"Я – инквизитор" - читать интересную книгу автора (Мазин Александр)

Глава пятая

Когда отец Ласковина, отбывая за кордон, по его просьбе поставил квартиру на охрану, он полагал, что сын будет жить с бабулей на Шпалерной. Благо места там хватит на пятерых. Но Ласковин-младший решил, что свобода должна быть полной. А тут еще подвернулись дальние родственники с просьбой сдать квартирку хорошему человеку, однокомнатную квартирку на Блюхера, неподалеку от авторынка.

«Сам буду жить», — сказал Андрей.

Он даже оформил все официально, на три года вперед, со страховкой. Квартирка была хоть и однокомнатная, но хорошей планировки, с балконом, со стоянкой прямо под окнами. И двор зеленый. Рядом парк, куда Маринка ходила улучшать цвет кожи. До того, как пристрастилась у бошей к соляриям.

Когда Ласковин проснулся от лучей позднего зимнего солнца, было уже около девяти. Постель его пахла ленориными духами, но самой кореяночки не было, спал он один. Один — и никаких вурдалачьих снов! Что это, Славины травки? Или вчерашнее берсерково решение?

Первую половину дня Ласковин провел дома. Упражнялся, укреплял дух, думал. В основном, по совету Зимородинского, о том, что будет после его визита на Мастерскую. Бандитскую группировку можно было сравнить с очень крупным, очень сильным и почти неуязвимым противником. Чтобы достать такого, надо выйти на дистанцию короткого эффективного удара. Лучше локтем, коленом. Роскошные киношные уромаваши в прыжке — они киношные и есть. На длинной дистанции у противника все преимущества: ноги у него длиннее, руки толще. Прорываться вплотную, атаковать, непрерывно атаковать, делая больно, раздражая, уходить, меняя направления, не давая себя схватить: ударил, ушел в сторону, отскочил, снова ударил. Организации нужно время, чтобы отреагировать. Она опережает одиночку не в быстроте, а в охвате пространства. Заранее подготовленными действиями. Банда — медлительный тяжеловес. Зверь, которому непривычно шнырять в траве, пытаясь схватить крохотную ласку. Банда делает деньги. Если он выстоит некоторое время, выстоит и будет продолжать атаковать, банда поймет: дешевле его не трогать.

Тут Андрей почувствовал слабину в своих рассуждениях. Дешевле ли? А престиж? У нас не Чикаго. Убытки? Начхать! Денег нет? Достанем! Киллеров нет? Наймем! Киллеров не киллеров, а если правде в глаза смотреть, у нас каждый десятый от семнадцати и старше соседа пришьет и не поморщится. Лишь бы за руку не схватили. За полбанки пришьет, за то, что баба у соседа сисястее, да просто так пришьет, достало все потому что! А уж за сотню зеленых — прямо-таки с наслаждением! Только и радости, что не киллеры они, а, так сказать, любители. Бутылкой по голове, стамеску в бок… Да, любители… Вон в урне на Лиговке опять отрезанные руки нашли…

«Что-то я не о том, — постарался Ласковин упорядочить мысли. — Я не могу наказать всех! Это Слава точно сказал. Задача поставлена. Работаем».

Первое: ему нужно укрытие. Квартира отпадает. И эта, и родительская, и тем более бабулькина. Вычислят на счет «раз». Друзья-подруги тоже отпадают. Дача? Далеко. Одну ночь можно поспать в машине. Потом рискованно. Мафия есть мафия. Сами не найдут — ГАИ подключат. Убежище… Стройка? Холодно, зима все-таки. Подвал? Чердак? Чердак лучше. В случае чего можно уйти по крыше. Да, чердак. И не один. В старых районах, недалеко от метро. Там, где темные проходняки и сросшиеся крыши. Этим он и займется попозже. Теперь… что взять? Туристский набор: спальник, фляга, фонарь, аптечка обязательно, манерка, спиртовка, две смены белья. Хватит на первое время, а потом прикупить можно. Бритва, зубная щетка, нитки, складной нож, веревка… Ладно, если что и пропустишь — не в лесу.

Следующий час Андрей укладывал вещи. Все они уместились в большую сумку. С трудом уместились.

