"Рейвенор" - читать интересную книгу автора (Абнетт Дэн)Часть первая. ПЫЛАЮЩИЙ ГОРОДГлава 1Впервые он попробовал флекты [2] тем летом, когда ему исполнилось одиннадцать, хотя видел их и раньше. Как и тех, кто их употреблял. Дерьмоголовые прожженные помоечники. Тогда он только-только узнал, насколько поганой может быть жизнь на затопленных уровнях. За четыре месяца до его одиннадцатого дня рождения департамент Муниторум закрыл две фабрики в их округе. Девятнадцать тысяч рабочих были, в терминах Муниторума, «освобождены от обязательств». Причина закрытия не озвучивалась. Но было известно, что этому предшествовал экономический спад во всем субсекторе. Появились слухи, что в самой северной зоне открываются новые, автоматизированные заводы, где единственный сервитор мог заменить двадцать рабочих. Некоторые говорили, что фабрики лишились военного контракта с предприятиями на Кэкстоне. Так или иначе, предприятия закрылись. Девятнадцать тысяч умелых рабочих выброшены на помойку. Родители Заэля умерли от вспышки улейной оспы несколько лет назад. Он жил в стеках вместе со своей бабушкой и сестрой Ноув. Ей было восемнадцать, она работала сборщицей и была единственным добытчиком в семье. Ноув оказалась одной из тех, кого «освободили от обязательств». Это произошло быстро и неожиданно. На социальное пособие и продовольственные талоны прожить было невозможно. Заэлю пришлось бросить школу, чтобы зарабатывать деньги, выполняя поручения местных торговцев. Не все они были чисты на руку. Заэль никогда не спрашивал, что находилось в коричневых посылках, которые он доставлял по указанным адресам. Тем временем бабушка нашла способ уходить от тягот и тревог, нюхая тюбики из-под клея, которые собирала на помойке позади швейной фабрики. А Ноув искала работу. Но она ее так и не нашла. Зато нашла флекты. Заэль не знал, чем она за них платила. Постепенно он стал привыкать к ее остекленевшему взгляду и блуждающей улыбке. – Тебе тоже стоит попробовать, малыш, – как-то раз сказала сестра. Он всегда был для нее «маленьким братцем», но теперь произносить слово «брат» она считала ненужным усилием. Однажды он вернулся с пачкой замусоленных банкнот в кармане. Ноув явно не ждала его так скоро. Когда он неожиданно вошел в крошечную кухню, сестра вскочила из-за маленького обеденного столика и сунула что-то под грязное полотенце. Заэль замер в дверном проеме, изнемогая от любопытства и строя догадки о том, что же она могла там спрятать. Ноув расслабилась, увидев брата. Она боялась, что могут прийти арбитры или подразделение «протрезвителей» из Министорума, которые на прошлой неделе работали в Общем Блоке J, продвигаясь от двери до двери, раздавая брошюры и читая нотации. Заэль вошел на кухню, выудил из кармана смятые бумажки и бросил их на ржавую сушилку для посуды. – Хороший малыш, – произнесла Ноув. – Милый малыш. Все усердно трудишься. Заэль проигнорировал ее слова и стал искать последний цитрусовый напиток, который припрятал в кладовке. Пакета на месте не оказалось. Ноув уже нашла и выпила его. Так что Заэль просто поставил кастрюлю на плиту, чтобы вскипятить воду для дегидрированного супа. Сестра откинула кухонное полотенце. На помятом листке бледно-красной тонкой бумаги лежал маленький кусочек стекла неправильной формы, размерами не больше подушечки большого пальца. В кастрюле закипела вода. На кухне пахло прокисшим бульоном и бабушкиным клеем. Заэль старательно делал вид, что сильно занят приготовлением супового концентрата, а сам украдкой рассматривал странный предмет. Ноув разгладила края оберточной бумаги и уставилась на кусочек грязного стекла. Она моргнула и вздрогнула. Ее губы задрожали. Девушка откинулась на спинку стула и сложила руки на столе перед собой. Вот тогда она это и произнесла «Тебе тоже стоит попробовать, малыш». – Зачем? – спросил Заэль. – С ним все выглядит не таким уж плохим. Суп выплеснулся через край кастрюли и залил пламя горелки. Заэль быстро закрутил газовый вентиль. Неделю спустя Ноув умерла. Арбитры забрали ее тело, составили протокол о происшествии и вымыли из шлангов переулок. Они сказали, что она упала с верхней лестничной площадки, находясь под воздействием запрещенного вещества. Никто не смог объяснить, почему она лежала на мостовой лицом вверх. Она пятилась назад от чего-то. А люди обычно пятятся, когда их что-то пугает. Восемнадцать этажей. Только отчет