"Жесть" - читать интересную книгу автора (Щёголев Александр)

Среда, первая половина дня. ВЛЕЧЕНИЕ

— О чем задумались? — спросил Павел.

— Простите… Так, по работе.

— У вас лицо было, как будто червивое яблоко надкусили.

— Ох, знаете! Я такие яблоки каждый день дюжинами жру. А червяки — та же клетчатка, переварю как-нибудь. При моей профессии гурманом не станешь.

— При моей — тоже…

Хорошая была у Павла машина: просторная, ходкая. Да и водил он лихо. За окном мелькали поля, перелески и яркие пятна типа бензоколонок. Дорожные правила не для ментов писаны — он гнал по осевой, беспрерывно сигналя попутным и встречным. Дух захватывало. То ли перед дамой выделывался, то ли всегда такой.

— Вы извините, я там, в больнице, на вас наехал.

— Да нет, я же все понимаю. Это, наверное, нелегко дается, когда нужно всех строить…

— Быстро входит в привычку.

— Привычка — вторая натура?

— Не знаю… — мрачно подытожил Павел.

Что же я делаю, ужасалась Марина сама себе. Королева Рока… девочка, сломанная давним проклятьем… тебе нужен Шестой?

Мужик ей определенно нравился. Не потому, что похож на Вадима (да не похож вовсе, совершенно другой!), а просто — нравился. Симпатичный, и все тут. И что теперь? Специально тормозить себя, превращать симпатию в профессиональное, рассчитанное кокетство? Ровно это она и пыталась делать… Хотя, с какой стати?! Хочу! — топнула она ногой, мысленно, конечно.

А если… (не думать об этом!)… что-нибудь случиться?.. (не думать!!!)… а вдруг? Кто будет виноват?..

Чудовищный выбор.

Надежды и страхи. Компот из чувств…

— Злым быть проще, да? — игриво спросила Марина.

— Нам положено… Не злым, а строгим… — Он засмеялся.

По рискованной дуге — выехав на правую обочину, — он обогнал автопоезд, везущий лес. Шикарный вираж! Отчаянный мужчина! Ах и ох…

— Вы правда из РУБОПа?

— Есть такое дело.

— Из какого отдела?

— Убойный.

— А фамилия ваша?

— Я майор Больших и Малых милицейских Домов. А фамилия моя слишком известна, чтобы называть ее вслух.

Похоже, офицера понесло. То ли от безудержной гонки, то ли от порученного ему дела. А может, виной тому женщина, сидящая рядом.

— Уголовный розыск что, не участвует в охоте?

— Главк-то? Все участвуют. Только приз один. Второго и третьего места здесь не будет.

— Простите, если я задам неприятный вопрос. Вы ловили этого маньяка… прошлой осенью, когда он только начал куролесить?

— Все ловили, как и сейчас. Но тогда приз достался полковнику Лебедеву, начальнику убойного отдела Главка.

— Я знаю полковника Лебедева, — сообщила Марина.

Павел быстро взглянул на нее.

— Знаете? В каком смысле?

— Без всякого смысла. Встречались позавчера в Орехово, при штурме одной дачки.

— А, ну да. Вы там чудеса героизма проявили, — сказал он без тени иронии. — Наслышан. А я было подумал, что вы… — он замолчал.

— Что — я?

— Марина, вы курите, если хотите. Стекло опустите. Нажмите на эту кнопку…

— Спасибо, вы так любезны. (Она вытащила сигареты. Он тут же поднес ей зажигалку. Она со вкусом затянулась). Мне говорили, что майоры РУБОП — настоящие рыцари, в отличие от офицеров других служб. А я не верила, дура… Павел, голубчик, помогите официальную версию сформулировать. Скрыть факт побега уже невозможно, ведь так? Я могу про побег написать в проброс…

— Вот и напишите… В проброс. А мы почитаем…

Поля и перелески закончились. Признаки цивилизации быстро прибывали: коровники, теплоэлектроцентрали, железнодорожные платформы, дома, церкви, кладбища…

— Послушайте, я же не могу написать, что у медсестры Лидуси был день рождения, поэтому никто ничего не помнит.

Павел выразительно хмыкнул.