Собравшись, Ласковин полежал полчасика, помедитировал. Затем поел и пошел одеваться. Уходя, оглядел напоследок комнату. Уютное местечко. Свободное. С тех пор как Маринка съехала и увезла три четверти барахла. Аппаратуру жалко, если разгромят, собственными руками собрана. Остальное — наплевать. Застраховано. Ах да! Андрей открыл бар и взял две бутылки коньяка. Теперь всё.

Вышел он около двух, а к четырем уже нашел два подходящих чердака. Один — на улице Мира, второй — на Советской. Оба достаточно большие, с выходами на крышу, относительно теплые и сухие и при этом бомжами не освоенные. Подходы к каждому из подъездов — подворотнями, по неосвещенным дворам (специально проверил: никаких лампочек). Первой базой Андрей избрал тот, что на Петроградской. Немного поразмыслив, сделал еще один заезд в Апрашку: прикупил второй спальник, фонарь и прочий инвентарь. Уложился в сотню баксов, а удобство несомненное: пришел налегке — и ночуй спокойно. Имущество распихал по укромным углам, каких на чердаках изобилие.

Слегка перекусив, Ласковин двинулся на Мастерскую — вершить справедливость. Состояние у него было самое то. Голова пустая и спокойная, тело расслабленное, гибкое, как кнут.

Оставив машину на Декабристов, Андрей пешком добрался до Мастерской, миновал кафе, у входа в которое сгрудилось с полдюжины иномарок, и спустя пару минут оказался у нужного дома.

Железные раздвижные ворота перегораживали дворовую арку. В воротах калитка. Кнопочный замок. Очень эффективен против алкаша, спешащего поскорее опорожнить мочевой пузырь. Практически бесполезен против наблюдательного человека. Андрей немедленно определил три потертые кнопки. Звонка не было.

Пока Ласковин раздумывал, постучать или просто войти, сзади возник автомобиль и оглушительно взвыл сиреной. Андрей посторонился. БМВ пятой серии, темно-серый, гладкий, две «ноздри» радиатора угрожающе наведены на Ласковина.

Ворота поехали в стороны, и Андрею открылся двор-колодец с полудюжиной припаркованных машин: от серебряного «мерса-родстера» до заляпанной грязью темно-зеленой «восьмерки» с белыми дверцами. Возможно, той самой машины, что сбила Виктора.

«На ловца и зверь…» — подумал Ласковин и решительно шагнул вслед за БМВ в створ смыкающихся ворот.

Ого! Это посерьезней, чем кнопочный замок!

Молодой парень в бронежилете поверх мехового комбинезона выпрыгнул из застекленной будочки и преградил Ласковину путь.

— Не заблудился, друг?

Через его плечо Андрей увидел, как из БМВ выбрались двое и остановились, наблюдая.

— Нет, — спокойно ответил Ласковин. — Не заблудился. Долг пришел отдать.

— Хорошее дело, — кивнул парень в бронежилете и, отстегнув похожий на переносной телефон металлоиндикатор, бегло провел им вдоль тела Ласковина. Индикатор загудел дважды, и парень ощупал подозрительные места.

Один из приехавших на БМВ подошел поближе. Лицо у него было хмурое, как похмельное утро.

— Где-то я тебя видел, — проворчал он, недружелюбно оглядывая Ласковина.

— А я тебя — нет, — холодно ответил Андрей.

И, обращаясь к «вахтеру»: — Гришавин здесь?

— Гришавин? — Парень в бронежилете ухмыльнулся. — Эк губу раскатал! Желвак! — сказал он хмурому. — Проводи клиента. Или лучше дай ему деньги, — парень указал на хмурого, — он сам передаст!

— Нет уж! — отрезал Ласковин. — Пойдем… Желвак!

— Не веришь мне? — вскипая, подступил к нему нахмуренный. — А по ушам не хочешь?

Андрей стоял спокойно. Молча. Ждал. Нахмуренный давил глазами, но к более решительным действиям перейти не решался. Парень в бронежилете хлопнул его по спине.

— Уймись, — сказал он. И Андрею: — Ты его не бойся. Он смирный! — И заржал.

— Может, хватит время тянуть? — негромко произнес Ласковин.

— Быстро только мухи толкутся! — сказал парень в бронежилете.