медика-мортус установил, в каком она была состоянии, перед тем как упасть. Годами наблюдая, как его бабушка вдыхает испарения из выброшенных на свалку тюбиков клея, как она отхаркивает кровавую мокроту и мочится под себя в своем кресле, Заэль был абсолютно уверен, что никогда не станет пробовать эту отраву. Но во флекте было что-то другое. Простые осколки стекла. Небольшие грязноватые кусочки, завернутые в бледно-красную бумагу. Он видел, как в темных углах дилеры меняют их на наличность. Он слышал о вечеринках, где по дюжине нетерпеливых клиентов делят точно такое же, но большее по размерам стекло. Тем летом, когда ему исполнилось одиннадцать, спустя три недели после смерти сестры, Заэль выполнял поручение местного типа по имени Риско. Отвратительно воняющий потный парень взъерошил волосы Заэля жирными, как колбаски, пальцами и сказал, что у него закончились бумажки. Хочет ли Заэль подождать, пока появятся наличные, или, может быть, вместо оплаты «взглянет»? Он решил «взглянуть». Риско выудил из кармана пальто крошечный сверток бледно-красной бумаги и протянул его Заэлю из-под руки, словно сдавал карту. – Растворись, – буркнул Риско. Он не имел в виду «убирайся». Просто дал совет по применению. Восемь дней Заэль носил флект в кармане. Наконец однажды ночью, когда бабушка отключилась, он отправился к заброшенному служебному этажу, развернул обертку и посмотрел. И уже никогда больше не оглядывался назад. Теперь ему исполнилось двенадцать. Или четырнадцать. Он не знал точно. Он носился целый день и получал зарплату флектами или деньгами, которые тратил на флекты. Как бы то ни было, но так все и получалось. Единственное, что он запомнил за последнее время, это то, как люди Магистратума изымали тело его бабушки. – Как давно она скончалась? – спросил медик-мортус, стаскивая марлевую повязку и морщась от вони. – Моя бабушка умерла? – Захлебнулась собственной рвотой… – промямлил медик. – Тело уже разлагается. Должно быть, она умерла несколько недель назад. Разве ты не заметил? Заэль пожал плечами. Он только что заработал флект и хотел им воспользоваться. Стекляшка просто обжигала карман. А эти люди со своими расспросами только мешали. – Все будет хорошо, – сказал ему медик, пропуская коллег, которые уже выкатывали носилки с бесформенным черным мешком на лестничную площадку стека. Мужчина пытался казаться искренним. – Я знаю, – равнодушно ответил Заэль. Заэль увидел его, когда искал «взглянуть». Высокий, широкоплечий, крепко сложенный парень с тяжелыми кулаками старался не привлекать к себе внимания, но это ему плохо удавалось. Он явно хотел сойти за одного из чертовых громил из какого-нибудь клана, но выглядел слишком ухоженным, да и черный комбинезон был слишком новым. Заэль собирался купить флект у своего обычного дилера, тупоголового нюхомана по имени Иски, работавшего в стеке в нижних северных Грязях. Но когда Заэль увидел этого крепкого типа, его планы резко изменились. Парень преследовал его от самого Общего Блока J до реки. Заэль постоял немного на пролете железного моста, глазея на темную воду, полную разного мусора. Паровой поезд прогрохотал по верхнему уровню над его головой, бросая из окон свет на реку, не видящую солнца. Пролет заволокло дымом, и Заэль воспользовался этим шансом, чтобы улизнуть. Но уже через два квартала, по дороге к жилым массивам Общего Блока L, он снова заметил того парня. Ошибки быть не могло. Черный комбинезон, бритая голова, темная козлиная бородка, вышедшая из моды в Грязях еще несколько сезонов назад. У Кроссферри Заэль повернул на запад, надеясь избавиться от «хвоста». Но незнакомый парень оказался весьма проворным и по-прежнему не отставал. Заэль побежал. Вдоль Кроссферри, мимо лотков еженедельной распродажи, по мрачному тоннелю под треугольником стеков. Он оглянулся через плечо и в этот момент врезался прямо в чью-то открытую ладонь. Парень схватил Заэля за горло и прижал к стене. – Ты, глядун. – В голосе здоровяка прозвучал инопланетный акцент. – Я не хотел доставлять тебе неприятности, но ты сам нарвался. Дилер. Мне нужен твой дилер. – А пошел ты… – Заэль выдавил неестественный смешок. Пальцы на его горле сжались сильнее, и теперь ему стало совсем не весело. – Зачем вам так нужен мой дилер? – поинтересовался Заэль, когда парень отпустил его. – Затем. Он произнес это так, словно все объяснил. – Вы арбитр? Парень покачал