"Опрометчивый поступок" - читать интересную книгу автора (Айвори Джудит)

Глава 10

В это утро Сэм и Лидия проснулись одновременно, почти разом открыли глаза и подняли головы, чтобы оглядеться. Неподалеку начинались заросли цветущего вереска, буквально весь склон был от него пурпурно – розовым – одно из самых прекрасных зрелищ на свете. Когда ночью они бродили в поисках топлива для костра, то наткнулись только на редкие купы этого низкорослого вечнозеленого кустарника с кисточками мелких цветов. Они и не подозревали, что поросль тянется до самого горизонта, начинаясь буквально в нескольких шагах от лагеря. По мере удаления она становилась все гуще, вытесняла остальные растения и превращала пустошь в пурпурный океан.

При виде такой красоты Лидия вскочила и бегом бросилась в ту сторону по первой попавшейся тропке, протоптанной зверьем по дороге на водопой. За ней с кустов с гудением снялась целая туча диких пчел.

– Осторожнее, ужалят! – крикнул Сэм вдогонку.

Но и он поддался очарованию цветущего вереска. Кустики были приземистые, едва ему по бедро, с красноватыми стволами. Все они были сплошь в цвету. Здесь были тысячи, миллионы крохотных пурпурных колокольчиков.

Лидия сорвала веточку с листочками настолько мелкими, что она больше походила на пушистую метелку из травы. Одно из самых восхитительных растений в одном из самых заброшенных уголков страны. Воткнув веточку в волосы, Лидия исполнила языческий танец в честь цветения, распевая тут же придуманную песню: «О вереск, краса и гордость Англии! Я люблю тебя, знай это. Ты будишь во мне желание бегать, прыгать и ходить на голове, потому что ты – колдовское растение!» Она закончила танец бешеным кружением, так что юбки раздуло и ветер забрался под них, ероша кружева панталон.

Сэм стоял, засунув руки в карманы, и старался пересилить похмелье. Лидди казалась ему в эти минуты языческой жрицей.

– Сэм! Тебе нравятся вересковые пустоши?

– Странные места.

Он хотел сказать совсем другое: «Загадочные, мистические, непостижимые места. Непредсказуемые. То суровые и неприветливые, то неописуемо прекрасные. Противоречивые. Такие же, как ты, Лидди. Ведь тебя так же трудно постичь, от тебя так же трудно оторвать взгляд!»

Девушка запрокинула голову и посмотрела на солнце из-под козырька ладони.

– Выигрышный денек!

– Выигрышный?

– Ну да! – Она обратила взор к Сэму, по-прежнему заслоняя глаза. – Нет ничего лучше, чем турнир в такой вот день, солнечный и безветренный. Пущенная стрела летит в точности туда, куда ее нацелишь. Правда, и промах не на что списать.

Она снова закружилась в вихре юбок. Сначала приоткрылись высокие дорожные ботинки, потом чулки и, наконец, кружевные края панталон. Можно было видеть, что шнуровка на одном ботинке сильно ослаблена, чтобы вместить самодельный бинт в узкое голенище. Судя по

всему, ей полегчало, иначе Лидди не отплясывала бы так беспечно.

– Вереск очень красив в цвету, правда?

– Мм… – промычал Сэм утвердительно.

– В древности из него варили хмельной напиток. Он назывался вересковый мед.

– Настоящий мед с него, должно быть, тоже неплох. Смотри, сколько пчел!

– Пастухи и охотники устраивали себе ложе из вереска, цветами вверх. Получалось упруго, как матрац.

– Шутишь?

– Честное слово. – Лидия огляделась. – Подумать только, вчера мы весь день блуждали по илу и грязи, и вдруг – такое великолепие!

Они позавтракали, потушили костер, но не торопились отправиться в путь. Лидия не могла оторвать глаз от цветущего вереска, Сэм не мог оторвать глаз от нее, поэтому оба были крайне рассеянны. Потребовалась целая вечность, чтобы собрать немудреные пожитки, уложить их в саквояж, отыскать почти пустую бутылку джина. Сэм вынужден был признать, что хорошо над ней потрудился. Можно было не рассчитывать на то, что вторично удастся напиться до бесчувствия. Надо было срочно выбираться с проклятой пустоши, где он только и делал, что боролся с искушением.

Солнце высоко поднялось над горизонтом, а они все еще не покинули место ночлега. Стоя у края вересковой поросли, они препирались насчет того, какое направление выбрать – на юг к дороге или вверх по течению ручья. Лидия резонно заметила, что поиски дороги пока что себя не оправдали, хотя они два дня честно занимались именно этим. Значит…

Ее перебил долгий заливистый свисток. Девушка буквально подскочила и схватилась за сердце.

– Боже мой, что это?! Ты слышал?

Разумеется, слышал. Такой внятный звук не услышал бы только глухой, как пробка, муж миссис Браун, гувернантки. Сэм замер в полной неподвижности и напряг слух, стараясь определить, откуда донесся звук свистка. Тот повторился. Теперь уже не оставалось сомнений: где-то в отдалении проходила железнодорожная ветка.

Саквояж шлепнулся на землю. Сам того не замечая, Сэм принял стартовую позу для бега: ноги согнуты, правая чуть впереди левой, туловище наклонено вперед. Новое «ту – тууу» – и он бросился бежать что было сил. Он взлетел вверх по склону, где с треском продрался через вересковую поросль, чтобы не терять время, огибая ее; чудом устояв на ногах, проехался вниз по глинистому участку; с налету взял каменистый уклон повыше; с его гребня увидел желанную цель, но не замедлил бега, а, наоборот, понесся скачками так быстро, как только мог. Вопреки расстоянию ошибиться было невозможно: глянцевито – темный, как большой деловитый жук, локомотив тащил за собой цепочку обшарпанных вагонов. Между этим волшебным зрелищем и Сэмом лежало море цветущего вереска, заслонявшее рельсы, поэтому казалось, что состав плывет по пурпурной глади, постукивая исключительно для того, чтобы удержать ритм движения.

Локомотив снова разразился свистком – что за приветливый, ободряющий звук! Догнать и подать знак, пока состав не исчез из виду! Тело работало, как слаженный механизм: сердце гнало по жилам кровь, дыхание вырывалось в унисон с толчками ног, руки двигались взад – вперед, помогая сделать шаг шире; в голове, как команда, снова и снова повторялось: успеть, успеть, успеть!

Лидия бросилась бежать вслед за Сэмом и, хотя вскоре отстала, старалась как могла. Им не пришлось добираться до цивилизации, цивилизация, увы, нашла их сама.

Она так и подумала: увы! – когда бежала за Сэмом, подобрав юбки. Мысли и чувства ее были в полном смятении. Это был настоящий эмоциональный взрыв, причем большинство эмоций было не из приятных. Лидия пыталась с ними справиться, но безуспешно. Откуда взялся этот неуправляемый страх, этот быстро нарастающий гнев, это чувство близкой потери? Ей следовало радоваться тому, что скоро все останется позади. Надо было только остановить поезд

и подняться в вагон. Почти наверняка она встретит там знакомых. А Сэм, что будет с ним? Впрочем, как бы ни повернулась дальше его судьба, ясно одно: он исчезнет из ее жизни навсегда. Больше ей не придется лежать с ним рядом, целоваться с ним, есть пищу, приготовленную на открытом огне.

Лидия уже не бежала, а тащилась следом, отставая все больше, и чувствовала себя хуже некуда. У нее ныла перебинтованная лодыжка, в боках резало от стремительного рывка вверх по склону, сердце колотилось часто и болезненно, до тошноты. Но всего хуже, всего мучительнее было сознание того, что она навсегда покидает болото, где они с Сэмом азартно ловили лягушек, потухший костер, возле которого они спали в обнимку, ручеек, на берегу которого весело спорили, и цветущую, гудящую от пчел вересковую поросль, которой так долго любовались. Все это так много значило, а она навсегда повернулась к этому спиной.