— Ладно, пойдем, фраерок, — буркнул Желвак и двинулся внутрь двора. Его напарник по БМВ пристроился позади: ни дать ни взять — конвой.

Этот «офис» выглядел так, как, должно быть, Зимний после вторжения большевиков. Только что на полу не насрано. Но запах был. Устойчивый «аромат», примешавшийся к вони «травы», табака, какой-то кислятины. Дорогая итальянская мебель (стандартный офисный набор) — в пятнах и порезах, на стенах — дешевые плакаты а-ля «Пентхауз».

Андрея отконвоировали и буквально втолкнули в открытую дверь.

— Принимай гостя, Крепленый! — гаркнул Желвак. Ласковин оценил обстановку. В комнате примерно шесть на пять метров было человек пятнадцать. Все — мужчины до тридцати лет. Кроме одного. Этот постарше и одет иначе. Серенький костюмчик среди красных пиджаков и кожаных курток. Обстановка была «праздничная». Три стола завалены едой и уставлены банками и бутылками. Накурено так, что не топор — гильотину повесить можно.

«Плохо, — подумал Ласковин. — Дышать трудно будет. Впрочем, посмотрим!»

— Ты кого привел? — спросил тип в сером пиджаке.

— Сам пришел, Крепленый! — ответил Желвак. — Долг, сказал, принес!

— Долг? — У Крепленого было маленькое пожеванное личико и ровные крупные зубы. Явно искусственные. — Не знаю тебя, парень!

— Я его знаю! — прозвучал справа от Ласковина знакомый голос. «Видал-Сосун»!

— Тот самый, за кого с Конем базар был! — сообщил «Сосун». — Спортсмен, помнишь?

— А… — Крепленый тут же утратил к Андрею интерес. — Зря пришел. С тобой — в расчете. Колян, налей ему на ход ноги, и будь свободен!

Крепленый повернулся к крупному рыжему парню, взял его двумя пальцами за отворот куртки:

— Я тебя учу, Корвет, а ты мне благодарен будь…

— Ну въенздил я ему в пятак, — сказал кто-то справа от Ласковина, — он — с копыт, чувиха — в визг, а кореш его бабки мне сует…

— Вот козел!

— Ну, я за дешевку…

— Я, слышь, баксы только для кабака держу, — сказали за спиной, — с прихода всегда ржавье покупаю, у меня в ломбарде…

— А он мне говорит: слышь, дырку проткну и волосину заправлю, слышь, сам, говорит, мне мудила один оформил, так теперь бабы спину в клочья рвут…

— На, дружбан! — Андрея толкнули под локоть.

Приземистый, поперек себя шире парень протягивал ему стакан. Простой граненый стакан, до половины налитый водкой. В другой руке — огурец. Как еще один палец, только темно-зеленый и не такой волосатый, как остальные.

«Забыли обо мне, — с холодной злостью подумал Ласковин. — Ну я вам напомню!»

Он взял стакан, подержал в руке, понюхал (хорошая водка, однако!)… и метнул в окно.

Раздался прозрачный звук разлетевшегося стекла.

— Ты, чмо, охренел?! – взвизгнул приземистый. Разговоры мгновенно оборвались. Вся кодла сомкнула взгляды на Ласковине.

Только «серый пиджак» продолжал что-то втолковывать рыжему, страшно недовольному мордовороту, тыча того пальцем в накачанную грудную мышцу.

— Долг есть долг, — веско в наступившей тишине произнес Андрей. — Надо возвращать!

— Ты зачем стекло разбил, придурок? — спросил «Видал Сосун», протискиваясь к Ласковину. — На хер сесть хочешь?

— Спокойна! — неожиданно вмешался Крепленый, втыкая в Андрея глазки-буравчики. — Ты о каком долге толкуешь? Своем? Или нашем?

— Быстро врубаешься! — одобрительно отозвался Ласковин. — О том самом! Кто из вас, киздюков, парня сбил? Ты? — Выпад правой рукой в сторону пробившегося-таки на свою голову «Сосуна», выпад и захват указательным и большим пальцами за прыгающий кадык. — Ты, пидор?

