"Тринадцатая ночь" - читать интересную книгу автора (Гордон Алан)

ГЛАВА 4

Мы рысью проехали по притихшей площади. Обычно шумный и оживленный рынок сейчас пустовал, лавки были наглухо закрыты, и цеховые знамена свернуты. Истинной проверкой религии является ее влияние на торговлю.

В основном, насколько я помнил, ничего здесь не изменилось, за исключением одного примечательного объекта. Рядом с церковью высился окруженный строительными лесами грандиозный портик с мраморными колоннами и впечатляющим лестничным маршем, который, как оказалось при ближайшем рассмотрении, заканчивался бездной. За величественным фасадом зиял огромный котлован, выложенный камнями и оснащенный множеством деревянных лестниц и пандусов.

Значит, к ним все-таки прислали епископа. Лет пятнадцать назад приобщение города к числу епархиальных было темой бесконечных споров и открытой зависти. Местные купцы, постепенно богатея, стремились добиться, чтобы Рим признал их процветание. Очевидно, они наконец получили благословение Папы, хотя я вздрогнул, представив, какой ценой. Судя по всему, строительство этого собора затянется на долгие десятилетия.

Проезжая на Зевсе мимо старой церкви, которая, несмотря на свой византийский купол, выглядела рядом с ее грандиозным соседом сдавленной и приземистой, я заметил, что вышедший из нее епископ, прищурившись, обозревает площадь в поисках заблудшей овцы. Увидев меня, он нахмурился, и я поспешил поздороваться с ним.

— Приветствую вас, святой отец, в этот святейший из дней, — спешиваясь, сказал я. — Благословите усталого пилигрима.

— Благословляю вас, сын мой, — ответил он. — Вы впервые в нашем городе, как я полагаю.

— Да, впервые, — согласился я. — Позвольте мне скромно представиться. Меня зовут Октавий, я купец из Аугсбурга.

— Да, да, так мне и показалось, что ваш акцент выдает происхождение из немецкой части империи.

Я мысленно похвалил себя за знание иностранных языков.

— Что занесло вас в такую даль?

— Торговые дела, — ответил я, неопределенно взмахнув рукой. — Но вряд ли стоит утомлять вас подробностями. Мне нужно подыскать временное жилье. Не знает ли ваше преосвященство убежища, где могла бы найти безопасное пристанище праведная христианская душа?

— Если бы, сын мой, вы были паломником, я направил бы вас в монастырь. Для студентов в нашем городе устроена гостиница, весьма и весьма скромная. Но поскольку вы похожи скорее на знакомых мне почтенных христианских купцов, то я предпочел бы, забыв о благотворительных заведениях, рекомендовать вам остановиться на постоялом дворе «Элефант». Там приличная кухня, которая устроит как вас, так и вашего великолепного коня. Кстати, вы можете привести его завтра к церкви. В честь дня святого Стефана мы будем благословлять животных.

— С превеликим удовольствием, — искренне ответил я. — Надеюсь, ему пойдет на пользу доброе благословение.

Я погладил Зевса по морде, и он едва не откусил мне руку.

— Да уж, — заметил епископ, боязливо отступая подальше. — А если оно не поможет, я проведу еще и обряд изгнания нечистой силы.

Крепко ухватившись за поводья, я опустил пониже голову Зевса.

— Благодарю вас, — переводя дух, выдавил я. — Очень жаль, что сегодня я пропустил утреннее богослужение. Могу я сделать скромное денежное пожертвование в честь моего удачного прибытия?

— Безусловно, — ответил он, и мои денежки быстро перекочевали в его карман.

Он рассказал мне, как пройти к «Элефанту», и я вместе с Зевсом направился в юго-восточный конец города.

Немного не дойдя до желанного приюта, я услышал за собой топот копыт. Обернувшись, я увидел какого-то рыцаря, скромно экипированного, но с ярко-красным плюмажем на шлеме.

— Приветствую вас, странник, — спокойно сказал он, положив правую руку на меч.

