"Первое свидание" - читать интересную книгу автора (Мэй Сандра)

7

Остаток дня был безвозвратно испорчен дождем. Компания возвращалась на виллу в печальном молчании. Кэти забилась в самый угол кают-компании и спряталась за каким-то глянцевым журналом. Пруденс Пилбем демонстративно игнорировала ее, Брюс был серьезен и задумчив.

Оказавшись на вилле, все разбрелись по своим комнатам. Кэти прилегла на кровать — и неожиданно для себя уснула. Напряжение последних дней совершенно выбило ее из колеи.

Наутро выяснилось, что дождь продолжает лить. Брюс, вполне по-дружески препиравшийся с Пруденс за завтраком, вдруг поскучнел, вышел куда-то, потом вернулся и уселся на террасе с таким видом, будто чего-то ждал.

Как по заказу, грянул звонок сотового у Кэти в кармане. Она приняла вызов — это был один из менеджеров их колумбийского филиала. Он извинился и сказал, что дело срочное, так что Кэти с чистым сердцем передала Брюсу трубку...

Лицо Брюса стало суровым и напряженным, он отрывисто бросал короткие фразы, потом и вовсе перешел на испанский, и Кэти уловила некоторые из них: «приготовьте все», «на целую неделю», «для гостей», «как обычно, пару ящиков»... Все это звучало очень загадочно, и, если бы им предстоял очередной долгий день на вилле «Чинкве белле фьори», Кэти обязательно подумала бы об этом на досуге, но Брюс Блэквуд коротко попрощался с собеседником и громогласно объявил:

— Спэрроу, собирай вещи, мы уезжаем.

Пруденс Пилбем всполошилась:

— Как?! Брюси, малыш, ты обещал мне целую неделю...

— Пру, увы! Бизнес есть бизнес. Неприятности в колумбийском филиале, наводнение на Борнео, да к тому же мне надо еще заехать в Париж. Одним словом — труба зовет. Не отчаивайся, нас ведь еще ждет зима в Лондоне.

— О, как жаль. Ну что ж, я понимаю. Ты не был бы Брюсом Блэквудом, если бы легкомысленно относился к работе.

Кэти собрала вещи минут за пять и уселась на краешке кровати, едва ли не подпрыгивая от нетерпения. Сицилия прекрасна — но только не в присутствии леди Пилбем... и ее закадычной подружки Зельмы. Погостили — пора и честь знать.

Неожиданно в комнату ворвалась Джемма и торжественно вручила Кэти корзинку, от которой поднимался чарующий аромат печенья с корицей и горячего хлеба. Девушки расцеловались, словно настоящие подруги, а потом Кэти отправилась прощаться с Марионеллой, а Джемма понесла ее вещи к машине. Брюс уже сидел за рулем, а Пруденс, невзирая на дождь, кокетливо склонилась у открытого окошка машины, демонстрируя мастерство своего пластического хирурга... Кэти она не сказала ни слова, лишь холодно кивнула, зато Гордон Джонсон и супруги Бюхнер сердечно попрощались с ней, а Джакомо Бартоломео преподнес букет мокрых полевых цветов и небольшой пейзажик собственного исполнения. Зельма насмешливо салютовала отъезжающим из окна гостиной полным бокалом чего-то явно алкогольного.

Когда машина тронулась, Кэти испытала приступ такого облегчения, что даже рассмеялась. Брюс с интересом покосился на нее.

— Ты выглядишь страшно довольной. И у тебя слишком много подарков. Выброси этот мокрый веник!

— Ни за что! Это подарок.

— Засушишь, поставишь на полочку, да?

— Ну уж не до такой-то степени он мне дорог. Но если выбросить букет прямо здесь, то синьор Бартоломео может его найти и расстроиться — он же вечно бродит по окрестностям.

— Коварная! В море выкинешь?

— А что, хорошая идея. В этом есть что-то символическое.

— Ты имеешь в виду похороны на море? Венки на волнах, все такое?

