"Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище" - читать интересную книгу автора (Нестеренко Александр)

8

Чем же закончилась «Невская битва» и кто одержал в ней победу? По летописи, союзники «в ту же ночь, не дожидаясь рассвета, посрамленные ушли». «Житие» утверждает, что бой закончился тем, что шведы «обратились в бегство». Непонятно, почему шведы просто ушли, а не попытались, перегруппировавшись, нанести контрудар. Например, в 1164 году после неудачной попытки взять Ладогу, шведское войско только отошло от города, а не бежало домой.

Так же непонятно и то, почему и русские не только не стали преследовать отступающих шведов, но и, оставив за ними поле боя отошли, вернувшись, по «Житию», на место сражения только следующим утром. Незначительные потери (двадцать человек), о которых сообщает летопись, вряд ли могли послужить причиной этого отхода. Другое дело, если русские воспользовались темнотой, чтобы оторваться от преследования и скрыться в непроходимых окрестных лесах, спасаясь от окончательного разгрома. Неудивительно, что шведы в темноте в лес за ними не полезли, а похоронив погибших, погрузились на корабли и ушли. Вернувшиеся поутру на поле боя, русские наблюдают чудо: «И было тогда дивное чудо, подобно тому, как в древние дни при царе Езекии. Когда Сеннахирим, царь ассирийский, подступил к Иерусалиму с намерением взять святый город, внезапно явился ангел Господень и избил 185000 войска ассирийского. Наутро нашли множество трупов погибших неприятелей. Так случилось в победе над королем великого князя Александра Ярославича. По ту сторону реки Ижоры, где и не могли быть полки Александра Ярославича, нашли великое множество избиенных ангелами Божиими – множество трупов лежало. – Кто ж избил их там? – с недоумением спрашивали новгородцы. – Нас там не было».

Оставим чудеса церкви. Историков должно интересовать Другое: это место «Жития» свидетельствует о том, что лагерь шведов располагался на двух берегах, а русские атаковали только одну часть шведов. С одной стороны, непонятно, почему Шведы поступили так непрактично: разбили свой лагерь на две разделенные рекой части. Предположим, на одном берегу реки места для всех не хватило. Интереснее другое: почему шведы из того лагеря, что не подвергся нападению Александра, не пришли на помощь своим товарищам, попавшим в беду?

Не было у шведов и ничего подобного японскому обряду ритуального самоубийства. Поэтому они не могли сами себе вспороть животы. Так кто же их тогда убил? Наши историки, разумеется, нашли ответ и на этот фантастический вымысел «Жития». Мол, шведы переплыли на другой берег, чтобы перегруппироваться, но были атакованы и уничтожены ижорами (наверное, теми самыми, что несли морскую стражу). Только если на другом берегу Ижоры шведов подстерегали враги, ничего не мешало им переправиться не туда, а на другой берег Невы или просто остаться на кораблях, где им точно ничего не угрожало. К тому же плохо вооруженные ижоры, в отличие от дружинников Александра, случись такое нападение в реальности, вряд ли были бы серьезными противниками для скандинавских воинов. Так что, скорее всего, лежали бы на берегу Ижоры трупы не шведских витязей, а коварных аборигенов.

Один только этот абзац в тексте «Жития» заставляет задуматься как о достоверности этого источника, так и о том, была ли вообще «Невская битва». Может быть, таинственное войско загадочных римлян из полуночной страны было разбито без участия смертных, а только ангелами небесными?

