"Стражи цитадели" - читать интересную книгу автора (Берг Кэрол)

ГЛАВА 34 ГЕРИК

Вскоре после моего возвращения из пустыни я впервые столкнулся с лейранским мальчишкой. Я занимался со своим новым учителем верховой езды, отвратительной женщиной-зидом по имени Фенгара. В сравнении с ней Мерн казался добрым, как старая домоправительница Комигора. В тот день Фенгара послала рабов поджечь сухие кусты терновника, который сходил в Се Урот за растительность, и мне пришлось гнать коня между них.

Зиггет был самым норовистым конем, на каком мне только доводилось ездить. Едва завидев впереди огонь, он пришел в неистовство и принялся вставать на дыбы и брыкаться, так что у меня чуть руки из суставов не выдернулись, прежде чем мне удалось прогнать его через первое препятствие. Он вознаграждал мои старания, сбрасывая меня на землю после каждого круга, храпя и угрожая затоптать. Фенгара ничем мне не помогала. Она высмеивала меня за неумелость и неспособность подчинить животное силой. Но что бы я ни пробовал, ничего не срабатывало: ни слова, ни хлыст, ни колдовство.

К закату Зиггет был в мыле, дрожал и мотал головой, но я ему не сочувствовал. Я весь оказался в синяках и царапинах и, похоже, что-то повредил в колене. Конюхов поблизости не было, так что я сам с трудом загнал Зиггета в стойло и захлопнул ворота. Он взбрыкнул и ударил копытом в стену так, что она зашаталась.

— Вышиби себе мозги, тупая тварь! — крикнул я и собрался уходить.

Я не успел отойти и на десять шагов, когда колено отказалось держать меня. Я тяжело осел на солому, проклиная и лошадей, и лордов, и поганую, отвратительную пустыню. Когда боль в колене утихла, сделавшись более терпимой, и я поднялся на ноги, из стойла Зиггета послышался тихий голос:

— Ну и грязный же ты. Ему не следовало так поступать. Ему на пользу пойдет, если ты вышибешь мозги ему. Если б не те, кто о нем печется, я бы и сам его пришиб за то, в каком виде он тебя тут оставил.

Этот конюх выбрал не тот день, чтобы столкнуться со мной. Я заковылял обратно в конюшню, решив взглянуть, кто осмелился так обо мне говорить. Я ему покажу, кто кого пришибет. Я распахнул дверцу стойла и увидел, как Зиггет, презреннейшая тварь в Се Уроте, мирно тычется мордой в грязного мальчишку, сидящего на перевернутом бочонке. Голова мальчишки лежала на шее Зиггета на расстоянии вытянутой руки от зубов, которые едва не лишили меня пальцев чуть раньше тем же днем.

— Что ты делаешь с моей лошадью, раб? Почему-то эта картина страшно меня разозлила. Мальчишка вскочил. Это был не раб, а один из слуг без ошейников, крепостной. Я иногда забывал, что они умеют говорить, такие они все были глупые.

— Ну?

Он пожал плечами, тупо моргая, словно не понимал, о чем идет речь. Храп и удары копытом за его спиной привлекли мое внимание. Зиггет пробил в стене еще одну дыру.

Я вытащил кинжал.

— Сейчас я о тебе позабочусь, проклятый мешок костей. Ты не доживешь до того, чтобы снова меня скинуть.

— Если б вы правильно с ним обращались, он бы не бесился при одном только вашем виде, — встрял мальчишка, заслоняя от меня коня.

— Пошел прочь с моей дороги! — Я пригрозил ему клинком.

— Это не его вина.

— Он дик, злобен и заслуживает смерти.

Я оттолкнул мальчишку в сторону, готовый вонзить кинжал в Зиггета, едва он перестанет брыкаться.

— Видать, больше вы ничего не умеете — кроме как убивать все, что вам не подходит.

Он говорил в сторону, но я его расслышал прекрасно. Меня это взбесило, и я, не успев сам понять, что делаю, прижал мальчишку к полу, готовый зарезать его вместо Зиггета. Хотя он был выше меня, это оказалось просто. Он и понятия не имел о настоящем рукопашном бое.

— Действуйте, если хотите, — сказал он. — Я — никто. Ясное дело. Но с Огнедышащим вам не справиться, не убив. А тогда вам не останется больше ничего, кроме как убивать.

