"Жесть" - читать интересную книгу автора (Щёголев Александр)Среда, день. ВЕЩДОК НА ВЫНОССолидный пожилой мужчина — в кожаной куртке, в кепке, в очках, — вошел в здание областного Следственного управления. Контора располагалась вовсе не в Области, как можно было ожидать, а в городе, близко от центра — на Сплавном канале. Мужчина, хоть и не являлся сотрудником правоохранительных органов, спокойно миновал дежурную часть — даже без предъявления паспорта. Его здесь хорошо знали. Он поднялся прямо к главному начальнику, минуя замов, начальников отделов и, тем более, рядовых следователей. Помощница-прапорщик улыбнулась ему: — У Дмитрия Борисовича никого. Пока женщина щелкала кнопкой и докладывала по селектору, мужчина прошел в кабинет, не дожидаясь вызова. — Ты?! — встал из-за стола человек в форме полковника милиции. — Так я и знал, что зайдешь! Как чувствовал! Радости почему-то не было в его голосе. Обниматься друзья не стали, не тот случай, просто поручкались. «Кофейку!» — распорядился хозяин кабинета. Гость присел в кресло, прапорщик принесла кофейку — и началась игра… Поговорили о школе, вспомнили одноклассников и учителей (кто жив, а кто — увы). Поговорили о семьях, точнее, о семье начальника Управления, потому как гость был одинок. («Как дочурка?» «Да вроде в норме. Ничего такого не замечаем».) Поговорили еще о чем-то, о чем и сами потом не смогли бы вспомнить. Наконец, гость выразительным взглядом обвел кабинет. Хозяин понимающе кивнул, встал и потянулся: — Засиделся я. Не желаешь пройтись? Они вышли во внутренний дворик и уселись на скамейку в микроскопическом скверике. — Выкладывай, — сказал начальник. — Чего еще стряслось? — Что стряслось, ты знаешь. Но я совсем по другому поводу… Когда гость изложил свое нехитрое дело, лицо милицейского чиновника свернулось и потемнело, как жухлый лист. — Ты спятил, — объявил он. — А ты меня тестировал? — Тогда шутишь. Ты хоть понимаешь, о чем просишь? — Только на сегодня, Димыч. В крайнем случае подвезу завтра — с самого утра. В конце концов, это ведь моя вещь… — Это не вещь! — заорал полковник шепотом. — Это вещдок! — Я понимаю. — Ничего ты не понимаешь! Это не просто трудно, это невозможно! Как вообще такое тебе в голову взбрело? Умный же человек! — Уже не умный! — зашипел и гость. — Со вчерашнего дня! Я и правда с ума сойду, если хоть что-то не сделаю! — И что ты собираешься делать — С ЭТИМ? — Так ты мне не поможешь? Начальник Следственного управления застонал сквозь зубы. — Хорошо, обрисую тебе ситуацию. То, что ты просишь, не обычный вещдок, вроде тех, которые можно хранить в наших сейфах. Это орудие преступления. И лежит оно не в этом здании, а в Главке. В кладовой вещдоков рядом с «оружейкой», которую даже штурмом не возьмешь… — В кладовой? Значит, экспертиза готова? — быстро уточнил гость. — Готова, готова. Целый роман про твое ружье написали. Гость откинулся на спинку скамейки, расслабившись. — Я опасался, что оно еще в Экспертном управлении. Тогда, ты прав, его было бы не вытащить… Чиновник обжег его взглядом. — Разбираешься, бля, в наших тонкостях… Профессор, бля… А из кладовой, по-твоему, его можно вытащить? — Напиши постановление о выемке. Якобы для следственного эксперимента. На минуту собеседник озверел: — Я — начальник! НА-ЧАЛЬ-НИК! Я не пишу постановлений, я их подписываю! Это во-первых. Во-вторых, даже если какой-нибудь следак принесет мне такое постановление, я обязан буду спросить: на хрена тебе этот вещдок? Для каких-таких экскрементов?! И ответа не бу-дет!.. В третьих, если все это вскроется, меня не уволят, нет. Меня посадят! Внутреннее расследование, прокуратура, свора моих же псов… И твой Ленский меня не вытащит. — Ленский, — сказал гость веско, — вытащит кого угодно. Гарантирую. — Не могу… — сказал полковник изнуренно. — Не положено, пойми… — он сгорбился, принялся массировать глаза и лоб. Из человека словно воздух выпустили. — Когда твоя дочь стояла на ограждении балкона и собиралась спрыгнуть, а я всю ночь с ней разговаривал, я мог? — гость заговорил медленно, вколачивая слова, как гвозди. — А положено мне было самому лезть к ней на ограждение и сидеть, свесив ноги? Пятый этаж… она меня придерживала, чтобы я не упал… испугалась, деточка… Тебе