"Через Дебри к звездам" - читать интересную книгу автора (Клыгин Александр)

Каким был мир до изобретения майонеза?

Они сидели на мягких диванчиках друг против друга. На столе стояла подставка для палочек благовоний. Сандаловый дым вяло поднимался к потолку. Подскочивший официант в золотой жилетке с черными пуговицами, увидев писателя, поспешил предупредить:

– В кредит ничего не даем!

– Успокойся, – улыбнулся писатель. – Сэр Эльдорадо недавно проплатил мне очень крупный заказ.

С этими словами наш герой достал из внутреннего кармана адидасовской куртки пачку стодолларовых купюр и вручил ее официанту.

– Вот, покроешь из этого мои долги, а остальное – на мой счет, – сказал писатель. – И не забудь чаевые.

Официант при виде денег изменился на глазах – натянул на лицо профессиональную улыбочку и вежливо спросил:

– Что вам принести, сэр?

– Для начала хорошо бы меню, – ответил писатель, и официант буквально испарился.

Через пару секунд он снова материализовался, вручил меню писателю и Шарлотте, после чего снова растворился в воздухе.

– Обалдеть можно! – воскикнула Шарлотта. – А что, сэр Эльдорадо часто платит тебе такие гонорары?

– Вообще-то, обычно из него и двух центов не вытрясешь, – усмехнулся писатель. – Но когда мой проект оказывается успешным… Вот это был гонорар за Джона Дебри, например.

– В каком смысле – за Дебри? – спросила Шарлотта.

– Благодаря моей писанин, все обернулось так, как обернулось, – усмехнулся писатель. – Сэр Эльдорадо нашел Джона Дебри, сделал с ним то, что должен был сделать, а результат удивил всех нас. И меня даже поблагодарили. И даже материально.

– Поразительно! – воскликнула Шарлотта. – А знаешь, у меня тоже нечто подобное бывало. Вроде так, напишу картину, совершенно невероятную, фантастическую, ну и все такое… А потом увижу ее в реальной жизни. Собственными глазами.

Писатель снова улыбнулся.

– Только ты одна меня понимаешь, – тихо сказал он.

Снова появился официант. Они сделали заказ, и Шарлотта продолжила рассказ:

– Вот, например, та картина, на которой изображен сэр Эльдорадо, помнишь? Думаешь, я нарисовала ее после знакомства с ним, так?

– Любой другой на моем месте подумал бы так, – кивнул писатель. – Но я уже слишком привык к тому, что вижу свои незаконченные и неопубликованные произведения в каждом новом фильме Люка Бессона.

– Вот-вот, ты правильно понял! – воскликнула Шарлотта. – Представляешь, где-то за неделю до того, как я встретила Эльдорадо и увидела его именно таким, именно на таком фоне, я… я увидела эту картину и решила ее написать, да все что-то некогда было. А дальше: проходит неделя, прихожу я к Джулианне в Академию Дебри, а там – сэр Эльдорадо. И тем же вечером… Ну, одним словом, таким я его и увидела – огромного, черного, а позади него вспыхивали, мерцали и танцевали все эти невероятные скопления неописуемых огней. Позже я написала эту картину, потому что в тот вечер мне было некогда – а потом еще столько всего навалилось. И теперь никому не докажешь, что картину эту я увидела перед своим внутренним взором еще задолго до всех этих событий!

– Действительно, никому не докажешь, – с грустной улыбкой кивнул писатель. – Только мне ты можешь ничего не доказывать – я и сам все прекрасно понимаю. Со мной это постоянно происходит. И от всего этого может действительно съехать крыша.

– А вот еще случай был – написала я как-то такую ужасную картину, что самой на нее было смотреть противно, – начала рассказывать Шарлотта. – Ну, и решила я ее выбросить. Иду уже с ней к ближайшей помойке, и тут какой-то хмырь в сером костюме привязался. «Продайте, – говорит, – мне эту замечательную картину! Любые деньги отдам!» Я уж было расхохоталась: «Да забирайте хоть даром!» Но мы с ним все же сторговались – за сто долларов. Я тогда еще так порадовалась – хоть какие-то деньги получила с этой дури. А через два дня…

– Горько об этом пожалела, – закончил писатель.

– В точку! – воскликнула Шарлотта. – Потому что гляжу – а моя картина на всех рекламных щитах. Даже и не помню, что они тогда рекламировали, но только, как я потом узнала, этот «пиардун», которому я картину продала, заработал на ней больше миллиона долларов! Я две недели себе локти кусала!