Я долго не опускал занесенный над ним кинжал, ждал, когда же он испугается, но не тут-то было. В моей раскалывающейся от боли голове потемнело, и Парвен забеспокоился.

Как вы злы… Что случилось?

— Ничего. — Я стиснул зубы и встал, пинком оттолкнув мальчишку.

Я уже устал от лордов. Все-то они хотели разложить по полочкам — использовать каждый синяк и каждый вдох в качестве урока. Хватит с меня на сегодня занятий. Это всего лишь наглый беспомощный мальчишка и тупая лошадь.

— Все в порядке. Фенгара загоняла меня так, что я возненавидел ее, как вам того и хотелось. Мне жарко, я умираю от жажды, и колено раздулось, как дыня. Но поскольку мне и не должно быть приятно, у меня уйдет немало времени на то, чтобы добраться до дома. Так что оставьте меня одного.

Я почувствовал усмешку Парвена, и это снова разозлило меня.

— Оставьте меня одного!

Я мысленно окутывал его тьмой, пока не перестал слышать, и тогда почувствовал, что больше в моей голове никого нет. Меня странно обрадовало сознание того, что я могу это сделать.

Разумеется, мальчишка не слышал Парвена. Он удивленно посмотрел на меня и положил руку Зиггету на холку. Этот демон среди коней зарылся носом ему в волосы, словно старая бабуся.

— Как ты это делаешь?

Меня охватило подозрение, и я взял мальчишку за плечо. Нет, он не был дар'нети.

— Я назвал его по имени и поговорил о траве. Он ее любит.

— Траву?

Когда я произнес это, Зиггет фыркнул. Я торопливо попятился — за пределы досягаемости его копыт. Но, к вящему моему неудовольствию, я поскользнулся и приземлился на пол стойла, кинжал отлетел куда-то так, что не дотянуться, а охапка сена свалилась сверху мне на голову. Мальчишка быстро отвернулся и засопел, плечи его тряслись. Странно, что он испугался сейчас, хотя оставался спокойным, когда я едва не перерезал ему глотку.

— А ну, повернись сюда, — приказал я ему.

Он глянул через плечо, фыркнул, затем постарался посерьезнеть, но не смог и разразился хохотом. Никто не смеялся в Зев'На.

— Что тут, черт возьми, такого смешного?

— Просто… ну… вы, такой величавый… в таком страшном колдовском месте, как это… еще пять вздохов назад собирались меня убить… и были повержены охапкой сена и лошадиным дерьмом. Как-то вовсе не страшно.

Я недоверчиво уставился на него. Он поскреб в затылке, поежился и попробовал прекратить смеяться, но прыснул снова.

— Простите, господин, — сказал он, когда, наконец, снова стал способен. — Мне, правда, очень жаль, что вам больно. Может, позвать кого-нибудь на помощь?

Я не хотел, чтобы еще кто-то застал меня в таком виде. Это было опасно по многим причинам.

— Никто мне не нужен.

— Нужен. Я же вижу, что нужен, — возразил он.

Я поднялся, цепляясь за петли ворот, и попробовал открыть их и выйти наружу, но из-за падения моему колену стало еще хуже, и я едва мог сделать шаг. Мальчик положил руку на шею Зиггету.

— Стой, тише, — сказал он ему.

Потом отворил ворота, исчез в сумраке конюшни и вернулся с обломком деревянного шеста, который я мог использовать как трость.

Когда я поднялся и вышел, он вернулся к Зиггету и притворил ворота за моей спиной, оставив меня ковылять своей дорогой через весь двор и крепость. Я был на полпути к Серому дому, когда осознал, что и мальчишка, и я сам говорили по-лейрански. Возвращаться было чересчур далеко, а я слишком устал. Мне хотелось реку горячей воды и десять часов в постели, кроме того, я знал, что лорды ждут случая преподать мне новые уроки. Но я пообещал себе, что разыщу этого нахального мальчишку и заставлю его ответить на несколько вопросов.

На следующий день тренироваться я не мог. Колено приобрело пурпурно-черный цвет и раздулось почти до размера моей головы. Когда мой учитель фехтования пришел узнать, почему меня нет на площадке, он взглянул на него и нахмурился.

— Вам нужен лекарь. Вам следовало сказать кому-нибудь еще прошлой ночью.

— Я сказал лорду Парвену, — ответил я.

