"Хедлайнеры" - читать интересную книгу автора (Кушнир Александр)

4. Как закалялась сталь

Жизнь в это время била ключом. После долгих переговоров в Москву в рамках мирового тура должен был приехать великий и ужасный Marilyn Manson. На разогреве в роли special guest планировалась новая американская хэви-сенсация Papa Roach. Когда я связался с организаторами, выяснилось, что калифорнийцы Papa Roach звучат на сцене чуть ли не круче Мэнсона. По крайней мере, так утверждал идеолог акции Михаил Козырев. На вопрос, есть ли у Тоtal шансы сыграть две-три песни перед Papa Roach, Козырев лишь рассмеялся.

Дальше начались приключения. Вначале выяснилось, что в связи с сильным снегопадом трейлеры со сценическим оборудованием застряли где-то в степи. Тонны света и звука буксовали в русских сугробах. Из-за проблем с транспортировкой аппаратуры концерт задерживался на сутки. Администраторы пили валокордин литрами, а Мэрилин Мэнсон вальяжно разгуливал по Старому Арбату без макияжа. Он еще не понимал, в какую страну чудес попал.

Беда не приходит одна. На следующий день охреневшие организаторы узнали о болезни Коби Дика – вокалиста Papa Roach. На разогрев Мэнсона теперь претендовало сразу несколько русских групп. Наибольшие шансы, по мнению Козырева, были у IFK, но они совершили чудовищную ошибку, запросив за выступление две тысячи долларов. Паштету сказали: “Прощай”, причем, похоже, не только в отношении концерта.

За сорок восемь часов до начала акции место разогревающей группы было все еще вакантно. Дальше произошло то, за что я, собственно говоря, и люблю жизнь. Бизнес-партнер Козырева и мой боевой друг Володя Месхи заглянул по случаю в Центральный Дом художника, где в рамках музыкальной выставки “Record-2001” проходило выступление Total.

Акция состоялась не в концертном зале, а прямо в лабиринтах второго этажа. Более сложное место для команды, играющей гитарный рок, придумать непросто. Но Total в этот день был в ударе – от их напора со стен свалилось несколько картин художника Айвазовского, а также часть экспозиции “Пираты XXI века”. Офигев от запредельной громкости, администрация ЦДХ вырубила Марине звук на пике ее “Камасутры”. Затем сцену оцепили хмурые люди в форме ОМОНа. Это была несбыточная мечта любого пиарщика – третье в истории выступление Total закончилось классическим винтом.

“Смотри, смотри, какие они классные! – повис я на Месхи, с которым мы прошли огонь и воду кучи рок-фестивалей. – Вова, не выебывайся, срочно звони Козыреву. Лучшей группы для разогрева вам не найти! Поверь – они просто в охренительной форме! Это то, что вам нужно! Что доктор прописал!”

Меня несло, но несло убедительно. Месхи, согласившись с рациональностью доводов, набрал телефон Козырева. После короткой, но жаркой беседы Михаил Натанович капитулировал. Это был наш звездный час.

Вначале я позвонил Фадееву, потом Элиасбергу. “Есть новость, – говорил я рубленым телеграфным стилем. – Послезавтра играем вместе с Мэрилином Мэнсоном. В „Олимпийском“”.

Оба деятеля шоу-бизнеса рухнули со стульев одновременно. Под этот ласкающий слух грохот мы с Месхи вальяжно подошли к музыкантам.

“Ну что, круто мы сегодня сыграли?” – задиристо спросили они. “Круто, круто, – вежливо ответил я. – Ну, раз вы такие крутые, может, вы еще вместе с Мэнсоном сыграете?”

“Легко!” – бодро ответила Марина. Они думали, что я шучу. В предвкушении грядущей развязки Месхи пытался не улыбаться. “Хорошо, – спокойно сказал я. – Считайте, что договорились. Выступаем в „Олимпийском“ послезавтра. Играем пять песен. Саундчек – в пятнадцать часов”.