Говорить при таком захвате человек не может. «Сосуна» человеком можно было назвать с приличной натяжкой, тем не менее он тоже говорить не мог. Только вцепился левой рукой Андрею в запястье, а правой пытался достать до лица. Но промахивался: мешали соседи. Ласковин, впрочем, ответа «Сосуна» и не ждал. Просто хотел слегка подогреть компанию. И преуспел в этом.

Приземистый, тот, что подал стакан, немедленно пнул Андрея коленом в пах. Но не учел, что реакция у Ласковина лучше, техника — эффективней, а нога — немножечко длиннее. Получив тем же самым по тому же месту, приземистый Колян на некоторое время погрузился в собственные проблемы.

Пальцы Ласковина сжались на трахее «Сосуна» в полную силу, рывок — и еще одним игроком стало меньше. Приветив локтем в глаз третьего, Ласковин перемахнул через один из столов, классической серией цки успокоил еще двоих (надо меньше пить, ребятки!) и поддел ногой стол. Поток стекла, черной икры, бананов, грибов и колбас хлынул под ноги атакующим, и по ту сторону стола мгновенно образовалась куча-мала.

Зато с флангов на Ласковина одновременно ринулись человек десять.

Прямо перед Андреем была стена. Поэтому он не стал дожидаться, пока атакующие массы сомкнутся на его теле, а, шагнув в сторону, ушел от хука справа и свинга слева (хорошая штука — бокс!). Длинным уширо-гери (ударом лошади, если верить переводу в самопальной распечатке восьмидесятых) размазал по чьей-то физиономии грязь, приставшую к рифленой подошве ботинка (не нравится? А ты как думал?), и в низкой стойке буквально вбуравился между нападавшими. При этом голова Ласковина опустилась на полметра вниз и исчезла из поля зрения противника. Затем он практически доказал, что кулак ничем не уступает колену. Пара «бойцов» отключилась, заодно минимум на неделю избавившись от сексуальных потребностей.

Когда правая «волна» натолкнулась на левую, уже частично опавшую, Ласковин вынырнул из толчеи наружу…

И оказался один на один с рыжим мордоворотом, собеседником Крепленого, от которого немедленно получил ногой по ребрам. Крепко!

Ласковина отшвырнуло к стене, он выдохнул сквозь зубы, концентрируясь и подавляя боль. Мордоворот же послал ему вдогонку превосходный удар в голову и гияку-цки в подмышечную впадину. От первого Андрей уклонился, второй заблокировал шуто-уке, с огорчением обнаружив, что перед ним противник грамотный, спокойный, трезвый, к тому же Митяевой комплекции, то есть раза в полтора тяжелей Ласковина. Андрей выдал серию разнообразных ударов. Рыжий отбился с легкостью, главным образом потому, что Ласковин вынужден был «держать» под наблюдением фланги и тыл. Дела его стремительно ухудшались. Рыжий давил массой, бил длинные прямые ногами, уже не чтобы достать — чтоб смять, загнать в угол, зажать окончательно. Рывок вперед был рискован: рыжий держал средние удары, как бетонная стена, не замечая. Ласковин попробовал, потерял пару драгоценных секунд, а на третьей оказался втиснут между столом и сейфом. Стул, которым (используй подручные предметы!) Андрей попытался отделить себя от противника, был превращен в мусор одним-единственным ударом, следующий удар мог бы «развалить» самого Ласковина, не присядь он и не поймай ногу противника. Поймать-то он поймал, но удержать ее и провести бросок оказалось не по силам: рыжий был слишком тяжел. Ласковин выпустил ногу… и в это время какой-то «расторопный» бандит попытался достать его через стол бутылкой «Абсолюта». Крайне удачно! Ласковин тут же поймал бутылку, дернул — и «боец», в силу природной привычки не пожелавший с ней расстаться, опрокинулся на стол, откуда Ласковин, схватив бандита за шиворот, отправил под ноги рыжему. Выигранный миг он использовал, чтобы перемахнуть через стол и опрокинуть его вместе с гешефтом на спину так вовремя вклинившегося «бойца». Рыжий завяз в обломках и объедках и был временно отодвинут на второй план.

