"Стражи цитадели" - читать интересную книгу автора (Берг Кэрол)

ГЛАВА 21

Однажды утром, когда я провел в Зев'На уже много недель, Каладор во время нашей тренировки получил записку. Я сражался с рабом, считавшимся одним из лучших бойцов моего возраста. Учитель немедленно сунул между нами длинный шест, обрывая поединок, и пинком прогнал моего противника. Я был вне себя от ярости. Хотя я оставил на мальчишке несколько порезов, ему не удалось задеть меня ни разу. Я был уверен, что вот-вот одержу победу.

— Я не хочу прерываться! — крикнул я.

— Приглашенные к лордам Зев'На не медлят, — ответил Каладор.

Он приказал двум рабам, следовавшим за мной тенями, вымыть меня и одеть для встречи с лордами. Когда настанет время идти, меня известят.

В воде было хорошо. Я любил по-настоящему горячие ванны и, хотя был взволнован предстоящим знакомством с лордами, все равно заставил рабов трижды менять воду. За эти недели я, наконец, привык к тому, чтобы раздеваться при рабах и мыться с их помощью. Я определенно подрос и стал не таким щуплым, как раньше. У меня даже появилось несколько шрамов. А эти рабы вовсе не походили на комигорских слуг, с которыми можно было поговорить или поиграть, если хотелось, которым ты был интересен, как обычным людям. Я даже не знал, как кого зовут, кроме Сефаро. Возможно, у них вовсе не было имен.

Мне хотелось окунуться в горячую воду четвертый раз, но Сефаро поторопил меня, чтобы я вылезал, и одел в новое черное с серебром платье. Поверх он затянул оружейную перевязь и повесил на шею несколько серебряных цепей. Маме бы понравилось видеть меня таким. Ее всегда больше интересовало, во что я одет, чем то, что я делаю или говорю. Странно, что Дарзид говорил о ее «прославленном уме». Мама была хорошенькой, но все знали, что она отнюдь не умна.

Хотя я был готов к середине дня, еще несколько часов так ничего и не происходило. Я едва не лопался от волнения. Наконец на закате приглашение пришло, его принес кто-то в серой мантии со скрывающим лицо капюшоном. Сефаро торопливо набросил мне на плечи черный плащ, закрепив его серебряной пряжкой в виде волка с рубиновым глазом.

Сефаро приложил тыльную сторону ладони к губам — так рабы просили позволения говорить.

— Вы прекрасно выглядите, мой господин, — сказал он, получив от меня разрешение.

Я поблагодарил его, он поклонился, и затем посланник увел меня. Я хотел расспросить его о лордах Зев'На. Мне никто ничего не рассказывал о них. Но это вряд ли следовало обсуждать с рабами, а сам посланник молчал, пока вел меня через широкие внутренние дворы, отделявшие мой дом от крепости. Воздух был холодный — этим ночи в пустыне меня очень удивили. Как только садилось солнце, поднимался ветер, и жара мгновенно спадала, как исчезает снег на южном склоне. Я часто мерз в Зев'На, почти все время, когда не ездил верхом, не фехтовал и не боролся на солнце.

Крепость Зев'На была намного больше Комигора и сильно отличалась от него. Где в Комигоре были мощные стены и широкие башни, в Зев'На все оказывалось тонким и легким. Я поражался, как эти башни могли так высоко подниматься или противостоять ветру, не говоря уже о нападении. Створки внешних ворот крепости были украшены изумительной резьбой, изображающей зверей, рабов и солдат, всех — больше естественной величины. Мне никогда не доводилось видеть ее так близко, но посланник жестом попросил меня поторопиться, и действительно, украшения на воротах казались ничем в сравнении с тем, что ждало внутри.

Посланец привел меня в огромный круглый зал, окруженный высокими колоннами. В нем можно было бы положить на пол самую высокую из башен Комигора, и она не достала бы до дальней стороны помещения. Стены и колонны зала были черными. Пол тоже, причем блестел так, словно был сделан из черного стекла. От первого взгляда вниз у меня закружилась голова, словно я мог провалиться сквозь него. А потолок… на самом деле я не был уверен, что у зала есть потолок, потому что надо мной простиралось безлунное небо, усыпанное звездами. Но я не нашел там ни Большой арки, ни Волка, ни Воина, ни других привычных созвездий, да и по воздуху казалось, что я внутри помещения, а не снаружи. Так что я не мог сказать, была ли там крыша, хоть я и точно видел ее из-за пределов крепости.

