"ОДНАЖДЫ ЖАРКИМ ЛЕТОМ" - читать интересную книгу автора (АЛЛЕН Иоганнес)

Глава 7

Начало осеннего семестра было для меня во многом переломным: я никак не могла решить, должна ли я воспитывать в себе строгость и суровость или могу иногда показать, что не все еще в душе умерло. Разговоры с Нелли привели меня к одному главному выводу – не стоит очертя голову бросаться в водоворот чувств, а надо сначала все хорошенько обдумать.

Я училась в современной школе с большими холлами, громадными окнами во всю стену и широченной лестницей на второй этаж. Классы были смешанными, но на одноклассников-парней никто не обращал внимания. Ну разве можно было воспринимать как мужчин тех, кого каждый день видишь запинающимися у доски. Мы болтали с мальчиками на переменах, некоторые позволяли себе короткие объятия и поцелуйчики на обратном пути домой. И все это при ясном дневном свете! Разве могло быть тут что-то серьезное? Впрочем, теперь я, наученная горьким опытом, не была ни в чем уверена. Теперь меня было невозможно чем-либо удивить.

С первого дня занятий между нами с Берти установился вооруженный нейтралитет. Она отсела от меня, и моей соседкой стала пухленькая и рыжеволосая хохотушка Вибике, которой мы все завидовали, потому что она была самой яркой и запоминающейся девчонкой в классе. С Берти мы едва здоровались. Вибике была сообразительной и всегда приветливой. Я списывала у нее латынь, а в благодарность помогала с французским произношением, которое ей трудно давалось.

На переменах мы болтали о косметике и тряпках. Высокая красавица Астрид показывала нам одну коробочку за другой – помада, кремы, тени, духи. Была у нее и собственная машина, на которой она гордо подъезжала к школе.

Учителя тоже были совершенно разными: некоторые принадлежали к старой гвардии – в мокрую погоду ходили в калошах и приносили с собой завтрак в пластмассовых коробках. Другие были довольно молодыми – они курили, ругались и вели себя, как нормальные люди. Одним из молодых учителей был и мистер Брандт. Он всегда ходил в твидовом пиджаке и фланелевых брюках, и в нем было что-то неуловимо американское. Ему очень шли большие очки, темные и густые волосы он зачесывал назад, а когда улыбался, то показывал очень белые зубы.

К тому же мистер Брандт был женат и имел двоих детей. Жил он в нескольких минутах ходьбы от школы, и многие спорили за право проводить его домой. Возникла даже небольшая очередь. Мистер Брандт собирал книги по театру и любил поговорить о драматургии.

Мистеру Брандту удивительным образом удавалось сделать свои предметы – не только литературу, но и грамматику – живыми и для всех интересными. Иногда мы читали сценки из классических пьес, и когда мне пришлось сыграть Джульетту, я так увлеклась, что, читая монолог, обращалась к самому учителю. Я забыла обо всем, и остановилась только, когда мистер Брандт тронул меня за плечо. Он улыбался.

– Прекрасно, Хелен. Просто прекрасно. Но продолжит, пожалуй, Водил. Прошу вас.

Я села на место крайне смущенная. Наверное, я была единственной, кто так близко к сердцу воспринял содержание пьесы. После урока он позвал меня и пригласил к себе в гости поговорить о Шекспире.

Вскоре мне должно было исполниться семнадцать, и я собиралась пригласить гостей. Я позвала человек двадцать одноклассников почти всех, кроме Берти. Они должны были придти в восемь, выпить по стаканчику вермута или шерри, а потом отдаться танцам. Позже вечером Нелли планировала подать бутерброды.

Утром папа и мама пожелали мне счастья. Ради моего дня рождения мама поднялась в невероятную для нее рань. Мне подарили кашемировый зеленый костюм, а Джон преподнес флакончик духов, который, как я потом узнала, выбрала мама.

– Хелен, дорогая, – начал папа с воодушевлением, – теперь тебе семнадцать…

– Точно, – заметила я.

– Не перебивай. Вечером у тебя будут гости…

– Ты опять прав.

Отец повернулся к маме.

– Скажи сама, я не могу ее успокоить. Мама прикурила сигарету и посмотрела на меня.

