"Любовник тетушки Маргарет" - читать интересную книгу автора (Чик Мейвис)Глава 18Верити, которая в настоящее время работала над инсценировкой, основанной на опыте Джоан, – весьма отдаленно, разумеется, основанной, потому что она переосмыслила свою героиню, сделав ее очень красивой, очень богатой и очень властной, – снова впала в уныние. Она пила минеральную воду, добавляя в нее несколько капель лимонного сока, это давало ощущение морального удовлетворения, но облегчения, в отличие от алкоголя, не приносило. Тем не менее, поклявшись не пить, она ни разу клятву не нарушила. Даже когда позвонил Марк и сообщил, что собирается встречаться с другой женщиной, но прежде желает знать, была ли Верити до конца искренна, когда написала ему, что между ними все кончено. Пока он говорил, она кусала кулак, чтобы ни единый всхлип, ни единый вздох не вырвался наружу, а по окончании его краткой речи ответила: – Да, разумеется. Желаю удачи. Надеюсь, ты будешь счастлив. Судя по его тону, Марк не был в этом так уж уверен, и ее благословение не доставило ему особого удовольствия. Положив трубку и обращаясь к телефонному аппарату, Верити сказала: «В лучшем случае он блефует, в худшем – говорит правду. Но в обоих – выставляет себя тем дерьмом, каким и является на самом деле. Почему бы ему просто не оставить меня в покое?» Вернувшись к компьютеру, она с ходу написала диалог между героиней и героем, в котором тот униженно просил прощения за все. Это принесло некоторое удовлетворение. Его пространные жалкие извинения плавно перетекали в авторский плач по всем женщинам, чья честь была поругана. Верити прекрасно понимала, что все это придется вычеркнуть, – герой не испытывал ни малейшей вины за то, что, будучи таким, какой есть, одновременно состоял в любовных отношениях как с героиней, так и с мужчиной. Это была пьеса о любвеобильных девяностых, так по крайней мере Верити «позиционировала» свой труд, и всякий намек на предубеждение был бы неуместен. Тем не менее сочинение подобной сцены явилось полезным упражнением, доставившим мстительное удовольствие. Она собиралась сохранить ее для следующего своего опуса. При той депрессии, в какой пребывала Верити, ко времени, когда она подошла бы к написанию очередного произведения, с любвеобильными девяностыми будет покончено, начнется беспощадный двадцать первый век, в котором извращенцев будут кастрировать, а женщин можно будет видеть, но не слышать… Верити смотрела на экран компьютера. – На сегодня вполне достаточно, – вслух произнесла она, понимая, что, если попытается продолжить, непременно скатится к цинизму. Завтра будет день – будет и пища. О Господи, зачем она так с ним говорила?! Может, поплакать? Но если плакать, решила она, то не в одиночестве. Четверть седьмого, солнце – точнехонько над нок-реей, и если Маргарет никуда не ушла, то она дома. Буржуазный интерес подруги к особям противоположного пола Верити находила захватывающим, воодушевляющим и – в этом она была совершенно уверена – обреченным на неудачу. Когда эта обреченность станет очевидной и для подруги, они с Маргарет сядут рядышком и все спокойно обсудят в своей обычной «пинг-понговой» манере: пять минут одна, пять – другая. Верити всегда раздражало, что подруга старалась избегать эмоциональных ловушек. Нормальная женщина должна бесстрашно ввязываться в бой, что-то выигрывать, что-то проигрывать, после чего покидать поле битвы, чтобы зализать раны в компании такой же израненной осколками снарядов наперсницы. Разумеется, вскоре после этого, как правило, происходит новая битва, но что касается ее самой, думала Верити, проскальзывая через калитку и направляясь по дорожке кдому Маргарет, то ее ноги больше