"Костер для инквизитора" - читать интересную книгу автора (Мазин Александр)

Глава четвертая

– Это закрытый просмотр,– сказала Наташа.– Только приглашенные. В любом случае это престижно. И в потенциале шесть недель в Калифорнии. Отпустишь?

– А куда я денусь! – улыбнулся Андрей.– Развлекусь тут, пока тебя не будет!

– Ну да! Ты же теперь выдающийся освободитель похищенных дочек! – Наташа рассмеялась.

– Всего-то двух! – возмутился Андрей.– Причем вторая – форменная замарашка.

– А тебе и обидно?

– А как же. Смокинг надеть?

– Не обязательно.

Андрей припарковался у «Октябрьского», галантно помог Наташе выйти.

– Какие будут указания? – спросил он.

– А никаких. Провожу тебя в зал, сиди и смотри. Смотри, да не засматривайся. Там такие девушки…

– Ты – лучше всех! – Андрей чмокнул ее в щеку.

Через служебный прошли на второй этаж, к гримерным.

– Мне сюда,– сообщила Наташа, обнаружив свою фамилию на одной из дверей.– Пойдем, я тебя в зал провожу.

– Да ладно,– отмахнулся Андрей.– Переодевайся, сам найду.

Наташа чмокнула его в щеку и упорхнула.

Ласковин без труда отыскал лестницу, спустился вниз и оказался за кулисами. Поглядел-послушал, как под мат-перемат монтируют декорации, затем спустился в зал.

Народу оказалось человек двадцать. Перед первым рядом, за столом под красной бархатной скатертью – высокое жюри.

Андрей поднялся чуть подальше, сел с краю, ряду на десятом. Цветные пятна бегали по фиолетовому заднику сцены. Вскипала и опадала музыка.

«Хороший сегодня день»,– подумал Ласковин.

С утра он съездил к Смушко, отдал половину Гришавинских денег. На реабилитационный центр. Второй экземпляр заблудшей дочки, извлеченный им из-под черного крылышка дедки-йожки «С-вами-на-хер-харь-чего-то-там», оказался невменяемым. Бубнил самодельные мантры, дергая чернявой головенкой, и на внешние раздражители реагировал слабо. По совету папы экземпляр свезли на Ваську, в клинику, там чего-то вкололи, однако, как выразился дядя доктор, «случай типичный, но сложный». Иначе говоря, отечественная психиатрия «установку снимает» с трудом. Разве что ножки «установке» перешибет. Все же из слов задроченного жизнью эскулапа явствовало: специалисты есть. И как раз в отечественной психиатрии. Специалисты есть, а вот денег нет. Ласковин воспринял это, как намек. Ошибся. Эскулап денежку отверг… с сожалением. Есть спецы, но он, увы, не из них.

Итог: Ласковин отправился к Смушко, изложил ситуацию. Резюмировал: «Ты, Григорий Степаныч, меня в это доброе дело втянул, тебе его и развивать».

«Добро,– не стал спорить Смушко.– Разовьем. Батюшке понравится».

Имелся в виду почивший отец Егорий, а не новый попик, самолично подысканный Смушко для общины. Впрочем, попик – грубое слово. Отец Александр, хоть и молодой, а с пониманием. И, что особенно нравилось Смушко, спиртное не употреблял совершенно. Но до Потмакова, увы, новому общинному пастырю далеко. Посему вел себя Григорий Степаныч так, словно его духовный наставник и не умер вовсе. И казалось иногда Ласковину: так оно и есть.

«Батюшке понравится». Вот и хорошо.

В зале появились еще трое гостей. Спонсоры, судя по загривкам. Вокруг них тут же заплясал на цирлах длинноногий мужчина в смокинге, повел, тараторя, на почетные места. Спонсоры важно поздоровались за руку с членами жюри: с подвижным, как сперматозоид, пожилым мальчиком, с остриженной чуть ли не под ноль костлявой теткой и еще с одной теткой, жирной и длинноволосой, щедро украшенной колье, кольцами и бородавками.

Гости уселись. Один тут же забубнил в две «трубы» сразу, двое вступили в беседу с обильной жестикуляцией.

Распорядитель в смокинге сцапал микрофон, посмотрел вопросительно на спонсоров. Ему благосклонно кивнули.

– СВЕТ! НАЧАЛИ! – изрек распорядитель поставленным баритоном.

Первой на сцену выпорхнула гибкая девчушка и завертелась юлой под железное уханье фонограммы.

Андрею она не приглянулась. Зато вторая, беленькая, сплясала замечательно. Потом пошел серяк. Как говаривал Шиляй, правда, по другому поводу: «Дрыгоножество и рукомашество». Ну и попковерчение, разумеется. А потом вышла Наташа и показала класс. Даже новорусы притихли. Даже пожилой мальчик из жюри соизволил лапками похлопать. Андрей был горд необычайно. Не понравилось только, что участниц не объявляли как положено. Распорядитель вальяжно гудел в микрофон:

– Следующая!

Как на приеме у врача.