— Приветствую вас, славный воин, — ответил я.

— Вам следует называть меня капитаном.

Только теперь я заметил его знаки отличия.

— Примите мои извинения, капитан. Я не знаком с военной символикой вашего города. У меня и в мыслях не было вас обидеть.

Он пристально посмотрел на меня. На вид ему было около сорока лет, и он, похоже, гордился своими великолепными, браво закрученными вверх усами. Слегка напряженная поза капитана словно показывала, что ему совсем не трудно сохранять отличную выправку, несмотря на тяжесть доспехов.

— Ваша одежда выдает германское происхождение, — заметил он. — Как и ваша речь.

— Вы кругом правы, почтенный капитан. Я родом из Аугсбурга. Зовут меня Октавий. Я из купеческого сословия.

Продолжая откровенно разглядывать меня, он сказал:

— Вы слегка опоздали на ярмарку. Она проводилась в июле. Но поскольку у вас нет при себе товаров на продажу, то, возможно, вы приехали за покупками.

— Возможно, — уклончиво ответил я, решив посоревноваться с ним в скрытности.

Вы прибыли из Зары, я полагаю? — спросил он наконец.

— Нет, путешествовал по морю.

— Что-то я не заметил никаких кораблей в нашей гавани.

— Меня доставили сюда на шлюпке. И корабль ушел своим курсом, дальше на юг. Я высадился на берег к западу от города.

— И где же вы сели на корабль с такой любезной командой?

— В Венеции, несколько дней тому назад.

Его брови удивленно изогнулись, но он воздержался от комментариев. На сей раз я сам нарушил молчание:

— Капитан, я собираюсь остановиться в «Элефанте». В любое время вы сможете найти меня там, и я надеюсь уехать из вашего города, как только покончу с делами.

— А что у вас за дела?

— Все мои занятия по торговой части. И поскольку вы, несомненно, также занятой человек, я не смею отнимать ваше драгоценное время.

Направившись с Зевсом дальше, я чувствовал, как взгляд капитана буравил мне спину до тех пор, пока я не скрылся за воротами.

Город раскинулся на северном берегу реки, которая становилась шире по мере приближения к Адриатике. В окружавших его древнеримских стенах, уже не раз перестроенных с тех пор, как здесь обосновались первые наемные солдаты, сохранилось шесть надвратных башен: три были обращены к порту, одна — к речному берегу, и еще две — к главным дорогам, ведущим вдоль побережья в Зару и в северо-восточную область страны. «Элефант» находился за юго-восточными воротами, удобно расположившись в непосредственной близости от грузовых причалов, принимавших как пришедшие по реке барки, так и морские торговые корабли.

Старая вывеска, как и прежде висевшая на втором этаже постоялого двора, явно нуждалась в покраске. Изображенный на ней огромный слон[8] с темнокожими воинами, которые подобно муравьям ползли по его спине, очень напоминал одного из военных слонов Ганнибала во время его перехода через Альпы. Мне вспомнилось, как в детстве я читал иллюстрированную историю Пунических войн, где имелось похожее изображение чудовищного зверя с человечками, болтающимися на его боках, и маленькой башней, примостившейся на его спине. Этот образ долгие годы преследовал мое воображение. Когда я, будучи уже двадцатидвухлетним, находился по заданию в Александрии, туда прибыл странствующий цирк и его зазывалы обещали показать настоящего слона. Я мгновенно забыл все свои обязанности и поспешил на окраину города, чтобы купить билет на представление. Войдя в изрядно потрепанный цирковой шатер, я увидел не чудище из моих ночных кошмаров, а вызывающее жалость животное с коротко спиленными бивнями и обвисшей, как тряпка, кожей; вокруг застарелых грязных ран, нанесенных железными цепями, приковывавшими его к платформе, вился рой мух. Слон стрельнул в мою сторону затуманенным пожелтевшим глазом и негромко заревел в ответ на тычок палкой, полученный от мальчишки, который тут же протянул мне руку, рассчитывая на дополнительную плату за свою услугу. Я не стал там задерживаться. Жестокий героический образ в моих снах сменился этим новым жалким воспоминанием, и мне больше никогда не удавалось восстановить оригинал.