головой. – Тогда кто? – Худшее, что ты можешь предположить. От страха у Заэля перехватило дыхание. Его доставали каждый день все кому не лень любым возможным способом, но не так. Этот парень не был наркоманом, ищущим дилера, не был он и громилой, собирающимся устроить разборки конкурентам. Он внушал ужас. Заэль не собирался вести его к Иски, но понимал, ему придется дать этому парню какие-нибудь реальные наводки. Он знал еще несколько дилеров в стеках Общего Блока L и не испытал бы угрызений совести, сдавая их. Ведь его шее угрожала опасность. – А у вас есть имя? – спросил Заэль. Мужчина задумался. – Ваше или мое? – спросил он, словно обращаясь к кому-то незримому у себя за спиной. Последовала пауза. Затем парень кивнул и обернулся к Заэлю: – Зови меня Рейвенор. Начинался дождь. Порывистый ветер нагонял с запада тучи. Завыли установленные на придорожных столбах сирены. Карл Тониус, казалось, не слышал их, поэтому Кыс пришлось ткнуть его локтем и показать на навес из цветного стекла. – Ненавижу эту чертову планету,– проворчал Карл. Промышленные загрязнения в течение двух дюжин веков отравляли атмосферу Юстис Майорис. Огромный город-государство Петрополис тушился под крышкой плотных ядовитых туч, а его улицы задыхались от углеводородного смога. Верхние уровни регулярно поливали кислотные осадки. Дождь разъедал все: камни, кирпич, сталь. Рак кожи был второй по показателям смертности болезнью после вызванных загрязнениями эмфизем. С первым же звуком, раздавшимся из оплавленных кислотой репродукторов, из переулков и лавок стали выскакивать люди, которые театральными жестами снимали с плеч длинные копья сложенных зонтов и живописно раскрывали их перед прохожими, громко предлагая свои услуги. Купола некоторых зонтиков были сделаны из пропитанной специальным составом бумаги, другие – из сталешелка, пластека или целлюлозы. Почти все были вручную расписаны броскими узорами и снабжены подробностями относительно почасовой оплаты и безупречного характера владельца. Пэйшенс и Тониус отогнали зонтоносцев и остались под навесом. Они слышали, как едкий дождь барабанит по цветному стеклу и шипит на флагах, украшающих улицу. Карл Тониус достал пропитанный маслом оссциля льняной платок и жеманно прикрыл нос и рот. С того самого момента, как они высадились на планету, его лицо не покидало выражение брезгливого отвращения. – Выглядишь, как сладенький мальчик,– не в первый раз сказала ему Пэйшенс Кыс. – Не знаю, как ты можешь переносить эту мерзкую атмосферу, – ответил он презрительно. – При каждом вдохе легкие переполняются смертельно опасной отравой. Большей дыры, чем эта планета, я никогда не встречал. Тониус был человеком небольшого роста, но огромного позерства. Во всех его движениях было столько же элегантности, сколько и самодовольства. При одном взгляде на его красный бархатный костюм всякому становилось ясно, что платье специально заказывали у самого лучшего портного. Белые кружевные манжеты чуть выглядывали из широких рукавов серого пластекового дождевика. На ногах он носил идеально начищенные сапоги с дорогими пряжками. Ему было двадцать девять стандартных лет. Тяжелые белые локоны Тониус зачесывал назад, открывая высокий лоб, а лицо пудрил белой пудрой. Болезненно бледный, с прижатым к носу платком, он походил на классическую статую «Джентльмен, собирающийся чихнуть». – Сладенький, – повторила Кыс и вздохнула: – Это место напоминает мне о доме. Пэйшенс родилась на Саметере в Геликанском субсекторе, еще одном грязном, задымленном, перенаселенном мире, каких в Империуме было предостаточно. Агенты представляли собой странную пару: денди и мегера. Пэйшенс была выше Тониуса. Атлетично сложенная, стройная, она двигалась с такой легкостью и грацией, что казалось, будто она плывет над землей. Девушка носила шоколадно-коричневый комбинезон с серебристыми вставками. Длинные черные волосы были собраны в тугую прическу, скрепленную двумя длинными серебряными булавками. На бледном лице с высокими скулами сверкали ярко-зеленые глаза. От всей ее фигуры веяло опасностью. – Потеряли? – предположила Кыс. Тониус поглядел на нее и приподнял выщипанную бровь. – Синий, – сказал он. – Откуда ты знаешь? Улицу затопило волнующееся море зонтиков. Среди них резко выделялся один – огромный синий. – Нет надписей. Ни имени владельца, ни расценок. Он богат и не станет пользоваться услугами наемного