Еще больше, чем сам зал, поражала его обстановка. Вернее, на этом огромном пространстве обстановки не было никакой. Лишь прямо напротив входа высились три исполинские статуи, две из них изображали мужчин, одна — женщину, и все три были вырезаны из тусклого черного камня. Я подумал, что это изображения королей или богов, потому что они сидели на тронах, положив руки на подлокотники. Мизинец любого из них был больше моего роста. Даже сидящие, они были не ниже комигорских стен. Я никогда не видел ничего более пугающего.

Лицо женщины было старым и строгим, волосы стянуты узлом на макушке. Единственным, что выделялось на черном фоне, были глаза — темно-зеленые камни, похожие на изумруды, только вот я никогда не слышал, чтоб изумруды бывали такими огромными. Средняя статуя изображала мужчину с похожим на орлиный клюв носом, широким ртом и таким высоким лбом, что все остальные черты лица казались мелкими. Длинные волосы спадали на плечи, а глаза были глубокого пурпурного цвета, как аметист. Третья статуя показалась мне самой пугающей, потому что у нее совсем не было лица — только кроваво-красные глаза-рубины.

Мне хотелось, чтобы мои шаги не так громко отдавались эхом от стен зала. Не было, похоже, что в этом месте можно шуметь. Посланец скользил по полу совершенно беззвучно.

Из глубины темного пола в самом центре зала пробилось призрачное голубое свечение. Посланец жестом велел мне встать туда. Когда я послушался, низкий рокот поднялся от моих ступней в самые кости. Мне это не понравилось, но я не сдвинулся с места. Лорды Зев'На наверняка наблюдали за мной, а я не хотел выставлять себя перед ними трусом.

Когда я повернулся к посланнику, чтобы выяснить, что делать дальше, он уже исчез. Я немного подождал. Ничего не происходило. Я решил, что, если статуи — это боги лордов, их предки или герои, мне следует выразить им свое уважение. Я вежливо поклонился, как приветствовал бы короля Лейрана. Но, выпрямившись, едва не завопил, потому что готов был поклясться, что средняя статуя пошевелилась.

Пол все еще гудел под моими ногами, от лужиц темноты и странного голубого мерцания рябило в глазах. Я попытался смотреть не мигая, чтобы увидеть, если статуя двинется снова, но долго не продержался. Когда я, в конце концов, моргнул, все три статуи исчезли. Или, ну… на самом деле, они остались здесь… все три… но уже нормального размера, не огромные. Трое людей, одетых в черное, сидели на черных же каменных тронах обычного размера.

Женщина сидела слева. Она выглядела почти в точности так же, как и статуя, только узел волос был седым, а руки и лицо очень бледными. Глаза ее скрывала золотая маска в пол-лица, с вделанными в глазницы изумрудами.

Как и у изваяния, у мужчины в центре были длинные волосы, большой орлиный нос и широкий лоб, из-за которого все остальные черты лица казались меньше. Его волосы были каштановыми, и он тоже носил золотую маску, только с аметистовыми глазами.

На третьего я едва заставил себя взглянуть — я боялся, что у него, как у статуи, не будет лица. Но я сглотнул, повернулся к третьему трону и снова едва не вскрикнул от изумления. Его одеяние было черным, как и у остальных, и, пока я смотрел, его лицо менялось в этом странном свете. Он тоже носил золотую маску с рубинами на месте глаз. И хотя она закрывала лицо от бровей до середины щек, я узнал его. Это был Дарзид.

— Добро пожаловать, Герик. Приветствую вас в Зев'На от имени всех нас.

Он улыбнулся в своей обычной вкрадчивой манере. Его голос звучал иначе — глуше, чем всегда, как если бы он говорил в глубокий колодец.

— Он разинул рот, как ворона, — заметила женщина. — Тебе следовало бы предупредить его.

— Он всего лишь ребенок, — возразил мужчина с аметистовыми глазами. — Но, тем не менее, не бежит от нас в ужасе. Я вижу в нем по большей части любопытство. И удивление. По-моему, неплохое начало.

— Он особенный, как я и говорил вам, — ответил Дарзид. — И как скажет кровь.

Мне не нравилось, что они обсуждают меня, когда я стою прямо перед ними. Мама всегда так делала.