Постоялый двор представлял собой двухэтажное бревенчатое строение с разместившейся внизу таверной, лестница из которой вела наверх, к гостевым комнатам. В честь этих зимних праздников крыльцо было увешано лавровыми венками, а за окнами маняще горел огонь. Я привязал Зевса к забору, снял дорожные сумки и вошел в таверну. На столике возле двери лежал украшенный крестом рождественский пирог. В передней половине зала стояли три длинных стола, в дальнем конце пылал большой очаг с камином, а рядом с ним на стеллажах у стены громоздилось несколько бочонков.

Хозяин показался мне незнакомым, и, к счастью, он тоже не узнал меня. Это был дородный мужчина цветущего вида, в старом переднике, материал и расцветка которого не поддавались определению. Он явно удивился приходу незнакомого человека в такое время дня. Или даже года, уж коли на то пошло.

— Есть ли местечко на вашем постоялом дворе? — спросил я.

— Заходите, добрый господин, — сказал он, мгновенно оживляясь. — Мы рады видеть вас в «Элефанте». Счастливого вам Рождества. Вас интересует ужин или жилье?

— И то и другое, — ответил я. — Да еще конюшня для моего коня.

— Ньют! — вдруг отвернувшись, громогласно пробасил он.

Я взглянул в дальнюю часть зала, где занавес отделял помещение таверны от хозяйских жилых комнат. Оттуда мгновенно вылетел мальчуган лет десяти, утирающий рот рукавом.

— Возьми лошадь этого господина и отведи ее во второе стойло.

Парнишка неуверенно обвел глазами зал, хозяин слегка шлепнул его и вразумляюще сказал:

— Конь во дворе, Ньют, во дворе.

Лицо парнишки озарилось пониманием, и он пронесся к выходу мимо меня. Сначала до нас донесся испуганный вопль, но в результате ему, похоже, как-то удалось совладать с Зевсом.

— Что ж, сударь, — продолжал хозяин, вновь обратив на меня внимание. — Меня зовут Александр. Давайте я покажу вашу комнату, вы устроитесь там и спуститесь обратно на ужин. Путь из Зары не близок, и я уверен, что вы изрядно устали.

— В общем-то, я прибыл… — начал я, но остановился, поскольку он уже подхватил мои сумки и потопал вверх по лестнице, продолжая бурчать что-то себе под нос.

Я проследовал за ним в короткий грязный коридор.

— Как вы видите, сударь, места у нас, конечно же, хватает, — провозгласил он, с преувеличенным энтузиазмом разводя руками. — Нет нужды посылать вас спать на конюшню. Вы будете ночевать в лучших условиях, чем наш Господь, отмечавший свой первый день рождения. Как удачно, что вы прибыли в такое затишье. Можете выбрать комнату по своему вкусу. С видом на гавань или с видом на город?

— На гавань, пожалуй, если здешние ставни надежно защищают от ветра.

— О, не сомневайтесь, сударь. Они вам хорошо послужат. Скоро наверняка пойдет снег. Видите, что делается на небе? На нас надвигается шквальный ветер, Бог знает, откуда его принесло. Он может задержать вас здесь не на одну ночь.

— Я рассчитываю на это.

Мой ответ вызвал довольное мычание. Он открыл дверь справа, показывая мне узкую каморку с кроватью, рядом с которой вполне мог протиснуться человек средней упитанности.

— Вон ваш ночной горшок, — продолжил он, показывая под кровать. — Сейчас я пришлю к вам мою дочь Агату с тазиком для умывания. Кстати, если вы голодны, то у нас сегодня приготовили наваристое рагу. А в наших погребах всегда есть вино, пиво, грушевый и яблочный сидр да еще медовый напиток, приготовленный специально к празднику. Не желаете ли, чтобы я подогрел сидра? После зимних странствий он бывает как нельзя кстати.