зонтоносца. Для этого у него есть свой слуга. – Да, в этом ты разбираешься…– поддразнила Пэйшенс. – Но все равно ты слишком сладенький. Тониус фыркнул, но отвечать на колкость не стал. Рядом с Кыс кто угодно, за исключением разве что космодесантника Адептус Астартес в полной боевой броне, казался «сладеньким». Они стали пробираться сквозь толпу, следуя за синим пятном. На глаза то и дело попадались многочисленные ожоги, украшавшие кожу пешеходов. Некоторые были старыми и зарубцевавшимися, другие – свежими и сырыми. А часть – и тут Карл Тониус еще сильнее прижимал к лицу свой ароматизированный платок – были уже не ожогами, а бесцветными, смертельными меланомами. В качестве лечения использовались намоленные бумажки. Их можно было приобрести у уличных торговцев, стоящих на каждом углу, или на лотках в торговых рядах. Тонкие как паутина, они благословлялись всевозможными «некто из Экклезиархии» и пропитывались паллиативными сыворотками из чертополоха, молочного корня и флодроксилий. Бумажки необходимо было вырезать по нужной форме – обычно в виде небольших заплаток, – смочить и наклеить на дождевые ожоги. Вера и Бог-Император делали все остальное. Прохожие, окружавшие Тониуса и Кыс, пестрели такими заплатками из намоленных бумажек. У одного старика ими были покрыты вся шея и лоб, делая его похожим на куклу из папье-маше. Над их головами, под смертельным ливнем послышалось чириканье. Кыс посмотрела наверх и увидела стайку птиц, дружно устремившихся к высокому шпилю. – Как же они выживают? – поинтересовалась она вслух. – Они и не выживают, – ответил Тониус. Она не поняла, что он имеет в виду, но решила не переспрашивать. Слушать лекции Карла Тониуса было слишком скучно. На пересечении с улицей Леспера синий зонт свернул налево и поплыл по широкому бульвару Святого Германика к кварталу керамистов. Дождь продолжал шипеть. – И куда он теперь направляется? – пробормотала Кыс. – Это его единственная слабость. Он собирает их поделки. – Я бы не сказала, что это его единственная слабость, – возразила девушка. – Но, – кивнул Тониус, – единственная, в которой ему не стыдно признаться. Под металлическими карнизами и за тяжелыми непроницаемыми жалюзи ремесленники и торговцы выкладывали свой товар на деревянные столы. Синий зонт задержался возле тех, где были выставлены темные, толстостенные, сверкающие лаком чаши и вазы. – Поговаривают, что у него лучшая коллекция антикварной керамики во всем Общем Блоке В,– произнес Тониус. – Ты говоришь так, словно тут есть чем гордиться или в этом есть какой-то смысл, – сказала Кыс. – Мне становится скучно, Карл. Может, просто накроем его? – Нет. Нам не удастся справиться с его охраной. Он слишком умен. – У него же гетеросексуальная ориентация, верно? Тониус задумчиво посмотрел на напарницу: – По крайней мере, так говорилось в досье. А что? Она схватила его за руку и потащила вперед, обгоняя синий зонт. Тот задержался возле прилавка еще одного из торговцев. – Кыс? Что ты… – Заткнись. Он будет здесь через несколько минут. – Она ткнула пальцем в сторону витрины магазина керамики неподалеку. – В этом заведении есть хоть что-нибудь стоящее? – Я… кхм… думаю, да. Там есть отличные экземпляры… конец третьей эры. – Выбери что-нибудь для меня. – Что? – Ты разбираешься в этих штуковинах. Потому что ты – сладенький. А теперь иди и выбери для меня что-нибудь. Лучшее из того, что у них есть. Умберто Сонсал, заместитель директора фабрики "Энжин Империал" Общего Блока В, был тучным человеком с мягкими, полными губами и маленькими глазками. Дождевые сирены смолкли, ливень прекратился, и Сонсал повернул диск на своем перстне. Антикислотные пластины, защищавшие его кожу, скрылись в прорезях за ушами и под бровями. Его слуга свернул большой синий зонт. Толстяк промокнул лоб кружевным платком и продолжил осмотр. Иногда он задерживался, чтобы получше рассмотреть понравившуюся вещь. Его свита – слуга, советник и два телохранителя – дожидалась в дверях магазина. Взгляд Сонсала остановился на изящном лакированном блюде. Умберто уже собирался снять его с полки, когда чья-то рука вцепилась в него. – О, как красиво! – произнесла девушка, поднимая керамику к свету. – Ага, – произнес Сонсал громким шепотом. – Простите. Кажется, вы собирались посмотреть его? – спросила незнакомка. Девушка была ошеломительна. Ее глаза были такими зелеными, фигура столь стройной, а