"Герцог-обольститель" - читать интересную книгу автора (Эшуорт Адель)

Глава 1

Лондон, Англия

Конец марта 1860 года

Он не был с женщиной уже долгих четыре месяца и, возможно, целый год с тех пор, как он прикасался к женщине, имя которой он мог вспомнить. Однако сегодня он не останется один. Ему уже давно нужна основательная встряска. Жаль, выбор невелик. Среди приглашенных по случаю первого выезда в свет его кузины Беатрис было слишком мало воспитанных молодых леди, умеющих флиртовать, не нарушая приличий, шантажировать как бы в шутку и резвиться от избытка жизнерадостности. Это был обычный прием, к тому же первый с начала сезона, и выбирать было не из кого.

Полное отсутствие в последнее время женского внимания было весьма печально, особенно для него, Сэмсона Карлайла, знатного, блестящего, но и самого скандально известного четвертого герцога Дарема. Так, во всяком случае, о нем говорили. Что сказали бы его друзья-аристократы, если бы узнали об отсутствии у него уже долгое время отношений со слабым полом? Ему надо поддерживать свою скверную репутацию. Разумеется, никто по-настоящему не знал его. Даже его самые близкие друзья.

Стоя возле сверкающей позолотой высокой мраморной колонны на противоположном конце зала, к которому вела величественная парадная лестница, он пил маленькими глотками кисловатое виски и наблюдал за происходящим в зале. Оставаясь практически незамеченным, он со своего места мог видеть почти весь зал. Он ненавидел такие вечера. В действительности он презирал все, что могло привлечь внимание к нему, однако почти всегда, на любом светском мероприятии он оказывался самым заметным человеком, не говоря уж о том, что и самым богатым, и всегда оказывался в центре всеобщего внимания. Иногда это было очевидным, реже – не очень. Джентльмены желали обсудить с ним деловые предложения, молоденькие девушки хихикали и строили ему глазки, замужние женщины флиртовали с напускной скромностью и приглашали на свои приемы, от которых он неизменно отказывался. Самый большой урок, который он освоил к тридцати четырем годам, – никогда, ни при каких обстоятельствах не доверять замужней женщине. Это может погубить мужчину. Как это едва не погубило его.

Странно, подумал он, почему в такие минуты, как сейчас, он всегда вспоминает о прошлом? Ведь это вряд ли поможет ему соблазнить сегодня вечером какую-нибудь женщину. Надо было срочно что-то предпринять, иначе ему снова придется уехать домой в одиночестве.

– Опять один?

Это ехидное замечание, прервавшее ход его мыслей, принадлежало Колину Рамзи, его давнему другу и сопернику, когда дело касалось женщин, и единственному среди гостей человеку того же ранга, что и Карлайл. В Англии не было двух человек, которые были бы во всех отношениях полной противоположностью друг другу, чем эти двое.

– А ты, как я заметил, нет, – не глядя, язвительно парировал Сэмсон. – Полагаю, что ты был близок с каждой из присутствующих здесь леди.

– Уверен, что ты имеешь в виду лишь танцы, – хохотнул Колин.

– Естественно.

– Да, я танцевал сегодня почти со всеми женщинами. У меня даже ноги заболели.

– Попробуй опустить их в холодную воду, – буркгул Сэмсон.

– А-а, – тут же откликнулся Колин, – ты именно так делаешь после того, как всю ночь провальсируешь?

Сэмсон еле удержался, чтобы не фыркнуть.

– Да, я именно так и поступаю.

Колин рассмеялся и, оглядев зал, отпил порядочный глоток из своего бокала.

– Что-то не припомню, чтобы ты много танцевал? – Колин посмотрел на Сэмсона поверх бокала и добавил: – Скорее рак на горе свистнет.