— Герик, герцог Комигорский, прибыл с визитом к лордам Зев'На, — произнес я, вспоминая, как важные гости приветствовали папу. — Я имею честь говорить с лордами Зев'На?

Мужчина с аметистовыми глазами приподнял бровь над маской.

— О, ну да. Простите нам нашу грубость, сударь. Мы стары и позабыли хорошие манеры. Я — Парвен Воитель. Справа от меня сидит Нотоль Сведущая, а слева… Кажется, вы знакомы с Зиддари Изгнанником, который лишь недавно вернулся к нам после бесконечно долгой отлучки… за границу.

Я поклонился каждому представленному, хотя мне казалось нелепым кланяться Дарзиду, служившему под началом моего отца.

— Я хотел бы поблагодарить всех вас, господа, за оказанное мне гостеприимство. Я в долгу перед вами, поскольку вы спасли меня от жестокого убийцы. И надеюсь вернуть этот долг, как только смогу.

— Прекрасно сказано, сударь герцог, — ответил Парвен. — Мы рады были предоставить вам убежище. Считайте Зев'На домом, а Се Урот — своей страной. Мы полагаем, что вы скоро…

— … сможете с легкостью вернуть ваш долг, — продолжила Нотоль. — Мы стары и эгоистичны и не стали бы отклоняться с нашего пути, чтобы помочь юному дворянину — даже столь достойному, как вы, — не рассчитывая на свою выгоду. Наши враги — и ваши тоже, и мы надеемся объединиться…

— …чтобы выступить против них, — теперь говорил Дарзид.

Каждый из них подхватывал слова и мысль другого без малейшей заминки, словно говорили не трое, а один.

— Вы начали оттачивать навыки, необходимые для того, чтобы достичь цели — исполнить данную вами на крови клятву отомстить за смерть мужчины, которого вы называли отцом, и женщины, бывшей вам другом. Возможно, вам будет довольно и этого, и вы предпочтете вернуться в свои мирные земли, где ваш король хочет предать вас огню. Но если вы действительно имели в виду то, что говорили о своем долге, тогда мы дадим вам возможность оплатить его. Если вы предпочтете начать новую жизнь здесь, как наш союзник, мы обучим вас и другим искусствам, расскажем правду о вас и о мире, которая перевернет все ваши представления.

— Это будет опасно, трудно и увлекательно, — снова продолжил Парвен. — Вам придется услышать то, что вам не понравится, и делать то, что покажется неприятным. Пути назад не будет. Но это будет жизнь, которую вы заслужите и выберете сами. Что вы об этом думаете?

Лорды казались мне суровыми, но в то же время добрыми и вежливыми. Мне нравилось носить на поясе клинки, мне нравилось, что я стал сильнее и быстрее. А еще я думал о выжженной солнцем уродливой пустыне и зубчатых красных скалах, о том, что единственное место, где мне тепло, осталось там, под палящим пустынным солнцем, где я сражался и истекал потом. В Лейране сжигали колдунов и убивали тех, кто был с ними связан.

— Думаю, я принадлежу этому месту, — ответил я. — Я выслушаю все, что вы мне скажете, и научусь всему, чему вы станете меня учить.

— Какой мудрый юноша! — заметила Нотоль. — Давайте же скрепим наш союз, мой юный друг. Мы стары и недоверчивы и должны быть уверены, что вы принимаете все всерьез. Подойдите ко мне.

Я взобрался на широкую черную ступень и встал перед женщиной. С изумлением я увидел, что золотая маска была частью ее лица, она врастала прямо в бледную, высохшую кожу. Каждый глаз был цельным, огромным изумрудом. Что она видела сквозь них?

— Все, сударь мой. Все.

Я быстро отвел глаза. Пялиться невежливо — даже на что-то настолько странное. Должно быть, Нотоль привыкла к этому, раз она догадалась, о чем я подумал.

— Мы нашли кое-что, что принадлежит вам, юный герцог, и ждали подходящего случая, чтобы вернуть это.

Ее руки были очень сухими, а плоть длинных худых пальцев, казалось, совершенно не соединялась с костями. Нотоль достала небольшой зеленый шелковый мешочек и вытряхнула его содержимое на ладонь. Это был перстень с гербом Комигора, который привезла мне Сейри, приехав рассказать ложь о смерти папы. Должно быть, лорды нашли его в моих вещах, когда я только прибыл в Зев'На. Я совсем забыл о нем.

