"Хрупкое время Ауэны. Сборник научно-фантастических произведений" - читать интересную книгу автора (Дручин Игорь Сергеевич)

ХРУПКОЕ ВРЕМЯ АУЭНЫ Роман

Ум Куанг, хмурый и озабоченный, стоял на вершине священной горы Харанг. В последние дни его угнетало смутное чувство тревоги. Оно то вспыхивало ослепительной молнией, сминая и отбрасывая посторонние мысли, то затухало и тлело под спудом неотложных дел. Спасаясь от наваждения, он подолгу просиживал в своем кабинете, но и там, в напряженном ритме работы, неизвестно отчего возникшее ощущение опасности не проходило… Неуловимое, зыбкое, как низовой туман перед восходом Аукана, оно изматывало своей неопределенностью, мешало сосредоточиться и разрушало привычную четкость и слаженность работы отдела. Он рассеянно отвечал на вопросы сотрудников, случалось, и невпопад… Это пугало их, как пугает все непонятное… Отдел замирал, когда Куанг выходил из кабинета: прежняя непринужденность отношений исчезла, потому что обеспокоенные взгляды сотрудников раздражали и сердили его. Вчера за его спиной, словно шорох бумаги, прошелестело имя У Киу. В чем-то они правы: тревога и озабоченность возникли именно со времени первого посещения отдела У Киу. Можно понять и их беспокойство. У Киу была дочерью калхора — правителя страны — и заимствовала у отца твердость характера и жестокие причуды. О ней ходили разные сплетни, несмотря на то, что распространение слухов могло стоить жизни говорящему… Все было ей отпущено богами: ум, красота и чарующая женственность. Три года подряд она получала первый приз мира за красоту — не потому, что была дочерью калхора. Призы назначали верховные жрецы, с волей которых приходилось считаться даже правителю такой могущественной страны, как Аринда. Немногие могли бы устоять перед чарами У Киу, но поклонники ей быстро надоедали, и она безжалостно изгоняла их из сердца и своего дворца. Если поклонник оказывался строптивым, его ожидала печальная участь. Говорили, что в комнатах ее дворца, построенного в стиле эпохи ранней культуры, современная автоматика совмещалась со средневековым варварством. В зависимости от тяжести проступка или просто прихоти У Киу юноша мог оказаться в комнате с надвигающимися стенами, или упасть в колодец, или… Впрочем, надо отдать должное: она всегда предупреждала. И, если у поклонника хватало благоразумия и сил покинуть ее дворец вовремя, с ним ничего не случалось, в противном случае он уходил оттуда на грани безумия. В высших кругах только посмеивались над ее проделками, а полусумасшедших поклонников отправляли на специальный курс лечения, после которого они быстро приходили в себя и навсегда забывали дорогу к ее дворцу…

Первый раз У Киу посетила Ум Куанга из любопытства, сопровождая отца. Отдел Ум Куанга занимался постройкой корабля богов. Из многих отделов стекались сюда расчеты отдельных деталей и конструкций, информация о металлах и оборудовании. Отдел обрабатывал эти сведения и передавал Ум Куангу. Только он один имел доступ к священным книгам, хранящимся в глубоком подземелье горы Харанг. Там он сверял расчеты, уточнял допустимую чистоту металлов и других материалов, идущих на постройку космического корабля. Даже сам Ур Атан, правитель Аринды, лишь в общих чертах знал об этом грандиозном сооружении. Калхора волновали совсем другие проблемы. После ряда испытаний новейшего оружия — гнева богов, или, как его называли инженеры, термоядерных бомб, даже в столице, расположенной вдали от мест взрывов, поднялась доза радиации, и верховные жрецы на Большом Совете запретили проводить испытания на поверхности планеты. Поэтому Ур Атан пришел посоветоваться к Ум Куангу. Инженеры создали новые, небывалой мощности, термоядерные устройства. Их надо было испытать, чтобы убедиться, что взрывы не принесут вреда собственной стране. Ум Куанг снова нахмурился. Он хорошо помнил этот визит.

Калхор был сравнительно молод и энергичен. Он галантно представил свою дочь и довольно бесцеремонно уселся на краешек письменного стола.

— Учись, У Киу, скромности у наших ученых мужей, оглядывая обстановку кабинета, весело проговорил Ур Атан. — А ты знаешь, чем занимается Ум Куанг?

У Киу смешно сморщила носик.

— Я читаю газеты, папа!

— Э, газеты! Это пройденный этап! — засмеялся калхор. — Теперь он строит нечто более грандиозное!

У Киу с любопытством посмотрела на Куанга.

— И что же?

— Рассказывай, Ум, рассказывай! Моя дочь — это я! Когда она родилась, я даже плюнул в сердцах! А теперь готов вылизать этот плевок. Клянусь богами, ни одному мужчине не дано столько ума, сколько досталось ей. Словом, это мой первый, хотя и неофициальный советник. Правая рука государства!

Теперь уже Ум Куанг посмотрел на нее с любопытством. Легенд о ней ходило много, и пристрастие отца к дочери ему было известно, но то, что она является негласной советницей, оказалось неожиданным откровением. Не этим ли объясняется ее всесилие и та завеса страха, которая окружает все, что с ней связано?

— Ну, что же ты? — проявил нетерпение калхор. — Мы ждем.

— Не знаю, с чего начать, — усмехнулся Куанг, все еще раздумывающий над страшной властью У Киу. — Пожалуй, чтобы было понятней, начну издалека. Давно известно, что наша планета в системе светила Аукана не единственная. По книгам богов их десять, а было даже одиннадцать. Если вам случалось бывать на Меа-Ту, у жрецов, вы могли видеть ближайшие из них в наблюдательную трубу…

— Мы смотрели, — кивнул калхор. — Продолжай.

— Боги прилетели к нам с одиннадцатой, погибшей планеты. Они поняли наш язык и смешались с одним из наших племен. Они многое знали и многое умели, но воздух нашей планеты был тяжек для них, и большую часть времени они проводили на своем корабле. Чтобы не погибли их знания, они написали много книг и отпечатали их на особой бумаге, которая не горит и не портится в течение многих веков. Они научили своих детей от брака с племенем анга читать эти книги и передали им многие свои знания. С тех пор племя анга стало могущественным и покорило весь мир. А потомки детей богов стали хранителями книг и знаний. И только они имеют право носить полную приставку анг в своем имени.

— Значит, ты тоже потомок богов? — перебила У Киу.

— Так говорит мой отец, Ат Харанг, хранитель священных книг. Всем, что у нас сейчас есть, мы обязаны знаниям богов, иначе в своем развитии, наверное, недалеко бы ушли от диких племен вроде айчи.

Глаза У Киу сузились.

— Мне кажется, ты забываешься, сын богов, — холодно заметила она. — Сравнивать нас с этими недочеловеками? Это уж слишком…

— Они такие же люди, как и мы, только их развитие происходит по нормальному эволюционному пути, а наше все время подстегивалось знаниями богов.

— И это говорит представитель высшей расы! — вспыхнула негодованием У Киу.

Ум Куанг пожал плечами.

— Мы можем оставить эту тему. У нас разные взгляды и разное воспитание. Я не хочу навязывать своих убеждений.

— Я пойду, отец. Меня тошнит от его сентенций. Если все в отделе думают как он…

— То надо выжечь огнем это гнездо ереси, — насмешливо закончил за нее калхор. — Не пыли, У Киу. Ты забываешь, что Ум Куанг принадлежит к первому кругу и потому имеет право на любой образ мысли. Полная раскованность интеллекта — необходимое условие развития науки. Это обусловлено специальной поправкой конституция, утвержденной Большим Советом верховных жрецов.

— Не слишком ли много привилегий? — неуступчиво мотнула головой У Киу. — Любой на его месте за такие слова поплатился бы свободой!

— Милая, если бы нам никто не говорил таких слов, мы застыли бы в своем развитии на одном уровне. Такова, к сожалению, диалектика жизни. Первый круг может высказать вслух все, что он думает. Правда, не в присутствии людей третьего круга, иначе ему угрожает ссылка. Впрочем, я что-то не помню, чтобы кого-нибудь сослали. Эти ребята умеют держать язык за зубами! — калхор улыбнулся, как бы приглашая разделить с ним добрую шутку.

Но никто не последовал его примеру. У Киу потому, что была не расположена, Куанг потому, что ссылка по закону существовала только для отвода глаз. Тайный совет жрецов нередко за разглашение секретов первого круга наказывал смертью, что касается сплетен второго круга, жрецы обладали достаточной властью, чтобы оградить членов своей касты от посягательств правящей элиты.

— Мне жаль, — уже серьезно сказал Ур Атан дочери, что ты мало общаешься с людьми первого круга. Ум Куанг среди них далеко не последний.

— Выходит, они имеют больше прав, чем мы? — не обращая внимания на слова отца, искренне удивилась У Киу.

— Больше прав, но больше и обязанностей, — усмехнулся Ур Атан.

— Это для меня новость! — ошеломленно проговорила девушка и самолюбиво поджала губы.

— Ну, хватит об этом. Не найдется ли у тебя, чем промочить горло?

Куанг нажал кнопку, и в стене обозначился небольшой секретер, верхние полки которого были заставлены бутылками и керамическими сосудами.

– «Черный бархат»?

— Что-нибудь покрепче.

— Тогда «Веселый айчи»?

— Пойдет.

Ум Куанг наполнил небольшую чашу и протянул калхору.

— Вам, У Киу?

— Безразлично.

Он налил «Черный бархат», и аромат напитка наполнил комнату.

Ур Атан выпил и удивленно крякнул.

— Хорош! Непременно закажу несколько ящиков. Значит, «Веселый айчи»? Охо-хо! — густо захохотал он. Нет, ты попробуй этот дикарский напиток, — обратился калхор к дочери. — Может быть, тогда тебе станет понятней, почему Куанг так защищает это племя!

У Киу отставила недопитую чашу и подошла к секретеру.

— Хотите попробовать? Не советую. Это чисто мужской напиток, — попытался разъяснить Ум Куанг, но девушка, даже не взглянув в его сторону, нацедила себе добрую половину чаши. Сделав маленький глоток, она поморщилась, причмокнула губами.

. — Что-то есть, — засмеялась она и допила остатки. Ого. Действительно, не розовая водичка! И много у тебя новинок?

Ур Атан тоже подошел к секретеру.

— Что это? — ткнул он пухлым пальцем в черный сосуд.

– «Любимец Аукана».

— Куанг, дружище! Откуда у тебя такие шикарные штуки? Я все-таки калхор и…

— Все гораздо проще, чем вы думаете, — засмеялся инженер. — Мой друг, Ай Сианг, куратор химии, на досуге забавляется составлением напитков. Это он и дает им такие причудливые названия. «Веселый айчи» уже запущен в производство и скоро будет в вашем погребе, а «Любимец Аукана» еще проходит испытания. Говорят, он не безвреден для здоровья.

— Заглянуть ему в глаз сегу! Все они небезвредны. Давай!

Ум Куанг достал две маленькие стопочки, величиной чуть больше наперстка.

— Если хотите…

Но калхор перехватил сосуд и небрежно плеснул себе в чашу. У Киу благоразумно приняла налитую до краев стопочку.

— Не то, — Ур Атан поставил чашу и чмокнул губами, показывая этим пренебрежение к напитку. — «Веселый айчи» позабористее…

И вдруг ошалело вытаращил глаза и, хватая воздух открытым ртом, стал медленно оседать на пол. Куанг подхватил его под мышки и отволок на диван.

— Три часа обеспечено. Раньше не проснется. А вы как себя?…

Девушка улыбнулась.

— А ты ничего… Я думала… Ой, голова кружится, — и она пошатнулась.

Инженер успел придержать ее за талию. Она качнулась в противоположную сторону и прикоснулась к нему всем телом. Куанг стоял в нелепой позе, полуобняв девушку, и чувствовал, как жар заливает лицо. Довершая его смятение, тонкие девичьи руки обвили шею, и он ощутил ее упругие губы… Руки ее разжались и она, иронически сощурившись, заглянула ему в глаза.

— Ты что, глупенький, целоваться не умеешь? Приходи в мой дворец. Научу.

Он, желая исправить оплошность, попытался обнять, но У Киу ловко вывернулась из его рук и со смехом бросилась в кресло.

— Ну, как поцелуй первой красавицы мира? — спросила она кокетливо.

Однако Ум Куанг, с детства приученный к самообладанию, уже справился со своими, неожиданно для него самого, прорвавшимися чувствами.

— Не лучше, но и не хуже других, — отпарировал он, интуитивно угадывая, что привыкшая к всеобщему поклонению У Киу, не потерпит даже слабых уколов ее самолюбию.

— Даже так? — капризно протянула она. — Ты просто не присмотрелся. А стоит!

Инженер загадочно улыбнулся и уселся на краешек стола. Ему, постоянно занятому постройкой корабля и совершенствованием своих знаний, мало приходилось общаться с женщинами, особенно высших кругов. Однако школа воспитания, которую он прошел, и специальные знания психологии тоже что-нибудь да значили. Обнаружив уязвимое место в характере У Киу, он решил проверить, как далеко она может зайти в угоду собственному самолюбию.

— Извини, при моей работе у меня не остается времени для встреч, а значит, и присматриваться будет некогда.

Она подошла к нему сзади и, запустив руку в его волосы, взлохматила их.

— Милый мой Куанг! Еще не было мужчины, который бы устоял предо мной.

— Значит, это были не мужчины!

У Киу сердито топнула ножкой.

— Ты будешь мой, мой, мой! Понял?

— Отдайте деточке любимую игрушку, — с шутливой иронией произнес инженер.

Это сразу отрезвило ее. Она спокойно уселась в кресло и, подперев голову руками, улыбаясь, глядела на него. Ум Куанг отвернулся к секретеру. Ему снова стало не по себе. От ее взгляда по телу прокатилась волна озноба, ощущение для него странное и непривычное. «Прямо езу в юбке!» — подумал он, наполняя свою чашу бодрящим напитком.

— Ты не закончил свой рассказ. Я, кажется, тебя перебила на самом интересном месте. Ты говорил, что мы всеми нашими благами обязаны богам.

Он обернулся, держа в руке сосуд с «Черным бархатом».

— Будешь?

Она кивнула головой. Куанг наполнил чашу и поднес напиток к ее креслу. Принимая чашу, У Киу будто случайно коснулась его руки, и прикосновение ее вызвало в нем прилив энергии. Куанг не успевал в таком калейдоскопе анализировать свои чувства, и вообще все эти ощущения были для него совершенно незнакомыми. До сих пор женщины служили лишь для удовлетворения его желаний, сейчас ослепительная красота девушки действовала на него, как хороший глоток «Любимца Аукана» — ошеломляюще, и он едва успевал справляться с собственными разноречивыми чувствами.

— Так вот, если тебе интересно, — окончательно успокаиваясь, начал он. — Мы сейчас дочитали последнюю книгу богов, в которой описано устройство их корабля. Его они нам не оставили. Когда умирал последний из богов, он сказал, чтобы все ушли и не приходили на это место раньше, чем через три года. Один юноша из племени анга не послушался и остался неподалеку от корабля. Появился ослепительный свет, и раздался страшный взрыв. Когда юноша очнулся, корабль исчез. На том месте, где он стоял, светилось круглое раскаленное пятно. Через неделю юноша умер в страшных мучениях. Больше никто не решался нарушать запрет, и место стоянки корабля утеряно. Зато книги с его устройством сохранились. Конечно, без знания всех предыдущих книг мы ничего не смогли бы. Каждая из них — новый шаг, новая ступень вверх по лестнице знаний. И вот теперь мы строим огромный корабль, способный перенести нас на другие планеты и, может быть, в другие миры!

— А зачем это нужно? Разве плохо здесь, на нашей Ауэне?

— Не знаю. Таково решение верховных. Есть еще несколько книг богов об устройстве окружающего нас мира, о далеких звездах и нашем светиле Аукане. Мне рассказывал отец, который знакомился с ними. Читать их имеют право лишь верховные. Возможно, в этих книгах известна цель строительства. А вообще, что мы знаем об окружающих нас планетах? Очень немного. Три из них очень похожи были по величине: Фурана, Соона и наша Ауэна.

Боги прибыли к нам с Фураны, самой отдаленной от Аукана. На нее меньше попадало тепла и света от нашего солнца, там раньше возникла жизнь, но что-то случилось с Фураной, и боги покинули ее. Потом она погибла. Так говорят предания. Почему боги не полетели на Соону? Почему выбрали нашу планету? Этого никто не знает. Может быть, они определили, что нашу Ауэну тоже ожидает гибель, и передали нам свои знания, чтобы в трудные времена мы могли спастись?

— В странном мире мы живем, — задумчиво проговорила У Киу, на которую рассказ инженера, особенно его предположения, произвели глубокое впечатление, и она из светской кокетки превратилась в обыкновенную девушку, может быть, впервые в жизни пытающуюся осмыслить окружающее. — Меня считают образованной, но я почти ничего не знаю по сравнению с тобой, а ты — по сравнению со жрецами.

Ум Куанг усмехнулся.

— Жрецы всего лишь хранители знаний. Наукой занимаются люди первого круга, хотя нередко именно они избираются в число верховных. На ваш круг возложено управление страной, поэтому у вас свои знания.

— Ну, а третий круг?

— Инженеры сферы практического производства. Каждый из них осведомлен только в своей отрасли. Четвертый круг ограничен еще более узкими знаниями, которые передаются из рода в род.

— Идеальное государство, ничего не скажешь! — иронически заметила У Киу. — А я — то думала… Понятно, почему отец так считается с мнением жрецов. Стоит им захотеть, и вся промышленность окажется бессмысленным нагромождением камня и железа. Все остановится! Ведь так?

Ум Куанг не стал ее разубеждать, хотя понимал, что отлаженное производство может прекрасно обойтись без инженеров, но раскрывать секреты своего круга, тем более перед дочерью правителя, не считал нужным. Поэтому он согласно кивнул головой.

— Подлецы! — процедила сквозь зубы У Киу. Только теперь почувствовала она свою неполноценность и призрачность той власти, которой гордилась. Ее отец, Великий калхор, был всего лишь куклой в руках всесильных жрецов!

— Так было всегда, — сухо заметил Ум Куанг, отгадав ее тайное смятение. — В книгах богов есть предостережение, чтобы мы осторожно обращались с теми знаниями, которые нам переданы, иначе может произойти большое несчастье. Потому лишь немногие допущены к науке. Благодаря осторожности мир развивался по заранее продуманной богами программе. Верховные лишь следят за ее соблюдением. Использование внутренней энергии вещества для страшного оружия «Гнев богов», предложенное Эр Ваангом, долго отвергалось Высшим Советом именно потому, что не было предусмотрено богами, и только наглый захват части земель Аринды Паинтой вынудил их согласиться. Если сейчас Совет смотрит затылком на продолжающееся наращивание мощности этого оружия, то это не значит, что он дает согласие на его применение на нашей планете. Слишком велики запрятанные в нем силы!

У Киу не слушала инженера. Ошарашенная, она сидела в прострации, и лишь раздувающиеся ноздри выдавали ее гнев. Внезапно она встала и решительно направилась к дивану, на котором лежал ее отец. Она попыталась привести его в чувство.

— Да помогите же, наконец! — раздраженно вырвалось у нее.

Ум Куанг подошел к секретеру, выдвинул ящичек и, порывшись, достал небольшой пластмассовый сосуд. Поднеся его к носу Ур Атана, он нажал кнопку. Раздалось шипенье, и тончайшая аэрозольная пыль окутала лицо правителя. Комната наполнилась смолистым запахом карароу… Это было одно из лучших творений Ай Сианга. При большой концентрации пары сока карароу оказывали опьяняющее воздействие, при кратковременном воздействии — отрезвляющее. Куанг редко пользовался соком карароу. Он знал таких бедняг, которые, привыкнув к нему, тратили на это дорогое удовольствие все свои сбережения.

Калхор глубоко вздохнул, зашевелил губами, дернулся и открыл глаза. Недоуменно оглядевшись, он попытался подняться.

— Лежите, лежите, — предупреждающе положил руку ему на плечо Ум Куанг. — Минут через десять вы придете в норму. А чтобы вам не было скучно, давайте поговорим. Ведь, наверное, вы приехали с какой-то определенной целью.

— Мне приснился какой-то дурацкий сон. Жаль только, не досмотрел, — калхор широко улыбнулся, как бы подчеркивая, что и ему не чужды слабости простых людей. Но как это я умудрился заснуть?

– «Любимец Аукана» слишком крепок, чтобы пить его из чаши, — напомнил инженер.

— Ах да, припоминаю. Мне показалось, что ты просто жадничаешь! Великолепная штука! — и он вдруг довольно захихикал, представив, какую шутку можно сыграть с кем-нибудь из своих советников, предложив ему оглушающую дозу напитка. — Куанг, дружище! У тебя не найдется полный илон? Мне только что в голову пришла забавная мысль.

— Здесь, к сожалению, нет. Я прикажу, чтобы вам доставили пару запечатанных илонов.

— А тебе, дочка?

— Сама достану, — хмуро ответила У Киу.

Ур Атан, наконец, обратил внимание на недовольство дочери, но, взглянув на часы, тут же забыл об этом и решительно поднялся. Его слегка качнуло, и он сел на диван, опираясь на спинку.

— Держит, проклятый, — удивился калхор. — А ведь я не из слабых. Так на чем мы остановились?

Он сдвинул брови к переносице, пытаясь сосредоточиться, но мысли шевелились мутным клубком в затуманенном мозгу и с трудом приходили в порядок.

— Я, собственно, хотел узнать вот что. Какой груз способны поднять ваши космические разведчики, Куанг?

— Не очень большой, но два-три аура поднимут.

— Вполне достаточно. Как ты думаешь, что скажет Высший Совет, если мы проведем серию испытаний на большой высоте? Вреда для нас никакого, а данные о мощности нашего нового оружия получим.

— Не знаю, не знаю, — пробормотал Куанг, застигнутый вопросом врасплох. — Идея как будто не плохая.

— Ага! — обрадовался Ур Атан. — И ты это признаешь! Идея отличная! Там же пустота. Ну, разгоним немного атмосферу. Так это к лучшему. Будет чуть прохладнее на Ауэне и больше света…

— Но мы не знаем строения нашей атмосферы, не знаем, к чему может привести подобное переустройство.

— А что там знать? Воздух — он и есть воздух! Если взрыв будет на достаточной высоте, то потери атмосферы составят по расчетам Эр Ваанга не более одной десятой процента. Что такая потеря для нашей атмосферы?

— Вы неплохо подготовлены.

— А как же! — самодовольно заметил калхор. — Пришлось попотеть, но дело того стоит.

— В таком случае, желаю удачи!

— Надеюсь, ты поддержишь нас в Совете?

— Не могу обещать, — откровенно признался Ум Куанг. — Что-то не по душе мне эта затея. Но к Совету я постараюсь узнать все, что относится к последствиям таких испытаний, и изложу свое мнение.

— Ну, ну, Куанг. Стоит ли отвлекаться из-за таких пустяков от главной работы? То, что делаешь ты, — вершина человеческих знаний, а у нас — побочный продукт, печальная необходимость. Я думаю, тебе не нужно тратить драгоценное время на наши земные дела. О твоем корабле ходит много легенд. Вот дочь и решила с тобой познакомиться… Кстати, через три недели у нее день рождения. Ты бы заглянул. Люблю поболтать с умными людьми! А на дочку не обижайся. Она у меня кипяток, но, в общем, добрая душа. Только вот проказить любит! Ну, этого греха с кем по молодости лет не случалось! Так придешь?

Ум Куанг вопросительно посмотрел на У Киу.

— Друг моего отца — мой друг! — сказала она, слегка наклонив голову в знак почтения, и с озорной улыбкой добавила: — Не бойся. Я робких не кушаю. Они слишком пресны на вкус.

— На таких условиях придется принять приглашение, засмеялся Куанг. — Хотя я не из робких.

— Вот и прекрасно! Рад, что мы снова увидимся. Так я надеюсь хотя бы на илон этого… Вот забыл, чем ты меня таким угощал!

– «Любимец Аукана», - напомнил Ум Куанг, дивясь, с какой легкостью Ур Атан перескакивает с серьезных тем на пустяковые. — Пришлю обязательно.

— Ну, не будем тебе мешать, — калхор покровительственно похлопал Куанга по спине и двинулся к выходу.

Проводив гостей, Ум Куанг уселся за работу. Но что-то не клеилось. Где-то в подсознании затаилось ощущение опасности, и это породило непонятную тревогу и озабоченность. Он вышел в отдел и потребовал несколько справок. Ему тотчас же принесли с подчеркнутым почтением. Он понял, что личное посещение калхора неизмеримо возвысило его в глазах подчиненных. Третий круг не был посвящен в тонкости политики. Ум Куанг презрительно скривил губы. Он знал, что теперь в домах третьего круга его работники с восторгом будут рассказывать другим об этом посещении и их с не меньшим восхищением будут расспрашивать, во что был одет правитель и как он выглядит. Немногие удостаиваются такой чести — видеть самого Ур Атана! А ведь среди них есть талантливейшие инженеры, которые по своим знаниям и способностям намного превосходят калхора. И это при строгой специализации каждой профессии. Даже среди ученых первого круга не поощряется универсальность. Идеальное государство, как выразилась У Киу, в котором точно расписано, что подобает и что не подобает делать не только каждому кругу, но и каждому человеку. Ну ей-то давно пора бы знать об этом. Хотя, что ей до всего, когда вся сила и власть в руках отца! Все к ее услугам и прихотям! Разве она испытала хотя бы десятую долю тех ограничений, которые добровольно приняли и несут на протяжении стольких веков люди первого круга…

Ум Куанг поймал себя на том, что стоит посреди отдела и теребит бумаги… Со стороны это, наверное, выглядело крайне нелепо, но никто как будто не обратил внимания. Он повернулся и быстро ушел в свой кабинет.

Через несколько дней У Киу приехала одна. Выглядела она необычно. Длинное узкое платье, сверкающее цветами радуги; волосы, собранные замысловатым узлом, придерживались черным гребнем, в серебряной оправе которого красными каплями поблескивали зерна граната; на шее колье темно-фиолетовых аметистов. Она вошла и протянутой вперед рукой плавно описала полукруг, склонила голову, застыв в этой позе на мгновение, — традиционный жест приветствия Высшему Совету. Затем, также молча, повернулась на полоборота и замерла, словно прекрасное творение бессмертного Боми, белого бога, создавшего необыкновенно живые скульптуры людей племени анга, которыми теперь украшены все храмы.

Ум Куанг, поднявшийся ей навстречу, с изумлением наблюдал за этими манипуляциями. Заметив, что эффект произведен, она улыбнулась и подошла к нему.

— Ну как?

— Довольно странная манера здороваться, — усмехнулся ученый.

— Ничуть Я только с Высшего Совета. И если мы оказываем такие почести всяким старцам, то почему бы не оказать их молодому, очень умному человеку, тем более, если он тебе нравится? Ведь так?

И снова, как в прошлый раз, ее тонкие руки легли ему на плечи, а темные глаза загорелись женским лукавством.

— Но, милая У Киу, — он осторожно взял ее за руки, чувствуя как кровь приливает к голове и сбивается дыхание. — Во-первых, ты нарушаешь правила этикета, а во-вторых, явно переоцениваешь мои способности.

Она рывком высвободила руки и отошла.

— Как скучно ты говоришь. Во-первых, во-вторых… Нарушала и буду нарушать! Всегда делаю то, что нравится.

— А я привык делать то, что необходимо.

— Старичок, — безнадежно махнула она рукой и направилась к креслу. — К нему приходит женщина. Лучшая женщина мира! А он, как те сморщенные грибы на том Совете, начинает твердить о различных условностях, на которые давно никто не обращает внимания.

— Можешь считать, что у меня нет времени на женщин. Впрочем, как у большинства людей первого круга.

— Бедняжки! И вы не имеете права даже прогуляться с женщиной?

Куанг слегка покраснел: в ее глазах создавался слишком уж идеализированный образ человека первого круга и его самого. Стоит ей узнать, что они ничем не отличаются от обыкновенных людей, она решит, что он умышленно лгал, стараясь представить себя лучше, чем есть на самом деле.

— Глупости! Мы ни в чем не отличаемся от других, в том числе и в отношениях с женщинами. Просто мы умеем ценить время, и каждый поступает, как велит ему долг и совесть.

— И что она велит, твоя совесть?

— Послушай, У Киу, я не люблю таких щекотливых тем.

— О боги! Да он совсем еще мальчик! Ты хоть с девушкой когда-нибудь встречался?

— Пока не вижу в том необходимости.

— Воплощенная святость! Так вот почему жрецы с таким вниманием выслушали твое мнение на Совете.

— Мое мнение?

— Ну да. Отец сообщил, что разговаривал с тобой по поводу испытаний в этом… В общем, там, наверху. И ты отнесся одобрительно к этой идее.

— Ты это всерьез? — и, поняв глупость вопроса, схватился за телефон.

— Совет разрешил проводить испытания, а он, как ты знаешь, не меняет решений, — медленно проговорила она, наслаждаясь его реакцией.

Ум Куанг бросил трубку и распрямился, бледный от гнева. Он подошел к ней, сжимая кулаки, и впервые за всю жизнь она испытала чувство страха.

— Ты что? — прошептала она, глядя на него расширенными от испуга глазами.

Кулаки его разжались. Он отошел к стенке, облицованной деревом, и открыл секретер. Из подвернувшегося под руку керамического илона налил полчаши и выпил. Невразумительно промычал, налил еще половину… Хотя напиток подвернулся крепкий, он не сразу почувствовал его действие. Пожалуй, впервые в жизни он столкнулся с таким вероломством, когда его имя беззастенчиво использовано для сомнительных целей, хотя он достаточно был знаком с образом жизни второго круга, люди которого не особенно стесняли себя в средствах для достижения цели. Совсем недавно первый советник по делам войны просил у него работников на отделку своего дворца деревом, вошедшим в моду с недавнего времени. Они договорились разделить краснодеревщиков поровну, и Ал Парин по-честному забрал себе двенадцать человек, оставив на корабле тринадцать, а мог бы взять на одного больше: ведь не станешь его делить! А тот, на которого, казалось, можно положиться, обвел вокруг пальца! Действие напитка сказывалось все сильнее, и Ум Куанг почувствовал, как спадает повседневное напряжение и его обида постепенно глохнет. Оставалось разочарование правителем, а заодно и его дочерью, сидящей тихо, словно испуганная мышь, не в состоянии вымолвить ни одного слова. Что же, это пойдет ей на пользу. Женщина должна знать свое место, даже если она дочь самого калхора… И еще что-то нехорошее есть во всей этой истории. Вот только что?

Куанг, привычный к самоанализу, напряг память, пытаясь найти другую причину своего гнева. Ведь сначала возникло ощущение непоправимости… Только откуда оно? Нет, сейчас не припомнишь. И переутомление последнего месяца, и эта вспышка гнева, и чаша дорогого напитка затуманили сознание. Надо отвлечься, отдохнуть… Да и гостью следует привести в чувство… Куанг поднял голову.

— Ну, ладно. Сделанного не воротишь. Птичка, как говорится, улетела. Тебе налить что-нибудь?

Голос Куанга звучал спокойно, как будто и не было этой бешеной вспышки.

— Пожалуй, — с облегчением, принимая более выгодную позу, сказала У Киу и добавила кокетливо: — Только покрепче. Ты меня так напугал!

Приняв из его рук напиток, она глотнула терпкую ароматную жидкость с запахом кальвы — сочного великана с огромными медоносными цветками, появляющимися неожиданно в любое время года, но огражденными столь же великолепными колючками. Посмотрев на свет салатно-зеленую жидкость, У Киу сказала, размышляя:

— Не понимаю, что тебя так разозлило. Ведь отец сказал правду.

— Правду, да не всю, — Куанг снова нахмурился. Что-то опять забрезжило в сознании, словно недоделанная работа или нерешенная задача, но он, настроившись на отдых, отстранился от размышлений, как всегда откладывая решение до времени, когда почувствует себя к этому подготовленным. — А, да не в том дело! Пей лучше! У меня такое настроение…

Она оставила чашу, подошла к нему и обняла за плечи.

— Знаешь что? Поедем ко мне.

Он упрямо мотнул головой.

— Нет уж! Если поедем, то ко мне.

И было столько неуступчивости в его словах и интонации, что она тотчас согласилась, боясь, что он вдруг передумает и займется своими, непонятными ей делами.

— Как хочешь.

И снова отдел провожал их завороженными взглядами: для них У Киу была еще более недоступной, чем сам калхор, почти божеством, а их руководитель — легендарным героем Сутангом, победившим, правда, с помощью огненных стрел белых богов, в единоборстве бешеного вожака ауров.

Весь вечер они пили, перепробовав почти все легкие напитки из погреба Куанга. Захмелев, он полез целоваться. Она смеялась, называла свирепым езу, а он обнимал ее упругое тело и только мычал в ответ. Словом, приручение дикого зверя все-таки состоялось, и она, довольная этим, уехала, вырвав у него обещание быть на ее дне рождения.