Сэмсон промолчал. Он был занят тем, что наблюдал за Эдной, дочерью леди Суон. В своем розовом платье с низким декольте, открывавшим ее толстую шею, девушка совсем не была похожа на эту красивую птицу (Здесь игра слов: Суон (swan) в английском языке означает «лебедь».). Но она то и дело бросала на него томные взгляды и улыбалась ему. И он подумал, что она не так уж и непривлекательна. Когда-нибудь в будущем он, возможно, решит, что она может стать его женой, поскольку происходит из знатного рода, у нее приятное лицо и она обладает хорошим здоровьем и округлыми бедрами, чтобы родить ему детей. Тем более что от него требовалось произвести на свет наследника. Впрочем, классические англичанки были для него все на одно лицо – хорошая кожа, каштановые волосы, изящные фигуры, – и со всеми ему было скучно. Но в конце концов ему придется выбрать кого-то из них, прежде чем он умрет от какой-либо болезни и его состояние и недвижимость перейдут к его брату. А этого он не может допустить, даже если ему придется взять в жены ангела смерти, а не славную, но обыкновенную Эдну.

– По-моему, ты ей нравишься, – прервал Колин размышления Сэмсона.

Сэмсон посмотрел на друга сверху вниз, хотя тот был всего на пару дюймов ниже. Колин, одетый, как обычно, в строгий дорогой костюм – сегодня он был в черных и белых шелках, – смотрел на танцующих и вел себя совершенно непринужденно, отлично понимая, что весь свет за ним наблюдает. Сэмсон всегда завидовал этой беззаботности Колина, его уверенности и интуиции там, где дело касалось женщин. Сэмсон ни разу в жизни не чувствовал себя уверенно ни с одной из них.

– Ей нравятся мои деньги, – поправил он друга.

– Препятствие, которым ты должен был бы гордиться. – Это замечание Сэмсон проигнорировал.

– Все же, я полагаю, она тебе не нравится, – добавил Колин, улыбнувшись.

– Совершенно не нравится.

– А вот мне известно, что ты числишься в списке ее семьи как потенциальный жених и что за ней дают приличное приданое...

– А ты что, сводник при ее мамаше? – Сэмсон кивнул в сторону Эдны. – Ты тоже не женат. Так что давай ухаживай.

– Я, как и ты, не нуждаюсь в ее приданом, – небрежно бросил Колин.

Они уже много лет так перебрасывались ничего не значащими фразами, и Сэмсону это нравилось.

– Боже праведный, ты видел это? – в шоке воскликнул Колин, и Сэмсон проследил за его взглядом. Его друг смотрел на площадку парадной лестницы, где обычно толпились разодетые девушки и их озабоченные матери.

– Видел что?

– Ангел в сверкающем золоте!

Сэмсон увидел лишь двух обычных девушек в розовом, но никого в столь немодном, как золотистый. А может быть, золотистый вошел в моду в этом сезоне?

– Полагаю, ты увидел леди, на которой хотел бы жениться, не так ли?

– Да.

Столь краткий ответ заставил Сэмсона присмотреться.

– Вот как? – Сэмсон удивленно поднял брови. – Но тебе, несомненно, известно, что слово «женитьба» означает обязательства до конца жизни, а, насколько я знаю, тебе это всегда претило.

Но Колин был явно поражен и ослеплен.

– Она великолепна! Но куда она делась? Я потерял ее из виду!

Сэмсон удовлетворенно фыркнул:

– Какая жалость! Ты, наверное, больше ее никогда не увидишь.

– О, я намерен снова ее увидеть. Ведь должны же мы быть представлены друг другу перед свадьбой, как ты думаешь?

Это, вероятно, был риторический вопрос, потому что Колин сунул свой пустой бокал подвернувшемуся лакею и быстро скрылся в толпе.

– Возможно, она уже замужем, – буркнул себе под нос Сэмсон, сразу почувствовавший себя легче. Самые красивые и самые желанные женщины всегда были замужем. Это иногда его спасало.

– Ваша светлость?

Сэмсон повернулся и с некоторым раздражением заметил рядом с собой улыбающуюся леди Рамону Гринфилд.

– Леди Рамона, как поживаете? – вежливо осведомился он, целуя ей руку, но отлично понимая причину, по которой она нашла его в толпе гостей.