Предложение звучало заманчиво. Я поспешил согласиться еще и для того, чтобы остановить поток его красноречия. Александр удалился, оставив меня распаковывать вещи. Первым делом я подыскал приличное потайное место для шутовского костюма. Мало ли кому взбредет в голову порыться в моих пожитках, и, хотя встретившийся мне капитан выглядел вполне независимым человеком, неизвестно, каких шпионов мог завести здесь Мальволио. Решив, что тайник под половицами будет слишком очевидным, я забрался на кровать и ухватился за стропило. Там, где оно упиралось в скат крыши, я и пристроил свой пакет. Спрыгнув на пол, я с удовлетворением отметил, что снизу ничего не видно.

Девочка лет двенадцати, постучав в дверь, внесла тазик воды и полотенце. За ее спиной болтались неряшливо заплетенные каштановые косицы, а коричневое платье она явно натягивала в спешке.

— Отец хочет узнать, достаточно ли вам будет краюхи хлеба, — с беспокойством сказала она. — Если мало, то он пошлет меня к пекарю, хотя я не уверена, осталось ли у него что-нибудь в запасе.

— Передай отцу, что мне вполне достаточно, — успокоил я ее. — Я отлично пообедал и просто хочу чего-нибудь горяченького для сугрева. А ты, должно быть, Агата?

— Да, сударь, — сказала она с изящным поклоном. — Мы сберегли для вас отличное рагу. Оно уже разогрелось.

Я спустился за ней вниз и сел за стол возле камина. Передо мной поставили миску с тушеными кальмарами, мидиями и кусками какой-то рыбы, а также кружку сидра, приправленного лимоном и специями. Если не считать суетившихся по хозяйству Александра и его дочери, трапеза моя проходила в гордом одиночестве.

Я размышлял над тем, каким прямым или окольным путем смогу приблизиться к моим бывшим покровителям, когда дверь таверны распахнулась, и проблема решилась сама собой.

— Хозяин! — проревел сэр Тоби, наклоняясь и ловко протискивая свои обширные телеса в дверной проем. — На дворе Рождество, Александр, а в такой день, сам понимаешь, грешно брать плату за выпивку. Хотя на тот случай, если в тебе не осталось ни капли милосердия, мы привели нашего доброго Исаака, готового заплатить за нас.

Он втащил за собой длиннобородого еврея, примерно моего ровесника, который принужденно улыбнулся. Следом за ними порыв ветра внес в зал спотыкающегося сэра Эндрю.

В те времена, когда я знался с ними, эту парочку называли толстым и тонким, и нынче каждый из них соответственно усугубился в своем качестве. Сэр Тоби Белч[9] проводил так много времени за обильными трапезами, непрестанно выпивая за чужое здоровье, что теперь выглядел так, словно мог бы месяц кормить весь город, если бы позволил приготовить жаркое из собственной туши. Сэр Эндрю, с другой стороны, стал подобен тростинке, мяса на его костях вряд ли хватило бы даже на сносную похлебку. Эгьючик — так обычно его называли — мог бы выступать в качестве скелета на занятиях в медицинских школах, настолько заметно выпирали все его кости. Заметная дрожь так сотрясала все его тщедушное тело, что оставалось удивляться, почему он не гремит костями при ходьбе. В его жидкие соломенные волосы вплелись серебряные пряди. Но что касается сэра Тоби, палитре времени не удалось обработать его шевелюру, поскольку он просто-напросто лишился ее. Этот пьянчужка полностью облысел, и отблески пылающего в камине огня весело отражались от его блестящей макушки. В таверне стало заметно светлее.

— Добрый вечер, сэр Тоби, сэр Эндрю и господин Исаак, — приветливо произнес Александр, выставляя на ближайший к очагу стол три высокие пивные кружки.