— Благодарю вас, — сказал я и потянулся за кольцом. Но Нотоль отдернула руку.

— Подождите немного. Как я и сказала, мы должны быть уверены, что сердце ваше принадлежит Зев'На, что вы не покинете нас в тяжелые времена… или когда ваша подушка намокнет от ребяческих слез.

У меня вспыхнули щеки… и вскипела кровь! Если это Сефаро заметил мою слабость и рассказал лордам об этом, я убью его. Тогда лорды увидят, что я уже не ребенок.

— Я клялся честью моего рода отомстить за отца и няню, — сказал я, стараясь держаться прямо. — Я полагаю долг перед вами равно весомым. Я не разбрасываюсь клятвами, хотя еще молод. — Я выхватил шпагу и положил ее к ногам Нотоль. — Я буду служить вам, пока вы не сочтете, что мой долг перед вами исполнен. Ваши враги — мои враги, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы поддержать вас в борьбе с ними.

Нотоль мягко засмеялась, ее дыхание взъерошило мне волосы.

— Нам не нужен ваш меч, сударь. Пока нет… хотя он может пригодиться, когда вы подрастете. Что нам нужно — так это ваша преданность, ваша верность… ваша душа. Мы хотим, чтобы вы обменяли свой перстень, символ жизни, от которой вы отказались, на… — она раскрыла другую ладонь, в которой лежал маленький золотой треугольник со вделанными в него изумрудом, аметистом и рубином, — этот знак нашего союза. Как еще мы можем поверить в то, что вы предпочтете наши общие интересы тем, что ничего для нас не значат? Долг всей жизни не может быть оплачен наполовину или исполняться лишь в отсутствие лучшего занятия.

Она протянула ко мне обе руки: в одной — родовой перстень, в другой — знак лордов.

— Вы должны выбрать.

Ее ладони были иссечены чудовищными шрамами, словно когда-то, в незапамятные времена, сильно обгорели.

Хотя никто из троих не сдвинулся с места, мне казалось, что они нависают надо мной — ждут затаив дыхание, пока я делаю выбор. Они, должно быть, думают, что это будет трудно. Но мои сны уже открыли мне истину. В Комигоре у меня не осталось ничего, и я желал мести больше всего на свете. Я коснулся гербового перстня и на миг задумался.

«Прости, папа. Если бы я не был проклят, я мог бы стать таким, как ты. Но я тот, кто я есть, и, если у исчадий зла может быть честь, моя будет в том, что я сделаю сам».

И я протянул руку к знаку лордов, взял его и почувствовал их вздох, обрушившийся на комнату, словно гроза в засушливое лето.

— Прекрасный выбор…

— …вы оказываете нам честь…

— …наш юный друг и союзник. Подойдите, я покажу, как носить его.

Зиддари взял украшенный камнями знак, и, не успел я понять, что он делает, горячее острие боли пронзило мочку моего левого уха.

— Вот так, — сказал он, прежде чем я успел возразить. Я коснулся уха — украшенная камнями игла сидела в нем прочно, словно засов в воротах.

Теперь мы сможем учить тебя и наставлять…

Поможем достичь большего, чем сейчас…

Я прижал ладони к ушам. Голоса Парвена и Нотоль были слышны не там, а прямо в моей голове.

Если у тебя возникнет любой вопрос, просто подумай о нем или произнеси его, и один из нас ответит тебе.

Губы Зиддари не двигались. Это было невероятно!

После этого они отправили меня домой. Сефаро и двое других рабов, как всегда, ждали у дверей. Они склонились передо мной, пока я шел через ворота и пересекал внутренний двор. Когда они выпрямились, взгляд Сефаро упал на украшение в моем ухе. Он коснулся рук других рабов и кивнул в мою сторону. Увидев то же, что и Сефаро, они побледнели, их глаза расширились, и все трое упали на колени. Я подумал, что их народ, должно быть, донельзя слаб и труслив, если они испугались меня лишь потому, что я стал другом их лордов.

Это и в самом деле так, Герик. Дар'нети мягкотелы и порочны — они боятся собственных заклинаний, собственной силы — и хотят, чтобы все чародеи были так же слабы, как и они сами. Их надо держать в узде, иначе они совсем никуда не годятся. Мы используем их как рабов, чтобы наш собственный народ мог сосредоточиться на воинском искусстве, — прошептал Зиддари в моей голове. — Испытай их. Увидишь, как они трясутся перед лицом силы большей, чем подвластна им самим.