– Ваша светлость, у меня для вас интересная новость. – Сэмсон вздохнул. Эта женщина просто жить не могла без того, чтобы не сводничать.

– Новость? – только и сказал он в ответ.

– Скорее, необычная возможность. – Она пригладила свои прямые седеющие волосы, делая вид, что колеблется. – Осмелюсь сказать... или точнее... я хочу вас представить... Хотя должна признаться, что это будет не совсем обычное представление...

Сэмсон нахмурился. Он предположил, что леди Рамона имела в виду мисс Эдну Суон, хотя трудно было вообразить, что застенчивая и скромная девушка попросила леди Рамону представить ее лорду Карлайлу.

– Прошу вас, продолжайте, – сказал он, неожиданно заинтересовавшись.

Леди Рамона переминалась с ноги на ногу, теребя в руках кружевной платочек.

– Что ж, ваша светлость, с вами хочет познакомиться... – леди Рамона наклонилась к нему и произнесла одними губами: – француженка.

Сэмсон замер. Он почувствовал, как все его тело напряглось, а рука судорожно стиснула ножку бокала.

Француженка! Поразительно, если учесть его прошлое. Не было на свете человека, с которым он менее всего хотел бы сейчас встретиться.

Однако он улыбнулся леди Рамоне и сказал:

– Благодарю вас, но, думаю, сейчас я не очень расположен знакомиться, мадам.

Как только этот ответ сорвался с его губ, он понял, что был груб.

Однако, к его удивлению, леди Рамона ничуть не смутилась. Правда, она покраснела до корней волос, но не отступила. Понизив голос и наклонившись к нему, она сказала:

– Простите, ваша светлость, но это... не обычная француженка. Она исключительно знатная дама и настроена весьма решительно.

Он решил, что в данный момент ничего другого леди Рамона не могла сказать. Но ей удалось заинтересовать его, и она это поняла.

– Вот как! – надменно произнес он.

Леди Рамона немного отступила, удовлетворенно улыбнувшись: она своего добилась.

– Да, ваша светлость. Она назвала вас по имени.

В таком случае знакомства не избежать. Сэмсон неожиданно переменил свое мнение, решив, что знакомство с «исключительно знатной» француженкой – что бы это ни значило – будет по крайней мере неожиданным моментом на этом более чем банальном вечере.

Бокал перекочевал в руки лакея, а Сэмсон слегка поклонился леди Рамоне:

– Что ж, я готов быть представленным этой даме.

Ему показалось, что леди Рамона хотела что-то добавить, но в этот момент какая-то дама, которую Сэмсон не знал, прошептала что-то на ухо леди Рамоне и быстро отошла.

– Прошу вас минуту подождать, я сейчас вернусь, – сказала леди Рамона.

– Я не сойду с этого места и буду с нетерпением ждать.

Леди Рамона не поняла, было ли это замечание саркастическим, но решила на него не реагировать и быстро скрылась в толпе гостей.

К Сэмсону вернулось его прежнее настроение. Целью сегодняшнего вечера было для него соблазнение англичанки, а не знакомство с француженкой. Француженки не нравились ему в принципе, тем более что он никогда не лег бы ни с одной из них в постель, какой бы соблазнительной она ни была, потому что это вызвало бы много болезненных воспоминаний, о которых он хотел позабыть. Необходимость соответствовать своему высокому титулу была иногда слишком утомительна, особенно если это касалось его отношений с женщинами. Он решил, что быстро покончит с ритуалом представления, извинится перед француженкой и сразу же уедет.

И тут он увидел ангела в золоте. Нет, это был не ангел, каким его описал Колин. Это была... богиня. Темноволосая женщина редкой красоты с яркими голубыми глазами.

На него в первые мгновения произвело впечатление ее золотистое парчовое платье, потому что оно привлекало внимание к ее высокой стройной фигуре: длинным ногам, округлым бедрам, тонкой талии и высокой груди и, конечно же, к ее божественному, с правильными чертами лицу.