ее любовь к керамическим изделиям столь очевидной… – Не стоит беспокойства, – ответил Сонсал. Профессиональным жестом она перевернула блюдо и стала внимательно рассматривать клеймо изготовителя и небольшой кружок клейкой бумаги с кодом импортера. – Конец третьей эры? – задумалась она, бросая взгляд на Сонсала. – Так и есть. – И клеймо. Напоминает маркировку Цеха Нукса, но думаю, что на самом деле это может оказаться клеймо Солобесса, до того, как его выкупил Нукс. Она протянула коллекционеру блюдо. Толстяк причмокнул пухлыми губами и подмигнул. – Пожалуй, соглашусь. Вы хорошо в этом разбираетесь. – О нет! – поспешно возразила незнакомка, одарив Сонсала мимолетной улыбкой, пронзившей его до глубины души.– Не совсем. Мне просто… действительно нравится то, что мне нравится. – У вас восхитительный вкус… мисс? – Пэйшенс Кыс. – Меня зовут Сонсал, но я буду рад, если вы станете называть меня Умберто. Пэйшенс, у вас великолепное чутье. Вы собираетесь его покупать? Я бы рекомендовал вам это сделать. – Боюсь, что пока не могу себе этого позволить. Если быть честной, Умберто, то мое хобби по большей части ограничивается лишь любованием. У меня есть несколько вещичек, но деньги, чтобы покупать новые, появляются редко. – Понятно. А что-нибудь еще вам понравилось? Ментальный зов ударил между глаз, словно в него бросили камень. Карл наблюдал за происходящим, стоя на противоположной стороне улицы под навесом лавки продавца намоленной бумаги. По старым металлическим водосточным трубам на мостовую с шипением стекала дымящаяся кислота. Тониус подкрутил увеличение своего карманного скопа. – Вы видите это? – вслух спросил Тониус. Он получил подтверждение, куда более мягкое и тихое, чем грубый удар сознания Кыс. – Есть предложения? Чуть склонив набок голову, Карл выслушал ответ и затем произнес: – Слева от тебя ваза с широким горлом. Нет, Кыс, слева, с другой стороны. Вот. Коричневая. Это начало четвертой эры, но автор малоизвестен. Марладеки. Ценится коллекционерами, поскольку пропорции его изделий совершенны, а сам Марладеки умер молодым и не успел создать слишком много. – Сейчас спрошу. Насколько молодым? Угу, ясно. Так, Пэйшенс, он умер в возрасте двадцати девяти лет. Главным образом создавал чаши. Вазы встречаются редко. – Вот неплохая вещица. – Кыс погладила край высокой амфоры, покрытой черным, как патока, лаком. – Но вот это… Изображая восхищение, она нарочито глубоко вздохнула и осторожно подняла вазу с широким горлом. – Боже-Император, она просто изумительна. Я бы сказала, что это начало четвертой эры… но что я знаю? Сонсал взял из ее рук вазу, глядя не столько на нее, сколько на девушку. – Вы очень хорошо осведомлены, дорогуша. Начало четвертой. Интересно, кто мастер? Что-то не могу разобрать печать… Сонсал вставил ювелирную линзу в правую глазницу и стал разглядывать днище. Кыс пожала плечами: – Ведь не может же это быть Марладеки? В смысле… он успел сделать так немного вещей, да и то в основном чаши. – Это он и есть, – тихо проговорил Сонсал, снимая окуляр. – Нет! – Боже-Император, Пэйшенс, я искал нечто подобное в течение многих лет! Я прошел бы мимо, посчитав ее фальшивкой, если бы вы не обратили на нее моего внимания. – Ох, да ладно вам, – застенчиво произнесла девушка. Этот толстяк был ей противен. Ей пришлось прилагать огромные усилия только для того, чтобы оставаться вежливой, не то, что продолжать разыгрывать свою роль. – Я должен заполучить ее! – воскликнул Сонсал, но осекся и взглянул на собеседницу.– Если вы, конечно?… – Она мне явно не по карману, Умберто, – произнесла та с сожалением. Сонсал поднял вазу повыше, и, заметив это, владелец магазина поспешил принять ее, завернуть и выписать купчую. – Я перед вами в долгу, Пэйшенс, – произнес толстяк. – Не глупите, Умберто. – Вы не хотели бы… Не доставите ли мне удовольствие и не отужинаете ли со мной сегодня? – Не уверена, что смогу… – Я настаиваю. Надо отметить это приобретение. В самом деле, Пэйшенс, это меньшее из того, что я могу сделать, чтобы отблагодарить… И неужели вы будете так жестоки, что лишите меня удовольствия поужинать со столь утонченной девушкой? – Умберто, вы действительно очень любезны. – Клянусь Троном, он просто омерзителен, – пробормотал Тониус. – Великий Золотой Трон, ты ведешь себя как шлюха, Кыс. – Просто будь осторожна, Пэйшенс. Будь осторожна. Снова завыли дождевые сирены. Как только