– Мой случай, – расхохотался писатель. – Я как-то один голимый рассказик выбрасывать собирался. Ну, и как раз сэр Эльдорадо тут ко мне заходил, я ему показал эту фигню и сказал, что сейчас пойду и выброшу. Ну, чтобы он сравнил, как хорошо я могу писать, и как плохо иногда у меня получается. Ну, чтобы потом какую-нибудь хорошую вещь он по достоинству оценил.

– Ага, понимаю, – кивнула Шарлотта.

– Ну, а он мне и говорит: делай, типа, с рассказом, что хочешь, только дай мне копию, – продолжал писатель. – Говорит, типа, может, где и пригодится. Ну, я не жадный, всучил ему дискету, а где-то через полгода смотрю – а они с Альфом из моего бреда фильм «Mortal Combat-2» состряпали! Так обидно было! И не за то, что не заплатили, а главным образом, за то, что такую хренотень на экраны выпустили. И судя по рейтингам, заценили эту хрень-то. Обидно стало за человечество – то, что я готов выбросить в мусор, они превозносят, а действительно хорошие вещи пылятся в сейфе сэра Эльдорадо. Вот так и живем! Хорошо, хоть в лице Дебри у нас какой-то да компромисс.

– Да, ты прав, – кивнула Шарлотта. – Когда я те рекламные щиты увидела, мне тоже противно стало. И не столько от того, что не заплатили, сколько от того, что люди такое дерьмо ценят!

– Верно, – кивнул писатель. – Однако, я думаю, ты заметила, что наши лучшие работы видят все, хоть мы и не показываем их никому. Другими словами, наша выставка – весь мир.

– Это ты о том, что я иногда видела в реальной жизни написанные мной невероятные картины? – спросила Шарлотта. – Вроде молнии, ударившей в вертолет на фоне кровавого заката?

– Оно самое, – кивнул писатель. – А ты не думала, что это произошло только потому, что ты это нарисовала?

– Думала, – кивнула Шарлотта. – Но это несколько невероятно.

– Почему же? – спросил писатель. – Знаешь, такие, как мы, и создают мир. Я пишу сюжетные линии, но ведь в мире есть не только они. Я никогда не отвлекаюсь на мелочи, но и сам когда-то стоял, открыв рот, и пялился на молнии на фоне кровавого заката. Если я создаю сюжет, ты создаешь детали. Такие незаметные на первый взгляд, но очень важные детали. Без которых наша жизнь была бы… намного хуже.

– Да, все верно, – кивнула Шарлотта. – Теперь, слушая тебя, я понимаю. Понимаю, как это происходит.

– Такие, как мы, создают мир, – повторил писатель со вздохом. – И знаешь, что я обо всем этом думаю? Я думаю, что в древние времена, в какое-нибудь темное средневековье мир действительно был не таким, каким мы видим его сейчас. Ведь мир – это то, что видят люди. Древние египтяне видели вокруг себя позолоченные фрески. Греки видели мир как оргию извращенцев, римляне – как хорошо отлаженный механизм, который, как ни странно для римлян, начал вдруг давать сбои. И ведь наверняка никто не видел волшебную игру теней и света до того, как этот художник… как же его… Джозеф Мэллорд Виллиам Тернер, так, кажется. Так вот, никто не видел волшебную игру теней и света, пока этот художник не стал рисовать свои картины. И никто не видел красоты золотого сечения, пока Леонардо не написал свою Джоконду. И никто не задумывался о конце света до «Черного квадрата». И не существовало во Вселенной теории относительности, пока не возникла она в голове у Эйнштейна. Понимаешь, о чем я?

– Знаешь, а кажется, что понимаю, – кивнула Шарлотта. – Кажется, я все понимаю.

Официант принес закуски.

– И если дальше так рассуждать, каждое кулинарное блюдо – тоже искусство, – вздохнул писатель. – А шеф-повар этого ресторана славится своими шедеврами. Интересно, каким был мир до изобретения майонеза?

Если мы и не знаем, каким был мир до изобретения майонеза, то, по крайней мере, знаем, каким он стал после изобретения презерватива – об этом подумал Джон Дебри утром, направляясь в сортир. А потом он подумал – чего это всякая фигня лезет ему в голову?