Еще один склон, и показался поезд – часть мира, в который предстояло вернуться. Он был как детская игрушка, этот нелепый, ненужный поезд, затерянный в море вереска, выпускавший облачка дыма, крохотные и жалкие на фоне безбрежного синего неба. Хотелось верить, что все это просто мираж, игра воображения, что реальна только вересковая пустошь – одушевленная, всесильная. Она, Лидия, жила здесь полной жизнью.

На каменистом гребне холма девушка остановилась отдышаться. Она смотрела, как Сэм внизу мчится наперерез поезду, и думала: это конец, конец всему. Он бежал изо всех сил, а сил у него хватало! Он пересек поле под таким углом, чтобы как можно скорее оставить вересковую поросль позади. Теперь он махал руками, прыгал, кричал и только что не бросался под колеса. Лидия видела, как он бежит рядом с одним из вагонов. Он бежал почти минуту, не переставая кричать. Горло ее стеснилось, а когда исход этого отчаянного кросса стал очевиден, она заплакала. Потому что это не был пассажирский поезд. Вагоны были слепые, без окон, и некому было заметить Сэма, некому было его услышать. Длинный хвост дыма, что тянулся за локомотивом, должно быть, скрыл его от глаз машиниста, потому что тот и не подумал замедлить ход. Состав удалялся за пределы видимости – медленно, как казалось издалека, но верно.

Лидия спустилась по каменистому склону, осторожно выбирая дорогу и отирая на ходу мокрые щеки. Когда она добралась до Сэма, тот стоял, согнувшись в три погибели, с руками, упертыми в колени, и жадно хватал ртом воздух. Говорить он не мог. Девушка терпеливо ждала, пока он отдышится. В первую очередь он констатировал печальный факт.

– Й – й – йа е – ххх – го не до – ххх – гнал…

– Не расстраивайся. Поезда ходят по рельсам, а рельсы никуда не денутся. Даже если это грузовая ветка, состав может быть не один.

Сэм судорожно кивнул, все еще содрогаясь при каждом вдохе.

– Надо бы… надо бы придумать… какой-нибудь сигнал, чтобы… чтобы дать знать о себе!

Это была хорошая идея. Возможно, машинист их попросту не заметил. Он ведь не мог знать, что встретит в этих пустынных местах людей.

Лидия огляделась. Налево от них лежала вересковая поросль, а правее – о чудо! – поблескивала речушка. Ветка была проложена вдоль ее берега.

– Ну, как ты? Нормально? – спросила Лидия Сэма. Тот молча кивнул. Если бы она могла сказать то же самое

о себе! Но то, что еще пять минут назад казалось непоправимым несчастьем, давало ей отсрочку, и она поклялась себе, что этой отсрочкой воспользуется.

Не прибавив ни слова, девушка направилась к реке, сначала шагом, потом почти бегом. Тревога, вызванная недавним приступом удушья, уже улеглась. Если даже Сэм едва отдышался после кросса по пересеченной местности, чего ожидать от нее?

Солнечные лучи падали так, что вся поверхность речушки блистала и искрилась, словно бесчисленные солнечные зайчики затеяли там хоровод. Этот приветливый блеск так и манил к себе. Лидия ощутила, как возвращается ее уверенность в себе, как она растет и крепнет, словно и не было паровозного свистка, вдребезги разбившего это прекрасное чувство. Она мысленно дала себе клятву никогда и ничего не бояться – пусть ее прежняя жизнь взывает к ней сколько угодно, она попросту не станет слушать.

Быстрый шаг сам собой перешел в бег. «Сейчас или никогда, – думала Лидия. – Сейчас или никогда. Впрочем, никакого никогда! Сейчас! Немедленно! Он будет мой! Здесь мы вдвоем, Сэм и я. Это наш мир. Что мне до законов и правил, которые здесь не имеют силы, что мне до суждений людей, которые далеко? Здесь у них нет права голоса. Все, что здесь случится, касается только нас. Сэм! Моя заветная мечта. Мой запретный плод!»

Издалека речушка казалась узкой и неглубокой, незатейливой на вид, но когда девушка обогнула поросшую вереском подошву холма, ее глазам открылась картина, неожиданная в своей прелести. Это был уединенный уголок между двумя довольно крутыми склонами. Их отвесный стык представлял собой каскад естественных террас. Речка падала сверху, разделяясь на несколько искристых водопадов изумительной красоты, каждый – из нескольких прихотливо летящих струй. Шумная, пенистая, насквозь пронизанная солнцем, вода низвергалась в глубокое озерцо, чтобы покинуть его одним безмятежным и гладким, как лента, потоком. Все это, вместе взятое, напоминало причудливый фонтан из тех, где вода поочередно стекает из вазона в вазон, только громаднее, живее и прекраснее.

Подобрав юбки, Лидия присела на краю озерца и заглянула в его глубины. Вода была до того прозрачной, что можно было рассмотреть выдру, погнавшуюся за рыбешкой, причем во всех деталях – бусинки ее темных глаз, прижатые к обтекаемому телу перепончатые лапки, мордочку и даже усы. Искристая глубь манила к себе, от водопада веяло свежестью, его размеренный шум навевал покой. В серебристой пряже струй запуталась радуга; прибрежная зелень, словно алмазной пылью, была сплошь покрыта капельками влаги.

Озерцо идеально подходило для того, что задумала Лидия, поэтому, не теряя времени, она принялась раздеваться. Ботинки, платье, корсет. Первоначально она собиралась раздеться донага, но в последний момент не осмелилась и осталась в короткой сорочке и панталонах. Что ж, она и без того вела себя слишком дерзко. Вода показалась не слишком холодной для пальцев ног, поэтому девушка без долгих раздумий прыгнула в нее.

У Лидии перехватило дыхание. На дне, должно быть, били ключи, потому что вода в глубине была буквально ледяной. У нее вырвался вопль и унесся к поверхности чередой воздушных пузырьков. Вынырнув, она вскрикнула снова, на этот раз от восторга. Ущельице ответило веселым гулом. С минуту девушка висела в толще воды, пошевеливая ногами, чтобы удержаться на плаву, и слушала эхо. Оказывается, под водопадом находилась промоина, неглубокая пещерка, откуда звук возвращался звенящим и хрупким, как хрусталь. Солнце изливало на ее запрокинутое лицо благословенный жар своих лучей, от водопада непрерывно сеялась холодная водяная пыль. Это было прекрасно и бесценно в своей новизне!

Потом Лидия обратила свой взор туда, где склоны расступались, выпуская речку. Там можно было видеть даль и часть горизонта, цветущий вереск по одну сторону воды и железнодорожную насыпь по другую. Оттуда должен был появиться Сэм, и уже одно сознание того, что он непременно направится следом, заставило ее сердце учащенно забиться в груди. Они все еще были вместе, у них было хоть и недолгое, но будущее. Сегодня, сейчас Сэму не было иной дороги, кроме.как к ней.

«И когда он придет, – думала Лидия, – я соблазню его!»

Недаром она сказала ему, что хочет соблазнять. То, что она достаточно отважна для этого, потрясало до глубины души. При одной этой мысли Лидия чувствовала себя всесильной, как богиня. Ведь это все равно что протянуть руки и принять в ладони только ей предназначенный кусочек счастья! Если это возможно, значит, возможно все. Она может раскинуть руки и взлететь! А если не взлететь, так нырнуть на самое дно!