– Мы с отцом, глядя на тебя, видим, как бежит время. У нас взрослая дочь. Хотя.., хотя ты почти никогда не разговариваешь со мной или со своим отцом. Я хочу, чтобы ты знала, что можешь всегда придти к нам и все обсудить – обсудить все, что тебя волнует.

– Конечно, я так и поступлю, если мне будет нужен совет, – вежливо ответила я, умирая со скуки. Почему это родители всегда стараются испортить праздник?

– А сегодня, – снова включился отец, – здесь не будет ни меня, ни мамы. И знаешь, дорогая, почему?

– Нет, даже представить не могу.

– Потому что мы хотим показать, что доверяем тебе, – заявил папа, торжественно выпрямляясь в кресле. – Вы, молодые, будете развлекаться так, как захотите. Нас не будет дома часов до двух. Ни меня, ни мамы.

Из этого сообщения, которое должно было меня тронуть, я сделала вывод, что они выезжают порознь. Каждый использовал мой день рождения, чтобы отпустить другого, и оба чувствовали, что приносят жертву.

– Как это мило, – отозвалась я. – Большое спасибо.

– Джона тоже не будет, – добавил папа. – Он останется ночевать у друзей.

Джон был недоволен, но ему ничего не оставалось, как подчиниться.

Вечеринка получилась поначалу вполне обыкновенной. Нелли металась туда-сюда, как дикий зверь в клетке. Она едва смотрела на танцоров, а только подносила новые и новые подносы.

– Почему нет Берти? – поинтересовалась Астрид. – Я думала, что она твоя лучшая подруга.

– Ты ошибалась, – лаконично ответила я. Больше о Берти никто не вспомнил, а я грешным делом мечтала, что она сидит дома одна, скучает и завидует нам. Эта мысль согревала меня весь вечер.

Мы очень много танцевали, и Мортон – высокий и тихий Мортон – не отходил от меня ни на шаг. Первый раз в моем доме собралось так много моих ровесников, и, остановившись на пороге веранды и оглядывая комнату, я вдруг подумала, что ошиблась дверью. Мне стало одиноко и неуютно. Это не было моим домом, а люди не были моими друзьями. Мы попали в какой-то безымянный особняк – едва незнакомые люди и испорченная девочка, которая устраивает вечеринку.

Когда Нелли подала сандвичи, я почему-то вынула из буфета бутылку водки. Никто не выказал особого удивления, но я знала, что ввела новую моду – впредь все, кто устраивал вечеринки, должны были подавать на стол водку или что-то такое же крепкое. Когда все выпили, в комнате немного повеселело. Танцы стали более дикими, а ребята разбрелись по дому. Я сама выпила две больших рюмки водки и полстакана пива, и, хотя не опьянела, почувствовала себя легкомысленной и равнодушной. Меня ничто не могло рассмешить, наоборот, несколько раз мне очень хотелось заплакать. Где же мама, которая мне должна что-нибудь посоветовать, – подумалось мне. Наверняка, она сидела у камина в гостиной дядя Хенинга, а может, первый же чинный поцелуй у порога увел их в спальню?

А папа? Я знала, что ему давно уже не хватает вылазок во время командировок, и он завел постоянную любовницу, с которой даже появлялся на людях, как будто это было совершенно естественно. Я ненавидела эту женщину, хотя никогда ее не видела. Наверняка, это была толстая, большая и вульгарная бабища, – по крайней мере так мне казалось тогда. Я представляла себе, как мы встретимся.

– Значит это вы, – сказала бы я. – Не стряхивайте, пожалуйста, пепел в вазу, пепельница перед вами. Кстати, лак на среднем пальце облупился, но никто, кроме меня, этого не заметит. Так сколько вы просите в месяц? Ой, простите, мы не поняли друг друга, я думала, что вы ищете место горничной.

Мне было ужасно жаль папу, я скучала по нему среди всех этих гостей. Почему они с мамой оставили меня одну с людьми, которые ничего для меня не значили? Лучше бы мы втроем пошли в театр, а потом в ресторан – вот это был бы прекрасный день рождения…

Около полуночи Уильям попытался произнести речь в мою честь, но его перебили, и все потонуло в смехе и криках. Потом Мортон попросился посмотреть подарки, и я повела его наверх в свою комнату. Он спокойно разложил книги, помады, духи, носовые платки и все остальное, что мне принесли. Потом снизу раздалась громкая музыка, а он неожиданно повалил меня на кровать.

