"Сыскное агентство" - читать интересную книгу автора (Кулешов Александр Петрович)

Глава VIII
ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО


Запись на лингвистический факультет заняла на удивление мало времени. Главное, чтобы студенты аккуратно платили за учебу. Не в пример некоторым странам, от окончившего Университет требовались наряду с дипломом прежде всего знания, за один диплом без таковых никто не стал бы держать выпускника на работе. Поэтому никто не был больше заинтересован получить эти знания, чем сам студент, тем более что обходились они в копеечку.

Оказалось, что деньги за Кара уже переведены. Его без звука записали в группу Серэны, и со среды он приступил к занятиям. Сначала Кар чувствовал себя потерянным. Необходимость точно прибывать на занятия, сидеть в аудитории, что-то записывать… Школьные годы давно растаяли в дымке воспоминаний. Кроме того, он не узнавал свою Серэну. Она была в сером костюме, в строгих очках и сама держала себя строго.

«Черт возьми, - подумал Кар, - какой она может быть разной. Надеюсь, в семейной жизни она будет другой».

Конечно, занятия особой радости Кару не доставляли. Он давно забыл, что значит учиться. Чтоб нажимать на спуск автомата, всаживать нож в спину часового, к которому подкрался ночью, выстрелить в затылок пленному, для всего этого особых знаний не требуется…

То есть как это не требуется? Еще какие знания нужны! Неизвестно, где нужно было больше терпения, упорства, способностей - выучить глаголы, какие-то исторические даты, прочесть роман какого-то иностранного писателя или до совершенства овладеть приемом Иванами, что в переводе с японского означает «скала, смытая волнами», или юки-оре, что значит «сломанная снегом ветка». Недаром в Кодакане тайны дзюдо постигают годами.

И вот что важнее - знать культуру, историю, литературу, язык какой-нибудь страны или получить черный пояс и хотя бы второй дан, - это еще как сказать.

Вернее, что важней для него, что принесет больше пользы? Раньше он думал, что в его профессии умение стрелять, драться, владеть ножом - главное. Но вот, оказывается, если верить вице-директору Бьорну, иные знания открывают более широкие перспективы. Ну что ж, ему видней. Учиться так учиться.

Кар, в общем-то, был способным парнем, быстро схватывал, обладал хорошей памятью, и предметы давались ему без особого труда. А главное, все скрашивало присутствие Серэны. Сидя в аудитории, он порой ловил себя на том, что не столько слушал ее объяснения, сколько смотрел на нее, любовался ее лицом, фигурой, манерой держаться, вспоминал какие-то минуты их общения - вот они купаются, вот едут в машине, вот обедают на приморских террасах, гуляют, танцуют, целуются…

Кар гнал от себя игривые мысли и, нахмурив лоб, весь обращался в слух: «Глагольные окончания изменяются в зависимости…»

Ох, и скучища все-таки…

Кар оглядел своих соседей по аудитории.

Он уже успел присмотреться к тем, кто входил в его группу. Ну, всех-то он, конечно, не удостаивал вниманием. Но вот Роберт, его соотечественник, парень будь здоров - культурист, весь из мускулов, красавец, только помоложе. Кар вначале ревниво следил, не обращает ли Серэна на него особого внимания. Оказывается, нет. И то слава богу. А вот Жюли - француженка, хорошенькая брюнеточка, черноглазая, кокетливая, темпераментная небось, как все эти француженки! Не то что Мари, местная, жительница этого города (что не часто встречалось в Университете), серьезная, красивая, лицо классически очерчено, высокая, с прекрасной, тоже классической фигурой (так, по крайней мере, решил Кар, хотя вряд ли он мог бы ответить на вопрос, что такое классическая фигура). Или могучая золотоволосая шведка Ингрид. В любую погоду она ходила на занятия в коротких джинсовых шортах с бахромой и таком же потрепанном джинсовом лифе, обнажавшем живот. И длинные ноги ее, и живот, и руки были мускулистыми и всегда загорелыми до черноты. Эдакая Валькирия из скандинавских мифов (так, по крайней мере, считал слабо разбиравшийся в мифологии Кар).

То, что Кар выделил из всей группы именно этих трех красавиц, вовсе не значило, что в ней не было других представительниц женского пола, просто он тех не замечал. Ну а ребята? Ребята были разные. Вот Роберт, в смысле внешности и физических данных (тем более что занимался культуризмом) - опасный соперник, но, слава богу, Серэну он, видимо, не интересует. Был еще Эстебан, испанец, прилизанный красавчик, эдакий тореадор, кажется, у них роман с Жюли. Или Эдуард, опять-таки соотечественник, - в очках, длинный как жердь, узкоплечий, сутулый, но самый умный и образованный в их группе, он изучал четвертый язык и имел уже один университетский диплом. Эдуард пользовался уважением, всеобщим уважением и был признанным лидером. Наконец, Кар выделил еще одного парня, тоже, в виде исключения, из этого города, - невысокий, крепкий, с низким лбом и бегающими глазами. Явно, если верить Ламброзо, потенциальный преступник. Над всеми посмеивается, все ему не нравится (кроме денег и роскошной жизни, которая ему недоступна). С таким надо держать ухо востро. У парня было странное имя Лиоль и тщательно скрываемая им биография. Он ничего и никому старался о себе не рассказывать (как, впрочем, и Кар).

Был еще сорокалетний толстяк, вечно демонстрирующий всем фото своей такой же толстой жены и четверых детей («И когда успел настругать?» - неодобрительно думал Кар). Подлинное имя толстяка все забыли и звали его почему-то Боб, хотя было точно известно, что он не Роберт.

Появление Кара в группе произвело впечатление - такой могучий, интересный, прошедший войну, каратист! Только Роберт сначала поглядывал на него ревниво, но в конце концов успокоился. Кар вел себя скромно, на девчонок из группы не претендовал, в занятиях охотно обращался ко всем за помощью, признавая тем их превосходство.

- Научил бы меня каратэ, - вызывающе улыбаясь, попросила его однажды Ингрид. - Я бы тогда ничего не боялась.

- Ничего или никого? - игриво спросил Кар.

- И никого, - расхохоталась она. - Прими меня в свою школу, увидишь, я буду прилежной ученицей.

Кар перестал улыбаться - вот откуда грозит опасность! Он напрасно ожидал ее со стороны Серэны, а, поди ж ты, явилась с совсем неожиданной.

- Возьму, - нашелся он, - только надо дождаться нового набора. Нынешние-то мои ученики уже заканчивают. Могу, конечно, дать индивидуальные уроки…

- Что ж, с таким парнем можно позаниматься и частным образом, - в свою очередь рассмеялась Ингрид и бросила на Кара оценивающий взгляд.