— До чего ж ты вредный человек, Брюс Блэквуд! Скажи, пожалуйста, мы едем в Париж?

— Да, на один вечер. Встретимся с моим партнером Жилем Гидо. У тебя найдется вечернее платье?

— Ой! Нет...

— Ладно, прошвырнешься по магазинам. Шопинг в Париже давно совершала?

— В другой жизни. Так мы не едем, летим?

— Конечно. Я больше не могу сидеть за рулем. Самолет ждет нас в Реджо ди Калабриа.

Кэти задумалась, а потом медленно произнесла:

— А как это самолет так быстро оказался в Италии? Ты же не знал, что в колумбийском филиале неприятности?

Брюс хмыкнул и ничего не ответил. Кэти полезла в карман, достала сотовый, поиграла кнопками...

— Брюс! Это же... местный звонок! Кто это был?

— Не у одной тебя знакомые на кухне.

— Ты... подговорил кого-то из обслуги?

— Фу, ты сейчас разговариваешь, как Пру. У меня на вилле есть хороший приятель, конюх Луис. Он испанец. Я дал ему номер своего телефона, попросил позвонить в определенное время.

— Брюс... Ты с самого начала хотел удрать пораньше?

— В общем-то да. После твоего бенефиса в первый вечер я стал готовить пути отхода.

— Так это... из-за меня? Брюс, ты...

— Что опять? Что я сделал не так?

Вместо ответа Кэти кинулась к нему на шею и крепко поцеловала в щеку, отчего Брюс едва не уехал в кювет. Париж был прекрасен — как и всегда, собственно. Увы, времени на прогулки не было, поэтому Кэти успела только поглазеть на знакомые по открыткам и альбомам пейзажи лишь из окна такси. Потом был бутик с очаровательной девушкой-продавцом, которая ворковала как голубица, и под это воркование подобрала для Кэти сумасшедшей красоты платье из переливчатого изумрудного шелка, точь-в-точь под цвет ее глаз. А к платью туфельки на высоком каблуке, сплетенные из бесчисленного количества золотистых косичек, и такую же золотистую сумочку. Рассматривая себя в зеркале, Кэти тут же решила, что сегодня наденет свой нефритовый браслет — к наряду он подходил идеально.

Она не чувствовала ни капли усталости, хотя неделя выдалась не из легких, да и сегодняшний день она практически целиком провела, беседуя по телефону и читая электронную почту. После слов Брюса, сказанных на проселочной сицилийской дороге, совсем по-другому вспоминала она о жарких поцелуях под дождем, и все внутри Кэти пело и рвалось куда-то ввысь. Сегодня ей хотелось быть красавицей, именно красавицей, причем не для того, чтобы соблюсти дресс-код, нет. Для Брюса Блэквуда. Для него одного.

Приехав в отель, она приняла душ, тщательно высушила и уложила волосы, а затем принялась наряжаться...

Жиль Гидо Брюса скорее раздражал. Так было всегда, потому что Гидо был довольно противным типом. Хотя ему принадлежало несколько коммерческих банков и доля в бизнесе Брюса, при встрече с ним Брюса не оставляло ощущение, что он разговаривает с подпольным букмекером или сутенером, а не с респектабельным бизнесменом.

Сейчас Гидо вещал что-то насчет предприятий на Борнео, которые, по его мнению, никакой прибыли дать не могли, ибо туземцы — так выразился Гидо — совершенно не умеют работать.

— Для стимуляции их деятельности, Брюс, нужно поставить у берегов американский авианосец, а лучше — базу рейнджеров на берегу... О-ля-ля! Вот это класс!

Брюс обернулся, чтобы посмотреть, что это увидел Гидо, и остолбенел.

