"Секс-пир Вулкан эротических фантазий" - читать интересную книгу автора

Секс-пир

Вулкан эротических фантазий

Москва, Мистер Икс, 1993

С о д е р ж а н и е

Карточный долг ...................... 1

Шабаш ведьм ......................... 8

Крутая ночь ......................... 17

Обморок ............................ 25

Белый танец ......................... 29

"Обожаю отдающуюся Ольгу!.." ........ 35

Исполнение желаний ................... 46

Кровавая оргия ...................... 48

"Падшая" леди ....................... 58

Западня ............................. 62

Счастливый случай ................... 66

Двое ................................ 68

Тупик половых чудес ................. 70

Нешведский треугольник .............. 80

- 1 -

Карточный долг

Зовут меня Милена, мне тридцать восемь лет, блондинка, весьма

привлекательная (по крайней мере, так мне говорят), слегка пухленькая,

вот уже год, как живу одна, половую жизнь веду нерегулярную, скорее

случайную, а главное - очень банальную. Не могу сказать, что я

постоянная читательница "Мисс Икс", однако иногда все же покупаю эту

газету. Недавно со мной приключилась необычайная (во всяком случае, для

меня) сексуальная история, которую не сумела бы даже вообразить.

Мои старые друзья (супружеские пары Гена с Леной и Петя с Люсей)

пригласили меня на "пикник". После хорошей еды и выпивки решили сыграть

в покер впятером (кстати, моя любимая игра в карты). Об условиях игры

договорились заранее: чтобы проигравшие не пострадали материально,

максимальная ставка не должна превышать двухсот рублей. В этот вечер мне

не везло: на руках оставалось пятьдесят рублей, когда пошла нужная

карта. Чтобы продолжить игру, мне нужно было одолжить сто рублей. Едва я

только сказала это, Лена воскликнула: "Об этом не может быть и речи! Мы

так не договаривались". Затем после непродолжительной паузы с

двусмысленной улыбкой добавила: "Если ты так уверена в себе, на кон

можешь поставить свои трусы". Мне не следовало обращать внимания на

реплику - Леночка слишком много выпила, а может быть, вошла в азарт

игры, но мне хотелось отыграться, и несмотря на тон подруги, в котором

можно было разгадать явный подвох, я ответила, что готова на любые

условия. Преодолев смущение (на четвертом десятке лет все еще смущаюсь

как школьница), стянула под столом трусики ультрамаринового цвета и

торжественно возложила их рядом с кучкой ассигнаций. Не стоит, вероятно,

говорить, что после моего демарша игра заметно оживилась, а Леночка

посмотрела на меня похотливым взглядом.

Игра продолжалась. Петя с Люсей проигрались, я осталась при своем

интересе, но мне нечем было платить. "Я больше не играю, - заявила я, -

мне нечего ставить на кон". Загадочно улыбаясь, Лена говорит: "Жаль, у

тебя пошла игра! Если уважаемая публика не возражает, вношу

дополнительное условие в игру: ставишь на кон оставшуюся одежду.

Выигрываешь - разумеется, все твое. Проиграешь - выполняешь все наши

пожелания. Идет?" Я стала возражать, присутствовавшие принялись

уговаривать меня, убеждая, что я непременно выиграю. Отнекивалась, как

могла, но компания шумела, возмущалась: как, мол, это так, мы ей сделали

исключение из правил, а она не хочет продолжать. В итоге я

согласилась... и проиграла вчистую. Что тут началось!

Можно было подумать, что выиграли все, кроме меня. Когда всеобщий

гвалт немного стих, Лена слащаво-ехидным голосом и говорит: "Давай,

старушка, раздевайся догола!" Пыталась умолять, просила сжалиться надо

мной и освободить от подобного испытания. Но надо было видеть эту

публику: все было тщетно. С большим трудом взгромоздилась на стол

(таково было первое пожелание, которое высказал муж Лены) и трясущимися

руками со слезами на глазах стала расстегивать блузку. Возбуждение

зрителей нарастало. Осталась в юбке и бюстгальтере. Недавние партнеры по

покеру бурно аплодировали, крича хором: "Догола! Догола!" Сняла лифчик,

обнажив довольно массивную грудь, намереваясь прекратить на этом

дальнейший стриптиз. Но публика неистовствовала: "Юбку! Юбку! Долой

юбку!" В конце концов Петя расстегнул сзади молнию, и юбка упала к моим

ногам. Стою я, совершенно голая, на столе, а вокруг - четверо чокнутых,

прыгающих и орущих. Мне было очень стыдно, хотя я всегда гордилась своим

телом. По их просьбе я, как манекенщица на подиуме, несколько раз

- 2 -

повернулась вокруг своей оси, демонстрируя, кому прелести и достоинства,

кому недостатки. Когда "представление" наконец закончилось и нужно было

одеваться, я вдруг заметила, что моя одежда исчезла. На мой вопрос Елена

ответила, что проигравший есть проигравший и ему не возвращается ни

деньги, ни что бы то ни было еще. Следовательно, если я проиграла

одежду, значит, придется возвращаться домой в костюме Евы.

Подобная перспектива меня никак не устраивала: живу я в центре, и

пересечь полгорода совершенно голой (не считая, правда, шерстяной кофты,

которую оставила на вешалке в прихожей) для меня немыслимо! Мысленно

представила себе предстоящий маршрут и разрыдалась. Вновь стала

упрашивать всех прекратить дурацкую игру и вернуть мне одежду, жалобно

причитая о там, что я не только просадила все деньги, но и оказалась

голой в прямом смысле слова. "Ну хорошо, - прервал молчание Геннадий, -

вношу предложение: мы возвращаем тебе одежду при условии, что ты

позируешь в голом виде перед фотокамерой. Петр делает четыре снимка,

которые ты затем "выкупаешь", выполнив по одному нашему желанию за

каждый фотоотпечаток. Договорились?"

Конечно, я понимала, что это ловушка, их "пожелания" могут

оказаться похуже, чем выставить меня на улицу в чем мать родила. Но

выбора у меня не было, и я согласилась. Мои предчувствия сбылись спустя

несколько дней, когда Гена с Леной встретили меня у выхода из бюро, в

котором я работаю, и показали отпечатанные фотографии. Гена протянул мне

снимок, на котором я снята в голом виде в полный рост, а он рукой

поддерживает мою пышную грудь. Как только я взглянула на фотографию,

Геннадий тут же ее спрятал в карман, а мне сказал: "Теперь внимательно

слушай. Завтра мы встречаемся здесь же без десяти девять. Наденешь плащ

- и все! Под ним не должно быть ничего, абсолютно ничего! Мы принесем

тебе кое-какую одежду, а после работы зайдем еще раз и вернем фотку. Ну,

до вечера!" Мне ничего не оставалось, как согласиться, и на следующий

день я пришла на работу голой, застегнув на плаще все пуговицы. Гена с

Леной уже ждали меня у входа и хитрюще улыбались, и когда они вручили

небольшой сверток с одеждой, я поняла, чем это было вызвано: мне

предстояло целый день ходить в белой, полностью прозрачной блузке и

мини-юбке - и все это на голое тело. Украдкой проскользнула в туалет и

быстренько облачилась в... то, что мне вручили. Увидев себя в зеркале,

страшно испугалась: как я покажусь в таком наряде в сугубо мужском

коллективе: по спине пробежали мурашки при мысли, что может увидеть

начальник, который при приеме на работу строго указал на обязательное

ношение фирменного костюма, "без всяких там вольностей". Иду к себе и

размышляю: как же я дошла до жизни такой, где моя гордость, как же

теперь с моей репутацией деловой и недоступной женщины?

Ладно, думаю, что сделано, то сделано, и решительно вошла в

контору. Сняла и повесила на плечики плащ. Поправила прическу и не спеша

направилась к своему рабочему месту. Ожидала я всего чего угодно, но

только не этого: абсолютно никто не проронил ни слова по поводу моего

вида, хотя я прошла мимо столов, за которыми уже сидели мои коллеги, и,

как всегда, приветливо здоровались со мной: кто сдержанно, кивком

головы, кто, слегка привставая со стула, а двое целовали руку. Все было

обыденно, как каждый божий день! Ну это же просто поразительно: никто из

шести мужиков разного возраста даже и бровью не повел! Что это? И здесь

розыгрыш?! Вы бы только видели меня: миловидная блондинка с пышным

бюстом и пухленькими ляжками вежливо приветствует коллег-мужчин, которые

должны видеть - и видят!!! - голые груди с розовыми сосками, которые

отчетливо просвечиваются сквозь прозрачную ткань, а мини-юбка едва

прикрывает срамное место (одежда-то оказалась не моей!). Когда же села

- 3 -

на стул, увидела, что мини-юбка даже не прикрывает вьющуюся

растительность между ног... Вечером мне вернули первую фотографию.

Испытание, которому подвергла меня Елена, оказалось значительно

сложнее первого и наглядно продемонстрировало мне то, как я низко пала

за последнее время. Уже знакомая вам четверка пригласила меня в

ресторан: поужинали, хорошо выпили и в одиннадцать часов собирались

уходить. Все это время я была в сильном напряжении, т.к. не знала, что

потребуют от меня на этот раз. Под влиянием выпитого я начала уже

успокаиваться, когда Лена предложила зайти н кабаре, в котором, по ее

словам, устраиваются пикантные представления, иногда самими

посетителями. Кабаре мне понравилось: уютно, неяркий свет, публики

немного. Танцевальная музыка сменялась сольными выступлениями певцов,

пародистов, фокусников и т.д. Сначала все складывалось нормально:

Геннадий и Петр поочередно пригласили меня на танец, затем подошли к

стойке бара и немного выпили. Вдруг Лена потребовала от меня снять

лифчик. Так как я была в блузке, это не осталось незамеченным; мужчины,

стоявшие у стойки и сидевшие поблизости, с интересом разглядывали меня,

пока я избавлялась от бюстгальтера.

Мы по-прежнему сидели на высоких стульях у стойки и потягивали

вино, часто танцевали. Время перевалило за полночь. Елена потребовала от

меня снять трусы. "Здесь, здесь, не надо никуда ходить!" - опередила

меня повелительница, когда я было собралась выйти в туалет. После этой

операции я завладела вниманием почти всех мужчин. "Слава Богу! Кажется,

очередное испытание приближается к концу", - подумала я. Увы, я

поспешила с выводами: меня тут же пригласил на танец Петр. Танцевали

всего три пары, поэтому мы были у всех на виду. По ходу танца Петр

расстегнул застежки и молнию на юбке, которая не соскользнула с меня

только потому, что партнер прижимал меня к себе. Как только Петр слегка

отстранился от меня, юбка упала к моим ногам, и я обнажила публике свои

достоинства, которые ниже пояса. У одних это вызвало большое удивление,

у других - не меньшее... восхищение.

Танец закончился, и мы вернулись к стойке. Я не знала, как себя

вести дальше. Как всегда, меня "выручала" Лена: подойдя ко мне, она

молча обрезала застежки на моей блузке. Теперь те, кто не остался

равнодушным к моим прелестям снизу, могли любоваться пышными сиськами. Я

была в трансе... Лена успокоила меня: "Вторая фотография почти твоя,

осталось станцевать в таком виде один танец, желательно рок-н-ролл".

Спектакль удался на славу: я танцевала в гуще публики. Кто просто

смотрел, тот, кто не верил своим глазам, пробовал меня на ощупь...

Последние аккорды танца смолкли, мой сольный номер окончился, и я с

ужасом заметила, что моих спутников уже и след простыл. Стою одна

совершенно голая среди незнакомых людей. Подходит директор заведения,

сердечно благодарит меня за бесплатное представление, которое я устроила

для его клиентов, желает спокойной ночи и сообщает, что две милые пары,

которые были со мной, ждут меня на автостоянке. Со всех ног я бросилась

вон из кабаре на улицу, где пришлось преодолеть еще метров сто, чтобы

быстро вскочить в автомобиль. А это оказалось не так просто: отъезжавшие

тачки врубали полный свет, клаксонили, как бы салютуя мне... Очередное

испытание выдержано! Теряюсь в догадках: что же они придумают в

следующий раз?

Но прошло довольно много времени, и меня не беспокоят. Готовят

новые козни? Или оставили в покое? Правда, последнюю мысль отбрасываю

как явно нереальную. Не для того все это было затеяно, чтобы свою

задумку мои приятели-мучители оставили на половине пути. Ведь еще две

фотографии, увы, у них. Мысль о негативах стараюсь даже не подпускать в

- 4 -

голову. Ведь совесть-то у них все-таки есть или, по крайней мере, должна

быть. Чаще и чаще вспоминаю свой публичный стриптиз в ресторане, пытаясь

выяснить, что же я чувствовала. Кроме острого стыда под

заинтересованно-похотливыми взглядами мужчин, смотревших на мое голое

тело, на прыгающие сиськи в такт рок-н-ролла, я ощущала в себе

возбуждение. Это я теперь знаю точно, только необычность ситуации и стыд

почти его замутнили в тот момент.

Анализ случившегося в домашней спокойной обстановке удалил стыд, и

даже воспоминание о самом танце сейчас все чаще и чаще вызывает у меня

желание. И еще одно: скорей бы все это кончилось. Но я сама чувствую,

что изменилась. Деловая и недоступная женщина почти исчезла. Деловая

осталась, но под недоступной фундамент рухнул. Какая же я недоступная,

если совершенно голая под взглядами десятков мужчин танцевала

рок-н-ролл! На работу хожу по-прежнему в фирменной одежде, но уже на

прогулки по улице или променад по магазинам стараюсь надеть что-то более

прозрачное, менее закрывающее мою грудь (которая может нравиться не

только мне) или мои ноги, которые тоже, оказывается, достаточно хороши

даже для стриптиза. Но и в офисе все чаще стала ловить на себе

заинтересованные взгляды. Мой демарш в полуголом виде, оказывается,

оставил впечатление не только у меня.

И вот звонок. Меня приглашали на пикник на даче. Форма одежды

нарядная: черные чулки, черный пояс, шпильки черные и плащ. Больше

ничего. Встречаемся у станции метро. Прокляла тот день, когда научилась

играть в карты! Но делать нечего, натягиваю чулки, пояс, застегиваю плащ

и вперед. Как добралась до метро - отдельный сказ. На улице жара, а я в

наглухо застегнутом плаще. Каких только эпитетов не наслышалась, пока

добралась до нужной станции. Но даже через плащ было видно, как

напряглись мои соски и нагло торчат чуть в разные стороны. В автобусе

какой-то мужик обнаружил, что я без трусов, и ощупал весь мой зад. Не

скажу, что мне было неприятно. Но при людях! Наконец-то я на месте.

Судорожно здороваюсь с мучителями, а в голове одна мысль: что придумали?

Получила первое задание от Петра: расстегнуть две пуговицы плаща снизу и

две сверху. Выполняю. Грудь чуть не вываливается из одежды. Скрыты (и

пока) только соски. С ужасом думаю, что, если сделаю шаг, тогда точно

вывалятся. Плащ не очень длинный, и, расстегнув две пуговицы снизу, я

сразу оголясь чуть не до пояса. По крайней мере, моя растительность

между ног почти видна. Не расстегнуты всего две пуговицы. Следующее

задание - купить сигарет и вина. Палаток много, но они далеко. Топать

чуть не двести метров. Иду. Друзья чуть сзади. Вытаращенные глаза

прохожих, шуточки, отпускаемые молодыми самцами, прошвыривающимися здесь

же, Не плачу, но глаза на мокром месте. С испугом гляжу на окружающих -

знакомых вроде бы нет. Плащ держит сиськи, пока не вывалились, а вот

волосики вагины ветер раздувает сильно. Делаю вывод, что все видно.

Наконец-то выполняю "заказ", однако при покупке вина - казус.

Ларек жуткий, к окошку пришлось наклониться, и мои сиськи, конечно

же, сразу вывалились, что у молоденькой девочки-продавца вызвало

возглас: "Вот так сиськи у старушки!" Пытаюсь спрятать свои сокровища,

но сзади друзья. Следует приказ - не надо. Оказывается, наоборот: нужно

расстегнуть все и не спеша проделать обратный путь. Можно подумать, что

на шпильках далеко убежишь! Но уж тут свою судьбу принимаю спокойно и,

плюнув на все, не спеша, фланирую, выставив свои сиськи на обозрение.

Прикидываю себя со стороны: блондиночка в черном белье без всего.

Нормально! Пока иду, лицо не прячу и с улыбкой встречаю

похотливо-заинтересованные взгляды прохожих. В конце оглядываюсь. За

мной чуть не толпа зевак. Моих друзей среди них нет! Что же делать?

- 5 -

Стою, окруженная толпой. Застегиваю плащ. Собираюсь брать такси и

уехать, пока меня не трахнули прямо здесь. И уж когда я садилась в

такси, меня, вежливо взяв под локоть, отвели в сторону Петя с Люсей,

отпустив такси. Идем вместе к машине типа "рафика". За рулем Гена. Лена

уже там. Меня сажают рядом с Геной. Пока я ходила взад-вперед,

почувствовала не один десяток вызывающих взглядов, и ко мне пришло

сильное желание, а моя вульва даже стала мокрой. Но разозлившись, что

они меня бросили, я опять вернулась в свое обычное состояние.

Садимся в машину. Едем наконец-то на дачу. 3а спиной Лена с Люсей и

Петр. Не могу понять, почему едем не на обычной легковушке. Но получив

приказ снять плащ, я понимаю. В ней не такие большие стекла и меня

(прочти в чем мать родила) не было бы особенно видно. А так большое

стекло, и я вижу оторопелые лица водителей встречных машин. Приезжаем на

стоянку перед дачами. Машина остается здесь, а нам еще через дачный

поселок идти пешком. Плащ мой спрятан, и мне предложено прогуляться в

нарядной форме. Скрипя сердце, иду впереди приятелей. Где дача, я знаю,

т.к. бывала здесь. Видели меня и соседи, поэтому показаться перед ними в

таком виде... А что делать? Идти стараюсь быстрее и не оглядываюсь по

сторонам. Видели ли меня, нет ли - не знаю. Но вот и дача. Пытка

окончилась. Я вздохнула с облегчением, думая, что самое страшное позади.

Но рано радовалась.

Начинается обещанный пикник. Сидим за столом. Я в "парадной форме".

Остальные, отпуская шуточки в мой адрес, одетые. Выпили, закусили. Стол

после возлияний освободили, унеся остатки пиршества внутрь дачи. Меня

же, несмотря на мое сопротивление, взгромоздили на стол и потребовали

канкан. Со стола я видела много соседних участков и любопытных взглядов

с них в мою сторону. Пришлось на виду у всех потрясти своими телесами.

Распаленные моими ласками, моим видом, все мы двинулись к даче, где и

развернулись основные события. Прежде всего мне пришлось по заказу Люси

раздеть ее. Она уселась, уже голая, не считая обуви, в кресло, и я

должна была подойти сзади к ней, положить свои груди к ней на плечи, а

руками ласкать ее пещеру. Ощутила нежную женскую кожу своими сиськами,

почувствовала теплоту Люсиного тела, и какое-то невидимое облако

возбуждения охватило меня. Мои руки погладили соски и неуверенно

двинулись вниз. Зрители расположились напротив и с интересом наблюдали

за моими манипуляциями. Как я неуверенно, под ухмылками приятелей

раздевала ее, смущаясь и своего вида, и вида подруги, оголявшейся все

больше под моими руками. И вот роскошный бюст Люси показался под

всеобщее ликование. Она облизнула губы и моими руками сама сняла с себя

остальное. Потом она, раздвинув колени, заняла кресло, ожидая моих ласк.

Видно было, что мой обалделый вид еще больше распалял зрителей. И вот

моя рука достигла уже раскрытой щели. Люся облегчила мою задачу, положив

ноги на подлокотники, и, думаю, что зрители увидели ее вульву во всей

красе.

От всех этих приготовлений и одобрительных возгласов приятелей мы с

подругой потихоньку заводились. Когда моя рука достигла ее уже

возбужденного клитора, меня саму аж дернуло, будто бы это моего клитора

коснулась чья-то рука. Люся тихо застонала и расслабилась, еще сильнее

откинув голову назад, и мои сиськи погладили ее щеки. Тихо постанывая

под ласками клитора, она медленно поворачивала голову. Ее лицо гладило

мои груди. Пальцами одной руки я водила по клитору, а пальцы второй

вошли в нее. Я представила, будто это со мной проделывают такую

процедуру, и сама почувствовала, что внутри, внизу живота загорается

жаркая волна, постепенно захватывающая меня целиком.

- 6 -

Я взглянула на зрителей. Лена сидела напротив, чуть наклонившись

вперед, чтобы не пропустить ни одного нюанса разыгрывающегося спектакля.

Ноги у нее были расставлены, и рука гуляла под юбкой. Мужчины сидели по

обе стороны от нее, и штаны у них явно топорщились в нужном месте. Как я

их понимала! Потому что у меня в пещерке давно все было мокро. Под своим

возбуждением и из-за стонов подруги я почти инстинктивно убыстрила ласки

и ожесточила их, проникнув сразу двумя пальцами в раковинку Люси,

энергично двигая ими туда-сюда, не забывая надавливать и теперь ими же

ее клитор. Она не выдержала, и конвульсии тела, стоны-крики подсказали

мне, что я победила. Еще несколько движений, поглаживаний клитора, и

Люся расслабилась в кресле полностью. "Отдохнуть", - сорвалось с ее губ.

Я вытерла пальцы о свои чулки и посмотрела, наконец, напротив: мужчины

сидели развалившись. Ширинки были расстегнуты, а Лена играла их

дубинками.

Я широко раскрыла глаза: все стало ясно, эти друзья старые

секс-партнеры, а я им нужна как новый партнер в их играх! Однако после

всего пережитого я и эту мысль уже не считаю сверхсмелой. Принимаю это

как должное, тем более что между ног у меня горит, а пожар тушить пока

не хочу, Лена играет своими пушками очень умело. То гладит головку, то

руками водит взад-вперед по обоим членам, и видно, что мужчинам это дико

нравится. На головках выступила влага, которую Лена ухитряется растереть

по всему члену. Я, вытаращив глаза, смотрю на все это, Групповуха на

моих глазах. Такое вижу впервые. Но вот не задержался и выпустил струи

спермы ее муж Гена. Отпустила его и принялась двумя руками за Петю. И

вот уж его пушка стреляет белыми струями.

От всего увиденного я почувствовала, что больше не могу. Если я

сейчас не кончу, то взорвусь. Моя рука тянется к пушистой пещере,

изнывающей по ласкам и полной влаги. Но Лена заметила мое томление и мое

движение. "Нет!" - был приказ. Причем так громко, что я аж вздрогнула и

отдернула руку. Она меня решила доконать. "Давай соси мужиков, а потом

они тебя трахнут, чтобы ты смогла кончить, но не раньше!" Я с испугом

подхожу к ним. Неужели это я - та самая баба, которая и последнему

любовнику отказала в позе "мужчина сзади", потому что я не проститутка?

Но желание кончить настолько велико, что становлюсь на колени и, даже не

обтерев вялый член Гены, беру его осторожно и подношу ко рту. Густой

запах спермы ударяет мне в нос. Но к моему удивлению, это не противно.

Это также возбуждает. И вот его пенис, скользкий от спермы, у меня во

рту. Обсасываю его от густоты, с трудом глотаю. И начинается игра

языком, губами. И пушка твердеет с каждым мгновением, готовая вот-вот

стрельнуть. Я выпускаю изо рта и смотрю на Лену - ведь все-таки она его

владелица. Она с удовольствием наблюдает за мной и реакцией своего мужа.

Кажется, наконец-то она довольна. Но рядом Петя. Его хвостик висит и

ждет своего часа. Снимаю по приказу Лены с обоих мужиков штаны, трусы.

Снизу по пояс они голые. У Пети висит, у Гены стоит. Теперь моя задача

возбудить Петра, что и проделывает мой рот, а низ моего живота прямо

стонет от желания. Петра положили на диван. Я легла на него, вонзив в

свою потосковавшуюся ванну его ствол. И там стало еще горячее. Но это,

оказывается, не все. Теперь Люся раздвинула мои ягодицы, а Лена

направила туда красавца своего мужа. Хоть и сделал он это деликатно и не

сразу, однако все равно было довольно больно. Но Петр пошевелился, и

опять желание охватило меня целиком, и, забыв про боль, я отдалась на

волю этим жеребцам.

Кончила я, наверное, раз пять или шесть, пока они терзали меня с

двух сторон. Временами я думала, что они порвут меня совсем. Но, к моему

удивлению, я не только выдержала, но и получила такое наслаждение,

какого не испытывала еще ни разу в своей жизни.

- 7 -

В тот же день при прощании (довезли меня до дома в плаще) я

получила третью фотографию, где я стою голая, а Лена и Люся развернули

мою промежность всю наружу. После такого "пикника" я думала, что мне уже

ничего не страшно, но, однако, я глубоко ошиблась. Спустя несколько дней

поймала себя на мысли, что я бы не прочь повторить свой опыт группового

секса и вновь испытать и боль и унижение, ту волну экстазного

сладострастия, которая охватила меня, когда два мужика терзали мое тело

в разные отверстия. Об одном воспоминании у меня становилось мокро между

ног. Наконец звонок. Я должна была на работу прийти в мини-юбке, блузке.

Чулки и пояс обязательны, трусики и лифчик - наоборот, не надевать.

Ну это уже не страшно, Через это я прошла, тем более что блузку-то

можно надеть и непрозрачную. Весело с ухмылочкой иду на работу.

Мини-юбка тоже не очень мини. Так что я чувствовала себя почти

вольготно. Только изредка кто-нибудь замечал, как торчат мои соски через

ткань. Но это мне даже нравилось. И только к вечеру я узнала, что весь

коллектив у нас вечером остается на пьянку в складчину: отмечали день

рождения начальника, Поскольку я одна женщина, от складчины меня общим

решением освободили. Я должна сдать только на подарок стольник.

Даже после этого я ничего опасного для себя не увидела. Вечеринка

прошла как обычно. Мои попытки смотаться пресекались на удивление

настойчиво. Главный аргумент: со стола-то убрать надо, а женщина одна,

Вот мы остались втроем: шеф, я и его друг. Выпили на посошок. Я начала

прибирать. Тут шеф и говорит: "Сегодня мне передали фотографию, сказали,

что за нее мне один человек выполнит желание". Я замерла. Холодный пот

прошиб меня насквозь. Хмель моментально вылетел. Из рук чуть не выпала

посуда. "Что будет?" - стучало в голове, А четыре глаза внимательно

наблюдали за моим смятением. Я сама чувствовала, что краска постепенно

выступает на лице и движется к шее и дальше,

- Может, не надо? - робко вырвалось у меня.

- Ну почему же? Очень даже интересно.

- Но мне же стыдно. Это я проиграла в карты. Надеялась выиграть, но

проиграла одежду. 3а нее вынуждена была сфотографироваться, надо было

как-то добираться домой.

- Идея. Играем в карты на одежду. Выиграешь - фотография твоя. Нет

- исполняешь то, что мы захотим.

У меня появился шанс, и другого выхода не было. Сели играть. Но

игра не шла. Да и какая там игра. В голове туман, руки трясутся.

Проиграла в прах. С ужасом жду своей участи. Короткое совещание.

Приговор: стриптиз. Не знаю, но этот стриптиз... Почему мужики от этого

без умами Короткая поправка: "Помедленней". Объясняю, что помедленней не

могу - на мне ничего нет. Удивление. Объясняю, что с утра получила такой

указ. Просьба поднять юбку. Краснею, но поднимаю (а что делать?). Чулки,

пояс и... волосы на лобке. Похотливые взгляды, от которых томление

внутри, внизу, Шеф подходит, раздевает меня, Остаюсь ни в чем. Включает

магнитофон, танец. Он заключается в поглаживании спины, ягодиц, груди.

От такого танца и нежных (надо отдать должное) поглаживаний завожусь не

на шутку. Мне уже все равно. Я плыву в волнах желания. Раздеваю шефа.

Боже, какая у него приятная кожа! Как хорошо ощущать тепло его рук и

тела! Сквозь брюки чувствую восставшую плоть. Лезу рукой внутрь и

выпускаю ее наружу. Размеры члена впечатляют. Шепот: "Возьми в рот". Он

садится. Я на коленях. Член во рту. Почему-то хочется сделать ему

приятное. Сжав покрепче рот, то захватываю губами головку, то выпускаю.

Представляю, что это я захватываю головку вагиной и сокращаю

инстинктивно мышцы влагалища. Там у меня давно уже мокро, и чувствую,

что соки смочили даже чулки. Но я забыла про другого, а его рука уже у

меня в мокроте и нашла мой клитор. И умело раздражает его.