Стоя на вершине священной горы Харанг, название которой унаследовано одним из его далеких предков по линии отца, он пытался разобраться в том, что с ним все-таки происходит. Сегодня что-то должно решиться. В час заката соберутся гости в просторном дворце законодательницы мод У Киу, что является огромной честью для каждого приглашенного, а он, самый желанный ее гость, занят какими-то посторонними мыслями…

По преданиям, сюда, на гору Харанг, поднимались белые боги обсуждать свои дела. Говорят, воздух Ауэны был тяжел для них, а здесь, на одной из высочайших вершин планеты, им дышалось легче… С тех пор, когда кому-нибудь из рода ангов было трудно, он поднимался сюда принимать важное для себя решение. И вот сейчас, перебирая в памяти события последних недель, Куанг пытался найти ту единственную причину, которая вызвала в нем предощущение опасности: У Киу с ее дворцом, овеянным страшными легендами, или, что-то другое, более серьезное… Он верил в свой редкий дар предощущения, чудом сохранившийся в нем от диких предков и не раз выручавший в ситуациях, когда, казалось, обстановка не угрожала его жизни… Год с небольшим вместе со своим помощником Таяром Ум Куанг приехал на строительную площадку посмотреть, как продвигается обшивка корабля коваными листами. Стоя на лесах, он слушал пояснения Таяра, но, внезапно повинуясь инстинктивному чувству, взял инженера за руку и, прервав на полуслове, поспешно увел на другую секцию строительных лесов… Почти следом сверху сорвался полузакрепленный лист металла, дробя на своем пути стойки и настилы. Леса той секции, где они только стояли, рухнули, погребая под собой работавших на них людей. Таяр, увидев страшное месиво обломков досок, стропил, инструмента, металла и людских тел, содрогнулся и принялся благодарить Куанга за спасение от верной гибели… А недавний случай в лаборатории Ай Сианга? Разве кому-нибудь объяснишь, почему тогда внезапно пропал интерес к двойной реакции замещения, которую демонстрировал его друг, и нестерпимо захотелось покинуть этот зал…

Едва они скрылись за дверьми, раздался грохот: взорвалась большая реторта, гордость Сианга, который только что ею хвастался. Тех, кто уцелел от взрыва, ошпарила кипящая жидкость. И опять Куанг сыграл роль провидения, уведя друга от верной смерти! Нет, своему чувству Куанг верил. Он стоял расслабившись, стараясь уловить, откуда исходит ощущение опасности…

На вершине издавна стояли два четырехгранных обелиска, высеченные из прочного белого камня, который не царапает ни один металл. На них старинной вязью были начертаны буквы и цифры. Он знал, что их установили белые боги и они считались священными наряду с другими реликвиями племени ангов. На одном из обелисков был высечен календарь Ауэны: 260 суток в году, 13 месяцев по двадцать дней. На другом — тоже календарь, но год уже равен 365 дням, восемнадцать месяцев — по двадцать дней и пять дней лишних. Различалась и продолжительность суток. На Ауэне сутки длились 20 ун, состоящих из двадцати аун, которые в свою очередь делились на двадцать инаун. На другом календаре сутки были длиннее на 17 аун… Раньше Ум Куанг никогда не задумывался над этим, но тут обостренным вниманием уловил эти сопоставления и понял, что обелиски должны иметь определенный смысл. Что хотели сказать боги, установив эти знаки? Может, это календарь Фураны — планеты, с которой они прилетели? Нет, год у них несоизмеримо длиннее… Может быть, Ауэна со временем будет иметь столько суток в году? Отец как-то упоминал, что количество дней в году, по представлениям богов, величина не вечная. А может, это голубая планета Соона — соседка Ауэны? Он вспомнил, что Соона обращается вокруг Аукана примерно за 380 ауэнских суток, и привычно сунул руку в боковой карман, но вытащил завернутый в радужную пленку транзистор — подарок, приготовленный им для У Киу. Усмехнувшись забывчивости, он полез во внутренний карман, куда перед этим предусмотрительно переложил микрокристотрон. Он не расставался с этим прибором не только потому, что при своей миниатюрности тот позволял производить в любое время самые сложные вычисления, не только потому, что привык к нему, как привыкают к необходимой безделушке, будь то перочинный нож или зажигалка, но еще и потому, что микрокристотрон был редкостью даже среди людей его круга. Он не без основания опасался, что кто-нибудь из друзей, оказавшись в его отсутствие в кабинете, немедленно присвоит прибор, полагая, что кому-кому, а Куангу тут же выделят новый, как и все, что ему требовалось для постройки корабля. Ум Куанг нащупал в кармане прибор и улыбнулся: только недавно он обнаружил один из исчезнувших таинственным образом микрокристотронов у Ай Сианга, и тот, чтобы задобрить бывшего владельца, прислал несколько ящиков крепких напитков в виде тщательно подобранной коллекции! Продолжая улыбаться и ощущая необыкновенный подъем и бодрость, Куанг ввел данные и глянул на результат. Все сошлось! Время обращения соседней Сооны вокруг Аукана, пересчитанное на продолжительность суток, указанных на обелиске, составило 365 дней. Впервые за последнюю неделю Ум Куанг почувствовал облегчение. Открытие окрылило его, или здесь, на вершине, в самом деле дышалось свободнее и лучше думалось? Вполне может быть… Здесь намного прохладнее, чем внизу, и давление меньше… Потому так хорошо думается. Не зря именно здесь и собирались боги! Что ж, в каждой легенде есть своя логика. Жаль, мало кто ходит сейчас на священную гору, хотя она и оборудована теперь подъемником, и лишь последние триста шагов по традиции нужно подняться пешком. Всем некогда! Люди погрязли в собственном благополучии, даже те, кто должен служить науке. Конечно, они больше других заработали это благополучие. Длившееся веками изучение священных книг обернулось для страны неслыханным совершенством производства, особенно далеко шагнувшего после войны. Теперь каждый свободный житель Аринды, даже люди седьмого круга, имеют одежду и обувь. Нет в столице голодающих. О сытости и богатстве высших кругов и говорить не приходится. Ур Атан раздает должности своим сподвижникам, и те не пропускают богатства мимо пальцев. От руководящей элиты второго круга иного и не следовало ожидать, но когда тем же увлекаются люди — другую секцию строительных лесов. Почти следом сверхуправляющим фабрик и заводов? Один дворец чего стоит! Правда, там и личная лаборатория в подвалах, но над подвалами еще три этажа! Зачем, спрашивается, одному человеку столько залов и комнат? Впрочем, у Сианга можно отвлечься от повседневности. Его дворец открыт для всех, он умеет обставить все почище руководящих вельмож, которые и богатством распорядиться как следует не умеют, и, кроме беспрерывных кутежей, ничего придумать не могут. Куанг вздохнул. Он мог себе признаться, что позавидовал на какой-то миг беззаботности Сианга и его умению совместить творческую работу со всевозможными удовольствиями, позавидовал его изобретательности. Тот подобрал себе людей из третьего и четвертого кругов, готовых за него в огонь и в воду! А какие у него танцовщицы! На зависть самому Ур Атану, Сианг придумал представления, в которых воскрешаются события, записанные в летописях. Они прославляют благородство и ум людей первого круга, взявших на себя многовековой труд освоения великих знаний богов на пользу всему человечеству. Представления собирали весь цвет первого круга и большинство верховных жрецов. Потому-то они и смотрят снисходительно на все его проделки! Куанг опять вздохнул и, взглянув на показания микрокристотрона, закрыл футляр и сунул прибор в карман.

Так что же хотели сказать боги, установив обелиск с календарем соседней планеты? Может быть, они указывают, что надо побывать на Сооне? Но что делать на этой планете? Может, она обитаема и там остались потомки богов, обладающих неизмеримо более высокими научными познаниями? Тогда зачем они остались сами на Ауэне?

А вдруг они предвидели, что Ауэну ожидает такая же катастрофа, какая произошла на их Фуране? Тогда и потребуется корабль богов! От этой мысли стало жарко. Так вот они, звенья одной цепи! Вот откуда интуитивное ощущение опасности, преследующее его1 Не случайно боги предупреждали об осторожности при использовании их научных достижений, а глупые их потомки замкнулись в ступенчатую систему каст, и эти знания вместо достояния всех стали привилегией лишь узкой группы, которая сама подчас не ведает, что творит. Опасны не сами знания, опасно их неправильное применение! Чем больше людей разбиралось бы в сложных вопросах науки, тем меньше вероятность необратимых последствий. Но разве возможно это в условиях, когда наукой занимается лишь узкая группа, каждый в своей области? Давно известно, что менее способные пополняют ряды жрецов, занимаясь обрядовыми церемониями в храмах, воспитанием детей первого круга, передавая им то, чему научились сами. А разве нет талантливых людей в других кругах? Прав был его учитель и предшественник, передававший все свои знания тем, кто способен был их понять, не обращая внимания, к какому кругу он принадлежит…

Две руки легли ему сзади на плечи. Ум Куанг вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Перед ним стояла У Киу.

— Ты забыл, что сегодня надо все выбросить из головы! — сказала она со свойственной всем красивым женщинам убежденностью в том, что мужчина не может и не должен думать ни о чем другом, кроме ее собственной персоны. — Я еле тебя разыскала.

Куанг прижал ее руки к груди и вздохнул.

— Если бы ты знала, какой тебя ждет подарок в ближайшие годы… Но я не буду тебя огорчать… Кстати, ты не знаешь, когда твой отец назначил испытания «Гнева богов» на большой высоте?

— На сегодня. В честь моего дня рождения!

— Уже? Так скоро? О боги! Почему вы всегда правы?

У Киу зябко поежилась. Его волнение и беспокойство заразили и ее.

— Ты скрываешь от меня что-то страшное? Да?

— Не знаю, маленькая. Не знаю. Может, у меня просто бред, но, может быть, и предчувствие. Пойдем. Тебя ждут гости.

Внизу, у подъемника, стоял ее электромобиль. Их было три на всю Аринду. Он сам налаживал для них производство батарей из особого, очень редкого металла. Собственно, электромобили были частью корабля. Пришлось сделать их на три больше. Один принадлежал самому калхору, другой — Главному верховному жрецу Гиангу, третий предназначался советнику по военным делам Ал Ларину, но Ур Атан, в угоду дочери, обменял его на обычный газоконденсатный автомобиль, с большой придачей, конечно…

Она открыла перед ним дверцу и села за пульт. Легкое касание клавишей — и машина плавно тронулась с места, набирая скорость.

— Хочешь, я покажу тебе чудеса моего дворца?

Он вспомнил окружавшие дворец легенды и покачал головой.

— Да ты не бойся! Тебе с ним близко знакомиться не придется.

— Нет, не хочу. Не хочу их видеть, не хочу верить в их существование. Иначе я перестану тебя любить.

— Противный, — капризно сказала она и насупилась. — Ведь сегодня день моего рождения, и все должны исполнять мои желания. И потом, я всем показываю эти комнаты, чтобы вели себя прилично.

Он не ответил, и некоторое время они ехали молча.

Жаркий Аукан завис над горизонтом, необычно крупный, чуть приплюснутый на безоблачном небе. Потемневший лик его был хмур и страшен. Куанг вспомнил народную примету. «Аукан хмур лицом — прощайся с матерью и отцом». Нехороший год сулят темные пятна Аукана. Уже его начало ознаменовалось сильными ураганами и землетрясениями. Что еще припас грозный источник тепла и света? Внезапно Куангу показалось, что рот светила искривился в недоброй усмешке…

— Что ты все молчишь, Куанг? Или тебя пугают, как этих жалких людишек, — она кивнула на деревянные лачуги проносящейся окраины, в которых ютилось большинство работающих в столице людей низших кругов, — темные пятна Аукана?

— Непонятное и непознанное пугает всех людей. Никто не знает, как проявляются незримые силы Аукана.

— И ты веришь в эти предрассудки? — У Киу в недоумении выпятила нижнюю губу. — Ты, самый образованный человек века?

— Человек мудр опытом многих поколений. Кроме мудрости богов, есть мудрость народа. Один человек может быть глуп или бездарен, весь народ — никогда! Руками этих «жалких людишек» создается все, чем ты пользуешься, одеваешься, пьешь и ешь! Каждый круг людей вносит долю своего труда, наблюдений и мудрости, чтобы совершить начертанное богами… Не знаю, как тебе понятней объяснить…

— Ну вот, ты опять за свое! Я не люблю таких разговоров. Это скучно. Ой!..

От неожиданности она притормозила машину.

— Мне показалось, что Аукан прищурился. Ты не заметил? Наверно, я много болтаю. Он не любит, когда о нем говорят плохо?

Ум Куанг усмехнулся. Как все люди второго круга, лишь черпнувшие ковш из колодца знаний, она не слишком далеко ушла от людей низших кругов и едва перед ее взором проявилось непонятное, она с тем же рвением шарахнулась в суеверие.

— Аукан не бог и не живое существо. И ему безразлично, что о нем говорят. Но он — причина всего живого и всего мертвого. Он связан с нашей Ауэной тысячами незримых нитей и может влиять на каждого человека и на всех вместе.

— Знаешь, мне неудобно слушать тебя и следить за дорогой, — У Киу остановила машину. — Давай посмотрим заход Аукана. Не так часто бывает такое безоблачное небо.

Он понял ее маленькую хитрость. Народные поверья предписывали не делать ничего серьезного на закате, поскольку считалось, что Аукан, уйдя на покой, будет размышлять о тех, кого он видел последними. И если у него дурное настроение, как сегодня, обязательно испортит любое начинание, да и напоследок, перед уходом, может наслать беду.

— А что ты мне подаришь? — вспомнила она, решив, что легкие разговоры о пустяках не могут им повредить.

Куанг достал из кармана пакет и протянул девушке.

У Киу нетерпеливо развернула радужную пленку и, увидев плоскую коробочку, подумала, что это шкатулка с какой-нибудь драгоценной безделушкой. Она повертела ее в руках, пытаясь открыть или найти какой-то секрет, но, не обнаружив крышки, протянула коробку обратно.

— Не получается. Покажи, что там!

Он улыбался и молчал.

— Ну что ты, Ум Куанг?

В коробке щелкнуло, крышка отскочила, и лицо и руки ее осветило призрачным зеленоватым светом, тут же перешедшим в голубой, синий, и вдруг экран коробочки заструился переливающейся цветовой гаммой. В такт игре света зазвучала музыка, повеяло тонким ароматом весенних цветов, и женский проникновенный голос на странном ритмичном языке запел чарующую песню, от которой становилось спокойно на душе и хотелось совершить что-то возвышенное…

— Музыка богов! — сказала она восхищенно, когда песня кончилась и наступила пауза для раздумий. — Я слыхала ее несколько раз у Ай Си. Мы так зовем твоего друга. Между прочим, он куда проще тебя и жить умеет. У тебя в шкатулке только одна мелодия?

— Нет, тут много. Я переписал наиболее интересные, но можно в двадцать раз больше. У меня мало свободного времени.

— Сианг может?

Ум Куанг молча кивнул. Зазвучала новая мелодия с волнообразным, постепенно ускоряющимся ритмом. Вступали, подхватывая и расцвечивая ее, все новые музыкальные инструменты и, нарастая, чеканный ритм властно пробуждал затаенные сознанием инстинкты.

— Танец страсти, — задумчиво произнес Куанг, когда музыка затихла.

— Какая прелесть! Это как раз то, чего мне не хватало! Ох и подразню я мальчиков! Ночь. Мы сидим в полумраке и вдруг — щелк! Разливается таинственный свет…

Ум Куанг рассмеялся, представив всю эту идиллию, в которой не хватало существенной детали: пользоваться транзистором можно, лишь назвав определенный пароль, и именно в этом заключался юмор ситуации.

— Я что-нибудь сказала не так? — не улавливая причины его веселья, спросила У Киу.

— Вряд ли им будет приятно, если ты каждый раз, прежде чем доставить это удовольствие, будешь называть мое имя. Без этих слов транзистор работать не будет!

— Ах вот в чем дело! Забавно. Только не забывай, что ты имеешь дело с женщиной. Я могу, например, сказать: «Есть у меня один смешной знакомый, Ум Куанг…» и ах, твое чудо сработало.

Она вздохнула.

Аукан постепенно темнел, незаметно погружаясь за горизонт, зато все ярче пламенел над ним зоревой шатер. В огненном буйстве багряных красок явственно обозначился светящийся полукруг. Он становился все ослепительнее, распадаясь на концентрические дуги, высветленные снизу закатными лучами уходящего солнца…

Такую ясность неба в этом пропитанном влагой воздухе

У Киу видела едва ли не впервые, и одно это само по себе не сулило ничего хорошего, а тут еще дуги… Всем известно, что они предвещают дурной год. Ей стало жутковато, и она боязливо глянула на транзистор. Ей показалось, Аукан хмурится, слушая неуместно веселую музыку. Будто повинуясь ее взгляду, наступила тишина… Девушка облегченно перевела дыхание, но тут же транзистор осветился алым всполохом и торжественно, с затаенной мощью пророкотал вступительный аккорд. Величественная мелодия заполнила салон машины, выплеснулась наружу и, казалось, пронизала все пространство, сливаясь с грандиозными световыми эффектами полыхающей зари… Страхи У Киу отступили, она заворожено смотрела на игру света, ощущая полное единение с грозными силами природы.

— Гимн Аукану в ало-багровых тонах, — тихо проговорил Куанг. — Великий Коу Фо, создатель музыки, любил наше солнце…

Когда последний кусочек слепящего огня исчез за горизонтом, У Киу включила двигатель, и машина с места рванулась вперед. Они миновали одноэтажный пригород с его легкими дощатыми домиками и фанерными лачугами и помчались по прямой магистрали мимо каменных и кирпичных многоэтажных зданий, где обитали более привилегированные люди третьего круга: инженеры, химики, наладчики, строители, врачи, руководители служб и отделов. Дома эти несли признаки профессиональной принадлежности: рядом с многоэтажной «бочкой» виноделов высился дом-кристалл химиков, чуть дальше поднимались призматические дома инженеров и математиков, предпочитавших строгие формы, а еще дальше начинались «уродцы», как метко окрестили дома бюрократической прослойки и военных, питавшихся в силуэтах своих домов передать официальную символику государства…

Большинство домов центра были выстроены еще при довоенном правителе с расчетом вместить всех объединенных в одну профессиональную гильдию людей. Количество мест, как на производстве, так и на службе, было ограничено раз и навсегда, поэтому квартиры в домах передавались вместе с должностями по наследству. Потерявшие место теряли и квартиру. Для них не оставалось работы в столице, и они вынуждены были искать применения своим способностям в провинции. Туда же уезжала молодежь: кто — в ожидании наследства, кто — рассчитывая заслужить должность своими способностями. Последние годы в столице появился новый район, застроенный наспех однообразными прямоугольными домами, которые заселили строители корабля богов и инженеры новых отраслей промышленности. Именно здесь, на самых совершенных по технологическим решениям производствах, нашли свое призвание многие способные инженеры третьего поколения, однако старожилы из персональных квартир посматривали па них свысока, тем более, что большинство молодых были их собственными детьми или внуками…

Скачок в приросте людей третьего круга в столице нарушил раз и навсегда заданный уровень производства, с точностью часового механизма выдававший строго определенное количество продукции, рассчитанной на обеспечение стабильного населения столицы. Пришлось расширять небольшие заводы и фабрики, совершенствовать технологию производства, а значит, опять увеличивать количество инженерных должностей. Ур Атан часто жаловался, что постройка корабля слишком дорого обходится государству, имея в виду прежде всего эти растущие год от года списки. Правда, жаловался он скорее по инерции, так как одновременно появилось достаточное количество должностей управляющих и координаторов для людей второго круга, которыми он беззастенчиво торговал, с ростом состоятельной части населения резко возросли и доходы государства. Только поступления от прямых налогов увеличились вдвое, но главные доходы шли от продажи изделий фабрик и заводов. Культ вещей с годами овладел и более низкими кругами. Порой они отказывали себе в необходимом, лишь бы приобрести блестящую безделушку — чайную ложку или нож из нержавеющего металла, стоившие по их заработкам баснословно дорого.

С металлами вообще было трудно. Руды добывались вручную. Их доставляли в больших повозках, запряженных парой ауров, медлительных, но очень крупных животных. После плавки руды металлы, в зависимости от назначения и вида, распределялись по заводам под надзором специальных чиновников, которых Ур Атан называл своими глазами. Система «глаз» была развита широко, и все же к рукам управляющих заводов прилипало немало. Говорили, что управляющий завода металлоизделий даже мебель заказал из металла. На заводах поступающие после плавки брусы очищали, рафинировали и снова плавили в специальных печах. Только после тщательной очистки они распределялись по другим предприятиям, где из них вырабатывали необходимую продукцию. Все эти процессы давали много отходов и ими умело пользовались управляющие, связанные между собой круговой порукой.

Обилие красивых вещей, выпускаемых хорошо организованными государственными предприятиями, разоряло тех людей низших кругов, которые традиционно жили плодами своего труда. Их ремесленные изделия, более грубые, без тщательной отделки, пользовались все меньшим спросом даже среди беднейшего населения. Зато большинство торговцев четвертого круга, покупающих оптом продукцию заводов и фабрик, богатели не в меньшей степени, чем управляющие. Случалось, за огромные суммы они покупали место координатора или даже управляющего для своих сыновей, которые тем самым вносились в списки людей второго круга. Богатели и те предприимчивые ремесленники, которые создавали мастерские по ремонту старых и подержанных предметов обихода, содержащих в своих конторах опустившихся инженеров, изгнанных из своего круга за нерадивость или приверженность к крепким напиткам… Эра всеобщего благоденствия захватила и самые низшие круги, хотя людям пятого и шестого кругов, составляющих основную массу работающих и заселяющих окраины города поближе к заводам и фабрикам, дорогие вещи и мебель были не по карману. Их заработка хватало на легкую простую одежду и незатейливую пищу, и это неунывающее племя людей труда радовалось наступившим годам благополучия больше других. Их собственные дети с недоверием выслушивали рассказы о том времени, когда отцы и матери не каждый день ели лепешки из клубней хизу…

«Все погрязли в благополучии, а оно притупляет инстинкт самосохранения, — подумал Куанг. — Говорят, также было перед войной. Тогда к каятам, заклятым врагам Аринды, ушел ведущий инженер автомобильного завода. Ушел, обиженный управляющим, и никто не вернул его. Подумаешь, обиделся какой-то человек третьего круга! А он построил там заводы, и армия каятов на автомобилях хлынула в Аринду… Оружие богов уничтожило и основной завод и столицу Паинты. Враги поставлены на колени. Но навсегда ли? В этом Ур Атан прав, однако кому еще под силу создать «гнев богов»? Мощь новых видов этого оружия становится опасной даже для самой Аринды»…

Улица перешла в широкий проспект, по обе стороны застроенный дворцами, утопающими в зелени садов. Здесь, у подножия южного склона Харанг Ту, разместилось сердце Аринды — простые удобные жилища жрецов и людей первого круга, чуть ниже — храмы богов и службы науки, а дальше, за полосой парка, — дворцы людей второго круга, правящей элиты страны. Дворцы часто достраивались, перестраивались, расширялись или росли ввысь, в зависимости от вкуса и богатства их обитателей, но все они уступали дворцу правителя и его дочери. Куанг редко бывал здесь. Для его огромных служб не нашлось места в традиционном районе, и здания разместились на западной окраине столицы, ближе к грандиозной стройке корабля богов…

Не доезжая ста шагов до ограды, У Киу нажала кнопку на пульте машины, и ворота раздвинулись, открывая взгляду освещенную аллею, ведущую к парадному входу дворца, сверкающего огнями.

— Сигнал на низких частотах? — спросил Куанг.

— Не знаю, — ответила девушка. — Я просила, чтобы было бесшумно. А то едешь и оповещаешь всю округу. Кому надо знать, когда я возвращаюсь домой?

Она объехала дворец и остановила машину в неосвещенном портале.

— Приехали.

У Киу вышла из машины, не то забыв, не то специально оставив подарок на сиденье, и остановилась перед входом.

— Чтобы открыть эти двери, — она взглянула на Куанга со значением, — надо произнести: «Любовь или смерть!».

Створки бесшумно разошлись. Коридор залил неяркий свет. Едва они прошли, двери также бесшумно закрылись.

— Это крыло чудес. Здесь отбывают наказания те, кто посмел перечить хозяйке. Имей в виду. Я никому не делаю исключений. Вот, например…

Она незаметно для Куанга повернула что-то в пестрой мозаике, которой до самого потолка были покрыты стены коридора. Открылась пустая, ничем не примечательная серая комната.

— Войдем.

Серые стены запылали багровым светом и медленно начали сдвигаться. Она дернула его за руку и со смехом выскочила в коридор.

— Стены пульсируют, но сходятся полностью раз в сутки. Никто не знает, когда это случится, так как машина рассчитывает сама. Может — сейчас, может — через десять часов. Но это самое страшное наказание, за очень тяжкие поступки. А вот другая…

Это была обыкновенная гостиная с диваном, коврами, креслами и очень располагала к уюту. Ум Куанг шагнул на порог, но девушка вцепилась ему в плечо.

— Куда? У нее пол переворачивается! А там — бездонный колодец.

— Может, довольно?

— Нет уж. Смотри!

В следующей комнате сидели безобразные полуголые женщины. Увидев хозяйку, одна из них подошла к двери и склонила голову. Потом оценивающе осмотрела инженера.

— Какой красавец! Ты бы пожертвовала его нам на одну ночку, по случаю твоего дня рождения.

Ум Куанг невольно попятился от дверей. У Киу небрежно провела рукой, и компаса растаяла на красочном фоне мозаики.

— С меня достаточно, — хмуро сказал Ум Куанг и, не оглядываясь, пошел вперед.

— Ты, кажется, забыл, что здесь выполняются мои пожелания, — с упором на последние слова произнесла У Киу ему вслед.

Он остановился, глянул из-под нахмуренных бровей.

— Я сказал, с меня хватит. Еще одна такая шутка — и я ухожу.

— А ты уверен, что это возможно?

Куанг подошел к ней, взял за руки.

— Послушай, У Киу. Давай не будем ссориться. Все эти неумные шутки меня не поражают, а раздражают. Оставь их для своего круга или дурачков из кругов пониже. Слыхал я, ты ими тоже не брезгуешь.

— А тебе что! — она вырвала руки. — Они ведь не грязные айчи, которых ты вечно защищаешь!

— Просто мне противно…

— Ах, так!.. Ну и убирайся!

Ум Куанг повернулся и молча пошел к выходу. Внезапно квадрат пола ушел вниз, и он едва устоял на ногах. Прямо перед ним открылось темное подземное помещение. Вспыхнул свет, и он увидел спящего езу — могучую саблезубую кошку. Вверху что-то звякнуло. Он поднял голову. Над ним задвинулась железная решетка, по которой быстро пробежала У Киу.

Езу открыл глаза и сразу вскочил. Раздался зловещий рык, и тигр припал к земле. Все решали доли секунды. Куанг выхватил пистолет. С шипеньем вылетела тонкая струйка. Куда она попала, он заметить не успел: в то же мгновение пол дернулся и стремительно рванулся вверх. Сжимая пистолет, Куанг оказался лицом к лицу с У Киу.

— А ты не трус. Я чуть не рассталась со своей любимицей.

— Снотворное, — сказал он, пряча оружие.

— Ты успокоился? Может, мы пойдем? Меня ждут гости.

В вопросе ему послышалась ирония, и он покачал головой.

— Я своих решений не меняю.

— Тогда приготовь свежую обойму. Тебя ждет куча неприятностей. По этому коридору обратно не ходят.

— Что ж, так даже интересней.

— Желаю удачи, — произнесла У Киу с непонятным для него уважением и махнула рукой, будто прощаясь. Прежде чем шагнуть в искусно спрятанный в стене лифт, она обернулась.

— Свидетели-боги: если пройдешь, можешь взять меня в жены, когда тебе будет угодно.

Она скрылась в кабине лифта, и стена приняла прежний вид.

Куанг вынул пистолет и внимательно огляделся. Теперь он понимал, что пестрая мозаика стен не просто прихотливый узор, а хитрая вязь продуманного рисунка, прячущего фотоэлементы и другие приспособления, приводящие в действие ловушки, которыми, по всей вероятности, начинено это крыло дворца. Инженер был достаточно осведомлен в таких хитростях. Доступ к книгам богов был сложнее. Приглядываясь к орнаменту, он осторожно, шаг за шагом продвигался вперед. В одном месте рисунок показался подозрительным. Куанг сиял с плеча легкую накидку и махнул ею, вытягивая руку вперед. Квадрат пола перед ним упал вниз. Тотчас сбоку, из-под стен коридора, выдвинулись две решетки. Он быстро перебежал по ним опасное пространство. Потом наклонился, глянул сквозь решетку и отшатнулся. Ему навстречу хищно блеснули глаза, и по стене ямы забегала огромная ящерица. Это был сегу. Его зубы источали яд, который мгновенно поражал даже крупное животное. Куангу в поездках случалось видеть скелеты зеотов, безгорбых верблюдов, с начисто обглоданными костями, над которыми поработало целое семейство сегу.

Теперь Куанг знал, что ему делать. Держа пистолет в левой руке, правой он усиленно размахивал накидкой перед собой всякий раз, как у него возникало подозрение. При этом он зорко наблюдал за изменением рисунка орнамента. Как он и ожидал, сюрпризы были основаны не только на фотоэлементах. Кое-где достаточно было и его собственного. веса. Тогда Куанг отступал назад и с короткого разбега перепрыгивал опасное место…

— Я всегда говорил, что он неглупый парень, — заметил Ур Атан, глядя на обзорный экран. — Держу пари, что ему не придется платить за лечение.

— Не думаю, — возразила У Киу. — Пока ловушки простые, но смотрите, что будет сейчас.

Несколько гостей, сидящих в холле, придвинулись ближе к экрану.

Ум Куанг остановился, размышляя. Здесь орнамент менялся, но никакой реакции не вызывало ни размахивание накидкой, ни нажимы ногой на пол. И все-таки он интуитивно чувствовал в этом месте ловушку.

— Нет, у него есть нюх! — рассмеялся калхор. — Ставлю сотню знаков, что он раскусит и этот секрет.

— Пари принимается, — сказал сухощавый гость в черном костюме. Остальные оживились, задвигали креслами. Тут же несколько гостей обозначили свои ставки за и против. Глаза их заблестели, наполнились жадным ожиданием…

Ум Куанг внимательно осмотрел пол. Ничего приметного в нем не было. Уложенный на всем протяжении длинного коридора белыми и черными плитами в шахматном порядке, он представлял единое целое, но Куанг уже имел возможность убедиться, что это не случайность и не прихоть хозяйки. Во-первых, плиты хорошо маскировали швы ловушек, а во-вторых, могли иметь и самостоятельное значение, как спусковой механизм. Он поочередно попробовал черные и белые плиты. Ничего. Значит, не в этом ряду. От знака орнамента на левой стене шли синие квадратики.

Он сделал выпад и носком дотронулся до белого квадрата в следующем ряду. Ловушка сработала. Из стен выдвинулись поперек коридора решетки, потом бесшумно с обеих сторон открылись проемы в помещениях, в которых неторопливой трусцой бегали стаи серых лохматых хищников. Если вожак одной останавливался, принюхиваясь, то тотчас замирала и стая. Длоды отличались удивительной согласованностью действий и были равно опасны как для людей, так и для животных. На крупных животных нападали обычно две, а то и три стаи. При этом никогда не случалось, чтобы они враждовали друг с другом или даже затевали ссору. И здесь ни одна, ни другая стая не покидала своей территории, но окажись он в огороженном решетками пространстве, нападение длодов с одной или другой стороны было бы неизбежным. Животные умели выбирать момент для первого броска, и ловушка учитывала их природные качества. Наконец решетки ушли в стены, а выходы закрылись. Разгадав рисунок орнамента, он перешел эту часть коридора по диагонали черных квадратов.

— Сто знаков на стол, — довольно потирая руки, сказал Ур Атан.

Сухощавый вытащил бумажник и выложил два билета по пятьдесят знаков.

— Дальше элемент, — сказала У Киу, — но с подвохом. Это он, пожалуй, решит.

Когда перед Куангом возникли прозрачные стены, он улыбнулся, хотя вслед за этим в огороженное пространство хлынула вода. Постояв с минуту, она также быстро схлынула, и стены раздвинулись. Ум Куанг нагнулся и почти ползком преодолел мокрый квадрат коридора.

— Ставлю тысячу знаков, что он пройдет все ловушки.

— Ну, это уж слишком, — не выдержала У Киу. — Пока такое еще никому не удавалось. И потом у дверей…

— За двери я не ручаюсь, — сразу нашелся Ур Атан. — Но остальное пройдет!

Гости посовещались и приняли условия на паях.

— Плакали ваши денежки, — веселился калхор, когда Ум Куанг избегал очередной ловушки. Наконец он остановился перед выходом.

— Можете отыграться на всю сумму, — поощрительно улыбнулся калхор. — Если он не откроет дверь и провалится в тартарары!

Суховатый кивнул. Остальные рисковать не захотели.

Ум Куанг ощупал все стены, но никаких кнопок или фотоэлементов, которые могли привести в действие механизм дверей, не обнаружил. Тогда он вспомнил пароль — «Любовь или смерть». Но, разгадав столько ловушек, он не хотел рисковать, и, отступив на безопасное место, готов был произнести необходимые слова, как вдруг осекся. Орнамент здесь оказался особенно причудлив, и это настораживало. Он всем существом ощутил: любое произнесенное слово может свести на нет все его усилия, а может быть, и стоить ему жизни. Многие ловушки были скопированы с подземного хранилища горы Ат Харанг, а там не шутили. Спасти может лишь правильное решение! На лбу у Куанга выступили капельки пота…

— Удивительное, прямо звериное чутье у этого парня, — задумчиво сказал Ур Атан. — Он все-таки унюхал, что здесь нельзя ошибиться. Другой бы на радостях сразу заорал пароль, а этот размышляет, примеривается. Или ты ему не сказала? — обернулся он к дочери.

У Киу сидела взволнованная не меньше, чем Ум Куанг.

— Да что с тобой? — удивился Ур Атан.

— Я дала клятву богам. Если он сейчас выйдет, то по первому его желанию я должна стать его женой.

— Ох-хо-хо! — загрохотал калхор. — Кто выигрывает, а кто и проигрывает! Ты, пожалуй, сделала слишком крупную ставку! Ничего, дочка! Приобрести такого парня…

— Смерть или любовь! — выкрикнул Ум Куанг.

Двери распахнулись.

— Вот и все, — тихо произнесла У Киу.

Минуту длилось молчание, нарушаемое шелестом отсчитываемых бумаг.

— Я же говорил, что он с машинкой в голове, — небрежно сунув купюры в карман, сказал Ур Атан. — Надо бы задержать его. Все-таки будущий зять.

У Киу порывисто подошла к пульту и нажала несколько кнопок.

— Прошу гостей к столу. Там вы и увидите героя нынешнего дня.

— Пневматический лифт? — спросил Ур Атан, кивнув на пульт.

— Принудительное возвращение! — засмеялась У Киу. — Жаль, если он окажется в зале раньше нас. Хотелось бы посмотреть на его лицо. Но пойдемте, может, мы еще успеем.

Гости двинулись в зал следом за хозяйкой.

— Я думал, Оден, что птице азарта не найти зерен в твоей голове, — сказал один из гостей сухощавому.

— Ты правильно думал, Ир. Трезвый расчет не уживается с азартом.

— Но как же, Оден? Я ведь собственными глазами видел…

— Сорвавший хороший куш бывает добр, если у него просят не деньги. А моему сыну пора перебираться в столицу. Говорят, рудник, где он работает управляющим, вреден для здоровья.

— Если Ли Ходен получил от тебя в наследство хотя бы половину ума, он не пропадет! — осклабился Ир.

— Он слишком разбаловался на свободе, — сурово ответил Оден и отвернулся, давая этим понять, что разговор на эту тему ему неприятен.

Ум Куанг стоял в портале, опираясь на машину, и всей грудью вдыхал свежий воздух. Он прошел-таки эту дорогу, устланную змеями, не наступив ни одной из них на хвост. Но если столько опасностей, то почему ее поклонники возвращаются живыми? Конечно, потерять рассудок можно, даже побывав в одной ловушке, но если здесь точный инженерный расчет? Езу не успел прыгнуть, сегу бегала только по одной стене, вода заливала отгороженную часть не больше, чем на пять инаун. Почти каждый в состоянии продержаться такое время без дыхания, ну, хлебнет раз, другой… Не потому ли так беспечна У Киу?

Ловушки все-таки просты и рассчитаны на глупышей. Нет, ему не хотелось верить в ужасающие легенды, шепотом передававшиеся из уст в уста. Он повернулся к дверям и произнес:

— Любовь или смерть!

Медленно бредя по коридору, он тщательно запоминал каждый знак, чтобы не тратить много времени на обратный путь. Ум Куанг остановился. Да, именно здесь, как она сказала, ее любимая кошка. Если это не иллюзия, он перебьет весь этот зверинец, а если иллюзия, то зайдет с парадного хода, как всякий почетный гость! Ум Куанг приготовил пистолет и шагнул под знак орнамента. Тотчас пол ушел из-под ног. Вспыхнул свет. Саблезубая кошка мирно дремала в том же углу. Потом она вскочила. Раздался гнетущий сердце рык. Ум Куанг вскинул пистолет и нажал спуск. Струйка жидкости разбилась в нескольких шагах о невидимую преграду. Кошка, не обращая внимания на выстрел, напряглась, приготовилась к прыжку… Ум Куанг громко захохотал. Все стало на свои места. Кошка прыгнула с ужасающим ревом. Свет погас. Пол поднялся наверх. Поеживаясь от неприятных ощущений, инженер зашагал по коридору в глубь дворца. Ему расхотелось добираться к парадному входу через систему ловушек, пусть большей частью иллюзионных. Найдя знак, подобный тому, у которого исчезла У Киу, он поднял руку, заслоняя часть переплетения орнамента, где был замаскирован фотоэлемент. Стена раздвинулась, и он вошел в цилиндрический лифт. Нажав наугад кнопку на пульте, он почувствовал, что лифт тронулся. Замелькали какие-то конструкции, его слегка прижало к стене на вираже, и вскоре лифт остановился. Створки распахнулись, и он очутился на широкой лестничной площадке.

Из распахнутых дверей донеслись обрывки речей, говор и звон бокалов. Он неторопливо направился к дверям, оглядел присутствующих в зале и переступил порог. На него не обратили внимания. Он подошел к столу, налил в стеклянную рюмку крепчайшего напитка и выпил залпом.

У Киу сидела на возвышении рядом с отцом и другими почетными гостями. Слева от нее пустовало его место. Он уже направился было туда, как вдруг на противоположном конце зала тревожно замигали красные огни. У Киу оживилась.