— Так, значит, они тоже чародеи? — спросили, словно разговаривал с ним лицом к лицу.

Это стоило обдумать. Такого я и представить себе не мог. Я пнул Сефаро, он упал с колен прямо в мусор у порога, но не пытался подняться и только смотрел на меня, пока я не велел ему встать. На его месте я бы сгорел со стыда.

— Почему они не используют чары, чтобы бежать из плена? Они что, слишком трусливы даже для этого?

Им мешают ошейники. Они — дар'нети, подданные принца Д'Нателя. Они и их принц запретили нам развиваться и разумно использовать нашу силу. Мы используем ошейники, чтобы они поняли, что значит быть ущербным. Это самая чистая мука, которую мы можем им предложить. И весьма справедливая.

Запретить им колдовать — это казалось справедливым. Но я не мог забыть, каково это — жить в постоянном страхе, и поэтому позже, когда Сефаро пришел снять с меня перевязь, выходное платье и серебряные цепи, я сказал ему, что доволен его службой. Он слегка поклонился, но не попросил разрешения говорить. Я даже задумался, не догадался ли он, что я чуть не собрался убить его, когда был у лордов.

А потом я заснул на своей огромной кровати, не видя никаких снов.

Моя жизнь изменилась в эту ночь еще больше, чем когда я прибыл в Зев'На. Один из лордов всегда был со мной, на самой кромке восприятия — голос в моей голове, который не был мной. Это казалось столь же естественным, как дыхание или колдовство, заставляющее оловянных солдатиков маршировать, а цветы распускаться по моей воле.

Иногда бывало ясно, кому из них принадлежит голос. Нотоль шептала мне о грандиозных вещах: о том, как работает Вселенная, о волшебной силе. Парвен читал лекции по военному делу, рассказывал мне об атаке и защите, о тактике и стратегии, которые они использовали в ходе тысячелетней войны. Зиддари был… ну, Дарзидом — и мог говорить о чем угодно, начиная с того, как обращаться с рабами, и заканчивая именами наших врагов и друзей.

Иногда я вовсе не слышал никаких голосов, но стоило мне задаться вопросом о фехтовании, и Парвен отвечал мне. А если я задумывался, как волшебством подогреть воду в ванне, мне подсказывала Нотоль.

Спустя еще несколько дней лорды принялись рассказывать мне о причинах и истории их войны с принцем Д'Нателем, о том, что все жители этих земель могут колдовать, но только некоторым это удается лучше. Нотоль поведала, что предки Д'Нателя, точнее, древний король дар'нети по имени Д'Арнат запретил сильнейшим чародеям пробовать что-то новое и творить заклинания, на которые никто, кроме них, не был способен. На мой взгляд, это было вопиющей несправедливостью, как если бы папе не позволяли сражаться на мечах, лишь потому, что он делал это лучше всех.

Именно так, — подтвердила Нотоль в моей голове. — Д'Арнат боялся, что власть перейдет в более талантливые руки. И с тех пор мы сражаемся с последствиями его трусости. Мы боремся за право применять наши способности так, как нам того хочется. Принц унаследовал от Д'Арната огромную мощь, но использует ее лишь для того, чтобы держать нас скованными, в страхе, что мы затмим его собственный род.

И, разумеется, во время всей этой учебы я узнал, что существует еще один мир. Я жил в мире по имени Гондея, в то время как Комигор, все люди и места, которые я знал, остались в другом — человеческом мире, как они его называли.

Вот почему колдовство в вашем мире — страшное преступление, — пояснил Парвен. — Оно не принадлежит ему. Д'Натель и последователи Д'Арната называют наши труды злом, но что может быть большим злом, чем насаждать магию там, где ей не место? От этого проистекла великая несправедливость: взгляните на историю Освобождения, и вы убедитесь.

Сперва я немного испугался и расстроился, узнав, что оказался не в том мире, где родился, но это вскоре прошло. Лорды рассказали мне столько всего нового, и потом, я почти не мог вспомнить Комигор или лица тех, кого знал там, кроме погибших — папы и Люси. Их я помнил прекрасно.

