"Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого – 2" - читать интересную книгу автора (Солженицын Александр)239– А вы, Юрий Владимирович, смелый человек. Как это вы так сразу ко мне поехали? Действительный статский советник! Ведь вы же понимали, что похоже на авантюру? Бубликову хорошо лежалось в этом кабинете, а через день-два он перейдёт в кабинет Кригера. Проснулся, переполнение довольный своими вчерашними действиями. Одна настольная лампа всё время горела на столе: рваная ночь, звонки да вскоки. Да было уже утро, скоро семь. С другого дивана басовитый смешок Ломоносова: – Взвесил, конечно. – Ведь революция что могла сделать – уже всё и сделала: свалила правительство, захватила Петроград. А больше у неё нет сил ни на что. Вы видите, что делается с гарнизоном? Гарнизона сразу нет, остался сброд. Никакого отряда никуда выслать невозможно. И чем мы будем Иванова отражать – я не представляю. В Думе, вы видите, полная растерянность, ни руководства, ни решительности. Он так по-настоящему не думал, но – проверить. Ломоносов, так же помятый от лёжки одетым, как и Бубликов, рассматривал лепку на потолке: – Ну, чего-нибудь же стоит, Алесан Саныч, вся традиция свободолюбия, в которой воспитаны три русских поколения. Она нас как-нибудь и выручит. Я и в генеральском мундире всегда был – запасной рядовой революции. У нас каждый культурный человек на счету, мы не имеем права неглижировать собой. А то, позволительно спросить: на что рассчитывали вы, когда шли сюда и когда меня вызывали? – А вот, – сам себе удивлялся Бубликов, – какой-то порыв! Я в Думе просто позорился от безделья, как они все там руки опустили. И подумал: ну как не использовать министерство путей сообщения, если мы тут как рыба в воде, а никто больше ничего не понимает?… Вообще, для человеческой деятельности существует только три стимула. Любознательность. Стремление к славе. И стремление к комфорту. Первые два во всяком случае у меня наличествовали. – А освобожденческая традиция? – Не уверен. И смотрите, как оказалось легко: просто нахрапом начать приказывать всей России – и слушаются. Россия – привыкла слушаться, наш народ – никуда не годится. – Но мы пока ещё ничего серьёзного им не приказывали. – Ну всё-таки! Моя телеграмма пошла по всей России без сопротивления. Во всяком случае, я вам гарантирую, что вы будете у меня товарищем министра. Нынешних обоих придётся убрать. А вот если что, если что… Так мы побежим с вами через Финляндию, успеем. Ломоносов невесело: – Да кто ж не бегал через Финляндию. Не мы будем первые. Всё опять ходуном внутри. – Знать бы, насколько серьёзные эти войска у Иванова. Если хороших есть полка четыре – то за полдня раздавят. Бубликов закричал с диванного валика: – Но я хочу знать, куда повернул царь? Куда он там едет? Ломоносов перекатил по валику голову, сощурил цепкие глаза: – Может, в Москву? Чтобы там укрепиться? – Не-ет, – ликовал Бубликов, – мой диагноз, что он в панике! Ломоносов спустил ноги и сидел, наклонив голостриженную голову с оттянутым мощным затылком: – Надо не дать ему вернуться к войскам. – Верно! Да что, чёрт возьми, этот Родзянко не мычит, не телится? От самого поворота царского в Вишере они ему звонили – то не могли его найти, то не могли добудиться, наконец велел заказать с Николаевского вокзала поезд, поедет к царю сам, и вот уже, звонят, – поезд готов, а Родзянко всё не едет, всё через полчаса, – а царский поезд прошёл Алешинку, прошёл Березайку… Дружно вскочили, пошли в соседний кабинет Устругова, начальника службы движения, откуда была связь по линиям. Устругова они домой не пустили, он спал где-то ещё, а при телефонах сидел неусыпный костлявый Рулевский. Рулевский только что узнал из Бологого, что оба царских поезда прибыли туда. – Уже? – метнулся Ломоносов. – Задерживаем сами, никого не спрашиваем! – Схватил линейную трубку. Бубликов – за городской: – Нет-нет, всё-таки надо спросить Родзянку, комиссар-то я от него. И опять, и опять ждать, пока там в Думе ищут, вызывают, советуются. Уже у Бубликова рука затекала трубку держать – ответили: да, царский поезд в Бологом задержать, удостовериться, что телеграмма Председателя передана ему. Как они боялись, страховались – задержать, и тут же оправдательная телеграмма. Нет, не будет из них революционеров! И когда это Бревно наконец сдвинется и поедет на вокзал? Зато Бубликов с Ломоносовым ощущали себя в полёте, какого не знавали в жизни. Или всё уже выиграно, или всё потеряно! Ни умываться, ни чаю пить, – ходили, нервно потирали руки, пылали в четыре глаза: небывалая охота! задерживаем Царя! Бологое что-то не отзывалось. Вместо того самая верная за эту ночь из дорог Виндавско-Рыбинская доложила: из императорского поезда поступило требование дать назначение на станцию Дно. Молниеносно: Николай хочет пробраться к армии?! – Не пускать ни в коем случае! – Слушаю, будет исполнено. Хор-рошо! Ещё потирали руки, похаживали, ещё изучали карту, как шахматную доску. Значит, во всяком случае – не на Москву. Движение царя на Москву опасно, хотя и там уже начинается. И вдруг с Бологого подали телеграмму: «Поезд Литер А не получив назначения прежним паровозом отправился Дно». Бубликов взбесился! закричал! зачертыхался! затопал! – и к трубке – упустили, идиоты!!! Туда им: изменники! головы оторвём! расстреляем!! Но что-то – делать? Что-то делать! Ломоносов впился десятью пальцами в карту на стене. Цедил, соображая: – Задержать его прежде Старой Руссы… Но задержать – кем? чем? Взорвать мост? Разобрать пути?… Можно попробовать, но Дума совсем перепугается. Да и кто это будет, как этим на расстоянии управлять? – А вот что: забьём полустанок товарными поездами. Где два пути – поставить два поезда, вот и всё. Вызвали Устругова. Пришёл, исправный движенец, вялый от сна. Бубликов распорядился. Устругов вздрогнул, очнулся. И, чиновничья душа, отказно глянув на дерзких революционеров, заикаясь: – Нет, господа, этого не могу… Такое распоряжение… невозможно. – Что-о? – Как? Отказываетесь? Вдруг из угла выбежал длинный худой Рулевский с револьвером – и приставил прямо к переносице Устругова: – Отказываешься? И Ломоносов присмехнулся: – Милейший, придётся подчиниться. ДОКУМЕНТЫ – 6 Виндавская ж-д, ст. Дно 1 марта (около 8 ч. утра) Благоволите немедленно отправить со ст. Дно в направлении на Бологое два товарных поезда, занять ими разъезд и сделать фактически невозможным движение каких-либо поездов. За неисполнение или недостаточно срочное исполнение настоящего предписания будете отвечать как за измену перед отечеством. Комиссар Государственной Думы Бубликов |
||
|