"Охотник" - читать интересную книгу автора (Новиков Александр)

Глава третья ОКЕАН

Топливо кончилось, когда до берега осталось километров десять-двенадцать… двигатель фыркнул раз, другой и затих. Прекратилась надоедливая вибрация корпуса.

– Приплыли, – сказал Гурон.

– Я не виноват, мистер, – испуганно заявил негр-механик. – Я предупреждал.

– А никто тебя и не винит, – ответил Гурон довольно беззаботно. "Черепаха" по инерции все еще двигалась вперед, и Гурон, пребывая в эйфории, еще не осознавал всей серьезности положения. Казалось, что земля уже близко, что попутный ветер так или иначе подгонит "черепаху" к берегу. Он ничего не знал о течении, которое сносит машину на юг и неизбежно унесет в океан… а на борту есть только ящик пива и ни крошки пищи.

Часа через три стало ясно, что "черепаха" медленно дрейфует к югу, а береговая полоса не только не приблизилась, но – напротив – отдаляется.

Насосы не работали, а внутрь корпуса начала поступать вода. К вечеру берег скрылся из виду, "черепаху" несло в Атлантический океан.

Гурон избавился от "напарника". Это было жестоко и, вероятно, несправедливо. Но он отдавал себе отчет, что негр зарежет его через пять минут после того, как он, Гурон, уснет. А он уже валился с ног от усталости.

Он избавился от напарника, вычерпал воду и лег спать. Спал плохо, тревожно.

На другой день был шторм. "Черепаха" то поднималась на гребень волны, то проваливалась вниз… каждый такой "провал" казался Гурону последним. В корпус поступала вода, ее нужно было отчерпывать, но Гурон был не в состоянии – он боролся с морской болезнью и с ящиком пива, который швыряло по стальной утробе.

Сколько часов продолжался шторм, он не знал… казалось, что несколько дней. Когда шторм прекратился, Гурон был измотан вконец, но отдыхать не пришлось. Когда он отдраил люк, то увидел, что "черепаха" сидит почти вровень с водой. Несколько часов Гурон черпал воду, выливал ее обратно в океан. Потом упал, совершенно обессиленный. Уснул в мокрой, пропитанной солью одежде.

Когда проснулся, его роба стала белесой от соли и казалась жесткой, как наждак. Соль была везде – на теле, в волосах, в бороде.

Прошел еще один день. Он снова вычерпывал воду, пил пиво. Он экономил пиво, как только мог, но понимал, что как ни экономь, "запасов" хватит дня на три. Потом – финал.

Он выбросил за борт пустую бутылку – последнюю! – и лег на палубе. Нужно было спуститься вниз вычерпывать воду, но он подумал: зачем? Без жидкости он продержится в этой парилке максимум двое суток… ну, допустим, трое… потом он начнет пить соленую воду… потом сойдет с ума, будет бредить, галлюцинировать и все равно подохнет… так зачем вычерпывать воду?

У него был английский пистолет-пулемет "стэн" с полным магазином и бразильский "таурус". В барабане "тауруса" одного патрона не хватало, но какое это имеет значение? Нужен-то всего один.

Океан был тих. Абсолютно тих. Ветра не было совсем, серо-зеленая вода лежала неподвижно, как лужа. Гурон лежал на горячей броне, засыпал, просыпался и снова засыпал… в очередной раз он проснулся ближе к вечеру. Открыл глаза и сразу увидел большого белого альбатроса. Альбатрос сидел на башне и глядел на Гурона черными неподвижными глазками.

Гурон подумал, что все еще спит и видит сон. Или начинается бред. Он бы не удивился, если бы птица вдруг заговорила человеческим голосом. Пожалуй, он бы даже поддержал разговор. Она не заговорила. Неправдоподобно большая, она сидела на башне и глядела на Гурона круглыми равнодушными глазками.

