"Бросок на Альбион" - читать интересную книгу автора (Торопцев Александр Петрович)

МЫ РУБИЛИСЬ МЕЧАМИ

Рагнар этого никак не ожидал – он был пленен! Со всех сторон на него накинулись воины врага, обхватили за руки. Он не смог стряхнуть с себя так много людей – очень устал. Они повели его по полю боя, ему не хотелось смотреть вокруг себя, много друзей погибло в бою. Он закрыл глаза, но споткнулся о кочку, чуть не упал, повис на крепких руках. Кто-то ударил его в лоб, голова зашумела, он открыл глаза.

Его привели в небольшой замок, старый, мрачный, бросили в темницу. Глаза не сразу привыкли к темноте. Он успел сказать первый стих:

Песня лилась свободно из усталой груди, глаза увидели черный рисунок стен. Пока только стен.

…Сына норвежца и дочери вождя одного из датских племен, обитавших на небольшом островке Северного моря, звали Рагнар Кожаные штаны. Почему его так прозвали? Штаны из прекрасно выделанной бараньей кожи шерстью вверх носили как нижнее белье все люди Севера в том веке – шел век девятый, боевой. Но кличка «Кожаные штаны» пристала к Рагнару еще в ранней юности. Почему? Очень красивые сшила ему мать штаны. Он не выдержал, забыл, что уже не ребенок, похвалился сверстникам. Они в открытую не стали смеяться – боялись они Рагнара. Сильный он был не по годам, дерзкий. Уже в тот день, когда мать ему сшила из мягкой, нежной, с белой короткой шерстью штаны, он мечтал только об одном: скорее бы отправиться в поход, скорее бы!

– Рагнар – Кожаные штаны! – с некоторой робостью крикнули друзья, и ему почему-то понравилось это имя.

Может быть, потому, что вечерами он часто видел свою мать за работой: шила-старалась она штаны, а отцу сшила теплый, легкий плащ. Такие плащи редко кому удавалось сшить, хотя все – покрой, секреты стежков и швов и выделки кожи – было известно всем женщинам острова. Не мать Рагнара придумала это. Но таких рук не было у других жен, сестер, невест и матерей. Руки у матери Рагнара были умные, нежные. Все она делала лучше других. И сын любил ее. И сыну понравилось, что его прозвали Рагнаром Кожаные Штаны.

Он пошел в свой первый поход с отцом на легких двухпарусных ладьях. Они напали на точно такой же, как и у них, остров, красивый и небольшой, взяли хорошую добычу и отправились домой. Пели песню викингов, гудела в такт волна, тихо ветер повизгивал. Хорошее настроение было у всех. Но встретились на пути им такие же «морские разбойники», был бой, быстрый бой. У врага было больше людей и больше ладей. Их хёвдинг умело руководил боем, окружил противника и направил свою ладью на ладью отца Рагнара. Сын видел все. Сын видел, как меняются глаза его отца, «морского короля», сильного, твердого в намерениях человека. Сначала страсть и радость боя бесились в глазах отца, затем – а враг уже приблизился к его ладье – злость, и вдруг – отчаяние, и вдруг – страх. Сын видел все. Он не верил, не узнавал отца, которым всегда гордился. Теперь отец проигрывал бой вождю напавших на него «морских разбойников», и страх подкрался к его глазам. Рагнар ничем не мог помочь отцу: враг окружил ладью, в которой дрался сын. Он дрался хорошо – убил троих. Отец его дрался вяло, и сын – боясь себе сознаться в этом! – ненавидел отца за страх.

Потом он ненависть свою хотел убить, он не знал, что ненависть бессмертна, что она сильней его, злей, ехидней. В самые неподходящие минуты она налетала на него и теребила жестким словом его душу:

– Ты помнишь, как бился больной твой отец?! Как страшно ему было умирать? Как не хотел он, чтобы враг взял добычу, которую он собрал для тебя? Как крикнул, уже умирая: «Сын, уходи! Беги от врага! И отомсти ему!!» Ты помнишь, как упал, пронзенный копьем, твой отец, как слетел с плеч его плащ, сшитый твоей матерью? Ты все помнишь!

Ладья, на которой бился с врагом Рагнар, вышла из боя и полетела в родные края. Сын попытался повернуть ее назад, но старый Сигвард, друг отца, остановил его, вразумил: «Я выполняю наказ и просьбу моего вождя. Он так мне сказал до похода. Не мешай. Взятое смертью не вернешь. Ты должен отомстить. Помни об этом».

Рагнар, совсем еще юный, но мечом уже владел уверенно, отвернулся от старого воина. Тот не мешал ему, лишь угрюмо буркнул:

– Мы уйдем. Наша ладья быстра. Отец дал мне этот драккар. Ты должен отомстить врагу. Я помогу тебе.

