"Конспирология" - читать интересную книгу автора (Дугин Александр)

Дьявол в фартуке с молоточком и лопаткой

Теория «масонского заговора» начала всерьез складываться с эпохи Французской революции, хотя и ранее в XVIII веке существовали довольно серьезные антимасонские выступления (см. «Письмо и консультация относительно Франк-масонов», написанное шестью докторами Сорбонны в 1748 году). Наиболее фундаментальными произведениями, разоблачавшими масонскую и антирелигиозную сущность Французской революции, были труды французского аббата Августина Баррюэля и англичанина Джона Робинсона, опубликованные, соответственно, в 1797 и 1979 годах. Любопытно, что Робинсон сам принадлежал к английской масонской ложе, но путешествие по Европе, и особенно по Франции и Германии, убедило его в радикальном отличии «антирелигиозного» континентального масонства от вполне лояльного по отношению к Церкви английского масонства. Название основного труда Робинсона говорит само за себя: «Доказательства заговора против всех религий и всех государств Европы, почерпнутые на ассамблеях Иллюминатов, Франк-масонов и литературных обществ» (Лондон 1797). Любопытно, что другим разоблачителем «масонского заговора» и непримиримым врагом Революции был также масон высшей степени посвящения Жозеф де Мэстр, который считается основоположником «абсолютного теократического консерватизма» и «отцом мировой контрреволюции».

Логика Баррюэля и его продолжателей в целом сводилась к следующему: масонство представляет собой не филантропическую секулярную организацию невинных гуманитариев и чудаков-ученых, как это принято было считать в XVIII веке, но тайное общество антихристианской и сатанинской направленности, в цели которого входит уничтожение Церкви и европейских монархических держав, установление кровавой диктатуры и демонических культов. Это общество имеет многовековую историю и ответственно за основные катастрофы европейской христианской истории. Под маской либерализма и вольнодумства в масонстве скрывается тоталитарный атеизм, тирания, а внешняя нелепость масонских ритуалов лишь призвана скрывать жесткую и разветвленную интернациональную космополитическую структуру, покрывающую весь мир. Французская Революция была проявлением этой дьявольской силы.

Все масонские ритуалы перетолковывались Баррюэлем в демоническом ключе, и масонству инкриминировалось демонопоклонничество, все виды богохульных и святотатственных действ, черные мессы и т. д. Собственно, уже в первых антимасонских книгах проглядывают типичные и устойчивые уравнения: «масонство есть социально-политическое выражение сатанизма», «масон — это убийца, развратник, атеист и богоборец». Позднее конспирологическая тема не приобретет почти никаких новых теоретических дополнений, и лишь все новые и новые факты и интерпретации фактов будут копиться в книгах, разоблачающих «дьяволов в фартуках с молоточками и лопатками».

Спустя столетие Папа Лев III издает антимасонскую буллу, где содержится знаменитый призыв: «Сорвите с франкмасонерии маску, покажите ее такой, какая она есть!». На новой волне антимасонства появляются такие знаменитые конспирологи, как Арман-Жозеф Фава, Поль Копэн-Альбанселли, де Бессонье (известный более под псевдонимом Габриэль Сулакруа), Абель Кларен де ла Рив и сам Лео Таксиль, чьи разоблачения сатанинской сути масонерии вначале, а затем признания в подделке и подтасовке фактов, в свое время вызвали огромный скандал во всем католическом мире.

В XX веке эту линию продолжили польский аристократ Эммануэль Малынский, написавший 25 томов «Миссии Божьего народа», и его соавтор Леон де Понсэн, издававший журнал под классическим названием «Контрреволюция».

В России конспирологическая антимасонская линия Запада (и, естественно, в первую очередь, западного католичества) была поддержена такими авторами, как Алексей Шмаков и Александр Селянинов, которые, будучи знакомыми с идеями европейских контрреволюционеров, не только пересказали их русской публике на отечественном материале, но и добавили православный элемент в теологическую канву антимасонской полемики. Но наиболее яркой фигурой (по меньшей мере, судя по влиянию его откровений на историю XX века) стал Сергей Нилус, опубликовавший знаменитые «Протоколы Сионских Мудрецов», в которых «теория заговора» в наиболее яркой и впечатляющей форме излагалась от лица самих «заговорщиков».

Следует заметить, что практически во всех произведениях антимасонских писателей строго консервативного, «контрреволюционного» склада, основная парадигма остается постоянной. Разоблачение масонерии проходит по одной и той же традиционной схеме.

Даже сегодня антимасонские конспирологи фактически повторяют Баррюэля — как в Европе, где, кстати, контрреволюционные, католико-интегристские (а значит, имплицитно антимасонские) настроения стали в последние годы снова распространяться в определенных политических и церковных кругах, так и в России, где «Протоколы Сионских Мудрецов» в наше время вызывают интерес самых различных по своим политическим взглядам людей.

Любопытно отметить, что яростная трехсотлетняя полемика антимасонов и защитников масонства со всеми приводимыми доказательствами, разоблачениями, вскрытиями подделок и шумными кампаниями в прессе, ровным счетом никого ни в чем не убедила (и видимо, не убедит). Конспирологические антимасонские настроения поднимались отнюдь не по причине особой весомости аргументов разоблачителей масонского заговора, а спадали совсем не из-за убедительности масонских опровержений. В конспирологических циклах доказательность не имела почти никакого веса, и несмотря на все приводимые факты стороны с удивительным постоянством сохраняют приверженность изначальным парадигмам, которые, как ни странно, почти не меняются со временем и находят в XX веке не меньше приверженцев, чем в XVIII.

Антимасонский тезис отличается удивительной устойчивостью, что свидетельствует, по меньшей мере, о его соответствии некоторым действительным психо-политическим архетипам, которые не только пробуждают сходные интуитивные опасения у людей столь различных между собой поколений трех последних столетий, но и, возможно, аффектируют сам масонский мир, обнаруживая действительное присутствие второго дна в этом странном политико-культурном движении, быть может, неизвестного подчас и самим братьям-строителям Храма.