повезло, Димыч, что суицидальный синдром был ситуационно обусловлен и связан с острым психотическим состоянием, а то вы до сих пор лечились бы и жили, как на вулкане. Начальник нервно встал со скамейки. — Я тебя понимаю, — гость тоже начал подыматься. — Не гони, — сказал начальник и опустился обратно. — Присядь. Что ты задумал? — Ничего я не задумал. Я остался один, вы понимаете? Никого на этом свете возле меня больше нет! Ни одного близкого человека… а вы лишаете меня такой малости. Сволочи. — Зачем тебе ружье, спрашиваю? — Хочу съездить к отцу на могилу, положить эту штуку на могильный камень… на лоб его безмозглый… и сказать: «Вот твоя любимая игрушка, кретин. Наслаждайся, потому что это в последний раз. Никому она больше не понадобится»… А еще я скажу: «Ты добился, чего хотел, кретин. Все, кто тебя любил, в раю. Один ты, надеюсь, в аду»… Начальник Управления долго молчал. Наконец сказал: — Ну, бля… Не знаю, что и сказать… Все-таки ты — чокнутый. — Да что волноваться-то? — гость накрыл его руку своей. — Ты же мне не ружье отдаешь, а фактически муляж. Я же знаю ваши правила — боевая часть оружия из кладовой не выносится ни при каких обстоятельствах… простая палка — и та опасней. А вечером, максимум утром, ты все вернешь на место. Полковник милиции отчаянно махнул рукой. — С тобой тоже чокнутым станешь. Свихнешься и не заметишь… — он обтер вспотевшие ладони о мундир и достал мобильник. — Слушай внимательно. Сейчас ты поднимешься обратно ко мне в кабинет. Я попрошу одного человека сюда спуститься, поговорю с ним, а потом тоже поднимусь. Мы с тобой будем долго сидеть в моем кабинете и трепаться. Если повезет — не больше двух часов. Когда мой человек доставит — Спасибо, — казал гость. — Иди в задницу! И дьявольский механизм закрутился… …Если бы кто-то сказал следователю по особо важным делам товарищу Бесфамильному, что он — «шестерка» начальская, он бы оскорбился. И обязательно нашел бы способ ответить (не кулаками, естественно, и не словами, — Он не удивился, когда шеф внезапно подключил его, как старшего группы, к делу Алексея Львовского, — для усиления. Не удивился и тому, что шеф тут же, не сходя с места, попросил написать постановление о выемке орудия преступления. У начальства — свои резоны, и лучше ничего о них не знать. Он послушно написал: прошу, мол, выдать вещдок такой-то в целях проведения следственных действий. Начальник Управления моментально подмахнул бумажку и отправил своего личного «важняка»[14] в областной Главк — провести выемку. Бесфамильный взял машину и поехал. Здесь было рядом: Главное областное управление внутренних дел осело неподалеку и почти в центре. Строго придерживаясь инструкций, следователь остановился и купил в канцелярском магазине большой тубус. Вещьдок, даже такой, можно было нести и в открытую, однако шеф просил… значит, так надо. Далее все шло, как сотни раз до того, и, к счастью, обошлось без волокиты. Он получил на бумажке резолюцию зама (начальника Главка не было в «управе»). Зам, подписывая документ, мельком поинтересовался: «На хрена тебе руж-жо? Жене в жопу будешь совать?» Неопытный полез бы объяснять, что да как, и обязательно засыпался бы. «Важняк» — другая порода. «Такой цели не ставлю, товарищ генерал», — с лету ответил Бесфамильный, и на том обмен милицейскими шутками был исчерпан. Кладовая вещдоков встретила его стальной дверью со звонком. Дверь отпиралась только изнутри, и за нею была еще решетка с полукруглым оконцем. (Прав был Дмитрий Борисович, когда говорил своему гостю, что эту крепость упаришься штурмовать.) Дежурный капитан выдал следователю вещдок — согласно постановлению. Как и положено, без боевой части — стволы плюс ложе… Через пятнадцать минут следователь внес тубус в кабинет начальника Следственного управления. О дальнейшем «безымянный палец» если и беспокоился, то — параллельным сознанием, постольку-поскольку. Еще через десять минут двустволка, спрятанная внутри тубуса, лежала в машине человека, который не имел никакого права держать эту вещь в руках. — Пожелай мне удачи, — сказал он, отъезжая от Управления. — И прости меня, друг… если сможешь… Никто его не услышал, не ободрил. Жаль, потому что солидный пожилой мужчина уходил на войну, с которой нет возврата… |
||
|