Лидия нырнула и устремилась вниз – туда, где вода темнела, где пучились бугорки холодных ключей. Грудная клетка стеснилась, но удушья она не испытала. Вересковые пустоши были полны добрых чудес. Жаль, что эти чудеса не распространялись за их границы. Сколько Лидия себя помнила, она задыхалась и кашляла от всего: от дыма, тумана, сырости, от малейшего усилия. Однажды летом, когда она была здоровее обычного, брат украдкой от родителей научил ее плавать. Было это довольно давно, но его уроки не забылись. Она и теперь плавала вполне сносно, невзирая на отсутствие практики. Плавание всегда казалось Лидии сродни балету: то же искусство владения собственным телом. В нем была своя поэзия, но было и что-то в высшей степени физическое, материальное, и как раз это особенно ее привлекало.

Пожалуй, решила Лидия, при ином стечении обстоятельств из нее получился бы сорванец. И почему ей не посчастливилось родиться у других людей, которые не мешали бы ей бегать, прыгать, ездить верхом и плавать? Эти позволили ей только стрелять из лука – и то слава Богу.

Пронизывая толщу воды в стремлении уйти поглубже, девушка сама себе казалась каким-то земноводным, выдрой или бобром – во всяком случае, чем-то столь же грациозным в воде. Коснувшись дна, чтобы утвердить свое достижение, она вынырнула и набрала полную грудь свежего воздуха. Никогда она не отваживалась так глубоко и вольно дышать. Каждый вдох словно заново утверждал ее право на свободу, каждый выдох перечеркивал прежние запреты.

«Вот, значит, что такое зрелость. Это – полагаться на себя. Раньше я себя взрослой не чувствовала, а теперь чувствую».

Девушка пересекла озерцо по направлению к водопаду, к той его части, где боковой поток не падал с верхней террасы, а струился, словно по желобу, на плоский участок скалы. Только там она в очередной раз огляделась и сразу увидела Сэма.

Тот стоял довольно высоко на выступе скалы с другой стороны озерца, изготовившись для прыжка. Он был как символ мужской красоты и силы. Лидия только и успела заметить, что он без куртки, в одной расстегнутой рубашке и брюках. Сэм подпрыгнул, изогнулся, выпрямился в струнку и вошел в воду бесшумно, как входит в масло нож. Это был поистине мастерский прыжок, он заслуживал аплодисментов.

Чуть погодя черноволосая голова появилась на поверхности. Сэм поплыл. В воде его смуглое загорелое лицо казалось кофейным, волосы – особенно черными. Сильные гребки с легкостью несли его к Лидии. Что за радость видеть, как он приближается! Что за чудесные события происходили с ней на вересковых пустошах! Здесь она знала лишь радость бытия, чего не случалось с самого детства. Ей словно преподнесли в единоличное пользование жизнь, которой до сих пор распоряжались другие. Теперь Лидия имела право на свободный выбор.

И он, этот выбор, сейчас плыл к ней, делая один мощный гребок за другим. За ним оставался лишь легкий след, словно за плывущим лебедем.

«Я имею на это право. Имею! Что с того, что в Америке он всего лишь перегонял скот? Какое мне до этого дело? Здесь и сейчас он – мое счастье, и я узнаю, каково быть счастливой».

Возможно, как раз в этом и состояла для Лидии львиная доля привлекательности Сэма: он неизменно довольствовался тем немногим, что было под рукой, он не нуждался в элементарных удобствах и был способен прожить на лоне природы всю жизнь. Вот и сейчас он в буквальном смысле чувствовал себя как рыба в воде. Лидию это нисколько не удивило. Безупречная координация движений, сильные и по-своему грациозные движения рук, ритмично рассекающих воду… Каждый ровный, размеренный гребок переносил Сэма на несколько футов ближе по поверхности озерца. Никакой вспененной воды, никакого фонтана брызг за спиной – казалось, под водой его толкали вперед не ноги, а мощный рыбий хвост. И все это время он не отводил взгляда от Лидии.

Сначала девушка просто любовалась тем, как он плывет, потом сообразила и засмеялась. Так вот почему он нырнул полуодетый! Услышав ее счастливые выкрики, он их неправильно истолковал, решил, что она в беде, и бросился на помощь! «О, Сэм, – подумала Лидия. – О, неизменный рыцарь!» Однажды он уже спас ее и готов был спасать снова и снова, вызволяя из любой переделки.

Сэму, должно быть, пришло в голову что-то в том же духе, потому что он сбавил темп и присоединился к ее смеху. Но очень скоро оба притихли и посерьезнели. Хотя благородный порыв и оказался излишним, Сэм приближался – возможно, с иной целью. Возможно, он хотел спасти ее от печальной участи девственницы.

Лидия полулежала на каменном желобе, опершись на локти и разбивая на две неравные части гладкое полотно струившейся по нему воды. Вода бурлила за ее плечами, огибала их и щекотала высоко приподнятые груди. Теперь она уже не казалась холодной. Девушка закрыла глаза и запрокинула голову, коснувшись потока, бесшумно стекавшего с той террасы, что повыше. Вода омыла ее волосы, перемешала струи и пряди, превратив ее в речную нимфу. Лидия ощущала мокрую ткань сорочки, облепившую груди, и жар солнечных лучей на своих напряженных от холода сосках. Она изогнулась сильнее, чуть приподняла веки и следила за тем, как приближается Сэм.

Что за нескромная, что за восхитительная игра!

Он подплыл уже так близко, что можно было разглядеть капли воды на щеках. Отраженные небеса придавали водам оттенок насыщенной лазури, каким, должно быть, обладают лишь перья птицы счастья, но глаза Сэма не уступали им синевой. Они неудержимо влекли к себе, в их удивительной глубине хотелось утонуть. Они сияли, они светились в обрамлении очень черных ресниц, на которых тоже поблескивали крохотные бисеринки воды. «Вот чудо», – думала Лидия. Она не только не встречала таких ярких глаз, но и не думала, что это возможно. В их красоте было что-то тревожное, быть может, потому, что они смотрели с лица, обезображенного громадным синяком и слегка свернутым носом с разбитой переносицей.

Приблизившись вплотную, Сэм завис в воде и молча смотрел на Лидию, расположившуюся на каменном ложе. Они оба были неподвижны: она – приподнявшись на локтях, он – едва пошевеливаясь, чтобы удержаться на поверхности. Потом он обеими руками взялся за край желоба, выбрался на него и лег, опираясь на локти. Теперь он смотрел на Лидию сверху. Вода зажурчала и забурлила сильнее, устремляясь в узкий промежуток между их руками. Лидия ощутила, как возрос напор на ее плечи, вода словно подталкивала ее к Сэму. Она плотнее уперлась в камень, не желая торопить события.

Все равно этого было не избежать, ведь чему быть, того не миновать. Их встреча, их долгое уединение – все это было предначертано, все вело к неизбежной развязке. Что-то во взгляде Сэма подсказало Лидии, что он тоже это понимает.

Вначале соприкоснулись их тела, затем губы. Сэм был разгорячен своим стремительным заплывом, расстегнутые полы рубашки легли на грудь Лидии, как плети холодных речных водорослей. Девушка ощутила вес мужского тела и то, как Сэм переплел руки у нее за головой, чтобы помешать напору воды. Он был крепок, как скала, что возносилась над ними вверх, к слепящему солнцу.

Что за пьянящее ощущение! Что за сладкий озноб, от которого по коже бегут мурашки! Упругая и податливая женщина прильнула к мужчине, неуступчивому и каменно – твердому.

Первое прикосновение губ было легким и осторожным. Сэм отстранился, приподнялся, стараясь принять более удобную позу. Вода с шумом расплескалась, выпуская его из объятий, и тотчас раскрыла их снова. На этот раз он прижался к губам Лидии, неторопливо, наслаждаясь каждым мгновением поцелуя. Губы у него были холодные, но рот жаркий, как топка, и жарким был язык, вторгшийся в нее.