Сонсал и Пэйшенс вышли на улицу, слуга развернул синий зонт. – Да, я слежу за ними, – раздраженно бросил Тониус в ответ на толчок в своем сознании. – Не беспокойтесь, я буду держаться поблизости. Если Кара и Нейл свободны, то, может быть… Еще один толчок. – Что, оба заняты? Ну ладно. Управлюсь сам. Да, я смогу справиться. Это я и сказал, верно? Толчок. – Ладно. Расслабьтесь, Рейвенор. Все будет в порядке. «Проклятый нинкер! Он сунул руку под куртку. Вот вечно так. Что у него там? Короткоствольный пистолет? Затворник? Чертов болтер?» Кара Свол не стала дожидаться, чтобы узнать это. Она кувыркнулась назад и, оттолкнувшись руками, перелетела за раздаточный прилавок из полированной стали. Выстрелы загрохотали по подносам, разбрасывая тушеное мясо и овощное пюре. Запечатанные воском горшочки с маринованной рыбой и квашеной капустой взрывались и заливали своим зловонным содержимым все вокруг. Кто-то закричал. Скорее всего, та официантка с громадным подносом, решила Кара. Пусть себе покричит. Ее легкие явно были хорошо к этому приспособлены. Передвигаясь на четвереньках, Свол расстегнула верхние кнопки своей куртки, чтобы дотянуться до кобуры. Обтекаемая рукоятка компактного тронзвассе с готовностью скользнула в ее ладонь. Добравшись до конца прилавка, Кара прижалась спиной к его теплой стали и передернула затвор пистолета. Через секунду стрельба прекратилась. Все, что она могла слышать, так это вопли и завывания посетителей, хлынувших к выходу. – Где он? – раздраженно прошептала Кара. – Неудивительно. Он только что навлек на себя мой гнев. Так что сильный страх – это еще ничего. – Спасибо за доброту. – Разоружить? – Маньяка со стволом? – Сейчас проверю… Она слегка высунулась из-за прилавка. Еще два выстрела чуть не содрали с нее скальп, провизжав по столешнице. – Ответ отрицательный. – Ладно, я попытаюсь. Вы ведь можете помочь мне увидеть? Кара подчинилась ментальному приказу, и уже через мгновение перед ней возникло немного размытое изображение. Грязное помещение общественной столовой. Вид сверху, откуда-то со стороны потолочных вентиляторов. Каждые несколько секунд картинка мигала и дергалась, словно отвратительно записанная видеодорожка пикта. Свол видела столы и стулья, опрокинутые в паническом бегстве, осколки разбитых тарелок и чашек. Поверхность прилавка мерцала под нависающими лампами. Позади него спряталась низкорослая, крепко сложенная девушка в брюках из япанагарового шелка и короткой кожаной жилетке. Она сжимала небольшой автоматический пистолет. Обесцвеченные волосы, короткая челка. Глаза зажмурены. «Никогда мне не нравилось, как выглядят обесцвеченные волосы. Надо будет вернуться к своему природному рыжему». – Прости. А ещё был нинкер. Он обходил прилавок с противоположного конца. Магазин, торчавший из рукоятки его автоматического пистолета, был настолько длинным, что казалось, будто парень держит рейсшину. – Значит, он не успеет дернуться, если что? Кара сделала медленный глубокий вдох. Отвратительно воняло едой и дешевым кофеином. Резко вскочив на ноги, она прицелилась в головореза… Которого в зале столовой не оказалось. – И где этот урод? Пружинная дверь в дальнем конце помещения мягко покачивалась туда-сюда. Кара подбежала к ней, сжимая автоматический пистолет в вытянутых руках. Типичный жест арбитров. Свол никогда не служила в Адептус Арбитрес, однако необходимые навыки ей преподал один твердолобый исполнитель по имени Фишиг. Она осторожно открыла покачивающуюся дверь. За ней оказался мрачный узкий коридор, покрытый изношенным, сморщенным линолеумом. Ящики лапши быстрого приготовления и бадьи комбижира стояли вдоль стен. Тошнотворное горячее зловоние проникало сюда из кухни. Это заведение называлось «Лептон» и принадлежало к целой сети общественных столовых, расположенных в Грязях Общего Блока D. Всей сетью управляла одна семья. Под помещением столовой в глубину планеты уходило еще восемьдесят уровней жилых массивов и предприятий. Туда никогда не проникали ни бледный солнечный свет, ни обжигающий дождь. Только мрачные, субсидируемые Муниторумом столовые могли позволить себе располагаться на верхних уровнях, имея выходы на поверхностные улицы. Все общественные заведения были открыты круглосуточно, непрерывно обслуживая трудовые смены. Рабочие заказывали завтрак и усаживались рядом с теми, кто уже жевал свой ужин и расслаблялся после тяжелой