"Тайна римского саркофага" - читать интересную книгу автора (Кузнецов Афанасий Семенович)Нежданный друг В полночь совсем окоченевший Алексей выполз на опушку соснового леса и увидел в долине деревню. Ее окаймляли стайки берез. Стволы их белели, как саваны. Ветер посвистывал меж деревьев, а Алексею чудилось, будто слышатся стоны… Вблизи протекала река. Над извилистыми ее берегами поднимался туман. «Скорее к теплу, иначе – смерть». Не раздумывая, Алексей побежал к деревне. Он постучал в окно крайнего дома. Открылась дверь, и на пороге выросли… два немецких солдата. – Русс партизан? – воскликнули они одновременно, ошеломленные его появлением. Алексей не ответил. Он растирал окоченевшие ноги. – Партизан, партизан! – обрадованно закричали они. Приплясывая, один из них обвел рукой вокруг шеи Алексея. – Виселица, гут! – гоготал он. Из-за стола поднялся седой оберфельдфебель, на ломаном русском языке спросил: – Ти бежаль? – Нет, – Кубышкин мотнул головой. – Отстал я. Рубили дрова в лесу, я пошел в деревню попросить хлеба. А машина уехала. – Хлеб? Вот. – Оберфельдфебель подошел к столу, взял кусок хлеба и протянул Кубышкину. Пока Алексей жадно ел, немцы начали спор между собой: видно, о том, сейчас расстрелять русского или позже, завтра. Маленький рыжеволосый солдат с холодными мутными глазами все хватался за автомат. Второй – высокий, с резко очерченным лицом – что-то горячо доказывал рыжеволосому и отводил дуло автомата. Наконец, видимо, решили – пока не расстреливать. Связали Алексею руки и ноги и затолкнули его под широкую лавку. Спал Алексей тревожно, метался, вскрикивал, просыпался. Голова разламывалась, тело горело, будто опаленное огнем. Наутро он еле поднялся. Силы ни в руках, ни в ногах не было. Уже занялся рассвет, когда, в деревню пришли две автомашины с военнопленными, приехавшими за дровами. Алексея как раз выводили из дома. Старший охранник, выходя из кабины, узнал Алексея. Он о чем-то договаривался с немцами, потом показал Алексею на машину: – Шнель! Алексей залез в кузов и приготовился к самому худшему. Но не успел взреветь мотор, как кто-то крикнул: – Воздух! – Наши! – закричал Алексей и вслед за всеми выскочил из машины. И началось то, чего так долго ждали пленные. Советские бомбардировщики делали один заход за другим. – Так их, так гадов! – шептал Алексей, прижимаясь щекой к холодной земле. Возвращаясь в лагерь, Кубышкин всю дорогу думал о том, почему так терпимо обошелся с ним старший охранник. Он догадывался тогда, что это не просто случай, удача, здесь нечто большее… Но что?.. В лагерь Алексея привезли совершенно больного. Он с трудом влез на верхние нары и обессиленно повалился на соломенную подстилку. Дни шли, а Кубышкину становилось все хуже. Заглядывал в барак лекарь. – Русс! – кричал он. – Вонючая свинья! Встать! – Давал какие-то таблетки, но они не помогали. Алексей уже не мог подниматься с нар. Подстилка гнила под ним, лицо ссохлось, обросло щетиной, глаза совсем ушли под лоб. И опять случилось нечто, взволновавшее Алексея и поначалу заставившее его насторожиться. Однажды, когда пленных угнали на работу, в барак пришел водопроводчик, немецкий солдат. Голубоглазый блондин с коротко подстриженными усиками. Брови тонкие, прямые. На вид – безобидный и веселый, даже подморгнул Алексею и негромко засмеялся. Нары кругом были пусты. – Где тут труба протекает? – спросил солдат. – Не знаю, – Алексей с трудом повернул голову, попросил пить. Солдат принес воды, подождал, когда Алексей напьется. Затем сказал спокойным, участливым тоном: – Русский? Я тебя раньше не видел, Где поймали? – Тут, близко. – Алексей