К этому времени комната превратилась в полноценный бардак. Шум стоял такой, словно дюжина разъяренных шлюх громила собачью площадку. Примерно четверть игроков отбыла в аут. Еще четверть могла принимать участие лишь в вокальной составляющей игры. Половина оставшихся занялась общением друг с другом. На десятке игроков были такие же кожаные куртки, как на Ласковине, а лица после второго-третьего стакана имеют свойство становиться очень похожими. Учитывая же, что самые прыткие постарались принять участие в первом раунде и получили по полной миске, на ногах должны были остаться те, кто попроще.

К сожалению, это было правильным лишь в целом. Кое-кто из «ведущих» оставался. Например, рыжий.

С легкостью опрокинув еще пару человек, Ласковин ринулся к дверям. Да, он хотел навести шухер — и навел. Теперь пора сваливать. Кто-то вцепился Андрею в рукав. Он отшвырнул «довесок» резким поворотом, боковым зрением поймал рыжего громилу — в опасной близости, позади, но дверь была — вот она. Ласковин сделал последний рывок через скопление тел… и наткнулся на черный змеиный глаз пистолета!

Рефлекс сработал быстрей, чем Ласковин сообразил, что произошло. Достать целившегося Андрей не мог, поэтому мгновенно упал ничком, лицом в чью-то костлявую спину. Счастливый обладатель огнестрельного оружия нажал на спуск на четверть секунды позднее. Над головой Ласковина раздался оглушительный хлопок.

— Не стрелять, бляди! — завопил кто-то, скорее всего Крепленый.

Но хозяин пистолета ухитрился еще два раза нажать на спуск и скосил, вернее, сдул, поскольку пистолет был газовым, всех, кто имел несчастье оказаться у Ласковина за спиной. В том числе и рыжего, который, фонтанируя слезами и соплями, навалился на последний устоявший в баталии стол, шаря перед собой в поисках чего-то, способного промыть глаза.

Андрей, привстав, как спринтер в низком старте, приготовился, сбив стрелка, прорваться к двери. Но нога, которой он оттолкнулся от пола, поскользнулась, и вместо броска вперед получился нелепый скок на четвереньках. Снова грохнул выстрел. На этот раз в противоположном конце комнаты. Великолепный светильник из немецкого стекла разлетелся вдребезги, осыпав спину Ласковина дождем осколков.

Стрелок в дверях по собственной инициативе повалился на пол. Очень неудачно, потому что подпер своей внушительной тушей отпиравшуюся внутрь дверь. Следующая пуля раздробила паркет в дециметре от Андрея. Он откатился в сторону, одновременно переворачиваясь, чтобы видеть стреляющего. Третья пуля опрокинула стул, за которым (неудачная мысль!) он собирался укрыться. Андрей метнулся назад, шлепнулся на живот, как больной тюлень, но избежал четвертой пули. А также пятой. Теперь Ласковин видел, что стреляет «серый пиджак». Крепленый. Пистолет он держал двумя руками и выглядел очень решительно. Между ним и катавшимся на полу Ласковиным уже образовался коридор. Даже полуживые при грохоте выстрелов инстинктивно расползлись поближе к стенам. Ласковин отследил указательный палец Крепленого, поймал его движение и сделал качок с колена в сторону, уходя с линии прицела. Но расстояние было слишком мало, Андрей еле дотянул: пуля пискнула у самого уха. Крепленый опустил ствол на пару сантиметров. Естественно, попасть в туловище намного легче! Палец на спусковом крючке дернулся… выстрела не было! Ласковину понадобилось мгновение, чтобы понять это. Он увидел, как Крепленый, кривясь, лезет в карман пиджака, как рука его выныривает с новой обоймой…

Андрей вышел из ступора. Уши его все еще были «набиты ватой», и соображал он плохо. Но тело, поймав подсознательный приказ, метнулось вперед. Между ним и Крепленым было пустое пространство. Метров шесть. Андрей покрыл его в один двойной прыжок. Он успел увидеть, как Крепленый вставляет новую обойму (перекошенное лицо, трясущиеся руки), досылает патрон… Правая нога Андрея, ударившись об пол, толчком подбросила его вверх. Тело совершило полуповорот в воздухе, левая нога с отработанной четкостью «выстрелила» йоко-тоби-гери. Удар в грудь отбросил Крепленого к окну. Ласковин пришел полуметром дальше в четкую стойку красиво, как в кино. Последним упал пистолет. В кино Ласковин наверняка поймал бы его на лету, но в жизни он подхватил его с пола. Пистолет оказался совсем маленьким. В руках у Крепленого он выглядел куда массивнее. Однако, когда Андрей выставил его перед собой, ни один из «тобольцев» не выказал желания продолжать заварушку. Хотя наверняка двое из трех были при оружии. Психологический фактор! Ведя пистолетом слева направо, Ласковин прошествовал к двери, пнул залегшего у порога стрелка № 1 (тот с забавной поспешностью отполз в сторону) и выскочил в коридор. Будь это кино, в коридоре Ласковина подстерегал бы новый враг. Но жизнь имеет свои преимущества: коридор оказался пуст.