Последняя оттанцевала. Зажегся свет. Распорядитель нацелился за кулисы, но упитанный новорус поманил пальчиком – и тот подбежал с поспешностью вышколенной таксы. Вернее, добермана, учитывая смокинг и изящное телосложение. Ласковин усмехнулся, вспомнив «очень престижное жюри». Ну ладно, подумал, спонсоры есть спонсоры. Наташи это не касается.

Минут через десять из-за кулис выпорхнула стайка девушек. Лощеный «доберман» устремился к ним и, взяв двоих за локоток, принялся что-то вещать, кивая на обладателей «дельт». Девушки, похоже, были не в восторге… и что-то было не так. Андрей сидел слишком далеко, чтобы слышать разговор, но от нечего делать решил «прокачать» ситуацию. Тем более что одной из двух была беленькая, которая ему понравилась. Через полминуты он понял, в чем несообразность. Если «очень престижное жюри» просто прокатило этих двоих, то доминирующей эмоцией должно быть огорчение, может, обида. Но не страх.

Психологическую практику Ласковина прервало появление Наташи. Андрей поднялся… И тут между ними возник распорядитель. Оставив беленькую и ее подружку, он устремился к Наташе, перехватил ее на полпути и, взяв под руку с не понравившейся Ласковину фамильярностью, начал что-то втолковывать. Улыбка еще пару мгновений держалась на губах Наташи, потом лицо ее напряглось, она резко освободила локоть и пошла к Андрею.

– Какие-то проблемы? – спросил он, коснувшись губами ее щеки.

– Так, ерунда! – Наташа тряхнула головой.– Как я танцевала?

– Потрясающе! Если тебе не дадут гран-при, они просто слепые. Отпразднуем?

– Где?

– Выбирай сама… Эй, в чем дело?

По проходу с решимостью на мордастой физиономии топал новорус в алом бархатном пиджаке.

Ласковин машинально шагнул вперед, чтобы оказаться между ним и Наташей. От новоруса на три метра перло агрессией.

– Вы ко мне? – с подчеркнутой вежливостью поинтересовался Ласковин.

– На хер ты мне сдался! – буркнул обладатель «дельты» и бархатного пиджака, обдав Андрея запахом хорошего одеколона.

И попытался обойти. Но не хватало квалификации.

– Ты куда это намылилась, подруга?

Ласковин даже не сразу въехал, что мордастый обращается к Наташе. Та сообразила раньше.

– Андрей, не надо! – быстро сказала она.

Ласковин вырубил бы новоруса мизинцем, но, вспомнив, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, пожал плечами и просто пояснил с той же подчеркнутой вежливостью:

– Она уходит. Со мной. Что-то не так?

Новорус уставился на Ласковина, оценил и сделал заявление.

– Не так! На сегодня все проплачено! Вали, мужик, пока ноги целы!

Андрей медленно вдохнул и выдохнул. Но промолчал.

Однако мордастый его сдержанность не оценил и, поскольку Ласковин все еще загораживал Наташу, а весом уступал раза в полтора, новорус перстнястой лапой взял его за грудки.

Андрей и тут повел себя сдержанно. Просто зафиксировал цапучую лапу, повернул на 180 градусов и согнул под неприятным углом. Колени мордастого, деревянно стукнув, соприкоснулись с полом, а сам он издал богатое обертонами мычание и перешел к непосредственным угрозам. Ласковин угрозы воспринимал однозначно, потому чуть присел, отчего кисть мордастого выгнулась еще на пару градусов.

– Ты, мудак! Руку сломаешь! – завопил новорус, цепляясь свободной рукой за ногу Ласковина.

– Сломаю,– хладнокровно согласился Андрей.– Лучше не стоит!

Последнее относилось к приятелям мордастого, вознамерившимся вмешаться.

Приятели, впрочем, в драку рвались не особо. Один уже бубнил в трубку, должно быть, вызывал «службу безопасности». За их спинами, стеная и охая, приплясывал распорядитель.

Ласковин взял коленопреклоненного за чуб.

– Это моя девушка,– произнес он, проникновенно глядя в налившиеся кровью глазки.– Моя! Заруби это на носу, дурилка, или останешься без носа, понял?

– Ну, понял, понял! – пропыхтел мордастый.– Пусти, слышь!

– Вот и хорошо,– одобрил Ласковин. И отпустил. Даже на ноги поставил, взявши за бархатный пиджачок.

– Ну ты резкий! – Новорус ощупал запястье: цело ли? – Чьих будешь?

– Своих,– сказал Андрей.

Ситуация показалась ему до отвращения знакомой. Дежа-вю, как говорят француженки.

– А я тебя узнал! – Тот, что звонил по телефону, вдруг расплылся улыбкой.– Точняк! Ты – Спортсмен. Точно, бля, пардон, мадам,– это Наташе,– я ж видел, как ты Хана завалил! Ну ты зверь! Туча! – Он пихнул локтем мордастого.– Мы ж вместе были! Да хорош тебе руку оглаживать! Радуйся, что вообще не оторвали!