не будет на поле этой брани. Да и Маргарет, пожалуй, тоже. Может быть, всему виной лимонный сок, но чувствовала себя Верити очень кисло. Ожидая, пока ей откроют, она рассматривала маленький палисадник, отмечая безошибочные признаки перемен. Не то чтобы эти перемены восхищали, но лучше, чем ничего. Сад Верити, так же как и ее дом, был отмечен индивидуальностью стиля – каменные урны, кустарники и цветы, подобранные так, что цветение продолжалось чуть ли не круглый год, всегда свежие и необычные растения в ящиках под окнами. Сорняки давно оставили надежду проникнуть в ее владения. Маргарет же не проявляла склонности к садоводству, обычно в ее саду росло что попало, тем удивительнее было увидеть живописные звездочки нарциссов вокруг крыльца вперемешку со словно бы чуть испуганными на вид цветками шалфея. Правда, из обширной колористической гаммы первоцветов подруга выбрала не самое гармоничное сочетание. Маргарет открыла дверь. На ней были шапочка для душа, леггинсы и застиранная футболка. Вид у хозяйки был слегка потрепанный, на ней словно бы запечатлелись следы кровавой схватки – будто кто-то пытался перерезать ей горло. – Я увидела из окна, что это ты, – сказала она, втягивая Верити в дом и быстро закрывая дверь. – Смотрю, ты занялась садоводством, – обвинительным тоном произнесла Верити. Потом принюхалась. – Какой чудесный запах! – И внимательно огляделась. В холле наготове стоял пылесос, вокруг царили идеальная чистота и порядок. Даже столик в прихожей был отполирован до блеска и освобожден от обычного хлама, если не считать большую бело-голубую вазу. Верити заглянула в нее, вдохнула аромат и подтвердила: – Восхитительно. – Сухие лепестки, – рассеянно пояснила Маргарет. – Верити, у тебя есть чем заткнуть сливную трубу? Похлопав себя по карманам, та пошутила: – Нет, наверное, все потеряла по дороге. – Я серьезно. – Маргарет рассердилась. – У меня забилась раковина. – Тогда нужна хлорка. Или кристаллическая сода. – Нет ни того ни другого. – А чем она забита? – Всякой дрянью – например, спитыми листьями чая. Не знаю. Кончай расспрашивать. Сделай что-нибудь! Верити нехотя потащилась на кухню. Здесь было не так чисто. Видны следы бессмысленных поисков – дверцы шкафов открыты, кастрюли, бутылки, щетки, отвертки разбросаны по полу. – У тебя есть вантуз? – спросила Верити. – Конечно же, у меня есть вантуз. – И Маргарет вручила подруге приспособление так, словно это не заслуженный той букет. Верити попыталась прочистить раковину. Никакого эффекта, кроме отвратительной вони. Продолжая трудиться, Верити бросила через плечо: – Почему у тебя на ушах кровь? Даже если бы можно было себе представить, что человек не заметил томагавка, застрявшего у него в голове, и обнаружил его лишь тогда, когда добрая соседка указала ему на это, он едва ли был бы потрясен сильнее, чем Маргарет в этот момент. Верити изумленно наблюдала, как подруга подняла руку, ощупала шапочку, вскрикнула: «О Господи!» – и мгновенно исчезла. Верити еще несколько минут сражалась с раковиной, но, не добившись результата, начала шарить по полу в поисках чего-нибудь, чем можно было бы заткнуть отверстие. В глубине души ей хотелось, чтобы рядом оказался мужчина, умеющий справляться с подобными домашними неприятностями; а в самой глубокой глубине души она готова была признать, что в таких делах они, мужчины, полезнее, гораздо опытнее и полезнее женщин. Тут позвонили в дверь. Откуда-то издалека Маргарет призвала «посмотреть, кого там черт принес»… – Мы, кажется, встречались, не так ли? – спросил Колин, входя в дом. – Встречались, – подтвердила Верити и решительно потащила его на кухню. – И вы нам очень нужны! Колин чувствовал себя польщенным, пока не подошел к кухонной двери и не почувствовал, как аромат сухих лепестков сменился гораздо менее приятным запахом. Маргарет с мокрыми, торчащими во все стороны, как пики, волосами, приобретшими оранжевый оттенок, появилась на пороге и обнаружила Верити, склонившуюся над открытым шкафчиком под мойкой, из которого торчала нижняя половина мужского тела, лежащего на спине. – О, – заметила Верити, – ты стала оранжевой. – Рыжеватой, – надменно возразила Маргарет. – Я хотела сделать эдакий огненный нимб из волос – как у Глорианы.