"Рассказы (с сайта автора)" - читать интересную книгу автора (Рудазов Александр)

Дар Анхра-Майнью

– Продано! - вскричал аукционист, ударяя в гонг.

С помоста сошли двое - стройный юноша приятной наружности и чернокожий атлет с угрюмым лицом. Только что один из них купил другого.

– Идем, раб, - прорычал чернокожий.

– Да, хозяин, - грустно вздохнул юноша.

Йусуф, свежеиспеченный раб, со страхом думал о своем будущем. Он не ждал от него ничего хорошего - что хорошего может произойти с человеком, попавшим в долговую яму? Да еще не по своей вине - отец Йусуфа и Хадиджи был добрым, но глупым человеком, и умер, оставшись должен всем ростовщикам славного Исфахана. Хосров Аношерван, шаханшах великого Ирана, издал указ, по которому долги отцов должны оплачивать их дети. Мудрый и справедливый закон. Увы, Йусуф и Хадиджа не смогли вернуть таких денег, и посему их обоих только что продали в рабство.

За сестру Йусуф не боялся - ее купил Акбар, горшечник с соседней улицы, давно вздыхающий по прекрасной Хадидже. Ему пришлось продать коня и отцовский меч, чтобы совершить такую дорогую покупку, но зато теперь он, без сомнения, освободит свою любимую и женится на ней. Да благословит их священный огонь Хормузда…

А вот Йусуфу повезло меньше - у него не было друзей, достаточно богатых, чтобы выкупить попавшего в беду юношу. Поэтому он заранее приготовился стать чьим-то слугой, а то и отправиться на шахские рудники…

Но действительность оказалась еще хуже.

Человек, приобретший молодого парса, был хорошо известен в Исфахане. Настоящего имени этого ужасного африканца никто не знал, поэтому все называли его просто Эфиопом. За глаза, понятное дело - даже самые храбрые мальчишки не отваживались петь ему дразнилки, когда он шествовал по улицам, похожий на какого-нибудь грозного дэва.

Эфиоп редко открывал рот - первое время жители города даже считали его немым. Он всегда ходил в одних и тех же черных шароварах, перетянутых кожаным поясом. За ним неизменно висел один и тот же ятаган - жуткое оружие, похожее на клык огромного гвелвешапи.

Но сколь бы ни был страшен Эфиоп, куда больший ужас внушал его повелитель - тот, что теперь стал хозяином Йусуфа. Дряхлый колдун Мурарат, живущий в одной из башен шахристаны[1], не выходил из нее почти двадцать лет. Но за все эти годы ни один воришка не осмелился залезть к нему за золотом - а в народе поговаривали, что его там столько, сколько нет даже в царской казне…

Старик прибыл в Исфахан в тот самый год, когда в доме бедного медника появился на свет пищащий красный комок, за двадцать лет выросший в крепкого парня по имени Йусуф. Он купил эту башню и зажил в ней отшельником, не показываясь никому на глаза. Уже тогда он был очень стар - сколько ему сейчас, Йусуф боялся даже предполагать. Иногда по ночам над шахристаной Исфахана висело какое-то странное марево - его центр всегда приходился на башню Мурарата…

Ходили слухи, что некогда этот колдун был одним из главных магов - служителей Хормузда. Но потом совершил страшную ошибку, примкнув к маздакидам, проклятым бунтовщикам, восставшим против шаханшаха. Ему удалось вымолить у благородного Хосрова прощение, но из магов его изгнали с позором…

Оказавшись внутри жилища Мурарата, Йусуф сразу понял, что по крайней мере один из слухов верен - количество драгоценной утвари и украшений превосходило все мыслимые пределы. Правда, Эфиоп не дал ему насмотреться вволю - могучий негр молча толкнул раба в спину, заставляя подниматься по лестнице.

Через пару минут они поднялись на самый верх. Эфиоп дважды стукнул в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее настежь, вталкивая Йусуфа внутрь. Молодой медник замер с открытым ртом, дивясь удивительной комнате.

Именно так он и представлял себе жилище колдуна. Богатая живопись прямо на поверхности кирпичных стен изображала какие-то жуткие хари - возможно, слуг трижды проклятого Ахримана. В углу огромный белый камень в форме правильного цилиндра - сцирип, один из главных инструментов любого чародея. Единственное окно, закрытое подъемными решетками-ставнями, было еще и занавешено черным бархатом. На улице стоял жаркий полдень, здесь же царила темнота и прохлада, нарушаемая лишь тремя тусклыми коптящими светильниками.

