"Жесть" - читать интересную книгу автора (Щёголев Александр)Среда, начало вечера. КОНТАКТ ЦИВИЛИЗАЦИЙВъехали на поляну, расположились полукругом. Рыцари дорог. Вместо мечей — дубинки из арматуры, обмотанные с одного краю изолентой (рукоятки). Трое заглушили моторы, лениво сползли с мотоциклов, шагнули по направлению к добыче и остановились поодаль, положив дубинки на плечи. Орлик остался в седле, как всегда, предоставив товарищам право быть впереди. Павел демонстративно извлек из куртки пистолет, передернул затвор, снял с предохранителя и опустил руку. Пауза затянулась. — Ну, чего, мусорок? Приехал, да? — сказал Ворон. Антоха осматривал застрявший джип, как бы не замечая Павла: — Да… Засел прочно. — Умылся мусор, теперь чистый, — подал голос Орлик. — Аж блестит. Хрущ тоненько хохотнул: — И тачка-то видная! — А вот телка — не удалась, — посетовал Орлик. — Ой, у него ж волына! — с деланным испугом сообщил Ворон. — Нам, пацаны, типа, расползаться в тему… Павел прицелился в него и спокойно сказал: — Дельная мысль. Но дальше тебе лучше помолчать… и послушать… Вид пистолета, наконец, подействовал: Антоха и Хрущ заметно увяли. Ворон и Орлик переглянулись. План у них, конечно, был, но… как ляжет карта, кто знает? — Не делать резких движений никому! — крикнул Павел. — Железяки на землю — медленно! И ты — да, ты! — показал он на Орлика. — Руки из карманов, будь добр! Орлик демонстративно рылся в карманах милицейского кителя. Павел перевел на него пистолет. — Руки из карманов, не ясно?! Орлик вытащил смятую пачку сигарет. Потянулся куда-то вниз — то ли в карман штанов, то ли еще непонятно куда… Бахнул выстрел. Замкнутый мирок вздрогнул; стоячая тишина мгновенно всосала чужеродный звук. Пуля ушла в космос: Павел стрелял поверх головы. — В следующий раз попаду, чмо! Орлик так же спокойно вынул зажигалку, закурил и сказал, выпуская дым: — Не шеруди рогами, мусор. Нам твоя волына — по херу. Мы смерти не боимся. Мы — талибы, — он газанул на месте, не трогая сцепление. Хрущ и Антоха преданно хихикнули. — Заглуши мотор, — велел Павел. — Кому сказано, глуши мотор, слезай с мотоцикла! И — вы все! Железо на землю, медленно! Сами — на колени! Больше повторять не буду! Хрущ и Антоха послушно положили стальные пруты. Павел держал на прицеле Орлика, считая его самым опасным… и совершенно зря. Аккуратно укладывая дубину на землю, Ворон ненароком запустил руку в распахнувшуюся полу потертой летчицкой куртки… Дальнейшее произошло ровно за секунду: «РАЗ» — «И». По счета «РАЗ» Ворон вырвал заточку из кожаных ремешков, которыми она была пристегнута к подкладке. По счету «И» — метнул оружие в цель. Отличная была заточка, отцентрированная, отбалансированная. Сделана из напильника, с наборной рукояткой… Хмырь возле «Лендера» лишь глазами успел дернуть, как стальная дура воткнулась ему в живот. От толчка, от неожиданности он упал на задницу, взмахнув руками. Случайно нажал на спуск, выпустив еще одну пулю — в небо… Ворон не ждал, что будет дальше — тут же бросился вперед и выбил пистолет из руки врага. Оружие улетело под машину, в воду. И опять настала тишина. Несколько мгновений никто не двигался. Марина оцепенела. Павел привалился спиной к бамперу, разглядывая странный предмет, торчащий у него из брюха. — Вот так, тетя, — сказал Ворон Марине. Он был чрезвычайно доволен. — Ну, ты да-ал! — протянул Антоха. Его потряхивало с непривычки. — На хер ты его крякнул? — А он нас — бы было лучше? Орлик величественно слез с мотоцикла. Пришло его время. — Не трещи, талиб ощипанный, — бросил он Антохе. — Кто кого крякнул — не твое дело. Он сегодня — ты завтра. Хрущ хихикнул. — Волына утопла, — показал Ворон пальцем. — Потом выловим… Они осмотрели тело. Павел был жив: стонал, ерзал, пытался вытащить заточку… сил не хватало. Напильник вошел глубоко, качественно — пробил и свитер, и майку. Вокруг раны расползалось темное пятно. — Привет тебе, мусор, от одного прапора, — сказал Орлик. — Ка…кого, — прохрипел Павел. — Которого ты дедом нарек. — Засуньте… в жопу… свои приветы… — Борзый, — с уважением сказал Ворон — и пошел по бережку, сладко потягиваясь. — Заточку забери, — обронил Орлик. — Успеется. Пусть кайф ловит. Тут и Марина вышла из ступора. — Вы что! — завизжала она. — Зачем? Зверье! Пашенька… Пашенька… — она упала к раненому, не понимая, что ей делать, боясь до него дотронуться. — Вытащи… эту дрянь… — попросил тот. — Очень… больно…. Дрожащими руками Марина потянулась к заточке, коснулась рукоятки… и отдернулась, как от оголенного провода. Не смогла себя заставить. Не слушались руки. Хрущ обошел машину, хозяйственно заглянул в окна. — Нормально! — воскликнул он. — Тачка, телка, сумки какие-то! Бабки наверняка есть, мобилы… Ствол найдем… Это