Он и так знал, что она красавица, но сегодня — сегодня Кэти Спэрроу действительно и несомненно походила на фею из сказки. Изумрудный шелк струился по совершенной фигурке, тонкая золотая цепочка лишь оттеняла золотистый загар чистой и нежной кожи, загадочно мерцали зеленые колдовские глаза, рассыпались по плечам тугие темные локоны, и на запястье теплым светом горел, переливался подаренный Брюсом нефритовый браслет с едва заметными золотыми иероглифами...

Она прошла между столиками, и все до единого мужчины в ресторане фешенебельного отеля повернули ей вслед головы, а все до единой женщины поджали губы. Брюс вскочил, поднялся и Жиль Гидо, и Кэти улыбнулась им обоим, а потом отдельно — Брюсу. Она его благодарила этой улыбкой, потому что в глазах молодого человека горело восхищение, смешанное с благоговением, и Кэти было приятно... Нет, не так. Восхищение Брюса наполняло ее радостью, словно гелий наполняет воздушный шарик, и тело стало легким и жарким, а голова — пустой и веселой, как после бокала шампанского.

Жиль Гидо поцеловал кончики сложенных пальцев и возопил:

— Брюс! Почему ты скрыл от меня такую красавицу?! Мадемуазель, позвольте вам сказать, что вы прелестны, словно фея.

Брюс хмыкнул и по-хозяйски положил руку на спинку стула Кэти, одновременно и оберегая ее этим жестом.

— Вот потому и скрыл. Знакомься, Кэт: Жиль Гидо, один из моих партнеров, старый приятель, весьма своеобразно трактующий значение слова «холостяк». Иными словами, бабник несусветный, держись от него подальше.

— Клевета и ложь. Я уже старенький. Женщины вызывают у меня лишь эстетическое восхищение, в плотском же смысле я могу им заменить лишь доброго дядюшку...

Брюс ехидно поинтересовался:

— Значит, слухи о твоей неожиданно родившей секретарше не имеют под собой почвы?

— Фи, Брюс! Грязные сплетни...

— Это мне рассказала Пру Пилбем.

— ...и легкий светский треп наших общих друзей не имеют ничего общего с истиной. Не будем об этом. Шери, вы не откажетесь потанцевать со мной перед десертом?

— Что ж, с удовольствием, если босс не против.

— Какой босс устоит перед этой нежной прелестью? Забудьте о нем на сегодня. Парижская ночь не ведает социальных различий и одинаково прекрасна и для королей, и для секретарей.

Не стоит обольщаться — мужчины ухаживали за Кэти наперебой, говорили комплименты, подливали шампанского, но все же в основном разговаривали о делах. В какой-то момент Кэти даже пожалела, что не прихватила с собой верный ноутбук, но Брюс остановил ее нетерпеливым движением руки. Он и сам все прекрасно помнил, когда дело касалось бизнеса. Кэти невольно задумалась: как же ошибаются те, кто привык считать Брюса Блэквуда плейбоем с обложки глянцевого журнала, лентяем и бездельником, просаживающим свои деньги лишь в ресторанах и казино...

Буйабес не особенно ее впечатлил, но каре ягненка со спаржей и брокколи в панировке было великолепно. Шампанское выпили только за знакомство и в честь удачных переговоров, теперь же на столе появилась бутылка какого-то белого французского вина невесть какого года, на которое мужчины смотрели с уважением и восхищенно цокали языком. По мнению же Кэти — нуда, миленько, но кисловато.

Перед десертом Жиль Гидо встал и церемонно склонил голову. — Прошу вас, очаровательница. Мечтаю, чтобы вы оказались в моих объятиях... хотя бы на время танца.

Оказавшись в отдалении от Брюса, мсье Гидо немедленно пошел в наступление, причем довольно прямолинейное.

— Где же Везунчик Брюс откопал такого ангелочка?

Кэти почувствовала, как рука французского партнера медленно, но неуклонно сползает с ее талии...

— Ну не думаю, что сам мистер Блэквуд считает меня ангелом.

— Вы божественно хороши, моя дорогая. Если однажды наш мальчик будет с вами невежлив — бросайте его без раздумий и переходите ко мне. Обещаю, все ваши мечты исполнятся... даже самые сокровенные.