«Этого мне еще не хватало! - с тревогой подумал Кар. - Уж кого такая схватит своими ручищами - не вырвется».

С Робертом они быстро нашли общий язык, но спорили отчаянно. Как ни странно, споры сблизили их.

- Слушай, Роберт, твой культуризм годен только девок ловить. Ну, накачал ты себе мячи футбольные вместо бицепсов. А что толку? Только сердце портишь.

- За мое сердце не беспокойся, - горячился Роберт, уязвленный пренебрежением к его хобби, - зато такую фигуру ни один бог не создаст!

- Ну при чем тут бог? - насмехался Кар. - Бог творит разумные создания, а фигура культуриста - сооружение неразумное. Да и качаешь небось по десять часов в день.

- Уж лучше мышцы качать, чем мозоли на пальцах набивать и ногами потолок доставать.

- Эх, ты! - Кар смотрел на него с жалостью. - Да не знай я своих приемов, не имел бы я счастья с тобой тут болтать.

- Между прочим, твои приемы, - неожиданно серьезно сказал Роберт, - только чтоб народ калечить. Каратисты - люди жестокие и злые.

- Брось. - Кар добродушно улыбнулся. - Ну какой я злой, посмотри на меня! А вот постоять за себя могу.

- Ну ладно, - Роберт тоже улыбнулся, - будем считать, что ты редкое исключение - добрый каратист! Во всяком случае, когда полиция начнет нас в следующий раз лупить, пригодишься.

- В следующий раз, - насторожился Кар, - что ты имеешь в виду?

- Да задумали мы тут одно дело. Ты об «Очищении» слышал?

- Так, туманно, - соврал Кар.

- Ладно, будет время, просвещу. Может, приобщим тебя к нашему братству. А вот насчет культуризма ты заблуждаешься. Сейчас даже женщины этим увлекаются…

- Ну что ты хочешь от неразумных существ! - засмеялся Кар.

- Наоборот, это свидетельствует об их понимании жизни…

И спор разгорелся с новой силой.

Только бы они действительно не вздумали затащить его на какую-нибудь их демонстрацию. Если предложат, надо сослаться на занятость, мол, тренировка по каратэ у него как раз в это время. А вдруг и Серэна с ними?

Она-то знает его расписание жизни. Вот черт!

Как ни странно, ближе всего он сошелся с тем, кто вначале был ему наиболее неприятен - с Лиолем. Но тот подкупил его тем, что открыто восхищался Каром - его мастерством в каратэ, мускулатурой, мужественной внешностью и военной медалью, которую Кар никогда не носил, но о которой Лиоль откуда-то узнал.

- Эх, мне бы твое искусство, - не раз говорил он с откровенной завистью, - я б им показал!

- Кому им? - спрашивал Кар без особого интереса.

- Есть такие, - таинственно бормотал Лиоль и злобно сжимал кулаки. - Вообще-то я парень здоровый, - продолжал он и напрягал внушительные бицепсы. - Только драться не умею. То есть как раз драться умею, но не по-научному. Научил бы приемчикам.

- Как-то ты странно выражаешься, - недовольно говорил Кар. - «Научи приемчикам». Что это тебе, карточная игра? Каратэ - не приемчики. Это стройная, научно обоснованная, исторически сложившаяся японская система боя без оружия. Ее надо изучать, долго тренироваться, совершенствоваться. А ты- «приемчики»!

- Но ты же преподаешь эту систему. Может, и я могу у тебя заниматься?

«О господи, и этот, - вздыхал Кар, - надо что-нибудь придумать, сказать, что я временно прекратил занятия, ногу растянул или вроде этого».

Постепенно Кар все ближе сходился со своими сокурсниками.

Серэна отнеслась к поступлению Кара в Университет весьма серьезно. Она выговаривала ему, если он небрежно занимался, проверяла его работы, зачислила его в свой кружок берущих дополнительные уроки. Сначала такая забота пришлась ему по душе, но постепенно стала тяготить.

Они, например, как и прежде, ездили по воскресеньям за город. И вдруг, когда они жарились на пляже, блаженно поворачиваясь вслед за солнцем, Серэна деловито говорила:

- В том последнем диктанте ты абсолютно не следил за пунктуацией! Вот, например…

- Слушай, Серэна, - не выдерживал Кар, - ты можешь со мной хоть в воскресенье не чувствовать себя учительницей, черт возьми!

- Да, пожалуйста, - обижалась Серэна, - я просто хотела, чтоб ты лучше усваивал то, что я долблю на занятиях.

- Да я это ценю, Серэна, очень ценю. Но пойми, ты для меня любимая женщина! И в этом - все. Ясно? Даже там, в аудитории, я тебя, конечно, слушаю, но при этом смотрю на твое лицо, глаза…

- Перестань…- Серэна краснела и отворачивалась. С тобой нельзя говорить о серьезных вещах.

- Можно, - веселился Кар, - например, ты можешь без конца говорить о том, что не можешь без меня жить. Я готов слушать это с утра до вечера, даже в аудитории.

Однажды Серэна сказала:

- Ты знаешь, завтра наше «Очищение» решило пикетировать дирекцию порта. Представляешь, они хотят построить какой-то специальный причал, к которому смогут подходить супертанкеры! Если, не дай бог, что случится - все побережье на десятки километров закроет нефтяная пленка. Прощай наши пляжи, купания, вообще весь город!

- Погоди, Серэна, - рассудительно возразил Кар, - есть тысячи портовых городов, к которым подходят танкеры, и к нашему в том числе, пусть и небольшие, нигде ничего не случается, все идет нормально. Почему именно здесь что-то должно произойти?

- А если? - запальчиво вскричала Серэна.

- Но ведь и взрыв, и пожар, да любая катастрофа может произойти, от этого никто не гарантирован. Не закрывают же на этом основании порты, не прекращают добывать нефть. Ты как-то странно рассуждаешь.

- Все равно, - уже тише сказала Серэна - примитивные доводы Кара ее явно поколебали, - нечего им строить этот причал!

Против такой логики трудно было возражать.

После некоторого молчания Серэна тихо спросила:

- А ты не пойдешь с нами на эту демонстрацию?

- Нет, Серэна, - решительно ответил Кар, - не пойду. Пожалуйста, не втягивай меня в эти ваши игры. Я хочу учить язык, а не учить портовое начальство, что им строить, а чего не строить.

- Ну и пожалуйста. - Серэна надулась.

Кар посчитал вопрос исчерпанным, но на следующий день к нему подошла Ингрид и, обворожительно улыбаясь, зашептала:

- Слушай, Кар (почему они все звали его по фамилии, а не по имени - Альберт? Потому что он старше всех? А как же Боб?), у меня к тебе конфиденциальный разговор. Задержись после занятий. Ладно?