Мордастый глядел на Ласковина, как дворовый кобель, обнаруживший в собственной будке матерого волчару. А приятель его уже совал лопатистую ладонь.

– Кирикеров Иван!

– Андрей! – Ласковин машинально пожал руку.

И обменялся рукопожатиями с остальными. Тем временем Кирикеров, раскрыв телефон, давал отбой зондеркоманде.

– Надо обмыть,– заявил он.– Не каждый день с таким человеком знакомишься. Эй, педагог,– бросил он распорядителю,– третью телку сам подбери. Скажи: пусть подмоются и ждут, скоро поедем!

– Ты бы сразу насчет нее предупредил,– укорил мордастый Ласковина.– А то ведь не знали.

– Теперь знаете,– сказал Андрей.

– Нет вопросов! Спортсмен! Ну ты понимаешь! – Кирикеров Иван так и лучился от удовольствия.– Это,– он огляделся, обнаружил распорядителя,– ты давай в буфет, организуй нам водочки и закусончик на скорую.

Как ни отнекивался Ласковин, «обмыва» избежать не удалось. Впрочем, опрокинув по стопке, господа новорусы откланялись.

– Я понятия не имела о… подтексте,– огорченно проговорила Наташа, когда они вышли на улицу .– Слышала, конечно, о таком, но не сталкивалась.

– Тебе просто везло,– усмехнулся Андрей.– Но теперь это уже не твои проблемы. Запомни только, чья ты девушка, и не забудь сообщить об этом, если что.

– Андрей… я не хочу быть «чьей-то девушкой»,– серьезно сказала Наташа.

– Даже моей?

– Да.

Ласковин нахмурился.

– Почему?

– Это унизительно.

– Ты думаешь, мне нравится быть Спортсменом? – резко спросил Ласковин.– Но это жизнь. И эти жирные рыла – тоже жизнь, и нам придется их принять!

– Раньше ты говорил иначе,– грустно заметила Наташа.

– Раньше… Погоди! Что там происходит?

Распрощавшись с приятелем, два «спонсора» подошли к черному гладкому «Скорпио».

– Ух, я б ей вжарил! – процедил Туча и сплюнул.

– А Спортсмен тебе очко начетверо,– ухмыльнулся Иван Кирикеров.– Не, братан, тяни свою блонду, и без понтов.

Пиликнула сигнализация, открылись замки на дверцах «форда».

– Тачку надо менять,– озабоченно изрек Туча.– Не могу, бля, неделю на одной поезжу и все. Надо менять.

– А я… – начал Иван, но его перебили.

– Слышь, мужик, подари косарь!

Сбоку обнаружился ханурик в брезентухе. Шмонило от него, как от параши.

– Это ты кого – мужиком? – напрягся Туча.

– Спокуха, братан,– вмешался Кирикеров.– Это ж мусор. Чуешь, как воняет? Ну давай, кажи свою ксиву!

– Как скажешь,– согласился ханурик.

И продемонстрировал весьма внушительный пистолет.

– Деньги, кабан,– холодно бросил он.– Вот умница! И цепочку… на память. Очень хорошо. А теперь ты.

– Ты покойник! – прошипел Туча, красный, как вареная свекла.

– Ты это Ван Дамму скажи,– ханурик оказался не без чувства юмора.– А я считаю до двух. Раз…

– На, пидор, подавись! – Туча швырнул бумажник на асфальт.

– Подними.

– Отсоси!

– Раз…

– А за ще…

Звук не громче щелчка пальцами. Лязг отыгравшего затвора. На левой стороне бархатного пиджака образовалась черная дырочка, а сам хозяин пиджака медленно сполз наземь и утвердился у колеса машины, которую ему уже никогда не поменять.

– Подними,– велел убийца второму.

Тот не стал искушать судьбу. Но когда ханурик, уронив бумажник в карман, повернулся спиной, Кирикеров быстро сунул руку за пазуху.

Пф-ф! – и, отброшенный на капот, он соскользнул вниз, навсегда забыв о мести, а убийца быстро, но без излишней торопливости, зашагал в сторону Суворовского. Так спокойно, будто не сомневался: никто на площади перед «Октябрьским» не заметил происшедшего.

– Круто,– пробормотал Андрей, провожая взглядом сутулую спину в брезентухе. Сразу вспомнился помоечный плащик и ожидание пули. Только этот, похоже, пули не боялся. Если это заказуха, то выполнена она довольно странно. Как-то… нагло.

– Что он с ними сделал? – шепотом спросила Наташа.

Вместо ответа Ласковин потянул ее за руку.

– Пошли отсюда.

С нашей ментовни станется: повесят на него этих жмуриков – Ростик не отмажет. Тем более Андрей на крючке после прошлогодних игрищ.

– Мы ничего не видели,– сказал он, когда сели в машину.– Ничего не видели и ничего не знаем, ясно? – Сунул в рот пластинку «Орбита», чтоб отбить запах проглоченной стопки.

Наташа кивнула.

Праздновать они не поехали. Какой уж тут праздник?

А «престижное жюри» Наташу прокатило. Что, впрочем, ее даже порадовало.