— Вниманию гостей! Сейчас прибудет последний из опоздавших. Это известный всем ученый, строитель корабля богов — Ум Куанг!

Стена раздвинулась, и из лифта вывалился дородный советник по военным делам и вооружению Ал Парин.

— Воистину этот дворец — дворец чудес! — пробасил он. — Хотел пробраться незаметно, так меня выбросили перед всем миром.

— Хо-хо! — загрохотал калхор. — Прости, почтенный, это все дочкины фокусы. Я сам-то опасаюсь здесь часто появляться! А тут что поделаешь? День рождения.

— Вот и я к тому же. Искал что-нибудь позаковыристей…

Он с торжеством поставил на стол черный керамический сосуд.

— Благодарю. Это, кажется «Любимец Аукана»? — снисходительно улыбнулась У Киу.

— Ты уже пробовала? А я хотел удивить… Да, ладно, — разочарованно махнув рукой, советник пошел искать свободное место.

Свет в зале стал гаснуть, а над столами вспыхнули неяркие разноцветные лампочки. На возвышении зала появились девушки в легких прозрачных одеждах. Зазвучала ритмичная музыка… Гости зашевелились, разглядывая танцующих и выбирая девушек на собственный вкус. Девушки извивались в танце, стараясь привлечь внимание мужчин: за каждого полагалась отдельная плата…

Ум Куанг незамеченным выбрался из зала на лестничную площадку. Он спустился к парадному выходу и, кивнул слуге, распахнувшему перед ним двери, вышел на центральную аллею. От испытанного напряжения он почувствовал необычную усталость и присел на скамейку. Над ним загорелись светильники.

«Автоматика», - лениво подумал он, но подниматься не стал. Следовало осмыслить события месяца до логического конца. Советник по вооружению задержался, видимо, не зря. Ведь сегодня испытания… Едва он подумал об этом, как снова накатилось на него что-то тревожное, о котором он забыл, хотя забывать, пока не разобрался во всем, не следовало. Пожалуй, сегодня не время для личных обид. Нужно узнать результаты. Десять суточных переходов или, по мерам богов, триста фуар — не такая большая высота для испытаний. Учитывая спешку, они не повезут заряды па дальний ракетодром, а скорее произведут запуск с площадки ракетного отдела. Должно быть, видно ночью. Он поднял голову и по светящимся полосам, перечеркивающим небо, понял: свет над дворцом вызван не автоматикой, а пуском двух транспортных ракет.

Послышались голоса, и он увидел на освещенном балконе гостей во главе с калхором и его дочерью. Советник по вооружению раздавал темные очки… Свет погас во всем дворце, и почти одновременно небо прочертила новая ракета. Куанг сообразил, что все высыпали полюбоваться зрелищем термоядерного взрыва. Ждать пришлось недолго. Яркая вспышка озарила небо. Светимость нарастала, пока не достигла жгучей ослепительности, от которой резало глаза, а дворец и сад высветились так, будто на них упали лучи десяти Ауканов. Ум Куанг прикрыл глаза, пока не почувствовал ослабления света. После яркой вспышки ему показалось, что наступила полная темнота, но вот дворец снова осветился, вспыхнули газоразрядные лампы и на аллее сада. С балкона доносился удовлетворенный говор толпы. Гости снимали темные очки, обменивались впечатлениями…

— Смотрите, Ум Куанг! — донеслось до него восклицание У Киу.

— Эй, дружище, давай-ка к нашему шалашу, нечего липнуть к скамейке! — Ур Атан захохотал, довольный своим простецким отношением и остроумием.

Ум Куанг поднялся и, вспомнив ритуальное приветствие Высшему Совету, протянул вперед руку и, плавно описав ею полукруг, слегка приклонил голову. Польщенные такой честью гости, хотя и составлявшие правящую элиту, но все же в подавляющем большинстве принадлежащие второму кругу, разразились аплодисментами.

— Ты дипломат, — сверкая драгоценностями, встретила его на лестнице У Киу. — Одним жестом ты приобрел себе столько друзей, сколько другим не удается за всю жизнь.

— Не бойтесь переборщить в почтении. Это еще никому не приносило вреда, — процитировал он философа Ала Рану.

— Пошли. Нас ждут, — сказала она, любовно оглядывая его гармонически развитую фигуру. — Кстати, я думаю, ты не потребуешь исполнения клятвы немедленно и, надеюсь, дашь бедной девушке немного повеселиться на воле?

— У тебя сигнальная система? — спросил он, удивляясь ее осведомленности.

— Фи, — она дернула плечиком. — За кого ты меня принимаешь? Я предпочитаю видеть свои жертвы во всем блеске их падения!

Она вдруг остановилась на лестнице и, оказавшись на ступеньку выше, заглянула ему в глаза.

— Послушай. Как ты миновал ловушки в коридоре, я видела, но как ты обошел садовые? Это практически невозможно!

— Если ходить по аллеям, — усмехнулся Куанг.

— Ты и это учел? — в голосе ее послышалось восхищение.

— И то, что твои звери не больше, чем совершенные записи регофильмов. Впечатление производят натуральное, особенно твоя любимая кошка.

— С тобой неинтересно, — сказала она, состроив гримасу скуки. — Кажется, я поторопилась дать клятву богам. Но если ты кому-нибудь проговоришься, я велю тебя отдать тем старухам. В их натуральности ты, надеюсь, не сомневаешься?

Разочарованная, она взбежала по лестнице и оглянулась.

— Не отставайте, господин со счетной машиной в голове!

Вечерело. Сгущался мрак, повисая клочьями тумана в низких местах. Пуз Таяр включил фары. Какая-то фигура мотнулась в колючий кустарник, ограждающий дорогу.

Таяр потянул на себя тормоз и остановил машину. У дороги, вжимаясь в кусты, сидела испуганная девушка. Он шагнул к ней, она отшатнулась и глухо вскрикнула. Теперь, приблизившись, он рассмотрел ее лицо. Смуглое, бронзово-красное, слегка удлиненное, с глубокими черными глазами, оно, пожалуй, было красивым, даже искаженное страхом и болью… Не раздумывая, он схватил ее за руку и выдернул из кустов. По тому, как изогнулось ее тело, Иуз понял, что только невероятное терпение и страх перед ним сдерживают ее от крика. Не говоря ни слова, он подвел ее к машине и открыл дверцу. Едва он выпустил ее руку, она припала к его ногам и, обхватив руками за щиколотки, уткнула лицо в его сандалии.

— О господин, о господин! — всхлипывая, повторяла она. Вдали замаячили огни, и Иуз Таяр поспешно приподнял ее и втолкнул в автомобиль. В свете фар встречной машины он заметил, что одежда ее была вполне приличной даже для людей его круга. Когда машина удалилась, он зажег в салоне лампочку. Девушка была совсем юна, с тонкими, необыкновенно привлекательными чертами лица, с красивыми бронзовыми руками, которые она пыталась спрятать в традиционной накидке.

— Кто ты? — сурово спросил Таяр.

— Ю Ана, дочь пекаря Ан Хата, — тихо, но внятно произнесла девушка.

— Ты знаешь, что ходить по этой дороге запрещено?

Ю Ана втянула голову в плечи. Он понял, что она знает. Иуз Таяр достаточно часто ездил по священным дорогам и насмотрелся всякого. Нарушителя могли сбить машиной, убить или предать рабству. Он видел однажды, как сыновья одного сановника с улюлюканьем гоняли мальчишку, осмелившегося пролезть за колючую ограду из любопытства, но от испуга, что его обнаружили, выскочившего на дорогу, вместо того, чтобы скрыться обратно в дыру, образовавшуюся в кустарнике. Насладившись его шараханьем от чрезвычайно болезненных уколов кустарника, они принялись соревноваться, кто быстрее сшибет его машиной. Одному из братьев удалось повредить мальчишке ногу и, когда тот упал, второй наехал колесом на голову. И долго Иузу снилось тело мальчика с расплюснутой головой, лежащее на краю твердой бетонной дороги…

— Ты знаешь, что я могу с тобой сделать?

Снова испуг черным крылом исказил ее лицо.

— О господин! Убей меня.

Он заметил, что она машинально щиплет свою руку в том месте, где от укола колючки алела капелька крови.

— Раздевайся!

— О-о! — простонала она, но не посмела высказать сопротивления и стянула с себя накидку, обнажая, не скрытое больше ничем тело. Также безвольно она протянула руку к пряжке ремня, стягивающего девичий пояс, но он перехватил руку.

— Довольно.

Вытащив из кармана плоский пузырек, он накапал на руку и принялся растирать на ее теле места уколов. Таким средством снабжали каждого автомобилиста. Таяр сам испытал боль однажды, когда в ногу вонзилось сразу несколько шипов, и потому, не размышляя, втирал в тело девушки целебный бальзам и, только коснувшись случайно груди, слегка смутился, но не подал вида.

— Где еще болит? — спросил он строго, видя, что испуг девушки постепенно проходит, а в глазах появилась надежда и доверчивость.

Лицо ее покрылось румянцем, пробивавшимся даже сквозь смуглость кожи. Она потупилась.

— Я тебя спрашиваю!

— Тут, господин! — безвольно показала она ниже спины.

Теперь настала его очередь краснеть, хотя он мог бы догадаться и сам, вспомнив, как она сидела в кустах. Он заколебался: отдать девушке пузырек, чтобы она растерла болезненные места сама? Неумелое обращение с лекарством могло вызвать ожог. Но и растирать… Преодолевая стыд, он сказал решительно, указывая на девичий пояс:

— Снимай!

— Если позволит господин…

— Снимай и ложись. Я отвернусь.

Он приступил к делу, с трудом преодолевая смущение, но, закончив, развеселился и слегка хлопнул ее ладошкой.

— Одевайся!

Она припала губами к его руке и тут же отдернулась.

— Припекло? — сердито сказал он, пряча пузырек. — Оближи губы и сплюнь!

Одевшись, она смиренно полила ему на руки, и, пока он смывал остатки лекарства, поглядывала на него своими черными глазищами с таким почтением, с каким, наверное, не смотрела бы на белых богов.

— Ну, Ю Ана, дочь пекаря, — вытирая руки, заговорил он, — а теперь расскажи, какие негодяи бросили тебя на этой дороге.

Девушка метнула быстрый, настороженный взгляд и опустила голову.

— Это были люди второго круга?

Но Ю Ана осталась безучастной к его вопросу, и он решил постращать ее.

— Ты будешь отвечать? Или я брошу тебя здесь!

Девушка еще ниже опустила голову, но когда Таяр решительно схватил ее за руку и потянул из машины, Ю Ана упала к его ногам и зарыдала.

— Хорошо, — сжалился он. — Можешь не называть, кто. Расскажи, что случилось.

Оказалось, что Ана возвращалась с конкурса красоты из столицы. Где пешком, где в вагонах, запряженных спокойными аурами, она добралась до соседнего города Нуаба. Здесь, в Нуабе, ее уговорили сесть в машину какие-то автомобилисты, обещая быстро доставить в Саюд, где она жила. По дороге ее пытались соблазнить, и, когда она оказала сопротивление, просто вышвырнули на дорогу. Вещи и деньги остались в машине. Она пыталась найти лазейку в сплошном колючем кустарнике, чтобы уйти из полосы священной дороги. Негодяи знали, что делали.

Здесь не было проходов, и то, что не удалось им, мог сделать другой, уже па законном основании, ибо любой автомобилист, встретив человека на дороге, мог поступить с ним по собственному усмотрению. Так гласил закон. Таяр знал историю этого закона со слов Главного строителя корабля, своего начальника, Ум Куанга. Когда-то, лет двести назад, когда были построены первые автомобили, крупные города соединили гладкие каменные дороги. Сначала ими пользовались одни автомобилисты, но вскоре дороги понравились жителям, по ним стали ходить и ездить. После нескольких столкновений с аурами, возившими не только аурани с людьми, но и огромные повозки с грузами, дороги объявили запретными и оградили каменными стенами. Тяжеловесные ауры не мешали больше автомобилистам, но жители городов и окрестных селений по-прежнему предпочитали ровные дороги, особенно кто победнее, так как аурани по грунтовым дорогам двигались ненамного быстрее пешеходов и к тому же за проезд надо было платить. Случалось, автомобилисты сбивали пешеходов, или, пытаясь свернуть, врезались в стены. После гибели одного талантливейшего инженера из первого круга жрецы объявили дорогу священной. Каменные стены убрали, а дорогу по обе стороны обсадили кустарником охо, со жгучими колючками. Каждого, кто осмеливался появиться на дороге, кроме смотрителей, имевших специальную одежду и нагрудный знак, ожидала жалкая участь раба на рудниках, бесчинства, смерть, словом, как вздумается господам автомобилистам. С тех времен дороги опустели. Народ стал бояться их хуже черной болезни. Именно этим воспользовались каяты в последнюю войну, когда почти без боя их армия на автомобилях оказалась у стен столицы Аринды. Таяр хорошо помнил, как Главный строитель с усмешкой сказал, что войну, в сущности, выиграл охо. Заперев выход со священной дороги, воины Аринды как на учениях расстреливали мечущихся по всей линии дороги врагов, предпочитавших смерть мукам от колючек охо… Гнев богов, обрушившийся на столицу каятов, носил скорее характер устрашения, так как в военном отношении он уже ничего не решил. Зато каяты навсегда запомнили, чем отвечает Аринда на коварство своих врагов…

Так или иначе, но священные дороги находились всецело во власти автомобилистов. Прежде Таяру нравился такой порядок, и он, не задумываясь, отводил попавшего случайно на дорогу человека к ближайшему посту смотрителя дорог, но после двух-трех раз убедился, что большинство «случайных» людей оказывается на дорогах в результате «шутки», а то и прямой мести автомобилистов. В сущности, автомобили принадлежали представителям высших кругов: жрецов, ведущим инженерам и, главным образом, людям второго круга — знатным вельможам, управляющим и их детям. Далеко не каждый инженер третьего круга допускался к управлению автомобилем, даже если у него оказывалась возможность его купить, но Таяр был исполнителем воли Ум Куанга, и за ним был закреплен автомобиль, как за знатным сановником. Ему нетрудно было представить, насколько легко можно уговорить девушку из четвертого круга, к тому же обуянную гордыней, ибо первая красавица страны могла стать женой вельможи второго круга, не говоря о возможности выбора среди людей третьего круга, к которому принадлежал Таяр.

— Знай, дочь пекаря, — сказал Иуз, выслушав ее исповедь, — я не воспользуюсь своим правом, а отвезу тебя к отцу. Пусть он своей рукой накажет тебя за гордыню, хотя, — Таяр усмехнулся, — после колючек охо отцовский ремень вряд ли покажется тебе наказанием.

Девушка вновь попыталась поцеловать ему руку, но Муз сердито оттолкнул ее.

— С одной стороны гордыня, с другой раболепство!

Это ли не лучшие черты воспитания нашего общества? — пробормотал он, усаживаясь за управление. — Любопытно было бы посмотреть, что стало бы с тобой, если бы жрецам вздумалось отдать тебе венок божественной!

Он включил скорость, и машина плавно тронулась, выхватывая фарами хорошо прошлифованные каменные плиты дороги. Из низины шоссе постепенно поднималось вверх и проходило по густому лесу. Здесь следовало быть внимательным, так как звери не признавали человеческих законов и время от времени переходили дорогу, особенно ночью, не обращая внимания на колючки охо. Впереди таинственно замерцали два зеленоватых огонька… Фары выхватили из темноты поджарую фигуру езу. Прежде чем Таяр успел притормозить, езу с грозным рыком перепрыгнул через колючий куст и исчез в темноте леса. Иуз оглянулся. Девушка испуганно вжалась в кресло, едва ли сознавая, чем могло кончиться ее путешествие, не подвернись с машиной Таяр. Прошло не менее уна, пока лес не начал редеть. Внезапно машина подпрыгнула, словно на глубокой колдобине. Таяр едва справился с управлением и сбавил скорость. Толчок повторился, но теперь уже с большей силой, и Иуз включил тормоза. В наступившей тишине разнесся клокочущий гул, и небо внезапно осветилось, будто стартовала одна из жидкостнореактивных ракет, изучению которых немало посвятил времени Таяр, прежде чем попал в отдел Ум Куанга. И снова разнесся гул, сопровождаемый подземными толчками.

— Спящий Чан Теку проснулся, — произнесла за его спиной Ю Ана.

Иуз обернулся: отсветы зарева играли в черных, встревоженных глазах девушки. Тревога закралась и в сердце Таяра. Он пытался рассмотреть, что происходило вдали, но за деревьями ничего, кроме ярко-красного зарева, видно не было. Иуз потихоньку тронул машину. Дорога спускалась в долину, а затем, обходя Чан Теку, делала большую петлю и постепенно поднималась, пока не попадала в город Саюд, расположенный у подножия вулкана. Едва они выехали на открытую местность, Чан Теку предстал перед ними во всем своем грозном величии. Над конусовидной вершиной, высвеченной красным полыхающим огнем, поднимался дым и взлетали целые снопы раскаленных глыб и камней… На дорогу садился пепел и время от времени падали раскаленные куски лавы. Внезапно вершина его осветилась, выбросив вверх феерическое пламя. Тотчас земля содрогнулась и раздался ужасающий грохот. Машину снова подбросило, но Таяр на этот раз даже не притормозил. Опасность со стороны вулкана стала очевидной: на обращенный к ним склон Чан Теку выплеснулась огненная масса и быстро помчалась вниз, грозя пересечь дорогу. Машину швыряло из стороны в сторону, но инженер, удерживая ее на дороге, прибавлял обороты двигателю. В сущности, Таяром руководил страх. Лавовый поток, скатываясь по склону, постепенно остывал и становился более вязким, поэтому движение его скоро замедлилось, хотя каждая новая порция лавы, сбегая по проторенному пути, уходила все дальше, огненный поток мог и не достигнуть части склона, где проходила дорога. Но инженер, осведомленный во всех тонкостях ракетостроения, смутно представлял себе природу извержения: программа его знаний была узко специализирована, как, впрочем, всех инженеров третьего круга, даже самых талантливых, к каким относился Таяр. Поглядывая на надвигающуюся опасность, инженер не упускал из виду дорогу, которую теперь можно было различить только по двум рядам запорошенных пеплом кустов. Здесь и там на дороге, словно угасающие угли, краснели, остывая, вулканические бомбы, а перед самым городом ее пересек неширокий лавовый поток.

Таяр свернул налево и, застревая в пепле и рискуя перевернуться на крутых участках, кое-как выбрался на окраину. Город дымился и горел. Толпы горожан проходили мимо, неся жалкие пожитки на своих плечах или толкая впереди себя тачку. Женский плач, крики детей, рев и вон домашних животных слились в жуткую звуковую какофонию, которую время от времени заглушали громовые раскаты взбесившегося Чан Теку. Люди и животные текли непрерывной рекой, покидая гибнущий под напором стихии город. Иузу запомнился пожилой мужчина, спокойно толкавший перед собой двухколесную тачку, нагруженную домашним скарбом, поверх которого сидело трое детей. Рядом с ним шла женщина, держа на руках грудного ребенка. К тачке была привязана горная коза…

Ю Ана расширенными от ужаса глазами глядела на толпу, потом выскочила из машины и пошла навстречу людскому потоку, пытаясь узнать о судьбе своей семьи, но на нее не обращали внимания, бесцеремонно отталкивая с пути… Таяр уже собрался тронуться, но какое-то движение в толпе остановило его… Толпа заколыхалась, разнеслись истошные крики, и тогда Иуз увидел, как по улице, вдоль каменных заборов, движется огненный поток, догоняя упавших и безжалостно поглощая их. Толпа рванулась, в панике создавая пробку у машины Таяра. Ю Ану, все еще не осознающую угрозу и пытающуюся пробиться сквозь охваченный ужасом людской поток, кто-то ударил наотмашь, и она потеряла сознание. Однако напор толпы был так велик, что она, сдавленная телами, метров десять протащилась по движению потока и лишь у машины, которую толпа огибала с проклятиями, упала… Иуз выскочил из машины, приподнял девушку, бросил ее на заднее сиденье и тотчас почувствовал за спиной горячее, удушливое дыхание посланца Чан Теку. Лава медленно, но неотвратимо надвигалась на него. Таяр прыгнул в машину и рванул ее с места вслед удаляющейся толпе, подпрыгивая на брошенных пожитках и затоптанных обезумевшей толпой человеческих телах… Догнав толпу, он поехал медленнее. Живые уходили, растягиваясь цепочкой по засыпанному пеплом полю. Иуз свернул вправо, чтобы попасть на начало священной дороги…

Вторые сутки брел Ронг Мут проселками, старательно обходя государственные поселения — приют рабов и вконец обнищавших людей седьмого круга. В поселениях для поддержания порядка всегда находился армейский гарнизон, и Ронга могли схватить, как беглеца, и обратить в рабство. Зная о произволе военных, которым платили с головы за каждого задержанного, он не мог рассчитывать на их снисхождение, тем более, что и на самом деле был беглецом. Как это случилось, он не смог бы объяснить даже самому себе. До самого последнего времени Ронг и не помышлял о бегстве, считая себя незаменимым и гордясь тем, что своим умом и знаниями добился высшего для него предела — инженера, за что и перевели его в сословие третьего круга. Это было нелегко. Ему был уготован путь отца, торговца скотом, человека богатого и уважаемого в своем кругу, но природная любознательность мальчика и любовь к камням привели его к инженеру горных дел Ран Отангу. Отец отпустил Ронга потому, что Отанг много путешествовал по стране и, отправляя сына, надеялся, что тот потом извлечет пользу из своих знаний дальних районов, и велел ему узнавать, где разводят много скота, прицениваться к его стоимости, присматриваться, где проходят перегонные тропы. Поначалу Ронг добросовестно выполнял поручение отца, писал ему подробные отчеты, но потом таинственный и удивительный мир камня целиком поглотил его внимание. Ран Отанг охотно делился своими знаниями, учил его определять минералы, рассказывал об их происхождении… Прошли годы, и Ронг Мут сам стал главой поисковой группы и открыл немало ценных металлов во славу Аринды и ее правителей, но по-прежнему для всех инженеров был «фэтом», выскочкой из низшего круга. Отец проклял его и пообещал лишить наследства, но когда потребовалась пища для корабля богов, никто иной, как Ронг Мут, обнаружил ее залежи в виде тонких черных прожилок. Никто не верил в удачу, и его спасло лишь то, что каждый год сдавал по несколько ларгов черного смолоподобного минерала в отдел Ум Куанга. А потом, когда подземный туннель уперся в мощную жилу и Ронг Мут стал привозить руду сотнями ларгов, его перевели в инженеры. Рудник быстро рос, хотя и пользовался худой славой. Вскоре правитель ввел должность управляющего. Ронг был уверен, что этим калхор отметил его заслуги перед страной, но он ошибся. Управляющим назначили какого-то молодого повесу Ли Ходена, дальнего родственника Ур Атана, которого за его проделки уже нельзя было держать в столице. Прибыв на рудник, Ли первым делом снял половину рабочих с рудника на строительство собственного дворца. Чтобы добыть положенную норму, Ронгу пришлось приложить немало старания и изобретательности, а Ли Ходен, закончив строительство, отпустил работников, к их великой радости, по домам, а знаки, которые полагались им за труд в руднике, регулярно присваивал…

Ронг пожаловался на него, но приехала группа военных, попировала во дворце и укатила обратно, пригрозив инженеру снять с должности, если он не увеличит добычу еще на сотню ларгов. И вот два дня назад, во время подземных толчков, рудник рухнул, завалив половину рабочих, а Ронг Мут, наученный горьким опытом, бежал, понимая, что Ли Ходен и этот обвал запишет на его счет. Мут прихватил свои сбережения и, переодевшись в одежду скотовода, отправился в дальнее странствие, надеясь, что ему удастся добраться до северных провинций, где он рассчитывал найти работу у кого-нибудь из приятелей отца. Задумавшись, инженер не заметил, что по грунтовой дороге пылит машина, а когда увидел, было поздно прятаться, так как это могло вызвать подозрение. Машина остановилась рядом с ним, и он понял, что пропал. За рулем сидел инженер Таяр, исполнитель воли Ум Куанга.

— Ронг? Что значит этот маскарад?

Мут еще раз глянул на насупленные брови Таяра и повалился на колени.

— Убей меня здесь, Иуз Таяр. Не вези на Высший суд. Мы с тобой одного сословия. Рудник полностью разрушен.

— Поднимись! — зло сверкнув глазами, приказал Таяр. — Ты отдаешь отчет своим словам? Рудник-мощь и сила Аринды. Это кровь корабля богов!

— Я знаю, — понурясь ответил Ронг, не поднимаясь с колен. — Был черный день, и земля дрожала, словно все предки хотели подняться из могил. Потом начались подземные толчки. Силы природы сыграли со мной злую шутку. Рудник рухнул, а с ним и все мои труды. Никто из стариков не упомнит такого…

— Ли Ходен там?

— Он сел в автомобиль и укатил. Наверное, с докладом к калхору. Мне не сносить головы. Убей меня сам, Таяр. Ты всегда ко мне хорошо относился и не раз выручал советом. Мне не стыдно будет принять смерть от твоей руки.

— Сколько поднято смолы богов на поверхность?

— Больше пятисот ларгов.

— И они остались на складе?

— Да.

— Тогда ты болван, Ронг. В этом твое спасение. Скажешь, что ушел нанимать ауров, чтобы вывезти запасы смолы. Ты знаешь, что творится кругом? Саюд поглотил огонь горы Чаи Теку. Прямая дорога отрезана. Нуяр затоплен водой. Похоже, боги разгневались на нас. Ты говоришь, был подземный толчок?

— Старые дома поселка тоже развалились. И склад тоже.

— Склад — это хуже, — размышляя, сказал Таяр. — А может быть, и лучше. Значит, Ли Ходен не вывез смолу?

— Говорю тебе, он сразу удрал и, конечно, все свалит на меня.

— Садись в машину, не теряй времени!

Ронг Мут сел рядом и непроизвольно оглянулся назад, где, пристегнутая к сидению, в беспамятстве лежала девушка.

— Подобрал по дороге, — хмуро заметил Таяр. — Она из Саюда.

— Да не оставят нас боги, — пробормотал Ронг.

В ближайшем поселении Иуз вызвал начальника и, показав ему печать Строителя, приказал снарядить две повозки с аурами и подвезти к руднику людей. То же он сделал и в других поселениях, попавшихся на пути.

Когда они прибыли на рудник, оставшиеся в живых работники под руководством помощника Мута разбирали завал входа в рудник.

— Скоро прибудет к вам помощь, — сердито сказал Таяр. — Почему не выполнили в первую очередь распоряжение инженера Ронга Мута?

— Я не слыхал никакого распоряжения, — удивился помощник.

— Дело спешное, — вмешался Ронг. — Я сказал работнику, чтобы в первую очередь разобрали и привели в порядок склад.

— Мне говорили, но я не знал, что это вы приказали, — стушевался помощник. — Я подумал, там люди.

— Люди, — зло сказал Таяр. — Много рассуждаете, Уэ Клет. Немедленно ставьте людей на разборку склада.

К полудню склад расчистили и запасы руды погрузили в фургон. Оставив помощника руководить разборкой завалившегося рудника с помощью прибывших поселян, приободренный Ронг Мут отправился сопровождать фургон, прихватив для охраны и помощи в пути часть гарнизона ближайшего поселения.

Ю Ана приходила в сознание медленно. Сквозь красные отблески пожара она различала незнакомых людей, сидевших в кругу на возвышении. Они вели какой-то странный разговор.

— Ты не прав, Ронг. Тебе, выходцу из богатых людей четвертого круга, трудно понять простых крестьян или солдат. Люди пятого и шестого кругов поддержат нас, не говоря уже о рабах и поселянах. Как они ни забиты, разбушевавшаяся стихия породила в них еще больший страх и отчаяние. Я не раз слыхал от Ум Куанга, что все люди равны от рождения, только условность разделяет нас на круги сословий. Это выгодно правителям, потому что каждый из кругов знается лишь с равным себе, но мечтает перейти в более высший. Нас разделяют, а нужно объединиться!

Ю Ана подняла голову. Красная пелена спала с глаз, и теперь она различала богатое убранство комнаты и ложе, на котором покоилась.

— Она пришла в себя, — сказал незнакомый человек с бородой и, подойдя, склонился над ней.

Голова ее упала на подушку. Ю Ана все еще не могла понять, где она и что с ней происходит. К ложу подошел еще один мужчина, в котором она смутно узнала что-то знакомое.

— Как мы себя чувствуем? — спросил человек с бородой. — Может, чего-нибудь желаем?

Но Ю Ана продолжала смотреть на второго с таким напряженным вниманием, как будто от того, припомнит она или нет, зависела вся ее дальнейшая жизнь.

— Ты, кажется, не узнаешь меня, Ю Ана? — спросил тот.

— Да, господин, — тихо ответила она, и в тот же миг все пережитое словно обожгло воспаленное сознание.

— Таяр, — внятно прошептала она.

— О! Это уже достижение, — обрадовался бородатый. Теперь надо поесть и хорошенько уснуть.

Таяр нагнулся к ложу и придавил маленькую белую кнопку. В дверях появилась пожилая женщина.

— Эйя! Принеси крепкого бульона!

После еды и ложки терпкого на вкус лекарства Ю Ану и в самом деле потянуло на сон. Она не слыхала больше, о чем говорили мужчины. Их приглушенная беседа убаюкивала и навевала причудливый, но красивый сон: она поднималась на гору, покрытую цветущими садами, а на вершине стоял белый бог с обликом Таяра. И когда цветущие кусты преградили дорогу, белый бог показал жестом, приподняв ладонь вверх, что она должна взлететь. Расправив руки, как крылья, она подпрыгнула и поплыла над кустами и деревьями… С этого дня Ю Ана быстро пошла на поправку. Через три дня она уже встретила Таяра у дверей.

— Ты трижды спас мне жизнь. Я навеки твоя, господин.

С этими словами она протянула ему белый девичий пояс, знак того, что она принадлежит ему душой и телом. Он полюбовался ее смущением и поправил ей локон, сбившийся на лоб.

— Ты и в самом деле необыкновенно красива…

Иуз подержал поясок в руках, не зная, как поступить, чтобы не обидеть девушку, потом подошел к скрытой в стене нише и спрятал его среди своей одежды. Вернувшись, он усадил ее против себя на мягкое возвышение.

— Ты еще слаба, милая Ю Ана. Вот выздоровеешь окончательно, и я приму твой подарок.

— Ты не понял меня, Таяр. Я твоя вечная раба.

— Ты принадлежишь четвертому кругу, Ю Ана, и по нашим законам, я имею право взять тебя в жены.

— Таяр… — прошептала девушка. — Не говори так… Вдруг ты когда-нибудь об этом пожалеешь… Пусть я буду твоей рабой и, когда перестану нравиться, ты пошлешь меня на любую работу, какая есть в твоем доме…

— Глупости! — рассердился Иуз. — Что за дурные мысли!

— Ты спас меня от позора на дороге и этим спас мою жизнь в первый раз. Ты спас меня от гнева Чан Теку и тем спас мою жизнь во второй раз. Ты спас меня от болезни и тем самым спас мою жизнь в третий раз. Трижды спасенный может быть только рабом своего спасителя!

Иуз шагнул к ней и ударил по лицу.

— Я обидел тебя?

— Нет, господин мой, — она пыталась поднести к губам его руку, но он вырвал ее и ударил по второй щеке.

— Я обидел тебя?

— Нет, господин мой, нет.

Тогда он ударил со всего маху, и девушка заплакала.

— За что, господин мой? Чем я провинилась перед тобой?

— Наконец-то, — облегченно вздохнул Иуз. — Теперь я и сам вижу, что обидел тебя. И обидел трижды. Теперь ты такая же вольная, как и я, и по-прежнему принадлежишь своему кругу.

Девушка залилась слезами.

— Значит, ты совсем отвергаешь меня?

Он поцеловал ее в мокрую щеку и бережно привлек к себе.

— Просто я люблю тебя, Ю Ана, и не хочу, чтобы ты принадлежала мне как раба. Потом, когда станешь моей женой, я искуплю эти три пощечины, и ты простишь мне их.

— Я тебе их…

Он закрыл ей рот рукой.

— Не сейчас, Ю Ана, не сейчас. По закону раб, простивший своего господина, снова становится его рабом.

Она просияла, вытирая глаза от слез…

Ум Куанг любил сидеть в хранилище знаний. Здесь, в высеченных в глубине священной горы помещениях и подземных залах, в галереях и переходах, всегда было прохладнее и суше, чем на поверхности. Хотя он прекрасно знал, что воздух по специальным трубам подается с вершины горы, не мог отделаться от священного трепета, который всегда испытывал, вдыхая его при входе в хранилище. Отчасти трепет возникал и потому, что хранилище было доступно только посвященным. Оно не охранялось, но всякий, кто пытался проникнуть туда силой или хитростью, исчезал бесследно. Куанг изучил все сложные переходы и ловушки не хуже отца и все-таки, входя в хранилище, надо было быть предельно собранным. Малейшая оплошность или забывчивость могли стоить жизни. Здесь не шутили, как во дворце У Киу… Отец, Главный хранитель знаний, с детских лет водил его с собой, стараясь приучить к систематическим занятиям, к изучению всего того, что знал сам и что было записано в священных книгах. Только благодаря этому Ум Куанг достиг высших инженерных знаний и вслед за своим учителем досконально изучил белые книги, венчающие самые сокровенные расчеты белых богов — конструкцию того космического корабля, на котором они прилетели. Но были еще фиолетовые книги, на которые существовал запрет даже для носителей высшего звания и рядовых служителей культа. Куанг помнил, что отец говорил о них неохотно и что они объясняют, главным образом, сотворение миров в масштабе Вселенной и в системе Аукана. Долгие раздумья привели Ум Куанга к мысли, что именно в этих книгах он найдет ответ на тревожащие его вопросы. Когда он объяснил отцу причины своего желания познакомиться с запретными книгами, тот только покачал головой и сказал, что даже члены Высшего Совета не владеют этими знаниями. Они считаются слишком опасными… Может быть, после такого ответа Ум Куанг и успокоился бы, если бы не события последнего месяца. На Ауэне настало время больших бедствий. Боги гневались, насылая невиданные прежде потопы и ураганы. Начали пробуждаться многие, дремавшие с незапамятных времен, вулканы. На юге прокатилась волна крупных землетрясений, в том числе в таких местах, где никогда прежде они не случались. Рушились города и рудники. Один из них был главным поставщиком руды для ядерного топлива. Правда, добытой и переработанной руды хватит лет па десять полета корабля, но, с одной стороны, он боялся, что военные потребуют за его счет восполнить их оскудевшие в связи с испытаниями термоядерного оружия запасы, а с другой — предпочитал иметь на борту корабля полностью снаряженные топливом отсеки. Но не только это тревожило Ум Куанга. Интуитивно он чувствовал, что события последнего месяца, как в Аринде, так и на всей планете, каким-то образом связаны с испытаниями «гнева богов». Оказалось, военные, обрадованные разрешением на проведение испытания в верхней части атмосферы, взорвали сразу три мощнейших устройства. Одно, наименьшее, для любителей зрелищ — на безопасном удалении от столицы, а два самых больших — вблизи полюсов, где не существовало организованных государств и лишь девственно неразвитые племена иногда посещали эти места. Тревожные сообщения стали поступать сразу же после испытании. Совпадение или следствие? Ответ можно найти только в космологических книгах. Об этом он узнал от Эр Ваанга, руководившего испытаниями. Оказывается, прежде, чем решиться на проведение взрывов, он получил разрешение познакомиться со строением атмосферы и использовал приведенные там формулы для своих расчетов. Эр Ваанг утверждал, что никаких последствий для Ауэны взрывы не могли иметь, но Ум Куанг решил проверить расчеты сам. Теперь, сидя в кабинете отца, он ожидал решения Высшего Совета. Погруженный в размышления, он не слыхал, как вошел отец, пока тот не дотронулся до его плеча.

