"Рейвенор" - читать интересную книгу автора (Абнетт Дэн)

Глава 3

Она растворилась во тьме городских улиц. Я стал присматривать за ней, как только она выбралась из-под непроницаемого ландспара. По мозаике ее разрозненных поверхностных мыслей мне удалось восстановить события, предшествовавшие гибели Сонсала. Ее сознание старалось закрыться покровом безразличия, но я понял, что произошедшее потребовало от нее значительных усилий. Она была взволнована, одинока и немного напугана. Пэйшенс Кыс хорошо скрывала некоторые вещи – например, свое настоящее имя, – и все, кто встречался с ней, считали ее жестокой и черствой. Но я знал ее лучше. Не потому, что мог видеть ее уязвимую сторону, – такого она не позволяла, но потому, что знал: она, эта сторона, у нее есть. Я мог слышать пустое эхо, когда мягко простукивал сознание Кыс, так же как человек мог бы услышать гулкий звук, простукивая двойную стену.

По тревоге к дому Сонсала стягивались арбитры, а с ними и другие официальные лица. Я следил за ней несколько минут, пока она пряталась у крыльца храма, а «лэндспидеры» подразделения быстрого реагирования и поисковые передвижные станции обшаривали улицы. Власти Петрополиса очень серьезно относились к безопасности своих самых богатых и самых привилегированных граждан. Уже второй раз за день мои люди влипали в неприятности с Магистратумом.

Как только завыли сирены дома Сонсала, защитные системы остальных резиденций автоматически перешли на усиленный режим, словно стадные животные, реагирующие на тревожный рев своего сородича. Ворота и двери закрылись на магнитные замки, ставни захлопнулись, а броня на крышах, разработанная прежде всего для защиты от дождя, с грохотом раздвинулась на максимум. Я мог чувствовать напряжение сенсоров сторожевых сервиторов, приведенных в боевую готовность, мог попробовать на вкус озоновую вонь наэлектризованных башен и обонять возбужденный жар взведенных противопехотных мин.

Перепуганные слуги Сонсала уже снабдили арбитров описанием внешности вечерней посетительницы. Спустя тридцать пять минут Кыс была все еще не более чем в полукилометре от дома Умберто, и за ней охотились семьсот семьдесят три вооруженных офицера.

В этот раз силы почти сравнялись. Я направил ее на север, к высотной секции Общего Блока В, известной как Стэбс. В этом районе, респектабельной версии жутких городских стеков, предпочитали селиться молодые преуспевающие клерки. У архитектора было довольно своеобразное чувство юмора.

Кыс пряталась в тени поверхностных улиц. Сигнал о совершении преступления запер все люки, ведущие к нижним подуровням. Необходимо было сделать так, чтобы она смогла передвигаться как можно быстрее, но при этом не привлекала к себе внимания. Лучшей идеей был отвлекающий маневр.

Я оставил ее и поплыл к офису транспортного контроля на границе Стэбса. Там, приложив небольшое усилие, я вложил образ бегущей одинокой и перепуганной женщины в сознание дежурного наблюдателя. Позже он мог поклясться на аквиле, что увидел ее на дисплее, передающем изображение с междугородной платформы Джилл Парк, станции для поездов на магнитной подушке. Его срочный вызов изменил направление поисков.

Продолжая продвигаться на запад, я случайно наткнулся на трех рабочих Муниторума, сверхурочно занимавшихся ремонтом электрической подстанции позади Арки Лонтвика. Я осторожно проник в мозг одного из них. К тому времени, как я покинул его, он уже отключил уличное освещение в двух кварталах и обесточил восемь городских Блоков. У троицы электриков ушло семнадцать минут на то, чтобы исправить ошибку и восстановить напряжение. Добрых десять минут из этого времени они ожесточенно спорили, выясняя, кто из них оказался таким непробиваемым дураком, что устроил короткое замыкание. Отключение света, подозрительное, если не сказать больше, снова развернуло направление поисков, сбивая с толку преследователей.

К тому времени Кыс уже пересекала пешеходный мост над каньоном гидроэлектростанции, отделявшим Блок В от Блока Е.

Там ее чуть не поймали. Она возникла на мониторе патрульного флаера Магистратума, пролетавшего над ее головой. Я едва успел вторгнуться в сознание офицера, чтобы блокировать центр визуальной идентификации. Вращая поисковыми прожекторами, флаер полетел дальше.

