"Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого – 3" - читать интересную книгу автора (Солженицын Александр)509Не забывать, напоминать себе: в Совет ты пришёл, чтоб опередить саму революцию, её незримо бешеный ход. Чтобы в самом гнезде анархии – опередить анархию и дать состроиться новому порядку. Напоминать себе, потому что сидя в бурлящем думском зале, в гуще тысячи солдатских депутатов, Станкевич чувствовал себя не рациональным направителем, а щепкой, и бросало его стихийным переплеском туда же, куда всех бросает, и за пять минут нельзя предсказать, куда всю эту громаду повернёт один языкатый оратор. Какая там повестка дня! – какую б ни объявили, она всё равно не выполнялась никогда, сбиваемая потоком и неожиданным наклоном ораторов, не привыкших ни к каким заседаниям. Как всегда, и сегодня то и дело вылезали с приветствиями – от гельсингфорсского совета депутатов, от псковского авиационного парка, из Торжка, из Луги, от разных ещё запасных полков… А обсуждать предполагали «права солдата», парой адвокатов была подготовлена целая декларация по развязыванию и роспуску военной дисциплины, – но всё повернул вылезший на трибуну писарь: что Совет депутатов должен разослать по всей России пропагандистов, которые бы всюду разъезжали и А тут, вглядеться, только называется «солдаты», но мало бессловесных дошло до этого зала, тут едва не половина и сидела писарей да настрыканных унтеров с начатками образования. Они, на беду, уже кое-что знали – и ещё знали слишком мало. Вот, один доказывал, что нам нужна не конституция, а республика: конституция – это накормление наполовину, республика – когда человек будет накормлен досыта. Ни при каком государе никогда хорошо не будет. Другой поправлял, что не вообще республика нужна, а – демократическая республика. Вон, во Франции – там давит буржуазия. А третий опять: что кто остался в деревне – в делах не разбирается, надо ехать разъяснять. Надо везде расклеивать программы, чтоб они висели перед глазами. – Вся сила – в крестьянах, и надо их подговорить к республике! И ещё вылезал какой-то наивец и, снявши папаху, кланялся собранию, что отец его был крепостным, и он согласен ехать разъяснять на свои последние средства, бесплатно. Откидывали ему, что в деревне – учителя и учительницы, они сами всё крестьянам объяснят, им только газеты посылать. А с места кричал: – Я требую, чтобы все войска Петрограда послали домой письма с требованием республики! А с трибуны: – Самая главная пропаганда – это объяснить, как и кому принадлежит земля и как её надо делить. Если у нас останется царь – то земля не достанется крестьянам. Если будет республика – то вся эта дорогая земелька будет нашей! Земля Романовых должна принадлежать населению. Откликались: – Так у нас уже и есть народная воля. И значит – вся земля наша. – Нет! – кричали ему. – Если Вильгельм победит – всю землю заберёт! Надо прежде победить Вильгельма. А бородач просил: в сами войска пригласить людей, и объяснили бы они, какой должен быть у нас строй. А там кричали: выбирать лучший кадр для управления, и деньги от капиталистов передать в крестьянские банки. – Нет, – кричали, – поручим Временному правительству засеять всю землю! Многолюдное революционное собрание – это всё равно что революционная уличная толпа. Толпа кажется всевластной – а на самом деле идёт за вожаком и даже хочет, чтобы ею управляли. И чтоб её убедить – надо или очень-очень уверенно утверждать, или много раз повторять одно и то же, или кинуть в неё порыв как факел. Но ничего этого не мог сегодняшний председатель прапорщик Утгоф. Он только тщетно образумливал с родзянкинской вышки: – Товарищи! Товарищи! Мы должны обсуждать вопрос об армии, а чем мы занимаемся? И тут же давал слово пришедшей французской военной делегации. И майор восклицал: – Вив ля Рус! А с места: – Француз пупа не надорвёт! После того выходил молодецкий подпоручик из союза республиканцев: – Товарищи! Демократическую республику – ещё надо, чтобы народ понимал. Если прямо посылать агитаторов в население, то примешаются провокаторы. Прежде необходим порядок в воинских частях. Свобода – это не значит обижать другого. Два солдата ушли с поста спать – это не порядок. Есть много примеров… Но – не много было охотников на эти много примеров. Сильно гудели, не слушали. Да, именно это первое и нужно было: порядок в воинских частях. Именно его и хотел достичь Станкевич, но не в безалаберном гудении этого зала, а в Исполнительном Комитете, куда он уже был избран. Он воспитывал себя – больше не теряться в этих волнах. А они – хлестали. Депутат-солдат, вернувшийся из Кронштадта, докладывал, что нашёл там дела – ничего. Моряки согласны служить и понимают серьёзность момента. И в подтверждение выходил рослый матрос с пулемётной лентой через плечо наискось, по новой моде. Мрачно налегал локтями на откос трибуны