[39] К Верити вернулся ее обычный скептицизм. – А получилось нечто производства Лондонской кирпичной компании. «Глориана» не спасовала. – Чертова краска. Сейчас промою еще раз. – Она подошла ближе, глянула на торчащие из-под раковины ноги и вопросительно подняла бровь. – Колин, – одними губами неслышно пояснила Верити. Маргарет улыбнулась. – Колин, – окликнула она, заглядывая в шкафчик. – Эту фигуру я узнаю везде. Верхняя половина его туловища была скрючена вокруг подставленного под капающую трубу ведра и являла собой натуру, которая наверняка заинтересовала бы Сальвадора Дали. Улыбка Колина скорее напоминала гримасу. – Если ты собираешься завести мужчину, – язвительно заметил он, – советую выбрать такого, который смыслит в слесарном деле… Маргарет пнула приятеля в щиколотку, давая понять Верити, что это шутка. – Вы сказали «завести мужчину»? – насторожилась Верити, обращаясь к Колину. – Но у нее их – сонмы. Зачем ограничиваться одним? Они у Маргарет не задерживаются. Она, знаете ли, слишком привередлива! – Скажем мягче – разборчива, – хмыкнул Колин. Голос из шкафчика звучал прерывисто: Колин, видимо, что-то с натугой отворачивал в этот момент. – Вообще-то я пришел сюда не за этим. Да отворачивайся же, сволочь. Я пришел… вот так, наконец-то… я пришел узнать… еще разок, ну… Не включайте воду… – Он засмеялся. – Узнать, как прошло оксфордское свидание. Ну, с тем парнем, который прислал тебе… Я ЖЕ СКАЗАЛ: НЕ ВКЛЮЧАТЬ ВОДУ, ГЛУПАЯ ТЫ КОРОВА!!! Маргарет открутила кран чуть-чуть, только чтобы позабавиться. И чтобы он перестал болтать. Засунув голову в шкафчик, она подала Колину длинное кухонное полотенце, другой рукой закрывая рот, чтобы не рассмеяться вслух. Лицо Колина было заляпано какой-то жидкой гадостью. Маргарет как можно убедительнее извинилась и взглядом попыталась предупредить его, чтобы молчал. Напрасно старалась – у него были закрыты глаза. – Какого черта ты это сделала? – шепотом допытывалась Верити, тоже давясь от смеха. Стараясь не смотреть друг на друга, женщины корчились от немого хохота. Маргарет попыталась сформулировать более искреннее извинение, но вместо слов из ее рта вырывались лишь какие-то всхлипы. «Ничего, – утешала она себя, – я же предупреждала, чтобы он не болтал». Только теперь, сидя на полу и вынимая из волос какой-то осколок, Колин понял – предупреждение было сделано всерьез. Верити не из тех, кого легко обмануть. Она и раньше понимала, что все эти свидания не так безобидны, как хотела представить Маргарет. У нее упало сердце: появилось чувство, будто их душевная связь безвозвратно рушится. Признаки? Да их полно. Маргарет начала ухаживать за садом. Маргарет делает уборку в доме. Маргарет красит волосы. Определенно здесь пахло мужчиной, причем не случайным. – И что же произошло там, в Оксфорде? – спросила она после того, как Колин, починив водопровод, удалился наверх мыться, бормоча себе под нос ругательства в адрес всех женщин, страдающих техническим кретинизмом. – Подожди, – попросила Маргарет, – Колину нужно во что-то переодеться, – и припустилась вслед за ним по лестнице. – Я дам тебе рубашку Роджера, – крикнула она через дверь