На соревнованиях по стрельбе в цель из незнакомого оружия Ласковин мог бы уверенно претендовать на последнее место. Знай об этом оставшиеся в комнате, вряд ли Андрею удалось бы так запросто уйти. Но — психология! Крутой всегда крутой. И с оружием, и с собственными руками-ногами. Зато сам Ласковин очень хорошо знал о своих возможностях. И так же хорошо помнил о парне в бронежилете. Поэтому он устремился не к известному выходу, а в противоположный конец коридора. Ткнувшись пару раз в двери (пустые комнаты, зарешеченные окна), Андрей свернул за угол и обнаружил в пяти шагах выход. Условный выход.

Могучая железная дверь с еще более могучим электронным замком. Слева, на турели, монитор, в инфракрасном диапазоне демонстрирующий ту же самую дверь, но уже с другой стороны. Со стороны маленького тихого дворика с тремя чахлыми деревцами за низенькой оградкой.

С электроникой Ласковин был знаком лучше, чем со стрелковым оружием. Чтобы «вскрыть» такой замок, все равно снаружи или изнутри, потребовался бы не один час. Если не знаешь кода. Часа у него не было. Не было даже пары минут. Позади уже орала и топала башмаками воспрявшая команда. Андрей, ни на что особенно не рассчитывая, скользнул взглядом по индикаторной полоске замка и… Удача определенно была сегодня с ним! По двадцатизнаковому экранчику бежали крохотные буковки: «open… open…» Ласковин прижал палец к сенсорной пластине, внутри замка что-то зажужжало, потом загудело, как сытая пчела, и наконец щелкнуло. Ласковин толкнул дверь и оказался на свободе. Свободе, впрочем, относительной. Маленький дворик, освещенный только светом из выходящих на него окон. Скользя и спотыкаясь, Ласковин припустил направо вдоль стены и через полминуты услышал, как загомонили вывалившие на свежий воздух «тобольцы». Впрочем, у темноты есть не только недостатки, но и преимущества. Ласковин почти ничего не видел, но и его тоже не видели. Нога Андрея с хрустом проломила лед и по щиколотку погрузилась в воду. Ледяные струйки устремились в ботинок. Ласковин с трудом удержал равновесие и зашипел от боли в боку, куда пришелся удар рыжего. Черт! Плохо, если сломано ребро! Недостреленным зайцем Андрей пробороздил покрытый ледяной коркой сугроб, обогнул занесенную снегом автомашину и увидел впереди черный зев подворотни. Неровным скоком он устремился туда, навстречу блеклой лампочке, хрустя замерзшим мусором, размахивая руками (в правой зажат пистолет!), выскочил… в соседний двор. Какая-то женщина с воплем шарахнулась в сторону, лохматая собачонка размером с трехлитровый термос окатила Андрея визгливым тявканьем. Затылком чувствуя дыхание погони, Ласковин припустил напрямик, по снегу, через голые прутья кустов… и вырвался! На Мастерскую! В тридцати метрах от тех самых ворот. К счастью, ворота были закрыты. Ласковин спокойным шагом добрался до угла, свернул на Союза Печатников и, соскочив на проезжую часть, во весь дух ринулся вперед. Через пять минут он уже заводил машину, а когда доехал до Дворцовой набережной, то полностью успокоился. И решил, что первая часть акции завершена успешно и без потерь. Даже с приобретением: трофейный пистолет оттягивал карман куртки. Прикинув, что у него минимум час, Ласковин решил съездить домой. Что и сделал.