и басом: – У нас всё в порядке. Чует сердце моряка демократическую республику. Если надо будет – дадим из Кронштадта залп по нашим врагам. Убедительно, даже слишком. И нервный подпрапорщик: – Надо прежде всего в сами войска послать пропагандистов из революционеров! Я – сам поеду на фронт! И скажу им: если заставят идти на Петроград – убейте такого командира! После войны мы сразу не сложим оружие, не-е-ет! И сколько же вспыхивало сейчас таких индивидуальных дерзких воль – и во все стороны направленных. И кто же бы успел их все сориентировать? Вспоминали Государственную Думу – и сейчас ему в ответ: – Чтой-то я не помню, чтоб наша деревня в Думу выбирала. Кто их выбирал? Не, нам другую подавай! И из фельдшеров: – Если мы провалим с Учредительным Собранием – мы все погибли. Старая власть не подавлена… Каждый доктор может повести за собой целый уезд, и всё пропадёт. И – опять бородач, рослый кавалерист, рядовой: – Вот слушайте. Каждое дело начинается с благословения Бога. – (Уже зашумели.) – Я – старый солдат, служил беспорочно семь лет… С места: – И выслужил семь реп? – Я хочу сказать вам тайну о дворцах. Смех. Не слушают. – Э-э, – рассердился кавалерист, – да тут всё лычки сидят, тут рази солдаты! Выхватил саблю в воздух, провёл – испугались, смолкли. – Э-э-эх, – вложил саблю, плюнул, куда-то в кого-то, и сошёл со ступенек. Председатель объявил депутацию из Свеаборга. Вышел румяный плотный радостный полковник: – Товарищи! Мы выражаем восторг от нового строя и желаем работать вместе с ним! Да здравствует свободный народ! По словам – могло быть изневольно, а по виду – подхалим революции. Да – строевой ли? И за ним – свеаборгский морской капитан. Но этот – глухо, уныло (Непенина убили): – Мы работаем для укрепления добытой свободы. У нас все едино – солдаты, моряки, рабочие и офицеры. Да здравствует свободная Россия… И – опять в пулемётных лентах, от 2-го пулемётного полка. Лихо: – Поклон вам, товарищи, за ваши дела освобождения! Всех врагов свободы надо изолировать и всё у них отобрать. И решить, и арестовать в 24 часа, а то они распродают имущество. И в порядке спешности немедленный арест всего романовского дома! Хлопали: очень забористо, уверенно сек. Но от пулемётных ли полков, давивших Петроград, – наклонило председателя на вопрос о выводе лишних частей из Петрограда. Крики ему: – А как выводить, ежели революция не закончена? – А чьим приказом? Не военный министр, должны судить об том мы сами! – Хотя и увести, но представители их должны заседать здесь, быть всё время на страже Петрограда. – Хотя и вывести, но иметь меж собою связь! И – от самого заинтересованного, от 1-го пулемётного полка – унтер на трибуне: – Мы признаём Совет солдатских депутатов, и больше никого, даже Бога не слушаем! И мы не уйдём из Петрограда, пока нам не дадут землю! И мы вчера не послушались приказа министра ехать на позицию, хотя наши солдаты там и очень необходимы, и больше нигде в России нет таких специальных войск, как наши пулемётные полки. Но пока во главе армии стоит Николай Николаевич – нельзя посылать не только солдат, но и боевых материалов. Со всем свободолюбием, со всей широтой воззрений – страшно стало Станкевичу: и где же, когда же такое вызрело, что мы не замечали? Неужели – за эту одну неделю только? Уж кто бывал левее его! – но с болью пристукивало его сердце, когда вот так разносили армию. Заспорили: а вывозить ли на фронт артиллерийские снаряды? Председателя сменил ловкий Борис Богданов из Исполкома – и уговорил все такие вопросы передать в Исполнительный Комитет. А здесь сейчас – обсуждать Декларацию Прав Солдата. А проект – уже в руках, вот он. И – как маслом по солдатским сердцам. Отныне все солдаты – граждане… Отменяется отдание чести… Да, с честью не надо было так священнодействовать: за 6 шагов до офицера повернуть голову, руку выбрасывать вывернув и есть офицера глазами, – надо было давно и проще: что это – просто взаимное приветствие. … Никаких дисциплинарных наказаний ни от кого… Отменяется бег по кругу, постановка под ружьё, разжалование. Облегчить увольнение из казармы. Разрешается носить вольное платье и вступать в любую организацию… Курить где угодно… Отменяются всякие работы… Отменяется вечерняя поверка… Отменяется обязательная молитва… Отменяются денщики… Вмешался доктор: – В Действующей армии отменять денщиков нельзя. Офицер сидит голодный в окопе, как же он будет без денщика? – Тогда платить денщикам! – Нет, и за плату нельзя! Все в окопах, а денщики сидят в тылу! – А что ж – вместо них бабья набрать? так что получится? – От имени казаков прошу оставить вестовых! Денщики признаны во Франции. Без денщика офицер запаршивеет. Ежели офицер будет и сам лошадь убирать – что он тогда будет изо себя представлять?… Светочем ярким свобода Блещет над нашей страной. Счастье родного народа Только в свободе одной. |
||
|