- 8 -

Долго этой пытки я не вынесла и, содрогаясь в конвульсиях, испытала

экстаз. Но кончила только я. Мужики оказались на высоте своего умения.

Вот я на столе. Ноги свисают. Шеф медленно вводит своего зверя в мою

промежность. Поскольку ноги висят, то всей длиной члена он трет мой

клитор. Испытываю непередаваемые ощущения. Дрожь удовольствия пробегает

по телу. Но второй пенис около моего рта и заполняет его так, что я чуть

не давлюсь. Сжимаю губы, и мой рот работает как тесная щелка девочки.

Видно, что это мужику нравится, и он сильными фрикциями загоняет своего

скакуна мне чуть не в самое горло.

Шеф же, наоборот, фрикции делает медленные, но так умело при этом

стимулирует мой клитор, что я просто извиваюсь под ним, Первым кончает

тот, что на столе. Но сперму выбрасывает мне на грудь, а не в рот (иначе

я просто захлебнулась бы). Наши игры так его раззадорили, что сперма

изливается как из брандспойта. Он меня всю залил. После чего начал на

груди растирать ее. Водил по соскам, по груди, я же старалась всадить в

себя член шефа как можно глубже и заставить кончить его. И мне это

удалось!

Мы задергались вместе, и его стон слился с моим. Потом все оделись.

Меня отвезли домой. Я получила фотографию и фантастического любовника.

Друзья добились своего: сделали из деловой, недоступной женщины

чувствительную, разнообразную в сексе, приятную любовницу. Господа!

Играйте в карты! Вы всегда будете в выигрыше.

("Счастливая жертва")

Шабаш ведьм

Такси подъехало к вилле Олега, бойко развернулось перед самым

входом, и Олег с женщинами исчезает. Я же иду в гостиную, где меня, как

всегда, ждет Света. Смотрится она совершенно необычно, совсем не так,

как выглядят другие женщины! Кончики грудей окрашены в ярко-красный

цвет, Длинные ноги обтянуты красными чулками в сетку, которые

удерживаются такого же цвета подвязками, соединенными с узким поясом.

Яркие красные туфли на высоком каблуке. Лоно Венеры, покрытое красивыми,

чуть вьющимися волосиками, в матовом свете торшера казалось совсем

черным. Мне даже ужасно захотелось спросить Светлану об этом, поскольку

не покидало подозрение, что она их подкрашивает. Как всегда, волосы

аккуратно подстрижены и ровно покрывают всю поверхность волнующе

выпирающей вперед пещеры.

Быстро раздевшись, я ложусь на кушетку и, закурив сигарету, жду,

когда начнет действовать средство, которое мне дал Олег. Я знаю его

эффект и расслабляюсь, насколько это позволяет мне присутствие Светланы,

которая втирает в кожу сильно пахнущую маслянистую жидкость, после чего

обнаженное тело этой соблазнительной женщины начинает блестеть, как шелк.

Наконец, средство стало оказывать необходимое действие, и уже

совсем скоро мой член приобрел такие размеры, которых вряд ли

когда-нибудь достигал в обычных условиях. Светлана наклоняется надо мной

и нежно отводит вниз плоть пениса. Под ней открывается налившаяся кровью

до красной синевы, твердая, как кость, головка, толщина которой

несколько смутила даже меня.

- 9 -

"Ты меня чувствуешь?" - спрашивает Светлана, нежно поглаживая

тонкими пальцами головку члена. Это профессионально исполненное

прикосновение вызывает, однако, такую бурю желаний, что мне приходится

напрячься, как струна, чтобы сдержаться и не кончить прямо сейчас, в

руку Светланы, Но я вспомнил, что чудо-средство действует необычно, и

успокоился: Олег не зря поработал в своей дьявольской кухне, создав там

уникальный препарат, позволяющий бесконечно долго поддерживать мужскую

силу.

"Ты смотришься так привлекательно, что мне ужасно хочется тебя,

хотя вряд ли сегодня трахать меня будешь именно ты...", - вздыхает

Светлана, прекрасно зная, что должно произойти здесь впоследствии. И я

верю ей на слово! Она выпрямляется и снимает со стула свое утреннее

одеяние - черный халат с вышитыми золотом странными символами и

мифическими существами.

Светлана накидывает халат и застегивает его под шеей матово

поблескивающей брошью. Потом прячет под маской глаза и натягивает

длинные, достающие до локтя перчатки ярко-красного цвета. Шабаш ведьм,

который устраивает Олег в мрачном подвале под его великолепной виллой,

может начинаться.

"О-ля-ля, тут Олег придумал что-то интересное!" - невольно

вырвалось у меня, когда вместе с Хельгой вошел в темноту простиравшегося

куда-то вдаль сводчатого подвала. Мои босые ноги ощутили под собой

мягкость и теплоту толстого ковра, а в колеблющемся свете факелов,

прикрепленных в четырех массивных факельницах к грубо обработанной

стене, я наконец начинаю различать, что в нескольких метрах от меня на

темно-красном ковре в беспорядке разбросаны черные, коричневые и белые

шкуры.

К холодной каменной стене прикован связанный по рукам и ногам

манекен, настолько напоминающий настоящую женщину, что в первый момент я

не удержался и вздрогнул от неожиданности. Один лишь парик стоил,

наверное, целое состояние, так натурально смотрелись в беспорядке

нависшие на лицо и ниспадающие на плечи волосы. Тело женщины-манекена,

матово поблескивая в скупом свете факелов, было почти полностью

обнажено, лишь живот слегка прикрывали остатки разорванной рубашки,

бретельки которой свободно болтались в воздухе.

Подхожу ближе и вижу, что не ошибся: лоно Венеры манекена

действительно покрыто волосами. Но что поразило меня больше всего, так

это бог знает из чего сделанный половой орган во всех деталях. "И для

чего эта дама предназначается?" - спрашиваю Светлану. "Совсем не для

чего... Думаю, что это просто бредовая идея хозяина. Ну а теперь пошли,

я ведь еще должна тебя пристроить. Осмотреться еще будет возможность.

Тем более что другие еще не готовы".

Место, где меня "пристроили", выгодно тем, что отсюда можно без

помех следить за всем происходящим в этих джунглях наслаждения. Но

отсюда хорошо видно и меня, сидящего совершенно голым с высоко поднятым

членом (женщины, кстати, много раз подтверждали, что мой вид распалял их

желания).

Светлана наклоняется к моим ногам и с тихим звоном защелкивает

железные оковы. "А теперь руки... вытяни, пожалуйста..." - слышу голос

где-то сбоку от меня. С темного потолка подвала вниз спускаются с лязгом

и звоном цепи, и я помогаю Светлане сковать мои запястья тяжелыми

наручниками. Они довольно узкие, но устроены таким образом, чтобы в

случае необходимости от них можно было легко освободиться.

Цепи пропускаются у меня под ногами и замыкаются где-то на плечах.

Откуда-то из темноты возникает Светлана: "Так нормально?" - "Да, все в

порядке", - отвечаю, позвякивая и позванивая опутавшими меня кандалами.

- 10 -

Светлана смеется и протягивает маленькую, светящуюся беловатым цветом

пилюлю: "Это ты должен теперь проглотить". - "Зачем?.. Что это такое?"

Светлана по-бесовски усмехается: "Здесь все принимают эту смесь, которую

придумал господин. О, Виктор, ты увидишь, каким сильным и страстным

сделает тебя это пилюля..."

Не прошло и нескольких секунд, как вновь появляется Светлана, держа

в каждой руке по одной небольшой чаше с толстыми кисточками в них. "А

теперь подкрасим тебя", - проворковала она, и прежде чем я смог хоть

что-то произнести, одной из кистей разрисовала мой член (за исключением

головки) в кроваво-красный цвет. "Сейчас сделаю золотыми твои яйца", -

заливается от удовольствия Светлана, и мягкая щетина другой кисточки уже

гуляет по моей мошонке.

Светлана достает из складок широкого халата капюшон и прячет в него

мою голову, а цепочку-застежку обматывает вокруг шеи. Я уже готов был

запаниковать, когда вновь почувствовал руки Светланы, которые аккуратно

поправили как накидку, сквозь прорези которой я мог следить за

происходящим в зале.

Входная дверь в подвал с грохотом распахивается и глухо ударяется в

стену. Из спрятанных в ней громкоговорителей вырываются таинственные

звуки, среди которых громко и отчетливо слышу, как кричит, визжит и

протестует Николь. Дуновение воздуха сзади позволяет предположить, что

там происходит какое-то движение, а затем в поле моего зрения попадают

едва различимые силуэты четырех фигур, завернутых в накидки с золотой

вышивкой. Они шествуют, приоткрыв раскрашенные половые органы.

Только теперь я увидел Николь! Она была в темно-желтых трусиках,

подаренных мной именно для этого шабаша ведьм. Короткая, едва

прикрывающая живот прозрачная рубашка, под ней бюстгальтер и пояс с

длинными подвязками, к которым крепятся темные чулки. Девушку протащили

мимо меня к двум возвышающимся над полом небольшим цокольным площадкам.

Руки Николь связаны за спиной, шея окольцована черным железным обручем с

двумя большими ушками.

"Нет, отпустите меня... Вы все здесь сумасшедшие, свиньи... Что вам

от меня нужно... А-а-а... Вы мне делаете больно... Я хочу к Виктору...

Где Виктор?.. Что вы с ним сделали?.." От крика голос Николь

захлебывается. "Нет... нет!" Широко раскрытыми глазами она разглядывает

меня, но... не узнает и вновь начинает сопротивляться, пытаясь отбиться

от жадных рук.

С шумом сверху из темноты падают цепи, щелкает крючок, и цепь

навешивается на одно из ушек железного обруча, обвивающего стройную шею

Николь. Вновь гремит цепь, притягивая к стене девушку, окруженную

черными балахонами. Ужасный вопль, смешавшийся с глухими ударами

барабана, проникает из мрака подвала и заставляет всех застыть. Но вот

крик прекратился, и тишиной вновь овладел подстегивающий ритм барабана,

а фигуры с поднятыми вверх руками и с распахнувшимися балахонами все

ближе и ближе подходят к Николь.

Черные фигуры в балахонах формируются в нечто вроде процессии и

медленно приближаются к стоявшему в центре зала предмету, только теперь

замеченному мною, Это какой-то цилиндр, диаметром примерно в метр, Сзади

него установлено нечто, напоминающее алтарь или жертвенный стол.

Одна из фигур отделяется от группы и идет во главу жертвенного

стола. Из черного балахона появляются задрапированные в длинные красные

перчатки руки и расстегивают большую пряжку на шее... Резкое движение

плеч... Играют трубы... Глухо раздается дробь невидимых барабанов...

Балахон раскрывается и падает вниз, обнажив мерцающее бликами женское

тело, едва прикрытая нагота которого вызывает бешеное желание обладать и

повелевать им...

- 11 -

Тяжелые груди колышутся в такт движениям тела, подчиняющегося все

более громким, все более настойчивым звукам. Соски, обрамленные нежными

контурами темно-красного цвета. Пояс, подвязки, чулки - такого же цвета.

Руки тоже затянуты в красные по локоть перчатки. Матово-красными бликами

отливает и маска на глазах.

Однако камуфляж не помешал мне сразу же узнать, кто скрывается за

этой волнующей чувства полунаготой, - это была Карина! Она высоко

поднимает руки, простирает к сводам и слегка разводит их, будто желая

кого-то обнять. Живот и бедра ускоряют вращательные движения. Музыка

становится все тише и глуше, пока не смолкает совсем.

Сквозь капюшон слышу голос Карины. Все, что она говорит, звучит

настолько дико, что я с трудом верю своим ушам: "Вот... смотри... вот

я... твоя рабыня... я призываю тебя... выслушай меня..." Вижу, что

Николь немного успокоилась, хотя глаза по-прежнему широко раскрыты, но,

по крайней мере, она уже не пытается вырваться из цепей. Правда, мне так

и не понятно, как вообще могла произойти сцена, разыгравшаяся с девушкой

перед моими глазами, ведь средство, которое ей незаметно дали, уже давно

должно было бы произвести необходимый эффект и превратить Николь в

визжащую от похоти бабу.

Вновь слышится музыка. Это знаменитый сексуальный танец гетер,

ритмы которого произвели эффект искры, и балахоны слетели с тел Светланы

и Марии. Однако одна из фигур, по-прежнему завернутая в черную материю,

отделяется от группы женщин и отходит куда-то на задний план, откуда

она, скрестив руки на груди, неподвижно наблюдает за происходящим, что

еще более усиливает впечатление мистичности всего этого спектакля. Это,

по-видимому, Олег, догадываюсь, и мне становится все более интересным,

какую же роль себе придумал хозяин "шабаша ведьм".

Фигуры почти полностью обнаженных женщин дергаются в бешеном темпе,

но вскоре замечаю, что постепенно их движения начинают приобретать

какую-то целеустремленность. Все, что выделывает при этом Мария, безумно

возбуждает, и меня охватывает дикое желание впиться в тело этой чертовки

и насладиться скрывающейся в нем бездной.

Как тяжелы и крепки груди с торчащими стерженьками сосков,

окрашенных в темно-красный цвет! Их подрагивающие, вибрирующие колыхания

в такт танца все больше распаляют меня, где-то внизу начинаю ощущать

приятную ломоту и щекотку, а движения Марии переходят в бурный взрыв

чувств.

Но что меня по-прежнему завораживало в теле Марии, так это

изумительный по форме лобок, полностью лишенный какого-либо волосяного

покрова. Эта уже по-женски полная, изумительно пропорционально сложенная

выпуклость, созревшая и раскрывшаяся во всей своей красоте в сочетании с

полностью обнаженной пещерой любви молоденькой, еще никем не тронутой

девушки, вызывала у меня невольный стон.

Двигаясь в диком танце, Мария широко расставляет ноги, явно

испытывая наслаждение от чего-то известного только ей одной.

Содрогающееся тело, постоянно совершающее круговые движения,

откидывается назад. Мария находится теперь как раз напротив меня, перед

алтарем, между нами только этот странный цилиндр с его блестящей матовой

поверхностью.

Тело девушки откидывается назад, а ноги разводятся еще шире.

По-прежнему скрытые где-то в стенах подвала динамики издают поражающие

необычностью звуки, которые заполняют пространство желанием отдаваться и

обладать.

- 12 -

"Приди же, любимый мой... приди... твоя рабыня взывает к тебе...

Посмотри на мою наготу... узри мою страсть... познай мои желания..." -

раздаются крики Сабины в каскаде струящихся звуков танца.

Фигура девушки выгибается, совершает круговые движения и колышется

в такт толчкам не видимого никому существа. Раздувшиеся от желания

полные губки раскрывают кроваво-красную плоть половой щели. Отверстие

влагалища широко раздвинуто, и оттуда исходит какой-то ярко-красный

свет... "...Приди, приди же ко мне... Я готова для тебя... посмотри

сюда... полюбуйся... Возьми меня и трахай... трахай... глубоко...

сильно... Посмотри, как я хочу тебя, о мой господин... войди же внутрь

моего тела!.."

Неожиданно происходит нечто странное! Поверхность цилиндр6, только

что матово мерцавшая в неясном гнете факелов, вдруг изменяется и

проявляется какими-то красными линиями, которые затем начинают

перемещаться, соединяться и складываться в непонятные знаки. Нечетко,

едва различимо вырисовываются очертания пульсирующей пентаграммы,

красный цвет постепенно становится все насыщеннее, пока она, наконец, не

начинает вся светиться темно-красным цветом.

"...Трахни же меня... прошу тебя... отдай мне твою страсть... твои

соки..." - продолжается крик бьющейся в экстазе Марии. Низ живота

девушку высоко поднялся, а широко раскрытая половая щель словно в

оцепенении застыла над пентаграммой, испускающей пульсирующими линиями

темно-красный свет. Светлана и Карина замерли по бокам от стола, слегка

приподняв руки, будто вызывая появление сверхсущества.

Крещендо замирает, остается лишь какое-то шуршание, в которое

врывается чей-то голос. Он звучит глухо и одновременно настолько мощно,

что я буквально слышу, как вибрируют мембраны в динамиках.

"Я слышу тебя, дочь страстей! Каково твое желание?"

Из обеих жертвенных чаш посыпались искры и пошел беловатый дым.

"Скажи же, чего ты хочешь?"

Хотя голос и явно изменен различными техническими трюками, нельзя

не узнать, что говорит, а вернее, чревовещает не кто иной, как Олег.

Мария извивается, сладострастно откидывает далеко назад голову,

издает какой-то хрюкающий стон и содрогается в конвульсиях.

"Мы хотим принести тебе жертву..."

Послышалось дикое завывание, заполнившее все пространство подвала,

и у меня создалось впечатление, будто действительно слышу, как смеются

тысяча чертей.

Вновь вспыхивает пламя в жертвенных чашах, бледно осветив

обнаженные тела Светланы и Карины.

"... Прими же нашу жертву, о повелитель страстей!.."

Вновь раздаются глухие звуки, переходящие в завывание и шум, а

потом обрушиваются раскаты барабанной дроби.

"... Я принимаю вашу жертву... Дайте мне ее, страдающую от страсти

и не испытывающую никаких преград".

Душераздирающий вой, вырвавшийся из динамиков, замирает затем в

бурном смехе. В это мгновение там, где до сих пор не было ничего, кроме

темноты, за которой лишь угадывалась стена подвала, возникает светящаяся

точка, сначала почти незаметная, но с каждой минутой увеличивающаяся в

размерах и излучающая яркий золотистый свет.

"Можно начинать... принесите жертву..." - доносятся до меня крики

Светланы и Карины, которых, похоже, также начал охватывать экстаз. Мария

выпрямляется из наверняка не очень удобного для нее положения, и все

трое обнимают, гладят и ласкают друг друга, превратившись в сплошной

клубок конвульсивно дергающихся тел.

- 13 -

Вспыхивает красный свет, его луч выхватывает из мрака Николь. От

неожиданности она вздрагивает и пытается заслониться. Хотя девушка и не

поняла смысла всех слов и выкриков, но, оказавшись теперь в луче

прожектора, догадывалась, что сейчас произойдет что-то, находящееся в

непосредственной связи с ней.

Внезапно золотистая проекция пентаграммы гаснет, а стена куда-то

исчезает, как раздвинутый в обе стороны занавес. А вот и Олег,

завернутый в черный балахон с надвинутым низко на лоб капюшоном.

Не верю глазам своим: всю заднюю стену занимает увеличенное

изображение... женского полового органа, подсвеченного маленькими

прожекторами. Вызывающие срамные губы и клитор размером с человеческую

голову вибрировали и ждали... Откуда-то из самой глубины раскрытой

половой щели лился темно-красный свет, а из отверстия выпирал гигантский

мужской член, с толстой, налившейся кровью головкой, на которой сидел

Хорст.

"Не надо... не надо..." - заикаясь, бормочет по-французски Николь.

Олег медленно поднимается и почти с царским достоинством подходит к

женщинам.

В глазах Николь вновь начинает разгораться страх: "Не надо... прошу

вас, не надо... Виктор, ну где же ты, Виктор?.." В голосе девушки

слышалась беспомощность и какая-то покорность судьбе.

Постепенно я начинаю уже беспокоиться о ней, догадываясь, что с

чудо-средством Олега здесь что-то не получилось, поскольку Николь должна

была бы реагировать совсем иначе.

Процессия подошла к Николь и остановилась; Олег перед ней, а

женщины чуть в стороне. Черный балахон падает вниз. Николь вскрикивает,

увидев совершенно голого Олега, спрятавшего под маской только глаза.

Вижу, как Николь оцепенело смотрит вниз, туда, где... Олег немного

передвинулся. Его член, немыслимо огромный и раздувшийся от прилившей к

нему крови, торчит, как большой кол, и при этом весь светится красным

светом.

"Нет, нет, отпустите меня..." - задыхается от страха Николь.

Женщины немного отступают назад, а ко мне подходит Карина.

Наконец-то! Прищурившись, она нежно скользит по моему по-прежнему

торчащему, как хорошая полицейская дубинка, члену и мягко обхватывает

головку. Это прикосновение чуть не сводит с ума, и я начинаю

подергиваться на звенящих цепях.

"Ну как? Тебе ведь так нравится..." - вздыхает она мечтательна и

осторожно проводит ногтем пальца вокруг головки, слегка приоткрывает

крохотное отверстие на ее вершине и чуть-чуть углубляется туда. Как

будто молния пронзила мое тело, заставив его дрожать и изгибаться.

Закрыв глаза, ничего более не понимая и не желая, кроме прикосновения

этих опытных, мягких и нежных рук, я целиком отдался той буре чувств,

которая захватила меня и несла в неизведанную даль.

"О, я вижу, это тебе нравится... Подожди, сейчас я сделаю так еще

раз..." Рука Карины, затянутая в чуть шершавые перчатки, вновь скользит

по члену, но уже вниз, до самой мошонки, умело ощупывает ее содержимое и

доводит меня едва не до потери сознания. Наконец она отпускает меня,

видя, что хотя мне и ужасно приятно, но я могу задохнуться под этим

идиотским капюшоном.

"Сними же, наконец, с меня эту проклятую накидку..." - кричу сквозь

закрывающую мой рот ткань. Карина отрицательно качает головой, слегка

влажной от выступившего пота грудью трется о мое обнаженное тело. Видя,

как от удовольствия у меня закатываются глаза, она еще сильнее

прижимается ко мне крепкими сосками: "Еще не время... Я сделаю это

только после того, как Николь почувствует желание и не будет больше

- 14 -

искать тебя". - "Кстати, что происходит с Николь? - спрашиваю. - Я сам

дал ей средство, но никак не могу понять, почему оно не действует?"

И тут до меня доносятся вскрики и визги Николь. Олег стоит, плотно

прижавшись к ней, его руки ощупывают красивое молодое тело "жертвы",

которое в тщетной попытке сопротивляться изгибается и отклоняется назад,

насколько позволяют цепи.

Мария и Светлана стоят немного сзади нее, и их руки с такой же

жадностью ощупывают это юное тело, лоно любви, пока еще скрытое желтыми

трусиками. Пальцы Олега проникают между широко расставленными бедрами

Николь, и она визжит во весь голос.

"Это так и должно быть, - шепчет Карина, кончиками пальцев

ласкающая мою плоть. - Видишь ли, Олег дал Николь еще и другое

средство... Пусть она испытает немного страха, это не повредит".

Олег все глубже запускает пальцы между телом и трусиками, потом

рука тянется к резинкам, растягивает их все сильнее и сильнее, пока они

не рвутся с жутким треском, и тонкая ткань сползает с бедер Николь. Руки

Светланы схватили выпавшие груди, не слишком большие, но торчащие

вперед, с выпирающими стерженьками сосков. Мария стягивает с плеч

"жертвы" оставшиеся от порванной рубашки лямки. Наверное, Николь больно,

потому что она вновь вскрикивает. Светлана и Мария полностью завладели

грудью девушки, одна снизу, другая сверху, пропустив свою руку в

ложбинку между этими двумя прекрасными чашами.

"Оставьте же меня... отпустите..." - отчаянно сопротивляется

Николь. Но жадные руки продолжают щупать и мять плотные груди. Их соски

становятся все более твердыми, да и сами полушария, кажется, начинают

полнеть, словно наливаясь соком и желанием...

"Да, так и должно быть... Теперь у нее просыпается настоящее

желание", - слышится тяжелый шепот Карины, которая со страшной силой

сжимает мой член.

Николь визжит, но Олег не отпускает и по-прежнему играет с клитором

и половыми губками. "Жертва" с криком отбрасывает назад голову, и по

этому движению я догадываюсь, что Олег далеко проник в нее всей своей

волосатой рукой.

"Сделай что-нибудь. это же сумасшествие!" - кричу Карине. Она

только усмехается. Светлана и Мария .жадно присосались к соскам Николь,

которые теперь можно сравнить с двумя только что вытащенными из

мартеновской печи, раскаленными докрасна стерженьками в обрамлении

темных кругов из потухающих искр.

"Посмотри, - слышу опять прерывистый от волнения шепот Карины, -

посмотри, как разыгралась похоть у нашей малышки..." - "Ну а страх?" -

"Ах, дорогой, она просто ничего не знает. Поверь мне, Виктор, с ней

ничего не случится. Мне уже несколько раз приходилось принимать это

средство. Его действие просто фантастическое! Представь себе, однажды

меня скрутили одновременно четыре парня... Одновременно, понимаешь? И я

чувствовала только, что было страшно приятно, а потом просто казалось,

будто все это приснилось, и больше ничего. Так что не волнуйся..."

Карина отпускает меня и куда-то исчезает, но уже в следующий момент

вновь чувствую нежные пальчики, которые раздвигают мои ягодицы. С

затаившимся дыханием жду того, что сейчас должно произойти... Ощущаю

горячее дыхание, ласковые губы... Они целуют крохотное отверстие ануса,

потом туда проникает язычок...

Там, у Николь, произошла смена позиций. Олег зашел сзади нее, а

Светлана и Мария теперь встали спереди, опустились на колени, и рот

каждой из них пытается дотянуться до влагалища Николь. Их языки

извиваются, как змеи. Низ живота "жертвы" дико подергивается, и она

- 15 -

кричит. И теперь ч понимаю, что она кричит! Несомненно, это не салонное

обращение!

А в это мгновение горячий язычок Карины нежно поглаживает розетку

моего заднего прохода. От охватившего приятного ощущения все во мне

начинает двигаться, открываться, сокращаться, подчиняться требовательным

ласкам опытного языка, наслаждаться и отдаваться бурному горячему

потоку, захлестнувшему все мое тело и всю мою суть...

Кажется, это же самое проделывает Олег и с Николь. Он обхватил

бедра "жертвы" руками, конвульсивные движения живота становятся все

интенсивнее... Раздается лишь чавканье и сосание Светланы и Марии да

глухое посапывание Хорста, впивающегося в белое тело Николь.

Язык Карины стал совсем твердым, она быстро ударяет кончиком в мой

анус, отверстие которого тоже конвульсирует. Ласковое "жало" улавливает

эти движения, приспосабливается к ним, немного проникает внутрь, затем

вновь назад, лижет круглую розетку, обрамляющую вход, потом проникает

внутрь, и волна сильнейшего желания пронизывает меня насквозь и не

отпускает.

Олег отстраняется от Николь и что-то делает сзади нее. Снова крик.

Низ живота у девушки извивается и изгибается вперед, насколько позволяют

цепи. Мария снимает руку с бедра Николь, медленно приближается к стоящей

рядом Светлане и, коснувшись ее великолепного зада, скользит вниз...

Небольшое движение Светланы, означающее согласие, - и пальцы Марии уже

исчезают между ляжками Светланы.

Неожиданно раздается крик, не человеческий, а скорее звериный, и по

движениям наполовину скрытого за Николь Олега я понимаю, что

произошло... А Карина стоит передо мной, облизывает губы... и бесстыдно

усмехается.

"Сейчас твоя Николь будет кричать и визжать, но теперь уже не от

боли и страха, а от похоти и сладострастия. Еще несколько мгновений, и

ты увидишь, что эта женщина представляет собой в действительности..."

"Тогда развяжи меня или хотя бы сними этот идиотский капюшон!" -

требую от Карины. "Сейчас... Нужно только подождать, пока Николь не

будет полностью готова. Иначе она все еще может тебя узнать...

Смотри-ка, мне кажется, средство уже начинает действовать!"

И она была права.

С каждым мгновением становились все более заметными изменения в

поведении Николь, тело которой уже не извивалось в страхе перед

ожидаемым, а все больше подергивалось в приятных конвульсивных

судорогах.

"О-ля-ля! .. Вот так... еще... еще, так... о-ля-ляля!.." - Николь

явно распирало чувство наслаждения, она становилась все податливее к

движениям Светланы и Марии, одновременно стараясь круговыми движениями

сильнее прижаться к орудующему сзади члену Олега, руки которого крепко

захватили груди и лоно "жертвы". И вдруг своды подвала содрогнулись от

нечеловеческого вопля Николь: она забилась в оргазме.

Олег подходит ко мне и Карине. "Ну, Виктор, что скажешь о

празднике?" - "Да уж, фантазия твоя поработала отменно. Но скажи,

неужели нужно было доводить до такого страха Николь?" Олег кивает, и его

руки жадно хватают грудь жены: 2Разве не прекрасная у нее грудь? Ах,

парень, для меня это самые прекрасные титьки в мире! А Николь?.. Николь

этого природа не дала". Олег наклоняется над Кариной и гладит, слегка

пощипывая, толстые соски.