Кар не нашел сразу отговорки, а потом уже было поздно. Черт бы ее побрал, еще дойдет до Серэны…

После занятий Ингрид затащила его в один из пустовавших в это время спортзалов и сказала:

- Ну ты можешь мне показать хоть пару-тройку твоих приемов? Прошу тебя!

Кар немного растерялся, но в то же время обрадовался - слава богу, речь идет всего лишь о каратэ… Он внимательно оглядел Ингрид - перед ним стояла рослая, пышущая здоровьем, мускулистая девушка. Волна золотых волос рассыпалась по плечам, глаза горели азартом, ослепительные зубы сверкали в улыбке.

«Вот врежет ей полицейский по этим зубам, - с сожалением подумал Кар, - тогда поймет, что ее дело ходить на свидания, а не на демонстрации. А туда пусть ходит этот кусок мяса - Роберт, его небось ни одна дубинка не прошибет».

- Надо измерить силу твоего удара, - скрывая улыбку, сказал он. - Вот сожми кулак и изо всей силы ударь меня в живот.

- Ты что! - испугалась Ингрид. - Знаешь, как я сильно бью.

- Давай, давай, не бойся, - подгонял Кар, - хочешь учиться, слушайся инструктора. Учти, в каратэ, дзюдо, джиу-джитсу сенсей учитель - высшая власть. Его указания выполняются мгновенно, не рассуждая.

Он подставил живот, и Ингрид нерешительно ткнула его кулаком.

- Я сказал, изо всей силы!

Ингрид зажмурила глаза и со всего размаха ударила Кара в живот.

- Ой! - вскричала она, дуя на кулак. - У тебя что там, бронежилет?

- Нет, всего лишь брюшной пресс с кое-какими мышцами, - усмехнулся Кар, - вообще-то удар у тебя сильный, надо только научиться наносить его. Учти, Ингрид, удар - дело опасное. Ты ведь сильней любого мужчины. Давай я тебе лучше покажу пару приемов дзюдо - подножку, бросок через бедро. Вот позволит себе кто-нибудь из твоих бесчисленных поклонников лишнее, - Кар подмигнул, - а ты его - раз, и он на земле и сдается.

- К сожалению, - вздохнула Ингрид, - тот, кому бы я сдалась, ко мне никаких приемов не применяет. - И она устремила на Кара красноречивый взгляд.

- Так смотри…- Он поспешил переменить тему разговора. - Вот он пытается тебя обнять…

- Кто?

- Да хулиган, ну, скажем, какой-нибудь пьяный нахал, давай, обнимай меня.

Не успела Ингрид радостно обнять Кара своей могучей рукой, как оказалась на полу.

- Попробуем еще раз.

Минут двадцать шла тренировка. Ингрид раскраснелась, на лбу выступили капельки пота. Она азартно швыряла Кара и восторженно вопила при этом. В конце концов он и сам запыхался. Ингрид действительно для женщины обладала необыкновенной физической силой, быстро усваивала приемы, и подчас даже Кару приходилось с ней нелегко.

- Ну, для начала хватит, - сказал он наконец, отдуваясь. - Ох и сильная же ты! Гарантирую, всякий, кто захочет обнять тебя без твоего согласия, сразу пожалеет.

- Зато тот, кто захочет с моего согласия, уж наверняка не пожалеет, - пообещала Ингрид.

Она тяжело дышала, волосы растрепались, она была сейчас очень красива, и у Кара на мгновение мелькнула мысль, что раньше она уже давно была б в его объятиях. Но это раньше. Когда еще не было Серэны…

- Скажи, Альберт (ого, она уже называет его по имени!), а против полицейских я могу применить эти приемы? - спросила Ингрид.

- Против полицейских? - растерянно переспросил Кар (еще этого не хватало!). - При чем тут полицейские? Ты что, собираешься ограбить банк?

- Нет, но я собираюсь демонстрировать против этих мерзавцев, портовых заправил, - они, видишь ли, хотят отравить нефтью все побережье.

- Тихо, тихо, - сказал Кар, - «мерзавцы», «заправилы», «отравители». Вот засудят тебя за клевету, будешь знать.

- Так пригодятся мне твои приемы?

- Ты знаешь, Ингрид, я все-таки не советую тебе драться с полицейскими. Их твоя красота не обворожит, и отделают тебя под первое число. К тому же они вооружены. Нет, серьезно, с полицией не советую связываться.

- А ты бы не пошел с нами? (О господи, и она туда же!) Уж ты бы им надавал.

- Нет Ингрид, я в эти игры не играю, - решительно заявил Кар.

- Трусишь! - В голосе Ингрид звучало презрение.

- Да перестань, - отмахнулся Кар. - Я вообще ничего не боюсь. Но повторяю, ваше «Очищение» меня не интересует. Ну пойдете, пошумите, кому-то из вас - надеюсь, не тебе - разобьют башку. И чего вы добьетесь? Ты что же, думаешь, из-за ваших карнавалов не будут строить этот причал? Не смеши.

- Ладно, не хочешь - не надо. Будет время, сам к нам придешь. А насчет того, что трусишь, ты не сердись, ладно? Это я сгоряча. - Она быстро потянулась к Кару и поцеловала его. - До свидания, спасибо за науку! - Она побежала к двери и последнюю фразу выкрикнула уже у выхода.

Кар некоторое время стоял в задумчивости, устремив взгляд на дверь, за которой скрылась Ингрид…

На следующей неделе демонстрация состоялась. Кар узнал об этом из последних известий по радио. К счастью, все обошлось довольно мирно. Студенты собрались на площади перед зданием портового управления. Они вручили служащему управления протест и требование отказаться от проекта строить причал для супертанкеров. Тот обещал передать протест дирекции. «Прямо в лучших дипломатических традициях», - подумал Кар.

Никаких сообщений о том, что некая белокурая амазонка убила полдюжины полицейских с помощью приемов каратэ, не поступило.

Когда они увиделись на следующий день, Серэна ни словом о демонстрации не обмолвилась. Кар даже не знал, была ли она там.

Жизнь продолжалась. Кар привык к ее новому течению. Он поймал себя на том, что увлекся занятиями, получает удовольствие от изучения языка и добился в этом немалых успехов. Во всяком случае, Серэна похвалила его.

Укрепились и его отношения с сокурсниками, он даже съездил с ними однажды на пикник.

Кар продолжал регулярно получать свое жалованье, из агентства ему никто не звонил, не обнаруживался и вице-директор Бьорн. Ну и слава богу.

С Лориданом он продолжал видеться регулярно. Только от него Кар узнавал, как идут дела в «Оке». А шли они прекрасно. Городской филиал расширялся, удалось провести несколько удачных дел. Теперь агентство по существу монополизировало службу личной охраны почти всех богачей в городе. Сотрудники «Ока» взяли на себя функции частных детективов во многих крупных магазинах, в порту, в больших отелях. Даже на некоторых заводах, верфях, фабриках.