вахты с помощью дешевого кисловатого зернового пойла. Это был мрачный мир искусственного освещения, металлических палуб, фанерных стен и покрывающей все вокруг несмываемой жирной смазки. Кара вбежала на кухню. Равнодушные ко всему сервиторы трудились возле вместительных сковород и бурлящих котлов, вокруг стоял постоянный грохот оборудованных ножами и поварешками конечностей. Воздух казался густым от пара, дыма и запаха подгоревшей еды, которые перемешивались экстракторными вентиляторами, прекратившими нормально работать еще пару десятилетий назад. Несколько человек робко высунулись из-за холодильников и разделочных столов, но, увидев вооруженную Кару, в ужасе попрятались снова. – Куда он ушел?! – требовательно спросила Свол у одного из перепуганных помощников повара, пытавшегося заслониться сковородой, которую он сжимал в руках. Тот пробормотал что-то невнятное. – Куда?! – снова прорычала она, в качестве дополнительного аргумента выстрелив в ближайшую жаровню. Из пробитого отверстия брызнул кипящий жир. – Погрузочная платформа! – выкрикнул помощник повара. Кара выбежала из кухни в широкий коридор. На полу виднелась дорожка для узкоколейных телег. По всему коридору шел ряд дверей в кладовые, хранилища бутылок, холодильные камеры со свисающими с потолка крючьями и омерзительно загаженную уборную для персонала, которая показалась Каре настоящим источником основного запаха кухни. Выход на погрузочную платформу был открыт. На Кару пахнуло прохладным воздухом. Подходя ближе, она старалась прижиматься к стене. Выбравшись наружу, Свол огляделась. Она стояла на широкой, выдающейся из рокритовой стены металлической решетке. Вправо и влево расходились подъездные тоннели, достаточно большие, чтобы пропускать грузовые машины с прицепами. Пространство освещали тусклые янтарные люминесцентные панели. Откуда-то сверху падали капли кислоты. Слабый дневной свет каким-то чудом проникал сюда через шахту воздуховода, в которой вращались изъеденные коррозией вентиляторы. Заметив движение, Кара спрыгнула с платформы и бросилась влево. Она почти догнала нинкера в грязном переулке, озаряемом неровным светом натриевых ламп и заполненном мусорными баками. Беглец обернулся. – Стоять! – заорала Кара. Он не подчинился. Кара припала на одно колено, прицелилась и выстрелила. Пуля угодила мужчине в бедро, он неуклюже рухнул на бок и с такой силой ударился головой о мусорный контейнер, что оставил на нем вмятину. Свол схватила его за грудки и еще раз припечатала к контейнеру. Мужчина лишь жалобно всхлипнул. – Это было невежливо с твоей стороны. Я-то просто хотела с тобой немного поболтать, – покачала головой Кара. – Итак, давай начнем сначала. Он что-то простонал, едва кивнув на раненую ногу. – Постараюсь обращаться с тобой хорошо. Мне бы хотелось поговорить о Ламбле. – Не знаю я никакого Ламбла. Она ударила его по ноге чуть выше пулевого ранения. Мужчина истошно завопил. – Нет, знаешь. Ты не стеснялся трепаться о нем и его делах перед своими приятелями. – Вы, должно быть, ослышались. – Да я вообще не слышала, чурбан. Я прочитала твое сознание. Ламбл. Вы чего-то хотите, он может это достать. Расценки вас устраивают. «Улыбнись-трава». «Кричалки». «Голубые глазки». «Гляделки». Он много чего может достать. – Я ничего не знаю! Не знаю! – Чего ты не знаешь? – Да что вам надо?! – Не сейчас. Слушай, чурбан, ты прекрасно знаешь, что мне нужно. – Не знаю! – Не сейчас. Значит, так, тупой нинкер, мне надо встретиться с Ламблом. Я должна с ним серьезно поговорить. – Это можно устроить,– произнес незнакомый голос за ее спиной. Кара отпустила раненого, и тот со слезами сполз по стенке контейнера. Из переулка появились пятеро громил в кожаных комбинезонах и клепаных куртках, все с искусственно наращенными, усиленными мышцами. Изъеденное кислотными ожогами лицо главаря покрывала плотная сетка шрамов. Кланстеры. Наемные мускулы. – Вы могли бы меня и предупредить. – Чем могу помочь, члентельмены? – спросила она с ослепительной улыбкой. Громилы тоже заулыбались в ответ, обнажая грязные остовы стальных имплантатов. Лишь у немногих еще остались свои зубы. Некоторые имели на губах пирсинг и постоянно трогали металлические вставки языками. – Итак, похоже, меня прижали? – произнесла Кара. Она быстро окинула их взглядом, оценивая ситуацию. Двое были вооружены выкидными ножами, у двоих имелись тяжелые молоты с