"Ну а сейчас все-таки отпразднуем принесенную жертву. Будем

трахаться так, что чертям тошно станет!" Олег вдруг быстро наклоняется и

хватает ртом головку моего члена. "Эй, эй, - со смехом протестую против

- 16 -

такого обращения. - Что это значит? Уж не сменил ли ты профиль?" Олег

отпускает меня и с ухмылкой вновь сжимает в объятиях Карину: "Нет,

конечно, но всегда хочется познать неведомое. Карина так мечтала о твоей

дубине, что решил проверить, чем же она так привлекает?"

"Ну и как?" - спрашивает Карина и обхватывает руками наши пенисы.

"Ах, мокрая женская писька или красивый зад мне нравятся все-таки

больше..." - признается Олег. "А я ужасно хочу поиграть с двумя

членами... Это же просто изумительно: иметь дело сразу с двумя такими

штучками... Но сейчас, думаю, глоток виски нам совсем не помешает".

Олег исчез, и тут же вновь полилась музыка, но теперь уже совсем

другая. Правда, она была по-прежнему ритмичной и настойчивой, однако в

ней отсутствовал призыв к жестокости, насилию и мистическому

переживанию. Карина освобождает меня от цепей, и я вижу, что это же

самое делают и с Николь. Женщины сняли с нее оковы и повели к алтарю.

Олег стоит уже там, воздев ввысь руки с сосудом для питья, нижняя

часть которого представляет собой череп, светящийся изнутри красным

светом. "Пойдем же", - тянет меня Карина. Она оборачивается ко мне и

усмехается. "Можешь совершенно спокойно вставить в мой зад свой палец.

Люблю, когда у меня там что-то есть, когда иду. Ну давай же, давай!" -

буквально требует Карина, быстро наклоняется чуть вперед и мурлычет от

удовольствия, когда я одним толчком просовываю средний палец в горячее и

влажное отверстие.

"Я жертва..." - произносит Николь, поднимает к губам зловещий череп

и... пьет. "Бррр..." - произносит она, с испугом передавая мне из рук в

руки странный сосуд. Я осторожно пригубляю, и мне кажется, будто пью

желчь, но уже в следующий момент вкусовые ощущения меняются и по всему

телу разливается приятная теплота. Вижу, что это же самое происходит и с

Николь.

"Это мое волшебное питье, - усмехается Олег и передает череп

дальше. - Оно делает человека крепким. Тебе, Виктор, оно еще сегодня

понадобится." - "Ты полагаешь..." - я обрываю фразу, потому что вдруг

ощущаю, как во мне мощно, ломая все внутренние преграды, поднимается

желание. И я прижимаю стоявшую ближе всех ко мне Марию к алтарю, а она

послушно склоняется и с готовностью укладывает свое белоснежное тело на

кроваво-красную шкуру.

Николь, явно испытывающая такую же бурю чувств, притягивает к себе

Олега и укладывается рядом с Марией, голова к голове, высоко поднимает

ноги и разводит их...

"Иди же ко мне, втолкни его внутрь, трахай меня!" - призывно кричит

Мария и вся изгибается навстречу мне, раздвигая руками набухшие срамные

губы так, что становится видна нежно-красная плоть, покрытая тонкой

пленкой влаги, и из манящего отверстия просачивается первая капля

эротического сока.

"Ну иди, иди, я вся гор... я так хочу тебя!.." - буквально умоляет

она и сладострастно вскрикивает, когда глубоко вхожу в нее с первым же

толчком. "Как хорошо... О-о-о"" - засучила Мария руками по меховой

шкуре, и влагалище плотно охватило меня, крепко сжав в своих объятиях.

Потом мускулы расслабляются, чтобы в следующее мгновение вновь сжать

меня...

Олег проникает в Николь длинными медленными толчками, пока она не

начинает повизгивать и изгибаться животом в диком движении, помогая

партнеру достичь дна.

Светлана стоит сзади между ногами Олега и лишь издает какие-то

чавкающие и мурлыкающие звуки: для нее нет ничего более приятного, чем

следить за тем, как все это происходит, и при этом она получает все, что

только можно получить при половом акте.

- 17 -

"Дай мне тебя полизать!" - вскрикивает лежащая подо мной Мария и

поворачивается к Карине, которая, широко раздвинув бедра, опускается

вниз и обеими руками сильно раздвигает кроваво-красные, набрякшие от

ожидания срамные губы, чтобы помочь Марии...

Шабаш ведьм в беспокойном свете факелов в глубине подвала в самом

разгаре!

Николь опять кричит, но теперь это уже одобрительные резкие крики,

которые она издает в состоянии высшей степени экстаза в такт ритмичным

движениям громадного члена Олега.

Оттеснив Марию, Карина поворачивается ко мне. "Ну, трахни меня

по-настоящему, кончи в меня... Ты же знаешь, что действие средства может

быстро закончиться, так что давай..." - разжигает она меня, и я

чувствую, как влагалище этой безумно чувственной женщины, словно

железным обручем, сжимает мой член. "Ну давай же, входи... Хочу

почувствовать твой сок... впрысни его в меня... я не могу больше

ждать... выпусти в меня свою струю!.."

Я с наслаждением двигаю свой средний палец в заднем проходе Карины

и через тонкую перегородку, отделяющую его от влагалища, начинаю

поглаживать головку находящегося там члена. "Да! Да! Делай вот так...

это ужасно приятно... вот теперь ты трахаешь меня по-настоящему!.." -

едва не задыхаясь, шепчет Карина. Движения становятся все быстрее и

быстрее... "Сильнее... протыкай глубже... я так это люблю!.." - "Да...

вот... вот теперь... сейчас... А-а-я!.. еще... еще немного... о-о-о!..

Ну давай же, впрыскивай! .. А-а-а... пошла-а-а-а!" - взвыла она, когда

горячая-прегорячая струя спермы мощно выплеснулась из меня в самые

дальние глубины влагалища...

("Половой барон Мюнхаузен")

Крутая ночь

"Ты скоро закончишь?" - громко крикнула Елена. По ее голосу

чувствовалось, что она нервничает. "Сейчас уже почти двадцать часов, а

мы ведь написали, что ждем ее после восьми".

"Да, дорогая, сейчас", - ответил я. Однако продолжал сидеть за

своим письменным столом в кабинете и разбираться в целой куче лежавших

передо мной чертежей. Я работал архитектором и не мог просто так все

бросить, несмотря на пикантность того, что мы задумали. Кроме того,

честно говоря, я не верил, что визит состоится. Вообще-то идею дать

объявление в газету недвусмысленного содержания не чем иным, как

идиотской, и назвать-то нельзя было. А последовавшая за этим переписка

по сути своей была настоящим свинством. Кто после этого вообще будет

думать, чтобы выполнить договоренность о встрече!

Но мои мысли ничего не значили для моей жены. Я вынужден был, по

крайней мере, делать вид, будто с нетерпением жду первого визита некой

Оксаны, чтобы не вызывать раздражения Елены, Во всяком случае, она-то уж

была совершенно твердо убеждена, что эта дама обязательно придет.

Подтрунивая над собой, я стал собирать свои чертежи, как только

голова Елены вновь появилась в проеме двери и что-то недовольно

пробурчала. "Да, да, я уже готов!" - сказал я, стараясь, чтобы мой голос

источал как можно больше оптимизма и радости.

- 18 -

Гостиная сияла чистотой, Елена буквально выдраила все находившиеся

там предметы. Я не хочу сказать, что обычно у нас был беспорядок, но

сегодня я повсюду сталкивался с педантично наведенной чистотой. Приходя,

наконец, в веселое расположение духа, я заметил, что она даже купила

цветы, заменила покрывало на кровати, а на стол выставила наши самые

красивые бокалы для вина. Сама она оделась настолько изощренно, что в

принципе ее одежда больше открывала, чем скрывала. Короче говоря, весь

дом был наэлектризаван ожиданием и сексом и вряд ли нуждался в едва ли

реальном появлении кого-то третьего, чтобы завести меня. Я посмотрел на

жену, увидел в распахнувшемся сверху домашнем халатике торчащие соски

крепких грудей, темнеющие тенью волосы на ее интимном месте сквозь

трусики и вдруг впервые за долгое время почувствовал настоящее желание.

Наверное, Елена заметила это. Наверное, в ней тоже поднялось нечто

похожее, потому что она вдруг взглянула на меня снизу вверх глазами,

поддернутыми любовной поволокой.

"Я ужасно нервничаю, - сказала она. - Так трудно ждать". Ободряюще

улыбаясь, я сел рядом с ней на кушетку и обнял. Та другая, которая все

равно не придет, не вызывала во мне никаких чувств. Мои губы

прикоснулись к шее жены и стали нежно целовать розоватую, чертовски

приятно пахнущую кожу. Какой же я дурак, что забыл, как чудно молода и

возбуждающа была моя собственная супруга. Хотя ей было уже двадцать два

года, она производила впечатление молоденькой девочки.

"Я бы с удовольствием съел тебя", - прошептал я заплетающимся от

страсти языком.

Хихикнув, она немного отодвинулась от меня. "Лучше подожди с этим,

пока не придет Оксана. Я же ведь всегда с тобой, но ты этим не

пользуешься. А судя по тому, что ока пишет, она только и мечтает о сексе

и любви. Как только я себе представлю, как вы оба обнимаетесь, как ты

входишь в нее или как ты наклоняешься над ней и поливаешь ее своей

спермой, у меня сразу же наступает нечто вроде оргазма. Собственно

говоря, ты хоть помнишь, что мы не спим друг с другом уже почти две

недели? Ты, наверное, скоро разорвешься от своих накоплений".

Не знаю, что заставило Елену так говорить. Может быть, этой

причиной была нервная, заряженная сексом атмосфера, а возможно -

перспектива получить неведомые ранее впечатления или просто большая

фантазия, Я только с удивлением отметил про себя, что раньше она никогда

не раскрывалась с этой стороны. Насколько я помнил, она с самого начала

нашего супружества была абсолютно против секса со сменой партнера, а

теперь, спустя четыре года супружеской жизни, произошло изменение

желаний. Наверное, это всегда таилось где-то в глубоких тайниках ее

души.

"Я не узнаю тебя, - сказал я со смехом. При этом я чуть-чуть

пододвинулся к ней. - Разве ты совсем не ревнуешь? Или, точнее сказать,

ты не станешь ревновать, когда увидишь, что я сплю с другой женщиной?

Для тебя это ведь тоже нечто новенькое. Мы же никогда такого не делали".

"Это возбуждает сильнее всего", - сказала Елена с такой

непосредственной убежденностью, что я постепенно начал осознавать

серьезность ситуации. "Нет, ревновать я наверняка не стану. Да и зачем

это? Ведь я же буду здесь, да и Оксану ты знаешь не дольше, чем я. Она -

посторонний человек, которому не надо ничего, кроме секса. И нам также

не надо ничего, кроме секса. Если бы речь шла о любовной связи, тогда

другое дело, а в этом случае... Я убеждена, что мы все трое получим все,

что хотим".

Ее лицо слегка раскраснелось, и это делало его еще привлекательнее.

Как было бы здорово, если бы эта проклятая Оксана не пришла, - охватила

- 19 -

меня на минуту мысль. Я желал жену с такой силой, как никогда раньше. Я

протянул руку и легко провел ею по верхней части прозрачного халатика.

Соски на груди мгновенно отвердели и встали торчком. Хватило этого

небольшого движения. И такого тоже уже давно не происходило.

"Чего же ты ждешь, собственно говоря, от этой встречи? - спросил я

с интересом, хотя до сих пор не верил, что Оксана действительно придет.

- В конце концов, она женщина и, значит, игрушка лишь для меня. Я не

могу припомнить, чтобы у тебя хоть однажды проявлялся интерес к

лесбиянству".

"Того, чего нет, может быть", - улыбнулась она без тени смущения.

"О-ля-ля!" - невольно воскликнул я.

"Необязательно быть или становиться лесбиянкой, чтобы один разок

попробовать это с другой женщиной, - посчитала она тем не менее

необходимым пояснить свою мысль. - Быть немножечко

бисексуальной. Это тоже прекрасно, не так ли? Я этого еще никогда

не делала, однако не могу отрицать, что это оказывает на меня сильное

возбуждающее воздействие".

"Ну, да, - сказал я, немного озадаченный тем, что пришлось

услышать. - Поживем увидим, как все это будет разворачиваться. Я только

хочу надеяться. что все это действительно окажет положительное влияние

на нашу супружескую жизнь, чего мы оба и ждем от этой встречи".

При этом я посмотрел на часы и увидел, что уже за восемь. Если

Оксана действительно и хотела прийти, то теперь она уже опоздала. Это

было не самым лучшим знаком. Но Елена не давала мне отвлечься ни на

минуту. Она была сплошной комок нервов и наэлектризована до последней

клеточки своего тела. Наверное, это и послужило причиной того, что она

взяла инициативу в свои руки.

"Мы сидим, как два ученика в ожидании учителя, - произнесла она

вдруг. - И совсем забыли, что этот вечер должен проходить под знаком

секса, а не дискуссий. Для того, чтобы вести разговоры и анализировать

нашу жизнь, мы сможем найти другое время, когда снова будем одни. Не

понимаю, почему бы нам не заняться предварительной разминкой?"

При этом она полностью повернулась ко мне и решительно положила

свою руку мне между ног. Под ее рукой начало немного шевелиться. Я

заметил это с удивлением. Лишь небольшого прикосновения оказалось

достаточно, чтобы вызвать эрекцию. Теперь и я мог сказать, чего ожидаю.

Я тоже был заряжен и полон готовности ко всему.

В то время как Елена нежно, едва ощутимо, гладила все более

увеличивающийся бугор на моих брюках, я попытался протиснуть два своих

пальца за тончайшую ткань в верхней части ее халатика. Я нащупал твердые

соски грудей и начал их легко мять.

Елена издала нежный стон: "Ты давно уже не делал со мной так". Об

этом же думал и я.

"А ты уже целую вечность на клала свою руку мне между ног по

собственной инициативе", - ответил я. "Это извинение?" - "Нет, конечно

нет, - пробормотал я, - но..." - "Короче говоря, - сделала она вывод, -

нам все время не хватало определенного раздражителя, чтобы в нас вновь

зажглось пламя страсти. Все это не означает, что мы не можем более

ничего предложить друг другу, просто мы стали ленивыми и флегматичными.

Черты, которые рано или поздно принимает любая супружеская жизнь, мы

неправильно интерпретировали. Но теперь мы совершенно сознательно

предприняли шаг для того, чтобы все возобновить и оживить, Мы оба готовы

включить в нашу сексуальную жизнь третьего человека, Благодаря этому

секс обновляется, и к нему возвращается его привлекательность".

- 20 -

Она глубоко вдохнула и стала гладить низ моего живота более

энергично. После чего продолжала: "Я могу даже утверждать, что третьего

человека совсем и не нужно для того, чтобы возбудить нас. Достаточно

одной лишь мысли об этом. А сейчас я сделаю то, что я хотела сделать все

это время. Пусть даже с риском, что в результате я кое-что отниму у

Оксаны".

С этими словами она снова начала гладить низ моего живота, затем

резко остановилась и неожиданно начала расстегивать мои брюки.

Я вынул свою руку из того, что должно было бы прикрывать грудь

Елены и смотрел на мою прелестную женщину сверху вниз. Во мне росло

напряженное ожидание, что же она будет делать. Конечно, я знал, что с

самого начала нашей супружеской жизни делала и сделала бы Елена в этом

случае, но теперь? Все это было так давно!

Мой член выпрыгнул из брюк почти без посторонней помощи. Елена

только немного стянула трусы. Головка члена была налита кровью так, как

будто готова была лопнуть. Она была такая большая, что кожа члена

скрывала ее только наполовину. Хотя ч меня не было абсолютно никаких

эксгибиционистских склонностей, но даже на меня провоцирующий вид

торчащего члена подействовал возбуждающе. Мужчина в этом состоянии может

кое-что предложить. Нечто подобное, видимо, испытывала и Елена, потому

что я отчетливо услышал, как она сглотнула слюну. Она решительно

наклонилась вперед, и вот ее мягкие горячие губы обволокли кончик моего

члена и начали нежно его посасывать. "Предупреждаю тебя! - сказал я

насмешливо, одновременно дрожа от возбуждения. - Ты сама мне напомнила,

что мы не спали друг с другом почти две недели. А поскольку у меня нет

любовницы, все скопилось там, внутри".

Елена лишь что-то проворковала, не отрываясь от своего основного

занятия. Теперь в ход пошел ее язычок, что вызвало у меня конвульсивные

движения тазом.

"Продолжай, - шептал я, задыхаясь и сдерживая свои движения, - ты

увидишь, к чему это приведет. А я-то думал, что ты хотела сегодня

погрузить свой язык в бездонную пещеру нашей гостьи".

Я чувствовал совершенно отчетливо, что еще немного - и ничто уже не

спасет от извержения. Лишь теперь я начал осознавать, как не хватало мне

горячей любовной жизни до сих пор и что моему телу такая жизнь просто

необходима. От этого сознания не смогли избавить меня ни работа, ни

убеждение, что жизнь делается не в постели.

Елена находилась в таком возбуждении, что она совершенно

сознательно доводила меня до экстаза. Ее язык был постоянно в движении,

при этом она не переставала посасывать и покусывать мой член. О да, я

знал, что раньше она любила оральный способ сношения. Но и это заснуло

со временем. Теперь ее чувство вновь просыпалось, и она пыталась

добиться, чтобы я кончил ей в рот.

Я больше не мог сопротивляться. Мне было все равно. Или еще точнее:

теперь я сам хотел этого, Мысли об ожидаемой нами гостье все более

отодвигались на задний план и уступали место одному лишь желанию: стать

и быть лишь эякулирующим пенисом, все время извергающимся членом. Еще

мгновение, и это произошло. Тихо постанывала и Елена. В этот момент

раздался звонок в дверь.

Во мне все точно оборвалось. Елена подняла голову и растерянно

посмотрела на меня: "Это Оксана!"

В жизни иногда случаются моменты, когда любой человек готов на

убийство. Именно в таком состоянии был сейчас и я. Я бы мог ее запросто

отправить на тот свет.

"Ты пойдешь или я?" - спросила Елена. Однако прежде чем я смог

овладеть собой и принять какое-нибудь решение, она вскочила на ноги.

- 21 -

"Ладно, пойду я. О, Боже мой, до чего я возбуждена. А ты оставайся так,

как сейчас!"

Я хотел запротестовать. Это было уж слишком. В конце концов, я

совсем не знаком с этой Оксаной.

Елена наклонилась ко мне вниз и с легкой, почти дьявольской улыбкой

погладила мой торчащий пенис: "Ты останешься так, как есть, - настойчиво

повторила она еще раз. - Лучшего приема для нашей гостьи трудно и

представить. Когда она зайдет и увидит тебя в таком виде, вся

вступительная болтовня станет лишней. Ведь мы хотим устроить секс-оргию,

и она должна понять, что мы уже давно готовы к ней. Хорошо?"

С этими словами она исчезла, а я уставился с самыми противоречивыми

чувствами вниз, на мой обнаженный половой член.

Оксана оказалась девушкой совершенно особого сорта. Такой тип

женщины ни разу не встречался мне за всю жизнь и не думаю, что мне еще

когда-нибудь придется испытать такое счастье. Это было воплощение секса,

если можно так выразиться, одно лишь ее присутствие мгновенно оттесняло

все другие мысли, и у человека, повстречавшегося с ней, доминировало

одно лишь желание - утолить с ней свою страсть.

В то время как я с довольно нерешительным видом сидел на кушетке,

уставившись на свой пенис, разбухший до такого состояния, как будто

сейчас лопнет, слышно было, как Елена открывает дверь и приветствует

гостью. В ее голосе чувствовались радость и возбуждение, и это были

также чувства, которые она обычно перед чужими людьми не показывала. До

сих пор я считал свою жену нелюдимой.

Век живи - век учись! Оказалось, что уже в коридоре обеим женщинам

нужно было так много друг другу сказать, что по тем звукам, которые

долетали до меня оттуда, можно было бы догадаться, что речь идет об

обычной женской болтовне. На душе у меня все сильнее скребли кошки, как

только я начинал думать, какое впечатление произведу я на нашу гостью,

встретив ее вот так - на кушетке и с обнаженным членом. Елена просто

сошла с ума! Ну пусть встреча ради секса, пусть оргия, но ведь надо же в

конце концов и порасспросить друг о друге. И кроме того - я все еще

продолжал так считать, - эта Оксана была мне, как говорится, "до

фонаря".

Как раз в тот момент, когда я после своих трудных размышлений решил

все-таки убрать свое мужское достоинство назад в брюки, дверь открылась

и обе женщины вошли в комнату. Одна с улыбкой, а другая с нетерпением. А

я? Н-да, что тут скажешь. Я покраснел до корней волос. Мне показалось,

что это развеселило Елену еще больше.

"Мой муж, - нагло улыбаясь, произнесла она и показала рукой на мой

обнаженный член: - А это его самая лучшая часть тела. Как ты видишь, он

уже опередил события".

"Это нечестно", - разозлился я инстинктивно. Оксана и Елена

рассмеялись, лед отчуждения был сломан. Хихикая, как маленькая девочка,

Елена обошла меня со всех сторон и отвела мои руки, закрывавшие мое

мужское достоинство. Мой пенис по-прежнему стоял торчком, а от сознания

того, что его сейчас рассматривает еще и другая женщина, он даже еще и

подрос немного. Обе заметили это, и тут моя жена удивила меня в

очередной раз.

"Незадолго перед тем, как ты пришла, я его расшевелила, - сказала

она Оксане с обезоруживающей откровенностью. - Но мы не закончили.

Теперь он находится в состоянии, когда должен вот-вот разразиться, Ты не

хочешь?.."

Она не закончила предложение, да в этом и не было необходимости.

Каждому из нас было ясно, что она хотела этим сказать. Елена сознательно

- 22 -

настаивала на немедленных активных действиях. Однако она сама не хотела

довести до конца дело, которое начала несколько минут назад, а уступала

это добровольно нашей гостье.

Я посмотрел на Оксану. Мы еще не произнесли друг с другом ни одного

слова, а из-за своих спадающих вниз расстегнутых брюк я не мог даже

подняться. Ужасно сконфузившись и переполненный противоречивыми

чувствами, я сделал неимоверное усилие и улыбнулся дружески и ободряюще,

насколько это было возможно в моем состоянии.

Улыбка в ответ. А потом я впервые услышал чрезвычайно симпатичный

голос этой Оксаны: "Ну, конечно, я с удовольствием хотела бы довести

начатую игру до конца. Ты очень щедра, Елена. Ты даже представить себе

не можешь, насколько я счастлива, что этот вечер могу провести с вами.

Вот только твой муж, кажется, немного не в себе, поэтому, наверное,

будет правильным, если я поцелую его, как это делается при встрече".

Она подмигнула мне и опустилась передо мной на колени. И вдруг

сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди. Меня взволновала не столько

ее непосредственная близость, сколько главным образом лихорадочная мысль

о том, сделает ли она это в действительности. Со мной, совершенно

незнакомым ей мужчиной.

О, Боже, каким же я был тогда наивным! У меня не было ни малейшего

представления о том, на что способны в действительности женщины, для

которых вступление в контакт является обычной игрой, и что в их круге

понимается под "поцелуем при встрече". Как и Елена, я был абсолютным

новичком на этом скользком паркете, где происходит игра с обменом

партнерами, за исключением того, что моя жена, по-видимому, быстрее и

лучше в нее включилась.

Мои колени неожиданно задрожали, и Оксана с легкой улыбкой уперлась

в них руками. Затем ее губы сомкнулись вокруг моего пениса, и на

несколько секунд я застыл, как сталактит.

Елена смотрела на нас широко раскрытыми глазами с лихорадочным

блеском. Конечно, она тоже увидела, что внутренне я весь сжат, и тут же

последовал ее неизбежный комментарий. "Не жеманься же, дорогой, -

притворно сладким тоном проворковала она, - я тебя не узнаю. Где же до

сих пор тебе удавалось скрывать свою трусость?"

Я готов был ее убить, разорвать на части. Мой до сих пор

гармоничный мир чувств был полностью расстроен. При этом я еще злился и

на самого себя. Раньше у меня было много девушек, но все это было уже,

так сказать, в другом мире. Сейчас уже одно только представление о том,

что наша гостья сосет мой член, лишало меня разума. И это при том, что у

меня было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому морально и

физически. Все то время, когда мы только обменивались с Оксаной

письмами.

"Что ты делаешь?" - спросил я удивленно Елену. Она, не выдержав той

сладострастной картины, которую мы оба с Оксаной представляли, просунула

руку в свои трусики и производила там недвусмысленные движения. "А разве

ты не видишь? насмешливо спросила она. - Я помогаю себе сама".

Такое бесстыдство не могло пройти бесследно и для меня, и в

какой-то мере это мне помогло. Мое волнение и внутренняя напряженность

немного разрядились, и теперь я стал ощущать, что же творится у меня

между ног.

"Я... я сейчас кончу!" - простонал я. Мысль о том, что я выпущу

свою сперму в рот Оксане уже в первые минуты нашего знакомства и что она

именно этого и хотела, мне даже не приходила в голову. Она подняла

голову и посмотрела на меня. Скорее наоборот: ее сосущие и лижущие

движения стали еще интенсивнее, а потом она запустила обе руки мне между

- 23 -

бедер, насколько это оказалось ей возможным. Когда ее пальцы стали

гладить мою промежность и задний проход, мне показалось, что сквозь меня

пропустили электрический ток. Все мое тело напряглось, и я отчетливо

почувствовал, что во мне что-то забурлило и вот-вот вырвется наружу.

"Ну?" - спросила Елена лихорадочно. При этом она подобралась к нам

еще ближе и не отрывала от нас своего взгляда. Рука в ее трусиках

находилась в непрестанном движении.

"Сейчас, - в изнеможении хватал я ртом воздух. - Я... мы... "

Сдерживаться более не было никаких сил. Оксана слишком хорошо

разбиралась в том, как довести мужчину до оргазма одним лишь

полизыванием и посасыванием, чтобы оставить мне хоть один шанс.

Содрогаясь и вибрируя всем телом, я переступил границу, и у меня было

такое ощущение, что все мое Я несет куда-то с неимоверной силой бурным

диким потоком. Пали все преграды и запоры, и из меня произошло

извержение.

После этого я уже ничего не помнил, стонал ли я или делал что-то

другое. Как будто все чувства покинули меня, и я был весь одним

торчащим, бурлящим и извергающим струи спермы членом. Каждую

выбрасываемую из себя струю я ощущал с неимоверной отчетливостью и при

этом так же отчетливо слышал, как каждая такая струя громко

проглатывается нашей гостьей.

Облака наслаждения и чувственности рассеялись, лишь когда Оксана

внезапно отстранилась от меня и отпустила мой член, Поэтому последние

разряды выплеснулись мне на живот и растеклись по половому органу, но

никто не обращал уже на это внимания, даже я. Нашей гостье все это

оказалось недостаточным, и она сменила партнера. Теперь Оксана вовлекла

в игру маю жену. Елена, сама уже давно дрожащая от нетерпения и страсти,

с готовностью подчинилась. Оксана притянула ее к себе и прижалась к ее

рту своими покрытыми спермой губами.

В этот момент мое сознание вновь проснулось, и я стал хоть что-то

соображать. Ах, вот каков был план! Елена тоже хотела от этого что-то

получить! Она слизнула остаток моей спермы с губ Океаны, и пока я все

это наблюдал, как завороженный, я почувствовал, что во мне вновь

просыпается желание. Несмотря на только что перенесенную эякуляцию, мой

член не упал. К нему вновь прилила кровь. он начал становиться все

тверже и, наконец, достиг своей максимальной высоты.

"Пошли, - услышал я отрывистое дыхание Оксаны, - на кушетку!"

Поскольку я временно отошел от игры, я сжался на краю кушетки. Обе

женщины были полностью заняты собой и не обращали на меня внимания. С

закрытыми глазами Елена опустилась на кушетку, а Оксана наклонилась над

ней. При этом им явно не хватило места, и я вынужден был подняться.

Брюки свалились с моих колен. "Черт возьми", - проворчал я, но

затем вынужден был рассмеяться. Что, собственно говоря, делать здесь

этим брюкам? Они только мешают, и я решительно избавился от них.

Когда я вновь обернулся к Елене и Оксане, я увидел, что они сейчас

живут в совсем ином мире. Они с дикой страстью целовали друг друга, и

только теперь я понял, на что рассчитывала Елена, пригласив к нам эту

гостью. Это было то, что она хотела попробовать хотя бы один раз в своей

жизни.