Он стоял завороженный, не в силах оторвать взгляда от красавицы.

Она, видимо, почувствовала на себе его восхищенный взгляд. Такие женщины всегда это чувствовали. Когда она к нему приблизилась, ее розовые губы вдруг сложились в многозначительную улыбку. Он понял, что ему брошен вызов. Ведь она была француженкой. Соблазнительница, пускающая в ход все свои чары. Но он был к ним равнодушен.

Он снова обрел свое спокойствие, заложил руки за спину и расправил плечи, воздвигнув таким образом между ними невидимый барьер. Она остановилась прямо перед ним рядом с вернувшейся леди Рамоной, сиявшей от восторга, что все взгляды были прикованы к ним троим.

Хотя и без всякой видимой причины, Сэмсон сразу же отнесся ко всему с подозрением, еще до того, как леди Рамона стала представлять незнакомку.

– Ваша светлость, – заверещала старая сводня, стараясь перекричать звуки оркестра, – разрешите представить вам леди Оливию Шей, урожденную Элмсборо, приехавшую из Парижа. Леди Оливия, его светлость герцог Дарем.

– Ваша светлость, – сделав реверанс, пробормотала леди Оливия и протянула ему руку в перчатке.

Ее голос был под стать ее внешности: в нем сочетались чувственность и драматизм. Говорила она с едва заметным акцентом.

Сэмсон сжал ее руку лишь на короткое мгновение, давая понять, что не намерен играть в какие-либо игры и что в этом знакомстве, затеянном леди Оливией Шей, он остается сильной стороной.

Она словно не заметила этой попытки сохранить свое превосходство, разве только чуть прищурилась.

Музыка прекратилась, и он сказал:

– Леди Оливия, я польщен.

Леди Рамона прижала руки к груди.

– Ну, я вас оставлю, чтобы вы могли познакомиться поближе.

Сэмсон кивнул, даже не взглянув на нее, а леди Оливия сказала:

– Благодарю вас, леди Рамона.

Леди Рамона с чувством исполненного долга удалилась.

Оркестр заиграл какой-то незнакомый вальс. Сэмсон очень надеялся, что леди Оливия не рассчитывает на то, что он пригласит ее танцевать. Он ненавидел танцы. Однако он не знал, о чем с ней разговаривать.

А она, теребя в руках украшенный золотом веер из слоновой кости, продолжала смотреть на него в упор. Потом она наклонилась к нему и прошептала с надменной улыбкой:

– С бегством покончено, мой дорогой. Больше ты от меня не уйдешь. Я тебя нашла.

Нашла? Ну и смелые же эти француженки! Однако у него был опыт общения с ними, и от этого мурашки побежали у него по спине.

Он ухмыльнулся и сунул руки в карманы.

– Я не припомню, чтобы когда-либо слышал от леди такое при первом знакомстве.

В первый раз за то время, что их взгляды встретились, леди Оливия, как ему показалось, немного смутилась. Она выпрямилась, и улыбка исчезла с ее лица. Но она тут же вызывающе вздернула подбородок.

– Зачем ты продолжаешь играть со мной в эти игры? Неужели ты не можешь меня признать? Неужели тебе так важна твоя окаянная репутация? Ты даже не удивлен.

Настала очередь Сэмсона смутиться, хотя он изо всех сил старался не выдать своего замешательства.

– Удивлен? Уверяю вас, леди Оливия Шей, урожденная Элмсборо, что меня давно ничто не удивляет во француженках. – Он склонился к ней и понизил голос: – А что касается игр, то с этим я давно покончил.

Он увидел, как порозовели ее щеки. Ее потрясающие голубые глаза сверкнули гневом. Сэмсон не имел ни малейшего представления, что это означает, но ему очень хотелось продолжить этот разговор. Наверное, просто нравилось смотреть на нее.

– Ты разорил меня, – прошептала она свирепо. До него наконец дошло, о чем говорят ее глаза, и он пришел в ярость. Не вынимая рук из карманов, он сжал кулаки: незачем привлекать внимание гостей, они и так не спускают с них глаз.