Теперь Кыс уходила к югу, пробираясь через Общий Блок Е. На улицах, под железными мостиками и навесами из цветного стекла, было полно людей. На верхних уровнях Общего Блока Е размещались дорогие рестораны и питейные заведения, куда часто наведывались богачи из фешенебельных особняков, расположенных над каньоном. Здесь арбитрам пришлось остановить свои «лэндспидеры» и пешком пробираться через толпу. Многие блюстители порядка были в штатском. Завсегдатаи верхнего уровня Блока Е не слишком хорошо отнеслись бы к закованным в броню арбитрам.

Следить за всеми сразу становилось весьма затруднительно. Сотни психоформ, лиц; некоторые пьяны, другие одурманены наркотиками. Сознания арбитров в штатском были замаскированы хорошо установленными поддельными личностями.

– Давай в кафе. Купи себе кофеина и сядь в дальней кабинке.

Кыс повиновалась. Мне надо было увести ее с улицы. Я только что обнаружил двоих детективов-исполнителей, устремившихся к ней через толпу.

Закопченные сферы освещали небольшой бар апельсиновым светом. Кыс заказала чашечку сладкого черного кофеина и устроилась там, где я ей указал. В соседних кабинках сидели девять болезненного вида мужчин средних лет, во всем черном. Они переговаривались тихими, утомленными голосами. Перед каждым стояла большая кружка горячего кофеина с молоком.

Их вид показался мне зловещим. На короткое мгновение я даже испугался, что направил Кыс прямо в логово, где отдыхают сотрудники какой-то из разновидностей тайной полиции.

Но все обошлось. Недалеко от бара располагался крематорий Эландра. Похороны на Юстис Майорис традиционно унылы и проводятся в вечернее время. Все эти мужчины были платными плакальщиками и водителями катафалков. Они наслаждались коротким перерывом в долгой вахте, прежде чем вернуться к своей всенощной работе. Они тайком потягивали дешевый амасек и зерновую водку из фляг, спрятанных во внутренних карманах плащей, и курили короткие сигареты с обскурой. Когда они вышли, на столах остались остывать нетронутые кружки кофеина с молоком. Владелец бара убрал их, даже не пожав плечами. Плакальщики были регулярными посетителями, и кофеин являлся платой за место, где можно было укрыться от вечернего холода.

– Куда теперь? – спросила Пэйшенс, выходя в морозную ночь.

– Доберись до подземки и садись на поезд до конечной остановки Лихвуд. Скоро я снова найду тебя.

Теперь я был уверен, что она в безопасности. Мне хотелось вернуться назад и посмотреть, что удастся узнать об охотниках.

Операция Магистратума по розыску Кыс выдыхалась. Я касался одного сознания за другим, но ощущал только яркие чувства обыкновенных арбитров. Сосредоточенная внимательность, усталость, мысли о слишком узких сапогах или слишком свободном бронежилете, беспокойство о перспективе пенсии, мечта об окончании вечерней смены. Иногда я сталкивался с мыслями более высокопоставленных офицеров и чувствовал тревогу из-за неудачи, расстройство оттого, что не выполняется план по раскрытию преступлений.

Я вернулся к дому Сонсала. Психическая контурная карта города все еще подсвечивалась здесь мертвенно-бледным сиянием недавно пережитой драмы. В воздухе парили ароматы боли и шока, беспокойства и истерии. Я отбросил рыдания горничных, пульсирующую боль раненых телохранителей, обеспокоенность поиском новой работы дворецкого, равнодушное «и не такое видали» медика-мортус, запихивающего искалеченный труп Сонсала в пластиковый мешок.

Я нашел ответственного офицера, исполнителя по имени Фрейн Тоутл. Человек был напуган, и это удивило меня. Он стоял в атриуме, уставившись на отвратительную лужу крови на мраморе. Основные направления его мыслительных процессов были столь же очевидны, как слои разрезанного пирога. Главным источником его тревог было нераскрытое преступление, совершенное против одного из самых уважаемых жителей Блока. Беспокойство Фрейна о жене, находящейся уже на восьмом с половиной месяце беременности, тонкой полосочкой дрожало где-то на поверхности его сознания.