"Ты чудесная, - говорила Оксана, голос ее был хриплым, прерывистым.

- Вы оба первый класс!" - "Ты тоже", - отвечала Елена. "Я хочу тебя всю,

- в экстазе выдавливала Оксана, - я так мечтала о тебе. Можно?"

Хотя Елена, по-видимому, совершенно не подозревала даже, чего хочет

гостья, она кивнула. Оксана сразу же протянула обе руки к прозрачным

трусикам моей жены и стянула их одним плавным движением с бедер Елены.

- 24 -

Обнаженным и беззащитным был теперь половой орган Елены. Венерин бугорок

был покрыт легко завивающимися вверх волосами. Совершенно автоматически

она расставила бедра. При этом она закрыла глаза и полностью отдалась во

власть совершенно новой ситуации.

3а это время я достиг опять такого состояния, что почти не мог уже

сдерживаться. Картина, представшая перед моими глазами, вызывала

желания, терпеть которые не было никаких сил. Никогда в жизни я еще не

бывал свидетелем игр лесбиянок, и когда теперь Оксана, издав что-то

нечленораздельное, склонилась и зарылась лицом в ее нежных волосах, я

чуть было не кончил.

Елена раскрыла рот и лихорадочно облизнула губы, Она абсолютно

ничего не соображала. Вне всякого сомнения, она в настоящий момент не

понимала, где была и что с ней происходило. Сейчас она была каким-то

бесплотным существом, купающимся в волнах величайшего наслаждения.

Неожиданно она застонала. Оксана осторожно раздвинула срамные губы

моей жены и впилась своим языком во влагалище, наполненное влагой

желания.

Я не мог вынести всего этого, не мог по-другому. Ничего не

соображая, я начал искать и нашел руками свою цель, и они начали делать

то, что приказывало им мое подсознание. Одна рука обхватила пенис, а

другая - округлившуюся мошонку и, как в трансе, я начал работать сам с

собой.

"Вот это женщина!", - лихорадочно думал я. От недоверия и

отвращения к Оксане не осталось и следа. После того, как я увидел ее в

настоящем действии, как она утолила свою жажду мною, я не испытывал

более ничего, кроме горячего, сжигающего у меня все внутри желания. Моя

рука все быстрее двигалась вверх и вниз, двигая туда и обратно плоть

моего набрякшего, готового эякулировать члена. При этом я не мог, если

бы и хотел, оторвать взгляда от наклонившейся спины Океана и от того

места, где сквозь натянувшуюся материю брюк выступал ее зад абсолютно

совершенной формы.

Прерывистые вскрики Елены становились все громче, а сосательные и

облизывающие движения Оксаны все более интенсивными. Сам я чувствовал,

что во мне поднимается неудержимое желание эякулировать в Оксану, но

сдерживал себя какое-то время. Но наконец поймал себя на том, что я

медленно, шаг за шагом, как будто меня притягивало магнитом, приближаюсь

к обеим женщинам.

Подойдя к Оксане сзади, я, как в трансе, опустил свою руку и

осторожно погладил ее зад. Наша гостья издала какой-то странный

хрюкающий звук, не отрываясь от нижней части живота Елены. Одновременно

она еще больше приподняла свой зад. Что это? Приглашение?

У меня почти остановилось дыхание, Мне все еще приходилось бороться

с самим собой, да это и не удивительно: ведь впервые в жизни я был сам

участником группового полового акта. Но одновременно я был переполнен

желанием. Последнее наконец победило и вытеснило все другие чувства и

переживания. "Сейчас или никогда", - сказал я себе. Но и это произошло,

скорее, подсознательно. А потом я обнял Оксану сзади.

На секунду она подняла голову: "Ну, давай же!" - умоляли ее глаза.

Ее прекрасные, слегка припухлые губы были в жизненном соке моей жены.

Она тотчас же вновь склонилась к призывно раскрытому влагалищу, а я

отчетливо почувствовал, что теперь все мои сомнения окончательно позади.

Изнывая от сладострастия и дрожа всем телом от ожидания того, что

должно произойти, я обхватил Оксану за талию и начал лихорадочно

возиться с ее застежкой на брюках, При этом я отчетливо ощущал, как еще

больше наливается мой член. Неужели еще когда-либо в жизни я испытывал

- 25 -

такое возбуждение? Нет, это выше всех моих сил, пронеслось у меня в

голове.

Неожиданно я почувствовал, что все это длится слишком долго и может

оказаться ненужным. Я не мог видеть, что делают мои руки впереди на

животе Океаны, и поэтому никак не мог справиться с пуговицами и молнией

на ее брюках. Когда же молния, наконец-то, раскрылась, было самое время.

Не обращая внимания уже ни на что, я грубо стащил брюки с бедер нашей

гостьи. Правда, это тоже было нелегко в той позиции, в которой я

находился, но Оксана сама помогла мне, еще немного приподняв свой зад,

по-прежнему продолжая при этом ласкать Елену.

С трусиками Оксаны обошлось без осложнений. Прежде чем устранить

последнее препятствие, я заставил себя приостановиться и посмотреть на

то, что выделывали обе женщины. Я услышал прерывистые вскрики Елены и

страстные придыхания, издаваемые Оксаной. При этом я ощутил мощное

пульсирование крови в моем члене и такое же сильное, чуть не до боли,

давление в области почек. Эта боль была самым сладким мучением в моей

жизни. Как притянутый магнитом, я поднял руку и погладил круглый крепкий

зад Оксаны. Вторую руку я просунул между слегка раздвинутыми бедрами

Оксаны и почувствовал, что влагалище Оксаны истекает влагой.

"Войди в меня, - выдавила она, задыхаясь, - давай, входи же!"

Только после этого я вышел из своего оцепенения и пониже спустил ее

трусики. Все остальное произошло затем страшно быстро. Я не мог уже

сдерживать себя. Голый зад девушки смотрел на меня призывно и

завлекающе. Я схватил свой член, оперся коленями о кушетку и вставил его

Оксане сзади во влагалище.

Девушка застонала. Стон Оксаны смешался со сладко-мучительным

криком моей жены, на какую-то долю секунды был вынужден застонать и я:

влагалище у нашей гостьи оказалось на удивление узеньким. Однако в

следующее мгновение я почувствовал, как теплый клейкий сок любви смазал

мой член, и начал совершать толчки.

Это было обыкновенное спаривание и ничего более. Трахай ее, гудело

у меня в голове. Трахай еще, еще и еще... Для каких-то других чувств не

оставалось уже места. Мои мысли и мои ощущения были настолько

непристойными, как никогда более в моей жизни.

Боже мой, сколько же времени у меня не было другой женщины, кроме

Елены! Четыре года! Я всегда был верен Елене и только теперь неожиданно

понял, что наше супружество как раз и страдало от этого. Все время одна

и та же женщина, поэтому-то моя сексуальная потребность и оказалась

парализованной. Но сейчас у меня другая, в которую я воткнул свой член

до упора и с которой трахаюсь в диком экстазе. Одновременно я слышал,

что Елена тоже находится на пороге своей высшей точки наслаждения. Я

чувствовал, как готовится взорваться Оксана, и я был сверхсчастлив!

Прошла, наверное, целая вечность, пока мы вновь пришли в себя. Мы

лежали друг на друге и друг в друге и тяжело дышали. Рядом с

растрепанной черноволосой головой Оксаны я увидел лицо своей жены. Глаза

у Елены были открытые и очень ясные. И вся ее душа улыбалась.

("Обалдевший муж")

Обморок

Стоял чудесный июльский вечер. Сиреневые сумерки еще не успели

преобразиться в непроглядный мрак ночи, но звезды были уже отчетливо

- 26 -

видны и сияли необычно ярко. Инесса вышла во двор, чтобы погулять со

своим маленьким другом - черным пушистым комочком, которого звали

котенок Кузя. Котенок мурлыкал, прижавшись к хозяйке, и долго не хотел

оставлять уютное местечко, пока девушка сама не посадила его на траву.

Котишка, поежившись и фыркнув от вечерней прохлады, занялся своими

делами, а Инесса, удобно устроившись на скамейке и изредка поглядывая на

Кузю, любовалась ночным небом, всей грудью вдыхая аромат фиалок, которые

раскрыли свои бутоны в этот поздний час.

Вдруг какая-то смутная тревога, предчувствие чего-то неожиданного

закралось в сердце девушки, и она задрожала от озноба, "3то от ветра",

решила Инесса и собралась уже позвать котенка, но, оглядевшись, не

заметила даже признаков шалуна. Инесса поняла, что Кузьма в очередной

раз удрал в одно из подвальных окон и выманить его будет трудно.

Неожиданно девушка услышала, как чей-то низкий, но мягкий голос за

спиной произнес:

- Не стоит так переживать, красавица, ведь кошка гуляет сама по

себе. Она вернется к хозяйке, если та того заслуживает.

Инесса повернулась, перед ней стоял высокий кареглазый и

темноволосый мужчина, импозантный костюм которого не скрывал, а лишь

подчеркивал спортивную фигуру незнакомца.

Девушка откинула прядь спадавших на плечи густых волос и спросила:

- Вы уверены?

- Конечно, заодно у вас будет случай проверить, заслужили вы или

нет любовь животного, - произнес бархатным голосом мужчина.

- Ладно, хоть ваша версия и малоутешительна, все равно уже поздно,

придется ждать до утра, - вздохнула грустно девушка.

- Ну, если этот кот вам столь дорог, зачем откладывать? Готов вам

помочь, если не возражаете против моей компании, - уголки губ незнакомца

растянулись в вежливой улыбке, голос звучал убедительно, и только глаза

выдавали его тайные помыслы - они странно блестели.

Девушка не заметила этих горящих глаз и согласилась. "Очередная

клюнула", - подумал мужчина.

- Вот и прекрасно, ночь обещает быть теплой, так что не замерзнем.

-- Да, конечно, ну что, начнем поиски?

Они пошли вдоль дома, заглядывая под каждый куст, причем Инесса

шагала впереди, и мужчина мог рассмотреть великолепную фигуру новой

знакомой. Стоило лишь ей наклониться или присесть, его взгляд фиксировал

под натянувшейся тканью юбки два упругих полушария, свободно

колеблющиеся и не стянутые ничем. "Если это так, - рассуждал полуночный

Казанова, - значит, эта малышка может похвалиться достаточным

сексуальным опытом, ведь не случайно же она вышла на улицу поздно

вечером без трусов". Он следовал за соблазнительницей, и в его голове

роились всевозможные эротические фантазии. Мужчина уже хотел позволить

себе фривольную шутку об отсутствующей детали туалета девушки, но не

успел. Она обернулась и вполголоса спросила: "Ну, как вам нравится моя

папка?"

Ничего подобного незнакомец не ожидал. Он, который вышел сегодня

поохотиться за юным телом, сам оказался в роли жертвы, попался в

секс-ловушку и оказался в неловком положении. "В ужасном, черт возьми",

- пронеслось у него в мозгу. Еще никто не опережал его и тем более никто

не говорил с ним столь откровенно, но тем не менее, собрав все свое

мужество, мужчина все же не растерялся и ответил, слегка усмехнувшись:

- Я бы не отказался познакомиться с ней поближе!

- А как же Кузя? - рассмеялась красавица, тряхнув копной длинных

волос.

- 27 -

- Он сам тебя найдет.

- Ну тогда пошли!

Все еще удивляясь, мужчина последовал за Инессой, лихорадочно

соображая, какой оборот примут события дальше. 3а всю его многолетнюю

секс-практику впервые женщина опередила его. "Да, стареем", - с иронией

подумал он и почувствовал прикосновение нежных пальчиков девушки к своей

руке.

- Вот мой подъезд, заходите, А почему у вас такие холодные руки?

Вам холодно? - спросила она.

- Да, немного, но ведь ты меня согреешь?

Этот быстрый переход на "ты" Инесса не заметила и отпарировала:

- Конечно, если ты не боишься расплавиться!

Ключ два раза повернулся в замке, и тут стенные часы пробили

полночь. Инесса дотронулась до выключателя, но комнату по-прежнему

окутывал сумрак.

- Проблемы с электричеством, - констатировала она, - сейчас найду

свечку.

Девушка на ощупь вошла в комнату и споткнулась о журнальный столик.

При этом она не смогла удержаться на ногах и, больно ударившись виском

об угол того же столика, упала... В тот же момент Инесса услышала, что

гость начал издавать испуганные булькающие звуки, смешивающиеся с

тяжелыми вздохами и глухим ворчанием. И, что самое страшное, эти звуки

приближались к ней: переходили не то в мурлыканье, не то в урчание. Не

открывая глаз, девушка почувствовала, как что-то мягкое и пушистое

коснулось ее ноги и стало подниматься выше по телу, обволакивая и

согревая. Ей было приятно, и совсем не хотелось сопротивляться, вот

только она не могла определить, кто же находится рядом с ней и

возбуждает столь странным образом. "В конце концов он же не делает мне

плохо", - пронеслось у нее в голове, прежде чем она ощутила кожей жгучее

дыхание и шершавый влажный язык, который стал искусно обрабатывать все

потаенные уголки тела, не пропуская ни миллиметра.

Девушке казалось, что вся она растворилась в неге и ласках, которые

дарил необычный гость. Каждое прикосновение горячего языка электрическим

током проходило сквозь трепещущее тело и искрами эротических разрядов

вспыхивало в воспаленном мозгу. Инесса представила, что ее ласкает

огромная черная кошка, и невольно рука опустилась туда, где по всем

расчетам находилась голова существа. Пальцы запутались в мягких волосах,

больше напоминавших шерсть, и вдруг нащупали острые бархатные уши.

Теперь она не сомневалась, что любовником был самый настоящий кот,

только очень крупный, который усыпляюще мурлыкал и обнимал мягкими

пушистыми лапами, не забывая ласкать обнаженные ноги и бедра длинным

подвижным хвостом. В том, что это действительно был хвост, Инесса не

сомневалась, настолько он быстро и гибко двигался между стройных ножек,

с нежностью обвивая бедра.

Больше не было сил сдерживаться, и из молодой груди красавицы

вырвался протяжный, глубокий стон, в котором выразился весь восторг

происходящим. Не желая оставаться в долгу, она решила ответить

взаимностью и обняла котика, массируя и поглаживая шерсть. В первый

момент животное вздрогнуло и замерло, но когда мягкие прикосновения рук

просигнализировали о положительных намерениях, оно с удвоенной энергией

принялось ласкать прекрасную леди. Инесса начала ощущать царапанье

острых коготков, которые старались сорвать с нее блузку, чтобы добраться

до белого тела, - им это удалось, и в тот же момент, когда обнажились

плечи и грудь, лапки спрятали когти в кожаные подушечки, их сменили

- 28 -

шершавый скользкий язык и горячие губы, обрамленные густой шерстью. Все

это ощупывало, облизывало, чмокало, обсасывало и целовало девичьи груди

и упругие вишенки сосков.

Тем временем задние лапы кота освободили талию Инессы от пояса

узкой юбки, с треском разодрав полотнище ткани. И весь жар своего

ненасытного рта этот чудо-любовник стал дарить божественному, ароматному

цветку розы - лону девушки. При этом кот занял очень удобную позицию,

поместив голову между бедер любовницы и повернув тело так, что его

задняя часть вместе с игривым хвостиком оказалась над лицом юной леди.

Ноздри Инессы уловили терпкий запах, исходивший от половых органов

животного, и это возбудило еще больше. Обезумев, она притянула ближе

попку партнера и уткнулась лицом в шерстяной клубочек яиц, ощущая

губами, как из него вырастает и набирает силу пульсирующий стержень. Его

вкус был слегка горьковатым, но конусообразная форма поразила и

восхитила Инессу. Языком она ощупывала каждый выступ, каждую жилку этого

замечательного кошачьего органа и губами всасывала его все глубже и

глубже в рот.

Инесса сильнее сжала круглые меховые мешочки любовника и впилась

жалом проворного языка в анус, не выпуская из другой руки инструмент

любви. Кот довольно заурчал и еще сильнее стал сосать и вылизывать

вагину малышки, которая уже давно потеряла счет оргазмам и помнила лишь

самый первый, который произошел в момент игры с хвостом. Остальные

превратились в непрерывное наслаждение, но до сих пор она не получила

основного, того, к чему стремилась изливающая сок раковина. Девушка

мечтала, чтобы кошачий член вошел в нее по-настоящему, пронзил и

разразился животным семенем внутри пылающей от желания пещеры.

Инесса перевернулась и очутилась лицом к лицу, или, точнее, к

мордашке партнера, и тут же почувствовала прикосновения пушистых губ и

лап к векам, щекам, шее, и конечно, эти кошачьи губы запечатлели долгий

и сладкий поцелуй на коралловом ротике девушки.

- Войди в меня, я хочу тебя, возьми меня всю! - прошептала в бреду

красавица.

И кошачий фаллос, буквально разрывая узенькую норку Инессы,

ворвался внутрь, чтобы совершать там великолепный танец любви. Он то

совсем выходил из крохотной щели, то до упора внедрялся в эту

сладострастную пещеру, вызывая при сильном и глубоком толчке протяжные

или резкие крики и стоны любовницы. Клитор терся о мягкий мохеровый

живот "котофеича" и при очередном взрывоподобном оргазме становился все

больше и крепче.

Но вот дыхание животного стало прерывистым, мурлыканье перешло во

всхлипывания и резкое мяуканье, лапы судорожно сжали плечи девушки, и

великолепный член выпустил жгучую струю любви в лоно Инессы. А девушка

вся сжалась, почувствовав такую силу и мощь в этой финальной сцене, что

невольно испугалась за свою жизнь: "Что, если он разорвет меня своими

стальными когтями в порыве страсти?" - подумала она. И тут же, словно

подтверждал эти мысли, кошачьи лапы обняли хрупкую шею девушки и стали

медленно сдавливать податливое тело. Инесса закричала и забилась в

судорогах боли, но неожиданно выскользнула из этого смертельного захвата

и попыталась встать, тяжелое тело придавило ее, и на щеках она ощутила

хлесткие удары когтистых лап, оставлявших глубокие полосы, которые стали

липкими и горели от стекавшей струйками крови...

- Господи, что со мной? - Инесса с трудом открыла глаза и как

сквозь пелену увидела склонившееся над ней лицо кареглазого мужчины,

который хлопал ее по щекам.

Заметив, что она очнулась, незнакомец произнес:

- 29 -

- Ну, слава Богу, жива! Ты очень сильно ударилась головой, когда

упала, и я испугался.

- Как долго я была без сознания? - слабым голосом спросила девушка.

- Примерно десять минут. Как ты себя чувствуешь? - Участливый голос

произвел желаемый результат, и Инесса совсем успокоилась, поняв, что

этот кошмарный половой акт пригрезился.

- Уже лучше, почему бы нам не прилечь, ты же так переволновался

из-за меня. Необходимо снять стресс, - лукаво улыбнулась

соблазнительница.

Видение так и стояло у Инессы перед глазами, и она хотела

воспользоваться возбуждением, переспать с этим чертовски привлекательным

мужиком. Кареглазый брюнет был несколько удивлен той быстротой, с

которой девушка пришла в себя, но, поскольку преследовал те же цели,

решил, что отказываться было бы просто глупо.

Вместо ответа он притянул Инессу к себе, и его губы заскользили по

девичьему лицу, постепенно опускаясь все ниже и ниже, зубами расстегивая

пуговицы на блузке и языком проникая во все впадинки и ложбинки

податливого молодого тела. Девушка изогнулась и застонала под ласками

теплых губ. Уже забыв обо всем, она прошелестела в ухо мужчины: "Я хочу

пить из тебя!" Не дожидаясь ответа, она приникла лицом к самому

желанному месту. Нежно раздвигая складки просторных брюк, поглаживая

внутреннюю поверхность бедер, она через плотную ткань чувствовала, что

тело партнера начинает отвечать подрагиванием, а его руки сильнее сжали

ее тело, властно притягивая к себе. Вот и последняя преграда в виде

маленькой кнопочки преодолена, и навстречу жадному рту малышки выскочил

породистый красавец - жеребец с большой блестящей головкой, из которой

сочились капли прозрачной жидкости. Не было даже намека на трусы, и это

очень понравилось Инессе, потому что она сама терпеть не могла эту

деталь туалета и носила ее исключительно в нужные дни. "О, какой он

сладкий и большой!" - думала девушка, всасывая в себя чудесный экспонат

и чувствуя, как эта пушка готовится выстрелить в нее всем своим

зарядом...

("Очарование")

Белый танец

Прошлым летом я случайно оказался на Гавайях. Снял небольшое

бунгало недалеко от Гонолулу, поскольку в гостинице за апартаменты

запросили неимоверную сумму. Естественно, что после Австралии, Новой

Зеландии и островов Самоа, с которыми мне уже удалось близко

познакомиться, денег оставалось не густо, так что теперь приходилось

полагаться лишь на экономное расходование еще имевшихся у меня свободных

средств.

Вскоре я познакомился с замечательной девушкой с острова Оаху, с

которой объехал множество островков архипелага: были на Кауайе,

Молокайе, Майе и Линайе, веселились на ночных карнавалах, которые

устраивались местными жителями с участием профессиональных танцовщиц и

часами просиживали в мягкой ночной прохладе воздуха, прислушиваясь к

романтическим звукам таких же мягких и обволакивающих сознание

романтических песен о любви и нежности, красоте и силе.

- 30 -

Красивая девушка рядом со мной, благоухающие цветы и высокие

пальмы, ветви которых нежно ласкаются легким пассатом, пришедшим из

океанских далей, чтобы вскоре вновь исчезнуть в бесконечности неба, -

вот таким чудесным образом я провел несколько самых изумительных ночей в

моей жизни.

Потом я познакомился с еще более красивой и чувственной девушкой,

ее звали Омата. Я дал ей свой номер телефона, и - о, чудо! - к вечеру

она действительно позвонила мне и после моей довольно настойчивой

просьбы пришла ко мне в бунгало.

Мы вместе купались, лежали в тени пальм и целовались. Большего

вначале и не произошло. Когда опустилась наконец-то ночь, мы зашли в

бунгало, и Омата приготовила ужин. В большом холодильнике у меня было

все, что сердцу угодно, и не только для ужина, но и выпить - в

результате медленно, но верно мы оказались именно в том настроении,

какое необходимо было в нашем положении. Собственно говоря, насколько я

знаю по собственному опыту, девушкам, живущим на островах южной части

Тихого океана, совсем не требуется возбуждение алкоголем, они и без того

были достаточно любвеобильны.

Я любил Омату всю ночь напролет, и все было прекрасно, как во сне:

ее поцелуи и изощренные любовные позиции, в которых она любила

находиться. Ночь пролетела как одно мгновение. Потом, при прощании,

Омата сказала, что сможет увидеться со мной лишь через три дня, потому

что она будет занята. Чем она будет занята, я решил не уточнять.

До полудня я спал беспробудным сном и лишь настойчивый звонок

телефона смог с трудом разбудить меня. Это был господин Банге, с которым

я недавно познакомился на пляже и уже успел несколько раз пропустить с

ним по паре рюмок рома. Из того, что он рассказал о себе, можно было

понять, что этот американец владел большими плантациями и был,

несомненно, очень богатым человеком.

Не будет ли у меня сегодня вечером настроения и времени посетить

его бунгало? Предстоит славная вечеринка. О'кей, я согласен, почему бы и

нет. И вот незадолго до восьми часов я стою перед его громадным,

великолепно обставленным бунгало, окна которого выходят прямо на пляж. В

это время в дверях появился хозяин и громко, с похохатыванием и

ужимками, которые могут позволить себе только богатые люди, пригласил

меня войти и, усадив в кресло, попросил немного поскучать: он ждет

девушку, которая вот-вот появится, я должен с ней обязательно

познакомиться.

И действительно, спустя пару минут в дверном проеме показалась

изумительно стройная фигурка девушки. Каково же было мое удивление

(которое я, впрочем, сразу же постарался скрыть), когда я увидел, что

это была Омата. Мы оба сделали вид, будто незнакомы, однако я заметил,

что встреча со мной здесь, у Банге, совсем не была для нее неприятной

неожиданностью. Итак, она была "девушкой по вызову". "Омата и после

ужина порадует нас своими зажигательными танцами", - услышал я, как

сквозь сон, слова Банге.

Ужин был великолепный, мы пили шампанское, виски. Омата вела себя

очень оживленно, казалась совсем другой, чем у меня в бунгало, и я был

уверен, что она бывала здесь, у Банге, уже не один раз. Я заметил, что

Банге передал ей маленькую серебряную коробочку размером с пачку

сигарет. "Омата великолепно танцует, а я ей плачу за это", - сказал

Банге, заметив мой взгляд. Я, конечно же, не спросил, сколько денег было

в этой коробочке, но Омата позднее рассказала мне, что она получила в

тот раз три сотни долларов. Нравится ли Омата и мне, заинтересовался

Банге, на что я ответил, естественно, утвердительно, тем более что это

соответствовало действительности, поскольку я уже имел возможность

досконально изучить стройное тело девушки.

- 31 -

В это время Омата куда-то исчезла, лишь спустя минут пять открылась

спрятанная в глубине зала дверь, и вновь появилась она, одетая теперь

уже как полинезийская танцовщица: коралловые украшения, цветы в черных

волосах, бедра закрыты повязкой из циновки, полные груди прикрыты венком

из листьев. Банге поставил пластинку в проигрыватель, и Омата начала

свой танец. Но это не был зажигательный танец. Ее движения были

грациозны и очень чувственны.

Банге еще раз наполнил бокалы шампанским. Я уже порядочно выпил и

был к этому времени все что угодно, но только не трезвый. Во всяком

случае у меня было прекрасное настроение. Мы сидели в массивных креслах

и с огромным вниманием следили за движениями прекрасной Оматы. Мой пенис

(я вдруг это почувствовал) стал твердеть, танец девушки все-таки

возбудил меня. Когда Омата делала оборот, я любовался ее прекрасной

смуглой спиной. Ее длинные ноги на пальцах рук были покрыты серебряным

лаком. Пальцы были как бы самостоятельные, умеющие говорить существа,

обладающие гибкостью, которая так поразила меня уже в ту ночь, когда

Омата была в моем бунгало.

Губы, растянутые в милой улыбке-усмешке, открывали блеск прекрасных

белых зубов. "Она великолепна, вы не находите?" - спросил Банге. "Да,

действительно великолепна", - машинально ответил я, продолжая вспоминать

ночь любви с Оматой.

Спустя какое-то время Банге наклонился ко мне и прошептал: "После

этого, после такого танца вам нужно бы ее полюбить!.." Это прозвучало,

как приказ, и я подумал: "Знал бы этот добрый человек!.."

Изредка Банге подавал девушке бокал с шампанским, которое она

выпивала буквально одним глотком, не прерывая танца. Танцуя, она подошла

сначала к Банге и поцеловала его, а потом ее сладострастный поцелуй

достался и мне, и я услышал ее едва различимое: "Дорогой мой!"

Я был настолько возбужден, что никогда в жизни мне так не хотелось

прижать к себе женщину и соединиться с ней. Вот она приподняла повязку

из листьев, скрывавших ее грудь, и передвинула ее на спину. Ее большие

груди в такт танца колыхались то вверх, то вниз или же немного в сторону

в зависимости от движений, которые она совершала. Мне страстно хотелось

впиться в ее торчащие соски, окруженные темным венцом, выделявшимся даже

на фоне ее смуглого тела.

Все более дикими, все более зажигательными становились ее движения.

А мы, мужчины, пили и пили. Хозяин тоже был уже явно навеселе. Вот Омата

расстегнула циновку, прикрывавшую бедра, и отбросила ее в сторону.

Теперь мы могли насладиться видом обнаженного и великолепно сложенного

тела, которым я так наслаждался не далее как вчера. Вокруг ее грота

произрастал густой черный лес, в который я в нашу с ней ночь любви

погружал свой язык и губы, чтобы добраться до того шампанского, которое

производило ее естество и которое так освежало меня.

Она делала вращательные движения, похожие на те, которые производит

обычно танцовщица при исполнении "танца живота", затем ее низ живота

стал двигаться вперед и назад, все быстрее и быстрее, при этом руки ее

то прижимались к бедрам, то взлетали вверх и нежно поглаживали грудь.

Она воспроизводила любовные движения с такой естественной точностью, что

захватывало дух. Ее язык то призывно выглядывал из-за ее белоснежных

зубов, то вновь прятался, чтобы в следующее мгновение появиться опять и

дать понять, что может быть страстным желанием женщины. Ее руки

совершали нежные, ласкательные движения, как будто они держали мужской

член. Потом вдруг она резко закинула голову назад и застонала так громко

и страстно, что на мгновение даже заглушила музыку.