Я с трудом сдерживал крик, когда он дотрагивался до колена.

Полчаса спустя в моих покоях появился бородатый зид, за которым следовал молодой раб, тащивший кожаный саквояж. Я сидел в кресле, больная нога лежала на скамеечке. Лекарь по имени Мелладор приказал рабу подстелить полотенце под мою руку, которая лежала на подлокотнике, а потом встать на колени рядом. Раб выглядел нервно, напряженно, видно было, что он находится под заклятием принуждения. Это нетрудно заметить.

— Плохая рана, ваша светлость, но мы справимся без труда, — сообщил лекарь, суетясь и бормоча у моего колена. — Только немного пощипет, когда я сделаю надрез.

Я не мог понять, что он делает, когда он намазал мне предплечье желтой мазью, и, наверное, у меня по-дурацки отвисла челюсть, когда он вытащил из саквояжа нож и сделал аккуратный, в палец длиной, разрез на том же месте. Рука почти онемела, только слегка пощипывала, как он и обещал. Я попытался ее отдернуть, но он перехватил мое запястье.

— Вы ведь наверняка видели Целителей, ваша светлость. Если нет… приношу искренние извинения за то, что не предупредил вас. Ваша рана слишком серьезна, чтобы использовать обычные средства, а лорды не желают перерывов в ваших тренировках. Мы исправим все очень быстро. Не шевелитесь.

Прежде чем я успел задать хоть один вопрос, Мелладор приказал рабу протянуть руку. Юноша подчинился, но при этом посмотрел на меня так напряженно и мрачно, что я невольно отшатнулся. Затем Мелладор надрезал руку раба как раз над металлическим браслетом. Рана оказалась намного глубже моей, почти до кости, и начала обильно кровоточить. Раб не вскрикнул, только глубоко, судорожно втянул воздух. Лекарь привязал руку раба к моей полоской ткани, а потом положил руки ему на голову. Сияющая огненная вспышка наполнила мой разум — невозможная мощь, кипящее кроваво-черное пламя, заструилась по моим жилам так резко и отчетливо, что я едва не выпрыгнул из кресла.

А теперь за работу… — Голос лекаря в моей голове управлял потоком силы. — Гмм… касание здесь… и здесь… Я чувствовал, как разорванные ткани моего колена тянутся друг к другу и срастаются, как осколки раздробленных костей протискиваются туда, где им и место. Вскоре цвет кожи начал делаться нормальным, а опухоль — спадать. Вместо боли в суставе теперь пульсировало тепло. Я коснулся колена свободной рукой и поразился.

Возле локтя послышался сдавленный стон. Раб побледнел и дрожал, черты лица его заострились от боли, глаза пылали гневом. Пальцы лекаря оплетали его голову, словно лапы огромного белесого паука. Пока я смотрел, глаза раба остекленели, рот открылся и из угла его стекла ниточка слюны.

Пока у нас еще немного осталось, позаботимся и об остальных ваших повреждениях. У вас вполне здоровое молодое тело, но, похоже, на этой неделе было много нагрузок.

Мелладор все еще болтал у меня в голове, а горячее тепло разливалось по жилам, как папино бренди, которое я в детстве стащил попробовать. И когда все мои синяки и ссадины исчезли, раб тяжело рухнул поперек моего кресла.

— Что вы сделали? — спросил я, понимая, что несколько запоздал.

— Уже закончил. Похоже, если бы у вас была еще хоть одна царапина, пришлось бы вызывать другого раба.

Он отвязал обмякшую руку от моей и спихнул безжизненное тело на пол, предварительно бросив под него несколько полотенец, чтобы кровь не испачкала плиты пола. От пореза на моей руке не осталось и следа, и ни малейшего напоминания о травме, только отвратительный привкус во рту и кипящая тьма в крови.

— Он мертв.

— Кто… раб? Конечно. Я рад, что привел того, в ком оставалось еще достаточно сил, иначе мы не смогли бы вылечить все ваши недуги.

— Убирайся!

— Мой господин?

— Убирайся!

Я вскочил с кресла и отвернулся от лекаря и последствий его труда.

— И заберите его с собой. Увижу вас еще раз — убью.

Разве вас плохо вылечили, мой юный принц? ~ заговорила Нотоль в моем сознании. — Чем Мелладор не угодил вам? У нас не было времени обсудить ход исцеления.