Вот, собственно, все, что известно о «Невской битве» из «Жития». Казалось бы, неточности, противоречия, фантастические подробности, которыми наполнен рассказ «Жития» о «Невской битве», должны были сталь веским основанием для того, чтобы не рассматривать ее как реальное историческое событие. Однако историки пытаются представить «Невскую битву» как сражение, имеющее большое историческое значение, и как значительную военную победу, свидетельствующую о незаурядном полководческом таланте Александра Ярославича. В качестве типичного примера того, как сказочная история «Жития» превращается в историческое событие, возьмем уже упоминавшуюся «Книгу будущих командиров». Это иллюстрированное издание для детей и юношества призвано было воспитать подрастающее поколение строителей коммунизма в духе милитаристического патриотизма. Ее автор А. Митяев так описывает «Невскую битву»: «Скрытые лесом новгородцы приготовились к атаке. Протрубил рог. Конный отряд Гаврилы Алексича выскочил из леса и ринулся вдоль реки, сбивая сходни, спущенные с кораблей на берег». Такое впечатление, что, работая над описанием «Невской битвы», товарищ Митяев для большей наглядности расставил на столе популярный в то время набор воинов из пластмассы: «наши» – красного цвета, рыцари в рогатых шлемах – зеленые. Только игра в солдатики и реальный бой совсем не одно и то же. Обрек Митяев Гаврилу Алексича на верную смерть. При таком маневре его отряд был обречен, потому что оказывался между молотом и наковальней: с одной стороны, его атаковали шведы, прорывающиеся к своим кораблям, с другой – спешащие на помощь своим товарищам воины с кораблей. Отступить под натиском рвущихся к кораблям шведов бойцы Гаврилы могли только в воду, где под тяжестью доспехов пошли бы ко дну, подгоняемые ударами весел и выстрелами из луков со шведских судов. Непонятно, зачем отряд Гаврилы подвергался такому риску ради такого бессмысленного занятия, как сбивание сходней шведских кораблей. А зачем их было сбивать-то? Да и были ли вообще эти сходни? Ведь для того, чтобы забраться на борт корабля, сходни, в общем-то, и не нужны. Нетрудно просто перемахнуть через борт. А вот учитель будущих советских командиров твердо уверен в обратном. Он считает, что «это был простой и очень эффективный маневр. Находящиеся на кораблях шведы не могли прийти на помощь тем, кто был на берегу. А с берега не так просто было убежать на корабль. Неприятель оказался разъединенным на две части». Спрашивается, что мешало шведам на кораблях подойти поближе к берегу и через борта попрыгать на берег? А еще лучше, никуда не прыгать, а, оставаясь на кораблях, недоступных русским всадникам, прицельно расстреливать их из луков. К тому же откуда такая уверенность в том, что при атаке горстки воинов Александра шведы должны были в панике броситься к своим кораблям, а не контратаковать нападавших? Какой тогда смысл в атаке отряда Гаврилы на корабельные сходни? Никакого. Зато в результате такого «простого и очень эффективного маневра» и без того маленькая дружина Александра с самого начала боя оказалась разделенной на две части. Причем одна из них сразу оказалась в окружении. Автору книги, адресованной будущим военачальникам, стыдно не знать азбучной истины военной науки – для достижения победы надо сосредоточить в месте удара превосходящие силы, а не распылять их. Александр разделяет свой маленький отряд как минимум на два. Представьте, что вы идете вдвоем и в темном переулке встречаете компанию человек так в шесть. Вы отправляете своего спутника зайти противнику со спины, чтобы закрыть ему путь к отступлению и чтобы никто не пришел ему на помощь? По «Книге будущих командиров» Александр поступил именно так, хотя из «Жития» следует, что отряд Гаврилы пробился к вражеским судам через весь лагерь. Дальше – больше: «Гаврила Алексич сражался у самой воды, не пуская неприятелей с берега на корабли и с кораблей на берег. Когда он увидел, что шведы уводят на корабль королевича, то на коне ринулся за ним на палубу. Шведы столкнули воина с конем в воду». Так как же так? Ведь сходни-то отряд Гаврилы сбил в первый момент боя? По каким же сходням Гаврила мог ринуться за королевичем на корабль? И вообще, как шведы могли уводить королевича на корабль, если Гаврила не пускал «неприятеля с берега на корабли и с кораблей на берег»? Только если отряд Гаврилы не выполнил возложенную на него задачу – разъединить силы шведов, отрезав их от кораблей. Если вспомнить, что по окончании битвы шведы не только погрузились на свои корабли, но и перенесли на них погибших и потом благополучно отплыли на них в неизвестном направлении, то возникает вопрос: а что же случилось с отрядом Гаврилы? Куда он испарился? Еще одна важная деталь. Автор первой редакции «Жития» ничего не сообщает о том, сколько врагов пало в этом бою, и какие потери понесли русские. Он только сообщает о чуде с гибелью врагов на другом берегу реки и добавляет, что «оставшиеся бежали, а трупы погибших своих набросали в корабли и потопили в море». Из этого можно сделать вывод о том, что автор «Жития» не знаком с Новгородской летописью. НПЛ более информативна. Она сообщает и о потерях шведов, и о том, что новгородцы потеряли около двадцати человек. О потерях противника летопись говорит общими словами. Согласно сообщению летописца, шведы наполнили павшими два корабля, «множество других» погребли на берегу. В более поздних редакциях несоответствие «Жития» с летописью было исправлено, а число кораблей, наполненных павшими врагами, для верности увеличили до трех. Но главное не это. Главное то, что и по летописи, и по «Житию» шведы сами хоронили своих павших. Именно поэтому летописцу даже приблизительно неизвестно число павших в бою врагов.