длинными ручками, а главарь, усмехаясь, включил цепной кулак. Смазанные лезвия угрожающе загудели. А у нее были только автоматический пистолет и остроумие. Перевес был явно не на ее стороне. – Да ну? И какой же? – с сарказмом отозвалась она. – Ты с кем это разговариваешь, чокнутая сука? – спросил главарь. – С голосами в своей голове, – выпалила Кара, надеясь, что такой ответ, по крайней мере, собьет их с толку. Даже в таком сумасшедшем городе, как Петрополис, люди не любили связываться с псайк-тронутыми и психами. Она прикинула шансы и решила начать с главаря. Его необходимо было вывести из строя первым, тем самым обезвредив цепной кулак. Дальше все стало бы лишь вопросом импровизации. Это должно было сработать. Но как только она вскинула пистолет, чертов нинкер, лежащий у контейнера, пнул ее в спину здоровой ногой. Кара перекатилась вперед. Один из молотов обрушился сверху. Выбитый из рук пистолет покатился по водосточному желобу. Так или иначе, но ей удалось избежать цепного кулака. Визжащий механизм врезался в контейнер позади нее. Не теряя ни секунды, Свол ударила главаря по ребрам и в тот же миг почувствовала, что к ней стремительно приближается новая опасность. Умело брошенный нож распорол штанину ее любимых брюк. Кара изогнулась и отпрыгнула назад. Тяжеленный молот едва не раздробил ей плечо, но удар пришелся по касательной. Женщина повалилась на растрескавшийся рокрит. – Дерьмо! Дерьмо! Вы должны надеть меня! Вы должны немедленно надеть меня! – К чертям расстояние! Если вы срочно этого не сделаете, от меня останется кусок мяса! Кара знала, как ему это ненавистно. Она знала, как сама ненавидит такое. Но бывали времена, когда только это и могло помочь. Небольшой кулон «косточки духа» на ее шее затрещал и загорелся псионическим свечением. Она забилась в конвульсиях, когда Рейвенор вцепился в нее, и все, что составляло Кару Свол – ее сознание, индивидуальность, воспоминания, надежды и мечты, – кануло в чистое забвение. Глаза Кары Свол посветлели и сделались почти прозрачными. Она вскочила, прогнула спину и сделала кувырок назад. В полете она успела парировать выпад молота и с такой силой ударила вооруженного ножом громилу, что его грудная клетка проломилась с хрустом сухих веток. Нож вылетел из ослабевшей руки. Левая ладонь Кары метнулась к нему, но не для того, чтобы поймать оружие, а для того, чтобы изменить траекторию его полета и значительно увеличить инерцию. Один из кланстеров с грохотом выронил молот. Теперь в его лбу красовался новехонький «пирсинг». Растерянно ощупывая клинок, торчащий из собственного черепа, громила повалился на спину и испустил дух. Не принадлежащее себе тело Кары Свол ловко уклонилось от очередного удара молота, а затем прыгнуло, разворачиваясь в воздухе. Ее ноги врезались в лицо одного из нападавших. Приземлившись, она схватила второго громилу с ножом за нижнюю челюсть и толкнула на землю. Еще один стремительный разворот, и ее левая пятка перебила бандиту трахею. Главарь кланстеров снова бросился вперед, размахивая ревущим цепным кулаком. Каре было чем его встретить. В ее руках уже раскручивался один из брошенных молотов. При столкновении с острыми лезвиями дюрацитовая голова молота разлетелась в пыль, а из цепного кулака посыпались искры и повалил дым. Мгновенно стихло завывание вращающихся лезвий, механизм вышел из строя. Обломок рукояти молота с вязким хлюпаньем вошел в грудь главаря. Физическая оболочка Кары стояла посреди искалеченных трупов. Она начала вибрировать, а затем судорожно дернулась, и женщина, задыхаясь, упала на колени. Резкие лучи многочисленных фонариков неожиданно заплясали по ее телу. Но глаза Кары не реагировали на свет. – Магистратум! Магистратум! Не шевелиться, иначе – стреляем! Руки Кары медленно поднялись над головой. В круг света ворвались одетые в броню, вооруженные пистолетами и энергетическими дубинками люди. – Лицом вниз! Вниз! Лицом! – У меня полномочия, – произнес голос Кары Свол. – Ха! Неужели? – протрещал громкоговоритель, встроенный в шлем одного из сотрудников Магистратума. – Интересно, какие же полномочия могут все это объяснить? Женщина подняла безучастное лицо, сверкнув белками пустых глаз. – Полномочия Ордо Ксенос, офицер. Это официально санкционированное мероприятие, а я – инквизитор Гидеон Рейвенор. Пожалуйста, очень хорошо подумайте над тем, что вы собираетесь делать дальше. |
||
|