Все еще сомневаясь в реальности происходящего, Гурон встал на колени и протянул к птице руку. Альбатрос пошевелился и… больно ударил по руке клювом.

– … твою мать, птичка! – хрипло произнес Гурон. Он посмотрел на руку, на выступившую мгновенно кровь и осознал вдруг, что птица существует не только в его воображении. Она – реальна. И – она съедобна!

Он схватил птицу за шею. Альбатрос дернулся, распахнул огромные крылья. Вдвоем человек и птица покатились по палубе. Альбатрос был очень сильным, он бил человека крыльями, издавал горловые звуки, стремился ударить клювом. Гурон был уже очень слаб, но не отпускал птицу. Они скатились в воду. Альбатрос бил крыльями, человек стискивал руки, душил, стремился сломать шею… возможно, в этот момент он не был человеком.

Альбатрос затих, распластал по воде крылья. Обессиленный человек лег на спину, раскинул руки и прикрыл воспаленные глаза. Было очень тихо, садилось солнце, на неподвижной воде неподвижно лежали три тела – воняющая запахом солярки бронированная боевая машина, мертвая белая птица и полумертвый человек.

Он вытащил альбатроса на "палубу", кортиком вскрыл горло и прильнул губами к ране. Он пил соленую, горячую кровь, захлебывался ею и пил, пил…

Наступила ночь. Над океаном высыпали звезды. Гурон сидел на "палубе". Губы, борода, грудь и руки его были в засохшей крови. К крови пристали пух и мелкие перья. Он был страшен. У его ног лежала наполовину съеденная птица. Длинное узкое крыло свешивалось в воду.

Палило солнце, воняли протухшие остатки альбатроса… Гурон сидел на палубе и разговаривал с Большой Погремушкой. Большая Погремушка говорил:

– Ты принес в жертву птицу, Белый Молот. Ты поступил как настоящий хунган[8] … правильнее, конечно, принести в жертву петуха. Лучше всего черного петуха.

– Где же мне взять черного петуха, Большая Погремушка?

– Тебе негде взять петуха, Белый Молот… Духи понимают это. Духи приняли жертву и помогут тебе.

– Ага! Дождешься от ваших духов, – ответил Гурон… и вдруг услышал звук двигателя. Он присмотрелся и увидел приближающийся катер. Катер летел над водой, на носу у пулемета стоял живодер Джошуа – коллекционер татуированной кожи. Он курил сигару и улыбался.

– Хрен тебе, – сказал Гурон. Он залез в башню и сел к пушке. Над океаном прогрохотала очередь.

Гурон стрелял до тех пор, пока пушка не съела весь боекомплект, потом потерял сознание.

Он очнулся от звука голосов. Два голоса – мужской и женский – говорили по-английски.

– Заткнитесь, – сказал он, не отрывая глаз. – Заткнитесь, надоели.

Мужской голос сказал:

– Он живой. Черт возьми, он же живой!

Женский ответил:

– Надо перенести его на яхту, Майкл.

– Пошли к черту, – пробормотал Гурон и снова отключился.

На потолке гуляли блики, и было прохладно. Гурон закашлялся и попытался сесть. Над ним склонилось женское лицо. Показалось, что он где-то его уже видел. Женщина несколько секунд вглядывалась в лицо Гурона, потом улыбнулась и закричала:

– Майкл! Иди сюда, Майкл. Он пришел в себя.

Он попытался сесть, но женщина сказала:

– Лежите. Вам сейчас лучше лежать… как вы себя чувствуете?

Ответить Гурон не успел, перед глазами появилось лицо мужчины лет пятидесяти.

– Привет, – сказал мужчина. – Как вы себя чувствуете?

– Нормально.

– Сомнительно, но… Как вас зовут?

– Где я? – спросил Гурон, проигнорировав вопрос.

– Вы на борту яхты "Синди". А мы – супруги Майкл и Синди Собински.

– Как я здесь оказался?

– Вы совсем ничего не помните?

– Нет.

