"Черный трибунал" - читать интересную книгу автора (Щелоков Александр)1 мая. Среда. г. ПридонскКатрич пришел к Бураковым к вечеру. — Не запили тут без меня? — спросил он бодро. — Ну и лады. Вот, повышайте эрудицию. — Он небрежно швырнул на стол несколько узких, сколотых металлической скрепкой листков. Это были ксерокопии какого-то документа. Андрей подвинул листки поближе. Над его плечом нависла голова любопытствующего Николки. «Справка о происшествиях за 30 апреля по городу и области. Третий, изрядно помятый листок оказался интереснее двух первых: — Может, ты нам расскажешь, кто эта таинственная дама? — с безразличием, которое плохо скрывало любопытство, спросил Андрей. — Скажу, — Катрич был по-царски щедр. Он извлек из кармана фотокарточку и шлепнул ею по столу, словно бил козырной картой чужого туза: — Гляди. Андрей резко вскочил. У него покраснели уши, на щеках вспыхнул нездоровый румянец. — За такое, между прочим, схлопотать по морде можно! Долго думал? — Ты что? — спросил Николка удивленно и придвинул карточку к себе. — Красивая. Катрич взял у него фото и тряхнул им. — Ты ее знаешь? — спросил он Андрея. — Дурацкий вопрос. — Так кто она? — Ладно прикидываться. Это Наташа Кострова. — Ты это в паспорте вычитал? Он вынул из кармана краснокожую книжку и бросил на стол, тут же ее подхватил Николка. Раскрыл. Вслух прочитал запись: — «Нателла Сергеевна Мкртычан». — Усмехнулся. Протянул документ брату: — Артем-то прав. — Не может быть! Андрей сам пролистал паспорт и зло швырнул его на стол. Повернулся к Катричу. — Что все это значит? Ты можешь объяснить? — А то, мой друг, что ты все время со мной темнил. Будь по-иному, не сидел бы в той куче дерьма, в которую тебя раз за разом сажали. — Но... — Вот именно «но»! Это Тата первой узнала, что ты посетил Ивана Кострова в госпитале и тот дал тебе наводку на своего брата Михаила, ее приемного отца. Она знала, когда ты должен был прийти к нему, и ваша встреча совсем не была случайной. — Но Михаил Васильевич… — Он брат матери Таты. Он ее вырастил. Через него она знала все, что происходит, в арсенале... — Почему же она Мкртычан? — Вышла замуж за армянина. — Он жив? — Нет, его убили в разборке конкуренты. А его дело на себя взяла Тата. — Какое? — Поначалу это была торговля антиквариатом. Чем окончилось — ты знаешь. — Как же она пошла на это? — Ты о том, как она, кандидат наук, искусствовед, решилась сдать тебя, такого красивого и умного, своим костоломам? Тогда все очень просто. Миллион долларов или жизнь смазливого офицера не серьезная альтернатива. Умная женщина выберет первое. Я понимаю, уязвлено твое мужское самолюбие: как же так, меня, такого видного, смелого, ну и еще какие там достоинства ты за собой числишь, употребили в постели и выкинули псам на растерзание. Если точнее, приказали извести напрочь, чтобы ни корня, ни семени не осталось. — Хватит, — зло огрызнулся Андрей. — Тогда не спрашивай. Я ведь как на духу... — Продолжайте, Артем, — попросил Николка. — Братцу обидно, но проглотить эту гадость надо. — Я не о себе, — уже более спокойно сказал Андрей, — а о том, как она влезла в эту мерзость сама? — Крайне банально, Андрюша. Представьте, в стране, где мальчик, еще не умеющий читать, верит: «у меня будет во-о-от такой миллион», живет молодая, умная женщина. Работник музея. Большие амбиции и ничтожные возможности. У «Интуриста» любая труженица нижнего этажа зарабатывает за вечер две-три сотни долларов, а она, красивая, образованная, способная, живет на мизерный оклад, который, ко всему, выплачивают нерегулярно. И вдруг в музее появляется восточный принц. Господин