Уже произошли стычки между различными забастовщиками и агентами «Ока», во время которых агенты показали себя с лучшей стороны, проломив полдюжины черепов и избив несколько десятков человек.

Шмидт канонизировал Кара и теперь; когда он отчитывал провинившихся агентов, то неизменно добавлял: «Кар так бы не прошляпил дела…», «Вот Кар уж сумел бы…», «Вот Кар давно бы его поймал…» и так далее.

Иногда Кару удавалось поговорить наедине с Элизабет. Ведь она была единственной, кому он мог поведать о своих отношениях с Серэной, от кого мог услышать доброжелательный и мудрый совет.

Ну хотя бы по поводу того встревожившего его разговора, который произошел у них с Серэной во время пресловутого пикника.

Пикник устроили в воскресенье, и впервые они провели его не вдвоем, как обычно, а вместе с сокурсниками. Сначала Кар возражал: придется притворяться, не удастся побыть вдвоем… Но Серэна убедила его в том, что негоже чураться своих товарищей, что иногда все же следует и им посвящать немного своего свободного времени и что вообще такие пикники бывают не часто.

В конце концов Кар согласился, и в воскресенье все отправились за город, на этот раз на большой парусной яхте, которую раздобыл Роберт.

Веселая компания загрузилась в яхту с утра, прихватив такое количество вина и еды, что их вполне хватило бы на экипаж авианосца средних размеров.

Как вскоре убедился Кар, паруса яхты существовали для престижа. Никто не умел ими управлять, и судно, хоть это было совсем не романтично, надежно двигалось с помощью мотора.

Море было таким прекрасным, что дух захватывало.

А может быть, ему так казалось, потому что он в этом городе впервые видел море с моря, а не с берега.

А берег с яхты казался зеленой дугой с вкрапленными в нее белыми точками вилл, ресторанов, отелей. На берегу раскачивались пальмы, пестрели цветы, золотились пляжи. Вдали синели горы, увенчанные снежными вершинами, а обернувшись, он видел синеву моря, уходившего за горизонт. Волны были ленивые, медлительные, спокойные. Яхту почти не раскачивало. Негромко пыхтел мотор, что-то скрипело, что-то постукивало.

Запах смолы, нагретого дерева, соленой воды. Мягкий свежий ветерок…

Как прекрасно все в природе! Как все создано для счастья и радости. И как сами же люди все портят. Воюют, дерутся, плетут какие-то интриги, обманывают друг друга. И уж конечно, свински обходятся с природой. Вон, во-о-он к порту движется танкер. И правда, не дай бог, что-нибудь случится! Вся эта красота будет перечеркнута, отравлена, убита!

Вообще его друзья затевают детские бесполезные игры, но то, что они не хотят войны, насилия - понятно. Кар вспомнил свою жизнь в джунглях, животный страх, когда нарастал вой приближающейся мины, когда по деревьям щелкали пули, когда с безумным лицом налетал на него маленький желтокожий человечек с ножом. А сам он чем был лучше, впиваясь порой голыми руками в худую желтую шею и сжимая ее, пока не обмякало под ним легкое тело? И кровь, всюду кровь и гарь, и горький запах взрыва, кислый запах земли, мертвящий запах оружия.

Запах смерти…

К чему это все? Вон красотища какая кругом, только бы и смотреть на все это, на море, на солнце, просто смотреть - счастье. И вдруг все испоганить, отравить! А люди - он смотрел на Ингрид, на ее разметавшиеся золотые волосы. Смотрел на миниатюрную черноглазую Жюли, порывистую, хохочущую во все горло, на, конечно же, самую красивую из всех, непревзойденную ЕГО Серэну. Смотрел и на Роберта - загорелого, могучего, эдакого бога, героя древнего эпоса, ничего не скажешь!

И что ж, этих красавцев, этих людей тоже уничтожить?

Нет, пожалуй, все-таки очищенцы в чем-то правы.

Конечно, толку от их суетни мало, но стараются ведь, делают, что могут.

Кар ощутил вдруг, как растет в нем какое-то странное теплое чувство к этим веселым ребятам, которым жить бы да жить беззаботной жизнью - пить, гулять, любить друг друга… А вот чего-то бунтуют, наживают неприятности, а то и синяки, ради кого? Себя? Да нет, ради других тоже.

Ладно, все это глупости! Вообще, откуда последнее время лезут ему в голову какие-то дурацкие мысли? Кар - человеколюбец, Кар - борец за всеобщее благополучие, Кар - блюститель нравственности! Ох и бред! Уж не под влиянием ли Серэны становится он таким? Если становится? Или эти ребята на него так действуют?

Не прогадал ли господин Бьорн, отправив своего лучшего (!) агента в Университет…

Он совсем другой. Он - убийца, наемник, каратель. Он - ловкий агент, специалист по увечьям и избиениям. Он - мастер слежки и вынюхивания. Вот он кто!

И эгоист, как все люди. Он хочет побольше денег, потеплей местечко, поменьше риска и получше домик. А еще он хочет Серэну. Именно ее он хочет в жены, и кто попытается помешать ему в этом, может заранее заказывать панихиду!

Воинственные мысли Кара прервала Ингрид. Она возникла неожиданно и неслышно из-за палубной надстройки, села рядом и, склонившись над ним, почему-то шепотом спросила:

- Ты чего тут разлегся? Все работают, обед готовят, удочки настраивают, палубу драят. Я вон полсотни тарелок перемыла, а господин Кар тут дремлет, вкушает радости жизни. - Она смотрела на него откровенно влюбленными глазами, уперлась ему в грудь горячими ладонями.

Кар запаниковал - сейчас поцелует, точно - поцелует, вопьется губами, не оторвешь! И свяжут их имена, как имена Жюли и Эстебана! Какой ужас! Нет, никто не возмутится - романы между студентами обычное дело. Вот и прибавится еще одна узаконенная пара: Альберт и Ингрид. Но Серэна-то как к этому отнесется? Как ее переубедить, как перед ней оправдываться? Нет! Ни в коем случае нельзя допустить, чтоб у кого-то возникло даже предположние о том, что он и Ингрид… Черт возьми, что делать?

Драма усугублялась тем, что тайну их отношений с Серэной следовало неукоснительно хранить (роман с преподавателем - это уже выходило за правила игры). Поэтому и здесь, на яхте, они не подавали вида, были строго официальны друг с другом (по мнению Кара, даже перебарщивали, она, во всяком случае, - уж слово-то нежное можно было незаметно прошептать или взгляд бросить!).