Лидия услышала стон и ощутила, как тело Сэма скользит в воде вдоль ее тела вверх и вниз. Он терся об нее! Ее бросило в жар, дыхание пресеклось, а поцелуй все длился, и она задохнулась бы, если б не упивалась чужим дыханием.

Начавшись с простого прикосновения губ, поцелуй вскоре стал всеобъемлющим. Порожденные им ощущения волной прошли по телу, постепенно заполняя его – все ниже и ниже, все жарче и жарче, пока Лидии не стало казаться, что вода стремительно нагревается от соприкосновения с ее кожей. Она позволила развести себе ноги, потом, повинуясь властному порыву, обхватила ими бедра Сэма. Она не знала, что побудило ее к этому, все произошло как-то само собой. Ей хотелось лучше ощутить его мужскую плоть, и потому она нажала ступнями ему на ягодицы. Теперь она обвивалась вокруг него, как плющ вокруг могучего дуба, она ощущала его там, где особенно этого желала.

Это было прекраснее, чем Лидия могла себе вообразить. И становилось все лучше по мере того, как Сэм целовал ее. Поцелуй не утолял жажду, о нет, от него жажда лишь нарастала. Она копилась и сосредоточивалась между ног, где все теперь пылало и трепетало.

Мужская плоть дрогнула вплотную к ее телу – желание, эхом отдавшееся внизу ее живота. Эта часть тела Сэма была как отдельное существо. Это завораживало и ничем не напоминало сухое описание, данное в научной литературе. Лидия с такой силой втянула в себя язык Сэма, словно хотела проглотить целиком.

Эрекция. Пенис. Там, в книге, это были просто слова, они оставили ее равнодушной, разве что насмешили и смутили. Нужно было на опыте познать, что они означают, когда дело идет о конкретном мужчине. О желанном мужчине! У Сэма он был громадный – и наверное, это было вполне допустимо, потому что все в ней тянулось навстречу, приоткрывалось и разворачивалось, как расцветающий бутон. Ее женская плоть готовилась принять мужскую, становилась все горячее, наполнялась кровью. С ними обоими, пусть и по-разному, происходило одно и то же. Словно сплавившись, они терлись друг о друга сквозь одежду и там, где прижимались, горели огнем, от которого в жилах бурлила кровь и мутилось в глазах.

Лидии показалось, что эта сладкая мука длилась вечно, но все продолжалось лишь пару минут. И неожиданно кончилось. Сэм резко отстранился, высоко поднявшись на руках.

Девушка подняла отяжелевшие веки. Он смотрел словно из бесконечной дали, потому что на лице его было выражение раскаяния. Оно застыло, как трагическая маска.

– Боже милостивый!.. – прошептал он, прерывисто дыша. Его хрипловатый голос был таким восхитительным, таким

глубоким, каким мог быть только голос Сэма Ходи. Но он покачал головой, словно сам себе не веря.

– Лидди, это безумие! Нельзя, понимаешь! Если ты еще девушка, это тебя погубит!

– Как это может меня погубить, если я никому не скажу? – засмеялась она.

Сэм возвел глаза к небу. Если бы Лидия не так хорошо его знала, то решила бы, что ему вздумалось пошутить – в столь неподходящий момент. Но нет, он был серьезен, как никогда. И чтобы подчеркнуть это, он отодвинулся. Лидию это совсем не устраивало.

– Сэм, перестань!

– Ты все еще дурачишься, играешь с огнем, – произнес он сквозь зубы. – А для меня это пытка.

Он сделал глубокий вдох и качнулся вправо, к глубине, словно собирался нырнуть»и укрыться от искушения под водой. Лидия рванулась за ним, стараясь удержать, остановить. В результате оба свалились с выступа и забарахтались среди летящих струй.

– Не считай меня наивнее, чем я есть! Я знаю, что делаю! Я… – Она запнулась, не находя слов, и выпалила: – Я имею на тебя право! Я заслужила тебя!

– Ха! – сказал Сэм. – Ха – ха! – Он стряхнул ее руки движением плеч и отплыл в сторону. – Знаешь что, Лидди Браун? Мир ничего тебе не должен, заруби это себе на носу! – Он вдруг вцепился себе в волосы, как помешанный. – Господи, как же я хотел тебя! Я чуть не спятил от желания! – Он скрипнул зубами. – Но за все надо платить, ваша милость дочка виконта! За все надо платить.

– Не читай мне нотаций! – рассердилась Лидия. – Я уже не ребенок! Да, я дочь виконта, и я рада, что это наконец до тебя дошло! Ну и что же? В нашем кругу женят –

ся ради положения и денег, поэтому никто не будет в обиде, если…

– Чушь! – перебил Сэм. – Мужчина женится еще и потому, что желает женщину! Уж не думаешь ли ты, что муж не станет приходить к тебе в спальню?

– Тебе-то что за дело, Сэм Коди? Не тебе на мне жениться – не тебе и беспокоиться за мою девственность!

– Ну, спасибо, – медленно произнес Сэм.

Он как-то разом утратил свой пыл и с минуту смотрел между каменных стен – туда, где был виден горизонт.

Почему все сразу утратило краски, стало обыденным? Да потому что слова «не тебе на мне жениться…» он воспринял как оскорбление. Ему бы следовало облегченно вздохнуть, а чувство было такое, словно ему плюнули в лицо. Почему? Когда Сэм так страстно желал Лидию, он был далек от мысли о женитьбе на ней, да и вообще на ком бы то ни было. Однако то, что и сама она была далека от мыслей о браке, ему не понравилось.

Сэм отвернулся от Лидии. Она обогнула его по дуге, чтобы заглянуть в лицо. Он отвернулся снова. Пусть поплавает, поделом ей.

Девушка совершила несколько таких заплывов. Он мрачно следил за ней, делая вид, что разглядывает берега. Мокрые волосы плавали на поверхности или влеклись за ней, как охапка водорослей. Как их было много! Казалось, они повсюду. В воде Лидия держалась непринужденно, даже когда приходилось просто держаться на плаву. Тогда ее сорочка надувалась пузырем, груди виднелись сквозь тонкую ткань и казались совершенно обнаженными. Это были две округлые чаши, совершенные по форме, алебастровый белый шелк. По контрасту соски выглядели темными – именно такими, как то свойственно натуральным брюнеткам.

«Возьми ее, – нашептывал инстинкт. – Она хочет тебя, так чего же ты ждешь?»

Сэм упрямо стиснул зубы. Инстинкт не унимался. Тогда он откинулся на спину и поплыл прочь, не сводя глаз с Лидии, намеренно мучая себя. Увы, не только себя:

на лице девушки появилось озадаченное выражение, потом щеки заалели от обиды. Сэм вновь поразился тому, до чего нежен румянец на ее бледных щеках. Густые ресницы затрепетали, как крылья плененной бабочки, и опустились. Намокнув, они слиплись и теперь казались еще длиннее. В ней все было нежным, изящным, деликатным: ресницы, волосы, плечи, груди… ее бедра, откуда исходил такой опаляющий жар, когда они прижимались друг к другу в поцелуе… в ней влекло буквально все. Она удовлетворяла всем его требованиям по части женской красоты и неизменно поражала своим редким характером. С ней все было иначе, чем с другими. Сэм не мог постигнуть ни природы своего влечения к Лидии, ни причины своей сдержанности с ней.

– Нет, ты останешься со мной! – продолжала эта девушка в своей безмерной наивности. – Я вольна сама распоряжаться своим телом и желаю предоставить его тебе… а вернее, себе самой. В том смысле, что хочу познать, на что оно способно. Хочу себя потешить – и потешу, и никто мне не запретит!