ванной. – Открой. Он открыл. Маргарет приняла его грязную одежду и вручила старую клетчатую рубашку учителя, при этом сквозь зубы прошипев, что, если он хоть одним словом проговорится Верити об объявлениях и фотографиях, она никогда ему этого не простит и он никогда не получит обратно свою рубашку, она разрежет ее на узкие полосы и использует их в качестве траурных лент в день его похорон. Беспомощный из-за мыльной пены, залепившей лицо, Колин пробурчал в ответ, что понял, и снова закрыл дверь. – Чай пить будем? – С этими словами Маргарет включила чайник и в ожидании, пока тот закипит, наконец спросила у Верити, как она поживает. Верити, в свою очередь, сказала, что ей гораздо интереснее узнать, как поживает сама Маргарет, и что она поделывала все это время. Опять эта ненавистная фразочка, которая любое серьезное дело превращает в детскую игру. Маргарет настаивала, чтобы Верити начала первой. Хотя Верити не терпелось узнать об Оксфорде, она заглотила наживку и рассказала подруге все о последней вылазке Марка. Обе дружно его осудили. – Скажи ему, чтобы раз и навсегда оставил тебя в покое, – посоветовала Маргарет. – Уже сказала, – ответила Верити. В присутствии подруги она, как всегда, чувствовала себя увереннее и решительнее. Так обычно начинались все их разговоры на эту тему. Не отступая от традиции, Маргарет собиралась продолжить: «А если сказала, то держись», но в этот момент появился Колин, и она опять скорчилась от смеха. – Господи, Колин, ты на себя не похож. – В рубашке Роджера ее приятель утратил всю свою стильность и превратился в усталого школьного учителя. – Что вы думаете о газетных рубриках «Для одиноких сердец»? – вежливо спросил Колин у Верити. Маргарет вмиг прекратила смеяться и поспешно прервала его: – Впрочем, даже одежда моего бывшего любовника не может лишить тебя твоей исключительной элегантности. – Теперь она старалась контролировать выражение своего лица. – Колин? – вдруг оживилась Верити. – Вы ведь мужчина, не так ли? – Ну конечно, – согласился он не без гордости, но с некоторой опаской. – Вот я и хочу вас спросить: почему вы все это делаете? Почему, имея идеальные отношения с одной женщиной, все равно глазеете по сторонам и флиртуете с другими, оглядываете их с головы до ног, забываете говорить той, с которой у вас роман, что она прелестно выглядит? В результате все разваливается, а когда отношения испорчены, вы желаете вернуться в исходную позицию. Колин всплеснул руками: – Ну и ну! У вас в одном предложении чертова уйма вопросов! – Тем не менее он добросовестно подумал, потом сказал: – Не думаю, что так поступают все мужчины. – Еще пауза. – Разве не правда? – Ты – несомненно, – припечатала Маргарет, разливая чай. – Я?! По отношению к тебе? – Ну, по отношению ко мне, может быть, и нет. У тебя просто времени не хватило. Но по отношению к своей жене ты вел себя именно так и, полагаю, – она передала ему чашку, – продолжаешь так же вести себя с другими, поскольку меняешь женщин с космической скоростью… – Само по себе это не страшно, – рассудительно заметила Верити. – Я имею в виду, что он находит другую, когда предыдущий роман еще не закончен. Я не права? Они обе вперили в него вопрошающие взгляды. Под прицелом двух пар широко раскрытых требовательных женских глаз Колин почувствовал, что должен отвечать. – А может, я просто ищу свою, единственную, навек. – То есть лет на пятнадцать? Брось, Колин, – фыркнула Маргарет. – Некоторых ты даже пробовал повторно. – Да в чем вы меня, собственно, обвиняете? – Не вас конкретно – мужчин в целом, – уточнила Верити и начала загибать пальцы. – Во-первых. Вы флиртуете с другими женщинами, имея постоянную и счастливую связь с