отвечал с трудом. – Давно болеешь? Алексей лишь прикрыл глаза ресницами. – Меня зовут Език Вагнер. Я поляк, запомни, – сказал солдат. Не по своей воле отправился он воевать в снежные русские степи. И если уж пошло на откровенность, то он любит русских и ненавидит немцев. – Ленин. Рот фронт, геноссе! – сказал Вагнер и, сняв с головы каску, плюнул на имперского орла. Алексей слушал и не верил. Провокация? Стараясь лучше понять этого странного человека в ненавистной фашистской форме, он внимательно смотрел ему в глаза. А поляк не отводил их в сторону. Он говорил тихо и проникновенно: – Слушай, друже, иди ко мне в бригаду. Будем ремонтировать паровое отопление, водопровод, канализацию. У меня тебе станет лучше. Алексей молчал. На память пришла древняя восточная пословица: «Найди верного спутника, прежде чем отправиться в путь»… – Я знаю, ты мне не веришь, – вздохнул Език, взгляд его затуманился. – Такое теперь время, люди не верят друг другу. Неожиданно он поднял руку над головой, плотно сжав пальцы. Алексей вспомнил давние слова своей пионервожатой: поднятая рука с плотно сжатыми пальцами показывает, что человек одинаково любит трудящихся всех пяти частей света. «И все-таки, – подумал он, надо к поляку присмотреться». Он знал, что за последние дни гестапо перебросило в лагерь под видом военнопленных группу провокаторов из числа бывших кулаков, белоэмигрантов и уголовников. Поэтому и с Езиком… Кто его знает, кто он… Вагнер ушел. Каждый день он украдкой приходил в казарму, приносил лекарства, еду. И Алексей поверил: да, это друг. Скоро Кубышкин вышел на работу. Однако какая уж тут работа! В душе снова зрело жгучее желание бежать из плена. Но не так, как в прошлый раз, очертя голову. Все надо сделать умнее. Език словно подслушал его мысли. – Бежать хочешь? – как-то спросил он. Алексей отвел глаза в сторону. – Ну, что ж, беги. Но это не так просто. Нужно хорошо подготовиться. Иначе тебя схватят и расстреляют где-нибудь в снегах. А меня – тут. – А тебя за что? – удивился Алексей. – А кто тебя вылечил? Кто тебя определил на новую работу? Они знают, что я помогаю тебе. Начальник лагеря уже грозился засадить меня вместе с вами. «Да, – думал Алексей, – если убегу, тяжесть расправы ляжет на плечи этого парня»… В июле 1942 года в лагерь приехали власовские офицеры вербовать солдат в свои изрядно потрепанные «войска». К их приезду командование лагеря тщательно готовилось: началось прославление «побед» власовской «освободительной армии», многие офицеры-коммунисты были расстреляны или угнаны в другие лагеря. Показали сфабрикованный немцами же фильм про самого Власова, которого якобы с хлебом и солью встречает население оккупированных немцами областей. Фильм этот снимался в деревне Раткевщина под Смоленском. Все сельчане были насильно согнаны на площадь, всем выданы цветы. Им приказали, как только появится машина Власова, бросать в нее букеты. Однако немцы, видимо, мало рассчитывали на пропаганду. Они решили воздействовать на военнопленных и другим путем. За неделю до приезда власовцев в лагерь кормить военнопленных совсем перестали. Те, кто был совершенно истощен и обессилен, умирали. И вот приехали вербовщики. Свои машины, груженные продуктами, они поставили на виду у голодных людей. Один из власовцев закатил речь. Какую чушь только не нес… Свою болтовню он закончил словами: «Генерал-лейтенант Власов организует комитет освобождения народов, населяющих Советский Союз. Комитет будет прообразом будущего правительства России, когда Гитлер выиграет войну. И тогда восторжествует «свободный труд». А сейчас видите, сколько у нас