Лорды отвечали на любые мои вопросы, кроме тех, что касались их самих. Я спрашивал об их масках и зачем они носят их. Я интересовался, почему Зиддари так долго жил в моем мире, почему он служил папе, почему спас меня, но помогал убивать других злых чародеев, живших там. Когда я задавал эти вопросы, я чувствовал рядом всех троих, однако никто не отвечал. Именно так. Голова пухла от всего того, что я успел узнать, и все же новые знания давались мне довольно просто. Я не забывал ничего из того, чему меня учили.

Когда минуло около недели после моей встречи с лордами, Дарзид пришел ко мне домой. Ну, разумеется, его звали Зиддари, но выглядел он снова как обычный Дарзид.

— Есть срочное дело, которое необходимо обсудить с вами, молодой господин, — и лучше лично, хотя вы уже вполне приспособились к нашему новому «устройству».

Мы стояли на широком балконе снаружи моих покоев. Как и из любого окна или двери Серого дома, с него открывался вид на пустыню.

— Вот-вот состоится наша первая схватка с принцем Д'Нателем, и, поскольку вам предстоит исполнить отведенную роль, вам следует узнать часть горькой правды, о которой я предупреждал.

На какой-то миг я уловил рубиновый отблеск в его глазах. Он был очень взволнован, отчего и я слегка забеспокоился. Я хотел поскорее приступить к этой войне, раз уж я ввязался в нее.

— Вы никогда не задумывались, как вышло, что вы обладаете колдовской силой? — спросил он.

— Я думал, это просто получается, когда рождаешься.

— Как зеленые глаза, высокий рост или рыжие волосы?

— Что-то вроде.

— Скажите, Герик, возможно ли, что ребенок родится рыжим, если у его матери каштановые волосы, а у отца — черные?

— Не знаю. Думаю, вряд ли.

— А если я скажу вам, что рождение ребенка с силой вроде вашей от родителей, не наделенных магическим даром, намного менее вероятно, чем смуглого и темноволосого от двух светлокожих блондинов?

Внутри у меня все сжалось, а по коже пробежал холодок, хотя до ночи было еще далеко. Яркое красное солнце обжигало мою кожу.

— Это действительно так?

— Да.

— Это значит, что кто-то — мама или папа — тоже был чародеем?

— Вам лучше знать.

— Или один из них — или оба — не были моими родителями.

Дарзид облокотился на перила балкона и вглядывался в пустыню.

— Томас был слишком властен над женой, чтобы та развлекалась с другими мужчинами. И могу сказать, что ни одна из женщин, которые были у Томаса помимо Филомены, не принадлежала к народу дар'нети.

Узел внутри меня стягивался все сильнее, так что я начинал ощущать пустоту у себя в животе.

— Тогда кто же я?

Дарзид выудил из кармана черной куртки квадратное зеркальце в рамке из слоновой кости и вложил мне в ладонь. Само собой, когда я взглянул в него, на меня смотрело мое собственное лицо. Как могло случиться, чтобы папа не был моим отцом? Я видел его черты в своих: та же ямочка на подбородке, тот же цвет волос, те же глаза. Даже потемнев на солнце, кожа сохранила тот же бронзовый оттенок. Я тысячу раз слышал от Неллии, что я — точная копия отца и что ни у кого, кроме детей Комигора, не бывает такого загара…

Зеркало звякнуло об пол, а я сцепил руки за спиной, словно оно обожгло меня. Меня замутило. Дарзид кивнул.

— Итак, вы догадались. Тяжело осознать, что все, во что вы верили в жизни, оказалось ложью.

Сейри. Я был ребенком Сейри… и ее мужа-колдуна, сожженного заживо.

— Вы и ваш кузен родились в один и тот же день. Сын Томаса был недоношен, слаб и болезнен, как и все дети Филомены. Он не мог выжить. До служанки, которая была приставлена к обеим роженицам, дошел слух о том, что собираются сделать с ребенком колдуна, и она попыталась подменить вас. Я застал ее за этим и нашел любопытным посмотреть, что же из вас получится. Я проследил за тем, чтобы служанка отправилась в Комигор с вами и там наблюдала за любыми проявлениями унаследованных вами от отца… талантов.

— Значит, ребенок, которого убил папа…

— …был его собственным сыном. Он так никогда и не узнал об этом.

— Он был проклят мужем Сейри? Поэтому и родился до срока?

Все в мире переворачивалось с ног на голову. Я бы не удивился, увидев, как солнце поднимается по небу в обратную сторону.

— Возможно.