Мужчина и женщина переглянулись. Мужчина покачал крупной седой головой и сказал:

– Сначала мы услышали стрельбу. Стали осматривать океан. И – видит Бог! – мы могли вас не заметить. Ваш танк сидел в воде так, что торчала только башня. Его трудно было заметить. Мы даже решили, что нам послышалось. В океане всякое бывает – миражи, обман слуха… но потом Синди все-таки рассмотрела вас в бинокль. Признаюсь, нашему удивлению не было предела. Танк в сотне миль от ближайшего берега? Когда я расскажу об этом коллегам, мне, боюсь, не поверят.

На потолке каюты гуляли блики, кондиционер нагнетал прохладу. Гурон лежал на диване, смотрел в потолок, слушал голос Майкла.

– Мы подошли. Вы сидели около башни вашего танка, сжимали в руке револьвер. В первый момент мне показалось, что вы мертвы. Вы выглядели, извините, как мертвец. Но тут я заметил, что вы дышите.

– Спасибо, – сказал Гурон.

Майкл и Синди рассмеялись. Синди сказала:

– Очень трудно было переправить вас на яхту.

– Трудно?

– Очень! Вы сопротивлялись… даже хотели выстрелить. Майкл отобрал у вас револьвер.

– Да, дружище, я отобрал вашу пушку. Кое-как мы вдвоем с Синди переправили вас на борт.

– Спасибо.

– Да бросьте вы. А вот ваш танк, извините, утонул. Буквально через двадцать минут после того, как мы вас сняли… как вы себя чувствуете?

– Отлично, просто отлично.

– Не похоже, – сказала Синди.

Майкл произнес:

– Действительно… когда я влил вам глоток воды, вы просто вырвали у меня бутылку.

– Вырвал?

– Да, дружище, вы вырвали у меня бутылку. Вы пили так, как пьет человек, который совершенно изнурен жаждой. Потом вы попросили еще воды. Синди принесла еще бутылку. Вы выпили и ее. А потом уснули прямо на палубе, прижимая пустую бутылку к себе. Я хотел отобрать ее, но это оказалось невозможно… вы давно в океане?

– Я… не знаю.

– Понятно… ну а имя-то свое вы помните?

– Имя?

– Имя, имя… вы уже однажды приходили в себя. Я спросил, как вас зовут, и вы ответили мне, что вас зовут Белый Молот.

– Я не помню… ничего не помню.

Супруги Собински опять переглянулись. Майкл сказал:

– Согласитесь, что это довольно странно: танк в океане, на нем – человек с револьвером в руке. И этот человек даже не помнит, как его зовут.

– Оставь его, Майкл. Ты же видишь: ему досталось… вы сможете сейчас поесть? Я сделаю вам бульон.

– Спасибо, – сказал Гурон.

Вечерело. Яхта слегка покачивалась, довольно бодро шла на север. Супруги Собински и Гурон сидели в кокпите.[9]

Майкл сказал:

– Слава богу, кончился этот проклятый штиль… теперь дойдем быстро.

– А куда вы идете? – спросил Гурон.

– Идем с Сантоме на Фернандо-По. Если ветер не переменится, через сутки будем там… кстати, не хотите выпить, мистер Белый Молот?

– Майкл! – сказала Синди укоризненно.

– Ерунда, – произнес Майкл уверенно. – Наш гость уже пришел в себя. Схожу принесу виски.

Майкл поднялся и пошел к каюте. У двери в каюту он остановился и обернулся. Посмотрел на Гурона пристально и сказал:

– У нас есть испанское вино, виски нескольких сортов и русская водка… вы, дружище, наверно, предпочитаете водку?

– Почему вы так думаете? – спросил Гурон.

Майкл улыбнулся и скрылся в каюте. Вскоре он вернулся, принес пластмассовые стаканчики, бутылку красного вина, "пепси" и… литровую бутылку "Столичной". Гурон онемел, впился взглядом в бутылку.