– Эй, мы так не договаривались, Мор-тон, – воспротивилась я. – Ты же хотел посмотреть подарки.

– Знаю, Хелен, – прошептал он, – но я ничего не могу с собой поделать. Просто не могу, когда вижу тебя, а тем более, когда ты рядом.

Похожие слова я слышала тогда, в дюнах. Ах, как это было давно – целую жизнь назад, и со мной ли?

Мортон страстно целовал меня, и я вдруг почувствовала, какая тяжелая у меня голова. Впрочем, я не потеряла над собой контроль, я знала, что сейчас произойдет, и решила, что это неплохая перспектива. Симпатичный парень, к которому я совершенно равнодушна это то, что мне требуется для мести. Я должна была доказать себе самой, что все, что я делала с Френсисом, можно проделывать и с остальными без всякого чувства и, соответственно, без страданий и горя.

– Запри дверь, Мортон, – попросила я. Все это не имело ничего общего с тем, что я пережила всего месяцем раньше. Но кого мне было винить? А что если Френсис не испытывал ко мне никаких чувств, как я сейчас – к Мортону, – вдруг пришло мне в голову. Хотя нет, я отвергла эту неприятную мысль. Он бы не был таким страстным. Да, йотом он предал меня, но сейчас я предавала его, и теперь мы были квиты. Я отомстила за унижение и обиду.

Мортон так торопился и дрожал от отрасти, что прыгнул на меня, и все произошло так быстро, что я не успела ничего почувствовать. Неужели его было так просто удовлетворить? – удивилась я. Он спокойно лежал рядом, когда я сделала открытие, которое на некоторое время затмило все мысли о мести Френсису, – мужчина всегда получал то, что хотел, а потом отваливался удовлетворенный. Новость шокировала и в то же время облегчала. Жизнь продолжалась.

– Спасибо, Хелен, спасибо, единственная, дорогая, – прошептал он и нежно поцеловал меня в щеку. Это меня немного тронуло. Мне стало жаль его, и я погладила его по голове. Он был так благодарен, а ведь то, что произошло, мне совершенно ничего не стоило. Ничего!

– Надо пойти вниз, – сказала я, поправляя юбку. Он застегнул ремень.

– Пообещай, что не скажешь ни единой живой душе, – потребовал Мортон.

– Нет, конечно, нет. – Я удивилась, как такая мысль могла придти к нему в голову? Он был всего лишь мальчишкой, а я ощущала себя его старшей сестрой. Мне хотелось смеяться и плакать, и даже пришлось прикусить губу, чтобы он ничего не заметил.

Внизу было темно, несколько пар по-прежнему танцевали в гостиной. Мортон тоже потянул меня в круг, но мне хотелось побыть одной. Я боялась, что кто-то потревожит мои чувства.

– Мы еще увидимся? – спросил он беспокойно.

– Конечно. Почему нет.

– Я имею в виду – как сегодня?

– Не могу обещать. Всегда рискованно повторять прежний успех.

– Нет, Хелен, послушай. Я говорю серьезно.

– Хорошо. Замечательно, Мортон. А теперь пойди и потанцуй с кем-нибудь другим. Например, с Вибике, по-моему, она заскучала.

Он отошел, а я спряталась в заднюю комнату. Все в этот вечер было глупо и бессмысленно.

Около двух часов гости стали уходить, а в половине третьего появилась мама. Она была одна.

– Ну, как все прошло? – поинтересовалась она.

– Замечательно. Это лучшая вечеринка в нашем классе, из тех, что я помню.

Я очень рада за тебя, Хелен. Потом все расскажешь. А сейчас – сейчас иди спать. Нелли утром уберет.

– А где папа? – я специально спросила ее об отце – мне хотелось причинить ей боль.

– Папа? – она резко повернулась, подняв брови. – А, он будет с минуты на минуту. Спокойной ночи, Хелен.

Она быстро поднялась по лестнице, и я лежа в кровати, услышала, как она принимает душ. Потом пришел отец, и вода перестала литься.