Без добычи, без отца, без песен радости вернулся на остров Рагнар, и дела у него пошли очень плохо. Не сразу удалось ему выполнить наказ погибшего родителя. Трудно было набрать крепких воинов для такого дела, боевого: не шли люди к тому, у кого боевая жизнь началась с поражения. И враги пользовались этим. Через несколько лет после гибели отца Рагнар утратил все владения, все богатство. Жил бедно. Похоронил мать. Она оставила ему прекрасный плащ и кожаные штаны. В тот грустный день пришел к нему друг отца с тремя сыновьями, сказал:

– Они выросли и пойдут с тобой в поход на восток.

Рагнар снарядил три драккара на последние сбережения, но для хорошего дела этого было мало. Старик помог ему вовремя. Его сыновья послужили приманкой для других воинов: пошли к Рагнару люди. И он отправился в первый поход, который завершился очень удачно: много богатств привез на остров Рагнар. И воины выбрали его «морским королем», и он их не подвел. Походы, битвы, грабеж, богатство – что еще нужно «морским разбойникам» для счастья? Что еще нужно для полного счастья хёвдингу?! Хорошая жена. Пора настала привести в богатый дом жену. Красивых девушек на Севере Европы всегда было много, и умных, и спокойных (зачем «морскому королю» сварливая жена – у него в походах свара за сварой с врагами!), и богатых много жен на севере, и знатных. Но мало кто из них мог сшить такие нежные и теплые штаны из бараньей кожи и надежные, теплые, уютные плащи, как то делала мать Рагнара. Аслауга, дочь одного из королей местных племен, могла. Он взял ее в жены. И не ошибся. Она родила ему трех сильных сыновей. Они росли быстро. А он ходил в походы, бился, побеждал, богател, завел крупное хозяйство.

Через тринадцать лет он так разбогател, что задумал переменить тактику войны, решил построить вместо легких ладей крупные морские корабли, оснастить их, чтобы двинуться с войском на самый большой остров в Северном море – на Альбион. Скрывать свои замыслы от таких же, как он, «морских королей» Рагнар не стал. Дело серьезное, остров большой, богатый. В одиночку, конечно, можно пощипать прибрежные селения и города, но на крупное дело, на войну, лучше идти вместе. Так говорил Рагнар многим вождям. Не все поняли его, хотя дела на Севере подсказывали им, что пришла пора крупных дел. Что же могло им подсказывать такой вывод? Какие такие дела? Обыкновенные, мирские, самые что ни на есть семейные! Много воинов-сыновей рожали жены данов, норвегов и свеев. Они быстро вырастали, мужали, им не хватало места на островах, им надоело слушать в зимние вечера рассказы о подвигах отцов, о походах викингов. Они сами рвались в море. С другой стороны – и «морские короли» понимали это, – надоело викингам, данам и норвегам, драться между собой. Не дело это. Из одного края люди. По одному морю плавают. На востоке, на западе, на юге от Скандинавии лежат богатейшие земли…

Идея Рагнара все же пугала многих. Даже жена Аслауга отговаривала его от опасного шага. Он никого не слушал. Даже жену. Она, предсказательница (на Севере женщины часто занимались этим путаным делом), устала убеждать мужа и принялась за свое любимое занятие: стала шить Рагнару кожаные штаны и плащ. Рагнар тем временем строил корабли, вел переговоры с другими вождями, пытался убедить их. Он спустил на воду два огромных корабля.

…Глаза его освоились в темноте. И Рагнар ужаснулся, и испугался собственного страха. Он давно понял, что страх – это смерть, что любой враг (будь то бездомная собака или воин, испытующе смотрящий на тебя) чует твой страх и становится от этого сильнее, увереннее. Рагнар, пытаясь справиться с собственным страхом, отпрянул назад, прижался к дубовой двери, крикнул громко, пугая всех, пугая собственный страх:

…Рагнар все-таки собрал крупное войско и отправился в поход. Провожала его жена, провожали сыновья. Они остались дома. Он не обиделся на них и на тех, кто не поддержал его. Он был мудр – годы пришли мудрые к нему, пять десятков лет недавно исполнилось Рагнару. Он понимал, что людей убедить может только удачный пример.

Большие корабли, вскинув крылья парусов, взяли курс на запад. Быстро бежали они по морю, быстро растворялось сомнение в сладком воздухе моря. Люди с гордостью смотрели на Рагнара. Он победил себя. Они победили себя! Берега Зеленого острова показались на горизонте. Рагнар во всем прав! Здесь, на Альбионе, невиданные богатства, щедрая земля. Рагнар прав. Пора перебираться сюда, занимать богатые земли для себя, для своих сыновей.

Большие корабли бежали к берегу слишком быстро. Их нужно было приостановить, чтобы спокойно войти в хорошую бухту. Но никогда раньше не управляли тяжелыми судами викинги. Они не смогли удержать их, похожих в упрямом беге на диких кабанов.