Майкл расставил стаканчики на столе, налил жене вина. Себе и Гурону – водки. Открыл бутылочку "пепси".

– В России, – сказал он, – водку пьют, не разбавляя.

– Правда? – спросил Гурон.

Майкл улыбнулся, поднял свой стаканчик:

– Ну, за ваше чудесное спасение.

Гурон сделал глоток водки… на глазах выступили слезы. Подумал: как ни банально, а ведь это – свидание с Родиной.

– Никогда не пили русскую водку? – спросил Майкл.

– Нет.

– Странно.

– Что в этом странного?

Майкл достал из нагрудного кармана сорочки сигареты, протянул Гурону. Гурон поколебался секунду и взял… он не курил уже больше полутора лет. Майкл щелкнул зажигалкой. Гурон прикурил, сразу закружилась голова. Майкл сказал:

– Видите ли в чем дело, дружище… во сне вы очень много разговаривали.

– Правда?

– Да-а… вы много разговаривали и ругались.

– Я прошу прощения. Особенно у миссис Собински, – сказал Гурон.

– Не стоит, – ответил Майкл. Он затянулся, посмотрел на Гурона. – Не стоит, дружище. Синди не поняла, что это ругань… ведь вы ругались по-русски.

Голова у Гурона шла кругом. Наверно, от сигареты и глотка "Столичной".

– …вы ругались по-русски.

– По-русски? Почему вы так думаете?

– Потому что моя фамилия "Собински" – произошла от русской фамилии "Собинов". Мой отец – русский.

Яхта "Синди" бодро шла на север. Гурон поднял свой стаканчик и выпил водку залпом. Майкл тоже сделал глоток и сказал:

– Вы, наверно, догадываетесь, что по приходу в Малабо я обязан сообщить властям о том, что на борту "Синди" появился пассажир.

– Майкл, – произнесла Синди.

– Подожди, Синди. Не перебивай. Итак, я обязан сообщить властям о появлении на борту пассажира. Очень странного пассажира, мистер Белый Молот. Согласитесь, что не каждый день встречаешь в океане человека, который путешествует на плавающем танке… у которого нет никаких документов. Нет денег. Нет багажа… но есть револьвер…

который уверяет, что ничего не помнит и при этом ругается по-русски. Какова, по вашему, будет реакция властей?

Гурон молчал. Реакцию властей представить было очень легко.

– Итак? – произнес Майкл.

– А вы не могли бы высадить меня где-нибудь в таком месте, где…

– Это противозаконно.

– Понятно, – сказал Гурон.

– Это противозаконно… но я это сделаю, мистер Белый Молот. Знаете почему?

– Почему?

– Я второй раз в жизни встречаю русского… и помню, что у меня русские корни. И что мой отец называл меня "Мишка".

Утром на горизонте показался пик Санта-Иса-бель на острове Биоко.

– Фернандо-По, – сказал Майкл. – Он же Маси-ас-Нгема-Бийого. Он же Биоко. Вам туда нельзя. Я высажу вас на острове Гранде. Там есть рыбацкая деревушка. Сумеете договориться – вас переправят на континент… большего я сделать не могу.

– Спасибо, Мишка, – сказал Гурон. Он сказал это по-русски. Майкл бросил на него изумленный взгляд, потом рассмеялся.

В сумерки подошли к островку Гранде. "Синди" бросила якорь в полукилометре от берега.

– Ну вот, – сказал Майкл, – здесь расстанемся. Я перевезу вас на берег.

Синди принесла рюкзак, сказала смущенно:

– Вот здесь… в дорогу… и немножко денег.

Гурон и Майкл спустились в надувной "Зодиак", Майкл дернул шнур стартера, завыл десятисильный "эринвуд", лодка пошла к берегу. Синди с борта яхты помахала рукой.

Лодка сбросила ход, закачалась на длинной океанской волне. Гурон перелез через борт, протянул Майклу руку.