– Что?! – Неясные мысли Сэма были облечены в слова и так поразили его, что он против воли расхохотался. – Потешить? Ты сказала «потешить»? Так у тебя на уме потеха, мимолетное развлечение?

– Я… мне…

Он снова засмеялся – они словно поменялись ролями, и каждый играл не ту, какую должен был играть по законам жанра. Да и как же иначе? Он всего-навсего ковбой, деревенщина с Дикого Запада. Такие, как он, просто не в счет. Ее милость решила позабавиться, тайком переспать с заезжим простаком… как это она сказала? Ради себя самой, ну и отчасти ради него, в виде платы за услугу. Как вам это понравится?

Женщин неизменно интересовали его деньги и положение в обществе, все это было в их глазах его неотъемлемой частью. И вдруг кто-то проявил интерес лично к нему. Сэм не знал, чувствовать себя оскорбленным или польщенным.

Пожалуй, решил он, и то и другое. Ему льстило, что Лидия так откровенно его желает и ничуть этого не стыдится, и оскорбляло ее столь же очевидное намерение выбросить его потом за ненадобностью, словно на большее он не годился.

Ее желание и смущало его, и озадачивало, хотя все, что требовалось в подобной ситуации, – это протянуть руку и взять предложенное. Не каждый день представлялся шанс без дальнейших обязательств обладать женщиной, и притом женщиной незаурядной. Лучше некуда.

Хуже некуда. Негодование постепенно перешло в гнев, который Сэм напрасно пытался подавить.

– Ты только строишь из себя благородного, Сэм Коди, а на деле в тебе нет ни унции благородства, – заявила Лидия.

Он промолчал, потому что сказать тут было нечего. Он сам вложил это обвинение ей в уста, когда брякнул свое «можешь считать, что я играю в благородство». Даже если он благороден по-настоящему, этого уже не докажешь.

– Ты намеренно все усложняешь! – продолжала она.

– И не думал.

Но и на сей раз Лидия была права. Он всегда и все усложнял, ему постоянно пеняли на это. А дело было в том, что он ненавидел в себе буквально все и хотел быть лучше себя самого.

Сэм нырнул и ушел на глубину. Лидди попробовала ухватить его за рукав, но он без труда увернулся. «Хватит», – думал он угрюмо. Он позволил холодной воде поглотить его и увлечь на дно. Поверхностный слой был хорошо прогрет солнцем, но чем ниже, тем становилось неуютнее. Сверху донеслось приглушенное: «Сэ-эм!» Он не отреагировал, возясь на ходу с брюками. Казалось бы, холод должен был остудить его желание, но нет, плоть была по-прежнему тверда, как скалы вокруг этого проклятого озера. Сэм стиснул зубы до хруста, раздраженный своенравием собственного тела. Он не желал больше чувствовать возбуждение, не хотел быть его игрушкой.

У самого дна он повернул и направился к берегу. Он плыл без всякого усилия, по-рыбьи изгибаясь и лишь слегка шевеля руками и ногами. Вода послушно расступалась

перед ним. Он оставался под водой, пока хватило дыхания, направляясь туда, где воды светлели, выдавая мелководье. Там он, наконец, всплыл.

Сэм исчез из виду надолго – как показалось Лидии, на несколько минут, что, конечно, не могло быть правдой. Но она успела встревожиться, когда его голова показалась на поверхности темным поплавком, послав по воде концентрические круги. Он тряхнул ею, чтобы вылить воду из ушей, и поплыл туда, где заросли на берегу спускались к самой воде.

Кто мог предугадать, что своенравная, противоречивая натура Сэма проявится во всей полноте именно тогда, когда это будет наиболее некстати? Что он дойдет до таких крайностей? Схватит ее в объятия, поцелует со всем пылом страсти, а потом оттолкнет и бросится прочь?

«Ну нет», – думала Лидия, глядя, как он выбирается на берег, держась за нависающие ветви. Вода стекала с него ручьями. Рубашка и брюки, насквозь мокрые, облепили тело. «Ну нет», – мысленно повторила она. Сейчас не время для игры в благородство, не время усложнять то, что на самом деле проще простого. Она не допустит этого.

Лидия поспешно поплыла следом. Она запыхалась, но успела вовремя, пока Сэм стоял спиной к кромке воды и отирал лицо. Когда он повернулся, она уже была рядом. Тончайший шелк сорочки и панталон просвечивал насквозь, и она об этом прекрасно знала. Она стояла очень прямо, опустив руки, и чувствовала, что одержала верх в самом важном в ее жизни поединке. Будь она полностью обнажена, эффект не оказался бы столь убийственным.

– Лидди… – сказал Сэм, сделал шаг назад и пошатнулся. – Лидди… – повторил он и конвульсивно глотнул. – Лид… – И все, только губы беззвучно шевельнулись.

Она подошла почти вплотную. Лицо Сэма посуровело, глаза превратились в две узкие щелки.

– На этот раз я не отступлю, – процедил он сквозь зубы. – Клянусь Богом, я сделал все, что мог! Я не отступлю!

– Вот и хорошо, – сказала Лидия. – Ничего другого я и не просила.

Она раскинула руки, приподнялась на цыпочки и сделала круг, призывно покачивая бедрами.

– Помнишь, ты просил, чтобы я танцевала для тебя в одном белье? Твое желание исполнилось. В ответ ты исполни мое. Прекрати все усложнять, прошу!

– Я только хотел проявить твердость…

– И ты ее проявил. Куда уж тверже!

– Лидди!

Поистине она имела над ним власть – столько власти, что кружилась голова. Все в ней пело, ликовало, благодарило судьбу за неожиданный дар. Но радость отзывалась печалью, потому что Сэм был отнюдь не в восторге. Ему не улыбалось покориться ей. Лидия не винила его, она и сама побаивалась собственного триумфа. Но мог же он хотя бы понять!

– Пойми, мне предстоит выйти замуж по чужой указке. По указке жить, заводить полезные знакомства, давать предписанные правилами вечера и балы. Ты хочешь лишить меня свободы выбора? По-твоему, я не имею права даже подарить свою девственность по собственному усмотрению? Позволь мне хотя бы это! Дай мне шанс один – единственный раз сделать то, что хочется мне самой!

Сэм молча, прищурившись, недоверчиво смотрел на нее. Он не верил ей, но и не спешил повернуться спиной. Он чего-то ждал.

– Мы с тобой птицы разного полета, Лидди, – сказал он наконец. – Я хочу, чтобы ты поняла: я не… – он запнулся, но упрямо продолжал, – недостаточно хорош для тебя.

Лидия на секунду задумалась над его словами, потом отмела их нетерпеливым движением плеч.

– Здесь и сейчас ты для меня хорош, лучше и быть не может. Здесь и сейчас ты воплощаешь все мои мечты.

По телу ее прошла дрожь. Оставаться в мокром белье было холодно, но дрожала она по иной причине: отчасти это был страх перед собственной дерзостью, отчасти трепет непобедимой женственности, биение великой силы, способной укротить мужскую мощь, заставить мужчину смириться перед лицом женщины и ненадолго покориться ей. Взгляд Сэма медленно прошелся по Лидии с головы до ног. Он облизнул губы. Возможно, он все еще сердился, но это было не важно, потому что он самым очевидным образом желал ее. Его мокрые брюки натянулись в паху, обрисовали контур его возбужденной плоти.

Лидия была ошеломлена. Его было так много! Опыт последних дней не подготовил ее к финалу. В том, как вызывающе выдавалась эта часть тела, было нечто невыразимо агрессивное. Мало того, что она была длинной и толстой сама по себе, она еще заканчивалась утолщением!