Кар ловко вскочил на ноги, чуть не опрокинув Ингрид, и фальшиво бодрым голосом вскричал:

- Винюсь! Винюсь! Сейчас буду работать за десятерых! Готов! - И он помчался на переднюю палубу, а разочарованная Ингрид поплелась за ним.

Кар энергично включился в работу, продолжая размышлять о грозящей ему опасности. И тут Кару пришла в голову прекрасная мысль - надо поделиться своими тревогами с Серэной, а попросту - переложить на нее ответственность за решение (чего уж себя обманывать?).

Кар повеселел (как все-таки мы любим, чтоб другие решали за нас), он драил палубу, вязал какие-то узлы, переносил тяжелые ящики. Его могучее, великолепно тренированное тело легко и ловко перемещалось в пространстве. Движения были молниеносны и точно рассчитаны. Вот где сказалось преимущество Кара перед не менее красивым, но куда менее умелым Робертом. Конечно, когда тот застывал неподвижно на носу яхты, скрестив руки, подобный юному богу, можно было без конца любоваться его совершенной мускулатурой, по которой, казалось, следовало изучать анатомию. По сравнению с ним даже Кар со своей богатырской фигурой казался хрупким.

Но когда надо было поднять тяжелый груз, быстро что-то переставить, перекинуть, укрепить, влезть на мачту - вот тут-то и видна была разница между эффектной, но мертвой горой мускулов культуриста и эффективными, готовыми к любым нагрузкам, хорошо натренированными мышцами атлета.

Зрелище это было настолько наглядным, что женская часть компании на какое-то время перестала что-либо делать, а лишь следила за Каром и Робертом. К великой досаде Лиоля и Эстебана. Что касается Эдуарда, он лишь презрительно поглядывал на этих, как он считал, «животных» с куриными мозгами.

Уж не говоря о толстом Бобе. Тот без конца фотографировал своих товарищей, море, берег, встречные пароходы, даже чаек в небе. «Ох, жена будет довольна, она любит, когда я привожу ей фото из своих путешествий», - бормотал он себе под нос.

Наконец пристали к берегу.

Выбрали уединенный пляж, окруженный пальмовой рощей, укрытый в небольшой бухте с бирюзовой водой.

Вылезли. Девушки захлопотали, накрывая скатерть прямо на песке, разжигая спиртовки, доставая продукты.

Мужчины принялись открывать консервные банки, бутылки, разгружать переносной холодильник, разжигать костер, так, не для дела, для экзотики.

Тут снова всех поразил Кар. Буквально за считанные минуты он соорудил какой-то особый костер, разжег его без помощи спичек и зажигалки. Огонь горел ровно и сильно, а дыма почти не было.

- Где ты так научился? - восхищенно спросил Лиоль. - Ты смотри, словно и нет дыма.

- Чему в джунглях не научишься, - усмехнулся Кар, - если б не научился, не сидел бы сейчас с вами. («Кажется, я уже кому-то говорил это», - недовольно подумал он.)

На минуту все умолкли. Они вдруг осознали, что вот этот ловкий красивый парень прошел войну и наверняка сто раз рисковал жизнью, в него стреляли, и он стрелял в других, быть может, убивал. На минуту словно темная гора нависла над ними, и война показалась не отвлеченной картиной, о которой они кричали на своих митингах, которую в виде черной бомбы, зачеркнутой красным крестом, рисовали на своих плакатах, а реальностью с ее кровью, грязью и смертью.

Случайно поймав устремленный на него взгляд Серэны, Кар с удивлением заметил, что глаза ее повлажнели.

- Молодец, Кар! - воскликнул Лиоль. - Все-то ты умеешь. Рассказал бы чего-нибудь из своих военных похождений. Уж представляю, как ты там им жару поддавал!

Он бросил злорадный взгляд в сторону Роберта. Уж раз он не мог уколоть обоих, так хоть одного. Используя другого.

- Нет, - решительно сказал Кар, - об этом вспоминать не буду никогда! Никогда! - повторил он твердо.

- Напрасно, - неожиданно сказал Эдуард, - такие вещи надо помнить, чтоб не повторить. - Какое-то время он с загадочным выражением смотрел на Кара и добавил: - Прости, я хотел сказать - не повторились.

В тот момент Кар не уловил разницы.

Некоторое время, усевшись, улегшись вокруг «стола», все гневно осуждали войну. Кар в разговоре участия не принимал. У него почему-то испортилось настроение. Только много позже он понял: из-за реплики Эдуарда.

Когда он вновь спустился на землю с облаков своих размышлений, речь шла о высоких материях - о гуманизме, долге, призвании.

- Гуманизм - высшее призвание человека, - разглагольствовал Роберт, - люди должны быть гуманны. Все! Во всем! Тогда на земле настанет рай.

- Да? - ехидно вопрошал Лиоль. - Все должны быть гуманны? Интересно, как ты себе это представляешь? Например, заповедь «не убий», да? Никого не надо убивать? Так?

- Так, - неуверенно соглашался Роберт, он чувствовал подвох.

- Ну, а вот посадят тебя перед двумя кнопками, одну обязан нажать. Нажмешь левую - погибнет, скажем, миллиард китайцев, все население, или, вот, мы все тут, кроме тебя; нажмешь правую - твоя мать. Интересно, какую ты нажмешь? А?

Роберт молчал. Вот подлец, подловил-таки его. Действительно, кого уничтожать - собственную мать или миллиард ни в чем не повинных людей?

Его выручил Эдуард. Сняв очки, он близоруко щурился на солнце. Он совсем не загорел - его узкая белая грудь смешно поросла редкими волосами, узкие белые плечи сутулились.

- Все дело в том, - медленно заговорил он, - чтобы не допустить такого выбора, вот в чем задача.

- Ну, а если? - настаивал Лиоль.

- Выбор не в кнопках, - так же неторопливо развивал свою мысль Эдуард, - а в том, может быть такой выбор или нет. Так вот, такого выбора быть не должно. Возьмем не твой отвлеченный пример, Лиоль, а реальное положение. Ты ведь не случайно прибег к образу кнопки. Ты же не сказал - утопить, расстрелять, сжечь, ты сказал - нажать кнопку. Ты имел в виду кнопку атомной войны, а может, и не имел, образ пришел к тебе бессознательно, автоматически. И неудивительно, он реальность.

Эдуард помолчал, его внимательно слушали, хотя, быть может, и не всем была ясна его мысль. Эдуард никогда не старался «опускаться» до уровня слушателей, пусть шевелят мозгами и поднимаются до его.

- Так вот, - заговорил он снова, - если проанализировать твой образ, то речь идет, повторяю, о том, в каком случае нажать кнопку атомной войны. Вот здесь твоя ошибка - ее нельзя нажимать вообще! Ни в каком случае! Никогда! Но ты прав в том, что если такая кнопка есть, то когда-нибудь, кто-нибудь ее непременно нажмет. Есть только один способ, чтобы ее не нажали…

Он опять сделал паузу.