– Если вы решили вымогать у меня деньги, предупреждаю, что вам это не удастся, как бы нагло вы себя ни вели. Я пользуюсь не самой лучшей репутацией, моя прекрасная леди, так что мне нечего терять, и у меня достаточно денег, чтобы поставить вас на место.

Она хотела его ударить. Он увидел это по ее глазам, по тому, как она смерила его взглядом, как напряглось ее тело. Но она никогда этого не сделает на глазах общества, для этого она была слишком хорошо воспитана. Странным образом вся эта ситуация несколько возбудила Сэмсона, и это его здорово озадачило.

– Удивительно, не правда ли?

Сэмсон дернулся, обнаружив возле себя Колина с еще одним бокалом в руке. Он смотрел то на Сэмсона, то на Оливию. Она, видимо, шокированная, вспыхнула, отступила и стала судорожно обмахиваться веером.

– Вы самая красивая женщина на сегодняшнем балу, – поклонившись Оливии, сказал Колин. – Как я мог пропустить это знакомство?

Колин взял ее руку и нежно поцеловал пальцы в перчатке.

– Я Колин Рамзи, герцог Ньюарк, но я вижу, что мой друг познакомился с вами первым. Ангелы, должно быть, рыдают.

Сэмсон взглянул на Оливию и увидел, что появление Колина привело ее в замешательство, так же как его, и она не знает, как вести себя дальше.

Он вдруг почувствовал себя неуютно в душном зале, ему захотелось повернуться и уйти. Но она вторглась в его упорядоченную жизнь с обвинениями и угрозами, и это его обескуражило. Вечер был окончательно испорчен. Только Колин был обаятелен, как всегда, и ничего не замечал.

– Леди Оливия Шей, урожденная Элмсборо, приехала из Парижа, – громко сказал Сэмсон.

– Так вы считаете себя француженкой или англичанкой? – поинтересовался Колин..

– И той и другой, – более искренне улыбнулась она. – Мой покойный отец был англичанином, а покойная мать – из Парижа. – Она поджала губы и бросила на Сэмсона негодующий взгляд. – Мой муж – англичанин.

Боже! Замужняя француженка обвиняет его в том, что он ее разорил. Но может, она забудет о своих обвинениях, познакомившись с Колином, самым обаятельным джентльменом в Лондоне? Вряд ли. С его-то везением...

– Муж? – Колин ударил себя ладонью в грудь. – Вы ранили меня в самое сердце, милая леди.

Сэмсон стоял, переминаясь с ноги на ногу, сгорая от желания сказать Колину, чтобы тот поскорее ушел.

Справедливости ради стоит сказать, что смехотворное заявление Колина заставило Оливию покраснеть. Так, во всяком случае, показалось Сэмсону. А может, в зале было просто очень жарко.

– А ваш муж сегодня здесь? – весело продолжал Колин. – Мне бы хотелось познакомиться с человеком, который гораздо счастливее меня.

Француженка весело рассмеялась. Ее смех был настолько искренним, что привел Сэмсона в недоумение.

Однако в следующее мгновение леди Оливия вздохнула и снова обратила свое внимание на Сэмсона, при этом выражение ее лица резко изменилось.

– На самом деле, сэр, вот он, мой муж. – Она показала на Сэмсона. – Разве он вам обо мне не рассказывал? Я замужем за Эдмундом.

Было ощущение, что прошли не мгновения, а долгие часы, прежде чем до его сознания дошло ее высокомерное и лживое заявление; часы, чтобы он уразумел, что может стоять за ее словами; часы, чтобы он наконец понял, что всего секунду назад он не знал этой «исключительно знатной» француженки, а теперь она властно вторглась в его жизнь.

Эдмунд. Она приняла его за Эдмунда.

Воздух в зале стал еще более душным и гнетущим. Стараясь сохранить выражение лица, он сжал челюсти, полный решимости остаться спокойным, хотя его ноздри раздувались, а сердце отчаянно забилось от ярости.