— Я не знал, что он собирается убить раба. Мое колено и так бы зажило.

От какого использования раба больше проку, чем от излечения господина? Мелладор предписывает вам отдохнуть день, а потом…

… вы сможете вернуться к подобающим делам, — подхватил Зиддари. — Почему вы так взволнованы? Вы собираетесь убивать этих свиней-дар'нети на войне. Троих вы уже убили на тренировках. Они живут только ради того, чтобы доставлять удовольствие вам и лордам Зев'На.

Разница была. Убить солдата в бою почетно. Убить партнера по тренировкам — это был первый раз, когда мне сказали, что кто-то из них умер, — почти то же самое. Ведь те рабы и сами пытались убить меня. Я слышал, что иногда они убивают воинов в тренировочных поединках, и их за это даже не наказывают. Но забрать жизнь ради силы… чтобы вылечить синяки и ссадины, которые может заработать любой мальчишка…

Это справедливо. Запомните это, — сказал Зиддари. — Нет разницы между рабом и крысой, которую вы на прошлой неделе проткнули копьем. Любой дар'нети сразу же убьет вас, если вдруг окажется свободен. Мы и не думали, что у вас будут с этим трудности.

— Я… я просто не ожидал этого. Конечно, я понимаю все, что вы говорите. — Я сказал им то, что они хотели услышать, потому что хотел, чтобы они оставили меня одного.

Как и прошлой ночью в конюшне, я позволил темноте затопить мою голову, чтобы отгородиться от их присутствия.

Когда лекарь ушел, забрав мертвое свидетельство своей работы, я приказал рабам наполнить ванну. Погорячее, велел я. Жарче, чем пустыня. Несмотря на то, что полуденный зной обрушился на Серый дом и не было заметно ни малейшего движения душного воздуха, я замерз, словно красно-черный поток внутри меня застыл черным льдом.

Я пролежал два часа в горячей воде, размышляя, как бы мне провести этот вечер. Я хотел вернуться к тренировкам. Это было лучшей частью каждого дня, когда тебе не о чем размышлять, только о том, что ты делаешь прямо сейчас.

Я попробовал заснуть, но видел перед собой глаза раба — серые, ясные. Обвиняющие. Он знал, что произойдет, — что они собирались убить его, чтобы вылечить меня. Вот что означал его взгляд. А потом его глаза стали гневными, а потом — пустыми, а потом — мертвыми.

Мой настоящий отец был Целителем дар'нети. Значит, он занимался именно этим?

Отшвырнув меч, который полировал, я натянул костюм для верховой езды. Меня не волновало, что там говорил лекарь.

Фенгары в конюшне не было, поскольку ее известили, что я не приду. Так что я оседлал Зиггета и отправился в пустыню один.

Один? Это рискованно, как вам известно. Наши враги могут застать вас вне крепости, — вмешался Зиддари.

— Никто не посмеет напасть на меня. Я ношу знак лордов.

Зиддари продолжал приставать ко мне, задавать вопросы, настаивать, чтобы я вернулся и дал колену зажить. Но я ехал все быстрее и быстрее, нахлестывая Зиггета, пока вечерняя пустыня не смазалась до красного марева, и вскоре перестал слышать голос лорда.

Я не сбавлял скорости, пока солнце не опустилось низко на западе. Я и понятия не имел, как далеко уехал, но у Зиггета тяжело вздымались бока, так что я повернул назад, к крепости, и пустил коня шагом, стараясь дать ему остыть, так как близились сумерки. Но он мне отомстил. Что-то выскочило из-под камней, скорее всего, киббаци — острозубая пустынная крыса. Зиггет шарахнулся и встал на дыбы, как раз когда я совсем этого не ожидал, и я оказался растянувшимся в грязи.

— Будь ты проклят, дьявол! — выругался я, отряхиваясь и осторожно ощупывая колено.

Зиггет покосился на меня пылающим ненавистью взглядом и галопом устремился назад, в Зев'На.

«Превосходно, — подумал я. — Приятная прогулка до дома».

Я не особенно беспокоился. В любой миг я мог позвать лордов, и тогда они послали бы за мной человек пятьдесят воинов или сделали портал, чтобы вернуть меня. Но я не хотел просить их об услуге. По крайней мере, у меня на поясе полный бурдюк воды. Я же не настолько глуп, чтобы отправляться без него в пустыню, хотя и достаточно глуп, чтобы взять Зиггета для одинокой прогулки верхом.