Последние слова Жиль Гидо произнес, так крепко прижав к себе Кэти Спэрроу, что она внезапно ощутила... одним словом, до доброго дядюшки здесь было очень далеко. Кэти постаралась отодвинуться и ответила со всем возможным тактом:

— Я буду иметь это в виду, мсье Гидо.

Гидо совершил немыслимый пируэт — и они оказались укрыты от Брюса стеной из цветущих рододендронов. Теперь он даже и не строил из себя милого старичка.

— Имей, имей, моя птичка. Имей меня в виду. Я очень люблю птичек.

— Мсье Гидо...

— А может, и не ждать у моря погоды? Переходи ко мне. Сколько тебе платит Блэквуд? Не важно, я удвою любую сумму.

— Меня вполне устраивает моя зарплата.

— Ну и что? Она будет устраивать тебя в два раза больше. Мало? Давай в три.

— Мне нравится жить в Сиднее...

— Тебе там надоест. Сейчас в Австралии зима, а вот когда наступит лето... Я же предлагаю тебе Париж.

Кэти напрягла все мышцы — и нечеловеческим усилием вывернулась из-за рододендронов. При виде Брюса ей полегчало. Руки Жиля Гидо бесстыже ползали по ее спине, и Кэти изо всех сил сдерживалась, чтобы не дать мерзкому типу по физиономии. Скандала с еще одним его партнером Брюс может и не простить...

— Мсье Гидо, я буду иметь ваше предложение в виду, но только на будущее.

— Тогда позволь дать тебе мою визитку. В любое время...

С этими словами он исхитрился и засунул маленький бумажный прямоугольничек прямо в декольте Кэти. Девушка практически мгновенно выдернула визитку и улыбнулась самой очаровательной из своих улыбок.

— Благодарю вас, мсье Гидо. Проводите меня к столику, пожалуйста.

Жиль Гидо довел ее до столика, извинился и удалился в туалет. Вид у него был несколько всклокоченный. С негромким треском переломилась зубочистка в пальцах Брюса Блэквуда, и он произнес несколько напряженным голосом:

— Как назывался этот удивительный шедевр бального искусства, который продемонстрировали ты и Гидо?

— Он назывался «Похотливый банкир и целомудренная секретарша».

— Ты смотри там у меня... Что он тебе шептал, этот развратный недомерок?

— Предлагал поработать на него. Обещал утроить зарплату.

— Ага, и, как мне кажется, наглядно демонстрировал, чем тебе придется заниматься...

— Прекрати, и так тошно. У него потные руки.

— Чем дело кончилось?

— Он дал мне карточку

— Я видел. Прелестный почтовый ящик, надо сказать. Я только удивляюсь, как она не выскользнула снизу. Вроде бы зацепиться там не за что.

— Я так и знала, что надо нарядиться в скромную дерюжку и не мыть голову.

— Пока ты не в дерюжке, пойдем потанцуем?

Плохое настроение мгновенно улетучилось, и Кэти улыбнулась Брюсу, доверчиво протягивая ему руку.

Они танцевали так, словно вокруг никого не было, словно не было и пола под ногами, и расписанного нимфами и сатирами потолка над головой — только музыка, только лунный свет, заливающий ночной Париж, только два человека, с удивлением и радостью осознающих, как много они значат друг для друга...

Жиль Гидо нимало не устыдился своего поведения, и потому вечер продолжался еще довольно долго. Собственно, до утра. На рассвете элегантный помощник Жиля Гидо в холле отеля смиренно принял в объятия несколько раскисшего шефа, ухитрившись при этом вежливо попрощаться с Брюсом Блэквудом и его спутницей. После этого Брюс повернулся к Кэти и спросил:

— Ты очень хочешь спать или есть силы на прогулку?

— По ночному... в смысле... утреннему Парижу? Конечно, есть!

— Пошли.