Вынырнувшая из-за прилавка Агата наполнила кувшин из ближайшего бочонка.

— Ну-ка, покажись нам, моя милашка, — крикнул сэр Тоби, усаживая ее к себе на колени и лапая за блузу.

Агата покраснела как свекла, однако стоически вынесла проверку.

— Жаль, но пока еще не созрела для женитьбы, — сообщил толстяк. — Ничего, мы все равно начнем подыскивать для тебя муженька. Ты еще изрядно не дотягиваешь до своей канонизированной тезки. Груди мученицы Агаты были великолепными и целомудренными, если верить легенде.

— Неужели? — удивился сэр Эндрю. — А мне всегда казалось, что яблочки Агаты достались какому-то законнику.

— Нет, это совсем другая история. Ту святую вроде бы звали Кларой или как-то еще.

Я прочистил горло. Похоже, настал подходящий момент.

— Простите, что вмешиваюсь в вашу благочестивую и ученую беседу, но упомянутая вами святая звалась Доротеей. Она обещала неверующему законоведу, что по прибытии в рай пошлет ему оттуда означенных фруктов. И когда райские яблочки после ее смерти появились у его постели, он уверовал и сам стал святым мучеником.

— Святой законовед! — воскликнул сэр Тоби, хлопая Исаака по спине. — Тогда у тебя, Исаак, еще есть надежда. Сотвори же святое деяние, старина, и заплати свой долг нашему Спасителю, купив выпивку для этого доброго господина.

— Я ничего не должен вашему Спасителю, — сказал Исаак. — И никому из вас тоже. На самом-то деле именно вы все — мои должники. Но я рад приветствовать этого господина, как любого странника. Сударь, меня зовут Исаак. Я служу помощником управляющего у герцога. Пожалуйста, если желаете, присоединяйтесь к нам.

— К вашим услугам, — с поклоном ответил я и, забрав свою кружку, пересел за их стол. — Я Октавий из Аугсбурга.

Сэр Эндрю сбивчиво приветствовал меня по-немецки. Я бегло ответил ему на том же языке. Он непонимающе глянул на меня и покраснел.

— Ну не замечателен ли наш рыцарь, скажите на милость! — воскликнул сэр Тоби. — Говорит на дюжине языков да к тому же отличается недюжинным остроумием и, несмотря на свои годы, может еще вскружить голову любой даме. Разве я не прав, Агата? Прав, конечно. Вот мы и выдадим тебя за него замуж. Как ты смотришь на такое предложение, дорогуша?

Агата смотрела так, словно от сэра Эндрю у нее началось кружение не в голове, а в животе.

— Скажете тоже! Он гораздо знатнее меня и заслуживает лучшего, — польстила ему находчивая девочка.

Она соскочила с колен сэра Тоби, чтобы наполнить вином мою кружку.

— Я совершенно не знаю, чего заслуживаю, — погружаясь в задумчивость, произнес сэр Эндрю. — Никогда не думал, что я заслуживаю лишь холостяцкой ученой жизни, однако, увы, пока она именно такова…

— Возможно, ты слишком много времени тратишь на дьявольские эксперименты, — проворчал сэр Тоби. — Попусту протираешь штаны в своем подземелье, изготовляя всякую вонючую дрянь. Слоняешься по лесам, таская оттуда какие-то коряги да камни. — Он наклонился ко мне и проревел по секрету: — Парень числит себя чародеем.

— Я занимаюсь алхимией, — возразил сэр Эндрю, — и стремлюсь познать вечные ценности этого мира. Можно ли сыскать более возвышенное призвание?

— А-а, теперь ты уже стал алхимиком. А ведь прежде вроде бы увлекался огранкой драгоценных камней, не говоря уже о более ранних увлечениях: гидромантии, пиромантии, некромантии…

— Не забудьте еще гаруспицию[10], — добавил Исаак.

— Брр, хотелось бы, наоборот, забыть. Ты заставил нас созерцать бесконечное множество внутренностей. Говорю вам, друг Октавий, наш тощий рыцарь готов следовать за любой «мантией», какая только взбредет в его сумасбродную голову.