- Какой? - не выдержала самая нетерпеливая - Жюли.

- Чтобы ее вообще не было! - твердо закончил Эдуард. - Тогда и нажимать будет нечего. Тогда и выбора, который ты предложил, не будет.

- Я не предлагал! - запротестовал Лиоль. - Я просто говорил, я привел пример, если кто-нибудь… Я не предлагал!

- Так что главное в том, чтобы не было кнопок, - снова заговорил Эдуард, не обратив внимания на бормотание Лиоля, - а вернее, чтобы от них не шли провода. Не будет атомного оружия, пусть кнопки остаются, для электронного бильярда например. Вот за то, чтобы этих бомб не было, мы и боремся, мы с вами, наше общество «Очищение».

Начатом разговор закончился. Постепенно напряжение серьезной беседы спало, побежали купаться, играть в мяч. Роберт стал принимать разные позы, описывая Ингрид и Мари конкурсы культуристов. Лиоль, покачиваясь - он поглотил больше банок пива, чем все остальные, вместе взятые, - бродил бесцельно по пляжу, пока не прилег на песок. Вскоре раздался его громкий храп. Эстебан и Жюли растворились в природе.

Как-то так получилось, что Серэна и Кар остались в сторонке одни лежать и загорать.

Издали казалось, что они просто лежат, подставив солнцу лица, и молчат, а между тем они вели тихий разговор.

- Тебе нравится? - спросила Серэна. - Ведь первый раз с нами поехал.

- Очень нравится, - ответил Кар, он слегка кривил душой, но не хотел разочаровывать подругу. - Только жаль, что мы должны маскироваться.

- А по-моему, это даже интересно, - рассмеялась Серэна. - Знаешь, как я хочу тебя поцеловать! А нельзя. Зато что тебя ждет сегодня вечером!

- Вот тут они несли всю эту чепуху про кнопки, - проворчал Кар, - а я бы всех с легким сердцем утопил, лишь бы сейчас остаться с тобой наедине.

- Ты такой кровожадный? - с притворным ужасом спросила Серэна. - Всех? Даже Ингрид?

«Вот черт! Заметила все-таки что-то, - подумал Кар. - Ах, эти женщины, шиш их обманешь!»

- Кстати, об Ингрид, - заметил он озабоченно, - я хотел поговорить с тобой насчет нее, видишь ли, она…

- Не трудись, - снова рассмеялась Серэна (но на этот раз Кару показалось, что не совсем искренне), - я тебя не ревную.

Они долго молчали.

Вдруг Серэна сказала:

- Я хотела поговорить с тобой, Ал, - но снова замолчала, видно не отваживаясь на серьезный разговор.

- Я слушаю, - как можно мягче сказал Кар, чувствуя, что ей почему-то трудно продолжать. - Что случилось?

- Видишь ли, ничего не случилось. Но вот ты вроде вошел в нашу группу, в компанию, ребята хорошо о тебе отзываются, а мы же все очищенцы. Мы объединены общей идеей. Справедливой. Я знаю, ты считаешь, что все это глупости. Но неужели тебе трудно пойти с нами на демонстрацию, на собрание? Тебя ж это ни к чему не обязывает. Посидишь, послушаешь. Ну хоть ради меня.

Кар задумался.

В конце концов, действительно, что его, убудет, если он пройдется как-нибудь по улице в их компании? Что тут такого? Смешно, конечно, эдакая экскурсия детишек, а в качестве строгой учительницы - очкарик Эдуард! Но, в конце концов, что плохого? А уж на собрании посидеть…

Даже интересно послушать. Может, они в чем-то правы, может, скажут что-нибудь умное. От него ведь не требуют, чтоб он выступал.

- Ладно, Серэна, схожу как-нибудь на твое шоу, раз тебе этого так хочется, - снизошел он.

Серэна мгновенно перекатилась по песку к нему вплотную и крепко поцеловала. Он никак не ожидал такой ее бурной реакции и, испуганно оглядываясь, приподнялся на локте. Но на них никто не обращал внимания.

- Не пугайся, - смущенная своим порывом, прошептала Серэна, откатываясь на прежнее место, - просто я очень рада. Мне так хочется, чтоб ты был с нами, Ал!

- Буду, буду, чего я ради тебя не сделаю, могу даже заняться культуризмом. - Кар решил на всякий случай подпустить шпильку, уравновесить, так сказать, Ингрид.

- Не остроумно, - фыркнула Серэна. - И вообще хватит лежать, пошли купаться.

Они побежали к морю и долго плавали в теплой, такой прозрачной воде, что хорошо видели дно в десятке метров под собой, стайки рыб, морские звезды, водоросли…

Плавали, лежали на воде, слегка шевеля кистями рук, обратив лица к голубому небу.

Какое блаженство! Какой покой! Как далеко унеслись заботы, тревоги. Так бы всю жизнь - плыть по этим теплым волнам, ощущать на лице ласковый взгляд высокого солнца… И чтоб рядом всегда была его Серэна…

А впереди чтоб ждали всякие приятные сюрпризы. Интересно, о каком приятном сюрпризе говорил тогда вице-директор Бьорн? Бьорн, Бьорн - вдруг Кар почувствовал холодок в затылке. А как Бьорн отнесется к тому, что он пойдет на собрание очищенцев? На демонстрацию? Вообще свяжется с ними?

Настроение Кара сразу испортилось. Эх, не надо было ему ничего обещать Серэне! Стоял в стороне и стоял бы себе! Так нет, захотел сделать ей приятное. Тряпка, влюбленный дурак, марионетка в руках девчонки!

Кар ругал себя на чем свет стоит, обвинял в несуществующих грехах, в безволии, в мягкотелости, в отсутствии принципиальности, в желании угодить Серэне любым способом…

К концу пикника он наконец вернул себе хорошее настроение, но озабоченность осталась.

Домой вернулись поздно, усталые, слегка хмельные от воздуха, моря и еще кое от чего, более материального. Расстались на набережной, пообнимались, перецеловались. При этом Ингрид сжала Кара с такой силой и так долго не отпускала его губы в страстном поцелуе, что он чуть не задохнулся.

Когда наконец она оторвалась от него, он быстро огляделся, но Серэна ничего не заметила, она прощалась с другими…

Вот о том разговоре Кар как-то и поведал Элизабет. Но, разумеется, ничего не сказал о Бьорне, просто поделился своими опасениями, как, мол, отнесутся в агентстве к тому, что он свяжется с этим чертовым «Очищением», не повредит ли это карьере.