Они шли по узким улочкам, и их шаги гулко отдавались в предутренней тишине. На бульварах висела синеватая дымка, и нежный запах цветущих каштанов окутывал Кэти и Брюса, словно фатой...

Брюс снял пиджак, накинул его на плечи Кэти. Она вскинула на него счастливые и шальные глаза.

Поцелуй получился естественным, легким, как это утро.

Немного погодя, когда они, держась за руки, уже шли по набережной Сены, Брюс негромко сказал:

— Ты — самая красивая девушка на свете...

— Ты так уверен? Всех остальных уже видел?

— Другие меня что-то мало интересуют... Надела все-таки браслет?

— Он потрясающий. И твой Гидо не знает, что ты мне его подарил.

— Кэти... ты только не уходи.

— Сама? Ни за что.

— Ты не уходи... если я... и ты...

— Брюс, не порть роскошное утро. Мы же уже обсуждали...

Он вдруг подхватил ее и усадил на каменный парапет, а сам встал прямо перед ней, прижав ее ноги всем телом и не давая спрыгнуть.

— Кэт, ты же не такая. Ты не зануда. Ты веселая, языкастая, искренняя, вспыльчивая — ты привыкла жить чувствами, а не разумом. И еще — ты чувствуешь ко мне то же самое, что и я к тебе. Этому чувству глупо сопротивляться, поверь мне.

— О да! Уж ты-то знаешь.

— В том-то и дело, что я не знаю. Я никогда раньше этого не чувствовал. Сексуальное возбуждение — о, его может вызвать и похабная картинка в порножурнале, и откровенная сцена в кино... Тут другое. С тобою рядом я лечу. У меня хорошее настроение. Все получается. Я засыпаю — и улыбаюсь, потому что утром увижу тебя. Я новыми глазами смотрю на страны, которые видел десятки раз. Что же это, Спэрроу? Влечение? Нет. Может, ты знаешь?

— Я не знаю...

— Не прячь глаза, храбрый камышовый Котенок. Ты знаешь. И я знаю. Но если мы оба все еще боимся говорить... Значит, надо подождать. В нужное время и в нужном месте все скажется само собой.

Солнце разгоралось над вечно юным древним городом. Открывались маленькие кафе, из пекарен и булочных доносился оглушающе прекрасный запах хлеба.

Кэти шла рядом с Брюсом и улыбалась своим мыслям. Ощущение счастья росло и ширилось, мир был прекрасен — и рядом нею шел Блэквуд, человек, в которого она влюбилась без памяти и с первого взгляда.

Из Франции они улетели в Колумбию, которая, по понятиям Кэти, буквально кишела наркобаронами и повстанцами, а на деле оказалась очень зеленой, очень красивой и очень поющей. Тут пели все — от мальчишек, играющих в футбол, до продавцов мороженого и холодной воды. Впрочем, как и всегда, времени на осмотр Боготы у них не было — Брюс встретился с местными бизнесменами, обсудил с ними будущую постройку какого-то потрясающего завода по очистке морской воды, затем в абсолютно немыслимом темпе прокатился с Кэти по городу, они пообедали в симпатичном ресторанчике... к вечеру Брюс Блэквуд скомандовал «отлет». Или «вылет»...

К удивлению Кэти, на небольшом аэродроме в четырнадцати милях от города их ждал не реактивный джет, на котором они прилетели сюда и который был способен совершать трансатлантические перелеты, а небольшой, даже слегка легкомысленный двухмоторный самолетик. Белый, симпатичный, с изумрудной полосой по борту. Ни одного человека возле самолета не наблюдалось. Кэти вылезла из арендованной машины и с наслаждением потянулась оглядываясь по сторонам. Зеленое море сельвы подступало к самому аэродрому, волновалось взрывалось резкими криками попугаев — то есть это Кэти так решила, что попугаи, бог его знает что именно орало такими пронзительными голосами в непролазной чаще. Всюду цвели цветы — белые, желтые, красные, лиловые. Воздух звенел от кузнечиков и цикад. Кэти вздохнула от восторга и попросила:

— Брюс, пожалуйста, пока пилот не пришел, давай тут погуляем? Я одна боюсь, а очень хочется в лесочке побродить...