Мкртычан. Черноусый красавец с бумажником, который трещит от денег. Букет роз — к ногам. Вечером ресторан. И все для того, чтобы искусствовед подписала бумажку, удостоверяющую, будто вывозимые за границу иконы художественной ценности не имеют... С помощью Таты за границу ушло немало уникальных вещей. Теперь они украшают коллекции за океаном. Затем черноусый красавец предлагает ей руку и сердце. Состоялся брак. В одной из разборок Мкртычана убили. Его дело на себя взяла Тата. Она сумела убрать всех, кто был причастен к смерти мужа. Потом дело с оружием. На пути твой отец. Ее собственные дяди. Наконец, ты сам, молодой, красивый, но глупо принципиальный, не способный продавать и продаваться. Это ведь она предложила тебе через Золотцева компенсацию за отца. Поторговался бы и взял. А ты встал в позу. Тогда она решила отдать тебя Акопу—Траншее. Я тебе не говорил, но с гранатометом на шоссе нас ждали от ее имени... Андрей слушал с каменным лицом, и только желваки нервно двигались у широких скул. — Когда ты стал догадываться? — В тот момент, когда узнал, что тебя повязали в ее доме: никто ведь не знал, что она пригласила тебя к себе. Тем более произошло это вечером. Могло быть что угодно, но прослушивать телефоны наша мафия еще ростом не вышла. Если бы я знал имя твоей избранницы, задачу решить не составило бы труда. А вот ты темнил, пряча свою любовь. Хорошо, что потерял голову только в переносном смысле. — Никак не пойму, — сказал Николка задумчиво, — женщина — и такие дела. Как? Почему? — Может быть, потому, что на изготовление мужчины бог потратил банальную глину, грязь, а на женщину пошел благородный материал — ребро Адама. Потому она и более высокоорганизованна, чем мы с тобой. Это я заметил давно. Зато если такое совершенство природы сбивается с катушек, то уже безвозвратно. Мужика еще можно одолеть и свернуть на путь истинный. Бабу — нет. Коли она запивает или начинает колоться — это неизлечимо. Если становится во главе банды — более жестокого и хитрого атамана трудно найти... Начальник областного управления внутренних дел полковник Сазонов сидел за рабочим столом, устало полуприкрыв глаза. На нездоровом, землистого цвета, лице лежала печать неимоверного утомления. События последних месяцев, а может быть, даже лет закрутили сотрудников милиции в таком крутом водовороте, что порой было неясно — машут люди руками из желания не утонуть или просто пытаются своим барахтаньем остановить бешеное кружение растущей преступности. Все чаще Сазонов с панической остротой ощущал свою беспомощность, и у него возникало не раз желание подать рапорт на увольнение. Однако решительного шага он не делал. Удерживали от этого остатки благоразумия и трезвого расчета. До возрастной отметки, дававшей право на приличную пенсию, оставалось шесть месяцев, и их надо было протянуть во что бы то ни стало. Прибавляло терпения обещание начальства в ближайшее время увеличить жалованье. Ежу понятно, что уходить в отставку лучше с высокого оклада, нежели с малого. Хотя, если подумать, что такое по нынешним меркам высокий оклад? Тысяча, две или пять? Ответить на подобный вопрос можно было, лишь заглянув в завтрашний день, а кто на такое ясновидение способен, коли рубль оказался в свободном падении и летит, летит, все еще не достигнув дна? Добивало Сазонова и то, что такие же, как и он сам, замордованные обстоятельствами начальники постоянно звонили ему из столицы, то требуя невозможного, то наставляя в очевидном, то угрожая тем, чего боялись сами. Вот и сейчас генерал Уваров, московский куратор области, встревоженный сводками последних дней, давил