На лицах музыкантов, только что сыгравших свой третий концерт, появился настоящий, неподдельный интерес к жизни. Такой, какой теоретически мог возникнуть у футболистов сборной России, если бы им предоставили возможность переиграть отборочный матч на “Euro–2000” с командой Украины.

Музыканты понимали, что это их шанс. Понимали, что их приглашают как “разогревающую группу” – что автоматически означало массу проблем. Но действительность превзошла все ожидания.

Мы были никто. Пропуска на сцену выдали даже не всем участникам группы. Свой бэджик я отдал звукорежиссеру Саше Катынскому и тупо купил в кассе билеты – себе и Дюше. Таковы правила игры, и мы были вынуждены их принимать. За сцену пустили не всех, поэтому часть аппаратуры пришлось тащить на себе Марине и Ане. Роуд-менеджер Мэнсона – двухметровый негр со зверской улыбкой – не выделил музыкантам Total времени на саундчек. “Мы чувствовали себя уродиками, – вспоминают музыканты. – Мы не могли общаться, потому что с нами никто и не хотел общаться”.

На войне как на войне. “Трое юношей и две девушки смело шагнули в клетку с тигром, – писал на следующий день “Московский Комсомолец”. – Total вышли перед многотысячным залом, алчущим лишь летающих гробов, электрических стульев и загробного рыка кумира”.

Вдобавок ко всему незадолго до начала акции мы выяснили, что звук с пульта Катынского идет на сцену через пульт Мэнсона. Где во время концерта его с азартом гасил американский звукорежиссер по имени Билл. В итоге мощнейший по своей природе саунд Total звучал в “Олимпийском” где-то на уровне ДК “Каучук”. Гитару Гаева никто в зале не слышал, а звук в мониторах отсутствовал как класс. Световое оформление напоминало дискотеку в сельском клубе.

Было понятно, что качественный свет и звук приберегли для Мэнсона, который в этот вечер звучал раза в два громче, чем Total. Распространенная практика искусственного выделения хедлайнера подтвердилась в “Олимпийском” на все сто процентов.

В гримерку после выступления музыканты ввалились мокрые и злые, как черти. Дышали тяжело, словно прошли на лыжах дистанцию в тридцать километров. Не надо быть тонким психологом, чтобы понимать, из какого ада они вернулись. Но я понимал и другое. Что это и есть взросление. Что это и есть столь необходимый стадионный опыт, который, выступая по клубам, не приобретешь ни за какие деньги. Что только так происходит восхождение.

“Еще до концерта нам сказали: „Ребята, держитесь, будет плохо“, – вспоминает Марина. – И мы держались. Хотя от напряжения можно было заработать разрыв сердца. На второй песне мне просто хотелось положить микрофон и уйти. Когда отыграли, стресс начал отходить. Мы посмотрели свое выступление в записи, и нам понравилось. Потому что все было достойно”.

“Total, к их чести, держались пристойно – для четвертого в жизни выступления группы”, – писал в рецензии на концерт журнал “FUZZ”.

Подводя итоги этой авантюры, можно было смело заявлять, что на третий месяц существования группы о ней узнали буквально все. После концерта в “Олимпийском” мы получили море прессы – каждый журналист, обозревавший выступление Мэрилина Мэнсона, счел необходимым упомянуть про Total. Отклики были разные – от хвалебных до разгромных, но это было признание. Сразу вспомнилась любимая поговорка политтехнологов о том, что любое упоминание о твоих клиентах в прессе – это замечательно. Кроме некролога.

…Но наша дорога была усеяна не только розами. Несмотря на шумную презентацию в “16 тоннах” и приключение с Мэрилином Мэнсоном, радиостанции музыку Total практически игнорировали. Вопреки прогнозам Макса, “Камасутра” никого не порвала, а вяло крутилась в эфире “Нашего Радио”, дойдя в хит-параде лишь до двенадцатой позиции. Похожая картина происходила и на телевидении. Программные директора ностальгически вспоминали Линду, поставив на Total клеймо тяжелой и неформатной группы.