Смыв с себя пот и грязь, оценив и обработав незначительные (ребра оказались целыми) травмы, Ласковин переоделся в чистое, наскоро перекусил и, забрав с собой телефон (зачем облегчать жизнь незваным гостям?), запер дверь только на один замок (ригельный, что попроще) и вышел на улицу, провожаемый бесцветными глазками старушек, несших при свете уличного фонаря добровольную вахту на скамье у подъезда.

Сев в свою «жигуленку», Ласковин по привычке дал движку минут пять разогреться, потом отъехал, сделал круг и припарковался напротив, у детского садика. Отсюда с помощью купленного у алкаша на Владимирской бинокля Андрей мог контролировать собственный подъезд, не рискуя попасть на глаза кому не надо.

Спустя полчаса он увидел пресловутую «восьмерку» с белыми дверцами. Четверо крепышей выбрались из нее и уверенно двинулись к цели мимо

сидящих рядком старушек. В прежние времена кто-нибудь из бабулек непременно поинтересовался бы, куда направляются «сынки». Теперь же вряд ли. Даже бабульки научились отличать бандитов от прочих обывателей. Минут через двадцать двое из четверки вышли обратно, сели в машину и уехали. Вопрос из викторины для младшеклассников: сколько «бойцов» осталось внутри?

Ласковин потрогал оттягивающий карман «вальтер». Не подняться ли наверх спросить: понравились ли гостям его видеокассеты? Нет, не стоит. Пальба в собственной, пусть и снятой, квартире — дурной тон. Да и бок разболелся. Разумней было бы сейчас ехать на Петроградскую, забраться в спальник и дать организму заслуженный отдых. Видит Бог, он его заработал. Так Ласковин и поступил.

А вот те, чье осиное гнездо он разворошил, бодрствовали. Хотя большинству из них отдых был необходим. И медицинская помощь тоже.

Вынесенный из разгромленной, выстуженной, провонявшей «слизняком» комнаты Крепленый пробыл в ауте еще минут десять. Очнувшись же, первым делом потребовал стакан водки. Закусив «укрепляющее» мятым помидором, Крепленый воспрял духом, некоторое время наблюдал, как «быки» ликвидируют разгром под присмотром рыжего Корвета. Затем поманил пальцем «Сосуна» и ушел в более теплое место. Там уже расположился освобожденный от общественной работы лучший кореш Крепленого Валентин Пеньков, чаще называемый Чиркуном. С помощью пальца Пеньков занимался обследованием ротовой полости. Судя по невосторженному лицу Чиркуна, результат обследования был неутешительный: оицки у Ласковина был поставлен как надо.

— Ты (соответствующий эпитет)… – сказал Крепленый «Сосуну», — отвечаешь за этот беспредел! Ты (соответствующий эпитет) ответишь по полной программе!

— Почему я? — прохрипел «Сосун». — Пусть Конь отвечает! Это его придурок!

Конь (соответствующий эпитет) тоже ответит, внес ясность Крепленый. Не фошке ответит, а пахану. Он же (краткое описание будущих сексуальных пристрастий «Сосуна») придурка найдет и замочит. Хорошо бы выдать Спортсмену по полной, но он, Крепленый, сильно сомневается, что такому, как «Сосун», это удастся. Вкратце так: или он, «Сосун», не позднее чем завтра положит на стол уши придурка, или пусть кладет собственные уши. Все. Пошел вон.

— Думаешь, этот киздобол справится? — прервав стоматологические изыскания, спросил Чиркун.

— Где хаза его, он знает, — ответил Крепленый. — Поглядим. Если этот и впрямь придурок…

— А если нет? Если Конь его унавозил?

Крепленый усмехнулся и потер грудь там, где красным по белому отпечаталось твердое ребро подошвы ласковинского ботинка.

— На хрен Коню выеживаться? — сказал он. — Гриша пернет — Коня сдует. Или Спортсмен болен головкой, или за ним кто-то авторитетный.

— Кто, «касимовские»? — предположил Пеньков. — Или это комитетские нас щупают? У них сейчас там всякие особые по организованной преступности…

— Меньше ящик смотри, — посоветовал Крепленый корешу. — Это у них там, а у нас здесь надо прикинуть, как эту парашу пахану поднести.