продуктов. Кто хочет к нам, тот сейчас же получит новое обмундирование и будет всегда сыт». – Умрем с голоду, но не пойдем! – выкрикнул Кубышкин. Это было началом. – Плевали мы на вашего Власова! – Катитесь к чертовой матери! Словно прорвалась плотина. В лагере поднялся невообразимый шум. А скоро плац просто опустел: пленные отправились по казармам. Власовцы уехали, не завербовав ни одного человека. Через два часа Кубышкина привели в комендатуру. Там его ждал рыжий офицер с медалью за Нарвик. При появлении Кубышкина его лицо приняло то насмешливое выражение, которое должно было доказать, что он спокоен и хладнокровен. – Это ты кричал? – спросил гестаповец и сильно ударил ладонью по лицу Кубышкина. – Я покажу, как заниматься агитацией! Признавайся, ты коммунист? – Нет, – ответил Кубышкин и, наливаясь гневом, добавил: – Но хотел бы быть коммунистом! Сильный удар кулаком свалил его с ног. Офицер стал пинать и избивать Алексея. Три дня пролежал изувеченный Кубышкин на нарах. Медленно-медленно тянулись недели. Утро 10 сентября 1942 года было холодное, дул пронизывающий ветер, прохватывал до костей. Тяжелое темно-свинцовое небо висело над лагерем, давило… В полдень военнопленных выгнали во двор, построили, сделали перекличку и скомандовали: – Взять вещи! Шагом марш на вокзал! – Куда нас? – шепотом спросил Алексей у соседа. – Куда-то на запад… Держись, браток, нам до победы дожить надо. Оглянувшись, Кубышкин увидел Езика Вагнера. «Значит, и он с нами?» Език кивнул ему и ободряюще улыбнулся… Разношерстная и оборванная толпа шла молча, меся ногами серую густую грязь. На малолюдных улицах Пскова было тоскливо и мрачно. Пронзительно-жалобные свистки восстановленной немцами фабрики нагоняли еще большее уныние. Лишь вечером был подан эшелон. На сыром, холодном перроне тускло горели ночные фонари. Пленные молча дрожали в своих легких лагерных куртках. Поразительно маленькие, старые, потемневшие от копоти вагоны, пахнущие лошадиным потом, с иностранными надписями, не имели лежачих мест. Маленькие окна были заделаны железными решетками. Каждый вагон набивали до отказа. Было душно, смрадно… Пленных сопровождали три офицера и восемь солдат. У каждого из них были чемоданы и мешки с награбленным добром. Перед самым отходом поезда Вагнер подошел к вагону, в котором находился Алексей, и молча пожал ему руку. Алексей тихо спросил: «Куда?» Еще тише ответил Вагнер: «Видимо, в Италию». Взгляд его был спокоен и сосредоточен, как в те минуты, когда он приходил к больному Кубышкину. Алексей склонился к Вагнеру и сказал: – Значит, начальник лагеря все-таки выполнил свою угрозу. Ты теперь такой же, как и я, военнопленный? Вагнер что-то хотел сказать, но лязгнул засов, и в вагоне наступила полутьма. Сначала каждый сидел молча, думал о чем-то своем. Но как только поезд тронулся, пленные первого вагона, избавившись от надзора солдат, запели: Вставай, проклятьем заклейменный, Весь мир голодных и рабов!.. Подхватил второй вагон… третий… пятый… Дрогнуло, отчаянно забилось сердце Алексея. Ревел паровоз, гудели колеса на рельсовых стыках, и, заглушая этот шум, крепла, нарастала, гремела могучая мелодия «Интернационала»… Пел уже весь эшелон. …Поезд шел медленно, подолгу стоял на станциях. За небольшими окнами мелькали города и села Чехословакии, Австрии, Югославии. Часто эшелон обгоняли санитарные поезда, они шли с востока на запад. Раненые немцы ехали в мягких вагонах, а их «союзники»: итальянцы, румыны, венгры, испанцы – в товарных. Но и те и другие вагоны напоминали Алексею о еще недобитых поработителях, которые продолжали топтать землю его Родины… |
||
|