– А-а-а… ке-ке-ке… - послышалось из самого темного угла комнаты. - Да… замечательно… ке-ке-ке… это он?…

– Рожденный в тот час, когда ты вошел в этот город, повелитель, - хмуро кивнул Эфиоп.

– Хорошо… хорошо… - проскрипели в ответ. - Можешь идти… ке-ке-ке…

Эфиоп снова кивнул и вышел, мягко затворив за собой дверь. Йусуф с трудом удержался, чтобы не кинуться следом - сколь бы ни был страшен этот мрачный негр, оставаться здесь, в темноте, наедине с кошмарным колдуном, было еще страшнее.

В углу что-то зашуршало. Послышался тихий щелчок огнива, и зажегся четвертый светильник - еще более тусклый, чем остальные, но все же рассеявший мрак. Там, на горе шелковых подушек, восседал дряхлый старик - тот самый Мурарат.

Он выглядел еще хуже, чем описывала его молва. Тонкие руки-веточки, изборожденные набухшими венами, с трудом удерживали простой медный светильник. Старческие глаза слезились, пристально всматриваясь в лицо Йусуфа. На голове осталось всего несколько белоснежных волосков - плешивый череп напоминал высохшую айву.

– Ке-ке-ке… - осклабился Мурарат, обнажая гнилые пеньки, оставшиеся от зубов. Этот странный скрипучий звук оказался смехом. - Подойди-ка сюда, мальчик…

Йусуф нервно сглотнул и не сдвинулся с места. Никакие силы не смогли бы заставить его подойти к этому страшному старику.

– Боишься?… - с удовольствием спросил колдун. - Ке-ке-ке… Это хорошо, клянусь Анхра-Майнью…

Йусуф содрогнулся. Только что было произнесено запретное имя Ахримана - имя, которое опасно произносить даже про себя. А уж вслух… кем же надо быть, чтобы отважиться на такое? Либо святым, либо…

– Дай мне руку и помоги подняться, - сухо приказал Мурарат, протягивая дрожащую ладонь.

Его новый раб по-прежнему стоял неподвижно. Прикоснуться к этой жуткой коже, похожей на чешую ящерицы?! Лучше уж умереть здесь и сейчас! Он истово молился Шахривару - святому, покровительствующему металлам и людям, работающим с ними.

– Хшатра Варья, Избранная Власть, пребудь со мной… - шептали пересохшие губы юноши.

– У Ахура-Мазды нет здесь силы, мальчик! - усмехнулся колдун, расслышав молитву. - Здесь только Анхра-Майнью!… ке-ке-ке…

Йусуф снова содрогнулся. Старик не боялся произносить истинное имя Хормузда! Но ведь его разрешено произносить только магам… хотя он когда-то и был магом… Но ведь его изгнали!

Мурарат, поняв, что раб не осмелится помочь ему, кое-как дополз до кривого костыля и мучительно медленно поднялся на ноги. Стоял он с огромным трудом, тощие ноги-прутики едва не подламывались под высохшим тельцем.

– Посмотрим, как ты сам будешь выглядеть в сто десять лет… ке-ке-ке… - ехидно ухмыльнулся старик, поняв, о чем думает его раб. - Посмотрим…

Йусуф только дрожал, глядя, как колдун ковыляет к нему. Он словно превратился в соляной столп, не решаясь даже шевельнуться. Мурарат подошел вплотную и первым делом ткнул раба костылем в живот, заставляя того наклониться. Старик оказался почти на голову ниже, и ему было трудно сделать то, что он намеревался - заглянуть юноше в глаза.

– Хорошо… хорошо… ке-ке-ке… Клянусь Анхра-Майнью, лучшего и желать нельзя… - проскрипел Мурарат, удовлетворившись осмотром. - Встань вон там.

Этот приказ Йусуф выполнил мгновенно - все, что угодно, лишь бы оказаться хоть на пару шагов подальше от жуткого старца.

Он послушно встал в центр круга, вырезанного в каменном полу - во всей комнате это оказался единственный участок, не прикрытый пышными коврами. Ногам сразу стало холодно - Йусуф не носил обуви. Правда, не по своей воле - все его имущество было конфисковано в счет отцовского долга. Оставили только штаны и иматий[2] - прикрыть срам.

