"Хуевая книга" - читать интересную книгу автора (Никонов Александр)

Глава 14. Следующая, под кассету

Там, на неведомых дорожках следы невиданных зверей, хуйнюшка там на курьих лапках... Откажусь ли я когда-нибудь от этой своей книги? Вряд ли. Я мудр.

Все проходит. Пройдет и моя жизнь. И даже твоя, читатель.

В Медведихе, где родился мой отец, а ныне наша дача, лежат везде большие и малые кругло обкатанные валуны. Откуда они там, где морем и не пахнет? Это следы давно ушедшего ледника. Они лежат тут десятки тысяч лет и перележат всех нас.

Мы когда-то всей бандой пили здесь, древние викинги. Этого не вернуть, это ушло. Все проходит и в большом и в малом.

На втором курсе мы все поголовно тащились от эмигранта Токарева. Еще бы: эмигрант, почти враг справедливой Советской власти. Необычность. Хуй требовал... Все проходит. Теперь и Токарев остался только на кассете.

Или утешусь. Родина понятие относительное.

Мой дед пропал без вести где-то под Смоленском в 1942 году. А я почему-то помню слова отца о деде:

- Мне сейчас 54 и считаю себя еще молодым, а в 42-м забрали на фронт отца с грыжей, тогда ему было 43 года, и я думал: ну как же можно брать такого старика, как же он побежит с винтовкой, такой старик?

У него, наверное, были мозолистые крестьянские руки...

У деда нет могилы. Отец, помню, писал куда-то, что-то выяснял, искал. Тщетно.

Маленьким во время войны отец пахал в колхозе на быках. Калинин немцы взяли, а до Медведихи не дошли, хотя на 50 верст в округе не было ни одного нашего солдата.

- Наши бежали через деревню толпами. Прошли и ушли, - вспоминал отец. - И никого. Один раз только немецкий летчик на самолете пролетел у деревни. Так низко-низко, что мы, пацаны, видели его очки-консервы. Он помахал нам рукой, качнул крыльями и улетел. Но уже примерно через неделю вернулись наши...И пошли в другую сторону организованным порядком. За ними пришла и похоронка.

...Хорошее слово "наши", зря отдали его Невзорову...

А бабушка, когда я спрашивал у нее, как они жили при царе Николае-кровавом, совсем не по школьной истории говорила: хорошо жили, неплохо. Ей в 1917 году исполнилось 15 лет.

- А потом начался голод, при большевиках.

Голод. Это уже рассказы матери. Единственное, что она запомнила из детства - постоянное ощущение голода. Доминанта.

...Маленькая девочка, случайно нашедшая за печкой засохший и изъеденный тараканами кусочек сухаря, прижала его к груди и прибежала к маме:

- Ой, мама, какая же я счастливая! Смотри, что я нашла!..

Эта девочка - моя мать. С кого мне спросить за ее голодное детство? Ебал я в рот все учебники, которыми мне засирала голову КПСС, ебал я всех коммунистов, патриотов... - говорю я сейчас. А тогда рассказы близких странным образом совмещались с верой в незыблемую справедливость Советов, преимущества планирования и основной экономический закон неуклонного роста благосостояния. Ебаный в рот!

Я родился через 19 лет после войны, через 47 лет после Октябрьского переворота в Питере и умру в 21 веке, оставив родителей в двадцатом, прошлом веке, уже в истории. Мама моя...

Я родился, когда еще был жив Гагарин, я родился всего через 19 лет после второй мировой войны. А вы?..