одной. Что, не так? Колин сделал глоток. Подумал. И наконец согласился: – Да. – Ну вот. Почему? Опять эти вопрошающие глаза. Он пожал плечами: – Понятия не имею. Потому что это забавно. – Он утвердительно кивнул, скорее себе самому, чем им. – Да, именно. Забавно – и безобидно. – Как же это может быть безобидно, если ранит вашу подругу? – Это ее проблема. – Он снова пожал плечами. Женщины посмотрели друг на друга; если бы глаза умели вздыхать от отчаяния, они бы сейчас вздохнули. – А зачем оглядывать женщин с ног до головы? Этим особым взглядом, ну, вы знаете, – как бы оценивая их с сексуальной точки зрения. Все мужчины – потенциальные насильники. Колин поставил чашку на стол. Все это переставало его забавлять. – Если вы собираетесь предъявлять мне все эти идиотские феминистские обвинения, я больше не играю. Я пытался честно отвечать на ваши вопросы, а то, что мне или моим знакомым мужчинам нравится смотреть на женщин, вовсе не значит, что мы склонны к насилию. Честно говоря, нет ничего хуже, чем испуганная и не испытывающая желания женщина. Я люблю, чтобы мои женщины мне доверяли и чувствовали ответное влечение. Большинство мужчин это любят! Маргарет ощутила какое-то шевеление в животе. Доверять и чувствовать влечение, мысленно произнесла она. «Бодает!» – как сказала бы сумасбродка Молли. Завтра они должны встретиться с Саймоном, и у него день рождения. Почему-то ей вспомнился анекдот про мужчин, дни рождения и секс. Согласно Максу Миллеру[40] и наследовавшим ему комикам, на излете, на последнем издыхании долгого брака, мужчина все еще может рассчитывать на близость, а именно – в день рождения. Даже если в момент близости его жена продолжает читать свою любимую Джеки Коллинз через его плечо, она снисходительно уступает, потому что так положено: у мужа – день рождения. Как во всякой шутке, признала Маргарет, в этой тоже есть доля истины. Если уж Энди Каппу[41] это необходимо, то новоиспеченному любовнику – тем более. Завтра им это, несомненно, предстоит, и она должна соответствовать. Как там выразился Колин? «Доверять и чувствовать ответное желание»? Она пока ничего подобного не чувствовала. Ей стало интересно: Саймон тоже немного нервничает? Едва ли. На него не похоже. Тем временем Колин и Верити продолжали. – Мы так устроены: для нас секс – постоянная и неотъемлемая часть существования. – Значит, вы можете, – изумленно-недоверчиво допытывалась Верити, – флиртовать с другой женщиной на глазах у любовницы, с которой не прожили и года? Будучи мужчиной, а следовательно, специалистом в подобных вопросах, Колин принял надменно-непререкаемый вид. – Мои романы никогда не длятся так долго. – Может быть, именно поэтому? – колко заметила Маргарет. Верити гнула свою линию: – И вы способны забывать о таких важных вещах, как дни рождения, юбилеи? – Юбилеи – это для женатых пар, – сказал Колин. – Ко мне это не имеет отношения. Дни рождения – да, это несколько иное. Особый случай. У Маргарет сжалось сердце. Да, завтра им определенно это предстоит. Но где? Здесь? Там – что бы это – Колин, а ты ожидаешь секса в качестве подарка на день рождения? Он неуверенно усмехнулся: – Ты имеешь в виду конкретно ближайший день рождения или вообще? – Вообще. Он задумался. – Какой странный вопрос… – Но ты ответь: ожидаешь? Еще немного подумав, он сказал: – Теперь, когда ты спросила… думаю, что да, наверное, ожидаю. Если я в этот день с кем-нибудь встречаюсь, – здесь он позволил себе несколько развязный тон, – так обычно и бывает. А что? Маргарет долила воды в чайник, спиной чувствуя выжидательные взгляды Верити и Колина. – А если, – произнесла она, обращаясь скорее к чайнику, чем к собеседникам, – если это ваше первое… ну, пусть