— Лесочек! Спэрроу, ты даешь! В этом лесочке, как ты выражаешься, без мачете сильно не побродишь. Кроме того, пилот не придет.

— Как?!

— Пилот уже здесь, Спэрроу.

— Где?

— Пилот, Спэрроу, это я.

— Ты-ы?!

— На редкость обидно это ваше недоверие. У меня и лицензия есть, хочешь, покажу?

— А куда мы летим?

— Да тут недалеко.

— В Венесуэлу?

— Дальше.

— Ох... В Бразилию?

— Дальше.

— Я дальше карту не помню.

— Попробуй другое направление.

— Там тем более ничего не помню, кроме Панамского канала. Стало быть, летим к океану? Ладно, ты мой босс, надо слушаться. Ты уверен, что хорошо водишь эту штуку?

— Не знаю, не пробовал. Шутка. Полезай в кабину. Будешь хорошо себя вести, дам порулить.

— Правда?

— Нет. Тоже шутка.

— Жаль.

— Да ну? Неужели не боишься, храбрый Котенок?

Кэти одарила его абсолютно безмятежным взглядом изумрудных глаз.

— А чего бояться? Мы же над водой полетим.

Брюс расхохотался и полез на место пилота.

Лететь в маленьком самолетике оказалось гораздо интереснее, чем в большом лайнере. Кэти сначала немножечко испугалась — а потом пришла в дикий восторг, верещала от счастья и ежесекундно дергала Брюса за рукав. Под ними, совсем близко, лежали ярко-желтые квадратики полей, светло-зеленые луга, четкие прямоугольники деревень и городков, море леса — и все было видно, даже крошечных коров, безмятежно пасущихся на поросших сочной травой холмах. Совсем уж микроскопические мальчишки оживленно махали руками, задирая головенки... ну из какого лайнера это увидишь?

А потом растительность стала реже, потянулись города, серые ленты автострад, дымящие коробки заводов и фабрик. Еще немного — и Кэти ахнула от восторга. Впереди синей бескрайней ширью разливалось море...

Брюс Блэквуд улыбался, твердой рукой сжимая штурвал. Честное слово, сейчас он мог бы полететь без всякого самолета. Рядом с ним сидела девушка его мечты... нет, это пошлости. Рядом с ним сидела Кэти — отчаянная, отважная, веселая, милая, красивая Кэти, и Брюс совершенно точно знал: они летят к счастью.

На сапфировой глади моря Кэти увидела зеленый островок, окаймленный янтарной полосой песка. В одном месте береговая линия резко уходила в глубь островка, отчего очертаниями он походил на лист кувшинки. Внезапно Кэти поняла, что они снижаются, вопросительно посмотрела на Брюса — но его лицо было непроницаемым.

Вскоре стало возможно различить даже небольшие объекты, и Кэти увидела ровную светлую посадочную полосу, оканчивавшуюся небольшой площадкой. Самолетик мягко зашел на посадку, покатился по земле, слегка подпрыгивая, потом лихо развернулся — и замер. Кэти захлопала в ладоши, приветствуя мастерство пилота, Брюс сорвал с головы наушники и церемонно раскланялся.

Потом он вылез из кабины, обошел ее, распахнул дверцу Кэти и подал девушке руку.

— Добро пожаловать, Котенок...

Ей показалось, что голос ее босса немного дрогнул. Кэти ощутила неясную тревогу, впрочем, не страшную, не гнетущую, а такую... как в детстве, когда утром на Рождество лежишь и знаешь, что под елкой тебя уже ждет сюрприз...