– Прощай, Белый Молот, – сказал Майкл. – Я не знаю, кто ты, но… желаю тебе удачи.

– Спасибо, Мишка, – ответил Гурон. – Тебе тоже.

Он подхватил рюкзак и пошел к берегу.

– Эй! – крикнул ему в спину Майкл. Гурон обернулся. – Деревня на северном берегу. До материка двадцать миль.

Заревел мотор, лодка, задирая нос, пошла к яхте. Гурон стоял по пояс в воде, смотрел из-под руки ей вслед. Слепило низкое солнце, набегала волна, покачивалась на волне яхта "Синди".

Гурон сидел под масличной пальмой. Над головой шуршали огромные, метров по шесть в длину, перистые листья. Он сидел и смотрел, как яхта уходит под белым облаком паруса.

Гурон расстегнул клапан рюкзака. Вытащил сверток – шорты, рубашка, кроссовки… карта, компас, складной нож… бутылка "Столичной", консервы, галеты, три пачки "честерфилд", спички… да это же целое богатство!

В нагрудном кармане рубашки Гурон обнаружил конверт. В нем лежали несколько бумажек по пять долларов, мелкие французские купюры… спасибо.

На самом дне лежало что-то тяжелое. Гурон сунул руку – револьвер. Он откинул барабан, увидел донышки патронов… А вот за это – огромное спасибо, Мишка.

Гурон распечатал пачку и вытащил сигарету. Закурил. Яхта "Синди" сделалась уже совсем маленькой. Она направлялась туда, где торчал из океана трехкилометровый пик Санта-Исабель.

Утром он пришел в деревню. Он придумал малоубедительную сказочку про то, кто он такой и как здесь оказался, но это оказалось излишним. Никто не удивился появлению белого, никто не спросил, что он здесь делает. А когда он показал деньги, то тут же приобрел массу желающих помочь господину.

Через пролив его переправил старик, который довольно бойко шпарил на пиджин-инглиш. Старик всю дорогу жаловался на спину, иногда напевал что-то тягучее.

Лодка под большим косым парусом в заплатках всего за четыре часа доставила Гурона на берег. Он расплатился со стариком и пошел прочь от берега.

Через две недели он вышел к форту. К тому самому форту, где его взяли в плен, где погибли Цыган и Доктор. Он пришел рассчитаться за ребят. Сутки он отдыхал – отлеживался и наблюдал за фортом. Среди развалин старого форта стояли палатки "Золотых львов", грузовик и джип, но самих "львов" было всего шесть человек. Остальные, видимо, ушли в рейд. Гурон решил: то, что нужно.

Ночью он легко "выключил" полусонного часового, завладел автоматом и расстрелял палатку, в которой спали "львы". Потом долго допрашивал часового, пытаясь узнать про группу белых "наемников", но не узнал ничего. Часовой клялся, что белые "наемники" ушли больше года назад…

Гурон поставил в форте несколько растяжек, погрузил в джип оружие и автоматический гранатомет с лентой на пятьдесят выстрелов. Потом накинул на плечи львиную шкуру, расшитую золотом, сел за руль "лэндровера" и поехал в деревню.

Он ехал по главной и единственной улице. Шарахались из-под колес куры, прятались в дома люди. Гурон остановился прямо у дома колдуна, выпрыгнул из машины, ногой выбил дверь хижины. Сынок колдуна сидел в низком плетеном кресле. Рядом на столике стояла бутылка и стакан. На стенах были развешены пучки сушеных трав, ящериц и мышей, какие-то скелеты и скелетики, кости и рога… под самым потолком висела, расправив крылья, летучая мышь.

Сынок не узнал Гурона. Он посмотрел нетрезвыми глазками, спросил:

– Ты кто такой?

– Не узнаешь? – ответил Гурон вопросом и опрокинул ногой столик. Покатилась по земляному полу бутылка, у сынка отвисла челюсть.