Она думает, что он Эдмунд. То есть его родной брат-близнец Эдмунд, который почти погубил его репутацию в обществе, украл у него любимую женщину, уехал из страны десять лет назад и до сих пор не возвратился.

Эта женщина вышла замуж за Эдмунда. Во всяком случае, она так утверждает.

Господи!

Она, должно быть, заметила его реакцию или, скорее, отсутствие ответа на ее смелое утверждение. Она отступила на шаг и, все так же глядя на него в упор, спросила:

– Ты думал, что я тебя не найду, дорогой? Думал, что у меня не хватит средств на поиски? А может, ты решил, что я просто не смогу уехать из Франции, потому что у меня теперь нет денег? Ведь ты меня обокрал.

Если сначала Сэмсон был поражен ее невиданной красотой, то сейчас он вообще потерял дар речи. Однако мысли его работали. Теперь он получит ответ на многие вопросы. Через эту женщину он найдет Эдмунда и наконец узнает, что натворил его подлый братец десять лет назад.

Колин, слава Богу, молчал. Он, по всей вероятности, понял, что Сэмсон в шоке, а может быть, и сам был ошарашен заявлением леди. Однако кривая улыбка не сходила с его лица. Он, несомненно, наслаждался таким невероятным поворотом событий.

А Сэмсон между тем без всякого злого умысла решил поддаться игре. С обманом он разберется потом. Пока он хотел, чтобы она ничего не заподозрила.

– Кажется, ты меня все-таки нашла, Оливия, – сказал он с деланной улыбкой, называя ее по имени.

Колин рассмеялся:

– О, какую мы плетем паутину...

Сэмсон бросил на друга предостерегающий взгляд. Потом, заметив, что никому из окружавших их разговор не интересен, сжал локоть француженки и тихо шепнул ей:

– Потанцуй со мной.

Это явно ее удивило, и она надменно ответила:

– Зачем? Я здесь, Эдмунд, чтобы посмотреть тебе в глаза, а не для того, чтобы танцевать.

– Так сделай это во время танца. – Прежде чем она могла снова запротестовать, он обнял ее за талию и прижал к себе.

Танцевать ей явно не хотелось. Она напряглась от гнева, ее щеки запылали – то ли оттого, что в зале было жарко, то ли от негодования.

Он повел ее в центр зала, и они смешались с толпой танцующих. Они действительно были красивой парой – оба высокие, темноволосые, ее белая кожа и голубые глаза контрастировали с волосами и блестящим золотым платьем. Он был уверен, что все смотрят только на них. Он выглядел просто как английский аристократ, но она... Она была богиней. Леди Оливия Шей, несомненно, была самой привлекательной женщиной на этом балу и самой красивой из тех, кого он когда-либо знал. И она думала, что он Эдмунд. Какой невероятный поворот событий!

– Вижу, у тебя была большая практика, – съязвила она, раздраженная тем, что ей приходится с ним вальсировать.

«Оказывается, мой братец не потерял своего умения выбирать богинь, острых на язычок».

– А что еще делать человеку в моем положении, моя дорогая Оливия?

– Да уж. Я и не знала, что вы столь важная персона, ваша светлость. Видимо, были причины скрывать от меня столь интригующую информацию.

Сэмсон попытался улыбнуться. Как же она ослепительна!

– Ты не спрашивала.

– Ты просто негодяй. – Она даже задохнулась от гнева.

Он снова не мог удержаться от улыбки.

– Меня называли и похуже, но никто не был так прекрасен, как ты.

Она немного смешалась, но лишь на секунду. Потом стала смотреть на пары, танцующие вокруг них.

– Я пришла сюда не для того, чтобы танцевать, – повторила она.

– Да, я слышал. Но ты танцуешь так великолепно, что я мог бы заниматься этим с тобой весь вечер.