— Что вы еще знаете?

Марина честно рассказала все, что успела выяснить и понять. Брови у оперативника с каждым ее словом поднимались выше и выше. Когда она закончила, он спросил:

— Вы что, успели обойти больницу? Да нет, не могли успеть…

— Узнала подробности, пока во двор спускалась.

— Короче, вся больница в курсе?

— В курсе весь цивилизованный мир, — изрекла Марина задумчиво.

Помолчали. Майор заговорил с горечью:

— У них там нет режима, как такового — это ведь не тюрьма. Вохра привыкла работать по зябликам, которые только бакланить и могут по мелочи… Бакланить — ну то есть хулиганить… Когда привозят на освидетельствование людей со взрослыми статьями, вместе с ними приезжает тюремный конвой. Они привыкли держать нормальных зека́. А у маньяка действия неожиданные, реакции необычные, мозг очень извилистый…

— А у конвоя извилины попроще?

— Ничего, начальство понарежет новых.

Оба неожиданно засмеялись.

— Жалко ребят, — сказала Марина

— Чего жалко?! Вот, русские женщины! Раздолбаев вам жалко? А то, что упырь на воле покусает кого?!

— Тоже будет жалко…

— Вас куда везти, к вокзалу?

— А куда хотите, — сказала Марина легкомысленно.

— Куда хочу… куда хочу… — покатал майор во рту, словно искал в этих словах двойной смысл. — Заманчиво звучит. Тогда, с вашего позволения, сначала в районную «управу»…

Въехали в Гатчину. Миниатюрный город с колоссальным историческим прошлым. Старый запущенный парк проскочили быстро, не успев ощутить весь масштаб разрухи. Узкие улочки и ужасающий асфальт больше походили на испытательную трассу. Потянулись бесконечные мелкие магазинчики, ларьки, и вдруг возникла церковь — идеально отреставрированная, с ухоженной пешеходной зоной, с автомобильной стоянкой…

В этот момент заиграл мобильник. Марина принялась лихорадочно рыться в сумочке. Она нашла трубку и с изумлением посмотрела на номер, высветившийся на экране.

— Слушаю вас, Федор Сергеевич, — сказала она.

Пока Марина разговаривала, Павел деликатно помалкивал. Петлял по городу и тихо чертыхался себе под нос. «Где у них этот гребанный околоток? — ворчал он. — Ну и город! Три сосны, два дома, а хрен чего найдешь…» Хрущевские пятиэтажки органично соседствовали с двухэтажными домами, построенными еще немцами, придавая городским видам трогательную провинциальность…

Собственно, разговора-то с Федором Сергеевичем и не было. Диалог с первой же фразы превратился монолог.

…Психиатру было чрезвычайно жаль, что Марина не подождала, пока он освободится. Поэтому он осмелился позвонить сам, отвлекая известную журналистку от работы. Дело в том, что драматическая история Марининой жизни не выходит у него из головы. И в связи с этим он хочет повторить вопрос, который задавал ей вчера: не передумала ли она насчет госпитализации?..

…Ах, нет? В Бехтерева, Мариночка! Что тут стыдного? Вот ведь упрямица! С Роком вы, естественно, бороться не можете, зато со своими невротическими нарушениями — обязаны…

…Оказывается, у Марины выраженный, классический обсессивный синдром, он же синдром навязчивости. («Я и сама это знаю», — попыталась вставить она.) В клинической картине преобладают навязчивые воспоминания, страхи и сомнения, которые возникают помимо ее желания. Причем, она сама отлично сознает их болезненность и бессмысленность, однако преодолеть — не в силах. Это первая беда. Есть и вторая: так называемый аффективный синдром — в форме депрессий и маний. Ее состояние нельзя назвать уникальным, но случай все-таки редкий, потому что типы депрессий, ломающих ей жизнь, постоянно сменяют друг друга. То это тоскливая депрессия, то тревожная, то тоскливо-анестетическая… Классическая маниакальная триада также присутствует, как говорится, в полный рост… И слава Богу, что настроение нашей героини меняется в течение дня — это говорит о легкой форме депрессии, пока легкой.