— Но алхимию не назовешь сумасбродством, — возразил я. — Это настоящая наука.

— Натурально! — вскричал сэр Эндрю. — Отлично сказано, чужестранец.

— Да ладно, хватит об этом, — громогласно заявил сэр Тоби. — Брат Октавий, я предоставляю вам, как заезжему гостю, право следующего тоста.

— Вы так любезны, — сказал я, поднимая кружку и быстро соображая, что сказать. — За наше новое содружество, за ваше радушное гостеприимство, за наш одухотворенный праздник и, наконец, в память о вашем покойном герцоге.

Они уставились на меня, пока я осушал кружку вина. Отвисшая челюсть сэра Эндрю в сочетании с блеклым цветом лица окончательно сделала его похожим на рыбу. Исаак откинулся на спинку стула, поднеся свою кружку ко рту, и задумчиво наблюдал за мной, прикрыв глаза. Сэр Тоби опустил взгляд.

— Что ж, сударь, — сказал он, впервые со времени своего появления понизив голос. — То были добрые слова. Герцог был моим другом и свойственником. Мы вместе выпивали, странствовали, сражались бок о бок в Святой земле против армии Саладина. Я пью за его светлую память.

И он залпом осушил свою кружку.

— Вы знали покойного герцога? — поинтересовался Исаак.

— Я не сказал бы, что знал его, — ответил я. — Но много лет назад мне довелось однажды встретиться с ним. Я заехал в ваши края, и он был так добр, что пригласил меня отужинать с ним. Он попросил меня рассказать о моей жизни, что является признаком обходительного хозяина. При ближайшем знакомстве я счел его знающим и великодушным человеком.

— А как вы оценили герцогиню?

— Насколько я помню, тогда он еще не обзавелся супругой, хотя был какой-то разговор о графине, жившей в этом городе. Неужели они в итоге поженились?

— Вы хотите сказать, что не знаете эту историю? — воскликнул сэр Тоби. — Ну так я расскажу вам ее. Она меня близко затронула.

И он угостил меня своеобразной версией давних событий, надругавшись над моими воспоминаниями о сыгранной им роли.

— Потрясающе, — сказал я, когда он закончил. — Весь город обязан вам, сэр Тоби, своим счастьем.

Исаак и сэр Эндрю помалкивали, тараща глаза.

— Но остался ли у него наследник?

— Остался, — ответил Исаак. — Юный герцог Марк унаследовал титул и владения своего родителя. Чудесный мальчик. Когда-нибудь он станет прекрасным правителем.

— Сколько же ему лет?

— Одиннадцать.

— Ему уже назначили регента?

— Пока нет, — отрывисто бросил сэр Тоби.

Я догадался, что он потерпел фиаско, предложив себя на эту роль.

— К сожалению, кончина герцога стала огромной потерей для города, — пояснил Исаак. — По традиции регентшей могла бы стать герцогиня, но она чужеземка и не пользуется доверием состоятельных семей нашего города, за исключением графини Оливии. И управляющий герцога, Клавдий, тоже недавно поселился в наших краях.

— Хотелось бы мне познакомиться с ним, — вставил я. — Может быть, он присоединится к вам сегодня вечером?

— Ха! — фыркнул сэр Тоби. — Этот парень не подвержен человеческим слабостям. Я ни разу не видел, чтобы он хоть что-то ел или пил. Он исчезает в своей конторе и выходит оттуда лишь на следующее утро. Если бы у него не было отличной деловой хватки, то я бы подумал, что он настоящий анахорет.

— Вы недалеки от истины, сэр Тоби, — заметил Исаак. — Он глубоко религиозный человек и проводит много времени в уединении и молитвах. Хотя я исповедую иную веру, но уважаю его как сведущего и благочестивого человека. Если желаете, я попробую устроить вашу встречу с ним. Не сегодня, конечно. Как раз сейчас он молится в часовне.