Лидия судорожно глотнула. Сэм шагнул к ней и остановился совсем рядом, намеренно расставив ноги и выпятив живот, словно бросал ей вызов. «Ты не осмелишься!» – отразилось на его лице. Но первый испуг уже прошел. Лидии хотелось увидеть его во всей великолепной наготе и коснуться всего того, что было чисто мужским. Она хотела повторить интимное объятие, ощутить между ног жар его плоти, вот только не верилось, что эта громадина уместится внутри ее тела. И все равно – она хотела этого. Хотела почувствовать его внутри.

Невероятно! Всю жизнь Лидию учили избегать «низменных сторон жизни», не давать им доступа даже в мыслях. Она привыкла жить по этой заповеди. Но сегодня она чувствовала себя храброй до безрассудства и не стыдилась признаться себе, чего хочет.

– Ты не знаешь, как ты прекрасна! – прошептал Сэм.

Откуда ей было знать? Она никогда не считала себя даже хорошенькой. В иной ситуации Лидия прежде всего прислушалась бы к изумлению в голосе Сэма. Он словно и сам был поражен своим открытием. Но в этот миг она безоговорочно поверила сказанному и ощутила себя красавицей. Это было так чудесно, ее заветная мечта сбывалась! Ею восхищался мужчина, которого она выбрала сама и который должен был стать для нее первым.

Дальнейшее произошло очень быстро. Сэм схватил Лидию в объятия – не привлек, а буквально рванул к себе. Она ахнула, уже через мгновение они оба падали на землю, У

Лидии захватило дух, словно от полета на качелях. Сэм приземлился на колено, крепко держа ее за бедра. Этим он лишь приостановил падение. Они повалились на бок в густую траву. Не дав Лидии опомниться, он перебросил ее глубже под сень развесистых ветвей, где толстый покров прошлогодних листьев порос миниатюрным плющом с крохотными белыми цветочками, струившими едва уловимый аромат. Здесь было тихо и тепло, лишь верхушки кустов шелестели под легким ветром.

Лидия приподнялась, но Сэм снова опрокинул ее на спину, толкнув в плечи. Осторожность, сдержанность, недоверие – все исчезло, сменилось неистовством. «Так вот он какой, настоящий Сэм», – радостно удивилась Лидия.

Он взял в ладони одну ее грудь, тронул сосок подушечкой большого пальца, наклонился и лизнул его прямо через мокрый шелк. Потом с чем-то вроде приглушенного рычания жадно втянул его в рот и прикусил зубами. Лидия вскрикнула и выгнулась дугой. Это было упоительно!

Она позволила развести себе ноги. Несколько минут Сэм просто ритмично прижимался между ними, а она не знала, что делать с быстро нарастающим возбуждением, от которого сердце колотилось, как безумное, и кровь тяжело стучала в висках. Ей казалось, что она все еще на качелях, то взлетает под облака, то летит к земле с восхитительным чувством головокружения. Сэм целовал ее все крепче, до боли, словно старался в поцелуе хоть отчасти растратить безумие страсти. Он так яростно терся между ее ног, что, не будь двойной преграды из его брюк и ее панталон, он уже оказался бы внутри, и Лидия поймала себя на том, что торопит приближение этого мига. Она словно прыгнула в омут – темный, жаркий, исполненный мощи. Она тонула в бездонных глубинах, но готова была последовать за тем, кто увлекал ее все глубже.

Это было легче легкого: не противиться, позволить себя вести. Не имея опыта, она просто положилась на Сэма.

Лидия ощутила, как он коленями подталкивает ее ноги дальше в стороны, и уступала, пока могла. Теперь она была почти совершенно открыта для него. Сэм отодвинулся, чтобы его рука могла протиснуться между их телами. Он дотронулся до средоточия ее женственности сквозь мокрую ткань панталон. Лидия вздрогнула всем телом.

– Боже!

Сэм потянул завязку панталон, намокшая лента не поддалась. Он рванул ее на себя. Лента затянулась в узел. Тогда он взялся за края панталон и дернул. Узел лопнул. Сэм сдвинул панталоны Лидии так низко, как сумел, и зарылся пальцами в завитки волос внизу ее живота. Его пальцы, особенно кончики их, казались ледяными в сравнении с жаром ее… ее плоти. Лидия знала все нужные слова, но хотя те и были написаны в научных книгах, они совсем не подходили к тому, что происходило между ней и Сэмом. Это было единение мужской и женской плоти, и только плотью она могла назвать то, что имело название на латыни. Как она жалела сейчас, что не знает более грубых, шокирующих выражений, интуитивно угадывая, что они были бы более уместны.

Лидия позволила Сэму ласкать себя, наслаждаясь интимностью его ласк. Ей хотелось как-то выразить, насколько это хорошо, но она не сумела подыскать нужных слов. Она была безмерно благодарна за это откровение, но благодарность нельзя было выразить простым «спасибо». То, что он делал с ней, было упоительно безнравственным, сладостно греховным. Он словно знал ее тело лучше, чем она сама, потому что скоро отыскал местечко, прикосновения к которому сводили Лидию с ума. Ей пришлось до боли закусить губу, чтобы не кричать в полный голос. Внезапно ощутив его прохладный палец внутри, где было так горячо и влажно, она начала двигаться навстречу, непроизвольно стараясь раздвинуть ноги еще шире.

– Хорошо… хорошо, – услышала она. – Я хочу, чтобы ты была вся открыта для моего взгляда, для моих прикосновений. Я хочу тебя видеть! И ты смотри, если хочешь.

Лидия вскинула голову, одновременно и увидев, и ощутив, как палец входит внутрь. Внутрь ее тела. Что за ощущение, когда в тебя проникают!

– Смотри! – приказал Сэм.

Она с радостью подчинилась и следила за тем, как палец погружается в нее и выскальзывает снова. Потом их стало два. Она смутно угадывала, зачем он это делает: он старался растянуть ее пошире, чтобы его огромная плоть смогла войти туда, куда сейчас входил только палец.

Но потом она перестала что – либо сознавать, остались только ощущения. С губ срывались невнятные звуки. Сэм что-то шептал ей на ухо – она не понимала еще и потому, что он сам был на грани того, чтобы утратить власть над собой. Кажется, он пытался объяснить, что хотел этого уже тогда, когда дилижанс уносил их в глубь пустоши, а она считала его спящим. При этом Сэм ласкал ее, заполняя ее и проникая все глубже, и Лидия выгибалась навстречу, теряя голову от наслаждения.

– Я хочу войти в тебя, милая…

– Да! – вырвалось у нее. – Прямо сейчас!

Потому что то, что в ней нарастало, становилось нестерпимым по своей силе.

– Сейчас! Скорее!

– Не спеши.

Лидия смирилась. Сэм лучше знал, как поступить. Все, что он затевал, поднимало ее на новую вершину, к еще более сумасшедшим ощущениям.

Он отодвинулся ровно настолько, чтобы добраться до пуговок сорочки – неизменных крохотных пуговок, которыми изобиловала женская одежда. Лидия их терпеть не могла, потому что всегда подолгу их застегивала. Но Сэм был либо безмерно ловким, либо опытным, потому что они расстегивались под его пальцами словно сами собой. Однако он скоро остановился и просто стянул сорочку вниз, на предплечья. От этого груди ее оказались бесстыдно приподнятыми, а руки прижатыми к телу. Сэм наклонился, полы рубашки защекотали Лидии плечи, соски окаменели. Он взял один в рот и начал сосать. Пальцы его снова оказались внутри ее.

– О Боже мой!