Мурарат проковылял к сцирипу, взялся дрожащими руками за края и тяжело задышал. Даже столь малое усилие - пройти несколько шагов по комнате - обошлось ему очень дорого. В горле старика что-то захрипело - Йусуф испугался, как бы тот не умер прямо здесь и сейчас. Испугался, конечно, не за него, а за себя - вряд ли Эфиоп поверит, что это не он убил повелителя.

Но дряхлый колдун все же выдержал приступ. Он вытер шелковым платком слезы, обильно хлынувшие из глаз, и выжал его над сцирипом. Затем достал из-за пояса короткий, но очень острый ножичек, резанул себя по пальцу и выжал туда же каплю крови. Сделать это удалось не сразу - в венах старца осталось так мало бесценной жидкости, что ему пришлось в буквальном смысле выдавливать ее наружу.

– Подойди и сделай все то же самое, - приказал Мурарат, сурово глядя на Йусуфа.

Юноша задрожал, но повиновался - в голосе старика послышались какие-то новые нотки. Отказ явно грозил большими неприятностями…

Когда в чаше сцирипа оказались слезы и кровь молодого раба, Мурарат ударил его костылем по ноге и жестом приказал вернуться на прежнее место - в центр каменного круга. Он внимательно проследил за тем, чтобы приказ был выполнен в точности, и забормотал, глядя в центр белого камня:

– Именем Анхра-Майнью, укрепляющим сердце и будоражащим дух, именем драгоценным и бесценным, славным и приятным, укрепляющим и направляющим, говорю - да исполнится предначертанное! Открой, Повелитель, мои очи, уничтожь глухоту, исцели хромоту, возврати речь, сними болезни, возврати здоровье, воскреси меня из мертвых! Закрой, Повелитель, его очи, дай глухоту, наложи хромоту, отними речь, нашли болезни, забери здоровье и вычеркни его из живых! Да будет так! Да будет!

Йусуф испуганно дернулся -начало происходить что-то жуткое и непонятное. Между ним и Мураратом словно бы протянулась невидимая нить, все утолщающаяся и утолщающаяся. Он почувствовал, как незримые цепи сковывают его по рукам и ногам, а в тело словно проникает кто-то чужой и враждебный…

А потом пришла нестерпимая боль. Он ослеп и оглох, руки и ноги отказались повиноваться, а в голове поселилась совершеннейшая пустота…

Продолжалось это девять или десять ударов сердца, не больше. И все стало, как прежде - темная комната на верхнем этаже старой башни, и в ней двое - юноша и старик.

Юноша, по-прежнему стоящий в кругу, поднес руки к глазам… и начал быстро-быстро ощупывать всего себя с головы до ног. А потом громогласно расхохотался.

Старик тоже поднес руки к глазам… и закричал в диком ужасе. Он коснулся плешивой макушки, сунул руку в рот, нащупывая гнилые пеньки вместо зубов, и из пересохшего от крика горла вырвался еще один вопль - вопль горя и неверия.

– Свершилось!!! - торжествующе воскликнул юноша, демонстративно подпрыгивая на месте. - Ах-ха-ха-ха!!! Анхра-Майнью, о Анхра-Майнью, благодарю тебя, благодарю за этот бесценный дар! Я снова молод! Силен! Красив! - добавил он, заметив свое отражение.

Старец уже даже не кричал. Он только рыдал - по щекам катились крупные соленые градины. Йусуф в теле Мурарата попытался сделать шаг, но тщетно - непривыкший к такому хилому и древнему телу, он упал на ковер, едва не сломав при этом ногу.

– Что случилось, мальчик? - язвительно выделил последнее слово подлый колдун.

– О-о-о-о-о… - горестно стонал Йусуф, глядя на свое прежнее тело, в котором теперь поселился новый жилец.

Дверь резко распахнулась и в комнату ворвался Эфиоп с обнаженным ятаганом. Он бросил быстрый взгляд на весело смеющегося Мурарата, посмотрел на лежащего и плачущего Йусуфа и сказал:

– Я слышал крики, повелитель… Что-то случилось?… Скажи - и я отрублю ему голову!

– Да… да… - прорыдал Йусуф, катаясь по полу.

– Слушаюсь, повелитель, - мрачно кивнул чернокожий атлет.

– Стой, стой!!! - в ужасе завизжал Мурарат. - Это не он, это я, я твой повели… а-а-а-а!!!!

В воздухе свистнул ятаган.

[1] Шахристана - старая часть города в Иране.

[2] Иматий - легкая туника прямого покрова, без талии, с рукавами.