Шел я довольно долго. Два или три раза лорды беспокоились у меня в голове, но я не обращал внимания, заслоняясь собственной злостью, как щитом. Вскоре я почувствовал, что они оставили меня в покое. Было приятно оказаться одному в ночи. Где-то около полуночи я услышал стук копыт и решил, что лорды кого-то за мной прислали. Неудивительно. Я знал, что намного более важен для них, чем они это показывают. Но это были не лорды. Это был Зиггет — и лейранский мальчишка.

— Подумал, может, вас подвезти надо.

— Неужели этот дьявол тебе доложил?

— Можно и так сказать.

Он соскользнул с коня и протянул мне поводья. Зиггет фыркнул и прянул в сторону. Я продолжил идти пешком.

— Тебе следовало привести другого коня. Этот меня не повезет.

— Он самый быстрый и выносливый в конюшне. Он будет вам другом, если вы ему позволите.

— Откуда ты так много о нем знаешь? Он тебе что, родственник?

— Он намного лучше любой родни, какая у меня только была. Хотите узнать, как его зовут?

— Полагаю, его зовут Зиггет.

— Не-а. Огнедышащий.

— И откуда ты это знаешь?

— Просто знаю.

Я остановился и взглянул на этого придурка.

— Я не дурак. А ты — не дар'нети.

— Назовите его Огнедышащим. Попробуйте. Встаньте там и позовите.

Он бросил поводья и отошел от коня. Я зашагал дальше.

— Позовите его! — крикнул мальчишка мне вслед.

— Сюда, Огнедышащий! — рявкнул я лишь затем, чтобы этот крепостной заткнулся.

Не успел я пройти и пяти шагов, как конь догнал меня и пошел следом, спотыкаясь, дрожа, но так близко, что его морда нависла над моим плечом. Я остановился, и он остановился.

— А теперь скажите ему что-нибудь хорошее. Скажите, что в конюшне его будет ждать овес, когда он вас туда довезет, — шепнул мальчишка мне на ухо, видимо, для того, чтобы конь услышал эту хорошую новость от меня.

— Овес?

— Ему скажите.

— Огнедышащий, овес. Овес будет в конюшне, если ты будешь хорошо себя вести.

Я чувствовал себя полным идиотом. Конь поднял ногу и всхрапнул с чуть более радостной интонацией.

— Ты ведь не откусишь мне руку, если я ею дам тебе овса? Этот слуга-балбес считает, что ты вовсе не зид в лошадином обличье. Мне ему верить?

Я медленно поднял руку погладить Зиггета по носу. Он мотнул головой.

— Овес. Помни про овес, Огнедышащий. У меня есть власть над овсом. Из-за тебя я все ноги стоптал, но если ты переменишь гнев на милость, может быть, я тоже смогу.

Конь кивнул и позволил дотронуться до себя. Мальчишка взял его поводья.

— А я что говорил? Теперь он будет хорошо вас носить, если продолжите в том же духе. Помните, как его зовут, и все. Траву он любит больше, чем овес, но вы, наверное, уже забыли про нее, так что вряд ли сможете рассказать ему о ней.

Он придерживал голову Зиггета — Огнедышащего, — пока я садился в седло.

— А что насчет травы?

— Какая она зеленая и мягкая, а когда вырастает, колышется на ветру. Как она щекочет его ноги, когда он бежит, и какая она сладкая на вкус, особенно весной, пока снег еще не сошел, но уже появляются прогалины со свежей зеленью. Это лучше всего, но он так долго ее не видел.

Конь успокаивался под рукой и голосом мальчика.

— Забирайся ко мне за спину, — предложил я.

— Я не могу ехать с вами.

— Да не убью я тебя.

— И то верно.

Он взобрался туда с такой легкостью, что можно было подумать, сам конь подхватил его зубами и посадил себе на круп.

Путь назад был долгим. Мы ехали медленно, и мальчишка рассказывал мне про коня и как заставить его делать то, что мне нужно.

— Откуда ты так много знаешь про лошадей?

— Понятия не имею. Бабка говорила, я просто их чувствую.

— Твоя бабушка? А где она?

— Уже умерла. Не люблю говорить о ней.