Я не знал, что и думать. Сейри. Сейри — моя мать. Я ненавидел ее из-за того, что ее принц убил папу, а она привела его убить и меня с Люси. Но, наверное, это означало, что и она не знала правды. Я попытался вспомнить все подробности, связанные с Сейри, но все казалось смутным и неясным. И ребенок, которого убил папа, не был волшебником. Это меняло… что-то… Но прежде чем я успел собраться с мыслями, Дарзид похлопал меня по щеке, требуя уделить ему внимание.

— Есть еще кое-что. Хуже того, что вы уже услышали.

— Хуже уже не придумать.

— Вы должны знать имя своего отца, вам так не кажется?

— Он был злом, но умер. Не понимаю, какое это может иметь значение, кроме того, что он сделал меня таким же злом, каким был сам. Мне не следовало рождаться в том мире. Там мне не место. А папа… Томас — вот кто мой настоящий отец.

— Оставьте сантименты, Герик. Вы так боялись Томаса, что даже перестали с ним разговаривать. Малейшее подозрение о том, кто вы есть, — и он бы перерезал вам глотку или сжег заживо. Личность вашего отца — ключ к тому, кто вы есть сейчас и кем станете в будущем. Тут замешано кое-что донельзя необычное — даже для этого мира, и у нас уйдет еще не один день на то, чтобы только предположить, что же тогда было сделано.

— Я не понимаю. — У меня голова шла кругом от жара, холода, красных солнечных лучей, бивших прямо в глаза, и его слов, открывавших мне все новую и новую ужасную правду.

— Все дело в именах. Имена вам подскажут. Знаете ли, муж Сейри, ваш отец, был известен под именем Кейрон.

— Кейрон? Но это же другое имя, которым называли…

— …принца Д'Нателя. Именно так. Похоже, ваш настоящий отец не умер, а был воскрешен. И теперь он, и наш враг — одно целое.

— Но как это возможно? Двое разных людей — и один и тот же? Мертвец, которого вернули к жизни!

— Это и впрямь поразительное колдовство — дело рук старика, которого вы видели говорящим с Сейри. Это лебединая песнь некогда одаренного народа. Мы обучим вас всему, что касается этого и как это определяет место, занимаемое вами в мире. А пока что вы должны быть готовы к встрече с ним.

— К встрече? С принцем?

У меня язык не поворачивался назвать его отцом. Я вспомнил высокого человека, гулявшего с Сейри по бабушкиному саду, и задумался, как лорды представляют себе мой с ним поединок.

— Да, и это самая важная часть всего дела. Д'Натель совершил ошибку — ошибку, которая может стоить ему власти над Вселенной, не говоря уже о том извращении, которое он называет своей жизнью. И вы — ключ к этому. Мы и представить себе не могли, что ваше испытание наступит так скоро, но это и к лучшему.

Зиддари продолжал рассказывать о том, как меня доставят в самое сердце цитадели врага, как я встану перед своим отцом, принцем, который оказался одновременно еще и человеком, сожженным на костре королем Эвардом незадолго до моего рождения.

— Вы оба подвергнетесь испытанию, чтобы подтвердить ваше родство. Бремя его ляжет на него, а не на вас. От вас же потребуется только присутствие.

— Зачем ему признавать свое отцовство, если для него это будет означать поражение в войне? — озадаченно поинтересовался я.

— У него не будет выбора. Чары, вернувшие его к жизни после самой настоящей смерти, нарушили равновесие его разума. В тщетной попытке удержать власть в своих руках он поставил себя в крайне уязвимое положение. Если мы удачно разыграем свою партию, то, прежде чем наступит рассвет следующего дня, вы будете признаны его наследником.

— Но его сторонники не захотят признать меня, если я буду в союзе с его врагами.

Дарзид что, думает, я совсем глуп?

— О, они признают вас. За тысячу лет они сами себя загнали в бессмысленные рамки родословных и линий кровного наследования. Скоро они осознают свою ошибку. Отныне вы больше не герцог Комигорский, но завтра на закате станете принцем Авонара, повелителем всех дар'нети и дульсе. И в день вашего совершеннолетия вы будете помазаны как Наследник Д'Арната, будь он проклят. Д'Арнат — единственный из дар'нети, кто по-настоящему постиг всю глубину и мощь колдовских сил, но в гордыне и эгоистичной тупости своей он оставил их для себя и своих Наследников. Пройдет немногим меньше года, и, когда завершится двенадцатый год вашей жизни, все это станет принадлежать вам!