Но, кроме всего прочего, офицер боялся.

Чего именно? И почему?

Мне стало интересно, и я решил подождать. К Тоутлу подошли трое мужчин, и его страх усилился. Я попытался увидеть этих людей, но исполнитель все время старательно отводил глаза. Тогда мне пришлось отделиться от него и проникнуть в сознание дежурного санитара, который ожидал неподалеку, готовясь везти тележку с трупом Сонсала.

Трое мужчин. Все одеты в строгие серые костюмы из самого лучшего мюррея. Первый, что держался позади, был высок, импозантен, а в плечах даже шире, чем Нейл. Вперед вышел хорошо сложенный стройный человек с ухоженной козлиной бородкой и забранными в хвост черными волосами. Его напряженное узкое лицо источало какую-то неуловимую угрозу. Третий – тощий лысеющий белокурый коротышка, с уродливым лицом и пронзительными голубыми глазами.

– Вы знаете, кто я? – приторно сладким голосом спросил стройный.

– Да, сэр, – ответил Тоутл. – Я видел вас в «новостях»…

– Что ж, замечательно, – произнес стройный мужчина. – Я уверен, вы догадываетесь, почему нас заинтересовало это дело.

– Флекты, сэр.

– Да, флекты. Одна только смерть такого уважаемого гражданина, как Сонсал, уже достаточно печальное событие, но неприглядная сторона его жизни, которая всплыла в результате расследования…

– Пресса ничего не узнает, сэр, – заверил Тоутл.

– Да, вам, черт возьми, стоит постараться! – сказал стройный человек, а затем помедлил, уставившись на исполнителя. – Что с вами такое?

– Мне… странно видеть вас здесь, сэр. Странно, что вы лично занялись этим делом.

– Я серьезно отношусь к своим обязанностям, офицер, – произнес стройный мужчина

Святой Трон, кто же это мог быть? Я выскользнул из сознания дежурного санитара, который тихо вздохнул, будто пробуждаясь от сна. Подлетев поближе, я потянулся к беседующим мужчинам и уловил привкус холодного металла и энергии, едкий аромат опасности и неуемных амбиций. Мне удалось прочитать поверхностные мысли широкоплечего мужчины, узнать, что его зовут Ахенобарб и что он телохранитель самого высокого класса. Затем я потянулся к сознанию стройного человека.

Маленький светловолосый уродец обернулся и посмотрел на меня. Конечно, моей физической оболочки там не было, но он как-то смог меня увидеть. Смог заглянуть мне в глаза, в сознание, тело и душу, увидеть мое рождение и жизни предшествовавших мне поколений. Он был псайкером потрясающей силы. Одним только взглядом он ворвался в меня и почти целиком обнажил мою душу.

– Кински? Что случилось? – внезапно спросил стройный мужчина, заметив, что его спутник напрягся.

– Ментальный пират, – ответил Кински.

Он все еще смотрел на меня, и взгляд его синих глаз пылал в моей голове.

Я начал отступать, выставив три псионических стены, чтобы прикрыть свое бегство, но он проломился сквозь них так, словно они были сделаны из бумаги. Он оставил свою физическую оболочку и помчался за мной.

Взмывая к крыше атриума, я увидел, как его тело обмякло и стало заваливаться назад. Плечистый охранник – Ахенобарб – привычным жестом подхватил его и осторожно положил на мраморный пол.

Кински преследовал меня. Лишившись материальной оболочки, он принял форму шара, горящего тем же сине-белым огнем, что и его глаза. Я мог чувствовать, как твердые, точно сталь, решетки его псионических ловушек захлопываются вокруг меня, отрезая мне путь к отступлению.

– Как тебя зовут? – беззвучно спросил он.

– Имел Я Тебя, вот как меня зовут, – ответил я и метнул в него острым алым ментальным кинжалом.

Шар синего огня отбил его в сторону, и он рассмеялся.

– И это лучшее, на что ты способен, «Имел Я Тебя»?

До сих пор я поддерживал форму хрупкого сильфа [4], сотканной из белого света, но перед лицом приближающегося синего огненного шара я сменил свою нематериальную самость и превратился в разъяренного крылатого золотого эльдарского гонмихта. Меня подмывало принять образ аквилы, но не хотелось, чтобы у этого ментального воина появились какие-либо догадки.