…Зачем Федор Сергеевич выгрузил Марине все это? Да затем, что кто-то должен был это сделать! Понятно, что она давно и успешно сама ставит себе диагнозы. Но дело не сдвинется, пока она не услышит то же самое ушами — от постороннего человека, которому доверяет. От врача. Доверяйте мне, Марина, сказал Федор Сергеевич. Доверяйте…

Она слушала, изо всех держа себя в рамках приличий.

(Вот ведь шизик… везет же мне на шизиков…)

— Вы позвонили, только чтобы уговорить меня лечиться? — спросила Марина, когда собеседник дал ей такую возможность.

— Нет, конечно, — сказал Конов. — Это был повод. На самом деле я хочу попросить у вас прощения за то, что вчера вас обманул.

— Обманули?

— Так уж получилось. Помните, я подвел вас в режимном отделении к двери, за которой содержался ваш маньяк? Эта была вовсе не та дверь. А ваш маньяк был как раз тих и сговорчив. За дверью буйствовал новый, только что поступивший пациент.

— Ёпст! — вырвалось у Марины.

— Вы правы.

— И зачем вы это сделали?

— Давайте считать это неудачной шуткой. Я просто хотел, чтобы вы пришли в мою больницу еще раз. Я хотел повидать вас снова. Вот такое болезненное влечение.

— Бред! — крикнула она. — От кого исходила просьба? Кто вас заставил?

— Простите еще раз, Мариночка. Надеюсь, свидимся.

Федор Сергеевич отключился.

— Ни фига себе новости! — произнесла Марина с чувством. — Влечение, блин!

Павел заинтересованно поглядывал на нее, однако так ни о чем и не спросил.

Когда джип остановился перед серыми воротами районного Управления внутренних дел, он бросил в воздух:

— Подождете в машине?

…Разместились в угрозыске, в одной из комнат. Дверь не закрывали, незачем. Из коридора доносились разнообразные шумы. В соседних комнатах, похоже, кого-то допрашивали.

Подробную карту-километровку Гатчинского района разложили на столе возле окна. Пояснения давал тот самый мент, которого Павел прессовал в больнице. Звали его капитан Гусев, и был он местным замом по криминальной милиции, занимая майорскую должность.

— Вот больница, — показывал капитан Гусев. — Бежал он отсюдова… через пустырь, через кладбище… вот в этот лесочек…

— Так. Это что? — спросил Павел.

— Это завод «Вибратор». Объект с режимной охраной, обнесен стеной.

— Стеной? Ну да, при такой-то продукции…

— Так себе шуточка, — откликнулась Марина с милой усмешкой.

Павел, не смутившись, улыбнулся ей.

Она стояла здесь же — с незажженной сигаретой в руке. Кроме них троих никого больше в комнате не было, хотя столов насчитывалось четыре. Опера, очевидно, все как один бросились на поиски сумасшедшего кровопийцы.

Павел галантно поднес Марине зажигалку.

— Извините, здесь не курят, — встрепенулся Гусев.

— Ерунда, — изронил Павел, неотрывно глядя Марине в глаза.

Она задула зажигалку, как свечу, и сказала:

— Ладно, порядок есть порядок…

Майор, оборвав затянувшиеся гляделки, снова переключился на карту.

— Капитан, а что вот это?

— Военная часть…

Повисла пауза. Павел молча изучал диспозицию, потом задумчиво посмотрел на капитана Гусева… на Марину… и она, наконец, перестала держать марку — взглянула на карту, проявив интерес к поискам.

— Вот смотри, — заговорил тот, обращаясь к журналистке. — Вот он выбрался через ворота… через кладбище ушел в лес… там мы находим узел с его больничными тряпками… Где он взял одежду, другой вопрос. Не голым же ушел? Но выйти из леса некуда — здесь овраг, здесь река, здесь вибраторы, здесь военная часть…

— А в лесу он не мог остаться? — предположила Марина. — Сидит до сих пор на дереве… или берлогу, схрон выкопал… завалил его, ну не знаю, ветками…

— Берлогу — за четыре часа? Чем?

— Где-то же взял одежду.