— Ну, что? — вскочил с сиденья Ум Куанг.

— Сын, откажись от этого безумного шага, и я освобожу тебя от обязанности давать пояснения о твоем поведении.

— Нет, отец. Вы не понимаете, что происходит в нашем мире, я только догадываюсь, а нужны твердые знания. Я должен убедиться, что опасность, которая меня тревожит, пока еще в руках человеческих!

— Тогда пойдем.

Отец провел его по коридору, высеченному в сплошной скале, на мгновение остановился у знака, и тогда открылась дверь, ведущая в тайный зал Высшего Совета жрецов. Немногие смертные знали о его существовании. Только члены Высшего Совета. Ум Куанг догадывался о назначении зала, хотя отец просто называл его лекционным. Он помнил, что когда-то отец обмолвился вскользь о зловещем судилище, где по приговору того же Высшего Совета осужденный проваливался в бездонный колодец…

— Ступай на середину, — сурово приказал отец, и от той отрешенности, с которой были произнесены эти слова, повеяло холодом неотвратимости…

Ум Куанг содрогнулся, но тут же взял себя в руки и, выйдя на круглую площадку зала, поднялся на возвышение. Соблюдая положенный ритуал, он повернулся четыре раза, каждый раз повторяя приветствие.

— Говори! — раздался сверху глуховатый, но сильный голос Старшего верховного.

— На нашу Ауэну обрушились страшные бедствия. Гибнут ни в чем не повинные люди и дети их, гибнут их жилища, гибнут сооружения, дающие свет и тепло… Сбываются предостережения белых богов и все потому, что мы упустили из внимания часть их знаний!

Ум Куанг задохнулся от волнения. Ему показалось, что он взял неверный тон и сейчас на него обрушится шквал негодования, но зал затаенно молчал.

— Поймите меня правильно, верховные. Я виню прежде всего самого себя за то, что не попросил разрешения хотя бы ознакомиться с фиолетовыми книгами. Мой корабль практически близок к завершению, но прежде, чем покинуть пределы Ауэны, нужно знать, что там нас ожидает.

Я знаю лишь то, что необходимо для навигации межпланетного корабля, но и этого достаточно, чтобы понять, что Ауэна — не единственная обитаемая планета. Есть еще Соона. И была Фурана. Она погибла. Именно с нее пришли к нам белые боги, и я полагаю, в фиолетовых книгах заключена тайна гибели их планеты. Не случайно белые боги призывали нас быть осторожными с теми знаниями, которые они нам передали. Мне кажется, мы неверно истолковали их предостережения. Суть их не в ограничении знаний для узкого круга, как это делается теперь, а в ограничении технического развития до тех пор, пока мы не овладели высшими тайнами мироздания. Мне кажется, они заключены в книгах, столь тщательно охраняемых вами от посторонних глаз. Если вы верите мне, сыну Ат Харанга, я постараюсь понять главное — причины обрушившихся на нас бедствий, и найти средства спасения. Если, конечно, не поздно.

— Ты напрасно пытаешься нас запугать, сын Ат Харанга. Наши летописи хранят подобные события.

— Но никогда они не принимали такой широты на всей планете. Вы послушайте, что творится хотя бы в нашей Аринде!

Он выхватил из кармана портативный приемник, зная, что как раз в это время для правителя передаются наиболее важные сообщения со всех провинций.

«…Выбрасываются тучи пепла, и Санг Ури наполовину засыпан им. От горящих осколков в городе возникли многочисленные пожары. Тысячи жителей спасаются бегством.

Говорит провинция Кахаре. Продолжаются работы по спасению жителей крупного селения Наргу, животноводческого центра провинции, поставляющего до одной трети скота в столицу. Когда вода затопила долину, большинство обезумевших животных разбежалось. Людей паводок застал спящими, и они не успели выбраться в горы. Теперь они вторые сутки спасаются на крышах своих домов. Часть домов рушится, не выдерживая напора воды. С каждым часом растет количество погибших. Служба реки отмечает, что такой воды не было с начала наблюдений. Неизвестны случаи затопления Наргу и по летописям…»

Куанг выключил приемник.

— Неужели вы не понимаете, что бедствия — не результат случайно разбушевавшихся стихий. Они начались на следующий день после испытания «Гнева богов» в атмосфере Ауэны.

— Ур Атан сказал, что ты полностью поддержал испытания и назвал их хорошей идеей.

— Я сказал, что идея доставки устройства ракетой на большую высоту хорошая, но необходимо проверить ее. Когда он спросил, поддержу ли я его в Совете, я ответил, что не могу обещать, пока не буду убежден, что испытания не вызовут нежелательных последствий. Это мнение я и собирался высказать в Совете.

— Почему же ты этого не сделал?

— Мне не сообщили, когда состоится Высший Совет.

Кроме того, мне потребовались бы фиолетовые книги, которые вы держите под запретом.

— Эр Ваанг знакомился с ними и утверждает, что испытания не могли вызвать катастрофы.

— Я слыхал, что Эр Ваанг делал расчеты, знал, что он пользовался фиолетовыми книгами. Значит, и он почувствовал, что не все благополучно! Только ведь расчеты понадобились ему для собственного оправдания. Всем известно: когда человек ищет оправдания, он находит его даже у своей собственной совести! Думаю, что его расчеты не учитывают всех взаимосвязей в атмосфере, даже если они и выполнены безукоризненно, как подобает истинному ученому.

— Сознаешь ли ты, что, не доверяя Эр Ваангу, ты не доверяешь нам?

— Да, верховные! — твердо ответил Ум Куанг. — Знает ли кто историю гибели Фураны?

— Это последняя из запретных книг. Чтобы разобраться в ней, нужно прочесть все книги, — негромко отозвался Ат Харанг.

— И ты, отец, до сих пор молчал?! — воскликнул Ум Куанг.

Он опустил голову и сгорбился, будто на плечи его легла невероятно тяжелая ноша. Потом выпрямился. Глаза его загорелись гневом и решительностью.

— Знайте, верховные! Вы совершили большую ошибку, наложив запрет на эти книги. Только они могли предостеречь нас от обрушившихся несчастий! В них — познание окружающего мира, глубокие истины о законах движения планет и строении системы Аукана, а самое главное, горький опыт белых богов, рассказавших о причинах гибели их родной планеты! Как я не догадался раньше, что таится в этих книгах?! Может, все было бы по-другому! Но не время для упреков, верховные!

Голос Ум Куанга окреп. Он оглядел мрачный круг тайного Высшего Совета.

— Предайте меня страшному суду, если я лгу! Наступают времена великих испытаний. Чтобы встретить их, как подобает, надо точно знать, что нам грозит. Дайте мне прочесть эти книги!

— Они подрывают веру в священность богов! Ты знаешь об этом, мальчишка!

— О да, верховный! Если боги ошибаются, кто скажет, что они боги?

— Смерть ему! Это святотатство! — голос жреца сорвался на фальцет.

Шквал ненависти и проклятий обрушился на Куанга.

Он стоял с гордо поднятой головой, ожидая приговора.

Среди этого безумства поднялся Гианг, старший жрец Совета, и, вытянув вперед руки, растопырил пальцы, призывая всех к вниманию, но буря гнева продолжала клокотать.

— Тихо! — голос Гианга хлопнул, как выстрел в пустой бочке. У Куанга даже заложило уши. С недоумением он посмотрел на верховного, соображая, откуда у этого седого старца такой необыкновенно громкий голос.

— Твое последнее слово.

Ум Куанг грустно улыбнулся. И эта улыбка едва снова не вызвала бурю злобы.

— Мне жаль, верховные, что вы не понимаете всей опасности положения. Вы убьете меня, корабль останется недостроенным и, если предсказываемая мной катастрофа окажется гибельной для Ауэны, то вместе с планетой погибнете и вы, как, впрочем, все живое. Неужели вы не понимаете, что не только мне, но и вам нужно знать, насколько серьезно то, что происходит сейчас с нашей Ауэной. Просто я лучше подготовлен, чтобы прочесть эти книги, разобраться в механизме этих сложных процессов и рассчитать возможные последствия. Я надеюсь, что тогда мы будем заведомо знать, что ожидает нашу планету: если гибель, мы достроим корабль и улетим на Соону.

Я уверен, что она обитаемая. Сколько позволят условия, столько мы совершим рейсов, чтобы вывезти все самое важное и, может быть, такое количество людей, которое сможет начать новую жизнь на чужой планете и сохранить нашу нацию и культуру. Разве это мало? А если все обойдется, вы меня знаете! Я не предаю тайн богов, ваших тайн, верховные. Зачем же вы хотите моей смерти?

Долгое молчание воцарилось в круглом зале. Каждый член Совета, казалось, начал осознавать мужество Куанга. И тогда Гианг спустился вниз из своей ложи и остановился у входа на круг.

— Подойди сюда, мой мальчик!

Ум Куанг поспешно сбежал с постамента и преклонил голову. Старый жрец приподнял пальцем за подбородок его голову, пытливо заглянул в глаза. Куанг почувствовал в его взгляде ласковое восхищение и воспрянул духом. Верховный поцеловал его в голову, благословляя.

— Иди, мой мальчик! Отныне для тебя нет больше тайн.

Совершив ритуал прощания, Куанг вышел из зала и направился в кабинет отца. Отец появился через полчаса. Он испытующе посмотрел на сына.

— Сварил ты похлебку. Гляди не обожгись. Теперь все зависит от праведности белых богов и тебя самого. Если все, что ты говорил, правда, быть тебе Главным советником. Верховные редко дают такое звание: власти у него больше, чем у калхора. Случалось, Главный смещал и Старшего Совета! Но если неправда, они найдут способ отомстить тебе за тот страх, который испытали, да и за твою строптивость — тоже. Я не помню, чтобы кто-то за мою жизнь так смело держался на Тайном Совете. Я горжусь тобой, но у меня плохие предчувствия. Будь осторожен впредь, сын. Не раздражай верховных без причин. Пойдем, покажу тебе последнее хранилище.

С тех самых пор Куанг делил время между работой над постройкой корабля и изучением книг в хранилище. Ураганы и наводнения, казалось, схлынули. Природа утихомирилась, и все постепенно входило в свое русло, только вулканы по-прежнему дымили и вели себя неспокойно. Верховные, когда случалось сталкиваться в хранилище знаний, посматривали на него косо. Он понимал, что ему не простят дерзкого, поучающего выступления в Совете, если он не докажет свою правоту. Иногда призывал его к себе Гианг, и они беседовали о прочитанном. Старший относился к нему благосклонно и однажды поинтересовался, нет ли способа узнавать время с большей точностью. В системе управления кораблем предусматривались такие часы, и Куанг рассчитывал, что они скоро будут завершены. Он сказал об этом Старшему. Тот поинтересовался их устройством, точностью хода и при этом обнаружил такую эрудицию, что Ум Куанг проникся к нему уважением и симпатией, хотя и знал, что Гианг один из немногих, кто занимается наблюдением звезд. И все же Куанг удивился, зачем Старшему такая точность.

— Хранители времен сверяют часы по звездам, сын мой. Кто проверит звезды?

Куанг не усмотрел в этом ничего, кроме научного интереса, но когда военные потребовали половину запасов ядерного топлива, заготовленного для корабля, на новые заряды термоядерных устройств, Высший Совет единодушно высказался против.

Рассерженный Ур Атан прибежал к нему жаловаться.

Хотя У Киу до сих пор не сдержала свою клятву, каждый раз выпрашивая у Куанга отсрочку, калхор считал его своим зятем и часто бывал у него. Ур Атан был тонким политиком и, сознавая свою зависимость от верховных жрецов, втайне мечтал о том, что именно тогда, когда будет завершена постройка корабля и тем самым исчерпается до конца кладовая знаний, завещанная его народу белыми богами, можно наконец подумать об ограничения власти жрецов. Несмотря на соблюдение верховными глубокой тайны о событиях на памятном Совете, калхор по брошенным вскользь фразам и брюзжанию отдельных жрецов, выражавших недовольство Куангом, догадался, что в отношениях ведущего инженера страны и большинства верховных произошла глубокая перемена, и он считал эту перемену неплохим козырем для привлечения строителя корабля богов на свою сторону.

— Не найдется ли у тебя чего-нибудь покрепче, Куанг, сказал он, усаживаясь по обыкновению в кресло. Прямо житья не стало от этих верховных. Я ночей не сплю, укрепляя мощь государства для общего блага, а они отказывают на вооружение даже такой малости…

— Боюсь, Ур Атан, ты обращаешься не по адресу, — хмуро сказал Ум Куанг.

— У тебя перевелись запасы бодрящих напитков? — сделал удивленное лицо калхор. — Так я велю прислать тебе.

— К чему эта дипломатия, Ур Атан, — досадливо поморщился инженер, открывая погребок. — Тебе «Любимец Ауканы»?

— Пусть его айчи пьют, — состроил кислую рожицу калхор. — А мне оставят свой напиток.

— Все обстоит гораздо серьезнее, — наливая калхору «Веселый айчи», вздохнул Ум Куанг. — Рудник полностью разрушен. Запасы, привезенные Ронгом, перерабатываются по специальной схеме в качестве топлива для корабля…

Он протянул Ур Атану чашу с напитком.

— Восстановление рудника — дело трудное, тем более, что подземные толчки повторяются и надо ставить усиленные крепи…

— Зря я не удавил этого бездельника, — проворчал Ур Атан, распаляясь по мере того, как сказывалось действие напитка. — А все твои инженеры — уговорили. Управляющий мне прямо сказал, что в обвале рудника виноват инженер.

— Управляющий твой — вор и лжец. Верь ему больше. Он уволил половину людей и присваивал деньги на их содержание, тогда как Ронг Мут должен был что-то изобретать, чтобы найти выход из трудного положения и сохранить уровень добычи с тем количеством работников, которые остались.

— Охо-хо! — засмеялся громко калхор. — Молодец! Умеет жить! Надо ему подыскать должность получше, чтобы он ваших инженеров заставил шевелить мозгами.

— Не у всех такой талант, как у Ронга. Развалит он тебе все производство. Его и близко нельзя подпускать к промышленности. Это не рудник! Тут отлаженный механизм.

— Ладно, я подумаю. Ты мне лучше скажи, как пополнить запасы зарядов. Может быть, по-родственному уступишь половину? Никто ничего и знать не будет. Уж я об этом позабочусь. Пикнуть не посмеют!

— Зря стараешься, Ур Атан. Я думаю и то, что у тебя есть, не понадобится, — Куанг устало опустился в кресло, в раздумьи поиграл крышкой письменного прибора и продолжал бесцветным, но твердым голосом: — Боюсь, сейчас нужно думать о скорейшем завершении постройки корабля и его испытании. Как только закончат очистку руды, все имеющиеся у нас запасы будут отправлены на корабль.

— Вот тебе и родственник, — огорчился калхор. — А я думал, мы с тобой договоримся, как мужчина с мужчиной.

Ум Куанг глянул исподлобья на правителя:

— Я в таких делах не помощник. Тем более, что ты и твои инженеры оружия во главе с Эр Ваангом, как мне кажется, уже что-то разладили в хрупком механизме вращения Ауэны. Уж кто другой, но ты должен представлять масштаб бедствий, обрушившихся на нашу планету. И все это, заметь, сразу после ваших испытаний.

Калхор покраснел, скулы его заходили от сдерживаемого гнева. Куанг впервые видел таким обычно ласкового и обходительного с ним Ур Атана и понял, почему при встрече с ним каждый торопливо и подобострастно опускает глаза, исключая разве верховных жрецов, которые держатся на равных.

— Ты напрасно сердишься, Ур Атан.

— Но ты начинаешь говорить глупости! Какое отношение могут иметь наводнения, не говоря уже о землетрясениях, к испытаниям нашего оружия?

— Все в природе взаимосвязано. При взрывах термоядерных устройств в верхних слоях атмосферы выделилось колоссальное количество энергии. Ее вполне достаточно, чтобы нарушить равновесие. Очевидно, произошло резкое смещение воздушных масс, возникли зоны ураганных вихрей и необыкновенно сильных ливней в тех местах, где они никогда прежде не случались. Реки вздулись от воды. Затопило десятки городов и селений…

Знаниям Ум Куанга калхор доверял куда больше, чем любому ученому первого круга, и потому слова инженера произвели на него впечатление. О последствиях наводнений он был осведомлен куда лучше Куанга, и его практический ум сразу уловил связь испытаний с разбушевавшейся стихией, но Эр Ваанг уверил, что это не более, чем случайное совпадение.

— Но как же расчеты Эр Ваанга? — спросил он, пытливо глядя на инженера.

— Дались вам всем эти расчеты, — досадливо отмахнулся Ум Куанг, и калхор сразу уловил, что где-то здесь и нужно искать противоречия между инженером и жрецами. Он забыл о своем задетом самолюбии и приободрился.

— Плесни-ка еще чего-нибудь, дружище, и расскажи поподробнее, в чем состоит ошибка Эр Ваанга. Ведь он ошибся, не так ли?

— Теперь я понимаю, почему жрецы недолюбливают тебя, — с любопытством посмотрел на него Куанг. — За умение с полуслова улавливать суть проблемы.

Пока инженер наполнял чаши, Ур Атан прикинул, насколько откровенно можно с ним говорить и пустил пробный шар.

— Признаться, и я от них не в восторге. Высшему Совету не хватает широты. Мы, обладая могущественными знаниями, почти все производим в единственных экземплярах. Возьми ту же Паинту. Украли у нас секрет автомобилей, понастроили мастерских в каждом городе и посадили на машины всю армию. Не будь у нас «гнева богов», задавили бы, как ящериц. Только после блистательной победы наших войск они разрешили разработку более мощных устройств…

Ум Куанг протянул калхору напиток и сам в раздумья сделал несколько глотков.

— Боюсь, что ты в чем-то глубоко прав, Великий, инженер впервые применил ритуальное обращение, которое было обязательным для всех лиц ниже первого круга, и Ур Атан счел это весьма обнадеживающим признаком. Понимаешь, я сам последнее время думаю о том, что, обладая такими сокровищами знаний, мы не используем даже тысячной доли их для блага всех. Производство у нас отлажено, но, как ты говоришь, лишь в единственном экземпляре! Один небольшой завод по выпуску и ремонту автомобилей. Один, хотя и крупный, металлургический завод, если не считать новых цехов, связанных с постройкой корабля. Уходят годы, чтобы построить одну разведочную ракету. А корабль богов? Он тоже один, и строим мы его уже лет двадцать, если не больше. Семь лет занимаюсь им я. А сколько было предшественников? Если бы мой учитель Тиа Рианг не создал такой большой отдел и все службы, связанные с постройкой корабля, не собрал таких талантливых инженеров третьего круга, как Таяр… Да, что там говорить! На корабль работает вся страна. И еще… Все собрано в столице. Будь у Паинты такое же оружие, как у нас, они одним ударом уничтожили бы столицу. А что кроме нее? Шахты и карьеры по добыче разных руд, небольшие мастерские, в основном по ремонту, да кое-какие механизированные хозяйства по выкармливанию скота и выращиванию самго, без которого трудно прожить и крестьянину и работнику, да и нам с тобой тоже… Все остальное, как и века назад. У нас до сих пор то здесь, то там вспышки голода, хотя, как показывает опыт государственных хозяйств, можно было давно механизировать все трудоемкие процессы крестьянского труда.

Но нельзя, потому что белые боги завещали, что труд — основа жизни, а пуская машины, мы лишаем людей права трудиться. А так ли это? Ведь можно всегда найти применение свободным рукам. У нас постоянно не хватает работников в столице, а если развивать промышленность на местах? Можно в каждый дом ввести радио, обеспечить каждого красивой одеждой и даже каждому построить автомобиль.

— Это ты уж хватил! — засмеялся калхор. — Если у каждого будет все, кому придет в голову работать? Да и чем будет отличаться второй круг от четвертого, пятого? Я считаю, мы и третий слишком балуем! А вот насчет радио, это ты правильно. Издал приказ, и все жители страны знают. Надо рассмотреть на Совете твое предложение и построить большой завод. Но мы отвлеклись. Ты хотел мне рассказать, в чем ошибка Эр Ваанга.

— Эр Ваанг учитывал прежде всего ударную силу зарядов на поверхность и правильно рассчитал, что она при сильном разряжении верхних слоев атмосферы будет ничтожной. Далее он прикинул, а не начнется ли термоядерная реакция, то есть не запылает ли наша атмосфера, в которой те же компоненты, что в самом заряде. Но здесь, хранит нас память белых богов, он тоже не допустил ошибки. Но он не мог знать всей сложности процессов, протекающих в атмосфере и в ближайшем от нашей планеты пространстве. То немногое, что я знал раньше, позволяло предполагать, что существуют силы более могущественные, чем те, которые нам известны. Например, те, которые вращают Ауэну вокруг собственной оси. Ты, наверное, не раз испытывал на машине, как при резком торможении тебя кидает вперед. Это закон инерции. Твое тело сохраняет прежнюю скорость, а машина уже движется медленнее…

— Это ясно даже новичку, — перебил калхор. — Ты хочешь сказать, что при испытании новых зарядов, мы притормозили нашу планету…

Инженер с изумлением уставился на правителя.

— Я же говорю, что в тебе пропадает великий ученый. К мысли о влиянии взрывов на скорость вращения Ауэны я пришел, только ознакомившись с новыми книгами богов, хотя и раньше подозревал о подобной возможности.

— Ну, допустим, притормозили. Что из этого следует?

— Во-первых, даже небольшое изменение скорости вращения планеты вызывает резкое изменение направления движения воздушных потоков, что привело к ураганам и наводнениям. Второе. Замедление вращения, в силу инерции, вызывает значительные напряжения в верхней части коры планеты, что приводит к ее разломам, то есть к землетрясениям. В других случаях энергия напряжения коры выжимает лаву из подземных очагов и вызывает извержение вулканов. Не случайно возобновилась деятельность даже тех вулканов, которые считались давно потухшими.

— Ого! Вот это постановочка вопроса! Выходит, ударил по врагам, а отзовется по всему миру? Послушай, а ты не ошибаешься? Что-то Эр Ваанг говорил, что на все эти извержения и землетрясения не хватит энергии наших зарядов, даже если их увеличить в тысячу раз?

— Когда ты нажимаешь на кнопку пуска ракеты пальцем, ты ведь не думаешь, что ракета поднимается только от усилия твоего пальца. Просто взрывы термоядерных зарядов при испытаниях нарушили механизм вращения планеты, и произошло либо замедление, либо ускорение вращения.

— Как это определить?

— Если процесс изменения вращения кратковременный, разовый, то никак. Через месяц, точнее через месяц и один день, в моем отделе закончат атомные часы, которые будут определять время с точностью до одной миллиардной таинауны. Вот тогда я буду точно знать, что происходит с нашей Ауэной. Ну, а если процесс стал непрерывным, то очень скоро наши жрецы, наблюдающие за движением небесных тел, заметят разницу во времени по обычным часам, а потом это станет известно даже непосвященным.

Ур Атан сдвинул брови к переносице, что всегда свидетельствовало о крайней степени его сосредоточенности, и Куанг в который раз подивился цепкости его практического ума.

— Это катастрофа для нашей планеты?

— Не знаю. Если вращение будет ускоряться, то, очевидно, может наступить такой момент, когда силы внутреннего притяжения уже не смогут противостоять центробежным силам, и планета разлетится на куски. Именно это и случилось с Фураной, родной планетой белых богов. Если вращение замедлится, то, может быть, планета и уцелеет, но день и ночь очень удлинятся. И потом, если учитывать представления наших ученых о катастрофах, происходивших в давние времена, облик нашей планеты сильно изменится. Начнут возникать новые горные системы, изливаться потоки лав, и трудно сказать, что уцелеет в этом кромешном аду…

— Боги были предусмотрительны, когда оставили устройство корабля, — проговорил хмуро правитель. — Только возможно ли улететь в другой мир? А если там такие же люди и они обратят нас в рабство?

— Об этом вести разговор пока преждевременно, Ур Атан. Советую тебе не сообщать пока никому, даже самым приближенным, о нашей беседе. За моими словами нет ничего, кроме предположений. Может, еще все обойдется.

— Хорошо, Ум Куанг. Но кое-какие меры я все-таки приму, и, в первую очередь, надо сосредоточить все усилия на быстрейшем завершении строительства корабля богов. Любой твой заказ будет исполняться, как мой собственный. В случае малейшей задержки посылай ко мне… Не буду тебя больше отвлекать.

— Я рад, что ты меня правильно понял, Великий.

— Значит, испытания новых часов будут через двадцать один день? — прощаясь, уточнил калхор. — Я приду посмотреть на твое чудо.

Проводив правителя, инженер вызвал Таяра.

— Иуз, что слышно с рудника?

— Пока ни ларга. Ронг очень старается. Говорит, что через пару месяцев они доберутся до главного забоя, несмотря на частые толчки.

— Плохо. Выходит, землетрясения не прекращаются, — хмуро отметил Куанг.

— И извержение Чан Теку, — подтвердил Таяр. — Приходится делать большой крюк, чтобы миновать зону его действия. Я один раз познакомился с ним поближе и что-то больше не манит. Жаль только, дорогу залило лавой.

— Попроси Ронга Мута ускорить начало добычи. Очень важно, чтобы к испытаниям был полный запас топлива. Если он начнет добычу через месяц, его назначат управляющим. Я сам попрошу об этом Ур Атана.

— Хорошо, Главный. Я передам ему твои слова.

— Как успехи в системе обогащения топлива?

— Все готово. Система отрегулирована. Можно хоть сейчас запускать двигатели и лететь в межпланетное пространство.

— Как идет оборудование кают?

— С этим плохо. Задержаны поставки древесины. Говорят, пришлось отправить на отделку дворца Советника обороны. Он затеял перестройку. Сам понимаешь, второе лицо в Аринде. С ним не поспоришь…

— Что же ты не сообщил раньше? Отправь кого-нибудь к калхору. Советник подождет!

— Хорошо, главный.

— Да, вот что… Придется тебе самому съездить к Ур Атану. Пусть всех монтажников по металлу направят на стройку. Необходимо срочно закончить облицовку корабля.

Таяр удивленно поднял бровь. Он не очень верил, что удастся вернуть древесину, но монтажников!.. Только вчера со стройки сняли половину по указанию правителя на нужды обороны.

— Думаешь, Ур Атан зря просидел столько времени в этом кабинете, — усмехнулся Ум Куанг. — Теперь мы будем самым главным объектом. Для нас все — в первую очередь.

— Тогда мы, пожалуй, уложимся в график и через полгода закончим строительство.

— График придется пересчитать. Корабль должен быть закончен вдвое быстрее.

— За шестьдесят пять дней? Ты шутишь, Главный!

— Шестьдесят пять дней и ночей! — жестко, не допускающим возражения тоном, ответил инженер и приказал: — Организуй работы в две смены.

— Но ведь ночью ничего не сделаешь. Надо сначала подтянуть электроэнергию от столицы.

— Ты сказал, что монтаж энергоцентра закончен. Пустишь малый реактор и выведешь освещение на все точки строительства.

— Что ж. Пусть это будет и проверочным испытанием.

Таяр, выполняя поручения Ум Куанга, вернулся домой поздно. Его ждали друзья, которым он назначил свидание. Чтобы придать светский характер встрече, Иуз объявил о свадьбе с Ю Аной. Находясь в доме Таяра, девушка вполне поправилась и необыкновенно похорошела. Обряд женитьбы они справили несколько дней тому назад, получив разрешение на перевод Ю Аны в третий круг. Это было не очень сложно, особенно, когда замолвил слово сам Ум Куанг. Однако использовать положенный день отпуска на устройство дел и свадьбу Главный не разрешил. Поэтому Таяр оповестил всех, что будет вечер в узком кругу, без принятых возлияний.

— На месте Ю Аны я бы выбрал жениха посвободнее, встретил его шуткой Эхе Арг, врач по профессии.

— Нет, Эхе, — серьезно возразила Ю Ана. — Я согласна ждать его всю жизнь, лишь бы он пришел.

— Тебе боги подарили жену явно не по заслугам!

— Предоставь об этом судить богам, — отшутился Таяр. — Я рад, что вы собрались, и, хотя у меня найдется, чем угостить вас, я думаю, как мой Главный: сейчас этим заниматься не время. Ю Ана, попроси Эйю приготовить тоник кайа покрепче. Нам есть о чем поразмышлять. Итак, первый повод. Пять дней назад Сам был у Главного больше двух часов. Повод второй. Строительство корабля ускоряется. Меня принимает Сам в любое время. Все наши требования немедленно удовлетворяются. У Советника обороны забрали древесину, подготовленную для отделки дворца, и сняли монтажников. Он сначала бросился к Ур Атану и грозил всех предать смерти, но вышел от калхора, как пришибленный. Кроме того, я просил помочь Ронгу людьми. Главный торопит с добычей руды, надеясь иметь полный запас топлива к моменту испытаний. Это третий повод для размышлений.

— Скорее всего, случилось такое, что может оказать влияние на всю страну, — высказал свое мнение Эхе. — Новая война? Корабль переходит в распоряжение военных?

— Какая там война! Все страны еле успевают справляться с нахлынувшими бедствиями. Да и боятся они нас, как разъяренного езу!

— Тогда не связано ли все это с постигшими нас все расширяющимися наводнениями? Корабль мог бы оказать существенную помощь.

— Ты, Эхе, рассуждаешь как врач, — перебил его седой смуглый мужчина. — Станет он заботиться о попавших в беду людях шестого и седьмого кругов, когда и третий не жалует.

— Ну четвертый-то он как раз больше уважает, чем третий. Сам слыхал, как он обращался к нам: «Вы мои руки», - заметил молодой техник.

— Еще бы, — усмехнулся седой. — Он натравливает нас на третий круг, чтобы держать всех в повиновении.

— Так что ты думаешь, Уар, говори, — перебил его Иуз.

— Думаю, что все эти ураганы и землетрясения обрушились на нашу планету не случайно. Мы не знаем, что именно произошло с Ауэной, но что-то произошло. И скорее всего, ваш уважаемый Куанг, сговорившись с калхором, собираются сбежать куда-нибудь подальше, как, по преданиям, сделали боги.

— Что-то в этом есть, — проговорил в раздумье Таяр. Куанг приказал организовать работу днем и ночью. Мы запустили для освещения малый реактор. Снаружи он не облицован. Те, кто работает поблизости, могут умереть. Раньше Главный никогда не посылал людей на бессмысленную смерть.

— Может быть, он не знает?

— Ты слишком добродетелен, Эхе.

— Сколько человек может поднять корабль?

— Он рассчитан на длительное путешествие. В нем около пятидесяти кают, кроме того — салоны, залы, бассейн, помещение для книг и многое другое.

— Что значит около? Точнее.

— Пятьдесят три.

— Сколько человек можно разместить в одной каюте?

— Каюта предназначена для одного.

— Это слишком даже для людей второго круга! Сколько туда можно посадить, как в аурани?

— Уар, путешествие в пространство — не поездка в соседний город. Количество пассажиров строго определено также, как и запасов продовольствия, воды, воздуха… Если корабль возьмет груза больше, чем предусмотрено, он просто не поднимется.

— Тогда давай исходить из того, какой вес он может поднять.

— Этого я не знаю.

— Как?

— А вот как! — Иуз с усмешкой наблюдал за общим замешательством друзей. — Все зависит от дальности и длительности полета.

— На какой срок рассчитано путешествие на корабле по книгам богов? — нашелся Эхе.

— При полном количестве топлива на двадцать лет.

— Двадцать лет?! — охнул Уар. — Но где набрать столько воздуха, не говоря уже о том, что любое продовольствие за такой срок испортится!

— Продовольствие специальное, в банках и тубах. Оно может храниться долгие годы. Недавно мы пустили новую линию, на которой продукты будут полностью лишены воды. Они тоже не портятся, а весят очень мало. Кроме того, на корабле имеется специальное помещение, где можно растить всякие овощи. А вот запасы воздуха не очень большие, хотя и составляют значительную долю полезного веса, так как воздух восстанавливается на специальных установках.

— А вода?

— Вода не входит в полезный вес. Считается, что запасов ее на корабле хватит с избытком.

— Тогда надо исходить из запасов воздуха, — заметил Эхе.

Иуз достал портативную вычислительную машинку и, набрав программу, посмотрел на полученный результат.

— Без учета восстановления, запасов воздуха хватит на три с половиной года.

— Это значит, — подхватил Эхе, — что с некоторыми неудобствами при годовом полете можно взять вчетверо больше людей.

— Утопия, — мрачно произнес Уар. — Ни о каком реальном спасении людей не может быть и речи.

— По просьбе Куанга я считал траекторию полета до Сооны. При непрерывной работе двигателей туда, можно добраться за месяц и один день.

— Это меняет дело! — снова воспрянул духом впечатлительный Эхе, на которого угнетающе подействовал мрачный тон Уара. — Тогда можно взять еще в тринадцать, ну пусть в двенадцать раз больше людей, и это составит около двух тысяч!

— Нет, Эхе, — Охладил его пыл Таяр. — Корабль сбалансирован по весу. Как только мы возьмем больше людей, так придется от чего-то отказываться: от продовольствия или воздуха.

— А если от топлива? Ведь его потребуется значительно меньше?

— Это невозможно. Основное его количество идет на разгон при взлете и торможение при посадке. В полете расход топлива невелик. И потом, рабочая часть топлива обыкновенная вода, которая, кстати, нужна и людям. Ядерное топливо разлагает ее на кислород и водород, доводит до критических температур. Затем газы в виде плазмы поступают в двигатели, где происходит дополнительное их ускорение…

В комнату вошла Ю Ана, неся небольшие чашечки с тонизирующим кайа, и принялась накрывать на стол…

Ур Атан не забыл об испытаниях сверхточных часов и прибыл вместе с дочерью задолго до начала. Собственно, испытания уже велись. Часы были отрегулированы по среднему времени и пущены несколько суток назад. Еще до того, как калхор напомнил о своем желании, часы были переправлены на гору Ат Харанг, во владения Старшего хранителя времени Ао Топанга, потому что единственной возможностью для проверки их точности были наблюдения за звездами. Старший хранитель сверил их с Главными часами страны и нашел, что ход новых часов попадает в пределы точности Главных. Для окончательной проверки он решил провести наблюдения за прохождением зенита звездой Амуэн. Два наблюдения показали, что время суток, отмеченное между двумя прохождениями звезды, оказалось короче на две десятых таинаун, чем по часам Куанга. Строитель корабля внес поправку, и теперь все ожидали, что покажет третье наблюдение…

Осмотрев часы и ознакомившись с их устройством, Ур Атан нетерпеливо прохаживался по просторному кабинету, резиденции Гианга, Главного верховного жреца, и, едва Старший хранитель времени отправился проводить наблюдение, спросил:

— Что-то я не пойму, Куанг. Ты говорил, что твои часы значительно точнее тысячных долей таинаун, а они дали ошибку в две десятых?

— Часы были отрегулированы на средние сутки, — ответил инженер и переглянулся с Главным верховным.

— Значит, ты считаешь, что часы не виноваты?

— Ао Топанг так не думает, — усмехнулся Куанг. — Подождем, что покажут нам результаты сегодняшних наблюдений.

— Так зачем же ты снова регулировал часы? — не унимался Ур Атан.

— Чтобы доказать его заблуждение, — ответил Ум Куанг и снова взглянул на Гианга. Тот предупреждающе мигнул, но Куанг продолжал, не отводя взгляда от верховного: — Думаю, что настала пора посмотреть правде в глаза. Скорость вращения нашей Ауэны замедляется на две десятых таинаун в сутки. Сегодня Ао Топанг пожаловался, что со временем творится непонятное. Через полгода это заметят другие, через год-полтора — все! Если только раньше не случится непредвиденных событий…

Как будто в подтверждение его словам задребезжали светильники и все ощутили легкий толчок.

— Что это? — удивился Гианг и сердито уставился на Ур Атана. — Опять твои испытания?