Первый корабль напоролся на подводные скалы. Раздался страшный скрежет разорванных досок и парусов. Закричали в страхе люди, загоготали чайки. Второй корабль наткнулся на острый каменный нож под волнами моря. Неудача?

Ошибка опытного морехода, неподготовившего, необучившего людей управлять тяжелыми кораблями, могла привести к трагедии. Но люди спасли дело Рагнара. Они прыгали в воду, плыли к берегу, достигали спасительной земли, собирали уцелевшее вооружение, строились в походные колонны. Рагнар осмотрел потрепанное войско, сказал:

– У нас ничего нет, кроме рук и оружия. Мы должны воевать.

– Мы будем воевать! – крикнули все.

Другого выхода у них не было. Они пошли по земле Нортумбрии с необоримым желанием драться, грабить и побеждать. Первый бой против крупного войска противника они выиграли.

Рагнар победил в себе страх, снял с плеч изорванный плащ, приготовился к неравному бою и громко крикнул:

По Нортумбрии шли викинги, нападая на слабоукрепленные селения, жестоко расправляясь с теми, кто оказывал им сопротивление. О неожиданном вторжение Рагнара узнал король Нортумбрии Элла. Он быстро собрал крупное войско, встретил врага в долине небыстрой реки, дал бой. Прекрасно зная местность, Элла выгодно расположил войска. Рагнару некогда было думать о диспозиции. Он сходу атаковал противника, надеясь первым ударом сокрушить нортумбрийцев. Но их оказалось слишком много. Они сдержали натиск, атаковали викингов с флангов, и вскоре стало ясно, что бой завершится полным разгромом иноземцев.

Рагнар сражался до последнего. На нем были кожаные штаны, плащ, сшитые Аслаугой, кольчуга. Воины Эллы не могли подобраться к нему. Он убил много нортумбрийцев.

Все решило время. К концу дня оставшиеся в живых викинги прекратили сопротивление, руки устали держать оружие, опустились беспомощно руки.

Рагнар дрался дольше всех, и больше всех воинов врага поразил он. И тоже устал. На него налетели со всех сторон нортумбрийцы, завалили вождя викингов на землю, сняли с полуживого кольчугу. Кожаные штаны оставили. И бросили в темницу.

… Он вскрикнул от боли, но голос его не дрожал, не просил пощады, как обычно бывает, когда даже сильные люди, не выдержав боли, кричат на радость палачам – врагам. В грозном реве Рагнара нортумбрийцы услышали дикую радость боя, и эта радость дрожью страха отозвалась в сердцах победителей.

– А-ах! – взвыл вождь, и свирепый голос его услышали вновь люди. Он песнь свою продолжил в экстазе боя:

Голос Рагнара прорывался сквозь тяжесть дубовой двери, метался от камня к камню по путанным сырым коридорам, томил души людей, а вслед за песней летели звуки смертного боя.

Вождь викингов вел неравный бой со змеями. Клубок этих тварей увидел он в углу темницы, когда привыкли глаза к темноте. Змеи несколько секунд вели себя спокойно, но вдруг зашевелились – он уже пел свою песню, – потянулись из угла к нему.

Не боялся он в жизни змей. Они его боялись, это знали все. Порою, на заболоченном островке, куда забредали по делам ладьи Рагнара, он, увидев змею, спокойно подходил к ней, хватал за хвост, дергал ее, как кнут, и бросал, дохлую, под ноги. Немного змей погубил он на своем веку, гораздо больше людей пало от его меча, но все друзья знали: змеи Рагнара боятся.

Теперь они не боялись его. Он увернулся, схватил одну из них, уронив при этом плащ на каменный пол, тряхнул кнутом гадину, кинул ее в угол, откуда ползли на него в бой несколько тварей. Первый раз вскрикнул Рагнар, когда потянулся за плащом: змея оказалась рядом, укусила его за руку. Он, озверев от боли, от злости, поймал ее «щелкнул» кнутом, отбежал от двери, увидел еще одну тварь, извивающуюся под порогом. Окружили Рагнара змеи!

Тревожным рокотом катилась песня боя, песня мести по закоулкам мрачного замка. То была эпоха песен, эпоха странных людей. А разве это не странно? Дикие пляски битв на всей обозримой территории земного шара… в этом нет ничего удивительного. Люди любили подобные пляски всегда. В этом ирландец или обитатель Альбиона ничем не отличаются от жителей Цейлона, островов Японского архипелага, всей Евразии, других материков, других островов, эпох, времен. Человек, хоть и сложнейшая система ценностей, но не настолько, видимо, сложная, если из века в век, из тысячелетия в тысячелетие с упрямством солнца бросается в одну и ту же пляску битв, пляску смерти. В этой дикой похоти своей человек прост и предсказуем: в своем поэтическом отношении ко всему – к миру вообще, к миру людей, к человеку вне мира людей, к миру вне человека, ко всем своим прихотям. В чем тут дело, человек? Почему ты такой гениально непредсказуемый и в то же время такой гениально тупой?