- 32 -

Вот она оперлась на стойку домашнего бара, и ее великолепный, само

совершенство зад, стал исполнять такие толкательные движения, что не

знаю уж, как у Банге, но у меня просто помутилось в голове.

Единственное, что я видел и ощущал отчетливо, так это страстное желание

самой этой женщины с еще более почерневшими от страсти глазами и горячим

дыханием, Потом она быстро обернулась ко мне и застонала в крике: "Иди

же, дорогой, иди же ко мне!"

"Идите же к ней, любите ее, я прошу вас", - подталкивал меня хозяин

дома. Он буквально купался в поту, хотя в доме работали два вентилятора.

Как, он хочет, чтобы я здесь, у него на глазах, отделал эту

девушку? Этого я не ожидал, но я был уже в таком состоянии, что, не

раздумывая, буквально сорвал с себя одежду и бросился к Омате. Она

стояла, широко расставив ноги, Мне принялось сделать лишь несколько

движений, и вот мой член проник в ее влажную пещеру, которая прошлой

ночью уже доставила мне так много наслаждений.

Я начал интенсивно трахать девушку. Каждое мое движение

сопровождалось ее стоном, сдавленными криками и хриплыми от страсти

возгласами. Ее любовный стон вперемежку с моим наполнил помещение и

полностью заглушил музыку. В какое-то мгновение Омата быстро

перевернулась.

Мой жезл выскочил из ее любвеобильной щели, но я мгновенно вошел в

нее вновь, но теперь уже сзади, что доставляло мне еще большее

удовольствие. И тут вдруг я увидел Банге. Он был абсолютно голый. Как в

трансе, подошел к стойке бара и опустился на табурет, на который

оперлась руками Омата. В следующее мгновение влажные губы Оматы

обволокли его толстый член так, что он громко вскрикнул от наслаждения.

В то время как я трахал распалившуюся Омату сзади, она с

наслаждением облизывала страшно набрякший, толстый член Банге. И вот мы

все вместе на вершине счастья, и стонами, вскриками упиваемся нашим

общим наслаждением.

Все это действовало неимоверно возбуждающе, и выпитое нами в

большом количестве прекрасное шампанское так и играло в нас. Я был

полностью сконцентрирован на том мгновении, которое казалось мне самым

важным в жизни.

Когда игра закончилась, мы, тяжело дыша, оторвались друг от друга и

некоторое время сидели с закрытыми глазами, все еще в плену наслаждения.

Омата сидела между нами и целовала поочередно то Банге, то меня.

Когда хозяин дома на минуту вышел из залы, она нежно прижалась ко

мне, страстно поцеловала и произнесла несколько слов на ломаном

английском языке, которые я понял как извинение за то, что она трахаегся

с Банге, потому что он платит ей много денег.

Конечно же, я не воспринял ее слова за чистую монету, поскольку

Омата тоже много выпила и мало что соображала. Я был уверен, что такого

рода любовные игры она проделывала частенько, ведь она была девушкой по

вызову и специализировалась на танцах в обнаженном виде и зарабатывала

этим.

Потом мы переместились в спальню, на широкую, французской работы

кровать. Омата целовала мой член, а Банге пристроился сзади и выделывал

с ней языком черт-те что.

Омата, обладая неимоверным темпераментом, была похожа на дикую

кошку. То, что мы здесь трахались втроем, возбуждало ее и, конечно же,

нас, мужчин, совершенно особым образом. У меня в жизни частенько были

женщины, которые могли получать настоящее наслаждение, лишь если в игре

участвовали двое мужчин. С Оматой было нечто похожее, и она сказала мне

об этом уже в нашу первую любовную ночь. От Банге же я узнал, что он

- 33 -

частенько организовывал вечеринки, на которых присутствовали, по крайней

мере, двенадцать пар, которые затем трахались все вперемешку.

Омата рассказала о своих двух друзьях, с которыми она время от

времени устраивала сексуальные игры. "О, великолепные трахальщики,

просто прекрасные!", - сказала она, прищелкнув при этом языком от

удовольствия.

Я узнал от нее, что эти два парня были гомосексуалистами. В то

время как один трахал другого в задний проход, тот облизывал языком

благоухающий грот Оматы, или же она ложилась так, чтобы могла сосать его

член. Иногда один из мужчин ласкал влагалище Оматы - она присаживалась

над головой этого мужчины, а друг ласкал пенис своего партнера. "О, на

протяжении многих ночей мы отрабатывали самые неимоверные позиции!" -

вздохнула с наслаждением Омата.

Так красочно изложенные рассказы Оматы вновь возбудили в нас

желание, потемнело в глазах от страсти, и сознание лишь немного

вернулось ко мне, когда мой член опять оказался в ее мягком, влажном от

такого же желания влагалище. В это время губы и язык ее работали (и

очень успешно) над пенисом хозяина дома. И вновь мы все втроем

одновременно достигли высшей точки экстаза.

Чем дольше мы трахались, тем трезвее становились. Банге внес

предложение пойти искупаться в море. О'кей, мы выбежали из бунгало и

бросились в теплую воду. Хотя она нас немного и охладила, но ни в коем

случае не уменьшила наше желание.

Банге рассказал мне, пока Омата отстала немного от нас, что он

иногда пользуется возбуждающими средствами. Ему было уже пятьдесят лет,

и, конечно же, он не мог быть таким же активным, как я,

двадцатипятилетний мужчина. Подплыла Омата и втиснулась между нами. Мы

стояли втроем, и легкая зыбь теплой воды нежно ударяла нас в спину.

Омата поглаживала наши члены, пока они вновь не напряглись от желания и

показали полную готовность к использованию по прямому назначению.

Потом мы вернулись в комфортабельное бунгало, опять пили

шампанское, что-то ели - все это не удержалось в моей памяти отчетливо.

Все это было отодвинуто на задний план той игрой, которую затеяла на

этот раз Омата. Она села на стул, а мы, мужчины, встали перед ней. Наши

члены соприкасались друг с другом своими головками, и Омата начала

ласкать их одновременно. Ее широкий влажный язык скользил по нашим

истекающим от наслаждения пенисам, полизывал головки, а ее рот

поочередно брал то мой член, то член Банге.

Я достиг возбуждения сверх всех моих сил и закончил первым, вслед

за мной это же произошло и с Банге. Омата с наслаждением слизывала наш

нектар.

Лишь когда начало светать, Омата покинула бунгало. Но мы

договорились, что в следующую ночь продолжим нашу любовную игру, и в ней

примет участие еще одна девушка, подруга Оматы.

После этого я вернулся к себе и без сил свалился в постель, где и

проспал до полудня. Проснувшись, я почувствовал такой голод, что с

трудом смог дождаться заказанного в ресторане обеда, который проглотил в

один присест. Теперь моей основной задачей было подготовиться к будущей

ночи любви.

Незадолго до девяти часов вечера я был уже у Банге. Девушку,

которую привела с собой Омата, звали Батана, это роскошное, немного

полноватое существо, источавшее сексуальность, которую, как мне

показалось, я ощущал своей кожей даже на расстоянии.

После отличной еды и еще более отличной выпивки мы все

почувствовали себя достаточно раскованными, чтобы приступить к делу,

- 34 -

которое нас и привело сюда. Игра вновь началась с танцевального

представления уже двух девушек. На той стадии, когда они полностью

обнажились, девушки начали целовать друг друга. Мы не заставили себя

долго ждать, разделись и вместе с ними с веселыми криками бросились в

воду, где какое-то время шумно плескались, пощипывая друг друга в

интимных местах.

Вернувшись в дом, мы вновь вчетвером уселись к бару, и пропустив

подряд несколько рюмок прекрасного виски, незаметно за разговором на

пикантные темы вошли в нужное настроение. Сначала девушки стали

поочередно нас целовать. Оставаясь сидеть на табуретах, они ласкали наши

члены неимоверно приятным образом.

Мне показалось, что Батана нравится мне даже больше Оматы, ее тело

было несколько более полным и рельефным. Поцелуи и поглаживания наших

членов довели нас с Банге до такого возбуждения, что эякуляция не

заставила долго ждать. Собственно, это не было запланировано, но девушки

возбудили нас так, что сдержать извержение было просто невозможно.

После того как они омыли наши члены шампанским, мы вновь - и на

удивление быстро оказались в полной готовности, Игра продолжалась - и

чем дальше, тем интереснее.

Омата легла на стол, и я стоя вошел в ее чудесный зев. В это время

Батана стояла на столе так, чтобы я мог ласкать ее клитор своими губами

и языком. Банге опустился на колени перед головой Оматы, которая стала

сразу же сладострастно сосать его член. Это была просто чудесная

позиция!

Не хуже оказались дела и дальше. Омата и Батана лежали на столе.

Банге трахал Омату, а мой член снова вниз и вверх между губами Батаны, в

результате я вновь достиг невиданного мною прежде оргазма.

Дальше все шло как при ускоренной киносъемке. Перерыв, шампанское,

потом любовь на широкой французской постели, Банге в Батане, я в Омате,

потом быстрая смена без эякуляции.

"Кто выдержит дольше - победитель! Ставлю тысячу долларов!", -

прохрипел Банге. Конечно же, победителем вышел я, так как умел все время

сдерживать свои оргазм. Первым в Батану выпустил свой заряд Банге, и

лишь некоторое время спустя я заполнил своим нектаром влагалище Оматы.

После этого у Банге случился отказ, он больше не мог. И же

продолжал игру с обеими девушками, но вскоре Омата отправилась в спальню

к Банге, а я смог, наконец, уединиться в гостиной с Батаной, где и

трахал ее до тех пор, пока не заснул от изнеможения, как убитый.

На какое-то мгновение я проснулся, но со мной лежала теперь уже не

Батана, а Омата. Как я узнал позже, Батана отправилась в спальню к

Банге, чтобы еще раз попытаться "восстановить" его, что ей, впрочем,

вполне удалось.

Однако я нисколько не пожалел, что в постели со мной оказалась

Омата. Она была так нежном со мной, так ласковы и влажны были ее губы,

нежно сжимавшие мой член, так подвижен ее мягкий, чуть шершавый язык,

лизавший самую чувствительную часть головки моего члена, что в самое

короткое время я вновь был во всеоружии.

Лишь спустя много времени мы вновь заснули, тесно обнявшись друг с

другом. Проснулись где-то около полудня. Банге с Батаной уже встали и

завтракали на открытой террасе...

("Секс-турист")

- 35 -

"Обожаю отдающуюся Ольгу!.."

- Оль, - Андрей робко коснулся моей руки, - можно тебя проводить?

Честно говоря, это предложение меня удивило, поскольку Андрей был

женат, свято хранил супружескую верность и боялся женщин как черт

ладана. Конечно, меня не проведешь: я вижу, к чему дело клонится, и

поэтому с нетерпением жду продолжения. И вот наконец-то уже на остановке

троллейбуса Андрей вдруг выдавил:

- 3наешь, мне хочется пригласить тебя к себе домой...

Это было настолько забавно, что я не смогла удержаться от улыбки.

- Ты действительно этого хочешь? Прямо сейчас?

- Да.

- А...

- У Ларисы дежурство до утра, поэтому... Так ты не против?

Нет, я была совершенно не против, тем более что мои предки

смотались на дачу и перспектива возвращения ночью в пустую квартиру с

холодной постелью меня совсем не прельщала. Куда интереснее - поехать к

Андрюше, посмотреть, как живет этот преданный муж, а заодно и испытать

прочность его ископаемой верности.

Хотя странно, почему Андрей выбрал именно меня? Может,

действительно нравлюсь ему? Или просто наслышан о моем темпераменте. Не

знаю, но раньше он никак не проявлял своих чувств. Нравится ли Андрей

мне? Ну вообще-то весьма симпатичен, однако эта скованность очень его

портит, Ничего, подумалось, попробую растормошить, И вообще, почему бы

не устроить себе маленькое приключение? Тем более впереди два выходных.

Когда приехали к нему домой, было уже за полночь. Его квартира мне

понравилась: чистота, книги, картины, изящные деревянные статуэтки.

Андрей достал из бара бутылку вина и предложил немного выпить. Я знала

наверняка, что ему требуется спиртное исключительно для храбрости, и

невольно подумала, что лучше бы отправились ко мне, тогда он не боялся

бы, кроме всего прочего, еще и неожиданного прихода супруги. Кроме того,

я быстро поняла, что надо брать инициативу в свои руки, и постепенно

увлекла Андрея в спальню.

Похоже, что от волнения у него ничего не вставало. Я отошла к окну,

включила проигрыватель и начала импровизированный стриптиз. Под плавную

чарующую музыку покачивала бедрами, неторопливо приподняла блузку, под

которой ничего не было. Потом обнажила соски и вдруг одним резким

движением сбросила блузку, при этом нагнувшись так, чтобы Андрей смог

увидеть мои груди. По учащенному дыханию догадалась, что спектакль имеет

успех. Я посадила Андрея на кровать. Пока стояла перед ним, слегка

расставив ноги, он стащил с меня юбку и трусики, а я освободила его от

рубашки и опрокинула навзничь. Под плавками у него уже вполне явственно

обозначился упругий холмик. Выпустив член из плена, взяла в рот, чтобы

придать еще большую уверенность этому птенчику. Под моими ритмичными

всасывающими движениями наш орелик быстро рос и вскоре превратился в

огромную птицу.

Тем временем и сама я возбуждалась сильнее и сильнее, чувствуя, что

вагина стала совсем сырая. Тогда я отправила член в законное место.

Андрей настолько обалдел от всего этого, что почти сразу же кончил. Я

сползла с него и лежала, слушая музыку и наслаждаясь покоем.

Внезапно из прихожей послышался звон ключей, Меня подбросило словно

пружиной. Я лихорадочна соображала, куда спрятаться, поскольку встреча с

женой Андрея не сулила абсолютно ничего приятного. Увы, мышеловка

- 36 -

захлопнулась. Оставалось одно - балкон. Еще мгновение - и я уже там.

Только здесь сообразила, что с испугу выскочила в чем мать родила.

Заглянула в комнату: Андрей сидел на постели с квадратными глазами, уже

одетый, но готовый упасть в обморок. Из прихожей доносилось:

- Андрюша, где ты? Почему музыка в такое время? Ты не один?

- Нет-нет, Ларисонька, один. Это так, бессонница...

Андрей затолкал ногой под кровать мою юбку с трусиками (дубина

стоеросовая!) и выскочил из комнаты. Я пулей проскользнула в спальню,

схватила сумочку, блузку с туфлями (они стояли около балконной двери),

но нервный перестук шпилек и приближающиеся голоса помешали мне

добраться до юбки, и я снова спряталась на балконе.

- Андрей, откуда это дует? Почему открыта балконная дверь?

Дальнейшего разговора я уже не слышала, поскольку спрыгнула на

землю. Куда теперь? В таком виде, как у меня (в одной блузке, с туфлями

и сумочкой в руках), вряд ли можно добраться до дома. Тем более что и

транспорт не ходит. Ловить такси? Мама родная, сама же понимаю, чем

платить придется! Вот влипла так влипла. Но хорошенько подумать, как

выйти из этой ситуации, мне не дали. Наверное, мой голый зад светофорил

за километр, так как из темноты донеслись взрывы хохота и голоса:

- Ой, гляньте, какая телка! - Ничего кобылка, просто обожаю таких!

- Где же ты юбку-то, сука, потеряла? - А зачем юбка? Так же удобнее! -

Да, нам сейчас будет очень, очень удобно! - Чур, я первый! - Да нет,

сегодня ты у нее будешь не первый, не обольщайся.

- Ну-ка, подойди поближе, цыпочка, нам плохо виден твой клитор!

Боже мой, какой ужас! Из тени деревьев появилась кучка парней -

человек десять. Мое оцепенение мгновенно улетучилось, и я помчалась от

них бегом. Хорошо еще, что балкон Андрея выходил во двор, иначе вся

улица со смеху укатывалась бы. Я обернулась и удивилась: они и не думали

меня догонять. Мне это показалось странным, но вот двор перегородил

второй дом, плотно примыкающий к первому. Дверей я не увидела, а справа

был огромный забор - там стройка. Я оказалась в тупике. Издалека

неспешно и неотвратимо приближались знакомые голоса:

- Ах, какие у нас ножки! Ах, как они хорошо бегают!

- Ну давай, теперь беги обратно!

- Беги сюда, крошка, я поцелую тебя в попку!

- Ну как, ты уже успела выбрать хорошее местечко?

Мое сердце бешено колотилось. Выхода не было, и тут я вдруг с

удивлением почувствовала, что зверски возбуждена, что смазка уже

начинает стекать по ногам, и если бы не серьезность ситуации, наверняка

бы сейчас кончила!

Вот тут-то я и увидела этот зарешеченный балкон на втором этаже.

Ах, если бы залезть туда, тогда, может быть, удалось бы как-нибудь

отбиться от нахалов. Я ухватилась руками за решетку и попыталась

подтянуться. Это оказалось непросто, но от ужаса при мысли, что меня

ожидает внизу, я совершила невозможное и вскоре встала на перила ногами.

Парни прибавили ходу, по пути комментируя мои действия:

- Смотрите, она нас ждет на балконе! - Давай, давай, сука, все

равно никуда не денешься! - Только ножки повыше задирай, не видно же! -

Мужики, подождите меня здесь, я пошел к ней! - Так я же первый занял! -

Тебе уже сказали, первый был гораздо раньше. - Давайте по очереди,

только соседей не разбудите!

- Если проснутся, будут за нами.

Два парня полезли за мной, причем один из них умудрился еще трогать

меня за самые интересные места, отчего я чуть не падала с решетки,

поскольку лазать по балконам и кончать одновременно весьма неудобно. Но

- 37 -

у меня не было возможности даже отбиваться, и поэтому я только ругалась,

а этот мерзавец хохотал:

- Да она уже вся готова, парни, только бери! Какая славная идея -

трахаться в подвешенной позиции.

Наконец мне удалось перевалиться через перила, и тут, когда я

обессилено рухнула голой задницей на холодную плитку балкона, а надо

мной зависла счастливая физиономия моего первого преследователя, в

квартире зажегся свет.

- Мужики, шухер! - закричали внизу, и парни с решетки попрыгали

вниз.

Из квартиры вышел человек лет тридцати или чуть больше, в

тренировочных штанах и футболке, под которой весьма внушительно

бугрилась упругая масса мышц. Таких мужчин я видела только в кино -

спокойно-мощных, уверенных, гладко выбритых и оставляющих впечатление не

только сокрушительной силы, но и недюжинного ума. Моих преследователей

при его появлении и вовсе след простыл.

- Так вот какие кошечки бродят по балконам, - весьма

доброжелательно пророкотал незнакомец. - Ну что же, котенок, тебе

повезло - попала как раз куда надо.

Сидя на полу, я пыталась прикрыть коленками свои голые прелести и

сообразить, что конкретно подразумевалось под фразой "попала куда надо".

Мой спаситель в это время наклонился, сгреб меня в охапку и понес в

квартиру.

Мельком успела заметить: квартира обставлена весьма и весьма

шикарно. Ковры на полу и стенах, хрусталь, фарфор и мягкая мебель.

Однако ослепительный незнакомец нес меня мимо всего этого роскошества

неизвестно куда. Видимо, я очень испуганно смотрела, так как он спросил:

- Разве что-то не так, крошка? Неужели тебе не хочется искупаться?

Удивительно, но мне больше всего сейчас хотелось именно отогреться

в ванной. Только я ведь я совсем не знаю этого мужчину! С другой

стороны, я все равно целиком и полностью в его власти, так что тут

стесняйся, не стесняйся - все равно быть мне у него в постели, В конце

концов лучше один партнер в хорошей квартире, чем десяток тех ублюдков

под забором.

Ванная комната поразила меня еще больше - она вся была выложена

зеркальной плиткой, потолок - зеркальный полностью, а сама ванна черная.

Мой спаситель бросил туда такую же черную махровую простыню, положил

меня на нее и включил душ. Он собственноручно, ни слова не говоря, вымыл

меня всю, словно я была ребенком, и налил потом чистой воды. Пока она

набиралась, незнакомец сделал душ сильнее, чем обычно, и начал щекотать

колкими струйками мне лицо, шею, руки, подмышки, грудь, живот... Мои

сосочки быстро затвердели, а я лежала с закрытыми глазами, расслабленно

закинув руки за голову, и чувствовала себя словно в волшебном сне.

Когда вода покрыла мой лобок, он опустил душ под воду и направил

струю прямо в клитор. Я содрогнулась всем телом и кончила. Мужчина

улыбнулся и начал раздеваться, а шланг душа по-прежнему лежал у меня

между ног, так как н зажала его бедрами, и его мощные ласковые струи

заставляли меня стонать и сползать еще ниже в ванну. Она была достаточно

большая, и мой спаситель свободно смог встать на колени, положив мои

ноги себе на бедра.

И тут он занялся мной вплотную: продолжал ласкать клитор душем,

одновременно исследуя пальцами другой руки влагалище и анус, отчего я

приходила в неописуемое возбуждение. А когда незнакомец ввел большой

палец в пещеру любви и сомкнул его с остальными, придерживающими попку

(причем один из них попадал в самую ложбинку!), я оказалась просто на

- 38 -

седьмом небе от восторга, Он тут же взял меня, я вопила и содрогалась

так, что вода выплескивалась из ванны на зеркальную плитку пола.

Кончив, он содрогнулся и уткнулся лицом в мое плечо. Тут я открыла

глаза и вдруг увидела нас двоих в зеркальном потолке, Я рассматривала

волнующее отражение и думала, что ведь мне даже неизвестно имя этого

красавца, а отдалась ему как возлюбленному, которого знаю целую

вечность.

Потом он встал, поднял меня из ванны, растер махровым полотенцем,

одел в огромный мягкий халат и отнес в кровать.

- Кофе хочешь?

- На ночь?

- Ну, что-нибудь выпить?

- Пожалуй, нет.

- Тогда ляжем?

- Ляжем.

Учитывая, что было три часа ночи, больше ничего и не оставалось.

- Как тебя зовут, киска?

- Ольга.

- А меня Кирилл.

- Очень приятно.

- Тебе это понравилось?

- О, да.

- Тогда спокойной ночи?

- Спокойной ночи, Кирилл.

Он выключил свет и лег. Я сняла халат и утонула в горячем море

нежных рук Кирилла.

Остаток ночи пролетел как мгновение.

- Очнись, о, Ольга! - приветствовал Кирилл меня утром, откидывая

одеяло.

Когда я наконец протерла глаза, он уже стоял посреди комнаты в

одних плавках, бодрый, подтянутый, и с улыбкой выжимал гантели.

- Надеюсь, моя кошечка хорошо выспалась'?

- Просто замечательно.

- Тогда беги умойся и присоединяйся ко мне.

- Что, прямо так? - втайне надеясь, что Кирилл даст мне что-нибудь,

чем можно прикрыть наготу.

- Неужели ты здесь кого-нибудь стесняешься? Хотя, если хочешь,

можешь взять мою футболку.

Я нырнула в футболку и отправилась в ванную. Когда вернулась,

Кирилл уже убрал постель. Я слегка размяла свои косточки легкой

зарядкой, и тут он спросил:

- Кстати, тебя дома не хватятся? Может, надо позвонить?

- Дома никого нет, все на даче.

- И надолго?

- До воскресенья.

- Так, так, то есть до завтра. Тогда могу предложить одну вещь.

- Какую? - Ну, видишь ли, я, конечно, пустил тебя переночевать... А

теперь, собственно, настало время тебя проводить... обратно на балкон.

- На балкон?! - Во мне все закипело: вот уж чего-чего, а такого я

от него не ожидала.

- Ну да, ты ведь именно оттуда пришла. Но мне не хотелось бы тебя

отпускать в том же виде, в каком ты была.

- И что же?

- Могу предложить тебе кое-какую одежду и подбросить до дома на

машине, но...

- 39 -

- Что "но"? - я начала догадываться, что это какой-то шантаж.

- Но за все надо платить, крошка.

- А разве я не заплатила тебе этой ночью?

- Нет, ты только получила удовольствие.

- И какие же твои условия?

- Ты будешь моей рабыней. Всего до воскресенья.

- Рабыней?! Что это еще за фокусы?

- Ну, если ты отказываешься, тогда прошу на балкон. Твою блузку я

постирал, но она скоро высохнет.

- Но я не хочу на балкон! Не хочу!!! - в бессильной ярости я

сползла на ковер.

- Тогда, - Кирилл присел рядом и обнял меня за плечи, - принимай

мои условия. Ведь все не так страшно, как ты думаешь. Тебе же не

придется вкалывать, как неграм на плантации. Просто станешь делать все,

что прикажу. А будешь умницей - еще и удовольствие получишь.

- А ты действительно отпустишь меня завтра?

- Да, обещаю тебе. Только часа в четыре, не раньше.

Каким же Кирилл оказался подонком! А был так ласков со мной,

никогда и ни с кем не чувствовала себя так чудесно, как с ним. И что же?

Теперь, оказывается, я ему что-то должна! Но почему тогда я верю ему? А

ведь я верю ему. Почему? Может быть, потому, что он мне нравится? Я

совершенно запуталась.

- Так что же, Ольга, ты согласна?

- Да, но...

- Нет, теперь уже никаких "но".

Кирилл отдернул тяжелую портьеру в глубине комнаты, и я увидела за

ней прекрасный домашний спорткомплекс. Теплый цвет дерева шведской

стенки, блеск металлических частей и аккуратное, обтянутое светлой кожей

сиденье так и притягивали меня к себе.

- Что, нравится? Тогда раздевайся, - приказал Кирилл. Странно, но

он считал, что я одета,

Я скинула футболку.

- Ложись, сейчас проверим, насколько ты поняла условия договора.

От вчерашней нежности Кирилла не осталось и следа. Он был так же

спокоен, но тверд и властен.

- Ложись лицом вверх, головой к шведской стенке.

Все еще недоумевая, я легла на узкую доску сиденья, как приказал

Кирилл. Он подошел, взял мои руки, завел их за голову, крепко связал и

притянул к шведской стенке. От сознания, что меня связывают, внутри все

сжалось.

- Что ты делаешь? - закричала я.

Но Кирилл не реагировал и развел как можно шире мои ноги, после

чего привязал их к металлическим стойкам. Теперь я лежала совершенно

распростертая и открытая. Мышцы живота нервно сжимались, но вместе с

волной все возрастающего стыда и ужаса меня вдруг обожгло неслыханное

возбуждение.

Кирилл достал откуда-то две шпаги. Они были спортивные, с тупыми

гильзообразными наконечниками, но тем не менее при виде этого оружия все

волосы на моем теле встали дыбом. Я закричала, чтобы он отпустил меня.

Кирилл снова проигнорировал мою просьбу и продолжал приближаться,

поигрывая стальными клинками.

Когда он слегка дотронулся шпагой до ляжек, я взвилась от страха, а

он водил наконечниками по бедрам, животу, груди, щекам, векам, повсюду.

Я перестала рваться и только внутренне содрогалась при каждом

прикосновении.

- 40 -

Надо признать, что клинками Кирилл владел мастерски. Все его

движения были абсолютно точны, продуманны и напоминали нежность ядовитых

змей, кусающих вдруг в самом неожиданном месте.

И в то же время я просто истекала смазкой. Когда же Кирилл повел

клинки по складкам между ногами и животом, я совсем расслабилась и

подала таз вперед, И тут он неожиданно поймал наконечником клитор. От

боли, смешанной со сладострастием, я не знала куда деваться, а Господин

разводил шпагами мои срамные губы, входил внутрь, растягивал вагину,

проникал в анус.

И вдруг я почувствовала, что оба клинка покинули мою пещеру и

устремились к груди, потом к рукам... И в этот момент Кирилл, видимо,

совсем распалившись, вошел в меня. Ощутив в себе наконец-то живое тело,

я впала в бешеный экстаз, а мой Повелитель, быстро отвязав меня, увлек в

постель.

Там он лег под меня, я же села и начала скользить по его члену

вверх-вниз так, что тот едва не выскакивал из меня. Кирилл расслабился и

стонал от наслаждения.

- Теперь повернись задом.