— Нет, Главный, — глаза калхора были серьезны и строги. — Это скорее землетрясение. Я испытал его в Нианде.

— Здесь испокон веков не случалось землетрясений и, по предсказаниям Великих, не должно быть. Значит, ты…

Он не договорил. Снова слегка звякнули светильники и толчок повторился.

— Великие не ошибались, — сумрачно проговорил Куанг. — Они имели в виду, что здесь не будет разрушительных землетрясений, но отзвуки сильных толчков доходят и сюда. Это и есть непредвиденное…

Над телефоном Гианга вспыхнул голубой огонек. Верховный поднял трубку, молча выслушал сообщение и осторожно положил трубку на место.

— Ты прав, Атан, — тихо и примирительно сказал он. — Нианды больше нет. Настали тяжелые времена, и нужно нам всем объединиться, чтобы выстоять.

Быстрым шагом вошел Ао Топанг.

— Плохо, — сказал он, опускаясь в кресло. — Звезды прыгали, как ушкауо. Это не к добру.

Он посидел, перебирая пальцами что-то невидимое, и добавил:

— А часы твои, Куанг, все-таки спешат на две десятых таинаун.

Ур Атан и Гианг переглянулись.

— А что показывают твои собственные расчеты, Старший? — спросил Главный жрец.

— Мои расчеты, — Ао Топанг опять в раздумьи пошевелил пальцами. — Боюсь, они тоже неточны. Если им верить, то сутки удлинились, по крайней мере, на пятнадцать инаун.

Гианг тяжело опустил голову и просидел в молчании не менее пяти инаун.

— Придется верить! — сказал он жестко и зло, не то отвечая на сомнения До Топанга, не то подводя итог собственным размышлениям и, подняв голову, остановил свой взгляд на Куанге.

— Готов ли ты держать ответ перед Тайным Советом?

Куанг прикрыл глаза, давая понять верховному, что готов. Ур Атан, понимая необычность происходящих здесь событий, настороженно и чутко прислушивался к каждому слову, но последняя фраза Гианга, даже его, досконально знающего все тонкости управления страной и те невидимые рычаги, с помощью которых жрецы удерживают в своих руках фактическую власть, привела в изумление.

— Тайный Совет? — переспросил он.

— Да, Великий, — горько улыбнулся его удивлению Гианг. — Есть у нас и такой. На нем присутствуют лишь верховные, но сегодня мы сделаем исключение, разумеется, с разрешения Главного Советника, — он кивнул на Куанга. — Я думаю, ему удастся доказать свою правоту, а в этом случае, таково решение Тайного Совета, он автоматически становится им.

— Дела… — протянул Ур Атан, понимая, что вся власть фактически переходит к Ум Куангу. — Надеюсь, ты не будешь возражать?

— Думаю, Главный верховный прав. Твое присутствие необходимо, потому что именно сейчас потребуется собрать воедино наши усилия. У Киу подождет нас здесь. Женщинам не место на Тайном Совете.

— Но я всегда бываю с папой, когда принимаются важные решения.

— Да, это так, — подтвердил Ур Атан. — Дочь — моя правая рука.

— Ты останешься здесь, жена, — тихо, но твердо сказал Ум Куанг.

Глаза У Киу засверкали гневом, но, увидев, что здесь, в самом логове жрецов, ей ждать поддержки неоткуда, она склонила голову.

— Я повинуюсь тебе, Ум Куанг.

Ур Атан впервые оказался в глубоких недрах горы Харанг Теку. Сам зал Тайного Совета и та поспешность, с которой он заполнился, произвели на него большое впечатление. Заметил он и то, что многие верховные отнюдь не расположены к Куангу, а когда Гианг, на правах хозяина, пояснил гостю назначение центрального пьедестала и участь того, кто будет признан виновным, Ур Атана охватил озноб. Правда, он уже уяснил причину такого посвящения в тайное тайн — честь, которой не удостаивался ни один калхор, разве только те из них, кто призывался к ответу, но они уже никому не могли рассказать о том, что здесь происходило. Он понимал, что привычные устои рушатся и сейчас не время борьбы за власть, но понимал он и другое: если Куанга признают виновным, то и ему самому не выйти отсюда живым.

Куанг поднялся на пьедестал с подчеркнутым спокойствием. Четырежды повторив ритуальное приветствие, он выпрямился и изучающе оглядел присутствующих.

— Говори, — негромко сказал Гианг.

— Не знаю, с чего начать, верховные. Наверно, лучше с испытания наших точнейших часов. Пусть скажет об этом Ао Топанг.

— Часы Куанга за первые сутки ушли вперед на две десятых таинаун. Он внес поправку, но за вторые сутки они снова ушли на эту же величину. Это значит, либо часы не так точны, как рассчитывал Куанг, либо скорость вращения нашей Ауэны замедляется на эту величину. До начала Совета я еще раз проверил наблюдения за последнее время, и оказалось, что и Главные часы спешат в среднем за три последних месяца на две десятых таинаун в сутки. Вечное время нашей Ауэны оказалось хрупким. Оно сломалось… Теперь сутки стали длиннее на пятнадцать инаун и дальше будут увеличиваться. Я не знаю, почему происходит замедление вращения Ауэны, но оно происходит.

Ао Топанг сел, и в зале воцарилось молчание.

— Вы слышали, верховные, — снова заговорил Ум Куанг. — Я потратил много времени, изучая фиолетовые книги. Не буду излагать их содержание со всеми подробностями. На это потребуются не одни сутки. Постараюсь понятно объяснить, что произошло с Ауэной. Мы обычно не размышляем над явлениями, кажущимися нам обычными. Я тоже никогда не задумывался над тем, почему вращается наша планета, до тех пор, пока не уловил связи некоторых явлений с ее вращением. И тогда возник вопрос. Почему? Наша наука считает, что вращение возникло в процессе образования планеты и в дальнейшем первоначальный импульс сохранялся по инерции. Исходя из такого постулата, логично полагать, что со времени возникновения планеты скорость ее вращения должна постепенно замедляться. Однако, оказывается, были такие периоды, когда скорость вращения Ауэны возрастала, и объяснить такое отклонение наша наука пока не в состоянии. Именно это противоречие заставило меня искать те внешние силы, которые управляют скоростью вращения нашей Ауэны.

Наши знания внешнего пространства и строения планетной системы Аукана несовершенны, поэтому я настаивал на разрешении прочесть фиолетовые книги. На эту мысль, как вы помните, меня натолкнул Эр Ваанг, который использовал их данные об атмосфере нашей планеты, но не удосужился изучить внешнее — строение Ауэны в целом. Если бы он уделил больше внимания космическим связям нашей планеты, мы не стояли бы сейчас в преддверии катастрофы… Оказалось, что за пределами атмосферы, как раз на той высоте, на которой взорваны термоядерные устройства, располагается механизм вращения нашей планеты. Сам механизм представляет весьма сложную систему магнитных, электромагнитных и плазменных полей. Упрощенно, он состоит из огромных гороподобных поясов, охватывающих планету по экватору и как бы вложенных друг в друга. В каждом из поясов движутся заряженные частицы огромных энергий. Удерживаются они магнитным полем нашей планеты и перемещаются вдоль силовых линий от северного полюса к южному и обратно. Надеюсь, всем понятно, что движущиеся заряженные частицы — тот же электрический ток и он, естественно, создает собственное магнитное поле. Именно оно в совокупности с магнитным полем Аукана образует переменную составляющую магнитного поля Ауэны, которая ежесуточно измеряется нашими приборами. Величина этой составляющей немалая, около десяти процентов. Вдумайтесь! Десять процентов! А ведь это только результат взаимодействия полей, фиксируемый приборами. В действительности электромагнитное поле, наведенное заряженными частицами в поясах, значительно мощнее. Сила взаимодействия его и магнитного поля Ауэны и вызывает вращение планеты. По сути эта система представляет собой электродвигатель особого рода — магнитоплазмодинамический! Основным поставщиком энергии для этого двигателя является Аукан, непрерывно излучающий поток заряженных частиц плазменного типа. Боги называют это явление солнечным ветром. При воздействии его на систему поясов происходит сложная рекомбинация или перестройка самих поясов на освещенной и ночной половинах планеты. На дневной стороне, получая энергию солнечного ветра, пояса возбуждаются и мощность их возрастает, на ночной стороне энергия поясов и их магнитный потенциал резко уменьшаются. Эта неравномерность и создает вращательный момент, выполняя роль коллектора электродвигателя. Насколько стабильна эта система? Конечно, она достаточно устойчива, так как значительно сложнее, чем я вам ее представил. В нее, кроме того, входят плазменные прослойки, кольцевые токи… Она обладает способностью саморегуляции, взаимодействуя с верхней частью атмосферы, и все-таки весь сложный комплекс механизма вращения планеты устойчив до определенных пределов. Разрушение его может произойти как естественным путем, так и искусственным…

Ум Куанг обвел взглядом первый ряд, пытаясь уяснить, достаточно ли понятно излагает он знания, почерпнутые в фиолетовых книгах, но не уловил на бесстрастных лицах верховных ни проблеска интереса, ни тени сомнения, ни искры тревоги… Как будто не в этом же зале бушевал ураган злобы и испуга… А ведь от того, насколько они осознают опасность, зависит будущее планеты! Чувствуя, что пауза затянулась, Куанг поспешил продолжить свои объяснения:

— Наше светило, наш грозный Аукан, — главная тому причина. Помимо тепла и света он воздействует на планету потоками плазмы, невидимым электромагнитным излучением и даже своим магнитным полем. Если количество тепла и света, поступающих на Ауэну, относительно постоянно, то мощность потоков плазмы и электромагнитной энергии меняются весьма значительно, равно как величина и даже полярность его магнитного поля. Изменение всей этой энергии циклично, и число таких циклов велико. Народ давно заметил: когда лик Аукана хмурится, жди всяческих бедствий. Очень верное наблюдение! Лик его становится хмурым от возникающих на нем пятен, которые являются центрами активности Аукана. В период активности особенно велика энергия потоков заряженных частиц, то есть, если принять образное выражение Белых богов, солнечный ветер дует сильнее. Но сильный ветер — еще не ураган, хотя и он приносит много бед. В отдельные периоды, случающиеся примерно раз в двести с лишним тысяч лет, энергия ветра столь велика, что происходит смена магнитных полюсов планет, но поскольку такое воздействие относительно кратковременно, инверсия полюсов не влечет за собой существенных последствий. Грубо говоря, здесь происходит то же, что и в электродвигателе переменного тока. Случаются, однако, и такие периоды, когда сила солнечного ветра не достигает урагана, но мощность его достаточно велика, а период воздействия более длителен. Тогда процесс перестройки магнитного поля планеты, а вместе с ним и механизма вращения, происходит постепенно. Энергия Аукана нарушает обычную конфигурацию околопланетных поясов и отжимает их на ночную сторону, что вызывает не только постепенную потерю планетой собственного магнитного поля, но и замедляет скорость ее вращения. При дальнейшем воздействии солнечного ветра и магнитного поля самого Аукана, которое также в этот период несоизмеримо возрастает по мощности, на планете снова возникает магнитное поле, но уже с противоположными полюсами, и это может вызвать вращение планеты в обратную сторону. Само собой разумеется, что такая перестройка приводит к ужасающим катаклизмам на планете: приходят в движение материки, вздымаются горные системы, из гигантских разломов коры планеты разливаются целые моря раскаленной лавы, испаряются океаны и, конечно, сгорает и погибает все живое… Таковы естественные процессы перестройки механизма вращения планеты и их последствия. Что же произошло с Ауэной? К сожалению, служба Эр Ваанга выбрала далеко не лучшие места для испытаний термоядерных устройств. Вблизи полюсов Ауэны пояса заряженных частиц отсутствуют, так как частицы тут же выталкиваются из этих пространств магнитным полем планеты. Взорвав устройства вблизи полюсов, Эр Ваанг создал здесь огромный избыток заряженных частиц, и весь этот избыток был немедленно «выметен» с полюсов в нижние, наиболее активные пояса механизма вращения, весьма существенно пополнив их энергию. Еще одно термоядерное устройство было взорвано в самом поясе, над столицей. Сам взрыв, правда, не повредил пояса, но тоже усилил его энергию. Я думаю, все хорошо помнят, что взрывы были произведены ночью. Это существенная деталь. Как я уже говорил, на ночной стороне планеты магнитное поле плазменных поясов ослаблено. Усиление их энергии за счет взрывов привело к возрастанию напряженности магнитного поля нижнего, оказывающего наибольшее влияние на скорость вращения планеты, пояса. Выравнивание энергии на дневной и ночной сторонах планеты привело к противодействию ее вращения, то есть к торможению. Возможно, что последствия испытаний в ближнем от Ауэны пространстве могли быть и не столь велики, хотя ручаться за это трудно. Катастрофа на Фуране, планете Белых богов, связана именно с применением термоядерных устройств, правда, в значительно большем количестве, но… Проведение эксперимента на нашей планете совпало с сильными вспышками на Аукане, когда глаза его пятен смотрели на нашу Ауэну. Хрупкий механизм вращения планеты был нарушен. Последствия вы знаете.

— Мы не так все подготовлены, чтобы увязать изменение скорости вращения планеты со всеми катастрофами, прокатившимися по Ауэне, — Гианг сделал паузу и оглядел собрание, чтобы определить настроение верховных. Скажем, понять связь землетрясений или усиления активности вулканов с изменением скорости вращения Ауэны можно. Замедление, или торможение, как говорил здесь Куанг, по закону инерции вызывает напряжение в коре Ауэны, которое разрешается в наиболее ослабленных участках ее разрывами, что ведет к землетрясениям или, усиливая давление в вулканических очагах, приводит к извержениям. Служба Аукана, которой я руковожу, ведет наблюдения за пятнами уже в течение трехсот лет по системе счета Белых богов. Они установили эту службу, и по традиции ее ведет Главный Верховный. Сейчас площадь пятен и энергия потока заряженных частиц, отмечаемых приборами, несравненно выше, чем за весь период наблюдений. В этом Куанг прав, хотя я не посвящал его в тайны службы Аукана. Между тем, связь активности Аукана и извержений вулканов, равно как и сильных землетрясений, отмечалась еще моими предшественниками. Обычно вулканическая деятельность усиливается как в годы наибольшей активности Аукана, так и в годы наименьшей. То, что сообщил нам Куанг, проясняет причины этой закономерности. Очевидно, в годы активности Аукана происходит ускорение вращения нашей планеты, в годы слабости замедление. То и другое, естественно, вызывают вследствие инерции дополнительные напряжения в верхней части коры планеты. Однако массы воздуха не имеют такой связи с вращением Ауэны. Как объяснит Куанг все эти наводнения, ливни и ураганы, начавшиеся не по сезону, а иногда и не в тех местах, где они обычны?

В зале зашевелились, и сотни глаз требовательно уставились на Куанга. Тот почтительно кивнул Главному Верховному жрецу, отлично понимая, что Гианг льет воду на его мельницу, хотя со стороны могло показаться, и большинство верховных именно так и поняли, что вопрос Гианга задан с целью загнать Ум Куанга в тупик.

— Глубокочтимый Кеа Гианг не совсем прав, говоря о том, что скорость вращения планеты не влияет на атмосферу и направление движения воздушных масс. Все вы знаете, что реки нашей планеты обычно подмывают правый берег. Поэтому он, как правило, крутой, а левый берег — пологий. Всем известно, что это происходит потому, что текущие воды отклоняются вправо вследствие вращения планеты, но удерживаются берегами, и энергия отклоняемых текучих вод расходуется на подмыв этих берегов. Движущиеся массы воздуха испытывают воздействие тех же сил, но у них, в отличие от рек, нет берегов, и поэтому они сами смещаются вправо. Замедление скорости вращения Ауэны вызвало отклонение потоков воздушных масс от привычных путей, потому что смещение их вправо стало меньшим. Они попали в иные географические условия, и, конечно, нарушился обычный характер погоды… К сожалению, это лишь одна из причин и, к тому же, не самая главная. Погода — настолько сложная и неуравновешенная энергетическая система, что даже Белые боги не могли рассчитать все ее варианты. Мы привыкли считать, что погоду на планете определяют тепло и свет Аукана, приток которых достаточно постоянен, но, оказывается, существуют и другие притоки энергии, о которых мы даже не догадывались. Это прежде всего солнечный ветер, энергия которого обычно поглощается околопланетными поясами, но при усилении его мощности, часть этой энергии сбрасывается плазменными поясами в атмосферу. Такие пробои в атмосфере и перетекание избытка энергии из поясов происходят в районах крупных магнитных аномалий. Поглощение энергии атмосферой приводит к зарождению циклонов, сила которых пропорциональна поглощенной энергии. Усиление активности Аукана, о чем здесь говорил глубокочтимый Кеа Гианг, привело к резкому усилению энергии солнечного ветра, а значит, к быстрому переполнению энергией плазменных поясов. Этому способствовала и подкачка энергии за счет термоядерных взрывов… Избыток энергии ближайшего к атмосфере планеты плазменного пояса был как никогда велик и, очевидно, пробои и сбросы происходили не только в зонах крупных магнитных аномалий, но и во второстепенных, что и обусловило появление мощных циклонов в нетрадиционных местах. Прибавьте к этому изменение скорости вращения Ауэны и вы получите полную картину тех бедствий, вызванных изменением погодных условий, которые обрушились на нашу планету в последний год.

На этот раз воцарилось долгое молчание. Верховные переваривали услышанное. Каждый из них по своему уровню знаний был достаточно подготовлен, чтобы осознать взаимосвязь всех явлений, обрушившихся на Аринду, с причинами, о которых говорил Ум Куанг. Они понимали и то, что за словами Куанга стояли знания Белых богов, подвергать сомнению которые было бы еще большим святотатством, чем нарушение запрета на чтение фиолетовых книг, установленного поколениями верховных…

— Как долго может продлиться замедление скорости вращения Ауэны? — спросил Старший хранитель времени Ао Топанг.

— Нужно провести изучение состояния плазменных поясов и притока к ним энергии Аукана, — ответил Ум Куанг. — Мы запустили на различную высоту несколько разведчиков с аппаратурой, взятой из запасников корабля богов. Информация поступает на корабль и обрабатывается, но для правильных выводов нужно вести наблюдения в течение нескольких месяцев, лучше — года. Думаю, все зависит от состояния активности Аукана.

— По моим расчетам, активность Аукана будет расти еще в течение двух лет, — глухо сказал Гианг.

Ум Куанг вытащил из кармана микрокристотрон и быстро набрал программу. Посмотрев на результаты, покачал головой. При таких темпах активности Аукана замедление скорости вращения Ауэны составит около десяти процентов в год. Сутки увеличатся с двадцати до двадцати двух ун. Замедление будет заметным даже непосвященным, но, самое главное, оно станет необратимым, потому что к этому времени мощность поясов достигнет предела кратности. В этом случае вся избыточная энергия их будет поглощаться на противоборство с магнитным полем Ауэны…

— Замедление вращения Ауэны будет продолжаться, по крайней мере, еще в течение двух-трех лет.

— Это катастрофа? — быстро спросил Ур Атан.

— Расчеты надо проверить, — уклончиво ответил Ум Куанг. — Я заложил исходные данные ориентировочно.

— Да покинут зал непосвященные, — громко произнес традиционную фразу Главный Верховный жрец.

Куанг нарочито неторопливо спустился с возвышения и, встретившись в проходе с правителем Аринды, провел его в комнату ожидания…

— Ты мне теперь зять. Могу я по-родственному получить вразумительный ответ? — угрюмо спросил Ур Атан, когда они уселись в кресла. — Это катастрофа?

Куанг тяжело вздохнул. Калхор всегда оказывался более чутким, чем весь сонм верховных, хотя за его плечами не было тех больших знаний, какими они обладали.

При расчете Куанг заложил в программу минимальные пределы и, если они дали такие результаты, надеяться можно только на чудо. Но разъяснять всего Ур Атану он не собирался, даже как отцу своей жены. Теперь, когда он без пяти инаун Главный Советник, он мог ожидать противоборства со стороны калхора.

— Будем надеяться на лучшее.

— Не доверяешь? — огорчился Ур Атан. — Пойми, без меня и моих служб вы даже не достроите корабль.

— Практически строительство его завершено. Остается отладка всех его систем, — усмехнулся Куанг. — Но без меня и моих сотрудников он и готовый не двинется с места. Только я и Таяр знаем все его системы.

— Ты слишком доверяешь этому выскочке, — поморщился Ур Атан. — А вокруг него вертятся подозрительные личности его круга.

— Никому не запрещается иметь друзей, особенно своего круга, — пожал плечами Куанг.

— Что-то их стало слишком много за последнее время.

— Таяр верен мне, — жестко сказал Ум Куанг, нахмурясь. — И потом, в полете, мне одному не справиться. Вести корабль мы будем по очереди, так что оставь его в покое!

— Хорошо, хорошо… Это к слову пришлось. Я о другом. Понимаю, у тебя могут быть свои причины не открывать всей правды о состоянии Ауэны, хотя мне и так ясен ответ. Но даже этот старый хрыч Гианг понял, что без моего участия вам не совершить задуманного, а ты…

— Дождемся решения Тайного Совета, дорогой Ур Атан, — примирительно заметил Ум Куанг. — Ты не рискуешь жизнью…

— Поверь мне, в Совете сидят не такие уж дураки, похлопал его по спине калхор. — Ты сейчас самая большая драгоценность государства. Потерять тебя — равносильно самоубийству.

Ур Атан не ошибся. Тайный Совет единодушно признал правоту Ум Куанга и назначил его Главным Советником страны. В город они возвращались в машине У Киу. Все еще злясь на Куанга, У Киу гнала электромобиль на предельной скорости.

— Боюсь, теперь все наши с тобой дела придется решать на Тайном Совете, — озабоченно сказал Ур Атан, по привычке расположившийся на заднем сиденьи.

Ум Куанг обернулся, потянулся к выключателю — зажечь свет в салоне, но передумал…

— Дорогой Ур Атан. Теперь я могу раскрыть руки и показать, что спрятано в кулаках. В комнате ожидания не говорят о делах. Меня предупредил об этом отец. Думаю, там стены имеют глаза и уши. Я посчитал с запасом, но и в этом случае получилось, что процесс замедления вращения Ауэны необратим. Это, скорее всего, конец. Конец всему живому, всему устоявшемуся… Будут рушиться горы, погибать материки, да и сам океан вряд ли уцелеет. Начнутся мощные извержения, все покроется лавой, а вода испарится. Так что все это — вопрос лишь времени. Жрецы — плохие помощники в практических делах, а решать их придется быстро, поэтому я хотел бы оставить все, как есть. И еще одна деталь. По расчетам корабль может поднять лишь пятьдесят четыре человека. Шесть из них составляют команду. Еще два места занимают командир корабля и его помощник, то есть я и Таяр. Остается сорок шесть мест. Если удастся увеличить число пассажиров вдвое, вчетверо, мы не сможем за один рейс увезти даже жрецов… Решать это нельзя ни на Тайном Совете, ни на других собраниях…

Ур Атан от волнения покрылся испариной и подумал, что Куанг хорошо сделал, что не включил свет. То, что высказал зять, было даже хуже, чем заговор против жрецов, о котором иногда помышлял калхор наедине, когда те его особенно донимали.

— Но ведь без их ведома не улетишь, — возразил он, смахнув пот обратной стороной ладони. — Глаза и уши у них имеются везде.

— Никто не собирается лететь без их согласия, — усмехнулся Куанг. — Это действительно неосуществимо. Перед первым рейсом проводится пробный полет. Придется рисковать.

— Цель оправдывает риск, — сразу сообразил калхор. — Но если кто-нибудь из нас…

— Зачем кому-то знать семейный разговор, — перебил Куанг и взглянул на У Киу.

Та пожала плечами, будто он сказал явную несуразность.

— За дочку… За жену свою, — поправился Ур Атан, — можешь не беспокоиться. Она настолько же серьезна в делах, насколько несерьезна в развлечениях.

У Киу подвезла отца к его дворцу и, простившись с ним, вопросительно взглянула на Куанга.

— Ко мне, — приказал он. — Твои развлечения кончились. Пора всерьез подумать о жизни.

Гримаса неудовольствия промелькнула на ее капризном лице.

— Без свадьбы? Что скажут люди?

— Неужели тебя это беспокоит? — сощурился в усмешке Ум Куанг. — По-моему, у людей только и занятий, что говорить о тебе.

— У, противный! И зачем только я дала клятву богам?

— Свадьбу устроим перед отлетом. Так будет удобнее. Сейчас я слишком занят.

Ронг Мут сидел важный и, принимая из рук Ю Аны очередную чашку каоа, поглядывал на нее снисходительно… Ю Ана встретила приветливо старого товарища мужа, но когда тот сообщил, что калхор назначил его управляющим и теперь он принадлежит второму кругу, она оробела: кто не знает, что ко второму кругу надлежит относиться с подчеркнутой почтительностью? С другой стороны, ее муж Иуз Таяр — исполнитель воли Ум Куанга, Главного Советника, и Ронг Мут выполняет его приказы…

Аукан уже ушел на покой, и посторонний мужчина не должен находиться в доме, где нет хозяина. Ю Ана подошла к телефону и, касаясь пальцами знаков, набрала код мужа. Тотчас вспыхнул красный огонек, и она подняла трубку.

— Иуз, в нашем доме тебя давно ожидает высокий гость. Уже вечер, а тебя все нет. Гостю пора уходить.

Она нарочно говорила достаточно громко, чтобы Ронг Мут услышал ее и не нарушал обычая своим присутствием.

— Это кто? — спросил Таяр.

— Твоя жена, Ю Ана. Неужели ты меня не узнал?

— Я спрашиваю тебя о госте, милая Ю Ана. Как я могу — тебя не узнать?

— Ронг Мут. Он стал большим господином. У него своя машина, как и у тебя.

— Пусть подойдет к телефону.

Мут поставил чашечку на маленький столик и неторопливо подошел к Ю Ане.

— Ронг! Подожди меня в своей машине. Надеюсь, ты приехал на ней?

— Ты много себе позволяешь, Иуз Таяр! Назвать только по имени человека, стоящего кругом выше тебя! И ждать тебя в машине? Ну, нет!

— Ронг! Что за мальчишество! Ты не хуже меня знаешь обычай.

— Опять! Да я с тобой после этого и разговаривать не стану!

Ронг Мут бросил трубку и демонстративно направился к выходу. Ю Ана сорвала с рога оставленную им накидку и догнала его в дверях.

— Вы напрасно сердитесь, господин Ронг Мут. Иуз не хотел сказать ничего плохого.

Но Ронг не стал выслушивать объяснения. Хлопнув дверцей, он включил мотор и помчался по вечерней, слабо освещенной улице. Впереди через дорогу метнулась какая-то хрупкая фигура. Он почувствовал удар, и правые колеса поочередно подпрыгнули… Это не отрезвило, и он продолжал гнать машину на предельной скорости…

Утром его арестовали: убитая им девочка оказалась дочерью важного сановника. Ронг Мут сначала пытался отрицать свою вину, но опытные чиновники обнаружили лоскут накидки и волосы девочки на передней части машины, которую, поглощенный своим гневом, новоиспеченный управляющий даже не попытался осмотреть. Улики были слишком очевидны и, почувствовав дыхание смерти, Ронг Мут лихорадочно искал спасения.

— Я очень торопился. Случайно мне удалось узнать о заговоре против государства, — он поспешно передал суть бесед Таяра и его друзей.

Прочитав донесение, Ур Атан задумался. Даже если Таяр стоял во главе всей организации, его нельзя трогать. Он нужен Куангу. Без него невозможен полет корабля.

Если закрыть глаза на некоторые детали, разговоры Таяра и его друзей немногим отличались от высказываний обывателей всех кругов страны, особенно, когда те считали себя в безопасности. Ур Атан использовал такие донесения лишь тогда, когда ему было выгодно, но сейчас… До отлета оставались считанные дни. Уже розданы приглашения на обряд посвящения, а самые почетные гости получили жетоны на пробный полет. Арест друзей Таяра кинет тень на инженера. Жрецы, при их настороженности и подозрительности, отложат пробный взлет и возьмут в свои руки расследование… Нет, этого допустить нельзя.

— Я уже один раз собирался отправить в страну вечной ночи этого бездельника, — поморщился калхор. — Но у него хорошие друзья. Иуз Таяр первый его защищал, и я простил его, а потом даже дал пост управляющего этому лгуну! Теперь, чтобы спастись от справедливого возмездия по закону, он придумал этот дурацкий заговор! Ведь он сначала отпирался, не так ли?

— О да, Великий. Все было в точности, как ты говоришь. Можно подумать, что ты присутствовал на допросе, — склонил голову чиновник.

— Это потому, что я хорошо знаю людей, не говоря уже о таких выскочках из низшего круга, как этот, — усмехнулся калхор, довольный таким оборотом дела, и добавил, нахмурив брови. — Удавить его. Пусть все знают, что закон одинаков для людей и высшего, и низшего кругов. Никто не вправе отнимать чужую жизнь, не заплатив за нее своей собственной.

— Справедливость твоя, Великий, да будет отмечена в летописи страны, — учтиво склонил голову чиновник и подумал: «Так этому выскочке и надо!».

Почетных гостей набралось около двухсот. Чтобы соблюсти справедливость, как везде повторял Ур Атан, на корабль были приглашены люди всех кругов. Были лучшие мастера с заводов и строители корабля, были инженеры и техники разных профессий. Десять мест отвели жрецам во главе с Гиангом. Десять жетонов получили военные. Отбор кандидатур был тщательный. Среди почетных гостей оказались действительно самые способные из каждого круга. Никто не знал, что списки кандидатур просматривались самим Куангом и отбор велся по степени профессионализма. Не обошлось без скотоводов, земледельцев, охотников…

Грандиозный многолетний труд строителей корабля превращался в праздник всей страны, на который собралась не только вся столица, но и население ближайших городов и поселений.

— Слишком много народу, — проговорил недовольно Гианг, поднимаясь по лестнице на платформу, установленную перед входом в корабль. Он, как глава Высшего Совета, совершил торжественный обряд освящения корабля и теперь первым должен был ступить на него ногой.

— Слишком много народу, — повторил он уже на платформе, оглядев море голов и узкую полосу между шеренгами военных, по которой вслед за жрецами двигались, соблюдая строгую последовательность от круга к кругу, остальные почетные гости. — Когда толпа возбуждена, она может стать неуправляемой…

— Ничего, — небрежно отмахнулся калхор, пребывавший в отличном расположении духа. — Мои молодцы живо вправят мозги кому угодно.

Гианг искоса и недобро глянул на него и шагнул в открытый люк. Подозрительный взгляд Главного верховного не испортил настроения калхору. На несколько ииаун он задержался у входа, следя за посадкой. Видя, что все идет благополучно, он подмигнул Куангу и выразительно глянул на небо… Куанг кивнул и повернулся к Таяру.

— Иди распорядись, чтобы распределили всех по каютам. Осмотр проведем после взлета.

Таяр шагнул к краю платформы, чтобы все могли его хорошо видеть, и поднял руку в прощальном приветствии.

Несколько таунаун он стоял, словно изваяние, затем низко склонил голову, отдавая дань уважения остающимся, и быстрым шагом направился к люку. Тем временем в толпе возникло движение, которое, как водоворот, втягивало все большее число народу. Едва последние гости поднялись на платформу, как шеренги военных и чиновников, ограждавших проход, были смяты, и толпа забурлила у платформы.

— Долой! Они сбегают! Пусть ответят за свои дела!

— Что происходит? — сердито спросил Ум Куанг у начальника охраны.

— Кажется, бунт! — наливаясь краской гнева, заявил тот. — Ну я им покажу!

На площадке перед входом оказалась большая группа охранников, которым предусмотрительно были выданы искрометы. Едва толпа выплеснулась на лестницу, как на нее обрушились снопы искр, направленных электрических разрывов. Взвыв от боли, первые ряды попадали с лестницы в толпу, но уже следующий вал накатывался на платформу… Снова раздался треск разрядов, ошалелые вскрики, и новая волна упорно поднималась по лестнице. В этом упорстве было что-то невыразимо страшное, и охранники дрогнули. Кто отступил, кто предусмотрительно юркнул в открытый люк вслед за начальником. Остальные еще пытались оттеснить толпу, но она уже захлестывала платформу, и охране ничего другого не оставалось, как пятиться к входу. Ум Куанг в два прыжка достиг люка и включил систему герметизации. Створки люка сошлись, сверху, прикрывая их, надвинулась защитная плита. Включив обзор, он увидел последний акт назревающей драмы: охранников, отобрав их собственное оружие, осыпали разрядами, и те, корчась от боли, позволяли столкнуть себя с платформы в беснующуюся толпу. Кто-то уже стучал дубинками и камнями в защитную плиту из титана.

— Открывай! Мы тоже хотим улететь!

На площадке перед чудом уцелевшими микрофонами, которые должны были, по замыслу устроителей, донести до слуха каждого прощальные речи, возникла фигура Уара.

— Слушайте нас! Мы — группа спасения народа! Правительство покидает страну, оставляя вас всех перед лицом страшных бедствий! Вы думаете, они собрались на прогулку? Нет! Они улетают на другую планету, потому что нашей Ауэне грозит гибель!

Ум Куанг понял, что случилось самое худшее: кто-то выдал тайну, которую они хранили даже от верховных.

— Таяр! Команде по местам! Двигатели к пуску!

Он переключил связь с наружных микрофонов на себя.

— Народ Аринды! Мы отправляемся в испытательный полет. От него зависит будущее нашей страны, ваше будущее, граждане Аринды. Не создавайте беспорядок! Мы вернемся после испытаний. А сейчас расходитесь немедленно! Через пять аун корабль взлетит. Тот, кто останется в зоне работы двигателей, — сгорит заживо, кто в зоне видимости — ослепнет. Уходите все! Это я вам говорю, Ум Куанг!

Не выключая наружной связи, чтобы народ на стартовой площадке слышал, что происходит на корабле, он стал отдавать команды.

— Куанг, но ведь многие не успеют уйти? — послышался встревоженный голос Таяра.

— Я их предупредил, Иуз! Тот, кто немедленно покинет поле, спасется.

— Но я не могу так, Главный! Как представил их корчащимися в пламени, руки не повинуются!

Куанг уловил на обзорном экране движение: потоки людей поспешно покидали площадь, однако часть их упорно пробивалась к кораблю… Переключив экран на внутреннюю связь, он увидел, что его помощник стоял у обзорного экрана и, скрестив руки, наблюдал за происходящим на площади…

— Они уходят, Таяр! Сядь и успокойся. Даю тебе десять инаун!

Он дождался, пока инженер уселся в штурманское кресло, привычно скрестив руки на коленях, нажал кнопку экстренного старта. Система безопасности прочно охватила тело Иуза, он рванулся, пытаясь дотянуться до кнопки на подлокотнике, отключающей мягкие, но необычайно прочные узы, но привычная поза раздумья, на которую и рассчитывал Куанг, подвела его: руки были плотно притянуты к телу ремнями.

— Что ты сделал, Строитель?

— Принял командование на себя. Включаю систему подготовки двигателей к пуску.

В щит отчаянно забарабанили, потом начали раздаваться глухие таранные удары.

— Прекратите, или я вас уничтожу! — рассвирепел Ум Куанг. — Слышите вы, болваны!

Удары стихли, но тотчас возобновились, Куанг, не колеблясь, нажал голубую кнопку внешней защиты корабля. Платформа осветилась странным мерцающим излучением, и осаждавшие корабль с искаженными от ужаса лицами ринулись с платформы, толкая друг друга и ломая на лестнице в безумной свалке руки и ноги. Толпа замерла, дрогнула и, забурлив, хлынула прочь, затаптывая слабых и упавших… Ужас преследовал ее по пятам. Через десять инаун в обзорном экране были видны в отдалении последние убегающие фигурки и поле, усеянное брошенными вещами, среди которых то здесь, то там виднелись затоптанные трупы… Ум Куанг выключил систему защиты корабля. Ярчайший свет залил поле…

Ум Куанг едва успел добраться до рубки управления. Ощутив легкое подрагивание корабля, он поспешил к командирскому креслу.