В то же самое время. На той же самой планете. На том же самом, очень крохотном пятачке Вселенной.

Потерпев сокрушительное поражение, ты выпрашиваешь разрешение у победителя, царя Паганского царства, на строительство удивительного по красоте и величию, по могучей мысли, скрытой во всех внешних и внутренних формах храма, где в одном из помещений возлежит в блаженной нирване Будда, чему-то скромно улыбающийся. Точно такая же улыбка покоится на лике рукотворного Сфинкса в Египте. Чему ты улыбаешься, человек? Ты придумал небо, куда взлетают погибшие за веру воины-мусульмане и совершенно незнакомые с Кораном и Пророком теночки, воины вождя Ауицотля. Ты читаешь, попав в опасную передрягу, стихи своему японскому (и китайскому, и тюркскому, и индусскому, и норвежскому и так далее по всей планете) владыке, и тот в упоении, в великой радости от магии слов дарует тебе свободу да еще и награждает воистину по достоинствам тебя, поэта.

Ты бьешься со змеями, но мозг твой творит песню – творит мысль. Зачем, Рагнар, тебе в этот страшный миг нужна песня? Без нее нельзя?

Вот зачем нужна была тебе песня, Рагнар? Пить с богинями пиво хочешь ты, сидя в первых рядах и смеясь? Да, ты достоин сидеть в первых рядах, ты великое дело сделал для тех, кто сомневался, не решался. Сиди, Рагнар, в первых рядах и смейся с огромной медной чашей пива в руках.

Может быть, кто-то из дотошных фактологов скажет, что не Рагнар Кожаные Штаны сочинил «Песню мести», а такой-то и такой-то скальд. В самом деле, человеку, днем сражающемуся с сильным врагом, а вечером принявшему смертный бой со змеями, очень сложно сочинить по ходу-то битвы – с ползучими тварями! – такую прекрасную песнь… Но разве в этом дело?! Дело – в песне! Она вырвалась из темницы, сбежала из замка, устремилась по волнам северных Морей на восток. От острова к острову, от фьорда к фьорду, от человека к человеку бежала «Песня мести». Призыв Рагнара взбудоражил данов, норвежцев-викингов. То, что не смог сделать человек, сделала его песня. Вскоре 8 морских королей и 20 ярлов собрали огромную союзную армию и отплыли в Нортумбрию мстить.

Они так мечтали поскорей начать дело, что сбились с курса и попали в Эст-Англию. Это не огорчило пришельцев. Они смело высадились на берег, оборудовали лагерь, навели контакты с местными племенами. Те приняли их хорошо, надеясь, что даны помогут им в борьбе с англосаксами (опять, в который раз человек непредсказуемый совершает одну и ту же ошибку!!). Местные вожди снабдили иноземцев провиантом, фуражом. Даны подождали подкреплений и только после того, как прибыли дополнительные войска, двинулись в столицу Нортумбрии город Йорк.

Осберт, король Восточной Англии, и Элла не стали отсиживаться за крепкими стенами столицы, вышли в поле и, уверенные в победе, атаковали врага. В этой битве сражались три сына Рагнара, все союзные короли и ярлы. Долгое время шла равная борьба. Люди устали. К Элле и Осберту могло подойти подкрепление…

И вдруг младший сын Рагнара крикнул:

И средний сын Рагнара подпел брату, ловко работая мечом:

И старший сын Рагнара запел вместе с ними:

А затем и все войско данов закричало хором песню. Она заглушила шум мечей и свист стрел, стоны и вздохи раненых. Только песня. Только песня вела теперь бой, мстила врагу.

Король Осберт погиб, его воины дрогнули, подались назад. Элла сопротивлялся упорно, отражал на своем фланге атаки противника, но проиграл битву и попал в плен. Лучше бы он пал в бою! Даны придумали ему такую пытку, что ни петь, ни думать, ни кричать он был не в силах.

В этом тоже человек очень похож на самого себя: любит он придумывать изуверские пытки даже для человека, обреченного на смерть. Но зачем пытать обреченного?

Надо, надо. Чтобы… у него было больше шансов попасть на первые к богам ряды и чокаться с ними пенными пивными чашами, смеясь и веселясь? Зачем человека пытать?

Неудачный поход Рагнара, а затем и крупное вторжение данов на Альбион стали началом долгой, изнурительной борьбы англосаксов с новым врагом, которая продолжалась с кратковременными перерывами около двухсот лет: с 865-870 годов по 1043 год, когда английский престол занял Эдуард Исповедник.