Элизабет основательно и подробно, как обычно, разобрала ситуацию и пришла к выводу, что хотя причин для самоубийства пока нет, но лучше бы, конечно, от очищенцев держаться подальше. Вряд ли Шмидт будет от этого в восторге. И не послужит ли это препятствием к возвращению Кара в «Око». Да, положение не из приятных. А нельзя как-нибудь избежать, потянуть, чтоб не огорчать Серэну?

Словом, надо подумать.

Разговор этот никак не успокоил Кара. Уж если, по мнению Элизабет, его поведение не понравится Шмидту, то что говорить о Бьорне! Не бросит ли он Кара на произвол судьбы, не отречется от него? Прощай тогда карьера, повышение, мечты и планы.

Кар не находил себе места. Что делать? Что делать?

И именно в один из этих дней, когда поздно вечером он ворочался в постели, не находя сна, раздался телефонный звонок.

Кар вздрогнул и схватил трубку с такой поспешностью, что чуть не уронил аппарат. Кто бы это мог быть? С Серэной он уже попрощался - она давно спит. Лоридан в такое время не звонит, тем более Ингрид (которая, чтоб ей пусто было, взяла манеру иногда позванивать ему просто так, видите ли, чтоб услышать его голос, ну?).

В трубке раздался приятный негромкий голос вице-директора Бьорна:

- Добрый вечер, Кар, надеюсь, я вас не разбудил? Нет? Я так и думал, что вы еще не спите, занимаетесь, наверное. Дело в том, что хотелось бы повидаться. Вы смогли бы завтра часа в четыре заехать по тому же адресу? По-моему, у вас в это время занятий нет, а у вашей подруги как раз есть - в другой группе. Договорились? Значит, жду. Покойной ночи.

И он повесил трубку. Кар не успел вставить ни одного слова.

«Все ясно, - в панике решил он, - Бьорну стало известно, что я решил пойти на собрание, и теперь меня ждет отлучение, изгнание, страшная кара. Все кончено, все рухнуло!»

Кар даже не в состоянии был сообразить, что о его в общем-то довольно неопределенном обещании, легкомысленно данном Серэне, никто, кроме них двоих, не знает. И уж кто-кто, а Серэна была последним человеком, который мог бы поделиться этой тайной с вице-директором Бьорном. Хотя ведь знала еще Элизабет.

Но обо всем этом Кар не думал. Он напряженно размышлял, как выйти из положения. Все отрицать? Признать и раскаяться? Соврать, что он просто сболтнул, чтоб отвязаться от Серэны?

В беспокойных мыслях прошли ночь и день, и вот к четырем часам ровно он вошел в запущенный сад. И почему-то только тогда, посмотрев на часы и подумав о Серэне, вспомнил, что Бьорн выбрал этот час, так как знал не только, что у Кара нет занятий, но и что Серэна занимается с другой группой. Откуда он знает? И зачем упомянул об этом? Ясно, зачем. Чтоб Кар помнил: ни на минуту его не выпускают из-под контроля. Настроение его, когда он нажал на кнопку звонка, достигло нижней точки.

Охранник ожидал его за дверью, а вице-директор - все в той же комнате, уставленной креслами и низкими столами. Те же орешки и маслины, те же бутылки. Все в жизни повторяется.

- Мы давно не виделись, Кар, - улыбнулся Бьорн. - Как идет учеба?

- Хорошо, господин вице-директор, осваиваю язык успешно. Тем более Серэна помогает. Грозит, что скоро перестанет говорить со мной на родном языке, а будет только на иностранном.

- Молодец, ха-ха! - рассмеялся Бьорн. - Настоящий преподаватель. Впрочем, с ней-то вы всегда общий язык найдете. А? Кар? - Он игриво подмигнул.

Кар сделал вид, что смутился.

Он уже выработал тактику поведения. Скажет, что притворно согласился, чтоб не ссориться с Серэной, но, конечно, ни на какие собрания ходить не намерен. Только неловко начинать этот разговор самому, надо ждать, пока заговорит вице-директор.

А тот не торопился подходить к главному. Он дотошно расспрашивал Кара о занятиях, о программе, словно сам собирался поступать в Университет, пустился в пространные воспоминания о том, как в свое время учился на юридическом.

Потом стал расспрашивать о сокурсниках Кара. Кар давал им довольно меткие характеристики, и порой господин Бьорн хохотал чуть не до слез. Особенно его заинтересовал почему-то Лиоль.

- Ревнивец, говорите? - смеялся он. - К таким молодцам, как вы и этот, как его, Роберт, ревнует! Ха-ха! Что ж поделаешь, не всем такими красавцами быть, как вы. А? Кар? Ну, а как вы свободное время проводите, где бываете, о чем спорите?

Кар понял: сейчас заговорит о главном. Он подробно отвечал, а вице-директор все задавал вопросы, но как-то беспорядочно. В чем дело? Может быть, он проверяет профессиональную наблюдательность Кара, его память, умение оценивать людей? Всем этим должен в полной мере обладать сотрудник любого сыскного агентства, а может, это особенно необходимо для его будущей работы? Может быть, его переведут в аналитический отдел?

К «Очищению» вице-директор особого внимания не проявил, так спросил, между прочим, бросил презрительно: «Все в игрушки играют» - и продолжал говорить на другие темы.

Кар почувствовал, что разговор подходит к концу. «Ага, - сообразил он, - решено проверить мою лояльность - сообщу ли я сам, ох хитрец!» И сказал:

- Господин вице-директор, тут одна вещь меня немного беспокоит. Хотел спросить вашего совета.

Кар старался показать, что это мелочь, но он как добросовестный работник считает нужным все равно посоветоваться с начальством.

- Да? - насторожился Бьорн. - Что случилось?

- Ничего особенного. Просто был тут один разговор с Серэной. Она считает, что нельзя быть белой вороной, уж раз я вошел в их компанию, в смысле, сошелся с сокурсниками, вместе занимаемся на факультете, с некоторыми берем частные уроки у нее, вот на пикнике были вместе, так не годится откалываться…

- Не понял, - Бьорн нахмурил брови, - что вы имеете в виду?

- Ну так они же все члены этого движения, этого «Очищения», ходят на разные там собрания…

- Ну и что? - лицо Бьорна приняло скучающее выражение.

- Вот она и говорит: «Все ходят, участвуют, а ты нет. Могут не понять тебя. Тебе бы тоже следовало ходить».

- А вы? - Бьорн устремил на Кара совсем не скучающий взгляд.

«Вот оно! Сейчас я все выложу, сейчас опережу его, а если попрекнет, скажу, что как раз хотел получить совет, а пообещал, чтоб не обострять». Кар повторял мысленно свой сценарий.

- Ну, для вида пообещал. Не хотел ссориться. Сказал, мол, да, да, как-нибудь зайду. Она ведь, знаете, господин вице-директор, как припрет к стенке - не выкрутишься, но я, конечно, не собираюсь там бывать…

- И напрасно! - неожиданно резко прервал Бьорн.