Она немного сбилась с шага, и было видно, что она смутилась. Но она быстро оправилась и, вцепившись ему в плечо рукой в перчатке и глядя ему прямо в глаза, потребовала:

– Зачем ты это делаешь? Мне не нужны ни ты, ни твой титул, ни твое имя. И уж конечно, я не желаю слушать всякий романтический бред, потому что мы оба знаем, что он ничего не значит. Никогда не значил.

Он ничего не ответил, лишь молча на нее смотрел.

Оркестр перестал играть, и она отскочила от него, словно ужаленная.

Гордо вскинув голову и прижав к груди веер, она тихо, но отчетливо произнесла:

– Я хочу, чтобы ты вернул мне мои деньги, Эдмунд, и чтобы был аннулирован наш брак. На этом мои унижения закончатся. В противном случае, клянусь всем, что есть на свете святого, я тебя уничтожу. Да поможет мне Бог.

Хотя он не воспринял эту угрозу серьезно, он странным образом обеспокоился. Впрочем, он не был удивлен тем, что услышал. Все, что сказала эта женщина, могло быть правдой. Тот Эдмунд, которого он знал, мог с легкостью разорить молодую женщину, завладеть ее состоянием, даже мог для этой цели на ней жениться. Такова уж была его натура. Но к данному моменту Сэмсон ничего не знал о своем давно пропавшем брате, и эта француженка, будучи осведомленной о грязном прошлом его брата, могла быть замешана в каком-нибудь заговоре, целью которого было завладеть его деньгами, с помощью Эдмунда или без нее. Леди Оливия Шей, урожденная Элмсборо, ныне живущая в Париже, была для этого достаточно умна, в чем он успел убедиться за последние десять минут.

Как он мог доверять ей или тем словам, которые срывались с ее прелестных розовых губ? Но она была единственным человеком, который утверждал, что был в близких отношениях с Эдмундом, и эта информация была сейчас для него дороже, чем все остальное.

Оркестр снова заиграл, и оба они отошли за колонну, подальше от танцующих. Колин все еще стоял там, флиртуя с тремя очаровательными девицами. Ничто не меняется, вздохнув, подумал Сэмсон, кроме того, что сегодня его одарила своим вниманием великолепная леди Оливия.

– Ладно, – сказал он деловым тоном, глядя ей в глаза, – поскольку у меня нет желания быть уничтоженным, я выполню свою часть обязательств. Если ты выполнишь свою, Оливия, – добавил он, решив ее подразнить.

– Свою? Я не понимаю.

– Разве? Тогда я возьму на себя разъяснить тебе это. – Он, видимо, разозлил ее. Ее щеки снова порозовели.

Интересно, подумал Сэмсон, его брат тоже ее злил?

– Единственная моя забота – это Дом Ниван. И ты прекрасно это знаешь, – чуть громче сказала она, чтобы оркестр не заглушил ее слова. – Но помимо этого, между нами ничего быть не может.

Он не понял, что она имела в виду под Домом Ниван, но, поскольку она принимала его за Эдмунда, это замечание было явно рассчитано на то, чтобы как-то уколоть его.

Кто-то из танцующих случайно толкнул ее, и она оказалась в опасной близости к Сэмсону. Но она либо этого не заметила, либо ей было все равно. Она не спускала с него глаз.

– Приведи в порядок свои финансы и запомни одну вещь...

– Что именно?

– У тебя больше никогда не будет этого.

И среди толпы в несколько сот человек она, привстав на цыпочки, на несколько секунд прильнула теплыми губами к его рту, потом провела кончиком языка по его верхней губе и отшатнулась.

Сэмсон сглотнул и напрягся. Она играла с ним, эта француженка. Она понимающе улыбалась, глядя ему прямо в лицо, а в ее глазах промелькнул озорной огонек.

Он не шелохнулся, никак себя не выдав.

– У тебя есть неделя, мой дорогой супруг, а потом я расскажу всему свету, что ты со мной сделал.

Она повернулась к нему спиной и быстро исчезла в толпе.

Сэмсон оцепенел. Он не слышал смеха Колина, не замечал косых взглядов. В голове пронеслась одна-единственная мысль: «Она опасна...»