Но это была не молитва, а крик страсти, последние связные слова. Лидия представила себе, как она выглядит со стороны, с высоко поднятыми, доступными для взгляда и ласк грудями, с раздвинутыми коленями – и ощутила сладкий спазм внизу живота. Она металась головой из стороны в сторону, сминая белые цветки плюща, с губ ее срывались приглушенные стоны. Она ощущала на груди то прохладные пальцы, то теплые ладони, то огненно-горячий рот, чувствовала то поцелуи, то укусы, от которых по всему телу волнами расходилась сладость. Но еще слаще было внутри.

Выскользнув, пальцы снова нашли самое чувствительное место. Не помня себя, Лидия схватила их и прижала там, не давая ускользнуть, но это было излишне. Пальцы двигались между лепестков ее плоти, по бугорку, в котором сосредоточились все ее сладострастные ощущения. Сэм знал, где ее ласкать и как именно. Ее реакция была настолько сильной, что содрогалось все тело. Он начал двигаться вдоль нее, спускаясь все ниже и ниже…

– Что ты делаешь?! – крикнула Лидия, разом обретая дар речи. – Нет! Это уж слишком!

Сэм молча отвел руки, которыми она прикрылась, и наклонился.

Когда его горячий рот прижался к ней таким недопустимо интимным образом, Лидии показалось, что она достигла звезд. Кончик языка коснулся ее там, где только что касался палец, – и она содрогнулась в сильнейшем спазме наслаждения. Это было нечто из ряда вон выходящее по своей новизне, неожиданное и упоительное, с этим нельзя было бороться, оставалось только отдаться ему.

Лидия опомнилась, открыла глаза. Сэм приподнялся на одной руке, другая была на поясе его брюк. Лидия знала, что сейчас произойдет. Рот ее пересох, веки были так тяжелы, что отказывались подниматься, и она из-под ресниц следила за тем, как Сэм расстегивает брюки. Она заметила, что на нем нет нижнего белья – того самого, красного, так насмешившего ее в первую встречу. Как он был красив! Темная поросль волос, на груди широкая, суживалась на животе между пластами мышц и соединялась с островком волос в паху. Куда подевалось его нижнее белье? Что за бесстыдство, подумала Лидия, не скрывая одобрения, и тут же забыла обо всем, потому что последняя пуговица на брюках подалась,. и ее взгляду явился во всем великолепии инструмент для вторжения в ее тело – длинный, тяжелый, совершенный.

Лидия ощутила, как кровь бросается ей в лицо. Глаза округлились сами собой. В ней смешались восхищение и страх. Это было именно то, что она так хотела увидеть воочию, о чем столько размышляла, – напряженная мужская плоть, темная от прилива крови, с голубой прожилкой по всей длине. В ней было нечто скульптурное, разом и мощное, и изысканное. Иллюстрации в анатомии были лишь бледным подобием этого красочного зрелища. Лидия попробовала представить себе, как эта громадина проникает в нее, и содрогнулась. Это было просто невозможно.

Сэм придвинулся ближе. Его плоть тяжело легла на обнаженный живот Лидии, коснувшись пупка. Он соскользнул ниже – и она ощутила толчок в промежность. От этого прикосновения в ней расплескалась волна жара. Каким он был твердым и гладким, каким горячим! Теперь, когда ничто не разделяло их тела, можно было до тонкостей прочувствовать, как мужская плоть скользит вдоль женской вверх и вниз. Она казалась бесконечно длинной и толстой. Нет, снова подумала Лидия, у них ничего не получится. Она зажмурилась, всем телом прислушиваясь, как тяжелый жезл движется вплотную к ее плоти, открытой для проникновения. Он был каменно – тверд внутри шелковистой, нежной кожи. Он был само совершенство. Каждый раз он задерживался у самого входа в нее, словно стараясь приучить к себе, подготовить к тому, что вот – вот произойдет. Потом он плотно прижался там и замер.

Сэм наклонился к губам Лидии, легонько прикусил нижнюю зубами, прильнул всем ртом – и сделал толчок бедрами. Ощущение было престранное: словно очень маленькое отверстие каким-то чудом всосало в себя предмет размером с большую сливу. У Сэма вырвался невнятный звук – полувздох, полустон.

Он проник в нее лишь частично, но уже и это порождало чувство жжения. Он начал чуть заметно двигаться, каждый раз проникая внутрь поглубже. Должно быть, он и теперь знал, что делал, вот только с каждым движением усиливалось жжение внутри. Однако Лидия знала, что все идет как надо. Она хотела, чтобы это продолжалось, хотела большего.

Мало – помалу неприятное чувство ослабело. Неглубокие толчки длились и длились, но вдруг что-то изменилось. Не то чтобы Лидия ощутила это, просто инстинктивно поняла, что наступил решающий момент. Сэм замер, помедлил и сделал сильный, но осторожный, по-своему аккуратный толчок. Его сразу стало заметно больше внутри ее тела, и это сопровождалось более сильным, болезненным жжением. В ней словно что-то подалось, впуская его. Понять, что случилось, было нетрудно – барьер был разрушен. Ее девственность осталась в прошлом.

У Лидии вырвался крик, но не боли, а удивления. Именно удивление было ее первой реакцией. Она чего-то лишилась. Что она обретет взамен?

Болезненное ощущение не длилось долго и скоро растаяло, осталось только чувство наполненности, в котором было что-то первобытное.

– Это еще не все… – с трудом выговорил Сэм.

Лидия хотела сказать, что она об этом догадывается, что все не может заключаться только в том, чтобы покончить с девственностью, но вдруг ее пронзила догадка: он имел в виду нечто совсем иное! Он говорил о том, что еще не вся длина его плоти находилась внутри! Она не нашла, что сказать на это, просто собралась с силами для дальнейшего.

Снова началось качание и продвижение вперед крохотными шажками. Боже, какой он огромный! Неужели все мужчины таковы? Или дело в ней самой? Значит, все невинные девушки так узки и неглубоки?

– Хватит! – взмолилась она. – Я больше не смогу… не смогу принять…

– Сможешь, – возразил Сэм сквозь зубы. – Просто… о Боже! Просто ты еще слишком узка! Я не хочу причинить тебе боль.

Не переставая двигаться, он приподнял Лидию за бедра и несколько раз качнулся навстречу, показывая нужный ритм. Чем глубже он проникал, тем приятнее становилось ощущение его присутствия внутри. Даже воспоминание о недавней боли рассеялось. Он как будто задабривал ее тело, уговаривал его смириться с происходящим, и оно чем дальше, тем больше покорялось. При всем отсутствии личного опыта Лидия угадывала, насколько Сэм с ней терпелив и как это непросто. Для него это были минуты тяжкого труда, в то время как она просто наслаждалась..

Как это удивительно – то, что ею обладают! Она была так устроена, чтобы однажды быть заполненной. И вот это свершилось! Даже просто сознавать это было упоительно.

Все ее существо было сфокусировано на одном – движении туда и обратно. Как если бы Сэм делал шаг назад и два вперед. Должно быть, там, внутри, она была хоть и узкой, но гладкой, потому что движение было скользящим, без запинок. И приятным – о, до чего приятным!

Наверное, Сэму было в конечном счете не так уж плохо, потому что в лице его и взгляде было что-то лихорадочное. Когда они двигались вот так, в унисон, он шептал ей на ухо что-то ласковое, какой-то милый вздор, чем дальше, тем менее внятный, пока все не свелось исключительно к восклицаниям. Что-то изменилось и для самой Лидии. Простое чувство радости и довольства постепенно переросло в сладостное томление, которое нарастало и ширилось. Но прежде чем оно достигло наивысшей точки, Сэм окаменел, напрягся, по телу его прошла короткая дрожь.

– Боже мой, Лидди!