— Что же ты наделал. Главный? — глухим голосом спросил Таяр. — Ради кучки бездельников погубил столько людей!

— Молчи, Таяр. Ты тоже хорош! Устраивать заговор против меня!

Он включил обзорный экран, чтобы взглянуть еще раз на взлетное поле с высоты корабля, но увидел лишь гигантские клубы пыли и дыма: видимо, от высокой температуры горела земля…

— Их осталось на поле единицы, — успокоил он себя и зло скосил глаза на Таяра, все еще пристегнутого в кресле. — В основном твои друзья — заговорщики!

— Ты ничего не понял, Главный! Это не заговор, это взрыв справедливого гнева. Те, кто виноват в трагедии планеты, удирают в первую очередь, а невиновные обречены на смерть. Разве это справедливо?

— Молчи! Не до тебя! Начался подъем.

Корабль и в самом деле пошел вверх. Перегруженный людьми, он не сумел оторваться от стартовой площадки в расчетное время, да и сам подъем был затяжным, словно корабль нехотя покидал родную Ауэну… Куанг увидел уменьшающиеся здания столицы и скрывающуюся в дымке священную гору Харанг Ту. Он почувствовал, что грудь наполняется щемящей болью… Неизвестно, когда еще удастся вернуться на родную землю, а и удастся ли вообще. Перед этой болью отступили все другие чувства…

— Смотри, Таяр. Может, последний раз видим все это…

Иуз дернулся в кресле, но не смог приподняться. Куанг хотел ему помочь, но какая-то неодолимая сила вдавила его в кресло. Понял не только умом, но и ощутил то, к чему подспудно готовился: возросшую силу тяжести. Исчезла непринужденная легкость владения своим телом. Он с трудом дотянулся рукой до пульта и включил общую связь.

— Говорит Ум Куанг. Всем немедленно лечь! Тем, кто сидит в креслах, нажать красную клавишу на левом подлокотнике и перевести кресла в горизонтальное положение.

В ответ послышались стоны, хриплые возгласы и неожиданно ясный голос жены.

— Куанг, мне плохо!

Он переключился на свою каюту. На экране справа высветилась откидная тахта, на которой лежала У Киу. Левее, в глубине каюты, сидели с напряженными лицами Гианг и Ур Атан…

— Я тебе велел сидеть в кресле! Почему ты оказалась на ложе?

— Мне захотелось полежать…

— Тогда лежи и не мешай работать.

— Ты не муж! Приди и помоги.

— Поднимись!

У Киу пошевелила руками, попыталась приподнять голову, но не смогла, только покраснела от напрасных усилий.

— Не могу.

— Я тоже. Через пять аун выйдем на орбиту, будет легко. Совсем легко! Посмотри, твой отец и высокочтимый Кеа Гианг выполнили инструкции и пристегнуты к креслам, а ты даже не привязана. Наступит невесомость, и ты в довершение ко всему, набьешь себе шишек. Чуть почувствуешь легкость, сразу хватайся за что-нибудь. Все! Извини, некогда! Связь прекращаю!

Ум Куанг включил снова общую связь. Еще раз объяснил, как принять более удобную позу и как вести себя при наступлении невесомости, одновременно поглядывая на приборы пульта управления. Скоро в окошке указателя гравитации цифры медленно поползли в обратную сторону. Поспешный отлет корабля нарушил рассчитанную орбиту. Теперь необходимо внести поправку, иначе корабль уйдет с большим отклонением от нужного курса. Когда Куанг почувствовал достаточную легкость, он приподнялся с кресла и, нажав клавишу, освободил Таяра. Тот должен был сделать дублирующий расчет поправки. Куанг не мог допустить ни малейшей ошибки в первом полете, от этого слишком многое зависело, да и по инструкции полагалось делать дублирующий расчет.

— Внимание, Таяр! Выходим на планетарную орбиту!

Отсчет ошибки времени тысяча триста сорок таинаун по системе счета Белых богов. Начали.

Но Иуз Таяр угрюмо смотрел перед собой, то ли не понимая, что от него хочет Куанг, то ли продолжая свое сопротивление.

— Таяр! Во имя жизни своей и жизни твоей жены! Очнись! У нас мало времени!

— У нас достаточно времени, Главный. Можно задержаться на орбите Ауэны и несколько раз проверить расчеты, но я хотел бы прежде знать, что все это значит? Почему такая спешка? Куда мы летим? И что будет с ними? — инженер кистью руки указал на экран, где в инфракрасном излучении смутно темнели материки Ауэны, и тотчас почувствовал, что его тело выскальзывает из кресла. Судорожно схватившись за подлокотник, он втиснулся обратно на сиденье, пристегнулся и сердито глянул на Куанга.

Тот, несмотря на серьезность положения, не удержался от смешка, и это разрядило напряженность. Тут же посерьезнев, Куанг пояснил причины тайного отлета и спешки.

— Ты поторопился назвать почетных гостей бездельниками. Здесь, на корабле, собран цвет всех профессий нашей страны. Если бы ты знал об этом, то давно бы сообразил, что мы отправляемся не на праздничную увеселительную прогулку. Там, на неведомой земле, нас ожидает нелегкая жизнь, и нужно не только высадиться, но и обеспечить место для тех, кого мы успеем перевезти с Ауэны. И чем больше мы совершим рейсов, тем больше будет уверенности, что мы сохраним свой народ, свои знания, свою культуру. Ты об этом подумал?

— И всякий раз улетать с Ауэны обманом, с такими трудностями и жертвами? Не хочу! — непримиримо мотнул головой Таяр.

— Что ты понимаешь? — снова начал злиться Куанг и, непроизвольно сжимая челюсти, процедил сквозь зубы: — Планета гибнет, люди обречены. Будут обезумевшие толпы, значит, придется брать тех, кто пробьется к входу, а затем очищать поле любыми средствами и сжигать в пламени плазмы при взлете тех, кто остался у корабля… Неуправляемая толпа — это стихия, и нет такой силы, которая бы ее удержала в условиях, когда нет выбора погибнуть от лучевого пистолета, или позднее задохнуться от газов, или сгореть в лаве вулкана. Надо представлять себе все последствия умирания планеты… Любая жестокость во имя спасения части людей, способных к возрождению нации оправдана! Нет другого выбора!

— Возрождения для чего? Чтобы погубить новую планету? Надо сменить форму правления. Нужно равенство для всех. Нельзя допускать, чтобы один человек распоряжался судьбами всех!

— Об этом я позабочусь. А сейчас не время для рассуждений, Таяр. Невесомость вредна для организма. Не забывай, что у нас на борту десять раз по двадцать народу, который не только не обучен поведению в невесомости, но даже не проинструктирован толком.

Куанг включил общую связь. Рубка наполнилась шумом, ойканьем, руганью, хохотом, стонами, криками о помощи…

— Считаем, — сразу забыл свои обиды Таяр и потянулся к пульту.

— Говорит Главный Советник Ум Куанг! Приказываю всем пристегнуться и привязаться! Запрещается делать резкие движения. В течение пятнадцати-двадцати аун всем оставаться на своих местах.

Выключив связь, Куанг принялся за расчеты. Теперь приходилось принимать во внимание и положение на орбите. Когда расчеты каждого были закончены, они сверили их и обнаружили расхождение в начале промежуточного старта на несколько таинаун. Несмотря на сравнительно небольшую ошибку, Куанг решил пересчитать. И снова получилось расхождение…

— Вот во что обходится твое сопротивление и дискуссия, — хмуро заметил Куанг. — Берем новую точку отсчета. Раз, два, три!

Одновременно зафиксировав местоположение корабля на орбите, они ввели исходные данные для определения точки старта и точного времени запуска главных двигателей. На этот раз вычисления почти совпали, хотя оба едва уложились с решением задачи к началу старта. Куанг заложил программу и приказал всем приготовиться к перегрузкам. Начальную часть пути он собирался пройти с большим ускорением, чтобы обеспечить кратчайшую траекторию, а дальше двигаться с ускорением, близким к силе тяжести Ауэны. Это создавало некоторый комфорт людям, не привыкшим к космическим путешествиям и невесомости.

— Сколько нам лететь? — спросил Таяр, когда корабль закончил стартовый разгон и перешел на постоянный режим ускорения.

— Месяц и восемь суток. Траектория не очень удобная. Мы пойдем на перехват, хотя лучше было идти по гиперболе с постоянным ускорением.

— Именно такие орбиты я рассчитывал.

— Все они проходят вблизи Аукана, а сейчас, в период его сильной активности, это опасно. Придется менять знак ускорения каждые двое суток, а на развороте — даже каждые сутки. Так и будем то тормозить, то ускоряться до самой Сооны.

— Знать бы, что нас ждет на Сооне, — вздохнул Таяр. Вдруг там нет условий для жизни.

Куанг насмешливо глянул на своего помощника. Он никогда не рассказывал Таяру ни о фиолетовых книгах, ни о том, какой ценой он получил разрешение их прочесть, но теперь скрывать тайну своего сословия уже не имело смысла.

— Белые боги побывали там и подробно описали все условия. На Сооне огромные пространства заняты водой, и потому издали она кажется голубой. Но на материках есть жизнь, похожая на нашу, в том числе — люди. Конечно, они малоразвиты, вроде айчи, со сложными культами своих богов, но в общем похожи на нас, только кожа светлее… Много там различных животных и растений. Мир Сооны богаче видами. Есть растения и животные похожие на наши, есть непохожие… В атмосфере очень много кислорода, но плотность ее меньше нашей, так что дышать будет трудно, пока не привыкнем… Ладно, вызываю дежурного. Пусть следит за курсом и скоростью. Если будут отклонения, он нас вызовет. Сейчас надо собрать всех людей, находящихся на корабле, проинструктировать, как им себя вести по сигналам и, кстати, разъяснить положение и цель нашего путешествия.

Первым делом Куанг заглянул в свою каюту. У Киу уже хозяйничала у бара, подкрепляя себя и высоких гостей бодрящими напитками. Ум Куанг плотно закупорил все сосуды и поставил их обратно в бар, закрепив на защелки.

— Еще не время для развлечений, дорогие мои, — пояснил он свои действия. — Полет будет долгим, и, чтобы все прошло благополучно, нужно каждому четко усвоить основные правила поведения на корабле. Давайте перекусим, что есть, и попутно я объясню, как и чем пользоваться, а потом пойду по каютам. Надеюсь, глубокочтимому Кеа Гиангу уже объяснили, что это не пробный полет и не увеселительная прогулка?

Ур Атан допил свой напиток и осклабился.

— Он у нас догадлив. И как только полегчало, сразу поинтересовался, далеко ли до Сооны. А поскольку я сам не ведаю, то предложил промочить горло, прежде, чем начинать такой серьезный разговор.

— Двадцать восемь суток продлится наше путешествие, глубокочтимый Кеа Гианг. Так что времени хватит на все.

Куанг открыл шкаф и принялся выкладывать тубы с пастообразными блюдами и соками, пакеты с хлебцами и сухие консервы.

— Деликатесами угостить не могу, — улыбнулся он. — К ужину что-нибудь придумаем. На корабле есть кухня и столовая. Там будем питаться обычными блюдами. А здесь ни единой крошки не должно упасть на пол, потому что в период невесомости они могут залететь в дыхательные пути, и тогда я вам не завидую. Поэтому жевать все, не раскрывая рта, и молча. Если хотите спросить, сначала прожуйте, запейте соком или водой, и только после этого задавайте вопрос.

Глядя на Куанга, путешественники довольно, быстро освоились и пообедали без особых приключений. Правда, Гианг измазал пастой бороду, У Киу закапала соком свою нарядную желтую накидку, на которой сразу же возникли зеленоватые пятна, но все остальное прошло благополучно. Остаток дня Куанг и Таяр посвятили размещению людей по каютам, рассчитанным на одного, кое-как приспосабливая имеющиеся принадлежности на четверых или пятерых. Показывали, как пользоваться специальными консервами и другими продуктами, куда выбрасывать остатки еды и упаковку. Когда им задавали вопрос о цели полета, Куанг объяснял кратко и обещал собрать всех после ужина. Таяр, который и сам многого не знал, предпочитал отмалчиваться…

Чтобы накормить ужином всех пассажиров в столовой, рассчитанной на пятьдесят четыре человека, пришлось установить очередь. Готовить из дегидротизированных продуктов оказалось несложно, но повара, назначенные Куангом из числа пассажиров, несмотря на четкие инструкции, переусердствовали, и вместо жидких супов получились сплошные каши и только последней очереди досталось нечто похожее на похлебку.

После ужина приободрившиеся пассажиры собрались в спортивном зале. Другого такого большого помещения, способного вместить всех, на корабле не оказалось. Держались группками, по кастовой и профессиональной принадлежности. Кое на ком виднелись синяки и ссадины.

Над ними подшучивали, да они и сами посмеивались над своими страхами и неудачами на старте и в невесомости. Оглядывая зал, Куанг подумал, что он все-таки допустил ошибку в подборе людей. Среди толпы было не более десятка женщин, а этого явно недостаточно, чтобы начинать новую жизнь. Еще в каюте, обсудив программу будущего, решили по настоянию Куанга отменить деление на круги. Новые условия требовали иной организации общества. С этим вынужден был согласиться даже Ур Атан. Первым перед собранием должен сказать свое слово Кеа Гианг, затем правитель Аринды, а на вопросы ответит Куанг.

Гианг поднялся на возвышение, сложенное из легких спортивных матов, и поднял вверх обе руки. В зале наступила полная тишина.

— Граждане Аринды! — начал Главный Верховный жрец полнозвучным голосом. — Триста лет назад нашу Ауэну посетили Белые боги. Они предвидели наши бедствия и помогли нам построить этот корабль. Запомните этот миг и посмотрите правде в лицо, какой бы ужасной она ни казалась. Наша Ауэна бьется в смертельных конвульсиях! Она гибнет! Поэтому мы решили вместо пробного полета отправиться на поиски планеты, пригодной для жизни. Вы являетесь первым отрядом поселенцев нашей планеты, на плечи которого ляжет тяжкий груз освоения новой земли и новых условий. Перед лицом грядущего я властью и правом, дарованными мне Белыми богами, посвящаю вас в круг избранных. Отныне между всеми нет больше различий. Каждый обязан относиться друг к другу, как к равному! Каждый должен хорошо выполнять любую работу, которую ему поручат. Каждый должен помнить, что от его усилий зависит будущее нашего народа.

Кеа Гианг сделал паузу, давая всем осознать сказанное, затем, оглядев зал, продолжил негромко, но проникновенно:

— Боги велики в своих предвидениях. Они указали нам дорогу в годину неисчислимых бедствий, они не оставят нас и на новой Ауэне. Склоним головы перед их Величием я будем мужественны и непоколебимы в выполнении их предначертаний! — звучно закончил верховный.

Шелест прошел по залу. Все в благоговейном молчании склонили головы… Ур Атан не обладал такой- способностью завораживать слушателей артистизмом и предпочитал чистую логику. Он подтвердил отмену привилегий высших кругов по отношению к низшим и призвал всех быть достойными звания граждан Великой Аринды.

— Мы идем навстречу неведомому, — сказал он в заключение. — Перед лицом грядущего мы все равны, а значит, и должны быть едины в стремлении завоевать свое место на новой планете. Поэтому я требую от каждого беспрекословного повиновения старшим по должности. Отныне старшим будет назначаться тот, кто проявит больше умения, способностей к работе, которая потребуется. Будут необходимо — мы все, как один, станем бесстрашными воинами, но мы должны быть готовыми возделывать землю, охотиться и строить. Каждый должен научиться хорошо стрелять, развивать в себе выносливость, твердость духа и дисциплинированность. Каждый должен научить других выполнять хорошо ту работу, которую знает сам, и учиться у других. Ведь нас так мало! А теперь задавайте вопросы. Вы имеете право знать всю правду, как бы горька она ни была.

Вопросов оказалось много, и лавина их нарастала. Попав в необычную обстановку да еще в преддверии неизвестности, люди, рассчитывавшие на легкую увеселительную прогулку, в душе испытывали страх и смятение, которые сняли обычную в таких случаях робость и стеснительность. Они жаждали успокоительных ответов и получали их. Куанг объяснял неторопливо, уверенно, повторяя каждую интересующую их деталь дважды, на случай, если кто-нибудь не понял или не дослышал, и его слова постепенно рассеяли атмосферу неуверенности перед неизведанным. Зал приободрился, послышались смешки и реплики на нелепые или легкомысленные вопросы.

— А как мы будем жить без женщин? — бросил кто-то из зала. Этот вопрос вызвал взрыв веселья и шуток, за которым, однако, легко угадывалось, что большинство с нескрываемым интересом жаждет узнать, как будет решаться эта далеко нешуточная проблема продолжения жизни.

— Я полагаю, женщин там будет предостаточно, — усмехнулся Ур Атан. — Если вам не понравятся местные, привезем своих. Вы слышали, что говорил Ум Куанг. Ауэна будет умирать долго. За это время можно сделать десятки рейсов. Наша задача, выражаясь военным языком, — захватить землю и организовать крепость до подхода основных сил.

Расходились неохотно. Кое-кто так и остался в спортзале, облюбовав маты в качестве матрасов для сна. По совету Таяра на корабле завели четкий распорядок. Каждый обязан был по два уна до обеда и по два после заниматься различными физическими упражнениями. Куанг и сам не знал назначения многих спортивных снарядов, но придумывал занятия, исходя из возможностей. Ему помогали военные, которые, почувствовав себя на высоте положения, завели на занятиях четкую дисциплину, а заодно обучали всех мужчин военным наукам. Помощники Таяра сконструировали электронные мишени, с помощью которых мужчины обучались точности стрельбы. Это быстро переросло во всеобщее увлечение, и даже женщины пристрастились к тренировкам. Жизнь на корабле шла по заведенному порядку, который время от времени нарушался тревожными сигналами о невесомости при смене ускорений. Тогда все привязывались, ожидая, когда снова можно будет вернуться к привычной силе тяжести. Смена ускорения вносила определенное разнообразие в их жизнь, так как при торможении пол превращался в потолок и приходилось трансформировать всю мебель, приспосабливая ее для новых условий…

Первым увидел голубой шар Сооны Таяр. Куанг за время полета и маневрирования на последнем отрезке орбиты смертельно устал и решил отдохнуть, чтобы со свежими силами вести корабль в самый ответственный и сложный момент приземления. Соона вырастала медленно, и, несмотря на это, Таяр интуитивно почувствовал, что корабль может проскочить мимо. Он просчитал траекторию с учетом определенного по приборам расстояния до Сооны и убедился, что интуиция его не обманула: корабль, идя на тормозном режиме, с замедлением скорости при пересечении орбиты Сооны опаздывал и уже не попадал в зону ее притяжения. Для выхода на околопланетную орбиту следовало либо увеличить скорость и маневрировать в непосредственной близости от Сооны, либо немедленно прекращать торможение и идти с выключенными двигателями. Имеющейся скорости как раз хватало, чтобы, пересекая орбиту Сооны, попасть в зону ее притяжения. Таяр выбрал второй, более безопасный вариант и подал предупреждающий сигнал. Этот сигнал и разбудил Куанга. Он отстегнулся, но, почувствовав необыкновенную легкость, успел схватиться за ремень. Включив связь с рубкой, он увидел на центральном экране голубой шар Сооны.

— Таяр, что случилось?

— Мы чуть не проскочили ее, Главный. Сейчас идем по инерции, иначе не впишемся в орбиту.

— А как же я доберусь до рубки?

— Не робей, Главный! Невесомость — не самое худшее из зол. Она имеет и свои преимущества.

Он оттолкнулся от кресла и, проделав несколько сложных пируэтов, благополучно вернулся в него.

— Попробуй, Главный. Только не делай резких движений.

Куанг выключил связь и, слегка оттолкнувшись, поплыл к двери каюты. Это ему удалось, но, чтобы ухватиться за ручку, ему пришлось сделать несколько нелепых движений, что вызвало смех У Киу. Открыв дверь и выскользнув в коридор, Куанг оттолкнулся посильнее, постепенно обретая уверенность в движениях и перехватываясь за переборки. У входа в рубку он оказался гораздо быстрее, чем ожидал. Нажав на кнопку, разблокирующую дверь, он оказался отброшенным к потолку. Оттолкнувшись от него, Куанг направил свое тело через распахнутые створки дверей прямо в свое кресло.

— Прекрасно, — сказал он, усаживаясь на привычное место и пристегиваясь. — Когда только ты успел этому научиться?

— Во время смены ускорений, — Таяр закрыл за ним вход в рубку. — Все равно надо менять обстановку в каюте, а при невесомости делать это проще. И не только я. Моя жена, Ю Ана, тоже прекрасно чувствует себя в невесомости.

— Надо на обратном пути всему экипажу обучиться свободному владению телом в невесомости, мало ли что может случиться в полете, — заметил Куанг и, взяв исходную точку, принялся за проверку расчетов Таяра. Убедившись, что они верны и что времени до начала следующего маневра более чем достаточно, он принялся рассматривать Соону. Уже хорошо были видны гористые материки с крупными реками и зеленеющими равнинами. Только вблизи полюсов располагались незначительные белые пятна.

— На Сооне холоднее, чем на нашей Ауэне, — со вздохом сказал Ум Куанг. — Придется позаботиться и о теплой одежде и подумать, как согревать свои дома.

Загрустил и Таяр. Впервые за все время полета он подумал, что теперь действительно нет возврата к прежней жизни, и все будет по-иному, с большими трудностями, а значит, и с большей жестокостью. Может быть, прав калхор, что придется завоевывать землю для поселения и вести борьбу за существование…

Уже на подлете к Сооне они снова включили тормозные двигатели и вывели корабль на близкую к планете орбиту. Теперь надо осмотреться и выбрать место для посадки. Лучше на первых порах садиться вдалеке от людских поселений, но обязательно возле воды, чтобы дозаправить опустевшие баки. После трех облетов они приметили место, которое понравилось обоим. Оно располагалось близко к экватору, а значит, там должно быть достаточно тепло. Площадка располагалась на плоскогорье, вблизи огромного горного озера, в котором, скорее всего, была чистая пресная вода. Привлекало и то, что озеро со всех сторон окружено горами, а значит, было труднодоступным и малообитаемым. Поправки внесли в программу, и двигатели снова заработали. Спуск был кратким. Они едва не посадили корабль в озеро, но Таяр интуитивно усилил подачу топлива, и корабль плавно опустился на самом берегу…

— Все, — сказал Куанг, отстегиваясь от кресла и поднимаясь во весь рост. — Теперь надо взять пробы воздуха, определить его пригодность для нас, и тогда можно попробовать прогуляться по новой земле…

Новая земля встретила их негостеприимно: воздух по сравнению с Ауэной оказался сильно разрежен, и дыхания не хватало. Хотя кислорода оказалось здесь больше, чем на Ауэне, организму его не доставало. Дышать приходилось чаще и глубже, от низкого давления у многих кружилась голова, шла носом кровь. В течение первых дней никто не отваживался отходить от корабля, но время торопило, и путешественники приступили к разгрузке. Таяр, лучше других переносивший перемену обстановки и разреженную атмосферу, решился на поездку в электромобиле по берегу озера. Вместе с ним поехала Ю Ана. Берег был каменистый, сплошь покрытый плоской галькой, которая разлеталась из-под колес и стучала по днищу. Впереди возникли группы деревьев, и Таяр направил туда машину, чтобы рассмотреть их поближе. Казалось, планета скудна растительностью, только время от времени маячили толстые мясистые столбы, сплошь усеянные колючками, или распластанные на каменистом грунте растения со стреловидными, будто накачанными соком, листьями. Облик отдаленных деревьев напомнил Таяру обычный пейзаж родной Ауэны и от волнения сдавило сердце… Только подъехав вплотную, он убедился, что растительность здесь Другая. Сразу за деревьями и редким кустарником Иуз увидел темные воды речной заводи и выехал на берег. От воды в страхе отпрянуло стадо диких животных с длинными шеями, чем-то напоминавших улалу, домашний скот на Ауэне, и Таяр, изголодавшийся по свежему мясу, немедленно выскочил из электромобиля и, выхватив лучевой пистолет, почти не целясь, послал вдогонку по стаду несколько импульсов. Одно из животных упало замертво, двое еще пытались бежать, но тоже вскоре свалились… Животные оказались тяжелыми, и Таяру с трудом, не без помощи Ю Аны удалось погрузить их во вместительный багажник. Таяр проехал еще немного по долине, пока не обнаружил обширную ровную площадку. Пожалуй, долина была лучшим местом для будущего поселения. Оглядев окрестности, он уже собирался ехать обратно, когда точно из-под земли появились люди, одетые в шкуры и украшенные перьями птиц. Они склонились перед ним. Потом один из них, видимо, старший, принялся что-то объяснять ему на своем языке. Убедившись, что его не понимают, старший концом заостренного копья нарисовал на земле бегущее стадо, сзади людей с копьями, а сбоку человека, поражающего лучом убегающих животных. Чтобы его правильно поняли, старший древком копья показал на Таяра, затем на его изображение на рисунке. Иуз улыбнулся и кивнул головой. Старший повернулся и пошел к реке.

— Сиди здесь, — сказал Таяр на вопросительный взгляд жены и направился следом за охотниками.

Старший остановился у большого дерева. Лучшее место трудно было выбрать. Судя по всему, он учел и ветер, чтобы посторонний запах не насторожил животных. Оставив Таяра в засаде, охотники как будто растворились. Ждать пришлось долго. Таяр уже начал терять терпение и хотел подняться, но в этот момент кто-то положил руку на плечо. Иуз резко обернулся и увидел рядом сидящую на корточках Ю Ану. Она приложила палец к губам. Эта выходка жены развеселила его, и раздражение сняло, как рукой. Вдвоем коротать время куда веселее, хотя нельзя даже обмолвиться словом. Ощущая рядом любимую, ему хотелось блеснуть точностью неотразимых импульсов пистолета, и он тщательно проследил все направления, по которым могли пойти животные, и все точки, где они оказывались уже в мертвой зоне. Наконец послышались дальние крики загонщиков и странный дробный стук. Таяр изготовился, боясь пропустить удобный момент, и все-таки улалу появились неожиданно. Они бежали, растянувшись в узкую ленту. Иуз несколько раз полоснул по стаду. Животные остановились, словно наткнулись на невидимый барьер, и он, чтобы подстегнуть их, ударил по задним. Мгновенно стадо опрометью бросилось вперед. Не зная, сколько животных надо охотникам, он, на всякий случай, послал несколько продолжительных импульсов. Поляна покрылась убитыми животными и когда подоспевшие загонщики увидели добычу, они пришли в радостное возбуждение. Старший подошел к Таяру, склонился и жестом пригласил выбрать лучших улалу, часть обильной добычи. Иуз вдруг осознал, что это своеобразный ритуал и вести себя в этом случае следует неторопливо и с достоинством. Так он и поступил. Стоило ему указать, как тотчас охотники поднимали животное и несли к машине. Таяр выбрал четырех покрупнее и, несмотря на вместительность багажника, двух пришлось привязать сверху… Таяр хотел уже попрощаться, но старший положил руку на плечо и, отойдя в тень деревьев, уселся, скрестив ноги. Таяр присел на подвернувшееся поваленное дерево. Несколько охотников натаскали сушняка и, сложив небольшую кучу, принялись добывать огонь. Иуз усмехнулся, переключил длительность импульса, увеличил ширину луча и, направив пистолет на кучку хвороста, нажал на спуск. Луч коснулся сухих веток, они вспыхнули, и костер, потрескивая, начал разгораться. Ничему не удивляясь, охотники подбросили хворосту, поднесли к костру разделанную тушу и, насадив ее на жердь, принялись обжаривать целиком на огне, сдабривая листьями…

Мясо оказалось вкусным. По тому почтению, с каким ему и Ю Ане подносились лучшие куски, Таяр понял, что их считают чуть ли не божествами. Охотники ели много, но с достоинством, без присущей диким людям жадности, и это удивило и окончательно расположило к ним инженера. По завершению трапезы старший нарисовал реку и поставил у устья корабль, как бы приглашая всех на место, облюбованное Иузом. Таяр кивнул в знак согласия и попрощался с гостеприимными хозяевами-охотниками.

На корабле свежее мясо было принято с восторгом, тем более, что, приготовленное на кухне по лучшим ауэнским рецептам, оно стало еще нежнее и ароматнее и, казалось, свеженина придала людям силы и бодрости. Выгрузка пошла веселее. Через несколько дней Таяр показал приглянувшуюся ему поляну Большим, как называли путешественники Ум Куанга, Главного Верховного и бывшего калхора Аринды Ур Атана. Место понравилось, и Ум Куанг распорядился снять с корабля электромобили и начать перевозку грузов. Люди привыкли к атмосфере чужой планеты, прошли слабость и головокружение. Все работали дружно, без понуканий. Даже У Киу сначала загорелась, стала водить электромобиль с грузами, но однообразные рейсы ей быстро надоели, и она уступила место одному из бывших управляющих, имевшему на Ауэне свою машину. Строители нашли в коренном склоне долины, неподалеку от поляны, залежи подходящего камня и нарезали впрок небольшие блоки, удобные для переноски и пригодные для строительства домов. К их затее большинство отнеслось с прохладцей, предпочитая легкие шалаши, но когда при закладке первого дома Кеа Гианг назвал строительство священным долгом каждого гражданина Аринды, а Ур Атан присовокупил, что вселяться в дома будут в первую очередь те, кто больше других участвует в строительстве, сразу нашлись добровольные помощники. Даже Верховные пытались оказать посильную помощь в переноске блоков на поляну, но из уважения к сану и возрасту их отстранили от тяжелой работы. Посмотреть на строительство поселка часто приходили местные охотники племени тиаунако, как они себя называли… Приглядевшись, охотники грузили на себя по два-три блока и легко доносили их от каменоломни до стройки, тогда как ауэнцы с трудом, иногда с передышками переносили один блок. Кладку вели всухую, поскольку на изготовление цемента или хотя бы извести нужна была специальная печь, да и известняка для ее обжига в окрестностях не оказалось. Новые затруднения возникли, когда стены поднялись выше человеческого роста и подавать, блоки наверх стало тяжело. И здесь охотники не остались безучастны. Одними бронзовыми топорами они соорудили подобие колодезного журавля, незнакомого ауэнцам, привыкшие к более совершенным подъемным механизмам, и с его помощью легко поднимали по шесть-восемь блоков на стены. Но особенно тиаунако благоволили к Таяру и небольшой группе охотников. И это было понятно, сказывались близость профессий и частые совместные вылазки за свежими запасами мяса. Отряд охотников быстрее других начал понимать тиаунако, но особенно много изучением местного языка занимались Верховные. Они записывали все новые слова и понятия, а так как каждый тиаунако был прекрасным рисовальщиком, понимать значение их слов оказалось не столь уж и сложно. Когда весь необходимый груз был перевезен, Ум Куанг засобирался в обратную дорогу. Последнюю ночь он провел на корабле с У Киу. Перед отлетом они посидели вдвоем в рубке управления. У Киу не раз бывала здесь и по объяснениям Куанга знала расположение приборов и примерное их назначение, хотя и не смогла бы воспользоваться этими знаниями даже под угрозой собственной гибели. Просто привычка быть среди женщин во всем первой заставляла ее запоминать ненужное, чтобы при случае блеснуть своим умом и знаниями.

— Ну вот, У Киу, пора нам расставаться, — сказал Ум Куанг, поднимаясь, чтобы проводить жену до подъемника.

— Останься еще на день. У меня нехорошее предчувствие, — тихо попросила У Киу.

— Пустяки, все пройдет нормально, — ободрил ее Куанг, но ощущение тревоги тут же передалось и ему. Он решил пересчитать орбиту на назначенный им момент взлета. Пока он вводил исходные данные, она разглядывала знакомый ей до мелочей пульт управления и заинтересовалась маленьким, шириной в ноготь, прямоугольником, вплетающимся в орнамент облицовки. Она тронула его пальцем, и прямоугольник слегка подался вовнутрь. Тогда она надавила его посильнее, и открылась небольшая ниша шириной с ладонь, в которой было вмонтировано нечто похожее на часы с черным циферблатом и белыми знаками, так напоминающими знакомые с детства цифры, что она тихонько ахнула. Куанг, занятый расчетами, не обратил внимания на ее невольное восклицание, и она продолжала разглядывать необычный прибор. Число знаков на циферблате было не двадцать, как на обычных часах, а только десять. Часы стояли. Внизу выступал краешек ребристого колесика. Справа, в стороне от циферблата, помещалась красная кнопка. Она провела пальцем по колесику. Стрелка шевельнулась…

— Куанг, это что?

Тот вскочил с места, будто укушенный сегу, и метнулся к ней.

— Не трогай!

Закрыв нишу, он, бледный и опустошенный, опустился в свое кресло.

— Как это ты нашла? Не зря есть предупреждение богов-женщин и детей в рубку не допускать! Это механизм самоуничтожения. Стоит нажать на красную кнопку, и корабль перестанет существовать.

— А зачем эти часы?

— Зачем, зачем? — раздраженно проговорил Куанг, на которого наивное спокойствие жены подействовало отрезвляюще. — Чтобы было время покинуть корабль. Обещай мне, что ты ни к чему не будешь прикасаться в рубке. Иначе я тебя больше ни разу сюда не пущу! Если бы ты тронула красную кнопку, от нас сейчас осталась бы одна пыль!

У Киу побледнела. Только теперь до нее дошел нешуточный смысл предупреждений мужа. Она испуганно поклялась, что не будет больше ничего трогать и, забившись в уголок кресла, просидела притихшая до конца работы мужа.

Закончив расчеты, Ум Куанг нахмурился, оборвав контрольную ленту, скомкал ее и бросил на пол.

— Плохая орбита. Пожалуй, ты права. — Он включил общую связь, — Внимание экипажу! Старт отменяется до завтра. Всем отдыхать!

Утром, едва первые лучи Аукана коснулись обшивки корабля, У Киу и Ю Ана покинули подъемники и уехали в лагерь, а через пятнадцать аун на месте стоянки мощно полыхнуло пламя стартовых двигателей…

Обратный путь к родной планете сблизил и окончательно примирил Куанга с Таяром. Куанг и сам понимал несправедливость созданного жреческой кастой общества. Талантливые люди встречаются в любом кругу, значит, надо всем давать одинаковый уровень знаний, и в дальнейшем судьба каждого будет зависеть от его способностей. Каждый должен иметь одежду и пищу бесплатно. Это несложно, если использовать накопленные знания. Необходимо поэтому в первую очередь вывезти всех наиболее способных и знающих людей. И, конечно, надо забрать из хранилища книги Богов… Они решили, что в этот рейс нужно вывезти жен и детей тех, кто уже перебрался на новую планету. Однако связаться с лагерем оказалось далеко не просто. К счастью, женатых было немного, и они получили адреса после первой и единственной за время рейса передачи. Остальные места решили отдать девушкам. Только таким образом, по мнению Ум Куанга, можно сохранить свою нацию и свою культуру. Они оба понимали, что без помощи диких аборигенов им не удастся восстановить промышленность и построить город, но с другой стороны, по их общему убеждению, смешение с дикими племенами могло привести к вырождению нации, а значит, к крушению надежд на новый, справедливый мир, существовавший пока лишь в их воображении. Разрушая кастовый общественный уклад, но отдавая предпочтение собственной нации, они тем самым невольно становились на путь расовой предпочтительности, путь, чреватый кровавыми междоусобицами и войнами, каких немало знает история Земли, но они в своих наивных рассуждениях о будущем больше полагались на инстинкт…

Однако жизнь вносит поправки не только в рассуждения, но и в превосходно рассчитанные планы, если они оторваны от действительности. Уже на подходе к Ауэне они почувствовали неладное. Станции наведения ответили несвоевременно, и больше того, вместо точных расчетных данных их орбиты, которые должны были выдавать специально обученные операторы, они отвечали, что площадка готова, их ждут. Куанг сердито посмотрел на Таяра.