Кару показалось, что он ослышался. «Напрасно? Что он имеет в виду? Издевается?»

Но вице-директор и не думал издеваться.

- Видите ли, Кар, ваша главная задача - получить диплом, изучить язык, все, что мешает этому, надо отсечь. Очень хорошо, что вы сдружились с вашими сокурсниками, что ближе стали с вашей невестой, уж будем так называть Серэну Рендо. Это все способствует достижению вашей главной цели. И не разрушайте достигнутого. Ну подумаешь, сходите с ними на демонстрации, митинги, побываете на собраниях. Что вас, убудет от этого? Вы достаточно умный человек, настоящий патриот, они что, распропагандируют вас своими дурацкими лозунгами? Пусть себе шумят, а вы присутствуйте и смотрите. Зато Серэна будет довольна, ваши товарищи не будут на вас коситься, а это только поможет занятиям…

- Значит, вы не осуждаете? - Кар еще не совсем понимал. - Можно ходить туда?

- Конечно, даже нужно, - улыбнулся Бьорн. - Ничего страшного. Может быть, даже любопытно, при случае расскажете. Ну, а теперь хватит об этом. Скажите лучше, как спортивные дела, не потеряли формы?

У Кара словно гора свалилась с плеч. А он-то думал! Он-то боялся! Сам себя запугал! Идиот! Все-таки голова этот Бьорн, с широкими взглядами, не мелочный. Действительно, что они, Кара распропагандируют, уговорят? Он-то понимает, какой это бред, все эти их идеи. Но главное - снята проблема, как быть с Серэной. Теперь он со спокойной душой может выполнить свое обещание. Ничем в агентстве это ему не грозит.

Они еще немного поговорили.

- Я рад за вас, Кар, - сказал в заключение вице-директор. - Учитесь, старайтесь, ни о чем не беспокойтесь. Ваше новое назначение вас ждет. Как-нибудь позвоню. - Он широко улыбнулся на прощание и хлопнул Кара по плечу.

Домой тот летел как на крыльях. Он решил отметить этот день. Кар слышал, что всякие торжественные события (а собственно, какое именно было в данном случае?) отмечают шампанским. Кар и пил-то его всего раза два-три в жизни, и оно ему не понравилось. Но раз так полагается… Он купил по дороге бутылку и направился прямо к дому Серэны. Он нетерпеливо дожидался ее возвращения, переминаясь с ноги на ногу в подворотне напротив. Наконец она появилась. Кар бросился к ней.

- Скорей к тебе, жду не дождусь! - Он схватил ее за руку.

- Что случилось? - встревоженно спросила Серэна. - Что с тобой?

- Ничего, просто хочу выпить шампанского в честь нашей дружбы!

- Дружбы? Только дружбы? - Серэна нахмурилась.

- Да нет, ты не так поняла - в честь дружбы, любви, близости… Словом, всего, что нас пока соединяет. Пока, - повторил он многозначительно, - и всего, что еще соединит.

- Ты же хотел сначала кончить Университет, - простодушно сказала Серэна и медленно покраснела.

Она поспешила отвернуться, завозилась с ключом в замке.

Они соорудили на скорую руку ужин и запили его шампанским, которое оба не любили.

Кар был оживлен и весел, Серэна сдержанна, она не понимала причины его веселья, но в конце концов поддалась ему. Вечер они закончили в дискотеке и вернулись в ее дом глубокой ночью.

Наутро, уходя в Университет - у нее занятия начинались раньше, - Серэна долго что-то мямлила и, наконец вздохнув, сказала:

- Ал, сегодня вечером в шестой аудитории собрание нашего общества - замышляем одну акцию. Я сказала ребятам, что ты придешь.

Она устремила на Кара требовательный и в то же время не совсем уверенный взгляд.

Кар, не отрывая бритву от щеки, весело ответил:

- Конечно, о чем речь, приду. В шестую аудиторию? Обязательно приду.

Серэна подбежала к нему, поцеловала в намыленную щеку и, крикнув «Жду!», исчезла за дверью.

Кар продолжал бриться, что-то радостно и фальшиво насвистывая.

День Кар провел на занятиях. Пообедал в одиночестве в студенческом кафетерии, огромном зале с длинной стойкой, к которой подходили студенты, накладывая себе в тарелки всякую снедь. Без ограничения, но, чтобы войти в зал, следовало заплатить, и не так уж мало.

Были на территории Университета и другие кафетерии, подешевле, сравнительно дорогие рестораны и совсем дешевые столовки. Словом, каждый питался в зависимости от толщины своего кошелька.

Потом Кар посидел на берегу, глядя вдаль и думая о Серэне. На этой скамейке под высокой пальмой они любили с ней сидеть и любоваться морем. Поэтому он и выбрал эту скамейку.

Как Серэна была счастлива, что он согласился наконец приобщиться к ее «общественной деятельности». Смешно! Такая красивая молодая женщина, с хорошей работой, неплохо обеспеченная, увлеклась какой-то ерундой, ходит, суетится… Ничего, скоро они поженятся, и все эти детские увлечения вылетят у нее из головы. Появятся другие - муж, дети, дом.

«А может, не вылетят? - вдруг подумал он. - Ведь участвуют же в этом движении и люди постарше, и совсем пожилые, у которых дети, внуки. Что ими движет? Неужели они серьезно рассчитывают своими протестами поколебать всю эту махину - химические и оружейные заводы, нефтяные компании, автомобильные фирмы, муниципалитет, полицию, преступные синдикаты?… А главное - благополучных людей, которым на все это наплевать. Но вот борются, что-то делают. И его Серэна».

Кар почувствовал к этим людям неожиданную симпатию. Молодчаги! Ничего не боятся, вон шины прокололи, лозунгами все стены автомобильных туннелей расписали, добились, чтобы не вырубили под казино один из городских скверов. «Им таких, как я или Лоридан, не хватает, - усмехнулся про себя Кар, - мы б им были кстати, когда на них полиция налетает. Вот теперь я знаю, что буду там делать - обучать их каратэ! Начну с Ингрид, она всю полицию перебьет». - Он снова усмехнулся.

Посмотрел на часы. Пора было идти на собрание.

Он не спеша доехал до Университета, разыскал шестую аудиторию.

Дверь была открыта. Народу много. Но ребята оставили ему место. Они все собрались тут: и Серэна, и Ингрид, и Роберт, и Лиоль, и, конечно, Эдуард.

Народ все прибывал. Опоздавшим пришлось стоять у стены. Наконец на возвышение, на котором обычно стоял преподаватель, вышел бородатый парень в очках и сказал:

- Внимание, давайте начнем!