В его голосе слышался ужас. Он судорожно отстранился, рванулся было назад, но лишь упал на колени, содрогаясь всем телом, словно под ударами бича. Его блестящее от испарины лицо было искажено почти до неузнаваемости, с губ срывались такие проклятия, каких Лидии никогда и нигде не приходилось слышать.

Это продолжалось недолго, считанные секунды. Что бы это ни было, оно кончилось. С долгим облегченным вздохом Сэм повалился на бок и перекатился на спину чуть в сторону от Лидии, забросив одну руку за голову, а другой прикрыл глаза. Он выглядел, как после тяжелого припадка. Озадаченная, Лидия в растерянности приподнялась на локте и робко спросила: Это моя вина? Да? Я сделала что-то не так?

Сэм отнял руку от глаз, глядя на нее с недоумением, потом засмеялся.

– Бог с тобой, конечно, нет! – Он запустил обе руки в свои волосы, намотал их на пальцы и сильно дернул. – Понимаешь, все дело в том, что… как бы тебе растолковать… короче, это самый ненадежный способ избежать последствий. –

– Вот как? – неуверенно произнесла Лидия, понятия не имея, о чем речь.

Она оглядела себя. На внутренней стороне бедра виднелось пятно крови, а ниже, между ног, было что-то еще – прозрачная лужица.

– О! – сказала Лидия, наконец сообразив. – Так вот почему ты отстранился! Хотел успеть, пока…

– Умница. – Сэм слабо улыбнулся. – Успеть-то я успел, но чуть было не случилось беды. Ну, черт возьми, и ну!

Лидия в ответ одарила его сияющей улыбкой, придвинулась поближе и свернулась клубочком у него под боком, как кошка.

Она словно заново родилась. А вместе с ней родился и их общий, секретный язык. «Ну, черт возьми, и ну!» Сэм – настоящий друг, такие встречаются один на тысячу. За три дня они узнали друг о друге больше, чем многие узнают за всю жизнь. Во всяком случае, он знал ее лучше, чем родные и близкие. А все потому, что хотел узнать ее как следует, хотел ее понять. Ему не все равно, и ей тоже. Ей так удобно с ним, так естественно. Она доверяет ему больше, чем себе самой.

Пока Лидия раздумывала, Сэм собственническим жестом протянул руку и привлек ее к себе. Как чудесно, подумалось ей в полудреме! Все ее тело, руки и ноги, лицо и даже кожа головы ощущались совершенно расслабленными, теплыми. Было невообразимо уютно и как-то еще, но как именно, она пока еще не умела объяснить. Растрепанная, все еще мокрая, только что совершившая то, что могло погубить ее репутацию, Лидия чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Ну, черт возьми, и ну! Сэм с удивлением вспомнил выражение, которое сам же и выдумал. Но еще больше его удивляло то, что он лежал рядом с Лидди, держа ее в

объятиях, и то, каким это казалось естественным. У них было столько общего! Ему хотелось присвоить часть ее удивительного характера и добавить к своему. Он был бы счастлив стать таким же терпимым, иметь такое же чувство юмора и столько же собственного достоинства. Он хотел бы уважать себя.

. Как он опять все усложняет! Но она принимала его таким, каков он есть. Разумеется, ей хочется, чтобы с ним было легче и проще, но она не возражала и против него теперешнего. Сэм не желал быть в тягость ни ей, ни себе самому, но не умел ? быть другим, хотя предпочел бы стать более цельной личностью, прямой и непосредственной, и не воспринимать свои недостатки так болезненно.

Лидди закрыла глаза – должно быть, задремала. Ее длинные ресницы опустились и теперь касались кончиками округлостей щек. Сэм тронул губами ее веки – одно и чуть погодя другое, дотронулся до полуоткрытых губ, устроился поудобнее! и тоже прикрыл глаза. Медленно погружаясь в сон, он думал о том, с какой удивительной девушкой свела его судьба. Лидди Браун. Она вскружила ему голову!

Проснувшись, они попытались собрать разбросанную одежду. Лидия назвала их при этом заблудшими душами. Такими они и были в буквальном и переносном смысле. Во-первых, потому, что все еще были затеряны среди пустошей, а во-вторых, потому, что просто не могли держаться друг от друга на расстоянии.

Заблудшие души! Каждый затерялся в другом. Они блуждали, одурманенные, по сказочной стране, где не было никаких ориентиров, где не существовало карт и путеводных нитей. Лидия была только рада потерять дорогу домой. Возможно, точно так же дело обстояло и для Сэма, потому что он не рвался к работе и семье, без которой не мог эту работу получить.

Но знали ли они, что делают? Что было у них на уме? Включил ли каждый из них другого в планы на будущее? Вот, например, она. Хочет ли она, чтобы в ее будущем присутствовал Сэм?

Лидия мысленно посмеялась над собой. Родителей приводила в ужас даже ее дружба с Роуз. Их бы хватил удар, узнай они о том, как она льнет к простому американскому ковбою! Но она не могла противиться своему желанию. Что-то неустанно нашептывало жаркие, греховные мысли. «Прижмись к нему 'теснее! Так, чтобы ощутить, как наливается его плоть, как она твердеет для тебя. Дотронься до него. Подставь губы для поцелуя!»

Лидия была бессильна против этого искушения. Там же, у озерца, они оделись и сразу разделись снова, занялись любовью, вздремнули, снова попробовали одеться, но бросили это безнадежное занятие, чтобы снова потянуться друг к другу. Это длилось до самых сумерек, и каждый раз Сэм вовремя успевал отстраниться. Надо сказать, он приноровился и уже не реагировал так бурно.

– Ненавижу это! – сказал он в конце концов. – Отдал бы все, чтобы оставаться внутри в самый интересный момент.

И все равно Сэм казался вполне довольным жизнью. Когда солнце уже скрылось за горизонтом, он отвел Лидию к железнодорожному полотну. Там она узнала, как случилось, что он прибежал ей на помощь в таком расхристанном виде и отчего у него под брюками не оказалось нижнего белья. Он носил так называемый тельник – тонкий трикотажный комбинезон на пуговицах, с рукавами до локтей и штанинами до колен. Поскольку тот был ярко – красным и его никак нельзя было не увидеть, Сэму пришло в голову использовать его как стоп – сигнал. Пока Лидия в ожидании его резвилась в воде, он привязал рукава тельника к одному концу лука, а другой, к ее ужасу, воткнул в землю, для устойчивости привалив со всех сторон камнями. Сейчас этот импровизированный красный вымпел весело развевался на свежем ветерке. Вряд ли он останется незамеченным.

Итак, Сэм поставил себе целью вызволить их из беды.

Лидия выразила восторг по поводу его изобретательности и смеялась до слез, глядя, как штанины болтаются в воздухе. Но на сердце у нее было тяжело. Конечно, все правильно, поезд не должен больше проехать мимо. Конечно, нужно как-то выбираться с проклятых и благословенных

пустошей. Конечно, рано или поздно ей предстояло вернуться к семье. Но все же они с Сэмом…

Что они с Сэмом?

Лидия задумчиво смотрела на красный комбинезон. Прежде она видела только нижнее белье отца и брата, да и то мельком, когда горничная проносила чистую стопку наверх, чтобы разложить в шкафах. Оно было неизменно белым – английское мужское нижнее белье. Нельзя было представить себе человека ее круга в чем-то красном под одеждой.

Она стояла и смотрела на красный вымпел, развевавшийся на конце ее лука, и спрашивала себя, чего недопонимает в сложившейся ситуации. Сэм был самым красивым, самым интересным мужчиной из всех, кого она знала. К тому же он был изобретателен. Один мимолетный взгляд в эту сторону – и их заметят. Они будут спасены.

Почему же тогда ей хочется спрятаться за ближайший пригорок?