— Это твои друзья поусердствовали!

— Глупости, — обиделся Таяр. — Ты, Главный, не знал моих друзей. Думаю, это приказ верховных. В любом случае надо быть готовым к захвату корабля.

— Пусть только посмеют, — упрямо мотнул головой Куанг. — Я уничтожу любого, кто приблизится к кораблю с такой целью.

Рассчитав орбиту, они установили, что посадку следует начать на третьем витке и, поскольку приобретенный опыт подсказывал, что автоматика надежнее их теоретических знаний управления кораблем, они не рискнули взять управление на себя, лишь внимательно следили за приборами и за курсом.

— Пожалуй, облачность стала более плотной, — сказал Таяр, когда корабль пошел на снижение.

— Неудивительно, — заметил Куанг. — Сезон дождей в самом разгаре.

— Я не о времени года. Вообще. Когда мы улетали, такой плотности атмосферы не было. Я следил по приборам.

— Разве ты знаешь, как изменяется плотность атмосферы в течение года?

— Не знаю, но думаю, что слишком резких перемен не должно быть.

— Регистрировать эти данные, конечно, стоит, — согласился Куанг. — За несколько рейсов можно получить наблюдательный материал для сравнения. Тогда и будем рассуждать. Внимание, начинаем торможение!

Таяр тут же включил запись давления, чтобы зафиксировать результаты и получить первый график…

Посадку завершили благополучно, хотя сели на краю площадки. Едва улеглась пыль, поднятая ударами реактивных струй, они увидели, что корабль окружен цепью военных.

— Хвала Белым богам, хоть здесь порядок, — облегченно вздохнул Ум Куанг. — Ал Парин знает свое дело. Второго столпотворения на взлетной площадке он не допустит.

— Он и взлета без своей собственной персоны не допустит, — усмехнулся Таяр. — Именно его и следует опасаться больше всего. Армия всегда была силой и опорой правителей.

Язвительный тон Таяра покоробил Куанга.

— Замолчи, Иуз! Ты отлично знаешь, что армии мы обязаны тем, что не находимся сейчас под властью каятов!

Инженер пожал плечами. Не сам ли Куанг издевался над командованием и говорил, что Аринду спасли колючки охо.

— В любом случае, Главный, их не стоит брать слишком много, если ты рассчитываешь строить общество справедливости. В обществе равных не должно быть армии. Защищать себя от врагов мы сможем сами. Тем более, что дикие племена и не помышляют о вражде. Они относятся к нам, как мы к Белым богам, и стараются научиться у нас всему, что мы умеем…

Однако военные и не помышляли о захвате. Связавшись с командным пунктом, Ум Куанг убедился, что охрана выставлена из предосторожности, Ал Парин поинтересовался подробностями полета и, выслушав короткий рассказ Куанга, спросил, что потребуется для подготовки корабля к новому полету.

— Прежде всего вода. Необходимо подтянуть водовод к кораблю. Затем — продовольствие. Не обычное, а то, которое вырабатывает специальная фабрика. Она действует?

— Да, на полный ход. Все, что необходимо для полета, будет немедленно доставлено на корабль. Приходится спешить. Обстановка здесь ухудшается. Люди обуяны страхом. Мне удалось навести порядок, но все держится на плечах армии.

— Понятно, Ал Парин. Благодарю за информацию и порядок. Руководить заправкой корабля и погрузкой всего необходимого будет Таяр. Я передам ему список. Мне хотелось бы повидаться с отцом.

— Не советую, дружище, — нахмурился Ал Парин. — Верховные на тебя крепко обиделись. Не думаю, что ты вернешься оттуда. Мне было бы значительно легче, если бы они не подбивали народ. Они проповедуют, что каждый имеет право переселиться на новую землю.

— Может, тогда лучше вызвать отца сюда?

— Они не выходят из своего логова.

— Хорошо, я подумаю, — нахмурился Ум Куанг. — Пришли кого-нибудь из Старших, я сообщу, что нам еще потребуется. Все мои приказания должны быть выполнены точно: ни одной вещью больше, ни одной меньше. И вес каждого ящика должен быть предельно точен. Привлеки моих людей из отдела. Они знают. Когда корабль будет загружен, мы рассчитаем орбиту, и я назначу время отлета.

— Кого готовить к перелету?

— Во-первых, мы передадим адреса жен наших колонистов. Их заберем вместе с детьми. Цивилизации будущего необходимо молодое поколение. Во-вторых, девушек, по твоему выбору. У тебя, кажется, неплохой вкус?

Ал Парин побагровел, но ответил смешком:

— Грехи молодости! У кого их не было? Я думаю, надо и армейских взять для порядка.

— Возьмем. Обязательно. Вам выделяется восемнадцать мест. Желательно парами, чтобы не делать специальных рейсов. И лучше помоложе. Сам понимаешь, речь идет о выживании нации.

Ал Парин кивнул.

— Хорошо, Куанг. Но армейские в основном холостяки.

— Это ваше дело, Ал Парин, кого посылать на отведенные вам места.

— Не беспокойся. Подберем достойных. Я помню твои списки. Сам занимался ими. С первым рейсом ушел цвет нации. Будь спокоен, уж мы подберем!

Военные и в самом деле действовали четко. Через несколько ун по указаниям инженеров был проложен водовод, и вода хлынула мощным потоком в заправочные цистерны. Непрерывно подъезжали машины с продовольствием и заказанным оборудованием. Экипаж работал на погрузке в две смены. Через трое суток возле корабля воцарилась тишина. Отлет был назначен на следующий день. За три уна до отлета у корабля собралась большая группа женщин и девушек. На посадочную платформу поднялись военные и заняли все подходы. Еще одна шеренга их окружила посадочную платформу и выстроила коридор, по которому в густом сцеплении пошли к кораблю женщины.

— Не нравятся мне такие предосторожности, — сказал Таяр, наблюдавший вместе с Куангом приготовления к посадке через обзорный экран. — Боюсь, Ал Парин не так прост, как ты рассчитываешь.

Зерно сомнения, брошенное Иузом, породило в Куанге давно не возникавшее чувство тревоги и опасности. Он и сам с беспокойством следил за сложными маневрами военных в условиях, когда вблизи корабля не было той бушующей, разъяренной толпы, а значит, и не было никакой необходимости в излишней предосторожности.

— Экипажу занять свои места! Вход перевести на автоматику! Служебные отсеки задраить и перейти на полную автономию! — подал он команду.

— Разумно, — одобрил Таяр, — но если Ал Парин хитрит, мы, впустив их на корабль, уже ничего сделать не сможем.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Куанг и взглянул на часы. — Пора начинать посадку… Открыть вход!

Таяр нажал на кнопку. Отодвинулась и ушла вверх система защиты. Отдраился основной люк и разошлись створки шлюзовой камеры.

— Начинаем посадку! — разнесся над площадью усиленный голос Куанга.

Сначала прошли жены и дети колонистов, потом начали посадку девушки. Вдруг Куанг заметил, что вместе с девушками бочком протискиваются военные.

— Внимание! Отойти всем от дверей! Нарушен порядок. Посадку прекращаю!

Приказ Куанга словно подстегнул военных. Бесцеремонно отшвыривая девушек, они рванулись к входу. Таяр нажал кнопку защиты, но система не сработала. Теперь уже военные распоряжались, как полновластные хозяева. Из открытых дверей обратно выталкивали девушек, женщин и плачущих детей…

— Ал Парин! Именем Главного Советника приказываю очистить корабль! Иначе вам не поздоровится!

— Поздно спохватился, милый. Эту партию ты проиграл. Как же! Сами удрали, теперь девок им подавай. Что, вам там местных не хватает?

Желваки заходили на скулах Куанга. Он был страшен.

Таяру не приходилось видеть его таким даже в самых критических ситуациях.

— Ал Парин! Речь идет о спасении нашей нации, а ты подло обманул меня, да еще пытаешься оправдаться! Приказываю немедленно очистить корабль или я взорву его. Ты меня знаешь. Я слов на ветер не бросаю!

— Ну, Куанг, нельзя же так сразу! Я не думал, что ты воспримешь все так серьезно. Давай тогда нам половину мест. Мы же тебе все обеспечили и порядок навели.

Говоря это, Ал Парин подтолкнул стоящего рядом инженера и жестом показал, что надо отключить систему взрыва. Тот опрометью бросился по коридору.

— Лоан! — ахнул Таяр. — Предатель! Он действительно может отключить систему самоуничтожения!

— Никто это сделать не в состоянии. Система — верный страж корабля. Там параллельный канал. Отключение схемы — одна видимость, для введения в заблуждение врагов, пытающихся захватить корабль, или для успокоения слабодушных… — тихо сказал Куанг и улыбнулся.

Он включил микрофон.

— Здесь не базар, Ал Парин, и торговля неуместна. Или ты очищаешь корабль, или я взрываю!

— Но ты обещал нам восемнадцать мест! А теперь гонишь всех подряд!

— Никто не собирается отступать от договоренности. Я только требую порядка.

— Хорошо, Ум Куанг. Дай нам десять инаун. Мы думали полететь все вместе, а теперь нам трудно решить, кто останется.

— Хитрый старый езу! Выигрывает время! — сказал Иуз, когда Куанг выключил микрофон.

— Дадим ему эту возможность, — неожиданно даже для себя решил Куанг. — Надо и нам спокойно подумать. Взорвать корабль можно, но нужно найти другой выход. Корабль должен служить людям…

— Хорошо, Ал Парин, — твердым голосом заявил Ум Куанг. — Я даю тебе десять инаун, но помни о смерти!

Куанг откинулся на спинку кресла и прикрыл рукой глаза. Он сидел в прострации, мучительно ища выход, но так ничего и не придумал. Таяр тронул его за плечо.

— Время истекло! Может, что-нибудь придумаем в полете. Там все-таки невесомость, перегрузки… Вещи для них необычные, а мы кое-чему научились. — Куанг хмуро кивнул и включил микрофон.

— Ал Парин! Ваше время истекло! Что вы решили?

— Мы решили лететь все вместе! — Ал Парин нагло ухмылялся, не подозревая, что с командирской рубки можно видеть любой уголок корабля, и чувствовал себя в полной безопасности. — Я понимаю, что тебе неприятно, но ты проиграл и эту партию.

— Ты лжешь, Ал Парин! — возбужденно выкрикнул Куанг. — Никто из вас не сможет это сделать!

— Подай голос, Лоан, — хихикнул Советник по военным делам. — А то Куанг и в самом деле нажмет кнопку. Вот будет смеху!

— Главный, прости меня, но пришлось это сделать, — Лоан подмигнул Ал Парину. — Они заставили силой!

— Подлец! — процедил сквозь зубы Таяр.

— А вы не подлецы? — распалился вдруг Лоан. — Я так же, как и вы, имею право на место под Ауканом, право жить на другой планете! Я строил корабль. А вы бросили всех и удрали!

— Не довольно ли речей, — перебил его истерические выкрики Советник по военным делам. — Пора в дорогу! Не так ли, дружище Куанг?

— Ты еще ответишь за самоуправство перед Высшим Советом, да и от Ур Атана получишь сполна!

— Хо! Кто такой Ур Атан? И что вы все сможете мне сделать, когда против вас выступят две сотни великолепно вооруженных и прекрасно обученных людей? Давно пора понять правителям: власть у того в руках, на чьей стороне армия. При современном вооружении армия решает все! Так что давай не будем ссориться, Куанг. Может, я еще возьму тебя Старшим Советником. Все-таки голова у тебя, что надо!

— Это конец! — побледнел Таяр. — Остается одно средство…

— Помолчи! — рассердился Куанг. — Взорвать корабль мы всегда успеем. Месяц пути тоже кое-что!

— У тебя отнялся язык, Куанг? — спросил Ал Парин.

— Они совещаются с Таяром об условиях капитуляции, — хихикнул Лоан.

— Ты наглец, Парин! Но пусть тебя карают боги. Прикажи этому негодяю, чтобы он включил автоматику на входе. Без этого мы не полетим.

— Мы сами закроем на ручной блокировке, — подал голос Лоан.

— Это не все. Вышвырни этого мерзавца с корабля. Он предал меня, предаст и тебя.

— Не слушай его, дорогой Ал Парин. Я ему мешаю. Вот он и хочет от меня отделаться. Он придумает еще какую-нибудь каверзу.

— Лоан дело говорит, — засомневался Советник.

— Как хочешь, только я на одном борту с таким дерьмом не полечу. Можете лететь и управлять сами.

Ал Парин вопросительно посмотрел на Лоана. Тот развел руками. Это решило его судьбу. Советник был военным до мозга костей и привык мгновенно ориентироваться в самой сложной обстановке.

— Если ты допустишь в рубку двух моих людей…

— Лучше твои люди, чем предатели!

— Хорошо. Вышвырните этого подонка.

Лоан цеплялся за жизнь руками и ногами, пока его волокли по коридору и когда одному из дюжих парней надоело его ляганье и визг, он полоснул по нему лучом, и тот навеки затих.

— Ты уж слишком того… — поморщился напарник.

— Ничего, мертвые лучше молчат! — осклабился Ал Парин. — Ты доволен?

Куанг поднялся из кресла и пошел к выходу.

— Главный, они же уничтожат и другую планету! С ними не может быть компромиссов! Неужели ты не понимаешь?

— Молчи, Таяр. Памятью Белых богов заклинаю. Что бы я ни делал, молчи. Так надо!

Куанг разблокировал дверь и решительно шагнул в коридор.

— Я должен убедиться, что мое условие выполнено, — сказал он, подходя к Ал Парину.

— Смотри. Я думаю, в таком виде он тебя больше устроит, чем живой.

— Вполне. Теперь поехали.

Он включил автоматику, закрыл вход и пошел по коридору в сопровождении Ал Парина. Мельком взглянул на щит, где был спрятан мнимый разрыв системы самоуничтожения. Там стояла охрана.

— Мы предусмотрели, что кто-нибудь из вас попытается снова включить линию, — проследив за его взглядом, снова усмехнулся Советник.

— С военными трудно тягаться в хитрости, — с видимой горечью признался Куанг. — Но то излишне. Мы не собирались взрывать корабль. Слишком много от него сейчас зависит. Все наше будущее.

— Значит, просто попугал? — захохотал Ал Парин.

— Попугал. Сам пойдешь в рубку или пошлешь кого-нибудь?

— Мне, конечно, лестно, Куанг, что ты приглашаешь меня в святая святых, но я старею. Реакция уж не та. Я поставлю за вашими спинами эту пару, — он кивнул на дюжих парней, тащивших Лоана. — Они молодые, ловкие. А самое главное, не задумываясь пристукнут одного из вас, если им покажется, что вы делаете что-то не то.

— Веселая перспектива, — усмехнулся Куанг. — Но ведь так можно не долететь и остаться в бездне пространства навсегда.

— А вы ведите себя спокойно, не делайте резких движений и, особенно, не пытайтесь от них избавиться. Они тоже люди и тоже хотят жить.

— Договорились. Но и ты предупреди их, если они хотят жить, пусть без надобности не бьют нас по голове. Вдвоем с Таяром мы еще в состоянии посадить корабль. но одному с такой задачей не справиться. И никто из нашей команды, к сожалению, управлением не владеет. И второе. В полете экипаж отдыхает и работает посменно. Чтобы не задерживали никого и вообще не совали нос в их дела. Достаточно двух столбов в рубке. Ясно? — жестко закончил Главный.

— Куанг, дружище! О чем разговор. Все будет, как в первом кругу!

Они вошли в рубку. Сопровождающие их военные остановились в трех шагах от кресел.

— Следить за каждым шагом и даже в туалет ходить вместе с ними, но чтобы волосинка с их головы не упала. Удушу! Ясно?

— Служим Аринде! — четко ответили головорезы.

— Хорошая у нас компания, — заговорил Ум Куанг, когда Ал Парин отправился восвояси, и взглянул на угрюмого Таяра. — Не вешай нос! Кому-то надо быть погонщиками ауров. Вот мы ими и стали. Приказано везти. Мы и повезем.

Он обернулся к военным и спросил насмешливо:

— Куда вас отвезти, ребята?

— Не болтать! Давай двигай! — строго приказал один из них.

— Видишь, какие серьезные. Говорят — двигай. А мы можем двигать, Таяр?

— Не можем! — зло сказал Таяр. — Время не подошло!

Он никак не мог понять, почему Куанг вдруг успокоился, да еще этот шутовский тон, но Иуз помнил приказ Главного, и только это удерживало его от ярости.

— Вот видите, ребятки, не можем. Потому что корабль не аурани и даже не автомобиль. Здесь нужна высокая точность, чтобы попасть на орбиту той далекой планеты, куда мы полетим. Вы хорошо стреляете?

— Не советовал бы испытывать на себе, — буркнул один из охранников.

— Тоже мне, нашли цель! Тут и дурак не промажет. А можете ли вы попасть в муху на расстоянии пять по двадцать шагов?

— Ищи дураков! Ее и видно не будет.

— А вот мы должны попасть, и не просто в муху, а в центр левого ее глаза. Такая у нас точность. И делать это можем только мы, так что приберегите импульсы для других, если не хотите сдохнуть в безмолвном пространстве. Уяснили? Ну, подумайте, а мы займемся делом. Проверил расчеты, Таяр?

— Да, нормально.

— Тем лучше. А то ребятки подумают, что мы делаем что-то не так. Отсчет!

— Есть, отсчет!

— Вниманию экипажа! Приготовиться к старту! Режим ускорения пять ауэн. Как поняли?

— Понятно, Главный.

— Пуск предварительного.

— Есть пуск предварительного!

— Предварительный пошел!

— Пуск генераторных!

— Есть генераторные. — Стартовые на пуск! — Готово.

— Внимание! Всем по местам! Ускорение пять ауэн! Поехали!

Корабль задрожал от выбросов мощных струй газа.

Клубы пыли тотчас поднялись выше обзорных иллюминаторов.

— Пойдем на форсаже, — будничным тоном сказал Куанг. — Ребятки, вы бы присели. Сейчас будет немного тяжеловато на подъеме.

— Ничего, постоим, — буркнул охранник, убивший Лоана.

— Дело ваше. Тогда не обижайтесь.

— Постараемся.

Иллюминаторы вынырнули из пыли, и Куанг увидел вдали родной город и темнеющую вдали Харанг-Теке…

— Так и не пришлось побывать дома, — вздохнул он. — Ты включил регистрацию давления?

— Да.

Тяжесть наваливалась со страшной силой. Охранники сначала сели, потом легли, но это не помогло. Сознание их помутилось, и они пришли в себя, только когда наступила невесомость.

— Экипаж! Как герметичность отсеков?

— Нормальная.

— Ясно.

Неожиданно Куанг увидел перед собой проплывающий лучевой пистолет

— Эге, ребятки! Да вы никак и оружие свое порастеряли?

Он плавным движением дотянулся до пистолета и сунул его за пояс. Отстегнувшись от кресла, он поплыл навстречу беспорядочно кувыркающимся охранникам.

— Сейчас, ребятки, я помогу. Это называется невесомость. Ничего страшного. Нужна только привычка.

В этот момент он увидел, что охранник, убивший Лоана, пытается дотянуться до второго пистолета. Очевидно, оба держали оружие в руках и только перегрузка заставила выпустить его. Куанг мгновенно оценил ситуацию и, достав из-за пояса пистолет, пошел на сближение с охранником, пытающимся поймать ускользающее оружие. Короткий импульс — и тот продолжал кувыркаться, но движения его уже стали некоординированы. Куанг развернулся и оказался лицом к лицу со вторым охранником. Куанг плавно поднял пистолет и на расстоянии одного шага послал импульс прямо в раскрытый в зверином крике рот… Сунув пистолет за пояс, он оттолкнулся от стены и спланировал в кресло.

— Таяр, займись этими… Надо их пристегнуть, пока они что-нибудь не долбанули сапожищами. Экипаж! Как самочувствие?

— Нормально.

— Герметизация?

— Твое указание выполнено, Главный.

— Прекрасно! Никому не покидать своих постов и кают до моего личного указания!

— Ясно, Главный!

Куанг нажал кнопку, и Таяр с ужасом посмотрел на Главного. То была кнопка входного люка…

Установив режим небольшого ускорения, Куанг вызвал дежурного повара.

— Объяви по кораблю приглашение на обед. Подробно объясни, как пройти в зал.

— Но у меня же ничего еще не готово.

— Сиди в своей каюте и приглашай. Будешь у нас вместо официанта. Кстати, скажи всем, кто не желает обедать, что у нас есть в кают-компании большой выбор различных развлечений, а также бар с увеселительными напитками. Есть спортивный зал, где можно размяться, и бассейн, где можно поплавать. Холодная вода хорошо взбодрит.

— Но ведь там нет воды.

— Ничего, напустим. Из каюты не выходи. Понял?

— Кажется.

— Выйдешь, возьму за ноги и выброшу за борт. Ясно?

— Ясно.

— Объясни своему сменщику. Может быть, придется приглашать долго, пока всех накормим. Таяр! Я связываюсь с механиками, ты с энергетиками. Приказ один: из кают не выходить, постов не бросать до моего личного распоряжения. Ясно?

— Главный, но ведь это же…

— А ты как думал! — Куанг зло сверкнул глазами. — Или они нас, или мы их! Третьего — не дано!

Через три уна все было кончено. Ничего не подозревающие военные, по мере того, как приходили в себя после перегрузок, открывали двери кают и тут же падали замертво, схваченные за горло открытым космосом. Еще два уна потребовалось, чтобы в спецкостюмах очистить корабль от непрошеных пассажиров. Отпустив экипаж на отдых, Куанг поставил каюты и пассажирский отсек на обогрев и включил систему восстановления воздуха. Теперь предстояло рассчитать орбиту возвращения корабля на Ауэну. Определившись в пространстве и заложив программу для обсчета вариантов, Ум Куанг вызвал к себе отдыхающего Таяра.

— Иуз, я посчитал орбиту возвращения. Тебе придется ее продублировать, на всякий случай.

— Хорошо, я сейчас приду. Система жизнеобеспечения работает, или надо одевать спецкостюм?

Куанг взглянул на приборы.

— Немного холодновато, остальное в норме.

Таяр пришел в мрачном настроении. Молча сел за пульт и угрюмо принялся за работу. Расчет был готов довольно скоро. Они сравнили результаты. Расхождение оказалось слишком велико, и Куанг приказал провести расчет заново. Но и в другой раз обнаружилось значительное расхождение результатов. Куанг проверил исходные данные и нашел в них две ошибки.

— Что с тобой, Таяр? — спросил он, внимательно глядя на своего помощника.

— Не могу, Главный. Эти все время мерещатся, — опустил голову инженер. — Не могу…

Куанг включил общую связь.

— Экипажу собраться в кают-компании через десять аун. Дежурному повару приготовить хороший ужин. Через пятнадцать инаун начинаем торможение!

Он заложил рассчитанную программу и повернулся к Таяру. Тот сидел, вперив безучастный взгляд в приборный щит. Казалось, он был не рад, что остался жив.

— Зайдем ко мне, — тронул его за плечо Куанг.

В каюте он налил Таяру приличную дозу «Веселого айчи».

— Пей! Ты слишком впечатлителен.

Иуз принял чашу и осушил, не отрываясь. Куанг плеснул немного и себе.

— Они все-таки тоже были людьми, — сказал Таяр, покачивая головой, не то размышляя, не то осуждая…

— Жестокость вызвана необходимостью, Иуз! — непримиримо сверкнул глазами Куанг. — Ал Парин знал, на что шел. Он подобрал отчаянных головорезов, прежде чем решиться на заговор. Если бы ты слыхал, что он мне говорил.

— Связь была включена. Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы нажал кнопку.

— И сделал бы то же самое! Уничтожил бы всех! В том числе женщин и девушек, оставшихся за бортом.

— Но вместе с собой, — мрачнея, сказал Иуз. — Это как-то искупает…

Куанг взглянул на часы.

— Время идти в кают-компанию. Думаю, не только у тебя такие сомнения…

На мгновение наступила невесомость. Куанг быстро сунул сосуд в нишу и, удерживаясь за край бара, закрепил чаши. Началось торможение…

В кают-компании их уже ждали. Таяр оглядел лица своих помощников, с которыми столько лет проработал в отделе и на строительстве корабля. Казалось, они так же, как и он, должны быть угнетены происшедшим, но ничего, кроме готовности выслушать сообщение, он на их лицах не прочел. Впрочем, они не видели подробностей всей драмы. Наблюдение за каютами велось только из рубки. Не одни только головорезы были в свите Ал Парина. Ему запомнилось улыбчивое лицо старшего военного, к которому с большим уважением относились его сослуживцы. И было заметно, что это не обычное в среде армейских подобострастие. Выходя из каюты, он улыбнулся брошенной вслед шутке. Улыбка не успела сойти с его лица, и на распухших от перепада давления щеках возникла уродливая гримаса скалящего зубы мертвеца…

— Дело не только в том, что они захватили корабль силой и подлостью, — донеслись сквозь туман слова Куанга. — Они хотели взять власть в свои руки и на новой планете…

Таяр сделал несколько шагов и опустился в кресло. Конечно, они, не задумываясь, уничтожили бы всех, кто стал бы на их пути. Можно все понять разумом, но как быть — с чувствами? Разве можно сказать памяти: вычеркни, забудь! А те две девушки, которые случайно остались на корабле, спрятались или умышленно были оставлены военными. Они ведь ни в чем не виноваты! Куанг распорядился их убрать, чтобы потом предать земле по обычаю предков…

— …Не думаю, что это последняя попытка захвата корабля, — снова в его сознание пробился голос Куанга. — В своем невежестве они могут даже убить нас, не понимая, что тогда некому будет вести корабль, не говоря уже о посадке на Сооне. Наша гибель отрежет пути спасения хотя бы небольшой части людей с умирающей Ауэны. А наш долг спасти их как можно больше. И притом, действительно лучших, достойнейших, ибо основать на новой планете общество справедливости, общество равных можно лишь с чистым сердцем и благородными помыслами. Стоит подумать и о том, что Соона — последняя пригодная для жизни планета в системе Аукана, других не осталось. Поэтому нельзя допустить, чтобы когда-нибудь могло повториться то, что произошло с планетой Белых богов, что произошло с нашей собственной Ауэной. Сейчас в Аринде вся реальная власть в руках военных. Они недоделали для себя никаких выводов, хотя именно на их совести гибель нашей планеты! Это означает, что каждый рейс нашего корабля будет связан со смертельным риском. В этих условиях о г. каждого из нас потребуется предельная собранность, находчивость, изворотливость, а если возникнет необходимость, и осознанная жестокость. Я хочу, чтобы каждый предельно ясно представлял себе, что у нас нет другой возможности: или спасти часть нашего мира и построить новый, или погибнуть. Тем, у кого не хватит мужества вести такую жизнь, нет места на корабле. Пусть каждый из вас подумает и до приземления на Ауэну сообщит мне, чтобы я смог найти замену. Это не значит, что вы должны покинуть корабль в Аринде. Вы заслужили право быть основателями новой жизни больше, чем кто-либо другой. Каждый из вас, кроме того, может взять себе в жены любую девушку, конечно, с ее согласия. Подумайте, я не тороплю с ответом.

Поднялся Таяр, будто сгибаясь под взглядами.

— Ищи мне замену, Главный. Я больше не смогу.

Словно единый вздох прошелестел по кают-компании.

— Таяр! У меня нет для тебя замены, — растерянно произнес Куанг.

— Все равно, Главный.

Инженер качнулся и сел.

— Не торопись с решением, Иуз. Давай оставим его до возвращения. Нельзя решать под влиянием импульса чувств. Правильное решение требует холодного ума.

— Хорошо, Главный.

— Друзья мои! Я понимаю, каждый из вас пережил сегодня драму, хотя не вы, а я сделал это. Надо отвлечься. После приземления будет много работы, да и неизвестно, как нас там встретят… Давайте поужинаем вместе. В баре есть напитки. Пейте, сколько кому хочется, лишь бы добрались до каюты. Через семь ун выйдем на орбиту Ауэны. Наступит невесомость. Прошу это учесть и пристегнуться перед сном, иначе набьете себе шишек. — Ум Куанг улыбнулся и первым подошел к бару.

— Центральный, кто на связи?

— Командир охраны площадки Ин Алун.

— Ин Алун, включи видеосвязь.

— Я не знаю, как. Здесь был инженер, но его убрали по приказу Ал Парина.

— Ты знаешь, кто с тобой говорит?

— Думаю, Главный Советник Ум Куанг.

— Ты правильно думаешь. Ты знал о заговоре Ал Ларина?

— Заговоре? — в голосе командира послышалось волненье. — Ал Парин называл это военной хитростью.

— Это был заговор, Ин Алун. Они захватили корабль и заставили силой меня стартовать, но они не подозревали о моем могуществе. Пришлось их всех уничтожить. Ты знаешь, кто причастен к заговору?

— Да, Главный.

— Ал Парин мертв. Я назначаю тебя Советником по военным делам. У тебя есть надежные друзья?

— Да, Главный.

— Можешь обещать им высокие должности.

— Мне нужен приказ, Главный.

— Бери машину и подъезжай к кораблю. Зайдешь один, без оружия.

— Слушаюсь.

Ин Алун был в том возрасте, когда энергии и честолюбия еще не убавилось, а зрелость и умение уже приобретены. Едва было произнесено слово заговор, он понял, что в его судьбе могут произойти большие перемены. Вместе с тем он отчетливо представлял, что должность первого человека среди военных одним приказом Главного Советника, оторванного от своей страны, не получишь и намекнул об этом Ум Куангу.

— Ты прав, Ин Алун. Я полагаю, командир войск Аринды и командиры районов страны имеют реальную силу, против которой мы можем лишь применить военную хитрость. Все они были связаны с Ал Парином и являются участниками заговора. Объяви командирам, что корабль вернулся и Ал Парин приказал всем собраться здесь. Если арестуешь их, дальнейшее зависит от тебя.

Однако события развернулись гораздо быстрее, чем ожидал Ум Куанг. Возвращение корабля не могло остаться незамеченным в Аринде. Заметив приближающуюся к Центральному посту кавалькаду машин, Ин Алун поспешил туда же с инструкцией Ум Куанга протянуть время, пока прибудут на помощь друзья с надежными группами военных. На Центральном посту Ин Алун застал всех командиров в сопровождении многочисленной свиты. Об аресте их не могло быть и речи.

— Меня послал Главный Советник с поручением в город. Сейчас я включу связь, он подтвердит это. Он требует возвращения на посты инженеров. Говорит, что без них корабль не может ориентироваться в пространстве, и приказал мне доставить их сюда под охраной. Какие будут приказания?

— Включи связь, — важно кивнул командир войск Аринды, — и можешь выполнять поручение. Мы сами договоримся.

Ин Алун вышел из здания поста и знаком поманил своего заместителя.

— Из здания никого не выпускать. У меня приказ Главного Советника об их аресте, но нас мало, да еще половина наших на охране корабля. Придется ехать в город за подкреплением. Если бы удалось убрать этих, — он кивнул на охрану командиров, — без шума…

Он на мгновение застыл от пришедшей ему в голову удачной мысли.

— Впрочем, погоди.

Ин Алун решительно подошел к кавалькаде автомашин.

— Командир войск Аринды приказал вам сменить охрану возле корабля. Кто старший?

— Я! — выскочил из машины командир личной охраны Ал Парина.

— Выполняйте приказ!

Кавалькада машин помчалась к кораблю, а Ин Алун вернулся к заместителю.

— Ну, Унан, быть тебе командиром столичного района. Вызывай всех свободных от дежурства людей!

Увлеченные переговорами с Ум Куангом, командиры вместе со своими телохранителями были захвачены врасплох. Один из них потянулся к оружию и тут же был убит. Падая, он случайно включил видеосвязь.

— Сдать оружие! Вы арестованы! Вот приказ. Вы обвиняетесь в заговоре против Аринды!

— Подтверждаю, — сказал Ум Куанг, глядя на них с экрана. — Для сведения: Ал Парии и команда захвата корабля уничтожены лично мной.

Растерявшиеся командиры позволили себя обезоружить. Унан увел их в казармы.

— Немедленно в город! — приказал Ин Алуну Ум Куанг. — Объяви об аресте командиров и моем приказе о твоем назначении. Весь командирский конвой уничтожить. Это прихлебатели. Над командирами устроить немедленный суд.

Ин Алун помчался, окрыленный, в город. Вернулся он в форме Советника по военным делам и, хотя мундир, прихваченный из дворца Ал Парина, сидел на нем мешковато, держался Алун с достоинством, как и подобает второму лицу страны. Вместе с Ин Алуном на площадку прибыло крупное соединение, с помощью которого новый Советник решил укрепить свои позиции. Тут же, на Центральном посту, были розданы освободившиеся должности и звания. Друзья Ин Алуна не мешкая раздели арестованных командиров и напялили их форму на себя, кое-как подгоняя мундиры к своим, далеко не столь тучным фигурам.

Ум Куанг, глядя на эту волну разыгравшегося тщеславия, не мешал им, понимая, что здесь также повинна существующая в Аринде система разделения людей на круги, и вместе с чином владелец мундира приобретал и достояние, и звание людей второго круга, и все связанные с этим привилегии… Когда новоиспеченные командиры немного пришли в себя. Ум Куанг приказал организовать дозаправку корабля и подготовить пассажиров, которые были изгнаны Ал Парином, а также восстановить инженеров на постах службы связи и ориентации корабля. С помощью Ин Алуна ему удалось переговорить с верховными. Он рассказал о своем путешествии, о соседней планете, о заговоре Ал Ларина. В заключение он сообщил, что в их распоряжение выделяется десять мест, и предложил перевезти книги богов на корабль. Места были распределены на Высшем Совете, но передать книги Верховные отказались. Перед отлетом Ум Куанг повидался с отцом.

— Знания богов не принесли нам счастья, — грустно сказал отец, когда Куанг попытался выяснить, почему верховные отказались выдать книги. — Не принесут они счастья и другой планете. Ты ведь не знаешь, что творится в Аринде. Тучи уже не расходятся над Ауэной. Дышать стало труднее. Молодые этого еще не чувствуют, я чувствую. Ауэна корчится в конвульсиях, и никто не знает, как скоро наступит конец.

— Отец, в моей каюте найдется для тебя место. Я знаю, что ты уступил свое хранителю времени Ао Топангу.

— Нет, сын. Я здесь родился и здесь буду умирать вместе с планетой. Нужно еще замуровать хранилище знаний. Кто знает, может, кто-нибудь выживет и на нашей Ауэне. Если ты рассчитываешь взять еще одного человека, возьми на мое место Ин Куану. Это дочь нового хранителя времени. Она умная девочка. Женщины редко интересуются наукой, а она прекрасно знает математику. Может, это тебе пригодится.

— Хорошо, отец. Твоя воля будет исполнена, но имей в виду, что место в моей каюте в следующий прилет будет свободно.

Ат Харанг улыбнулся.

— Я подумаю, кого можно будет пристроить на это место.

Через пять ун корабль стартовал. Занятый расчетом орбиты, Ум Куанг появился в каюте только к исходу следующих суток. В кресле сидела юная хрупкая девушка с большими темными глазами. Она поднялась и грациозно склонила голову.

— Привет тебе, Великий!

— Ого! — рассмеялся Куанг. — Вот это прием! Почестей больше, чем Высшему Совету.

— Разве ты не Главный Советник?

— Главный, но они не очень меня слушают.

— Это потому, что ты обманул их.

— Пришлось, — нахмурился Куанг. — Иначе они не позволили бы вывезти лучших людей Аринды. И места достались бы старцам, которые в новой жизни мало к чему приспособлены. А уж поверь, они лучше, чем кто-либо другой, знали, что грозит Ауэне.

— Ты жесток.

Вся накопленная за это трудное время ярость выплеснулась наружу, и Куанг вне себя затопал ногами.

— Убью! Придушу! Что ты понимаешь в этой жизни!