Я осторожно развернулась, не выпуская член из влагалища, что

доставило нам обоим еще больше удовольствия. Когда я встала на колени,

Кирилл наклонил меня лицом к своим ногам так, что его пенис оказался до

упора оттянутым вниз, и начал ласкать руками мои бедра и ягодицы, после

чего поднял меня и положил спиной к себе на грудь. Я уже почти не

контролировала себя и только хаотически содрогалась в экстазе. Потом

Кирилл крепко обхватил меня за талию, и я оказалась под ним, лежа на

животе. Он раздвинул мои ноги и приподнял попку. Темп фрикций бешено

участился, и я почувствовала, как член, пульсируя внутри меня, все

растет, доставляя мне просто непередаваемое словами наслаждение. И вот

Кирилл застонал, движения стали медленнее, но мощнее, и поток горячей

спермы устремился в меня.

Мне казалось, что прошло уже довольно много времени, но выяснилось,

что еще только десять часов утра. Мы встали, попили кофе с бутербродами,

и тут Кирилл объявил:

- А сейчас поедем купаться.

- Купаться? - От неожиданности я чуть не поперхнулась кофе.

- Ну да. Купаться, играть, загорать, еще что-нибудь.

Собственно, это было неплохо, но меня смущала мысль о том, что

Кирилл может выкинуть какой-нибудь номер при посторонних. Я ведь еще

оставалась "рабыней", однако переубедить его было невозможно, и я только

спросила:

- И куда поедем?

- Куда-нибудь подальше, чтобы ты не сбежала ненароком. Надо только

сообразить, что же тебе надеть, Твоя блузка еще не высохла. А что, если

поедешь в моей футболке?

- Только в одной футболке?! Но я не могу так, там же люди!

- Значит, отказываешься?

- Да, отказываюсь!

Тут в воздухе раздался короткий свист и меня что-то обожгло -

Кирилл хлестнул меня шпагой по ягодицам, потом еще и еще. От боли я

завизжала и попыталась увернуться, но он настиг меня, повалил и спросил:

- Так ты поедешь?

Я молчала. Он схватил меня и потащил на балкон. Внизу ходили люди,

на скамейке сидели старушки, мальчишки гоняли по асфальту консервную

банку.

- О нет, только не это! - взмолилась я, цепляясь за косяк балконной

двери.

- 41 -

- Так, может быть, ты наденешь футболку?

- Угу... - Я чуть не плакала.

- Вот и замечательно.

Кирилл не разрешил надеть даже туфли. По счастью, его машина была

запаркована совсем недалеко, но и тех нескольких метров, что пришлось

пройти, было достаточно, чтобы меня осмотрела с головы до ног уйма

зевак. Я сгорала со стыда и была счастлива, когда наконец юркнула на

переднее сиденье.

Мы проехали всего несколько кварталов, когда Кирилл вдруг остановил

машину.

- Подожди меня здесь, - сказал он и, заперев салон, скрылся в

подъезде.

Минут через десять Кирилл вернулся и, к моему ужасу, не один. С ним

шел парень, по виду чуть моложе, но немного ниже его и плотнее.

- Знакомьтесь - это Вадим, мой лучший друг, а это Ольга, моя

рабыня.

- Да? - Вадим, по-моему, не очень удивился. - Ты купил себе рабыню?

- Не совсем. Это она кое-что у меня покупает, а точнее,

отрабатывает.

Ах, подлый циник, можно подумать, что весь этот спектакль нужен

мне! Я с негодованием посмотрела на Кирилла.

- И что, она действительно делает все, что ты прикажешь? -

поинтересовался Вадим.

- Разумеется. Хочешь убедиться? Пожалуйста. Ольга, раздевайся!

От неожиданности я даже не нашла что сказать.

- Ну ? - спросил Кирилл. - Или ты хочешь выйти из машины прямо

здесь?

Я посмотрела на Вадима, надеясь, что тот остановит своего

разыгравшегося приятеля, но он был, видимо заинтересован не менее

Кирилла. Я медленно стащила с себя футболку (в принципе мы ехали

достаточно быстро, и прохожие не успевали как следует рассмотреть меня,

а машин было мало).

- А теперь встань! - приказал Кирилл. - Давай, давай, не стесняйся,

сука, выпрями ноги!

Я сидела на корточках в кресле и чуть не плакала от обиды. Как он

может так со мной обращаться? Внезапно жгучая боль от клинка заставила

меня еще больше сжаться. Слезы потекли рекой.

- А ну встань! - Кирилл еще раз хлестнул меня по спине. - И

наклонись назад.

Я выпрямила ноги и встала в кресле, как он просил, задом к лобовому

стеклу, перегнувшись через спинку кресла назад, к Вадиму.

- Разведи ноги!

Когда я представляла себе, как выгляжу со стороны, тело мое

содрогалось от стыда. Тут Кирилл вдруг резко затормозил, я чуть не

слетела с кресла, но в это время Вадим, уже вовсю занявшийся моей

грудью, удержал меня. Мы стояли на светофоре перед выездом на большую

дорогу. Из соседних машин начали пялиться на меня, я извивалась, силясь

вырваться из объятий Вадима и сесть, но тот не отпускал и только

посмеивался:

- Стой, стой, шлюха, я же знаю, как тебе это нравится.

- А ну, не смей сжимать колени, сука! - раздался голос Кирилла, и

боль от жесткого наконечника шпаги с внутренней стороны бедра была более

чем убедительна,

- 42 -

Внезапно прямо у щели я ощутила какой-то жесткий предмет, который

начал медленно входить в маю вагину. Я не видела, что это, но знала

точно - не мужской член. Может, огурец? Видимо, Кирилл давал спектакль

для окружающих.

Предмет энергично двигается внутри меня, вызывая, как ни странно,

наслаждение. Вадим в это время впивается губами в мой сосок, сжимая

грудь обеими руками, и я (вот крутой темперамент) стала возбуждаться под

его ласками даже и при таком скоплении зрителей. Я еще больше приподняла

зад, и тут громкий рев восторга заставил меня открыть глаза и

осмотреться. Вокруг нас, оказывается, уже образовалась пробка, издалека

сигналили машины, прохожие стояли как вкопанные, спешащий к нам молодой

гаишник замер с отпавшей челюстью.

В общем, немая сцена. Мне стало совершенно наплевать, что обо мне

думают, и тут в мой задний проход вошло что-го похожее на маленький

гладкий орешек, вроде арахиса. Я энергично сжала ягодичные мышцы. и этот

орешек довел меня до заключительного экстаза. Хор мужских глоток

подхватил мой визг, и в этот момент я почувствовала, что молча

тронулась. Это Кирилл выехал из пробки через тротуар.

Кирилл разрешил мне опуститься в кресло, но Вадим позвал меня к

себе, и мой Повелитель приказал подчиниться. Вадим пригнул мою голову к

своему набухшему члену и заставил взять его в рот. Это было совсем не

долго, поскольку буквально через несколько фрикций он кончил.

К этому времени мы уже выезжали за черту города и приближались к

реке. Машина остановилась в тени огромной плакучей березы. Немного

поодаль был очень удобный спуск к воде. Вероятно, мои спутники уже

бывали здесь.

В этом чудном уголке природы, собственно, нам и пришлось провести

весь день, На обед сделали шашлык и перекусили. С Кириллом вновь

произошла странная метаморфоза: он был удивительно нежен,

предупредителен и ласков. В Вадиме также не осталось и тени агрессии.

Честно говоря, мне очень даже нравились эти ребята. Особенно Кирилл.

Обратно машину вел Вадим, Кирилл сидел на заднем сиденье, а я

дремала, свернувшись калачиком рядом и уткнувшись головой ему в колени.

В квартире я проснулась окончательно. Кирилл отправился готовить

ужин, а меня мягко выпроводил в ванную. Освежившись и приведя себя в

порядок, я закуталась в огромный махровый халат и появилась в гостиной.

Кирилл еще возился на кухне, где что-то шкворчало, шипело и слышался

стук ножа.

Вадим включил магнитофон и играл сам с собой в шахматы. Заметив

меня, предложил составить партию.

- Спасибо, но я очень плохо играю.

- Как фигуры ходят, знаешь?

- Ну, это-то я знаю.

- Тогда все в порядке.

Правда, потом, обыграв меня раза три или четыре, Вадим потерял

интерес к легким победам и начал учить меня играть, скрупулезно разбирая

ходы. 3а этим занятием и застал нас Кирилл, когда явился накрывать стол.

Он выдвинул на середину комнаты пальмой стол, накрыл его ослепительно

белой скатертью. Потом вдруг посмотрел на меня:

- Ольга! Довольно отдыхать! Я надеюсь, ты развлечешь нас еще раз?

- Ну... - у меня было игривое настроение, - смотря чем. Скажи, чего

ты хочешь, мой Повелитель?

- О, это мне уже нравится, но именно сейчас я хотел спросить тебя,

что ты можешь предложить нам с Вадимом, пока мы будем ужинать.

- Ну, раз ч нас романтический ужин, тогда я могу подержать свечи. -

Мне все же хотелось отделаться меньшими жертвами.

- 43 -

- Эта идея мне нравится, - задумчиво произнес Кирилл, - но может

быть, лучше ты будешь лежать?

- Очень хорошо, могу и лежать.

- В таком случае ложись прямо сейчас, но только на стол.

- На стол?

- Ну конечно. Вадим, помоги даме раздеться.

Я понимала, что снова начинается спектакль одного актера, и у меня

опять главная роль. Я должна признаться, что за последнее время у меня,

похоже, выработался вкус к этой роли. Я хотела играть для этих мужчин

жертву, мучиться и наслаждаться одновременно, я просто не могла

отказаться от этого удовольствия.

В конце концов, интересно, что еще они придумают? Вадим подхватил

халат, соскользнувший с моего тела, а Кирилл взял меня, покорную и

обнаженную, на руки и возложил на девственно чистую скатерть. Потом

завел мои руки за голову, связал их, а концы веревки укрепил на ножках

стола. Ноги он почему-то оставил в покое.

- Кстати, - вдруг сказал Кирилл, - ты ведь хотела держать свечи?

- Вообще-то да, но...

- Достаточно одной свечи, я думаю, - произнес он и зажег большую

свечку.

После этого Кирилл развел мои согнутые в коленях ноги чуть шире и

вставил горящую свечу между губ влагалища (а я-то удивлялась, почему мои

ноги ни к чему не привязали!). Теперь стоит мне слегка изменить

положение, и свеча в любой момент завалится (и где гарантия, что не на

меня?). И тут Кирилл скомандовал:

- Теперь пора накрывать на стол!

- Два стола! - подхватил Вадим, и они вышли на кухню.

На ужин была вареная картошка, тушеная курица и еще какие-то

салаты. Я замерла, когда Кирилл поставил прямо мне на грудь и живот два

больших блюда с курицей и картошкой, но через мгновение взвыла - они

были ужасно горячими, а я не могла пошевелить ни единым мускулом из

опасения, что прольется кипящая подливка или рухнет свеча. Поэтому я

только процедила скороговоркой сквозь зубы:

- Кирилл! Убери это, я не могу больше терпеть, убери!

Кирилл подхватил оба блюда.

- Вадим! - попросил он. - Положи полотенце.

Вадим положил два свернутых вчетверо полотенца, и Кирилл водрузил

блюда на прежнее место.

- Кирилл, а может, не надо? - Я слабо попыталась протестовать,

поскольку все равно было горячо.

- Сама подумай, куда еще их ставить? Ты же заняла весь стол! -

укоризненно ответил Кирилл.

Следом за горячим на мне появились салаты, приборы, хлеб и бутылка

шампанского.

Пробка от шампанского смачно шлепнулась в потолок, и Кирилл разлил

напиток в бокалы, которые эти негодники держали тоже над моим животом.

Кирилл налил третий бокал шампанского, поставил около моей головы и

вложил мне в рот соломинку.

- Давайте выпьем за нашу встречу! - предложил он.

И мне ничего не оставалось, как присоединиться к тосту. Струйка

шампанского пробила внутри меня искрящийся ледяными искрами туннель, и я

чувствовала, что очень скоро захмелею. Тем временем мок мучители

принялись за еду, не забывая время от времени подкармливать и меня, а

также подставлять новую порцию шампанского.

- 44 -

Наконец тарелки опустели, с меня сняли остывшие уже блюда, Кирилл и

Вадим убрали со стола (т.е. с меня) приборы и унесли на кухню. От

выпитого шампанского во мне все пылало, голова кружилась, а низ живота

был до того горячим, словно свеча горела внутри меня. Боже мой, и мне

нельзя было пошевелиться! Я только попробовала приподнять попку, как

свеча частично вышла из своего необычного подсвечника и накренилась.

Капли расплавленного воска сейчас же обожгли кожу. Я позвала на помощь,

но ее почему-то не было.

Свеча еще больше накренилась, и воск сплошной струей полился по

моему животу, схватывая трепещущую плоть своей мягкой кипящей лапой, тут

же застывающей. Но в тот момент, когда свеча падала мне на живот, Вадим

подхватил ее. От резкого движения она погасла, и комната погрузилась в

темноту. Вадим снова зажег свечу и поставил в подсвечник. Потом подошел

с ним ко мне и оглядел живот.

- Сейчас воск немного застынет и мы легко сможем его снять. Ожога,

я думаю, не будет, - невозмутимо сказал он в чисто кирилловой манере. -

Однако в любом случае мы ожог залечим.

- Интересно, каким это образом? - я приподняла голову. Теперь,

когда свечи не было, я могла вытянуть ноги, что с удовольствием и

сделала.

- Ожоги обычно смазывают жиром, а у нас как раз найдется нечто

подобное, - заявил Вадим и начал осторожно снимать с моего живота

застывший воск. - Кир, налей Ольге еще шампанского.

После шампанского у меня снова закружилась голова, и тут Вадим

принес поднос с огромным тортом.

- Только умоляю, не ставь это на меня! - заорала я и поджала ноги к

подбородку.

- Ну что ты, кошечка. - В голосе Кирилла появились ласковые

интонации. - Сейчас будем тебя лечить.

Вадим поставил торт рядом со мной.

Кирилл ласково взял мои ноги за щиколотки и осторожно вытянул их,

потом слегка раздвинул, полюбовался открывшейся перспективой и

продекламировал:

- Обожаю обнаженную Ольгу! Обожаю опрокинутую, опустошенную,

отдающуюся Ольгу!

Тем временем Вадим снял с торта самую большую розочку и размазал по

тем местам, которые залил сок. Кирилл присоединился к нему, и они вдвоем

начали покрывать кремом мое тело. Каждый сосок украсили кремовой

розочкой, а мой пушистый треугольничек - вообще целым букетом, в щелочку

же вложили дольку цуката.

Оглядев свое творение, мои палачи отхлебнули кофе и принялись за

торт, который теперь можно было бы назвать моим именем. Они начали

слизывать с пальцев ног и поднимались все выше. Их языки работали весьма

энергично. Этим аттракционом они вполне вознаградили меня за все свои

трюки со свечами и тарелками. Я извивалась и стонала от сладострастия.

Когда же Кирилл окунул свою голову между моими коленями и его

изумительный язык съездил в мою вагину за цукатом, мне пришлось пережить

нечто сверхъестественное. Все мое тело было тщательно вылизано, каждая

ямочка проверена, каждая складочка раздвинута. Я видела, что Кирилл и

Вадим находятся уже в крайней степени возбуждения. Они развязали мне

руки, и Кирилл легко, словно пушинку, отнес меня в зеркальную ванную.

Он включил воду и лег, а я уселась на него верхом, но Вадим встал

позади, и мне пришлось развернуться, чтобы иметь возможность взять в рот

его член. И тут начался такой дикий танец, что наши стоны заглушали шум

воды, льющейся в ванну.

- 45 -

Вадим ласкал и пощипывал мои груди, а я обхватила руками его палку

и отчаянно массировала ее, от чего он блаженно постанывал. В это время

Кирилл атаковал меня сзади, с силой пронзая влагалище пенисом. В

результате общих усилий все втроем мощно и почти одновременно кончили и

повалились друг на друга в ванну.

Утром я почувствовала, что рядом со мной лишь один мужчина. Не в

силах открыть глаза я некоторое время соображала, кто же это ушел и кто

остался, но, не справившись со столь сложной задачей, снова уснула.

Разбудило меня шипение сбежавшего кофе, и я, открыв глаза, успела

заметить Кирилла, летящего на кухню. Я хотела встать, но рука спящего

Вадима крепко обхватывала меня за талию. Я осторожно высвободилась и

накинула футболку. Кирилл готовил бутерброды.

- С добрым утром, Ольга! - приветствовал он меня, не поворачивая

головы. - Не спится?

- А тебе?

- Я мало сплю. К тому же сегодня я должен отвезти тебя домой, а мне

жаль терять драгоценные минуты, когда я с тобой.

Кирилл приблизился ко мне вплотную, положил руки на плечи и

заглянул в глаза.

- Обожаю обворожительную Ольгу.

- Перестань. Что за мода все говорить на "о"?

- Обожаю откровенную Ольгу.

- Как только у тебя это получается?

- Обожаю отдающуюся Ольгу! - Он подхватил меня на руки. - О, Ольга!

Обними одинокого отшельника'

- Ой, уж и одинокого.

- Очень, очень одинокого!

- Перестань, поставь меня.

- Ни за что! - Он посадил меня к себе на колени.

Под его тренировочными брюками чувствовался член. О, это было

божественно! Слава моему темпераменту! Я снова его хотела. И когда

Кирилл просунул руку к моей щели, она прямо-таки источала влагу. Он взял

и понес меня на балкон.

- Кирилл, ну зачем? Разве нельзя заняться этим здесь?

- Можно, но ведь так интереснее!

Собственно, я была уже в такой стадии возбуждения, что мне было

плевать на прохожих. Кирилл положил меня на большой комод, накрытый

мягким ковром. Высота комода была немного больше высоты балконного

бортика, значит, нас будет видеть весь двор... Это меня еще больше

возбудило.

Кирилл возбудился не меньше меня и одним махом вошел в меня, но

вдруг, перекатившись, оказался подо мной и мощным толчком рук заставил

меня сесть вертикально. Сделав несколько фрикций, он вывел член из

влагалища и начал осторожно протискивать его между ягодиц в анальное

отверстие. Это мне понравилось. Я заставила Кирилла лежать смирно, сама

же стала потихоньку насаживаться на пенис.

Результат превзошел все ожидания. Не успел член войти в меня

полностью, как я испытала оргазм и уже в этом состоянии приняла его до

упора, от чего Кирилл тут же кончил, и наши стоны слились воедино.

Из состояния нирваны нас вывел стук по стеклу. Это Вадим стоял за

дверью и подавал знаки, чтобы мы убирались с балкона.

- Вы с ума сошли! Они же милицию вызовут!

Мы скатились с комода и юркнули на кухню. Завтрак был уже готов, и

мы принялись с аппетитом поглощать горячие бутерброды и кофе, а Вадим

тем временем рассказывал нам, что произошло:

- 46 -

- Когда я заметил, что вас обоих нет, то так и подумал, что вы

милуетесь на кухне, и решил не мешать. Беру гантели, подхожу к окну, а

внизу стоит толпа народа и пялится на наш балкон. Тишина мертвая, мужики

слюнки сглатывают, бабы злые, а все равно смотрят как завороженные. Ну,

я на балкон, а у вас уже финал, последние аккорды. Я решил, что пора

давать занавес и объявлять антракт. Разве я не прав?

- Ольга сегодня уезжает, - вдруг сказал Кирилл.

- Жаль. Увы, все прекрасное всегда быстротечно, - вздохнул Вадим.

- Но у нас есть еще время. Может, поедем покатаемся? К тому же я

Ольге кое-что обещал.

- Что ж, поехали, - сказала я, - но что мне надеть, чтобы выйти на

улицу?

- Ну, пока можешь надеть мои шорты, а там осмотрим.

И мы втроем поехали по магазинам, чтобы купить мне платье. Кирилл

решил сам его выбрать, и мы долго путались по торговым точкам, пока он

нашел, что хотел.

Это было легкое золотисто-желтого цвета платье с облегающим верхом

и юбкой полусолнцем Каково же было мое удивление, когда Вадим отвел меня

в обновке в отдел ювелирных украшений и купил набор, так называемый

тигровый глаз, состоящий из кулона, сережек и перстня, которые велико

чеши гармонировали с новым платьем.

Кстати, трусиков эти разбойники мне так и не купили, и широкая юбка

постоянно норовила взлететь на ветру и обнажить все мои прелести.

- Все, - сказал Кирилл, - тебе пора домой.

Я кивнула.

- Я отвезу тебя.

Я снова кивнула.

- Ольга, - он помолчал, - ты придешь еще когда-нибудь?

Я улыбнулась и опять кивнула.

Мы подъехали к моему дому. Я прощалась с ними, испытывая сложное

чувство. С одной стороны, мой темперамент наконец-то был ублажен, а с

другой - какой ценой!

Когда я уже входила в свой подъезд, сзади раздалось оглушительное,

шокирующее прохожих:

- Обожаю обнаженную Ольгу!!!

"Очень оригинально", - подумала я и вызвала лифт.

("Ласковая авантюристка")

Исполнение желаний

"Совершенно неожиданно мне позвонил старый друг, проживший много

лет за границей. Сказал, что собирается провести всю осень в

родительском доме, недалеко от того места, где прошла моя юность, и что

очень хотел бы меня видеть. Этот звонок заставил меня основательно

переворошить прошлое и имел самые неожиданные последствия. Школьного

товарища я не видел несколько лет и согласился на эту встречу главным

образом из любопытства.

Друг почти не изменился. Как ни странно, у меня было такое чувство,

словно мы не виделись всего неделю. Он был такой же худой и подвижный, с

тем же плутоватым выражением глаз. Мы несколько часов проговорили о

жизни, о том, что произошло с нами за это время. Потом, почувствовав,

что пить мне уже хватит, я встал и откланялся. Подъехав к супермаркету,

- 47 -

поставил машину на стоянку и вышел на свежий воздух. Походив

взад-вперед, я стал с внезапно пробудившимся любопытством вглядываться в

до боли знакомые места, где прошло мое детство, и ноги сами понесли меня

вперед.

Вон на той скамейке я выкурил свою первую сигарету. Вон в том

гараже я пытался совершить свой первый половой акт с Ольгой, которая

была на два года старше меня. Неожиданно для самого себя я оказался за

забором, окружавшим сад многоквартирного дома, в котором когда-то жила

семья Анны (или, быть может, и сейчас жила, как знать?). Тщательно

ухоженный сад симметрично раскинулся передо мной. Роскошная лужайка.

Развесистые яблони и ягодные кусты. Типичный мещанский символ

благополучия. Я присел за один из кустов и стал наблюдать за домом.

Сквозь прозрачные занавески в одном из окон было видно, как кто-то ходит

по комнате. На дворе стоял сентябрь и было сыро. С неба, затянутого

тучами, начал накрапывать дождь. Я дрожал от холода.

Неожиданно на меня нахлынули воспоминания ранней юности, сознание

захлестнули полудетские фантазии, в которых было много спермы и которые

возникали и исчезали во мне, словно эрекции, и казалось, само это место

было заряжено эротическим магнетизмом, воздействовавшим на меня. Я снова

лежал в объятиях бойкой Анны, муж которой с тремя сыновьями укатил

рыбачить в какую-то тьмутаракань. Я лизал языком влажные лепестки

цветка, распустившегося на стыке ее мощных бедер, я лизал ее грудь и

живот, она сомкнула свои тяжелые, чувственные веки и ворковала,

мурлыкала, бормотала непонятные фразы. Я держал в своих еще не окрепших

руках ее пышный зад, и все во мне трепетало от счастья. Я просунул

пальцы в щель между ягодицами и стал осторожно ласкать анус, Она открыла

рот. Я поцеловал ее соски и вошел в нее. Три секунды я, как весенний

ручей, струился спермой, а потом без сил рухнул на ее мокрое тело.

Анна была воплощением величественной женственности. Одновременно

притягательная и неприступная. Неуемно сексуальная и почти воинственно

чувственная. Она одна была для меня целой вселенной, которую пытался

постичь мой воспаленный мозг. Я поймал себя на том, что сижу под кустом

насквозь промокший и предаюсь фантазиям четырнадцатилетнего подростка.

Глупее не придумаешь. Я вылез из своего укрытия и уже было собирался

перемахнуть через забор, как вдруг отчетливо увидел, что сквозь

занавески просматривается женская фигура. Неужели она по-прежнему живет

в этом доме? Покинутая детьми и увальнем-мужем? Может, она меня

заметила? Может, она танцует за занавеской, раздетая донага, с туго

стянутыми волосами, целомудренно собранными на затылке в пучок? И это

целомудрие перевешивает ее крупноватое, но грациозное тело, так и

пышущее от избытка здоровой чувственности, - этакая пантера в человечьем

обличье... Господи, неужели я никогда не отделаюсь от детских фантазий?

Вернувшись домой, до нитки промокший и злой на самого себя за то,

что дал себя уговорить и поехал на эту встречу, которая ровным счетом

ничего не дала, кроме бесполезных, пустых разговоров, я разделся и полез

под душ.

А еще через час расселина между роскошными бедрами Анны поглотила

меня, и я уснул. Когда же наутро проснулся, почувствовал жар. Ноги и

руки ломило, голова была словно пудовая бетонная чушка, нос и горло

заполнили полчища бактерий, словно пришельцы из других миров. Я взял с

тумбочки пачку печенья, отключил телефон и весь день провел в постели в

каком-то полубреду. Ко мне являлась Анна и улыбалась своими

целомудренными губами. Она брала в рот мои яички, щекотала меня своими

длинными ногтями, до последней капли высасывала мой семенной фонд. А

потом ложилась на меня, будто живая перина.

- 48 -

Часам к восьми вечера жар стал нестерпимым. Я с трудом поднялся с

постели и натянул на себя махровый халат. Тщетно перерыл всю квартиру в

поисках чего-нибудь жаропонижающего. Нетвердой походкой вышел на

площадку и направился к соседям. Дверь была приоткрыта, таблички с

фамилией на ней уже не было. Неужели дед Василий переехал? Я только

собрался постучать, как дверь сама бесшумно открылась. На пороге

стояла... Анна с кувшином, полным воды. На ней, как и на мне, был только

купальный халат. Она была босиком, старше меня на десять лет, но,

несмотря на то что морщинки стали чуть глубже, а в густых волосах

появилась пара серебряных прядей, она была все та же. Я смотрел на нее,

Она выжидательно глядела на меня, в глазах ее был немой вопрос. Я знал,

что это она, но отказывался верить своим глазам. Она меня не узнала. Я

откашлялся, не зная, с чего начать. Почувствовал, что краснею. Опустил

глаза. Открыл рот, но не смог выдавить из себя ни слова. "Вы больны?" -

услышал я ее голос будто издалека, будто с расстояния в десять лет. Я

смог лишь кивнуть. Она взяла меня под руку и повела туда, откуда я

пришел, в маю собственную квартиру. Там она осторожно сняла с меня

халат, и я остался в чем мать родила с членом, торчащим, словно

Пизанская башня. Улыбнувшись, она осторожно взяла его обеими руками.

Потом уложила меня в постель, ушла и вскоре вернулась с таблетками и

апельсиновым соком. Закрыв дверь на замок, она сбросила с себя халат, и

он упал к ее ногам. Под халатом она оказалась совершенно голой, и я

вперил взгляд в это роскошное тело. Круглый живот, лобковые волосы,

похожие на мех горностая, мощные бедра, колени... Я увлек ее вниз, на

кровать, она мягко опустилась на меня. Я массировал пышные ягодицы, она

бережно ввела член в свою влажную щель и лежала, не шевелясь. От ее

улыбки у меня закружилась голова.

"Пощекочи меня", - попросила она, и я просунул пальцы между ее

круглых ягодиц. Когда я стал ласкать ее анус, она закатила глаза от

удовольствия. Мои пальцы едва касались тугого, окруженного мягкими

волосиками колечка, когда же я просунул средний палец внутрь, она громко

застонала. Я сделал несколько сильнейших толчков вверх и тут же бурно

кончил..."

("Экстрасенс")

Кровавая оргия

Меня разбудил сильный толчок и глухой рокот. Корабль тошнотворно

качнулся и сразу просел. Я вскочил с постели. Новый взрыв вырвал из-под

ног пол и швырнул меня к переборке: было такое ощущение, словно череп

заполняется абразивной пылью и выдавливаются глаза.

Мир был странно искажен: перекошенный, внезапно потускневший

иллюминатор смотрел прямо в воду и ощутимо (так, что схватывало под

ложечкой) опускался вниз, в пучину. В каюте отчетливо слышался рев

врывающихся в трюм потоков, за тонкой металлической стенкой что-то

шипело и суетливо дребезжали истеричные шаги людей.

- Нас взорвали! Террористы!