— А что насчет завтрашнего дня? Могу я зайти к вам в контору?

— Пожалуйста, пожалуйста. Она находится в дальнем конце рыночной площади. Если Клавдия там еще не будет, мы обсудим ваши дела до его прихода. Наверное, удобнее всего это сделать после вашей мессы. Днем вас устроит? Так и договоримся. Господа, теперь мой черед произнести тост. — Он поднял свою кружку. — За мир и процветание, ибо одного не бывает без другого. За долгую жизнь и славную смерть. За герцога, ушедшего в мир иной, и за ныне здравствующего юного герцога. Пусть он станет таким же мудрым правителем, как его отец!

Мы снова выпили, и сэр Тоби не преминул опять наполнить наши кружки, пролив на стол немного вина и неловко попытавшись вытереть лужицу рукавом.

— Моя очередь, — сказал он и высоко поднял свою кружку. — За женщин! — воскликнул он. — За будущего мужа Агаты, кем бы он ни был, и за ту очаровательную милашку, которая все еще делит со мной супружеское ложе по причинам, известным лишь ей одной. За мою Марию!

— За Марию, — поддержал сэр Эндрю. — А сейчас настал мой черед. — Он поднял свой кубок и озадаченно произнес: — Господи, вы уже сказали все хорошие тосты. За Церковь, за Папу и за всеобщее здоровье!

Мы прикончили кувшин, и славная троица собралась на выход. Пока еврей расплачивался с Александром, я похлопал сэра Эндрю по плечу. Он вопросительно глянул на меня.

— Я хотел бы посетить вашу лабораторию, — тихо сказал я. — В студенческую пору я тоже приобщился к тривиуму и квадриуму и даже пошел немного дальше по медицинской и богословской части.

— Замечательно! — пылко воскликнул он. — Я уже так давно не общался со сведущими и умными собеседниками. Если вы никуда не спешите, то заходите в конце недели.

— Да, я располагаю временем.

— Только приходите после полудня. По утрам я отправляюсь на поиски камня.

Я дал ему обещание, и троица наконец удалилась. Проводив их, Александр начал убирать со стола, а я продолжал спокойно сидеть, допивая вино.

— А что приключилось с покойным герцогом? — небрежно спросил я.

Хозяин печально покачал головой:

— Упал с берегового утеса, что возвышается над городом. Вы увидите его, если прогуляетесь в сторону моря.

— Случайно или решил свести счеты с жизнью?

Он огорченно вздохнул.

— Грешно вам так говорить, сударь, и я надеюсь, вы не станете повторять это в городе. Вне всяких сомнений, то был несчастный случай. У нас тут видел один, как это случилось.

— Правда? Как интересно. И кто же он?

— Старина Гектор. Он живет в лачуге на берегу, за гаванью. Выпаривает соль, собирает прибитый к берегу плавник да забрасывает сети во время приливов. Таскает сюда по корзине крабов каждую неделю, поэтому я обычно посылаю к нему Агату с бутылкой горячительного, чтобы поддержать его силы. Короче говоря, именно он видел, как упал герцог, поэтому мы знаем, что это был несчастный случай.

— А чего ради герцога вообще понесло на скалы?

— О, он частенько гулял там на закате. Все смотрел на морские просторы, на корабли, а иногда на город. Обозревал, наверное, свои владения. И к чему это его привело? Сошел в могилу, как любой смертный. Но при жизни порядочным был человеком.

— Он всегда гулял там в одиночестве?

— Обычно его сопровождали либо герцогиня, либо тот управляющий. Своеобразный ежевечерний ритуал. Но в тот день он гулял один, так уж вышло. А могу я спросить, с чего у вас такой интерес к этому случаю?

Я пожал плечами.

— Меня интересуют городские новости. Я просто хотел услышать последние сплетни, да и вообще… весьма любопытная история. Человеку моего ремесла никогда не мешает выяснить, что происходит в городе. Может, мне стоит побеседовать с Клавдием?