второе свидание? – А какой смысл ходить вокруг да около? – Колин, казалось, искренне недоумевал. – Все эти допотопные ухаживания безнадежно устарели и отошли в прошлое, во всяком случае, должны отойти. Совместить то и другое невозможно. Либо тебе нужны вздохи-ахи – цветочки-василечки, а все остальное второстепенно, либо ты открыто заявляешь о своих намерениях и заставляешь считаться с тобой. Между прочим, это касается не только секса. – Ты становишься высокопарным, – заметила Маргарет. – Второе свидание, – повторил Колин. – Ах, вот оно что, все ясно. Значит, у Оксфорда день рождения… Ну конечно. Думаю, в этой ситуации я бы ждал праздника с особым удовольствием. В конце концов, ты открыто предложила себя в качестве объекта. – Кто такой Оксфорд? – не выдержала Верити. – Колин, неужели ты говоришь серьезно? – укоризненно спросила Маргарет. Ему хватило благородства сделать смущенный вид, но лишь слегка смущенный. – В некотором роде – да, – ответил он тоном, в котором явно слышался подвох. – Маргарет, – потребовала Верити, – ты расскажешь наконец, в чем дело? – Да нечего рассказывать. – И все же. Это мужчина? Маргарет кивнула. Верити постаралась сделать вид, что рада за подругу, но выглядело это не слишком убедительно. – Где вы познакомились? Маргарет поняла: если она хочет остаться в добрых отношениях с соседкой и подругой, придется слегка приоткрыться. Увильнуть было не так уж трудно. По счастью, Верити не спросила, – В Оксфорде, в пабе, – сообщила Маргарет. – В пабе? В Оксфорде? – воскликнула Верити, так будто Маргарет призналась, что они познакомились в каком-нибудь злачном притоне. – Что, ради всего святого, ты делала в оксфордском пабе? – С кем-нибудь встречалась? – услужливо «помог» Колин. – Помолчи, – скомандовала ему Верити и снова повернулась к Маргарет: – Ну, так что? Маргарет взглядом послала Колину серьезное предупреждение. – В Оксфорде очень хороший музей, – напомнила она. Это была чистая правда. – Если бы ты сказала, что собираешься на прогулку в Оксфорд, я бы с удовольствием составила тебе компанию, – мечтательно произнесла Верити. Колин откровенно захохотал: – Это мысль… И правда, почему ты не взяла с собой подругу? Пожадничала? Верити благодарно взглянула на Колина. – Что теперь говорить, – с сожалением вздохнула она и снова обратилась к Маргарет: – Итак, ты зашла в этот паб в Оксфорде, он там сидел и… что дальше? – В сущности, это все. Мы поговорили, съели по сандвичу, а потом он пригласил меня сходить куда-нибудь по случаю его дня рождения. – Когда? – Завтра. – И ты собираешься лечь с ним в постель? Вот так просто? – Верити была в ужасе. Она подперла руками подбородок и доверительно, тихим голосом, который, как она полагала, наилучшим образом подходил для увещеваний, сказала: – Ты должна быть очень осмотрительна. Ты ведь ничего о нем не знаешь… – Черт возьми! – веселился Колин. – В самом деле. Тебе следовало попросить его прислать тебе свое резюме и фотографию. Смотри-ка, а мне и в голову не пришло… – Колин, – не выдержала Маргарет, – у тебя что, дома нет? Не пошел бы ты туда? Прямо сейчас. – Нет-нет, он прав, – возразила Верити. – В наше время действительно нужно быть очень осторожной. Надеюсь, вы встречаетесь в людном месте? – Он заедет за мной сюда. Послушайте, может, хватит? Мне, как вам известно, уже почти сорок лет! Маргарет вертела в руках чашку, думая о том, как славно было бы сказать Верити, чтобы та прекратила свой допрос с пристрастием. Ее подмывало выложить всю правду, но она знала, что реакция подруги будет бурной. Если Верити решила узнать, как Маргарет на самом деле познакомилась с Оксфордом – пусть он так и будет называться между ними, – то не