"Звезда волхвов" - читать интересную книгу автора (Веста А.)

   Глава 30     Яйцо Кощеево

    Севергин и Курт встретились в маленьком кафе, которое выбрал немец. На этот раз Севергин представился вполне официально.

   – А я сразу разглядел в вас разведчика, – расплылся в простецкой улыбке Порохью, – и не мудрено: ваша выправка делает вам честь. Так что вас интересует?

   – Курт, расскажите мне все о Черносвитове. О его связях и странностях, о сплетнях вокруг его имени.

   – А что взамен? – осведомился немец.

   – У меня ничего нет, я гол, как сокол, по сравнению с вами.

   – Не бойтесь, я не стану претендовать на ваше имущество. Меня по-прежнему интересует только одно: портрет погибшей девушки. И если вы хоть что-то узнаете о художнике, сообщите мне. Я умею ценить такие услуги.

   – Хорошо, слово офицера...

   – Уф, как напыщенно... Ладно, верю вам...

   Итак, что известно? В настоящее время Касьян Ярославович возглавляет Российское отделение некоего общества. Это благородное собрание включало в свои ряды множество иных поэтов, мудрецов, политиков и ученых. После сложного кадрового расклада под началом Черносвитова, скромного музейщика, оказались сокровища этого древнего ордена, занесенные в Россию ветром Великой Отечественной войны. В его руках долгое время находились секретные папки из музея масонства в Нюрнберге. К нему попали и клейма старинной ювелирной фирмы, ввиду этого он может хоть каждый день «нести» золотые яйца Фаберже. Но было бы ошибкой полагать, что он один распоряжается этими богатствами: у него есть начальники и в Германии, и еще дальше – в Англии. Цепь тянется издалека. В России он лоббирует интересы своей группы, и влияние его огромно. Несколько десятков лет он единолично распоряжался архивом Розенкрейцеров.

   Сознаюсь, я хитростью добыл несколько листов из этого архива, подкупив престарелую Мойру, вечно вяжущую чулок позади полотен Рембрандта и Веласкеса. Я во что бы то ни стало хотел разыскать могилу знаменитого Христиана Розенкрейцера и ради этого заказал строго определенные страницы архива.

   – Строго определенные страницы?

   – Да. Мне известны шифры Розенкрейцеров, они не менялись столетиями. Но безграмотная старуха вынесла мне совсем другие, полагая, что нет никакой разницы. Я не сразу догадался, почему она так поступила. Эта часть архива была вскрыта и долгое время пребывала неопечатанной. С этими папками работал сам Черносвитов. На внешней папке остались его пометки – секретный код общества.

   – И что же?

   – Я прочел листки, предложенные мне старухой. Среди них оказались извлечения из воспоминаний некого мастера Хея о поездке в Россию. Ничего особенного. Обычные фантазии путешественника и заказные отзывы о дикости русских. Мастер Хей, тайный старшина масонского цеха, был принят при дворе Алексея Михайловича и даже оставил теплые воспоминания о царской «баньке с музыкой». Мастер установил в покоях царя механическую куклу и, дабы заработать побольше денег, взял подряд на инженерные работы. В некоем монастыре ему было поручено сделать что-то вроде подземного шлюза, при этом в пещере, внутри горы, он видел множество драгоценностей и даже книгу, писанную на золотых листах.

   В монастыре мастер Хей поставил водяное колесо и по собственному почину устроил механизм, запирающий вход в пещеру. Хей утверждал, что монахи даже не догадывались, на каком кладе почивали. К этому письму, адресованному тогдашнему Великому Мастеру Ложи, был приложен эскиз, напоминающий тайное захоронение внутри горы, ввиду чего моя седая Парка и решила, что это могильный холм.

   – Это была карта?

   – Нет, скорее план, похожий на пирог в разрезе.

   – Где расположена эта гора?

   – Эту гору он именует странно: Вельсхольм. Так, по его утверждениям, зовут гору аборигены.

   – Велесов холм? Он говорит о Сосенском монастыре?

   – Не помню... Возможно... В двойном переводе любое слово теряет свою форму. Я вернул эти страницы старой гарпии и объявил ей, что сделка не состоялась. Припоминаю, что на эмблеме монастыря, срисованной Хеем, была изображена восьмиконечная звезда, которую он сам называл «Звездой волхвов».

   Откровения немца не оставили у Егора ни тени сомнения: Черносвитов знал о сокровищах Велесова холма. Теперь Егор лихорадочно выстраивал версию. Некоторые документы, вывезенные после мая сорок пятого, были исследованы только перед их возвращением, то есть не позднее зимы этого года. В результате в руки Черносвитова попала часть архива тайных обществ семнадцатого века. Из писем Брандта Хея он узнает о сокровищах Сосенского монастыря. Через своих агентов договаривается о начале реставрационных работ в монастыре. Он привозит оттуда часть икон и реставрирует их за счет музея. Возможно, он собирался наладить отношения с настоятелем и продолжить работы уже в самом монастыре. Он познакомил Ладу с Версинецким, когда узнал, что фильм будет сниматься в окрестностях Велесова холма. Но куда исчез Барятинский, и каким образом погибла девушка? Без ответа на эти вопросы, в картине следствия зияли удручающие бреши.

   – Спасибо, Курт. – Севергин пожал руку Порохью.

   Поздним вечером он набрал номер Флоры и вызвал ее на короткую встречу в сквере у разноцветного фонтана. Она появилась около полуночи, как всегда закутанная в плащ и не узнаваемая под темным капюшоном.

   – Флора, я уверен, что Черносвитов имеет отношение к гибели Лады.

   – Ты с ума сошел, Севергин. Ты что, допрашивал его? Как ты посмел? – Флора закрыла лицо руками. – Ты должен немедленно отказаться от ведения этого дела!

   – С какой стати? Мне осталось лишь окончательно выяснить степень его вины в гибели твоей сестры.

   – Оставь его, – глухо простонала Флора. – Он слишком опасен.

   – Почему ты так говоришь? Ты его больше не любишь?

   – Я ненавижу и боюсь его, – задыхаясь, говорила Флора.

   – Тогда почему ты не бросишь его?

   – Ты не знаешь всего, Егор. Я казалась тебе такой смелой, такой независимой... Но я всего лишь кукла... А кукла никогда не сможет уйти от хозяина. Он поставил клеймо на моей душе. Он знает мое, и только мое слово, я повинуюсь ему, как автомат.

   – Слово? Какое слово?

   – Тайное имя, такое же, как «Яхонт-Князь».

   Егор вздрогнул.

   – Вот видишь! – почти обрадовалась Флора. – Когда ты слышишь его, в твоей душе звенят знакомые струны, и ты вспоминаешь каждую минуту нашей любви. Я права?

   – Права... Но не так уж он силен, твой Кощей. Я тоже знаю одно из твоих имен: настоящее.

   – Ты? Откуда? – побелела Флора.

   – Это старая-старая сказка, Флора. Берегись, Флора-Марена! Ты заигралась в страшную сказку и прозевала самое главное.

   Севергин прощально поцеловал ее руку. Этот аромат еще долго будет мерещиться ему во всяком дуновении, в каждом цветке. В тот вечер он не поехал к Касьяну, отложив этот визит до того дня, когда, полностью вооруженный, он вызовет на бой Кощея, хранителя времени и золотых яиц Фаберже.