— Там лес-то — на два дерева, одно название, — снисходительно объяснил капитан Гусев. — Внутренние войска еще утром прочесали. Потом военную часть подключили, и кроме того…

— Капитан, извините, а где железная дорога? — чувствуя себя дурой, перебила его Марина.

Капитан остановился, непонимающе посмотрел. Майор тоже удивился — молча.

— Ну, в больнице… там… слышны гудки, — пояснила она мысль.

— А-а! — сказал Гусев. — Это вообще в другой стороне.

Павел ткнул пальцем:

— Вот это?

— Да. Сортировочный узел.

Павел напряженно изучал карту.

— Я, конечно, никогда из дурки не бегала, — сказала Марина. — Но в незнакомом лесу я бы пошла на гудки поездов.

Гусев фыркнул.

— Ну да. И вышла бы обратно к больнице, прямо к главному входу…

— Где сторожа все спят, — парировал Павел, заметно возбудившись. — О-очень страшно!.. Смотри, он ломанулся в лес (провел рукой по карте), там успокоился, в лесу темно, куда идти неясно… Услышал гудки, пошел к ним… Уперся в «Вибратор», сделал крюк… Вот здесь — прошел мимо больницы… Сколько отсюда идти до станции?

Гусев явно потерялся:

— Километра три… с лишним…

— Ушел в начале пятого, накануне рассвета… — Павел нарисовал пальцем крюк.

— Два часа, — констатировала Марина. — Спокойно успеешь — если бегом…

Павел резко вышел из задумчивости:

— Быстро людей на узел! Ориентировку в линейный отдел!.. Так… И сделай мне, Гусев, все поезда за утро! Во все стороны!

Капитан не двигался, как-то вдруг отупев. Майор рявкнул:

— Давай, давай быстро!

Гусев, сорвавшись, побежал в дежурную часть — к компьютерам, к телефонам, к радиостанции…

Ожил мобильник Павла.

— Говорите!.. Так, а что — детали?.. Показания кто снимал?..

Марина вышла в коридор, чтобы не мешать. Закурила, наплевав на все. Звуковой фон создавал подобающее моменту настроение: из одной комнаты неслись крики с требованием привести адвоката, из другой — с требованием привести прокурора. В дальней комнате просто визжали, без слов, — то ли женщина, то ли мужчина, не поймешь.

Майор разговаривал на повышенных:

— Я понял!.. ГАИ зарядили? И что они?.. Давайте перехват по всем дорогам, я выезжаю!

Он спрятал телефон и тоже вышел из кабинета. На губах его блуждала загадочная улыбка.

— Хотел бы я тебя иметь в своей оперативной группе, — сказал он Марине. И нахально подмигнул ей. — Ну у тебя и чутье… В соседнем районе грузовик угнали, с карьеров. Это практически рядом с железнодорожной станцией. По всему — наш парень. Надо ехать.

— Ну, так поехали, — легко согласилась Марина.

…Уже возле «Ленд Ровера», отключив сигнализацию, он вдруг остановился. Застыл. Груз тяжелых сомнений смял его чело.

— Знаешь, что я подумал…

— М?.. — отозвалась Марина, выстреливая из пачки новую сигарету.

— Не стоит вам со мной ездить… Там… всякое может случиться.

Она, будто не слыша его, уселась в джип.

Он открыл дверцу, вынул мигалку, поставил на крышу. Выразительно посмотрел на Марину. Она поморщилась:

— Паша, не противоречь сам себе — мы уже на «ты». И играем по одним правилам. Не бойся, я всякое видела, не подставлю.

Майор залез в джип и сидел несколько секунд, молча глядя в пространство.

— Тебе же всё это нравится, — помогла ему Марина. — Плюс не так скучно в дороге будет.

Он повернулся к ней. Глаза его вновь блестели.

— Что за ерунду я делаю, — удивился он сам себе. — Надо же так. На задержание людоеда тащить с собой журналистку, с которой знаком два часа…

Влечение, которое Павел испытывал к Марине, было ей гораздо понятнее того, в котором признался Федор Сергеевич. И потому не пугало. Тревожили ее только собственные чувства… вернее, последствия, которые могли иметь эти чувства…

Джип тронулся с места, резво набирая скорость.