— Да, в отношении дел я мог бы вам посоветовать это. Кстати, есть еще Фабиан. Он управляет владениями графини, а она — второе лицо в нашем городе, если говорить о родовитости и богатстве.

— Полезные сведения. Однако могу я рассчитывать на ваше благоразумие в одном щекотливом вопросе?

Он сел напротив меня и подался вперед.

— Зависит от того, что вы спросите. Я не содержу здесь публичный дом.

— Успокойтесь, почтенный хозяин. Я не опозорю вас. Мне только нужно, чтобы вы помогли мне найти одного человека, когда он прибудет сюда. Моего брата, в сущности. Мы договорились с ним встретиться в Орсино после Нового года, но мне удалось быстрее решить все мои дела, и я приехал немного раньше. Он примерно моего роста, но помоложе, и, когда мы в последний раз виделись, его украшала черная шевелюра и бородка. Однако с тех пор минуло уж три года, и он мог поседеть, полысеть, сбрить бороду, лишиться одной ноги, — в общем, скажем так, мог подрастерять часть своих достоинств. Возможно также, что он будет путешествовать под вымышленным именем. Но изначально его звали Генрихом.

Александр пожал плечами.

— Не слышал ни о ком подобном. К чему такая таинственность?

— Из-за наших конкурентов. Некоторым венецианским colleganza[11] ужасно не понравится, если мы преуспеем в торговле, а ставки слишком высоки, чтобы не думать об осторожности. Я чувствую, что вы человек порядочный, и рассчитываю на вас.

Он встал с сияющей улыбкой.

— Что ж, есть счет, а есть и расчет, если вы понимаете меня. Я буду держаться настороже в ближайшее время.

Я поблагодарил его и решил пойти размять ноги, прежде чем прозвучит сигнал к тушению огней.

Пройдя через городские ворота, я свернул на север. Не задумываясь, я побрел вверх по улочкам и вскоре оказался перед герцогским дворцом. Он стоял на вершине холма, и оттуда открывался отличный вид на гавань и окрестные имения. Дворец представлял собой великолепное каменное строение с трехэтажным главным зданием и длинными пристройками по бокам. Восточное крыло начали строить еще во время моей бытности здесь и, похоже, до сих пор так и не завершили. Возле открытых центральных ворот слуги раздавали бедным еду и мелкие монеты. Самый надменный из них, как я заметил, сердито прогнал женщину, чересчур навязчиво выражавшую благодарность. Очевидно, он руководил раздачей милостыни. Я подошел к нему.

— И вам также счастливого Рождества, — пробормотал он, сунув мне в руки жареный окорок.

Я отдал его обратно.

— Оставьте это нуждающимся, — сказал я. — Дома ли герцогиня?

Он впервые взглянул на меня, оценил мой купеческий наряд и усмехнулся.

— Герцогиня не принимает посетителей. Она в трауре, как вы, несомненно, уже слышали.

— Слышал, и мне хотелось бы выразить ей соболезнование. Когда-то я знал покойного герцога.

Он вновь глянул на меня.

— Что-то я вас не припоминаю, — сказал он.

— И я вас тоже. Одного из слуг герцога звали, по-моему, Валентином. А его управляющим в те времена был Курио. Подзабыл вот только имя дворецкого, но, помнится, он уже тогда был пожилым человеком и теперь, наверное, либо умер, либо удалился от дел.

— Умер пять лет назад. Его звали Малахий, как и меня. Я его сын.

— Примите мои запоздалые соболезнования по поводу утраты вашего родителя. Надеюсь, вы стали таким же образцовым управляющим.

— Честно говоря, сударь, я превзошел его. Герцогиня никого не принимает. Всего наилучшего.

Он закрыл ворота, и я услышал, как их заперли на засов.

— И вам счастливого Рождества, — пробурчал я.

Не представляя, чем еще сегодня заняться, я вернулся в «Элефант» и провалился в глубокий сон.