ж, если загнать… — он принялся считать в уме, шевеля губами. Орлик смотрел на Марину, на Павла, и застывшее лицо отморозка оживало. Предвкушение чего-то особенного сгоняло с его щек бледную погань. Он вдруг крикнул: — Эй, волчары! Сцена прощания! Подарим влюбленным несколько минут? — Хохмач,— сказал Ворон. — А что? Как в кино. Были-то когда в кино? Слезы, последние объятия — перед неминуемой смертью… Красота. Ни Хрущ, ни Антоха в кино никогда не были. Ящик они тоже очень давно не смотрели: в садоводствах не было электричества. Ворона в детстве не лишали таких радостей, однако он тоже решил посмотреть и послушать. Хохма — она всегда к месту. — Давайте, прощайтесь, — милостиво разрешил Орлик. Марина затравленно огляделась. Идиллия кончилась слишком неожиданно. Как-то неприметно подтянулся и мальчик на велосипеде. Тоже смотрел и слушал — потусторонним взором из-за спин старших товарищей. — Плюнь… на них… — прошептал Павел. — Мы… не договорили… Она взяла его голову в свои руки. Он застонал, напрягся и обмяк. Его мелко трясло, он уже весь взмок. — Меня втянули, а я — тебя… Операция «Осиное гнездо»… Маньяк НЕ ДОЛЖЕН был сбежать… Самодеятельность чертова… Маньяка должны были отдать нам… — Нам? — переспросила Марина. — Передай Нигилисту, если выберешься… — ответил Павел, — Отомсти за меня… и за себя… его трубка — семь семерок… не шучу… Он говорил через адскую боль. Как терпел — непонятно. А Марина не плакала, нет, — не могла доставить садистам такого удовольствия. Орлик глядел на них с холодной усмешкой. — Моя фамилия — Смык… — продолжал Павел. — Ты спрашивала… я стеснялся… хотя, чего?.. украинская фамилия… — Паша, — сказала Марина, чувствуя, что теряет разум. — Паша. Паша. — Спокойно. Насчет тебя, Мариша, вот что… У Львовского есть брат, которого они… в плену держат… вернее, держали… Львовский проговорился в твоем присутствии… ему успели заткнуть рот, но информация о брате прозвучала… Если б назвал имя — убрали бы тебя на месте… вместе с твоим шефом… ведь ты — журналистка… известная, дотошная… не зря ж мы тебя думали использовать… если бы поехала в психушку — узнала бы, что его брат… могла и со вдовой Львовского встретиться… вот они и боялись… но теперь прямой угрозы для жизни… нет… Он поднял голову, увидел ухмыляющиеся морды и захаркал смехом. — Нет…угрозы… Отморозки тоже заржали. — Я хотел его освободить… брата Львовского… Бога ради, Мариша… — на последнем пределе взмолился Павел, — вытащи из меня… эту штуку!.. Она решилась. Взялась за рукоятку обеими руками — и вырвала заточку из тела. Сталь была в крови. Павел отчаянно вскрикнул. Глаза его закатились. Голова с жестяным звуком стукнула о бампер. — Эй, — заволновался Орлик, — ты чего? Павел молчал. Орлик подскочил, толкнул Марину ногой, — она отлетела, упав на землю. Заточка осталась в ее руке, но на это никто не обратил внимания. — Хрущ, последи за телкой, чтоб не дергалась, — скомандовал Орлик (отдавать указания Ворону он избегал). Затем придирчиво осмотрел раненого. — Жив, — изрек он с удовлетворением. — Без сознанки только. Я уж было обиделся. Антоха, где мой струмент? Антоха побежал к «Хонде» и снял с багажника полиэтиленовый пакет. Там лежало что-то круглое, тяжелое. — Не, без сознанки — это не в кайф, — пробормотал Орлик, озираясь. — Как трупешник месить… Нашел большую пластиковую бутылку, разрезал ее надвое: верх выбросил, низ оставил. Зачерпнул воды и плеснул Павлу в лицо. Тот дернулся, тяжело разлепил веки: — А… ты… Орлик вынул из пакета, поднесенного ему Антохой, увесистый булыжник. Казалось бы, зауряднейший диабаз, каких полно в средней полосе, — камень, оставленный нам еще ледниками. На самом же деле — почти реликвия. Священное орудие, с помощью которого монстр приносил жертвы создавшим его силам, и заодно удовлетворял свои неприхотливые эстетические потребности. Булыжник лег в его руку удобно и покорно. Живое и мертвое объединилось. — Рас-с-ступись! Орлик размахнулся и ударил. Начинал он обычно с лица, сминая выступающие части. Кожа майора быстро стала того же цвета, что и камень. Павел пребывал в сознании недолго; лишь до тех пор, пока не получил удар в переносицу. Впрочем, Орлик этого уже не заметил, увлеченный делом; не заметил и того, как Павел умер — когда череп треснул в области темени… Перед глазами Орлика стояла та тетка из детства, та соседка, из-за которой все началось. Тогда — не добил, подкачал. Теперь ошибка будет исправлена… и каждый раз, вбивая кости кому-нибудь в мозг, он вспоминал ту ненавистную тварь… а потом он с наслаждением вспоминал все эпизоды, когда ему удавалось исправить ошибку… …Марина лежала, отвернувшись. Тупые звуки ударов, постепенно превращавшиеся в размеренное хлюпанье, сводили ее с ума. |
||
|