Это был тот редкий случай, когда интуиция подвела Макса. Музыкальный менталитет российских слушателей, с молоком матери впитавших мелодичную и распевную музыку, за несколько месяцев выйти на европейский уровень не мог по определению. Фадеев подзабыл, что в России всегда молились на Beatles, а не на Rolling Stones.

Готовый альбом “Total: I” так и не увидел свет. Убедившись, что тяжелая рок-музыка в России востребована исключительно на уровне Кипелова и группы “Ария”, Фадеев был близок к тому, чтобы уничтожить исходники альбома во второй раз. Во всяком случае, получив известие о том, что “Радио Maксимум” отказалось ставить “Камасутру” в эфир, он в ярости расколотил свой роскошный телефон.

Со стороны это напоминало тупик. И, как мне тогда казалось, никаких светофоров вокруг не было. Тем более что затраты Элиасберга на продвижение Total превысили все мыслимые бюджеты. Ситуация получалась революционная. Группа была однозначно востребована и уже получила приглашения на все крупнейшие летние фестивали. При этом ее популярность носила исключительно клубный характер.

“Никто не врубается во что-то тяжелое, – говорила Марина, превратившаяся к тому времени из спортивной блондинки в темноволосую девушку-вамп. – Народ, в общем, воспитан на всем известной музыке. И нам приходится эти вкусы ломать. Но мы будем биться – так же, как на Мэнсоне”.

Для настоящего прорыва музыкантам нужен был хит – возможно, не такой утяжеленный, как остальные композиции, но зато – с яркой радиосудьбой. И вскоре такой хит появился.

Новый боевик “Бьет по глазам”, написанный Фадеевым в содружестве с поэтом Эриком Чантурия, кардинальным образом изменил статус Total. К началу мая на “Радио Maксимум” новый сингл побил все рекорды, уже на вторую неделю ворвавшись в “Топ-3”. Спустя еще семь дней “Бьет по глазам” возглавил “Хит-парад двух столиц” “Радио Максимум”. Стало понятно, что вскоре все вершины будут взяты – с искусством, заимствованным из “Камасутры”, или с тотальным напором бронетанковой дивизии – не так уж важно.

Вдохновленный результатом Фадеев выпустил еще один бронебойный хит “Уходим на закат”, который повторил успех “Бьет по глазам”. Также Макс кардинально трансформировал драматургию альбома, заменив концертные боевики “Я прыгаю с моста” и “Воздух” успешными радиохитами. Пострадала концептуальность, но коммерческий потенциал группы возрос.

Итак, дебютный альбом готовился к выходу в третий раз. “Поспешишь – людей насмешишь”. Фадеев решил людей не смешить. Он решил удивлять. “То, что мы сделали с Тоtal, – скорее, некий вызов, – говорил Макс. – Я думаю, что такой музыки у нас еще не было. Не хватало как раз этого адреналина, этого драйва, и все это есть в альбоме”.

Что касается непосредственно группы, то у нее появились два облика: облегченный радиоформатный и утяжеленный концертный, где на первый план вышли такие боевики, как “Я прыгаю с моста”, “Поджигай”, “Дискотека” и измененная до неузнаваемости композиция “Небо” из уничтоженного трип-хопового альбома.

В конце весны – начале лета 2001 года Total, выступив сразу на нескольких крупнейших фестивалях (от “Максидрома” в “Олимпийском” до “Мегахауса” в “Лужниках”), убедительно подтвердил статус новых стадионных рок-героев. Как только у музыкантов появлялись воздух и пространство, они начинали демонстрировать публике свой грязный танцевальный рок.

“Фадееву надо почаще говорить Гене Гаеву, что он – самый лучший гитарист, а диджейке Ане – что она самая симпатичная девушка, – по-дружески советовали Фадееву глянцевые издания. – Тем более что эти утверждения недалеки от истины”.

Летом Total с успехом выступил на “Нашествии-2001” в Раменском. Черкунова и ее команда были приняты многотысячной публикой на редкость тепло. Активная радиоротация и мощный звук сделали свое дело. Громче в Раменском звучала только “Ария”, выступавшая в тот день хедлайнером. Актуальнее Total не звучал никто.