отступит. А Маргарет и без нее хватало волнений, связанных с завтрашним днем, к чему ей еще выслушивать: «Как ты могла ничего не сказать своей лучшей подруге?!» и тому подобное. Карту «лучшей подруги» Верити разыгрывает всегда, когда ей плохо. Когда все в порядке, она ее из колоды не достает. Памятуя о картине Тинторетто, Маргарет не чувствовала себя обиженной – просто принимала это к сведению. Это позволяло ей оградить себя от возможного шантажа. Она взглянула на часы. Половина восьмого. «Завтра в это же время он будет звонить в дверь, а может, – подумала она, – мы уже отъедем на несколько кварталов от дома». Хотелось бы вести себя более непринужденно, но она слишком разнервничалась, а гости ничуть не помогали успокоиться. Еще один дурацкий намек, еще одна пошлость, мысленно поклялась она, и Колин получит так, что несколько чаинок, попавших в ноздри, покажутся ему пустяком! – Не могу поверить, что ты это сделала, – не унималась Верити. – Ты сообщила ему свой адрес и собираешься впустить в дом?! – Да, – подтвердила Маргарет. – Завтра в половине восьмого. И может, вы видите меня в последний раз! – Откуда тебе знать, что он не насильник? – Верити не обратила внимания на шутку. Колин разрывался между желаниями сказать еще какую-нибудь колкость и вступиться за мужской род. К счастью для своих ноздрей, он выбрал последнее. – Думаю, это просто истерия, которую сеет желтая пресса. – Черта с два! – взвилась Верити. – Расскажите это оператору службы доверия по делам об изнасиловании! В кухне кавардак, наверху надо пропылесосить полы (почему, собственно, только наверху?), вычистить ванну, и задний двор выглядит, как Ипр[42] после битвы на полотне Пола Нэша. Работы непочатый край, подумала Маргарет. – Он не насильник, Верити. Он архитектор, – сказала она вслух. – И мне кажется, очень милый человек. – Оба утверждения соответствовали действительности, и это дало ей силы. И она, в свою очередь, нанесла удар: – А ты познакомилась с Марком на почте, и, насколько я помню, шторы твоей спальни наутро после вашего первого свидания очень долго оставались задернутыми… – Посмотри на меня – видишь, чем это кончается, – скорбно вздохнула Верити. Ее замечание должно было бы отчасти убеждать, но не убедило. После их ухода Маргарет продолжила уборку. Верити, кажется, удалось успокоить, и Колин вынужден был заткнуться со своими ядовитыми насмешками. Оглядывая собственный дом, свежий и опрятный, Маргарет почувствовала себя гораздо лучше. Надо не забыть сменить постельное белье и повесить на окна что-нибудь более стильное, чем эти увядшие розы на бежевом фоне, купленные на распродаже в «Баркерз»,[43] – шторы оказались так дешевы, что невозможно было устоять. Роджер против них не возражал, а вот Оксфорду они наверняка не понравятся. Маргарет припомнила, как его смутило ее упоминание об интимных отношениях. «Это случится…» Ну конечно, что еще он мог сказать в лишенной какой бы то ни было интимности дневной атмосфере сельского паба? То ли дело – после бокала вина и изысканного ужина, в присутствии дамы, ищущей любовника по объявлению… «Так где мой деньрожденный подарок?..» С Роджером все было необременительно: иногда постель наутро казалась вообще нетронутой. Верити за руку простилась с Колином у ворот и неторопливо побрела восвояси. Колин отъехал от дома, после всех этих разговоров о сексе ощущая некоторое напряжение внизу живота. Можно было бы заехать к девушке из шоколадного магазина, с которой он уже несколько раз встречался… Вдруг он вспомнил, опустил взгляд и содрогнулся: на нем была старая рубашка Роджера. Нет, домой – переодеться! А уж потом – на ночную охоту за развлечениями. Объявления? Да кому они нужны! |
||
|