Сердце свинцовым комком провалилось в грудь, и, скользя по

вздыбленному полу, я рванулся к двери. По коридору, пенясь, хлестала

вода. Бежали какие-та люди с неузнаваемо-одичалыми, ополоумевшими

лицами.

- 49 -

Спасайся, кто может! Спасение там, в том конце длинного, узкого

коридора, этого залитого оранжевым аварийным светом аппендицита, где у

трапа сгрудилась обезумевшая толпа людей! Оттолкнувшись от дверного

проема, я бросился в этот задыхающийся в истерике человеческий поток,

натыкаясь на чьи-то локти, головы и ноги. Несколько секунд я барахтался

в этой адской дробилке, потом получил сильный удар по черепу и, теряя

равновесие, провалился и полураспахнутую дверь ближайшей

каюты-мышеловки. Скользнув по линолеумному голу, я врезался лбом в

кромку стола и упал, уткнувшись лицом в иллюминатор.

Там, за толстым холодным стеклом, уже была вода - зеленая,

изумрудная, весело поигрывающая преломлениями солнечных лучей,

пронизанная хрустальными гирляндами воздушных пузырьков!

Господи! Мы уже погибли! Мы уже мертвецы! Мы, несколько обезумевших

крыс человеческого рода, загнанные в герметичные закутки-лабиринты

транс-океанского лайнера, лишь переживаем собственную смерть,

упакованные в плотную воздушную подушку где-то внутри необозримой

корабельной утробы! Боже! Этого воздуха хватит всего на несколько

часов, а потом придет агония, мучительная смерть от углекислотного

отравления, когда. нестерпимая боль начнет распирать череп и раздирать

горло, выдавливать из орбит глаза и свертывать в жгут мышцы!

Кажется, я заорал и стал молотить руками по прибывающей в каюту

воде. Кровь из ссадины на лбу заливала глаза. Внизу трещали переборки,

за иллюминатором зазмеились зеленые водоросли, потом судно тряхнуло, и

оно легло на дно, скрежеща раздавленными под днищем камнями. Внутри его

чрева что-то хрустнуло, в коридоре пронесся истошный вопль.

Мой взгляд заметался по каюте. Мозг все еще никак не мог

примириться с неминуемостью смерти, все еще верил в возможность

какого-то невероятного, фантастического спасения. Лампа, иллюминатор,

металлический шкаф - боже, боже, где же выход?! Господи! Что это?..

В каком-то судорожном рывке мой взгляд упал на нее - на забившийся

в угол, сжавшийся на корабельной койке, раздавленный обвалом

происходящего комок человеческой плоти.

Господи! Прости меня! Мне же больше не жить! Все равно смерть...

Сме-ерть! И никто ничего не узнает... Господи, как я не хочу умирать!

Я встал и шагнул к ней. Мокрые джинсы облепляли мои бедра свинцовой

тяжестью. Опустошенные ужасом глаза зафиксировали мое перемещение. Ее

беспомощность и подавленность странным образом возбуждали меня: ощущение

того, что здесь, рядом, есть кто-то, еще более затерянный, потрясенный,

отчаявшийся, чем я, чью мягкую и беззащитную плоть можно безответно

рвать и терзать, заводило меня. Не говоря ни слова, я резким движением

сорвал с нее тряпки и бретельки. Я даже не глядел толком на нее, но все

равно ослепительное сияние вожделения вспыхнуло в моем мозгу.

Распаляясь, я стащил с себя рубашку, вместе с трусами содрал с ног

джинсы, и мой хищный зверь вырвался на волю перед самым ее лицом,

отразившись двумя языками пламени в гипнотически замерших зрачках.

Я не дал ей ни малейшего шанса. Я смял ее, навалился всей массой,

распластал на кровати, заткнул рот губами. Разрывая чужую плоть

окаменевшим пенисом, я внезапно почувствовал, как тонки и слабы

человеческие кости, - ее ребра буквально прогибались под моей тяжестью.

Ожесточенно вдавливаясь в нее, я каждый раз всей грудью ощущал эту

зыбкость и хрупкость костного корсета, внутри которого, отчаянно

пульсируя толчками сердца, бьется жизнь распинаемого и разрываемого мною

существа.

Но все кончилось настолько неожиданно быстро, что в последний

момент я ощущал скорее досаду и боль, чем удовольствие. Внезапно теряя

силы, я отвалился от нее и плюхнулся голым задом в воду.

- 50 -

Странное опустошение навалилось на меня. Мир словно потускнел, стал

слепленным сплошь из серых тонов. Воздух был уже заметно сперт. Я сел в

воде и подумал, что осталось только одно: дойти до буфета, если его еще

не затопило, и напиться до потери сознания, может, так будет легче

издыхать. Я поднялся и, не одеваясь, пошел к двери, тяжело переставляя

ноги в прибывающей воде.

- Куда ты? - услышал вдруг за спиной.

Я вздрогнул и обернулся, словно меня ударили хлыстом. Она не должна

была говорить, у нее не должно быть, по крайней мере, такого спокойного

голоса!

Девушка сидела на кровати, неестественно широко разбросав белые

тонкие, как мне показалось, лишенные костей ноги, и, глядя на меня

изумленными глазами, закрывала рукой промежность. Наверно, я довольно

тупо уставился на нее. Она отняла руку и показала раскрытую ладонь.

- Смотри, кровь.

Я глупо ухмыльнулся.

- Это сделал ты, - в голосе не было никаких особенных эмоций,

скорее, несколько удрученная констатация факта.

Я сделал движение в сторону двери - мне становилось не по себе.

- Не надо, - вдруг пискнула она. - Не уходи, я не могу одна! Я

боюсь! Не оставляй меня! - она спрыгнула с койки и, с неожиданным

проворством накинув брошенную мною рубашку, пошла ко мне.

В эти секунды я смог оценить свою "избранницу": она была худенькой,

как тростинка, и чуть-чуть неуклюжей, может, из-за того, что я ее так

зверски разорвал. Мокрая рубашка облепила, казалось, просвечивающие

плечи и едва выступающую грудь. Она даже неловко улыбнулась и, подойдя

ко мне вплотную, вдруг очень просто спросила:

- Мы ведь умрем, да?

- Нет, - зло сострил я, - будем жить вечно.

- Ну подожди, не уходи! Давай вместе, - бултыхая воду ногами, она

двинулась за мной и у самой двери прикоснулась рукой к моему плечу. - Не

оставляй меня, что тебе... Что бы там ни было, но я теперь все-таки твоя

женщина.

Где-то в горле у меня вдруг встал ком. Я обернулся и увидел эту

хлипкую и изящную фигурку с расширенными молящими глазами, возле узких

лодыжек которой вода завивала маленькие водоворотики. Что-то внутри меня

оттаяло:

- Ладно. Пойдем в буфет и напьемся, чтобы ничего не чувствовать.

Странное дело, лицо девушки неуловимо и непостижимым образом

прояснилось и даже озарилось отблеском какого-то торжества, но она

быстро потупила смущенные глаза.

- Да, наверно, так правильно... Как жаль, что... - она не

договорила свою мысль, потом вдруг выложила:

- Я не думала, что у меня это так будет... Что ж... Можно? - Она

как-то двусмысленно улыбнулась и осторожно дотронулась кончиком

указательного пальца до моего обмякшего, свисающего между бедер пениса.

- Какой... непонятный, - подобрала она выражение и погладила его

подушечками пальцев так, как гладят котенка по спине. - Ничего, что я...

- Ничего, -- прохрипел я, чувствуя, как во мне вновь закипают

сперматозоиды. Кто знает, может, все-таки эта античная статуэтка из

полупрозрачной матовой и трепетной плоти - подарок судьбы? И мне в ту

минуту, когда мозг заполонят последние отравленные углекислотой видения,

будет легче умереть, сцепившись в предсмертной судороге с ее гибким

телом?

- 51 -

Вода прибывала медленнее, но все также неотвратимо. Мы пробирались

вверх по наклонному полу, цепляясь за ручки дверей и за все, что

попалось под руку. Шагов через пять я услышал за спиной пронзительный

вскрик. Обернувшись, увидел наполненные ужасом глаза девушки: течение

медленно вращало и несло труп мужчины с выпученными глазами, и

шероховатая ткань его пижамы коснулась ее обнаженной ноги. Я оттолкнул

пяткой мертвое тело, и мы двинулись дальше. Нам попалось еще пять или

шесть подобных подарочков, плавающих в самых невероятных позах. Дышать

становилось все труднее.

Не мы одни оказались такими умными: бар на нашей палубе был

наполнен людьми, в разной степени одетыми и пребывающими в различных

стадиях прострации. Все они занимались приблизительно одним и тем же

делом: бродили по колено в воде по помещению и подбирали разбросанные по

всем углам бутылки. Один из них, опорожнив пузырь, зажмурил глаза,

задрал, как жеребец, подбородок и попытался перочинным ножом вскрыть

себе сонную артерию, но пропорол только трахею и, отбросив ножик,

принялся кружиться, жмуря глаза и зажав горло пятернями. По мохнатой

груди потекла розовая пена и воздух со свистом вырывался между пальцами.

Не смущаясь своей абсолютной наготы, я подошел к тому месту, где

громоздилась груда бутылок, и выбрал себе одну, с широким горлом,

наполненную душистым гавайским ромом. Я откупорил ее и начал пить прямо

из горлышка, запрокидывая голову и двигая кадыком, и тут почувствовал,

что она - эта девушка в моей рубашке - стоит спиной, почти касаясь меня,

и смотрит на меня как на ЕЕ МУЖЧИНУ или как на господа Бога, который

сотворил ее женщиной.

Задохнувшись, я оторвал бутылку от рта.

- Теперь я, - девушка протянула руку и, точно так же запрокидывая

голову со спутанной куделью мокрых волос, двигая хрупким точеным горлом

и задыхаясь, начала пить из бутылки.

Господи, Господи, почему же ты так жесток, Господи?! Почему

человек, твое самое чудесное творение, должен так мучительно и тупо

умирать? Почему эта женщина с таким нежным и хрупким горлом, с такими

упруго острыми сосками грудей, смотрящими из-под мокрой рубашки прямо

мне в глаза, должна задохнуться, разодрать свое чудесное тело в

невыносимой агонии, захлебнуться собственной рвотой и углекислотой?

Господи, Господи, почему ей больше не суждено увидеть солнце, набрать в

легкие головокружащего нектара лугового воздуха, почему ей не суждено

родить и прижать к этой груди пухлое тело ребенка - моего ребенка?

Господи, может, я смирился бы, может, мне было бы хоть чуточку легче,

если бы после меня хоть что-нибудь осталось!

- Женщина! - вдруг услышал я чей-то крик и обернулся. - Смотрите,

женщина, женщина! - Потешный толстячок с выпученными под очками с

золотой оправой глазами показывал пальцем на мою спутницу.

Я быстро окинул взглядом зал и вдруг понял, что она - единственная

особь женского пола здесь. Не знаю, куда вдруг делись все эти свои в

доску разбитные тетки, что в течение плавания каждый день вытаптывали

прогулочную палубу, толпились возле всех стоек всех корабельных баров и

мотали отвислыми грудями на всех танцплощадках - может, они спаслись,

успели попрыгать в шлюпки, или их затоптали и раздавили в коридорах и на

трапах? Может, они позапирались в своих каютах и там ждут смерти,

вознося посеревшими губами молитвы богородице деве Марии?

- Женщина, женщина! - подпрыгивая, полубезумно кричал толстячок,

тыча пальцем куда-то вниз.

Я посмотрел туда - по внутренней поверхности бедра моей подружки

все еще стекала тонкая струйка крови, и эти несколько багряных капелек

- 52 -

мгновенно обратили это потерянное, подавленное общество в самое

озверелое стадо. Все взоры были обращены к нам, мужики ломились с

безмозглым упорством животных, давя и отталкивая друг друга. Я никогда

не видел и не мог себе представить столько тупых лиц, охваченных

скотской одержимостью.

Неужели и я был такой? Как она снесла меня?

Бойкий толстячок уже избавился от своих доспехов и отплясывал в

полуметре от нас какой-то уморительный танец сатира, высоко задирая

глобусовидные ляжки, и его гениталии трепыхались под подушечным

животиком, словно севшая в пах сиреневая бабочка. Меня вдруг охватила

дикая ярость. Тупые самцы! Чего захотели! Словно меня уже нет! Я схватил

табуретку и заорал:

- Не подходи! Убью! Кто посмеет тронуть ее... Скоты! - Я изо всей

силы швырнул скачущему по-козлиному толстячку табуретку под живот. - Не

сметь! - вопил я, хватаясь за новую табуретку, но в этот момент меня

стукнули сзади чем-то тяжелым по затылку и в глазах стало стремительно

темнеть.

Я успел увидеть, что какой-то громила с перекореженной физиономией

боксера схватил девушку и бросил на ближайший стол с такой силой, что ее

голова запрокинулась назад почти под прямым углом, и подумал: "А не

сломал ли он ей шею?" Потом стало совсем темно, и я с облегчением решил:

"Слава Богу, меня убили. Как хорошо, почти совсем без боли", и потерял

сознание.

Очнулся я от нечеловеческого вопля. Я разлепил веки. В полуметре от

меня, как две бронзовые стопы Колосса Родосского, из воды выходили две

загорелые, облепленные мокрыми черными волосами ноги. Белый облачный зад

над ними с двумя отчетливыми ямками от напряжения мышц позади бедренных

сочленений равномерно раскачивался, сладострастно замирая в крайних

точках. Коричневый, влажный пенис, похожий на чудовищно распухшего

дождевого червя, с плотоядным хлюпаньем входил и выходил между двух

белых гибких бедер, загнутых вниз, к воде - ягодицы приносимой в жертву

лежали на самом краю стола, а с его противоположной стороны, свешиваясь

почти до воды, влево и вправо, издавая одичалые вопли, прерываемые

неописуемым рычанием, моталась на откинутой назад шее ее голова с

безумными глазами и искаженным ртом. Полдюжины "жрецов", ожидая своей

очереди, топтались тут же, терзая своими руками ее груди, плечи, живот,

тыкались напряженными, с проступившими каплями спермы членами в ее бока.

Другие, бродя по залу, подбирали бутылки, пили, мастурбировали, будоража

измочаленную плоть для нового захода.

Прогнувшись и замерев с открытым ртом, бронзовоногий гигант кончил

и, вытащив дряблеющий, влажный, задыхающийся в последних конвульсиях

член и держа его в руке, словно некий вынесенный из горящего храма

общенациональный трофей, поплелся прочь, выхватил на ходу из воды

бутылку и, отбив горлышко, начал жадно пить.

Следующий из них, парень лет тридцати, с которым я во время круиза

не раз играл на верхней палубе в теннис и который все время изображал из

себя местную ипостась Клода Ван-Дамма, внезапно упал перед разверстым

лоном девушки на колени и принялся с чмоканьем вылизывать промежность,

вздрагивая и задыхаясь. Потом, почти в прыжке, вогнал в нее свой

инструмент и начал безумный танец, задирая почти ей на грудь правое

колено и толкая так, словно хотел распороть пенисом живот. Она выла и

хрипела, и я недоумевал, как в этой грудной клетке, казавшейся совсем

субтильной, умещалась такая сила, и неожиданно понял, что эти скоты всем

стадом довели ее, женщину с получасовым всего стажем, до самого

озверелого оргазма.

- 53 -

Господи, ведь это я привел ее сюда, я, которого она называла "СВОИМ

МУЖЧИНОЙ"! Господи, Господи, может, это и к лучшему? Она больше не

человек, она сейчас всего лишь секс-машина, воющее, заливающееся чередой

оргазмов чудовище, без мыслей, без страха, без осознания неотвратимо

надвигающегося конца. Она уйдет из жизни, не осознавая того, затопленная

каскадами сладострастных спазм, погрузившись в блаженное беспамятство,

которое Бог почему-то даровал только женщинам.

Господи, Господи, зачем ты дал нам, мужчинам, наш безжалостный

рациональный мозг, трезво и безотказно переваривающий этот мерзкий мир

до самого последнего момента, вплоть до самой невыносимой муки? Почему

ты не ниспослал нам милосердия забытья? Я нашел глазами бронзовоногого

гиганта и увидел, как он тоскливо, явно мучимый нарастающим отчаянием,

по колено в воде бродит у дальней стенки бара, все еще держа в левой

руке свой съежившийся член, а в правой - бутылку с отбитым горлышком. В

этот момент девушка под напором атлета взвыла особенно дико и

неестественно прогнулась, рельефно обозначившиеся мышцы застыли в

невероятном напряжении, из запрокинутой глотки вырывался клекот. Ждущий

своей очереди позади теннисиста полнолицый мужчина, известный нам в том,

докатастрофном мире, как пастор, не выдержал и совершил вокруг своего

странно белого толстого пениса несколько мастурбирующих движений и

окатил спину замершего над жертвенным столом атлета белесой струей.

Секунду спустя пружина где-то внутри взведенной секс-машины лопнула, она

моментально обмякла и безвольно распростерлась по столу, откинув голову,

словно сломанная кукла.

- Она умерла? - растерянно пробормотало локальное олицетворение

Ван-Дамма. - Что с ней?

- Давай, давай, братец, если она и отдала концы, то все равно еще

теплая. - И эти скоты глухо захохотали в сгущенном, тяжелом, насыщенном

винными парами воздухе.

- О, черт! - вдруг взорвался бронзовый колосс. - Когда же все это

кончится? Я не вынесу! Зачем я? Зачем все это? Когда же я сдохну? - орал

он, потрясая сжатыми кулаками. - Какая мразь, - он уставился себе в низ

живота. - О, гадость, - и неожиданно бутылкой с разбитым, торчащим

острыми зубьями горлышком он яростно нанес удар себе в пах.

От боли гигант запрокинулся назад, ревя, как пароходная сирена; все

ошалело смотрели на него.

- Мерзость, мерзость! - корчась и захлебываясь криком, он нанес еще

несколько жестоких, оскопляющих тычков, и его изувеченные гениталии

повисли под животом на лохмотьях кожи в потоке крови. - Почему я не умер

по-человечески?! Это все она, она! Пустите, я убью ее! Это все она! - В

глазах его мелькнул маниакальный проблеск, занося руку со своим страшным

орудием, колосс шатнулся к столу, но его оттолкнули, и он упал и забился

в воде, поднимая целое цунами быстро краснеющих волн.

Все замерли, атлет полупарализованно сполз с жертвы и начал

блевать, перегнувшись пополам, вздрагивая в потугах, он пошел к двери -

умирать в одиночестве.

- Псих! - услышал я короткое и презрительное. - Все равно все

сдохнем, так хоть позабавимся напоследок, - и я увидел, как новый герой

вразвалку подходит к алтарю и начинает очередную безумную пляску.

И в то время как бронзовоногий испускал дух, истекая кровью и

захлебываясь розовеющей водой, конвейер любви заработал вновь, сотрясая

и заливая спермой бесчувственное тело, чередуя раз за разом в

припадающих к этому трону забытья мужчинах приливы наслаждения с

приступами отчаяния, заполняющего их души по мере того, как их чресла

покидало семя... Господи! Зачем ты так жесток? Как я завидую ей, для

- 54 -

которой уже все кончилось! Почему я не женщина? И я бы лежал сейчас

рядом с ней, принимая в себя их багровую, готовую взорваться плоть,

растворяясь в потоке оргазмов и конвульсиях сладострастия!

- Боже, боже, о чем я думаю! Я сошел с ума! Но почему бы и нет?

Ведь мужчины и женщины так похожи друг на друга и устроены почти

одинаково! Вдруг мне удастся, у меня получится? Ведь все равно умирать!

И главное, никто ничего не узнает - ведь смерть смывает все следы...

Отчаянным рывком я вскочил и метнулся к лобному месту, расталкивая

млеющих от эротической маеты самцов, колотя их направо и налево.

- Пустите меня! Пустите!

- Козел, здесь очередь! - Они хватали меня и били, но мой порыв был

слишком стремителен, чтобы меня мог кто-то удержать.

Отпихнув очередного хрюкающего от удовольствия борова, я взлетел на

стол, встал на четвереньки так, что руки мои уперлись в столешницу возле

плеч девушки, а таз ее оказался между моими коленями, и заорал:

- Ну что же вы? Давайте! Я тоже хочу!

- Псих! - буркнул кто-то. - Спятивший гомик.

А я вилял задницей и выкликал:

- Ну что, слабо мужика? Вы можете только полумертвую девчонку!

Крутя головой и оглядываясь через плечо, я видел вздыбившиеся

кадуцеи, окружающие меня частоколом орудий некоей немыслимой мистерии, и

предвкушение непостижимого испытания чувств охватило меня, томительно

сжало что-то в животе. Вспомнив о смазке, я зачерпнул пригоршню той

каши, что они наделали между бедер девчонки, и мазанул себя в

промежности:

- Ну, давайте! Я не хуже ее!

Видимо, этот мой жест некоторым образом утвердил преемственность, и

я доконал их. Горячий и упругий жезл уперся мне в нежную мякоть под

копчиком и попер вперед. Я посмотрел под себя, вдоль живота, и увидел

позади и ниже моих яиц два кругляша волосатых, розовых чужих яиц. Я

ожидал ярко выраженной муки, но было лишь ощущение распирания и тепла,

потом вдруг накатился сильный, резкий толчок, вспышка острой боли, и

меня затрясло от частых напоров чужого тела. "Господи, Господи, пошло!"

- почти простонал я, и мне почему-то пришла в голову прочитанная в

какой-то книжке давным-давно история о старом самурае, который, по

обычаю своей страны сделав себе харакири и не вынеся ожидания все не

идущей смерти, принялся кромсать себе горло. Но где мой кинжал?

Я огляделся по сторонам. Мне бросился в глаза один пенис, громадный

и узловатый, словно корень могучего дуба, торчащий из-под впалого,

коричневатого, как у йога, живота костлявого верзилы с ребрами,

распирающими кожу. Ни слова не говоря, раскачиваясь от толчков сзади, я

схватил это чудище за основание. Это было настоящее чудо - живой,

дышащий, напрягающийся корень дуба, и несколько секунд я

загипнотизированно заглядывал в отверстие его головки, потом, почти

скребя по нему зубами, отправил себе в рот. Мужчина вскрикнул и подался

ко мне бедрами, едва не задыхаясь. Окутанный неведомой мне ранее жаркой

волной, я захватил пенис губами и начал мастурбировать, водя головой

вверх-вниз и упираясь языком в солоноватую головку, четко ощущая

крупное, раздавшееся отверстие в ней, в то время как мой партнер,

ухватив меня за волосы, тихо застонал.

Я больше не чувствовал, когда и сколько раз начинали и кончали мои

партнеры с тыла, все мое существование, вся моя жизнь сосредоточились

вокруг борьбы с чудовищно кряжистым стволом в моем рту. Он то пролезал,

вызывая позывы тошноты, мне в глотку, и мои губы почти упирались в

дряблую кожу мошонки, то крутился почти у моих зубов, и верзила,

- 55 -

подвывающе постанывая, давил себе рукой на яйца, а я терся небом о его

макушку, щекотал языком его складки и разбухшие вены, почти грыз его и

видел, как капли крови стекают вниз по редким белесым волоскам мошонки

вниз. По моим прикидкам уже три или четыре самца обогатили мои аналы

своим семенем, но этот уникальный йог все маялся, пока, наконец, сделав

рукой несколько возвратно-поступательных движений вдоль своего

корневища, он не затопил мою пасть упругой струей теплой жижи.

Но изумительный ствол моего йога обмяк лишь чуть-чуть. Не вынимая

его у меня изо рта, он только нажал пальцем на точку в промежности, и

его чудовищный удав вновь пополз к моей глотке. Но теперь этому бревну

пришлось делить мое внимание с тем наплывом событий, который шел на меня

с тылового фронта: пульсировавшая вначале боль все более перетекала в

невыносимо сладострастный зуд, распространяющийся вокруг сфинктера.

Набрякшая кровью головка моего члена обрела поразительную

чувствительность и при безвольной, мягкой эрекции елозила по голому

животу девушки, заставляя меня при каждом прикосновении содрогаться всем

телом вплоть до позвоночника. Я кончил почти одновременно с моим

партнером сзади, трясясь и заливая ее спермой. Увидев это, мой

монстроидальный йог задвигал бедрами, яйца его почти втянулись в живот,

потом новая горячая струя хлынула в мой рот, и он, закрыв глаза, вытащил

из меня свою распаренную и окровавленную дубину.

Я был в изнеможении, с губ моего распахнутого рта крупными каплями

стекала сперма, я хрипел что-то вроде "хватит, хватит", но кто-то сзади

вновь ухватил меня за ляжки и стал впихивать свой жезл. Какой-то юноша с

просвечивающим пушком на лобке тыкал мне в лицо свою розовую, нежную

плоть, но я ее выталкивал языком, и в конце концов он лишь обрызгал мне

подбородок. Тогда ко мне спереди подошел тот громила, что в самом начале

так жестоко поверг мою спутницу на этот стол, и, взяв меня за щеки,

отжал ладонями мою нижнюю челюсть вниз и впер мне в горло свой бугристый

поршень. Я вдруг вспомнил, что мне все равно умирать и, главное, надо

отключиться. Сердце мое билось в груди с такой силой, что, кажется, я

раскачивался взад-вперед под действием его ударов, а не от остервенелых

толчков в рот и в прямую кишку. Очередной маньяк у моей кормы принялся в

такт своим совокупляющим движениям мастурбировать мой член. Когда

громила спереди пригибал мою голову книзу, протыкая свое горячее мясо,

кажется, мне до самых мозгов, я видел багровую головку собственного

порядком истерзанного приятеля в обрамлении чужих рук. В один из таких

моментов канал его выстрелил, и первые капли белой спермы долетели почти

до подбородка девушки, но остальная порция вялыми соплями стекла вниз. Я

впал в транс: если бы не два шомпола и не тискающие меня снизу руки, я

бы упал плашмя. Потом вновь с неизвестно откуда взявшейся энергией я

затряс головой, мастурбируя губами едва вмещающийся во рту пенис

громилы, и яйца его прыгали перед моими глазами как баскетбольные мячи,

брошенные в авоську. Я задыхался и летел куда-то странным образом,

как-то наискосок, правым плечом вперед, и это продолжалось необъяснимо

долго, но когда наконец его пенис подпрыгнул, выбрасывая первые каскады

семени, где-то позади вдруг грохнули два выстрела.

До сих пор не знаю, как объяснить все последующее. Эти обезумевшие

в животной страсти и от отчаяния надвигающейся смерти мужчины самым

непостижимым образом в считанные мгновения превратились в стадо

вспугнутых оленей. Они бежали почти с бабьими взвизгами, поднимая

фонтаны брызг, сталкиваясь и опрокидывая друг друга и тычась в толкучке

друг другу в бока и зады. Козел, терзавший меня сзади, неуклюже

вытаскивая свою рапиру, - повалил меня на бок, и я упал почти без чувств

в воду.

- 56 -

Посреди бара стояли три моряка из экипажа лайнера в полной форме,

спокойные и холодные, и один из них, в офицерском кителе, держал в руке

дымящийся пистолет и выкрикивал:

- Все по каютам! Все по каютам! Свиньи!

И они бежали от него, тряся телесами, карабкаясь друг-другу на

спины у дверей.

- Все по каютам!

Я пребывал в удивительном состоянии. Тело мое лежало недвижимо в

воде и я не знал даже, дышу я или не дышу, но в это время сознание мое,

словно отделившись от этой измочаленной оболочки, витало под потолком

помещения, прохладно и трезво наблюдая происходящее. Я подумал, что,

наверно, я умер, но эта мысль почему-то только подогрела любопытство

отвлеченно витающего в пространстве сознания.

После того как последние из охваченных паническим ужасом сатиров

выскочили прочь, тот, что был в офицерском кителе, сухо приказал:

- Закройте дверь. Снимайте вон ту панель - под ней должен быть

аварийный запас спасательных жилетов и несколько аквалангов, если этот

козел-буфетчик их еще не пропил.

Потом он подошел к распростертой на столе девушке и, бросив на нее

оценивающий взгляд, добавил:

- Экий карьер здесь эти жеребцы пропахали.

Я на него, наверно, произвел впечатление давно мертвого и уже

холодного.

Матросы сняли панель, и под ней действительно оказалась ниша,

забитая пробковыми жилетами и баллонами. Один из них поднес жилет и

акваланг офицеру. Тот аккуратно положил пистолет на сухое место рядом с

девушкой, потом стал методично снимать китель, рубашку, брюки и

складывать их тут же. Матросы действовали гораздо менее церемонно, и

один из них, уже в полном подводном снаряжении, начал отвертывать медные

барашки у окна.