Итак, шведы сначала вырыли ямы, в которые «набросали» трупы павших воинов, а потом, погрузив других погибших на корабли, уплыли. Костомаров, пересказывая сообщение летописи, пишет: «У шведов было много убитых и раненых. Схоронили они наскоро часть убитых на месте, свалили остальных на свои шнеки, чтобы похоронить в отечестве, и в ночь до света все уплыли вниз по Неве в море» (указ. соч., с. 80).

Не во время же боя с новгородцами приступили шведы к преданию земле погибших? Значит, шведы приступили к захоронению погибших, когда бой уже кончился. Закончиться он мог только по трем причинам: – победа Александра и разгром шведов; – победа шведов и разгром Александра; – боевая ничья.

В последнем случае каждая из сторон утверждает, что победителем вышла именно она. Например, французы считают, что в Бородинской битве победил Наполеон, в том числе, именно на том основании, что поле боя осталось за ним. То, что шведы сами схоронили своих павших, означает, что и после сражения с русскими поле битвы осталось за ними. Хороши же победители, которые отошли с поля боя, оставив на нем своего врага. И это называется победой?

И летопись, и «Житие» утверждают, что бой закончился под вечер: шведы уплыли, «не дожидаясь рассвета», предварительно собрав и похоронив погибших в бою воинов. То, что шведам быстро удалось управиться с погребальным обрядом, означает, что в живых после боя осталось гораздо больше воинов, чем погибло.

Итак. Бой закончился. Шведы предают земле и относят на корабли павших. А чем в это время заняты победители? Смело прячутся в лесу и наблюдают, как недобитые шведы копают могилы? Удобнейший момент для нового внезапного нападения. Но русские, почему-то им не воспользовались. Этот момент в «Житии» заставил задуматься не только меня. Один автор нашел «оригинальный» ответ: Александр проявил благородство и, прекратив бой, разрешил шведам захоронить убитых. Ну, тогда логичнее было бы предложить разбитым врагам безоговорочную капитуляцию и потом заставить их уже в качестве пленных осуществить захоронение. А то благородство Александра и не благородство вовсе, а признание собственного бессилия: помешать шведам похоронить погибших он не может.

Зато поутру наши герои возвращаются, чтобы увидеть чудо – не преданные земле тела врага на другом берегу реки. Еще вопрос: почему шведы, похоронив погибших на одном берегу, бросили их не погребенными на другом, где их безопасности никто, кроме ангелов Божьих, не угрожал? Не стали же они препятствовать шведам в таком богоугодном деле, как предание земле покойников?

Рассказывая о том, как и где были похоронены павшие шведы, и летопись, и «Житие» скромно умалчивают о судьбе павших русских. Может быть, их похоронили шведы? Или они оставили их не погребенными, и своих товарищей захоронили вернувшиеся наутро дружинники Александра? Еще одна деталь, которая бросается в глаза. При внезапном нападении пленных бывает гораздо больше, чем убитых. И где же они, эти шведы, взятые в плен в «Невской битве»? Ведь их должно быть много, если в первые минуты боя шведов отсекли от кораблей, и бежать им было некуда. Тем более, что в те времена противников, особенно знатных, старались не убивать, а брать в плен, чтобы получить за них выкуп или продать на невольничьих рынках. Так где же он, цвет шведской знати, который потом Александр Ярославич по своему обычаю (если верить фильму Эйзенштейна) будет менять на мыло и другие колониальные товары? Или шведы сражались так мужественно, что живыми в руки врага не сдавались, или дружинники Александра пленных не брали? И то и другое мало вероятно. Я не обвиняю шведов в трусости, но по европейскому средневековому кодексу чести ничего позорного в том, чтобы сдаться в плен, не было. Тем более, что шведы якобы даже не успели схватиться за оружие. Что же им, бедненьким, оставалось делать? Не с кулаками же бросаться на своих врагов? Да и у Александра не было резона запрещать брать пленных. Зачем отказывать себе в удовольствии с триумфом провести их по Новгороду? Если он и желал их смерти, то потом их можно было публично повесить, подобно тому, как он через год казнит чудских и новгородских «переветников».