на Сазонова весом своей должности и угроз: — Почему у тебя вверх поперли убийства? Ты понимаешь, Василий Васильевич, что министр несколько раз спрашивал: «Может, старику Сазонову не по плечу его ноша?» Сазонов держал трубку на отлете — подальше от уха: мембрана яростно гремела, и разгневанный голос Уварова был хорошо слышен на расстоянии. — Ты меня понял, Сазонов? Или не слышишь? — Слышу. — Почему молчишь? — Говорить не хочется, Степан Федорович. Поддержите по дружбе у министра. Как вспомнит о моей старости, вы ему бумажку: вот, мол, проект приказа. Подпишите. Я тебе в ножки поклонюсь. — Ты это брось, Сазонов! — Голос генерала сделался вдруг на полтона мягче. — Коней на переправе менять — глупей глупого. Это не мой принцип. — Понял, — сказал полковник устало. — Я конь понятливый. Генерал сделал вид, а может, и в самом деле не уловил язвительности ответа. Спросил озабоченно: — Вы там хоть представляете, кто за этим потоком убийств стоит? — Только догадываться можем, Степан Федорович. А так, чтобы выяснить до конца, нужно много людей и сил. — И кто это, по вашим догадкам? — Если честно, мне все равно. Даже радуюсь, что этот кто-то у нас существует. — Ты хоть думай, что говоришь! — взорвался Уваров. — Страж закона! — Чему-чему, а думать меня давно обучили, — огрызнулся Сазонов. — Не понимаю, что вас это так волнует. Мне лично в происходящем видится немало полезного. — Ты здоров?! — Голос генерала звенел от напряжения. — Вполне, Степан Федорович. Устал — это да. Но соображаю. Возьмите бумагу и запишите. Убиты — Сизов. Кличка — Компот. Пять судимостей. Акоп Галустян — пахан организованной преступной группировки. Проходил по трем терактам. Уголовник-рецидивист Никита Лобан. Вы о нем наслышаны. Тарас Паровоз — наемный убийца. Продолжать? Не надо? Так вот их всех за эти дни прибрали. Значит, кто-то планомерно делает то, что давно следовало сделать нашему закону. Лично меня это совсем не пугает. — Слушай, Сазонов, — уже спокойнее сказал генерал, — ты думаешь, я вот так смогу изложить твои доводы министру? Какие мотивировки у этих убийств? Внутренние разборки? — Можете докладывать, что так. Правда, я думаю, тут иное. Все названные лица, по моим предположениям, могут проходить как фигуранты по делу об убийстве полковника Буракова... — Так, так, — оживился генерал. — Это уже интересно. Выходит, черное правосудие? — Если есть желание, то можно называть и так... — Не крути, Сазонов. Меня интересует не то, как что называть, а существо дела. Природа явления... — По природе — это правосудие. По характеру приговоров — военно-полевой суд. Цвет меня в данном случае не волнует. Трибунал, а какой он — белый, зеленый, черный... — Спасибо, понял. А что там у военных? На базе? — Степан Федорович! — взмолился Сазонов. — Ну нам-то к ним чего лезть?! Пусть сами своими делами занимаются. — Ладно, я здесь узнаю. — Теперь все? — спросил Сазонов, готовый с чувством облегчения повесить трубку. — Не спеши, — остановил его генерал. — Ты, надеюсь, понял, что официально я тебе выразил наше неудовольствие? — Так точно. — Вот и молодец. Теперь неофициально. Догадываешься, кто это черный трибунал правит? — Догадываюсь. Но копать под них не станем. Лучше увольте. — Речь о другом, Сазонов. Если этих мужиков встретишь, то дай мой телефон. Будут в Москве, пусть позвонят. Я им подскажу адресочки. Не мешало бы кое-что и у нас почистить... Уваров засмеялся и, не прощаясь, повесил трубку. Сазонов с удивлением взглянул на телефон, пожал плечами и нажал на рычаг пальцем. Потом подвинул к себе папку со свежими рапортами и открыл ее. Жизнь продолжалась. |
|
|