Огненный шар замер, увидев мое преображение, но затем устремился вперед, образуя вокруг себя эктоплазматические всполохи белого пламени. Я почувствовал, как он давит на мое сердце, протянувшись к моей оболочке.

Уплывая от него сквозь потолок атриума в ночную прохладу, я поднял более прочные барьеры. Стены терна, шипы памяти и плотные, вязкие слои дежа-вю.

Этот Кински был хорош. Даже пугающе хорош. Он не пытался обходить мои контрмеры. Он прошел сквозь них. Псионическое эхо взорвало стеклянную крышу атриума, и все, кто стоял внизу, бросились в укрытие, прячась от падающих осколков.

Кински вновь протянул ко мне решетки своей западни. Я прорвался сквозь первую и принялся выискивать щель во второй. Он засмеялся и вонзил в мои золотые бока иглы чистой боли.

Собравшись с волей, я вырвался из его ловушки. Псионической ударной волной сорвало с петель ставни и выбило окна вдоль всей улицы.

Я развернулся и пустился наутек, ощущая, как ошеломленные офицеры Магистратума пытаются подняться с асфальта. Гортанно рыча, Кински обернулся пульсирующим сгустком варпа и бросился вдогонку. Дугообразная волна его сознания разбрасывала машины и офицеров Магистратума в разные стороны. Техника переворачивалась, корежилась и взрывалась. Люди отлетали в стены и бронированные окна.

Он оказался быстрее и сильнее меня. Его сознание словно подпитывал какой-то демон. Подобно комете, я вылетел из Общего Блока В на темные улицы Блока Е. Кински приближался ко мне, пылая холодным смертельным светом. Под нами трескались окна и содрогались крыши. Я пролетел под железным мостом на пересечении с Блоком F. Преследователь врезался в металлический пролет, оставив сгустки эктоплазмы потрескивать на перилах. У Танглей Тауэр я вильнул влево. Он промчался прямо сквозь огромное здание, наводняя сознания спящих жителей кошмарами. У двоих приключился сердечный приступ. Взмывая к крутым пикам административных башен, я мог чувствовать, как обрываются их жизни.

Вспыхнув синим огнем, он сжал очередные тиски. Челюсти капкана, созданные из сплошной агонии, вонзились в конечность моей грациозной эльдарской формы. Мне пришлось остановиться. От моего беззвучного крика в городе повылетали окна и стали трескаться покрытия крыш.

Кински приближался. Синий огненный шар превратился в хищника с черной шкурой и разинутой пастью.

Попадая в капкан, животное нередко отгрызает собственную лапу, чтобы освободиться. Страдая от боли, я оторвал от себя кусок ментальной плоти и бросил часть собственной души содрогаться в жестокой хватке капкана.

Я не мог бороться с Кински. На таком расстоянии мне нечего было противопоставить его могуществу. Израненный и уставший, я камнем рухнул на крышу фабрики Общего Блока Е. Из печных труб взлетали искры, а блестящие от пота рабочие в защитных масках извлекали из домен расплавленные слитки. Я спикировал прямо в одного из рабочих, начальника второй линии по имени Узно Узнор, и скрылся в его утомленном жаром сознании.

Синий шар пламени прошел сквозь крышу, помедлил и стал плавно парить над конвейером. Он всматривался в одно сознание за другим, тщательно разглядывая их. Я забыл себя, забыл Гидеона Рейвенора и стал Узно Узнором. Моя спина болела. Могучие мускулы лоснились от пота, когда я вытаскивал очередной слиток из огня. Лицо казалось раскаленным добела. Еще полчаса до свистка, объявляющего о конце смены. Я был Узно Узнором, с уставшими руками и с телом, которое жарил огонь. Я беспокоился, что диспетчер сделает вычет из моей зарплаты за сегодняшнее трехминутное опоздание, беспокоился о жене, подхватившей лихорадку, беспокоился за сына, спутавшегося с бандитами и недавно сделавшего кислотную татуировку, беспокоился о контейнере с едой, который оставил под обогатителем породы номер пять. Ее съедят, если найдут. Там лежали хорошее консервированное мясо, хлеб и немного солений…

Синий огненный шар парил над рабочими еще некоторое время, а затем вылетел через крышу.