— Почему ты говоришь по-лейрански?

— По-каковски?

— Уверен, ты понимаешь, что язык, на котором ты говоришь, вовсе не тот, на котором говорят здесь. Он даже не из этого мира. Ты думал, я не замечу?

— Я не должен был говорить. Не должен был с вами болтать или даже вообще рот открывать, потому что я слишком туп, чтобы выучить нужные слова. А вы не могли бы просто притвориться, что я вообще ничего не говорил?

— Рабочий лагерь, где ты родился, — много ли там было таких, кто говорил по-лейрански?

— Я не хочу, чтобы из-за меня у кого-то были неприятности.

— Неприятностей не будет. Не от меня. Я просто подумал: люди вроде тебя так давно оказались в Се Урот, что никто не может помнить свой прежний язык. Ты знаешь о том, что есть другой мир? А другие крепостные тоже это помнят?

— Я об этом знаю. Большинство остальных — нет.

— Это поразительно. Я пробыл здесь лишь несколько месяцев, но с трудом могу что-либо припомнить.

— Просто есть те, кто хочет, чтобы я помнил. Может, никто не хочет, чтобы что-то помнили вы?

Долгое время мы ехали в молчании. Когда мы приблизились к кольцу костров, окружавших Зев'На, я велел мальчишке слезть с коня.

— Остаток пути пройдешь пешком, — сказал я ему, — и не советую тебе ждать награды за то, что помог мне. Если у тебя осталась хоть капля ума, ты будешь плевать в мою сторону, когда бы меня ни увидел.

— Я всегда в конюшне.

Я уехал, не сказав больше ни слова.

Когда я вернулся в Серый дом, Дарзид ждал меня. Одетый в черное, как обычно, он растянулся на моей кровати, словно огромный паук. Я сделал вид, что не заметил его, и пнул рабов, спавших на полу моей ванной.

— Горячей воды, — велел я. — И много.

Скинув костюм для верховой езды, я забрался в ванну. Меня колотил озноб. Появившийся в дверном проеме Дарзид выгнал рабов.

— Где вы были, молодой господин?

— Катался по пустыне. Вам это известно.

— Мы беспокоились. Кажется, исцеление вас огорчило.

— Мне оно не понравилось. Конечно, вы правы, говоря о правильном использовании раба. Я могу это понять, но мне это не нравится. Это оставило неприятный привкус у меня во рту, и было больно, когда Мелладор порезал меня. Так что я решил пойти и приструнить этого чертова коня, чтобы такого больше не происходило. Мне не нравится, когда меня сбрасывают на землю и ставят синяки. Я подумал, что стану лучше и сильнее, если справлюсь с этим.

— Конечно. Прекрасная мысль. И как, получилось?

— Думаю, завтра дела пойдут гораздо лучше.

Он улыбнулся и потеребил в пальцах бородку. Однако улыбка не затронула его глаз. Если бы я взглянул на него достаточно близко, увидел бы я золотую маску и рубиновый взгляд?

— Зачем вы отгородились от нас?

Ответ на этот вопрос я тщательно обдумал на обратном пути.

— Я устал. Вы трое никогда не оставляете меня одного. Иногда я просто не могу больше учиться. Думаю, вы забываете, что мне всего десять.

— Одиннадцать. Ваш день рождения был несколько месяцев тому назад.

— О! — Я сбился с мысли.

В Комигоре это всегда праздновали с размахом. Корзины с едой для арендаторов и по кружке эля для стражи. Пир с папиными и мамиными друзьями…

— Ну и?.. — спросил Дарзид с ноткой нетерпения в голосе.

— У меня скоро голова лопнет от всего этого. Иногда мне просто нужно побыть одному.

Мне не нравилось, что они знали все, о чем я думаю, чем занимаюсь и с кем разговариваю.

— Не делайте это привычкой. Мы ваши друзья и союзники, и нам предстоит еще многому научить вас. От вашего помазания нас отделяют лишь несколько месяцев.

— И тогда я стану Наследником Д'Арната?

— Это еще не все.

— А что еще?

— В ваш двенадцатый день рождения, в день вашего совершеннолетия… помимо того, что вы примете меч Д'Арната, вы займете заслуженное место рядом со своими друзьями и союзниками. Никто во вселенной не сравнится с вами могуществом, поскольку вы станете одним из нас — четвертым лордом Зев'На.