Кстати, Мортон не сразу оставил меня в покое. Он стал звонить вечерами и норовил провожать меня из школы домой. Через некоторое время я пошла на какую-то вечеринку, где отчаявшийся Мортон очень глупо пытался заставить меня ревновать к Вибике. Больше я не думала о нем. Он сделал свое дело, и я не хотела с ним встречаться. Я обнаружила в себе изрядную долю цинизма и гордилась этим.

А на следующий день после вечеринки в нашем доме разорвалась бомба. Было воскресенье, я хотела поспать подольше, но Нелли разбудила меня в девять.

– Отец и мать хотят тебя видеть. Немедленно! Они ждут внизу.

Когда я спустилась вниз, папа нервно и торжественно мерил шагами комнату, а мама сидела на диване очень прямо и строго. Она сжала губы в тонкую линию.

– Подойди ко мне, Хелен, – потребовала она.

– Что случилось?

– Ты должна ответить мне на один вопрос. Только ответить честно.

– Переходи к делу, – перебил ее папа.

Мама даже не взглянула на него.

– Ты легла спать в два часа ночи, когда все ушли, а чуть позже мы с папой поднялись в свою комнату. Но сегодня, когда я спустилась утром сюда, то нашла вот это…Этот предмет валялся между диваном и креслом.

Двумя пальцами она держала пару белых трусиков, будто это была грязная тряпка. Последовала пауза.

– Для начала я хочу знать – они твои?

– Нет, – ответила я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Вот все и открылось.

– Ты говоришь правду?

– Да. У меня таких никогда не было, – ответила я, и это было правдой.

Мама посмотрела на свои безупречные ногти, а потом снова на меня.

– Тогда, может быть, ты будешь любезна объяснить, как они здесь оказались?

– Н-нет. Не могу. Просто не представляю.

– Но они же не сами собой пришли, дорогая.

– Думаю, что нет.

– Чьи они?

– Не знаю. Наверное, они принадлежат одной из моих одноклассниц.

В комнате было очень тихо. Ни звука. Папа остановился у окна, а потом резко повернулся.

– Ты хочешь сказать, что твои школьные подруги…

– Спокойно, оставь это мне, – перебила его мама. – Хелен, ты понимаешь, какие подозрения возникают при виде этого предмета? Это очень интимный предмет туалета, который девушка могла снять только в том случае…

– Только в случае, если на этом диване происходил интимный акт, – драматически воскликнул папа. – Здесь – в моем доме!

Снова последовала выразительная пауза, я просто не знала, что им сказать. Все произошло так неожиданно, что у меня не было времени продумать тактику защиты.

– Позволь задать тебе еще один вопрос, – сказала мама, снова рассматривая руки. – Что происходит на этих ваших вечеринках? Ведь мы оказали тебе доверие, ушли…

– Мы танцевали и развлекались.

– И что еще?

Я сидела на подлокотнике дивана, но тут встала. Коленки у меня начали дрожать, потому что я боялась слов, которые собиралась произнести. Собиралась бросить им в лицо – их лицемерие разозлило меня.

– Естественно, некоторые девчонки спят с ребятами, если обстановка позволяет.

Это простое заявление потрясло моих родителей. Но больше всего их поразило слово «естественно». Папа с мамой окаменели.

– Хелен, – мама с трудом подыскивала слова. – Ты понимаешь, что говоришь?

– Да, отлично понимаю.

Папа подошел ко мне. Никогда прежде он не казался мне таким высоким. Он просто возвышался надо мной, как стена.

– А ты сама? – спросил он. – Ты поступаешь так же?

Я смотрела прямо в верхнюю пуговицу его жилета. «Надо поднять глаза», – подумала я, и взгляд медленно пополз наверх через его шею, бритый подбородок, нос, и уперся в его возмущенные глаза.

– Да, – ответила я.

И тут наступил хаос. Комната закрутилась вокруг, мне не хватало воздуха. Папа что-то сказал маме, но я не расслышала его слов. Через полчаса я обнаружила себя на диване в комнате. Может, я упала в обморок, – не помню. Нелли принесла мне стакан воды, я отпила и закрыла глаза. Наступил Судный день.