Он схватил ее за плечи, готовый сломать, уничтожить это хрупкое, маленькое тело, но заглянул в огромные испуганные глаза и вдруг затих.

— Прости, Ин Куана. Похоже, я сошел с ума.

Куанг бросился на ложе и почувствовал крайнюю усталость и опустошенность. Так он пролежал неподвижно не менее десяти инаун. Девушка подошла к нему и начала ласково гладить его по волосам.

— Прости, Великий. Я глупа. Разве можно упрекать человека, падающего от усталости. Может, ты поешь что-нибудь?

— Да, Ин Куана. И налей мне что-нибудь из ларца. Я бы съел сейчас свежеподжаренного мяса. Но, увы!..

— Свежеподжаренного нет. А вот эти кусочки я жарила вчера, на дорогу.

С этими словами она достала пакет. Найдя подходящую посуду, она выложила мясо, рядом поклала лепешки.

— Ешь, Великий. Это все я готовила своими руками. Папа говорит, что мне всегда удается приготовить вкуснее, чем самым искусным поварам, но, конечно, он говорит так потому, что он мой отец.

Куанг поднялся с ложа, тряхнул головой и потянулся за чашей…

— Садись и ты, Ин Куана. Поужинаем вместе.

Она присела, глотнула из его чаши напиток и засмеялась.

— Первый раз пробую напиток мужчин!

— И как?

— Вкусно.

— Ты удачно попала на сайту. Она настояна на ароматных травах и очень подходит к жареному мясу.

Ужин окончательно снял с Куанга всю напряженность Последних дней, и он с благодарностью посмотрел на маленькую девушку, обладающую каким-то гипнотическим воздействием на него…

— Сколько же тебе лет, Ин Куана?

— Двадцать пять.

— По тебе не скажешь. В твоем возрасте уже имеют детей, а ты совсем девочка.

Она покраснела.

— Это большой недостаток?

Куанг засмеялся.

— Нет. Тебе это очень идет, как все, что ты делаешь.

— А у тебя очень усталый вид. И тебе надо немедленно лечь и хорошенько выспаться.

— Да, — сказал Куанг. — Я действительно переутомился. Давай будем спать.

Он трансформировал ее кресло в кровать, достал из настенного шкафа постель и мягкое одеяло. Передав все это Ин Куане, он погасил свет и, раздевшись, улегся на свое широкое ложе. Он был уверен, что уснет, едва коснется постели, но миновали ауна за ауной, а сон не шел. В переутомленном и перегруженном впечатлениями сознании всплывали страшные воспоминания… Он ворочался, пытаясь отогнать их, но с каждой инауной они становились ярче, зримее… Он в исступлении заскрипел зубами.

— Тебе нехорошо, Великий?

— Спи, Ин Куана.

— Нет, тебе очень нехорошо. Я же чувствую. Хочешь, я лягу рядом с тобой?

— Не говори глупостей!

Но она не послушала его. Скинула с себя ночную одежду и легла рядом, прижимаясь обнаженным телом.

— Глупая ты, глупая, — сказал он, обнимая ее маленькие плечи. — Ведь я мужчина.

— Ну и что? Лишь бы тебе было хорошо.

И странно, ощущение ее маленького тела наполнило его спокойствием, и тогда появилась нежность к этому удивительному созданию, так тонко уловившему его внутреннее смятение, которое не проявлялось в постоянном напряжении последних дней, но едва наступила разрядка, как из подсознания выплыли многочисленные подробности тех трагических эпизодов, которые они с Таяром вынуждены были наблюдать, чтобы убедиться в полном уничтожении приспешников Ал Парина. Таяр сломался сразу, а он вынес всю тяжесть психической нагрузки только из сознания величайшей ответственности за будущее, но кто знает, сумел бы он выстоять сейчас, если бы не эта маленькая хрупкая девушка, уловившая истинно женским чутьем начало того страшного процесса саморазрушения, после которого человек либо топит в неистовой злобе и в жестокости проблески своей совести, либо навсегда отрешается от всего, что связано с его бывшей деятельностью… И, не раздумывая, она отдает ему все, лишь бы остановить, если не подавить, болезнь в самом зародыше…

Все двадцать с лишним суток долгого пути к Сооне они были неразлучны. Через двое суток — а на высшей точке гиперболической траектории и каждые сутки — приходилось менять режим полета, а заодно и вносить поправки… Таяр страдал неодолимым отвращением к рубке, и Ум Куанг старался не вызывать его без крайней нужды. Ин Куана обычно сидела в штурманском кресле Таяра и присматривалась к действиям Куанга.

— Можно, я попробую посчитать? — спросила она на четвертый день пути.

— А разве ты умеешь? — удивился Куанг. — Ах, да!

Отец говорил, что ты способная к математике, но ведь это сложная параметрическая машина, это даже не кристотрон!

— Мне кажется, в ее основе те же принципы, — несмело заметила Ин Куана. — А на микрокристотроне я работала. Отец поручал мне рассчитывать орбиты планет.

— Даже так? — обрадовался инженер. — Тогда, пожалуй, можно и попробовать! Только учти, что машина работает не в нашей системе счета. Ведь ее конструкция принадлежит Белым богам, и даже не в десятичной системе, которая применена ими в микрокристотроне, а в двоичной.

— Я знакома с этой системой, но до сих пор не могу понять, зачем нужна такая сложная система обозначения цифр, когда есть более простая?

— Машине проще оперировать с простыми сигналами: да, нет, плюс или минус, и так далее…

Они просидели в рубке до ужина. Ин Куана к концу занятий, хотя и не без погрешностей, выполнила несколько расчетов самостоятельно.

— Ты — клад! — радовался Куанг за ужином. — До конца полета ты сможешь делать расчеты не хуже Таяра. Конечно, это далеко не все, что должен знать хороший штурман, но и такая помощь для меня много значит. Впрочем, я не спросил тебя, хочешь ли ты быть моим помощником?

По тому, как загорелись ее глаза, он понял, что ее можно было и не спрашивать. Но вспышка радости и гордости у нее тут же сменилась смятением.

— Ой, Куанг! Мне страшно. А вдруг я не смогу? Или ошибусь?

— Сможешь! — улыбнулся ее страхам Куанг. — А от ошибки никто не пострадает. Для того и предусмотрено два человека и две машины, чтобы исключить ошибки, если они появятся.

— Тогда я согласна! Только мне еще надо многому научиться.

Она была необыкновенно хороша в своем смущении перед будущим, и Куанг подумал, что напрасно он поторопился назвать У Киу своей женой. Что в ней, кроме красивой внешности? Ни душевного тепла, ни искренности, ни этой трогательной наивности, не говоря уже о заботливости и постоянной готовности помочь ему хоть в чем-нибудь… Он ласково сжал ее руку и ощутил трепет пальцев, но тотчас девушка осторожно освободила руку.

— Куанг, а почему ты не берешь с собой У Киу?

— У Киу, — тяжело вздохнул он, возвращаясь к действительности; — У Киу — земная женщина. Ей этого не понять, да она и не стремится…

— Я не о том, — перебила Ин Куана. — Ведь, если мы будем летать вместе, мы… я…

— Ты хочешь сказать, что мы уже не сможем быть друг без друга?

Она потупилась.

— Да, Куанг. Я тебя очень люблю… И всегда любила… — Куанг промолчал. Все оказывается проще, чем думал он. Она не столько беспокоилась о нем, сколько о себе! А может, он не прав? Любящее сердце — вещее! Она ведь не заботилась о том, что он может о ней подумать. Просто пришла к нему в самый трудный момент…

— И потому ты так легко переступила…

— Нет, Куанг, нет! — она возмущенно затрясла головой, потом подняла на него свои большие, ясные глаза. — Тебе тогда было плохо. Очень плохо, Куанг.

Краска стыда и нежности залила лицо Куанга. И это для него, привыкшего управлять собой и своими чувствами, оказалось неожиданным откровением. Он приложил ее маленькую руку к пылающей щеке.

— Ты видишь, мне стыдно, что я о тебе плохо подумал. Мне тогда действительно было очень плохо. Только ты и твоя любовь спасли меня.

Он отпустил ее руку.

— У Киу так бы никогда не поступила. Она прежде всего думает о себе. Я не знаю, как будет дальше. Я не могу себе позволить оставить корабль и вернуться к земным делам, пока есть малейшая надежда спасти хотя бы часть людей с нашей Ауэны… Я не могу так сразу решить, с кем мне лучше, с тобой или У Киу. Давай оставим все как есть, ничего не предрешая… У нас с тобой будет не очень веселая жизнь, но давай думать в первую очередь о тех, кто нуждается в спасении…

— Прости, Куанг. Я никогда больше не буду об этом напоминать. Пусть все будет, как будет. Но я женщина, и если… будет ребенок, как я могу сказать, кто его отец?

— Не беспокойся, Ин Куана. Я скажу всем, что ты мне жена.

— Но ведь нет такого закона, чтобы было две жены?

— Значит, будет, Ин Куана! Или будет другой закон, по которому муж сможет оставить первую жену, если он ее разлюбил. Создавая новое общество свободных и равных, мы должны предусмотреть право людей и на это. Любовь тоже должна быть свободной.

— Но тогда и женщина должна иметь такое же право;

— Конечно, Ин Куана.

Она покачала головой.

— Ты такое говоришь… Наши никогда не согласятся.

— Кто это — наши?

— Верховные. Они и так косятся на меня. Нехорошо так, недобро. Они ведь все понимают, да мы с тобой и не скрываем своих чувств.

— Действительно, не скрываем! — засмеялся Куанг. — Но ты несколько преувеличиваешь роль жрецов. До сих пор они были всего лишь пассажирами в нашей жизни. Пусть уважаемыми, но… пассажирами! В новой жизни им придется работать наравне с другими. Они должны будут учить и воспитывать всех детей нового общества. Всех, а не только своих, как они делали раньше!

— Ты плохо о них говоришь, Куанг. А ведь они тебя воспитали. И отец твой — тоже верховный.

— Мой отец… — он вздохнул, вспоминая прощанье. — Отец не от мира сего и мало похож на остальных. Он всегда был увлечен наукой и знаниями богов, отстраняясь от всего, что мешало ему заниматься. Борьба за власть, подсиживание, дрязги его не касались. Он большой труженик и готов делиться своими познаниями с каждым. Не его вина, что к высшим циклам учебы допускались лишь дети верховных… Да и сейчас, перед лицом грозной опасности, нависшей над Ауэной, перед лицом жизни и смерти, по существу, он оказался выше всего мелочного и наносного. Ему по жребию досталось место на корабле. Он уступил его АО Топангу, потому что понимал: там, на другой планете, все придется начинать заново и кому-то нужно создавать календарь и определять время. Я предложил отцу место в своей каюте, он отказался и попросил увезти тебя…

— Я не знала… — Ин Куана готова была заплакать от стыда, что она заняла чужое место, и от обиды, что ее обманули. — Он уговорил меня присмотреть за тобой. Сказал, что ты очень устал и плохо выглядишь…

— Вот видишь, — сказал Куанг, проникаясь уважением к житейской мудрости отца, инстинктивно почувствовавшего надвигающийся стресс в психике сына, и, переполняясь сыновней гордостью за лучшие человеческие его качества, пояснил: — В этом весь отец! Но он не обманул тебя. Он скорее перехитрил меня. В следующий раз, — глаза Куанга решительно блеснули, — я заберу его вместе с книгами богов, раз он не может с ними расстаться!

Теперь большую часть времени они проводили в рубке.

Ин Куана старательно запоминала все особенности расчета различных орбит на трассе полёта и уже свободно решала задачи на каждый отрезок пути со всеми поправками. Куанг неторопливо вводил ее в круг других обязанностей штурмана, но когда корабль вышел на орбиту Сооны, он отослал Ин Куану в каюту и вызвал Таяра. Не так просто оказалось обнаружить место первой посадки, потом пришлось несколько раз корректировать посадочную орбиту. На родной планете Куанг чувствовал себя увереннее, а здесь невесть откуда возникло беспокойство, которое всегда, он знал это по опыту, было у него предвестником опасности, поэтому присутствие Таяра с его быстрой реакцией он считал необходимым для точной посадки. Однако Таяр, хотя и отошел за месяц полета, по-прежнему выглядел вялым и безразличным.

— Таяр! Пошли на посадку! Внимание!

Неожиданная команда вывела инженера из сомнамбулического состояния. Он вздрогнул, глянул на приборы, в иллюминатор, и Куанг увидел вдруг прежнего Иуза Таяра, с присущей только ему четкостью движений, собранного и предельно внимательного.

— Проходим океан. Высота в норме.

Куанг не отрывался от приборов, и едва высота начала уменьшаться по сравнению с расчетной, он включил автоматический корректор. Таяр мгновенно выключил его.

— Не надо коррекции, Главный. Мы можем опять пере лететь. Расхождение по высоте за счет рельефа. По отраженному лучу от места посадки прибор показывает расчетную высоту.

Куанг глянул в иллюминатор и кивнул головой. Действительно, гряда высоких гор, которую они проходили, должна была сказаться на высоте по локатору, в то время как лазерный луч давал иную информацию. Только вблизи поверхности они внесли небольшую поправку, чтобы подтянуть корабль ближе к воде.

— С благополучным прибытием, Таяр.

— Спасибо, Главный. Только мне сдается, оно не совсем благополучное. Что-то здесь переменилось.

Он извлек снятые с высоты планы и сравнил.

— Ага, вот что! Мы сели ближе к лагерю. Тем лучше! Я возьму электромобиль и съезжу в поселок, пусть приезжают разгружать.

— Не торопись, Таяр. Ты же знаешь, надо акклиматизироваться. Воздух здесь слишком разрежен.

— Пустяки, Главный. Я хорошо переношу здешние условия. Климат корабля мне более вреден.

— Эх, Таяр, Таяр… — Куанг посмотрел на него укоризненно. — Ну пусть твое желание будет исполнено. Возьми для связи станцию. Поставишь ее в своем доме. Будешь выполнять роль поста наведения.

Таяр уехал. Куанг разрешил прогулку не более двух ун для экипажа и одного для пассажиров, но и этого оказалось много. Все вернулись с прогулки раньше времени. Ин Куана чувствовала себя неважно и, откинув спинку кресла, устроилась в нем полулежа. Вспыхнул сигнал связи. Таяр добрался до поселка быстро, но и на нем сказывался разреженный воздух.

— Ты прав, Главный. Привыкать надо постепенно. Я вернусь на корабль, пока не приду в норму. Машину придется оставить. Сам я не дотяну. У Киу собирается к тебе с отцом. Приеду с ними.

Куанг повернулся к Ин Куане.

— Придется тебе перебраться в рубку. Если они не останутся, я тебя позову.

Ур Атан прибыл не в духе. Даже не поздоровавшись, он направился к бару с напитками и нацедил себе половину чаши «Веселого айчи». Проглотив бодрящий напиток единым духом, он уселся в кресло.

— Плохи наши дела, Куанг. Заварил ты кашу с этим обществом равных. Они теперь никого не признают: ни меня, ни тебя. Они построили дом для жрецов, теперь строят дома для себя, а меня и твоей жены будто не существует!

— Они предложили комнату в своем доме. Смешно! Мне — одну комнату! — У Киу презрительно поморщилась.

— Но ведь людей у нас не так много, да и времена не те, У Киу. Их можно понять, — возразил Ум Куанг.

— Людей не хватает? — искренне удивился Ур Атан. — Тут дикарей двадцать по двадцать! Можно заставить их всех работать, так цацкаются с ними. Будет мало — можно согнать из окрестностей еще в двадцать раз больше. Камня много, только таскай и клади. Можно не то что дома, дворцы строить!

— Когда прибыли Белые боги, мы тоже были дикарями…

— Мы — другое дело. Мы — высшая раса. Ты мне скажи, что нам с ними якшаться, если мы собираемся возрождать свою нацию? Кстати, ты кого привез? Что-то я видел в коридорах много девок.

— Вот их в основном и привез. Или ты полагаешь, что детей будут рожать мужчины?

— Хо, хо! Ты шутник, Куанг. А как поживает старина Ал Парин?

— Он отправился в дальнее космическое путешествие.

— Это каким образом?

Ум Куанг рассказал о заговоре, о захвате корабля.

— Пришлось всех убрать, — заключил он, сознательно умалчивая о способе, с помощью которого он расправился с непрошеными гостями.

Ур Атан побагровел от гнева.

— Что ты натворил, мальчишка! У нас была договоренность с Ал Парином, что второй группой сюда переправятся войска! Или ты думаешь, покорять здешние народы будут слюнтяи, которых ты набрал?

— Ал Парин получил то, что заслужил. Он не только захватил силой корабль, но собирался и здесь взять власть в свои руки и стать правителем.

Куанг сказал это, зная обостренное самолюбие калхора, но тот уже, видимо, ничего не соображал.

— Ты ответишь перед Высшим Советом за свои действия, мальчишка! Мы будем судить тебя за гибель отборнейших людей! Будь ты проклят навеки!

Он ушел не оглядываясь. У Киу, как тень, выскользнула за ним. Куанг устало опустился в кресло. Все против него! Неужели он совершил ошибку? «Власть в руках того, у кого сила», - сказал тогда Ал Парин. Значит, власть держится на силе. Отсюда и слово-насилие. И они эти законы хотели перенести на Соону! Нет, он поступил правильно. Насилию не место в обществе равных! Ур Атан прекрасно разбирался в пружинах поддержания власти. Ему не откажешь в уме. Он предвидел, что в новых условиях могут возникнуть осложнения в удержании власти, даже неповиновение, и заранее договорился со своим военачальником. Значит, и он соучастник заговора?

Ум Куанг опешил от такого вывода. Если это приказ калхора, то разве может идти речь о заговоре. С другой стороны, с помощью военных Ур Атан установил бы те порядки, которые его устраивают, не считаясь ни с Куангом, ни с мнением жрецов, потому что реальная сила была бы в его руках. На Ауэне он замышлял выйти из-под влияния и власти жрецов, но там был Тайный Совет, где кончал свое правление не один калхор, а что могла бы ему сделать здесь горстка старцев, хотя они по-прежнему именуют себя Высшим Советом? Получается, что его действия направлены против нового общества. Значит, все-таки заговор! Заговор против народа!

В каюту глухо застучали, хотя дверь после ухода Ур Атана и его дочери осталась незаблокированной. Ум Куанг подошел к выходу и нажал кнопку. Перед ним стояли три верховных, во главе с Ао Топангом.

— Куанг! Мы встретили Ур Атана. Он сказал, что ты не выполнил его приказа и вместо военных, призванных нас защищать, набрал девок, чтобы удовлетворять свои похоти.

— Ао Топанг, ты месяц находился на корабле. Разве Ур Атан лучше тебя знает, чем я занимался?

— У тебя в каюте — женщина!

— Зайдите, уважаемые… Я вижу, разговор у нас будет долгий.

Куанг жестом пригласил жрецов в каюту.

— Немного легкого напитка, надеюсь, вам не повредит?

Ао Топанг кивнул в знак согласия. Куанг достал из ларца чаши и легкий ароматный напиток. Между делом он вызвал рубку и попросил Ин Куану вернуться в каюту.

Она не очень удивилась и тут же приняла на себя роль хозяйки, разливая и разнося чаши верховным.

— Вот она, эта женщина, уважаемые! Спросите ее, чем она занимается здесь, на корабле?

— Я помогаю Главному рассчитывать курс корабля и постараюсь заменить помощника Главного — Таяра. Он болен и больше не сможет летать.

Верховные переглянулись.

— Что с ним? Мы замечали, что он сидит, запершись в своей каюте.

— Мне не нужно убеждать вас, верховные, что ложь в ходу у людей второго круга чаще, чем правда. Не было приказа о доставке военных, был тайный сговор Ал Парина и калхора. Но даже если бы он был, с каких пор Главный Советник Высшего Совета, которому передана вся власть на время чрезвычайных обстоятельств, обязан выполнять приказы калхора? Странно это слышать от вас, верховные. Вы уже знаете, что здесь, на другой планете, нет и не будет прежних законов. Нас слишком мало, чтобы позволить такую роскошь, как разделение на круги или различия по профессиям. Каждому придется делать то, что потребуется для выживания нашей небольшой колонии. Ур Атан по-прежнему считает себя правителем, но он потерял на это право. Правитель обязан понимать, что самое важное — сейчас для жизни — искать кратчайшие пути для развития общества, которым он руководит, искать пути разрешения главных проблем. В этом его призвание. А он больше печется о своих привилегиях! И военные ему нужны для защиты его привилегий, его власти. Поверьте, обретя реальную власть, он не стал бы церемониться ни с вами, ни с окружающими нас дикими племенами, которые видят в нас богов, учителей, своих друзей, наконец, и не помышляют о нападении. Мы не знаем, как велика их страна и сколько их на этих землях, связанных между собой родственными и дружескими узами. Если мы проявим в отношении к ним вероломство и насилие, наживем себе множество врагов, и тогда действительно потребуются военные. Он примчался сюда не для того, чтобы встретить людей, поговорить с ними, подбодрить и успокоить женщин, которые больше подвержены страху перед неизвестностью… И не затем, чтобы договориться о разгрузке корабля, хотя по себе знает, как тяжел воздух Сооны для ауэнца, пока он к нему не привыкнет. Знает, что мы не способны сейчас работать снаружи, а грузы нужны для поселенцев, их ждут с нетерпением… Он приехал проверить, сбылись ли его ожидания, и когда убедился, что его интрига не удалась, пришел в ярость и словно сегу брызгал вовсе стороны ядовитой слюной, рассчитывая, что плоды его злобы созреют в ваших сердцах и сердцах окружающих. Не с ними ли вы пришли, уважаемые?

Ум Куанг обвел взглядом жрецов, но ни один из них не выдал своего отношения к его словам.

— Продолжай, Куанг, — заметил АО Топанг, невозмутимо отхлебнув из чаши.

— Я не думаю, что мне надо объяснять тебе, До Топанг, хранителю времени, знающему сущность законов мироздания, что путь корабля от одной планеты к другой очень сложен и требует ясности ума, постоянной собранности и напряжения. К тому же, как вы на себе почувствовали, на корабле не совсем привычные условия, что сказывается на самочувствии и на состоянии здоровья. Вы лучше знаете, что произошло на корабле до вашей посадки, но только двое видели весь ужас драмы, во всех подробностях, во всех деталях. Таяр не выдержал. Ему уже не летать.

Я тоже не бездушный автомат, и полное осознание необходимости быть жестоким не спасло меня от нарушения психического равновесия. Что было бы с вами, с женщинами, девушками, детьми, наконец, если бы мне отказало сознание, и я не смог бы вести корабль? Мы затерялись бы среди звезд и никогда не увидели бы ни Сооны, ни нашей Ауэны. Ин Куана спасла меня, а значит, и вас от этой участи. Вы можете осуждать меня, но отнеситесь с уважением к этой маленькой женщине, настоящей женщине нашего круга, которая, словно великая врачевательница Шо Чикуана, без раздумий и колебаний клала на алтарь спасения все, лишь бы вырвать меня из лап болезни! Но и это не все. Вы знаете, Таяр уходит с корабля. Заменить его некем, а я один не справлюсь с управлением. И опять эта маленькая женщина, истинная дочь своего круга, бросает себя на алтарь будущего. Она заменяла в полете больного Таяра, и теперь у меня полная уверенность, что мы сможем продолжать рейсы, пока позволяют условия на Ауэне. Но и вы, уважаемые, — должны понять нас и позаботиться о нашем спокойствии. Не обращайте свой слух к тем, кто во имя собственных интересов готов очернить любого, ставшего на его пути. Вы, верховные, и мы, ваши лети, всегда думали в первую очередь о благе всей нации. Сейчас настало время, чтобы те, кто будет жить здесь, стали тем самым первым кругом, от которого пойдет развитие нового общества. В нем не должно быть места лжи, обману и интригам. Если вы оцените все правильно, у вас не будет причин упрекать меня в бессовестности или подлости…

— Мы подумаем обо всем, что ты сказал нам, Ум Куанг. К счастью, здесь находится Кеа Гианг, который лучше нас разобрался в здешней обстановке. Мы передадим ему твой слова и выскажем свое мнение.

Ао Топанг, а за ним и другие жрецы поднялись и неторопливо удалились.

— Кажется, выигран еще один бой, — Ум Куанг устало опустился в кресло. — Сколько их впереди?

Ин Куана подошла к нему и прижалась щекой.

— Я всегда буду с тобой рядом, Куанг, если это поможет тебе быть сильным.

Разгрузка корабля подходила к концу. Прошел период акклиматизации. Жены и девушки в новом поселении были встречены с почетом. Им отвели лучшие помещения. Куанг побывал там только один раз. Его просил приехать Кеа Гианг. Главный жрец и в самом деле хорошо ориентировался в новых условиях. Он похвалил решение Ум Куанга в отношении женщин и девушек, потому что мужчины тяжело привыкали к суровой планете. Здесь было холоднее, чем на родной Ауэне, кое-кто начал прибаливать. Но самое главное, у людей постепенно терялся интерес к жизни. Трудная работа на строительстве, охоте и возделывании полей сильно утомляла, притупляла чувства. И все чаще л чаще они вспоминали о родной планете. Некоторые начали жалеть о том, что прибыли сюда, и подумывали о возвращении. Большинство было молодых, и они легко могли попасть под влияние Ур Атана, призывавшего всех к захвату соседних племен, чтобы принудить их работать на себя. Молодежь, естественно, привлекали прежде всего женщины. Теперь этот соблазн отпал. Сейчас у калхора немного приверженцев, в основном вельможи второго круга и военные.

— Это плохо, Гианг. Военные, даже если их мало, всего десять человек, большая сила. А Ур Атан не остановится перед насилием. Только стоило ли ради этого накидать Ауэну? Если сохранятся прежние законы, все может повториться через много поколений. Но Соона — последняя планета, пригодная для жизни в системе Аукана, Гианг. Нельзя допустить той же ошибки. Нужно привлечь военных на свою сторону, прежде всего тех, которые прилетели с последним рейсом. Определи их в группу охотников. Если они будут на нашей стороне, силы окажутся равными. Тогда Ур Атана можно будет отстранить и назначить более достойного правителя.

— Я рад, что ты правильно оцениваешь наше положение, мой мальчик, — Кеа Гианг улыбнулся. — Представляю, что здесь бы началось, если бы ты привез сюда этого напыщенного Ал Парина с его войском. — Улыбка сбежала с лица Главного верховного. — Ты правильно поступил. Я тебя не осуждаю… Но нам нужны военные. Во-первых, дикие народы не всегда миролюбивы. Могут и сюда хлынуть полчища завоевателей. Мы знаем по истории нашей Аринды, что так было не раз. Чтобы сохранить нашу небольшую колонию, надо быть сильным. Во-вторых, надо создать противовес Ур Атану. Надо, чтобы Старший военный колонии получал свое звание и должность из рук Высшего Совета…

Кеа Гианг замолчал, взгляд его устремился куда-то поверх головы Куанга, словно Главный жрец пытался прочесть там начертания грядущего…

— Я отправляю твою группу военных к охотникам, — спустя десять инаун снова заговорил Главный верховный.

Но этого будет недостаточно. Подбери из тех, кто помогал тебе ликвидировать заговор… Боюсь, Ур Атан что-то замышляет. Он не станет ничего предпринимать в твоем присутствии, опасаясь твоего могущества, но может посеять смуту после твоего отлета.

— Ур Атану не откажешь в уме. Не зря он взял на себя связь с кораблем. Он пользуется ею только тогда, когда это нужно ему, но теперь и ты сможешь связаться со мной. Я оставил Таяру станцию и даже более сильную, чем у калхора.

Кеа Гианг кивнул и замолчал. Куанг понял, что беседа окончена. Он поднялся, собираясь удалиться, однако, вопреки обычаю, Главный жрец положил ему руки на плечи и заглянул в глаза.

— Будь осторожен, мой мальчик. Помни, ты единственная надежда всех спасенных и тех, которые еще могут быть спасены, тонкая ниточка, связывающая нас с родиной. Не будет тебе покоя ни здесь, ни там, на нашей далекой Ауэне. Всегда найдутся люди, готовые плести интриги даже при обычных обстоятельствах, не говоря уже о чрезвычайных, когда стоит вопрос о жизни и смерти. И еще постарайся вывезти книги богов. Без них мы быстро утратим наши знания. Ведь здесь надо начинать с ничего…

Куанг готовил корабль к отлету окрыленный. Его настроение передалось экипажу, и даже очистка солоноватой озерной воды, казалось, пошла быстрее. Таяр приехал попрощаться перед самым отлетом. В последний момент к нему присоединилась У Киу и, хотя Иуз уже не мог предупредить Ум Куанга об ее появлении, сама У Киу не стремилась осложнять отношения.

— Пойдем в рубку, — сказала она, предупреждая его намерения. — Я посижу с тобой, пока ты делаешь расчеты. Я знаю, у тебя появилась другая женщина. Это твое дело. Ты все время на корабле и тебе, конечно, трудно. Кто-то должен о тебе заботиться… Но я — твоя жена, и мне не хочется, чтобы люди говорили, что я тебя даже не проводила в трудную дорогу. Обычаи сильнее нас…

Куанг проводил ее в рубку и усадил на штурманское кресло.

— Хвала Белым богам, что я женился на умной женщине, которая, хотя и не помогает, но, по крайней мере, не мешает мне. И, конечно, свято чтит обычаи, — сказал с иронией Куанг. — Но, зная тебя, я не думаю, что ты приехала только затем, чтобы попрощаться.

— Конечно, дорогой, — У Киу мило улыбнулась. — Я никогда не была бескорыстной. Пока будет грузиться корабль, я хочу, чтобы ты побывал во дворце и кое-что привез мне сюда. Вот тебе записка. Передай ее Ю Эни, она подберет то, что мне необходимо. И обязательно привези мне музыку, твой подарок. Надо же хоть что-нибудь иметь, как память о тебе, — она лукаво заглянула ему в глаза.

— Ты все такая же, — вздохнул Ум Куанг. — Обещаю тебе, что привезу, что будет возможно, а транзистор обязательно. А теперь сиди тихо и не мешай работать.

Попрощавшись со своими помощниками и экипажем, в рубку зашел Таяр. Куанг поднялся ему навстречу.

— Прости, Главный. Мы долго были вместе. Я всегда помогал тебе с удовольствием… Какое это было прекрасное время! Теперь приходится уходить… Может быть, я еще вернусь, когда пройдет это…

— Прощай, Таяр. Ты был мне верным товарищем. Надеюсь на твою помощь и на новом месте. — Ум Куанг вытащил из кармана микрокристотрон. — Возьми на память. Он тебе пригодится. Когда на обратном пути я выйду на орбиту Сооны, будешь корректировать посадку. Данные я тебе передам.

— Спасибо, Главный, — растрогался Таяр. — Можешь быть спокоен. Я не подведу.

Через несколько ун корабль стартовал. В назначенное время Таяр вышел на связь с кораблем.

— Главный, я Таяр. Видели ваш старт. Очень впечатляющее зрелище даже издалека. Странно видеть взлет со стороны…

— Иуз! — голос Куанга звучит взволнованно и тревожно. — Ты помнишь систему отсчета времени Белых богов?

— Да, Главный! — тревога захватила Таяра, и он ответил быстро и четко, как будто ощущая себя на штурманском кресле.

— Переведи отсчет семь на наше время.

— Четырнадцать ун, восемнадцать аун, Главный!

— Сейчас одиннадцать. Осталось трое ун, восемнадцать аун. Это конец, Таяр. Мы не успеем вернуться. Надо уходить подальше.

— Что случилось, Главный?! Ты говоришь загадками, от которых мне не по себе!

— Кто-то включил систему самоуничтожения. За трое ун мы не успеем приземлиться и уехать. Орбита неудобная. А оставлять корабль вблизи Сооны… Боюсь, как бы не повторилась история с Ауэной.

— Но кто же мог это сделать?

— Только У Киу, — услыхал Таяр голос Ин Куаны. — Кроме нее и вас никто не входил сегодня в рубку.

— Но У Киу не знает, где расположена система самоуничтожения.

— К сожалению, знает, — угрюмо проговорил Куанг. — Она с прошлый раз случайно обнаружила и едва не нажала кнопку из любопытства. Пришлось ей объяснить.

— Теперь она это сделала, — уверенно сказала Ин Куана.

— Да, — вспомнил Куанг. — Она же сама напросилась в рубку. Неужели все-таки она?

— Главный, разве важно сейчас — кто? У нас же были посадочные боты, уходите немедленно!

— Мы их сняли, Таяр, в последний раз, чтобы набрать побольше пассажиров, а на малом боте, предназначенном для экипажа, можно спускаться только с орбиты Сооны… Этого делать нельзя!

— Куанг! — инженер впервые в жизни назвал его по имени. — Ну придумай что-нибудь! Как же так?!

— Успокойся, Иуз. И позови Кеа Гианга. И У Киу тоже. У нас на разговоры осталось не более пяти инаун. Потом связь прервется, да и уходить нужно подальше от Сооны.

Весть о том, что корабль гибнет, мгновенно облетела весь поселок. У Киу не хотела идти в комнату Таяра. Ее приволокли силой.

— Главный, все собрались!

— Кеа Гианг здесь?

— Да, мой мальчик!

— А У Киу?

— Здесь! — откликнулось сразу несколько голосов.

— У Киу, зачем ты это сделала? Это спрашиваю я, твой муж, Ум Куанг.

— Какой ты мне муж? Ты изменил мне!

— Ты это сделала из ревности!

— Да!

— Однако ты ничего не сказала и была приветлива.

— Тем верней удалась моя хитрость! Я тебя ненавижу!

— Но ведь ты погубила не только меня. Ты уничтожила последнюю надежду тех, кто нас ждет на родной Ауэне.

— Какое мне до них дело!

— Уберите ее. Мне противен ее голос! Кеа Гианг, ты меня слышишь?

— Да, дорогой Куанг. Слышу!

— Это не ревность! Это заговор против народа. Ур Атан хорошо понимал, что с каждым новым рейсом у него будет меньше приверженцев и возможности снова прийти к власти. Я говорю о реальной власти. Он подговорил дочь, чтобы она уничтожила корабль.

— Я все понял, мой мальчик. Память о тебе будет жить вечно в наших сердцах.

— Я хочу, чтобы у нашего народа была другая память, Кеа Гианг. В иллюминаторе я вижу прекрасную голубую планету с огромными океанами и гористыми материками, покрытыми зеленью лесов. Мы выбрали не самое лучшее место для жизни на Сооне, но все равно это прекрасно жить на такой планете… Я хочу, чтобы наш народ, будущие поколения помнили, что произошло с Ауэной, и никогда не создавали термоядерные устройства для гибели других, ибо они не только способны превратить в пустыню цветущую землю, но и нарушить хрупкий механизм вращения планеты. Мы уходим в ничто. Берегите последнюю…

Звук оборвался. Таяр бросился к станции, думая, что отошел контакт, но, взглянув на часы, понял, что время связи кончилось.

— Может быть, мы еще услышим их, — тихо произнес он. — Сейчас я посчитаю…

Два долгих уна они ждали, что корабль снова заговорит, но далекий космос молчал. Уже вечерело, когда яркая вспышка озарила небо, будто у горизонта взошло новое солнце.

— Это они! — крикнул Таяр. — Как я не догадался, зачем поехала У Киу на корабль?

— Надо поставить им памятник, — тихо сказал юноша, стоявший рядом с Гиангом. — Изобразить их на фоне восходящего солнца.

— Они сгорели в пламени, чтобы спасти нас и голубую Соону от новой катастрофы. Какую же казнь придумать той, которая по призванию должна давать жизнь, но обрекла их на гибель? — спросила Гианга девушка.

— Пусть ее тоже поглотит пламя! — воскликнул задумчивый юноша.

— Да будет так, — сказал Главный жрец. — И пусть из поколения в поколение женщина, поднявшая руку на мужа из ревности или по другим причинам, принимает очищение вечным пламенем!