Она грациозно спрыгнула на землю, огляделась по сторонам. Лениво помахивали перистыми листьями высокие мохнатые пальмы, увитые орхидеями и диким вьюнком. Море с шипением накатывало на белоснежный песок широкого и абсолютно пустого пляжа. Солнце клонилось к закату, и небеса уже приобрели аметистовый оттенок, а облака подсветились пурпуром...

— Брюс, где мы?

Он не ответил, просто вскинул на плечо свою сумку, подхватил сумку Кэти, взял девушку за руку и зашагал вдоль пляжа. Кэти растерянно обернулась.

— Ты даже не закрыл дверцы самолета...

— Незачем.

Они поднялись на невысокую песчаную дюну и остановились. Кэти внезапно громко и отчаянно вздохнула, прижала руки к груди. Брюс произнес немного напряженным голосом:

— Ну... вот, собственно, мой дом. Еще раз — добро пожаловать, Котенок.

Тот изгиб береговой линии, который Кэти видела сверху, оказался изумительной, абсолютно волшебной лагуной, тихим заливчиком, со всех сторон окруженным цветущими кустами и деревьями. И среди этих цветущих зарослей стоял дом.

Он был легкий, белый, высокий и стройный, словно стремящийся улететь в вечернее небо. Он был очень простой, этот дом на крепких сваях. Окруженный по периметру просторной террасой, с громадными окнами, отражающими разгорающийся закат. Утопающий в ветвях цветущих гибискусов, магнолий и орхидей. Дом на маленьком острове посреди пиратского Карибского моря.

Кэти медленно перевела взгляд на Брюса Блэквуда. Изумрудные глаза ее потемнели.

— Брюс... это же... это твой дом. Твой остров... тот самый, на который... ты никого не пускаешь...

Брюс кивнул, не сводя взгляда с лица Кэти. Она прикусила губу. В глазах неожиданно задрожали слезы, и Брюс перепугался.

— Ты что, Котенок? Ты почему... Кэт! Если ты заплачешь, я тебя утоплю, слышишь?

— Ну и утопи! Тут тонуть приятно...

— Почему ты ревешь?

— Потому что... потому что это слишком уж смахивает на сказку.

— Разве это плохо?

— На ту часть сказки, которая ближе к концу. Где бал и все такое...

— Так! Все. Отставить. Сказки — это потом. Пошли в дом. Черт, я даже вспотел.

Они спустились с дюны, прошли сквозь душистую и цветущую рощу и вступили на террасу, усыпанную белыми лепестками магнолии.

В просторной гостиной, выходившей распахнутыми окнами-дверями на море, был накрыт небольшой стол, в изящных подсвечниках стояли высокие белые свечи. Кэти вытаращила глаза.

— Брюс, а кто это все сделал? Двое из ларца?

— Ну... почти. Твоя комната налево по коридору. Располагайся, поброди по дому. Кэт, ты извини, честно говоря, я впервые в жизни стесняюсь и робею, как мальчишка.

Комната была такой же, как гостиная, — просто обставленная и светлая. Кровать, тумбочка, встроенный шкаф и пара стульев. Тростниковые циновки на белоснежных досках пола. Длинные белые занавески, лениво колышущиеся на вечернем ветерке.

Странно, Кэти никогда не любила белый цвет — он напоминал ей больницу. Но в этом доме невозможно было представить ничего иного — только гладко оструганная древесина и белый цвет.

Кэти разулась и вышла на террасу. Села, спустила ноги, поболтала ими в воздухе. Внизу плескались волны. Пахло магнолиями.

Брюс неслышно опустился рядом, нашел ее руку, крепко сжал тонкие пальчики. Они сидели и смотрели, как солнце тонет в море. Не сводили глаз с горизонта — словно боялись взглянуть друг на друга.

А потом Брюс притянул Кэти к себе, и она прильнула к его плечу, спокойно и смело положила голову ему на грудь.

Небо стало темно-синим, бархатным, бездонным. Аромат магнолий стал оглушающим...

Накрытый стол в ту ночь им так и не понадобился.