– Ты! – закричал сынок. – Как ты посмел?! Ты знаешь, что ты вошел в дом великого хунгана?

– Ничего, я тоже, понимаешь, хунган… тот еще хунганище.

– Я превращу тебя в паука! – угрожающе выкрикнул сынок, поднимаясь.

– Не узнаёшь, – произнес Гурон, – не узнаёшь… А ну-ка, посмотри мне в глаза.

Сынок встал, сделал шаг к Гурону и заглянул Гурону в глаза… он смотрел в темную глубину и трезвел. Он наполнялся ужасом. Он вспомнил этого человека. Он закричал и начал отодвигаться в глубину хижины. Зацепился ногой за столик, упал. Гурон подошел, наступил ногой на горло и начал работать. Он задавал "великому хунгану" те же вопросы, что и часовому в форте: где сейчас группа белых? Как их найти? К его удивлению, колдун тоже отвечал, что белые ушли больше года назад и с тех пор не возвращались…

Гурон задушил колдуна, снял из-под потолка летучую мышь, положил ее на труп.

Возвращения "Золотых львов" из рейда Гурон ждал больше полутора суток. Он поставил джип в укрытие и надежно замаскировал его. Гранатомет – ох, тяжелая дура – перетащил на берег ручья неподалеку от форта. Он выбрал отличную позицию, вырыл окопчик, установил гранатомет на треноге и заправил ленту с пятьюдесятью осколочными гранатами. Поставил перед окопом две растяжки… осталось дождаться возвращения "львов".

Они вернулись на рассвете. Гурон спал, но проснулся, как только услышал звук автомобильных моторов. Он вскочил, выглянул из укрытия, сразу увидел колонну. Три автомобиля – джип и два армейских грузовика – двигались по ручью. Они были похожи на гигантских жуков…

Гурон сел за гранатомет, поднял рамку прицела. До головного джипа было метров пятьсот, и он решил подпустить их поближе. Надсадно рыча движками, колонна приближалась, ярко блестело на солнце лобовое стекло. Когда они подошли метров на триста, Гурон дал короткую пристрелочную очередь. Ствол полыхнул огнем, сорокамиллиметровые гранаты с воем прошли над руслом. Гранаты легли с недолетом, обозначив себя цепочкой разрывов. Гурон взял повыше. Гранатомет завыл, изрыгая огонь и сталь. Очередь накрыла головной джип… Нормально, Гурон? А-а-атлично, Белый Молот!

С джипа посыпались фигурки. Рванул бензобак. Задницу джипа подбросило, развернуло… это вам за Цыгана!

Гурон перенес огонь на грузовик. К черту вылетело лобовое стекло, ходуном заходил брезент на ку – зове… гранатомет выл, жевал ленту, плевался толстыми гильзами… это вам за Доктора!

Из заднего грузовика уже выпрыгивали ошеломленные "львы", и уже кто-то начал стрелять. Над окопом пропели пули. Гурон повел стволом по воде, выкашивая осколками "львиный прайд"… гранатомет дернулся и затих. Раскаленный ствол дымился. Гурон кувырком откатился назад, подхватил рюкзак, автомат и рванул прочь. Сзади доносилась ожесточенная стрельба. Минут через пять он был уже у "своего" "лэндровера".

Он услышал взрыв – кто-то из "львов" налетел на растяжку – пустил движок и поехал.

Рейд по черному континенту занял почти четыре месяца. Гурон ехал на поездах, автобусах и даже на верблюде, плыл на лодке, но большей частью шел пешком, обходя города и поселки. Он воровал, прикидывался то путешественником, то бродягой, то сумасшедшим. Однажды его задержали полицейские. Избили, ограбили и отпустили. Так или иначе, но через три месяца он оказался в Касабланке, на северо-западе континента. До Европы осталось всего триста километров – сущая ерунда.… но у него не было ни денег, ни документов. Полдня он отсыпался на пляже, а к вечеру отправился в город.