Поразительное дело, но я наблюдал все происходящее гораздо яснее и

отчетливее, чем это обычно бывает. Кажется, у меня даже проявились некие

уникальные способности: например, с того места, где я лежал, я не мог

видеть пистолет офицера, но я непостижимым образом четко знал, где он

находится, и даже почини явственно ощущал, какая шероховатая должна быть

у него рукоять. Я раздельно, звук за звуком, слышал, как они

переговариваются.

- Мы могли бы помочь выбраться этим бедолагам, вместо того чтобы

загонять их в каюты, - говорил тот, что начал отвертывать барашки у

окна.

- Ничего бы не вышло, - глухо отвечал офицер. - Паника - самая

опасная вещь на море. Эти скоты просто смяли бы нас и передавили друг

друга. У нас самих шансов не так-то много.

- Ерунда, - откликнулся разбитной малый, который принес офицеру

жилет и акваланг, - всего каких-то пятьдесят метров. В войну подводники

выныривали с подводных лодок с двухсот метров без всяких аквалангов,

предварительно протиснувшись через торпедные аппараты. Молодец кэп, что

успел направить нашу лоханку к этому островку, а то бы нам крышка, -

бормотал он, продевая руки в ремни аквалангистского снаряжения, а в моем

сознании отчаянно шевелилось: "Гады, гады, не сберегли судно, а теперь

бегут, как крысы, а нас оставляют задыхаться, подыхать здесь! Какие

гады! Неужели мы умрем?"

- А вам не кажется, - продолжал балагурить разбитной морячок, - что

мы упускаем уникальнейший случай в морской практике? - Сейчас он, не

отрываясь, смотрел в раскрытое перед ним лоно девушки, по-оленьи поводя

ноздрями. - А? На глубине пятьдесят метров ниже уровня моря, в полном

- 57 -

аквалангистском снаряжении? - Он приспустил трусы казенного образца так,

чтобы резинка подпирала яйца, и предъявил к опознанию свою лиловую

шишковатую колотушку. - Нет, я себе не прощу, если упущу подобный

случай.

- Брось, - прохрипел тот, что стоял у окна, - ты что, взбесился?

Но моряк в офицерском кителе молчал, косо усмехаясь.

- Айн секунд, как говорится, моменто в море, - жуир ухмыльнулся и

подмигнул зрачку своей раздувшейся, стоящей торчком дылды, и обратился к

ней:

- Что, приятель, соскучился по белому мясу? Ничего, потерпи еще

чуточку. - Он сунул себе в рот загубник акваланга и, отклоняя свой член

вперед, стал заправлять его в вагину девушки.

В этот момент меня пронзила невыносимая боль - словно раскаленным

прутком прикоснулись к моей промежности. Начав кричать еще в воде, я

вскочил, точнее говоря, сел по пояс в воде, схватил пистолет и выстрелил

в грудь насильнику. Тот отступил на шаг и упал в воду. Не переставая

выть, я выстрелил еще два раза - в побледневшее лицо офицера и в голову

моряка возле окна. Потом осатанело метнулся вперед, к бьющемуся в воде

жуиру и стал рвать из его оскаленных зубов загубник акваланга. Схватив

липкую от крови резину губами, я сделал несколько вдохов кислорода.

Блаженное полубеспамятство вскружило мне голову. Вполне отстраненно я

пронаблюдал, как матрос, вываливая изо рта облачка крови, корчится под

водой и замирает, сведенный последней судорогой. Почти теряя от слабости

сознание, я снял с него пробковый жилет и по-настоящему надел акваланг.

Сил открывать окно-иллюминатор у меня уже не было, и я попросту разрядил

в него остаток обоймы. Отчетливо, словно в замедленном кинофильме, я

увидел, как в толстом корабельном стекле возникли три аккуратные

дырочки, между ними, соединяясь, зазмеились трещины, потом стекло вдруг

раздробилось и водопад хлынул в помещение экс-бара, пенясь, расшвыривая

табуретки, переворачивая и кидая трупы (кроме застреленных мною моряков

здесь лежали, по крайней мере, еще тело бронзовоногого гиганта и

перерезавшего себе горло долговязого), пустые бутылки. В сгущенной

атмосфере я едва расслышал вскрик позади меня - поток воды, долетев до

девушки, поднял ее и понес, ударяя о столы и захлестывая пеной, -

суровое омовение древнего бога Нептуна. Я бросился следом в кипящее

течение, поймал ее за лоскут разорванной рубашки, прижал к стене и сунул

в рот загубник своего акваланга.

- Мы спасемся! - кричал я ей в ухо под ударами жестких соленых

брызг. - Мы будем жить! - И чувствовал задыхающееся, хватающее

живительный газ движение ее ребер и клокотание в горле.

Мертвого офицера закрутило почти возле нас. Я сорвал с него баллоны

и надел на девушку. Когда помещение почти полностью заполнилось и все

успокоилось, я замотал ее в два спасательных жилета и отбуксировал к

разбитому окну, в которое уже совались любопытные рыбешки. Табуреткой

выбил остатки стекла и вытолкал ее наружу. На это ушли последние остатки

моих сил, и я повис, наполовину выбравшись из корабля и перевесившись

через борт, Я не мог шевельнуться добрых минут пять. Девушка все это

время висела возле меня, словно кокон, замурованный в толщу зеленоватого

стекла. Возможно, она была опять без сознания. Наконец сосредоточившись,

я оттолкнулся от шероховатой металлической обшивки погибшего лайнера,

подхватил ее под мышки и, медленно, едва шевеля ногами, начал наше

печальное восхождение вверх, к расплющенному изумрудному солнцу где-то

там, в другом мире...

("Крутой парень")

- 58 -

"Падшая" леди

Вечер в конце лета, отпуск и восемнадцать градусов тепла на террасе

снимаемой дачи. Запах ели, сосны и потухшего гриля. С сегодняшнего дня я

осталась одна почти на двое суток (обе дочки уехали домой вместе с

мужем). Сквозь листву деревьев в сумерках пробивается свет от незнакомых

соседей, доносятся голоса, смех, звон стаканов.

Неприятно быть в трусах и бюстгальтере под легким летним платьем

после трех часов в одиночестве и под солнцем, где оставшиеся белые места

стали красными. Переоденемся снова, в дом, к зеркалу, все с себя долой.

Видим пышную женщину лет сорока с небольшим. Размышляем: подержанная, но

еще годная к употреблению или ...? Увлажняющий крем - вначале на грудь.

Холодная дрожь, явное и заметное возбуждение. Быстрый переход к спине,

бедрам и... ниже пупка. Тот же эффект!

Снова в платье, лучше прохладиться прогулкой к морю. Какого черта

мужу нужно было уехать именно сегодня, когда мы впервые за весь отпуск

могли быть предоставлены сами себе? Для начала холодный коктейль -

больше, чем обычно - очень кстати, когда тебя покидают! Дает мгновенное

облегчение. Затем тепло, которое расходится не там, где надо, в тех

местах, которые раньше были белые, а теперь красные, а потом

трансформируется в розовые картины и беззвучные движения.

Вперед, на дорожку, ведущую к пляжу, холодок под платьем между ног,

где должны быть трусы. Серп луны, по-ночному белый песок, шорох волн. Ни

души. Платье с себя и на песок. С разбегу в воду. Приятная прохлада -

неспасающее спасение.

На второй песчаной отмели слышу голоса, доносящиеся с берега:

"Смотри, что-то лежит - платье! А в нем никого? Нет, чертовски жаль. Эй,

кто потерял ночную сорочку?" - "Тише, Сергей, это, может, какой-нибудь

трансвестит решил помочитьея, в смысле намочиться, в воде". Громкий

смех, затем долгое молчание.

Начинающийся озноб и клацанье зубами на второй песчаной отмели.

"Эй... есть там кто-нибудь? Вы б-б-бы не мог-г-гли ото-о-ойти подальше,

чтобы я в-в-вышла?" В ответ тишина. Приходится плыть к берегу. Глупо

идти гулять почти в голом виде, купаться в море одной и так

переохлаждаться. Ужасно глупо купаться без полотенца! Песок под ногами.

Нога наступает на что-то острое, колени дрожат, теряю равновесие -

паника на первой песчаной отмели!

Плеск воды, за которым возникают два парня - большой и поменьше -

по колено в воде. Четыре руки, готовых прийти на помощь. "Мы не можем

вам чем-нибудь помочь, девушка - в смысле ... гм?" Из своего

полулежачего, полусидячего положения, с грудью, болтающейся в воде,

пересиливая боль в ноге и гордость, мямлю: "Мад-д-дам... а зовут меня

Лена. Большое спасибо. Я, к-к-кажется, порезала ногу". Две услужливые

руки берут меня подмышки. Встаю на одну ногу, мокрая, холодная и голая.

Беглый обзор в темноте. Большой белый медведь с бородкой, лет

двадцати пяти. Наверное, Сергей. Маленький: худой и темноволосый, может,

чуть помоложе? Оба в светлых шортах и пестрых рубашках с короткими

рукавами.

Неудачная попытка опереться на здоровую ногу. "Вы обнимите нас за

плечи, и мы вас донесем!" Попытка протеста, но ничего не попишешь...

обнимаю их за плечи, Чужие руки на спине, неожиданное сцепление двух

- 59 -

других не менее чужих рук под моими ляжками, вынос тела из моря на

берег. Возвращение к платью, над которым встаю на дрожащую ногу.

"А где ваше полотенце?" Виновато пожимаю плечами, стучу зубами,

дрожу коленками и всем телом. "Можете вытереться вот этим". Медведь

стаскивает с себя рубашку и протягивает ее приятелю... "Иван, помоги

Елене, а я ее поддержу!"

Большой теплый торс прижимается к моей мокрой, холодной спине, а

две руки обнимают сзади. Мои груди лежат на волосатом предплечье. Иван

вовсю растирает мне плечи, руки, ноги и ... "Гм, Лена, может вы сами...

это самое...?"

Пестрая рубашка у меня в руках, Энергично растираю грудь и

свободную часть живота. Начинаю чувствовать тепло, в том числе спиной и

конечностями. Слегка наклонившись вперед, растираю бедра и промежность.

Замечаю волнение сзади. Неужели эрекция? Что-то давит сверху на правую

ягодицу.

"Ты не вытрешь мне спину, Иван?" Наполовину отвернувшись, но очень

внимательный зритель: "Да, спасибо, Лена, то есть... это самое..." Еле

сдерживаю смех. "Спасибо, Ванечка". Возвращает пестрое "полотенце".

Поворот на одной ноге с помощью услужливых рук, одна из которых

оказывается у меня на бедре, а одна под правой рукой. Интересно, что при

этом половина ладони касается моей правой груди - случайно или нет?

Обе груди в контакте с огромным торсом. Неконтролируемая эрекция

сосков. Продолговатый восторг под тонкими шортами Сергея весьма ощутим

моим животом, активность Ивана, направленная вниз, к...

"Ай, я там обгорела!" Осторожное промокание ягодиц. Еще большее

блаженство и влажное возбуждение, лучше остановиться, пока не...!

"Спасибо вам обоим". "Иван, ты не поможешь мне надеть платье?"

Непроизвольное сжатие рук Сергея, нерешительность Ивана и тут же

поспешный вопрос: "Как ваша нога?" Внезапная боль в забытой ноге.

"Сергей - медик, а я прошел курс первой помощи, но мы не можем помочь

вам здесь, Лена. Здесь слишком темно!". Оживление Сергея: "Как вы

доберетесь домой? Вам далеко? Мы живем прямо здесь, наверху. У нас есть

аптечка первой помощи". Пока натягивается платье, пребываю в раздумье.

"Спасибо за предложение!" Снова обнимаю их за плечи, и они несут

меня на руках. Невозможно придержать платье, Иван надрывается, но не

подает виду. Между елей и кустов шиповника - к неосвещенному дачному

домику. "Мы снимаем его у отца Ивана", - говорит Сергей, принявший всю

ношу на себя, чтобы Иван открыл дверь и зажег свет. Затем меня вносят с

террасы в большую комнату, где все несет на себе печать "непринужденного

холостяцкого отдыха": магнитофон в окружении стаканов, бутылок,

разбросанная одежда и песок на полу.

"Здесь есть ванная?" Оба в один голос: "Есть!" - "Я вам помогу", -

добавляет Сергей. "Я справлюсь сама, только доведите меня". Отличная,

выложенная кафелем ванная со всем необходимым. Писаю и промокаюсь -

всюду песок. На одной ноге под теплыйщш, смываю песок, промываю рану.

"Черт!.." Все равно приятно расслабляет. Трудно вытираться, стоя на

одной ноге! Не менее трудно снова натянуть платье. Смотрюсь в чужое

зеркало, причесываюсь чужой, не очень чистой расческой. Вполне довольна

отражением в зеркале, вспоминаю слова дочерей: "Ты у нас девушка что

надо!"

Возвращаюсь в уже прибранную комнату. Сильная усталость в слишком

шустрой ноге, опускаюсь на большой диван. "Лена, я тут вам налил... в

смысле, нам всем, подкрепиться", - говорит Иван и протягивает мне

граммов сто чего-то светло-коричневого в высоком стакане.

- 60 -

"Это виски, - объясняет Сергей. - Надеемся, вы любите?" Оба вовсю

стараются не походить на заговорщиков. "Я с удовольствием выпью, но

только если вы разбавите чем-нибудь прозрачным и шипучим!" Тут же

приносится и наливается совсем немножечко содовой.

"Давайте выпьем за ваше скорейшее выздоровление", - подняв свой

стакан, произносит Сергей, которым уже успел переодеться в белый

махровый халат. "Ваше здоровье!" Коктейль крепок, от него по всему телу

расходится тепло. "Может, посмотрим больную ногу?" - говорит Иван,

садится на диван, поднимает мою ногу и боком пододвигается под ней. "Так

будет сподручнее. Надо, наверное, что-нибудь постелить на диван!" Иван

приносит полотенце и красный ящичек для инструментов, в котором

оказывается все необходимое для ремонта поврежденных конечностей, но в

котором также содержится солидный запас женских тампонов и

презервативов.

"У него отец холостяк", - поясняет Сергей. "Никогда бы не

подумала", - отвечаю я. Подозрительно испытующий взгляд Сергея. Иван,

поставивший кассету с Гленом Миллером, улыбается. "Мама ужасно его

любит", - говорит он. Так мне и надо! "Он не то хотел сказать, -

перебивает его Сергей, досадливо косясь на друга, - мы совершенно без

ума от старого джаза... это самое, в смысле, он ведь современен, правда?

Ваше здоровье!" Поднимаю стакан: "Ваше здоровье!" Делаю большой глоток,

тепло, которое сегодня уже во второй раз отправляется в эрогенное

путешествие.

Иван начинает обрабатывать рану, удаляет что-то пинцетом. "Стекло,

- говорит он. - Кровит прилично!" - "Согните вторую ногу, чтобы ему

лучше было видно", - подсказывает Сергей. "Сейчас я протру спиртом", -

объявляет Иван. Жгучая боль: неожиданное самосгибание здоровой ноги.

Платье между бугорком Венеры и пупком - явный коллапс всех сдерживающих

центров!

Иван целиком поглощен ватой и спиртом в ногах дивана. Рука Сергея

поправляет платье и отправляется на прогулку под ним с мягкой посадкой -

ладонь и четыре пальца на густо заросшей Венере, а пятый палец

спускается ниже, к кнопке эротической тревоги. Электрические мурашки по

всему телу. Разбуженные, твердые как камень соски. С трудом сохраняю

спокойствие. Моя левая рука уходит под халат. Шорт нет! Дрожащий,

большой и горячий. Слишком толст для одной руки. Музыкальное

сопровождение - "Серенада восходящего солнца".

"Сильно жжет? - спрашивает Иван. - Вы так дергаетесь, осталось

наложить тампон... И наклеить пластырь". Ни один разумный ответ на ум не

приходит. Платье снова задирается, опять голая и открытая. Легкий массаж

пальцами. Неутомимые пальцы Сергея обследуют чувствительный и уже

изрядно намокший нервный центр. Очень трудно лежать спокойно.

"Все готово", - гордо раздается с пола у ног дивана. - Если только

вы не будете наступать..." Глаза над валиком дивана. Изумленные, полные

любопытства карие глаза попеременно смотрят в мои голубые и в мою

розовую... Кровь приливает к ушам, в душе паника. Нежелание эротического

торможения. Непреодолимое желание дальнейшей эскалации. Мобилизация:

"Спасибо за ногу, Иван. А теперь приглуши свет и помоги мне снять

платье". Вначале замешательство, потом уменьшение мощности до сорока

пяти ватт в комнате, переход к двумстам на диване. Музыкальное

сопровождение - "Серенада лунного света".

Отстыкованный Сергей опускается вниз у меня между ног. Двойная

стыковка: Иван стаскивает платье под моей спиной и над моей грудью.

Затем эффект пениса под его уже слишком тесными шортами. Сергей

приземлился носом на окраине Венеры, а его язык бродит по вестибюлю и

вокруг... невыноси-и-и-и-мо прекрасно - очень близко к точке плавления.

- 61 -

Наконец платье снято. "Можно я... в смысле... вы не возражаете?"

Шорты Ивана сползают на пол. Большой обрезанный восторг под пестрой

рубашкой - и нервные, бесприютные руки. Сама делаю шаг к эскалации:

"Давай, подойди ко мне... стань на колени... возьми мою грудь!" Две

руки, пальцы и язык на моих перезрелых, набухших, чувствительных дынях,

моя правая рука сползает с дивана. Осторожный захват - вверх, вниз.

Вверх... еще один - пожалуй, чуть поменьше, но полный такого же бурного,

горячего восторга.

Провал и вагинальное плавление, исходящее от мертвой хватки двух

рук на спине - от головы и языка между ног и в розовом центре

эротического подогрева - и еще от двух рук, десяти пальцев и языка,

завладевших моей грудью. Я чуть не ударяю Ивана коленом по голове, а

Сергей вот-вот захлебнется. Восторг Ивана изливается на край дивана.

Производимые мной децибелы повергают обоих в ужас. В финале звучит

"Чаттануга чучу".

Потребность в паузе для прикосновений. Щека Ивана все еще на груди,

его руки - вокруг моей головы. Моя рука по-прежнему свешивается с дивана

- держится за то, что от него осталось. Улыбки и помутневшие глаза.

Сергей - беспокойный, неудовлетворенный - в ногах дивана.

Неожиданно он подтягивает меня за ноги к себе. Мои бедра съезжают с

дивана. Зад водружен на валик, ступни упираются в ковер. Он раздвигает

мне колени, снова меня открывая. Иван меня не отпускает, не сводя с меня

глаз, боком перемещается вдоль края дивана вслед за мной.

Сергей на коленях у меня между ног. Его восторг весьма ощутим прямо

под Венерой. Умоляю себя не спешить и быть предусмотрительной. Медленно

заполняюсь горячим, вибрирующим пенисом. Пианиссимо! Начинаю постепенно

заражаться его восторгом, полностью восстанавливаю подвижность: Анданте!

Поднимаю ноги и протаскиваю их под Сергея. Он приподнимается на

вытянутых руках и тут же припирает мои задранные ноги плечами. Бедный

приап чуть не выскальзывает, но тут те - о-о-о! - возвращается на чуть

было не утраченные позиции. Теперь форте, переходящее в стаккато!

Вновь пробуждающийся восторг дает о себе знать в сжатой правой

руке. А правая рука Ивана не спеша прогуливается по моему животу в

направлении Венеры и окрестностей. Снова его губы играют моим бюстом.

Учащенное дыхание, глубокие вдохи и масса звуков. Запах пота, зимних

яблок и рыболовных сетей.

Крещендо и излияние восторга в мою разгоряченную, влажную щель.

Мокрый Сергей, еле держащийся на дрожащих руках. Сильно скукожившийся

пенис предательски покидает свой одиночный окоп. Слишком рано... не

теперь... я не кончила, только успела войти во вкус. И все же отход -

Сергей удаляется к кафелю и сантехнике.

Снова на помощь приходит Иван: "Если вы меня впустите... в смысле,

мой... может, мы...?" Мгновенно разжимаю руку, переворачиваюсь на бок.

"Ложись сюда, Ванечка, - на спину!" Наклоняюсь над ним на вытянутых

руках и согнутых в коленях ногах. Грудь на высоте касания, промежность

над промежностью - под ритмы "В настроение".

Нижняя промежность приподнимается, с мольбой взывая к верхней. Моя

рука приходит на помощь нижестоящему восторгу. Верхняя промежность

опускается, производя удачную стыковку. Два таза и два торса в анданте,

быстро переходящем в форте. Потная кульминация, две руки, радостно

вцепившиеся в две счастливых половины бюста. Повторное сплавление, на

сей раз в фортиссимо. Одновременные конвульсии двух тел и их

взаиморастворение. Полное изнеможение, медленная расстыковка. Нечто,

похожее на взаимную благодарность.

- 62 -

Свежевымытый Сергей снова в комнате. Наблюдение за финалом заметно

усиливает его восторг. Благодарит за комплимент, но... сил больше нет.

На предельной скорости, которую развивает здоровая нога, перемещаюсь в

ванную с кафелем и сантехникой.

Потом на машине меня подвозят к дорожке, ведущей к дому. Темно и

очень поздно. Лестное предложение об оказании первой помощи повторно - в

ближайшие дни? Возможно, серьезно, но... ссылаюсь на брак, мужа,

детей... Конечно, заманчиво, но невозможно. После этого девять часов

беспробудного сна - просыпаюсь лишь в середине дня. Усталый муж

возвращается в понедельник поздно вечером к не менее усталой жене.

Хромоту объясняю несчастным случаем: "Босиком, одна, в сумерки -

растянулась на пляже, как падшая женщина, - можешь себе представить!"

("Соблазнительница")

Западня

Мы втроем поднимаемся по лестнице. Я чувствую их два желающих меня

взгляда. Моя попка, обтянутая маленьким резиновым платьицем, назло им

виляет с каждой ступенькой больше и больше. Наконец мы останавливаемся

перед дверью. Входим. Кто-то моется в ванной. Квартира однокомнатная, но

комната очень большая, все стены в стеллажах, окна зашторены. Из мебели

только большой полированный обеденный стол и кровать, она вызывающе

пуста, несмотря на то, что может вместить человек пять. Вдруг из ванной

раздается крик. Максим и Денис переглядываются. Взяв инициативу в свои

руки (только для того, чтобы пройти, покачивая бедрами), направляюсь в

ванную комнату. Открываю дверь. Наш третий друг - Дмитрий, стоя под

душем, жадно сосет сосочки молоденькой девушки. На вид ей лет

семнадцать. Худая фигура как у малышки, груди стоят как две маленькие

пирамидки.

Увидев меня, она прикрывает свою грудь и черненький волосяной

треугольник руками. Дима, наоборот, расплывается в улыбке, вылезает из

ванны, вытирается и уходит, Еще раз оглядев девочку, улыбаюсь и выхожу.

Иду на кухню. Выясняется, что Дима и Аня (так зовут эту малышку) недавно

пришли. Чувствую на себе взгляд Дмитрия, член которого топорщится под

полотенцем. Мои же телохранители жадно смотрят уже не на попку, а на

ляжки, обтянутые платьем. На столе коньяк и апельсины. Выпиваю залпом

большую рюмку и назло им, сильно виляя задом, исчезаю. Медленно и тихо

вхожу в ванную. Аня стоит спиной ко мне. Ее молочное худое угловатое

тело вызывает во мне какую-то щемящую жалость. Я тихо-тихо раздеваюсь и

голенькая влезаю в ванну, закрывая шторку. Она поворачивается и

удивленно смотрит. Открывает рот и хочет что-то сказать, но я,

взбодренная коньяком, целую ее взасос. Она пахнет чем-то детским, почти

молочным. Я медленно глажу ее остренькие груди, сосочки которых уже

сильно напряжены. Другой рукой скольжу к попке. Она крепка как орешек.

Наконец моя рука находит вожделенную щель, эти набухшие губки, и тут я

начинаю понимать мужчин. Я щекочу ее пальчиком. Аня закрывает глаза и

приоткрывает ротик. Вода льется по ее плечам, грудке, животику и бедрам.

Боже, как же она хороша. Она начинает громче дышать с каждым новым

движением моего пальчика. Я беру ее сосочек в рот и жадно сосу его.

Вдруг она открывает глаза и отстраняет меня. Я ничего не понимаю и

сажусь на деревянную перекладину поперек ванны. В ее молодых зеленых

глазах блестит бесовский огонек. Через две-три секунды мои ноги на ее

- 63 -

худеньких плечах, а ее молодой проворный язычок уже лижет мои срамные

губки. Кончик языка давит на мой набухший клитор. Я чувствую, как из

меня выделяется капелька, и вижу, как Анна быстро слизывает ее и

глотает. "Подожди, я сейчас", - ее грудной голос доносится откуда-то

издалека. Через минуту понимаю, что я одна. Выключаю душ и включаю воду

из крана. Она бьет сильной струей. Уже почти инстинктивно приближаюсь к

этой струе, раздвигаю ноги, й вот это водяное копье вонзается прямо в

мое лоно любви. Соски набухают, дыхание перехватывает, в голове стучит

кровь. От наслаждения я начинаю повизгивать. Вода бьет и бьет мою нежную

розочку. Я щиплю себя за набухшие соски. Терпеть нет сил. Закрываю

глаза. Вдруг дверь открывается и входят Дима, Максим и Денис. Они уже

голые. Я резко вырываюсь из-под струи (вроде бы что такого, но мне

хочется, чтобы этот оргазм был только моим). "Нет, Натали, продолжай". -

Максим подталкивает меня к крану. Я смотрю на его член. Он еще висит, но

уже достаточно набух. Пока я оглядываю орудие Димы и Дениса, Максим

настраивает кран. И опять, опять это чувство полета. Опять я одна, опять

набухают от боли соски. Я закрываю глаза и, уже никого не стесняясь,

начинаю повизгивать и постанывать, Вода доводит меня до исступления.

Вдруг чувствую на груди член, еще один бьет меня по лицу и трется о

губы. Я беру его в рот и начинаю глубоко, жадно сосать, покусывая

головку. Слышу стон. И опять, опять одна вода. Я больше не могу. Меня

бьет дрожь. И я кончаю. Кончаю. Я взлетаю куда-то высоко, а вода бьется,

бьется о ворота любви. Я смотрю на свою киску - из нее нагло и вызывающе

торчат набухшие губки. Я поворачиваю голову. О, Боже! Клитор опять

начинает пульсировать. В ряд стоят три голых мужчины, вернее, нет, не

три мужчины. Я их не вижу. Я вижу лишь три члена и три руки, которые

дрочат их. На каждом из них по капельке. Головки оголились. Я ласкаю, по

очереди облизываю их. Они не ждут чего-то большего.

"Мальчики, я сейчас приду, идите в комнату". Боже, как кружится

голова. Еле-еле поднимаю свое молодое тело, на которое вожделенно

смотрят три этих взрослых красивых мужика. "Ну идите же". Денис хрипло

произносит: "У тебя три минуты". Затем они уходят. Я быстро вытираюсь,

но тягучая жидкость все равно стекает по ляжкам. Я натягиваю черные

чулки, поясочек-резиночку и черный лифчик, который только поддерживает

мои круглые, большие груди. Надеваю туфли на каблуке. Сердце бьется,

ноет грудь, бешено пульсирует мой клиторочек. Я выхожу из ванны. В

комнате темно, слышны какие-то всхлипывания, частое дыхание и мужское

кряхтение. Постепенно глаза привыкают к темноте. Я различаю мужчин. Они

сидят, откинувшись на спинку кровати и широко раздвинув ноги, Аня быстро

по очереди посасывает их орудия. Она абсолютно голая. И опять во мне

что-то переворачивается. Противная девчонка. Она сделает меня

лесбиянкой, а я так люблю мужчин. Я тихонько подкрадываюсь сзади и встаю

коленями на пол. Ее киска, терпко пахнущая и вся мокрая, почти касается

моего лица. Она так увлечена облизыванием и сосанием членов, что ничего

не замечает. Я высовываю свой язычок и нежно-нежно провожу им от

маленького очаровательного ануса к твердому клиторочку. Солоноватый ее

вкус заполняет весь мой рот. Она на минуту затихает и стоит на

четвереньках, отклячив свою сладострастную попку. Я лижу ее, делаю

вертикальные и горизонтальные движения язычком. Слышу какое-то щенячье

повизгивание. Ее бьет дрожь. Она уже обо всем забыла. А я все пью и пью

этот терпкий нектар. Я влезаю на кровать и трусь своей, теперь тоже

мокрой киской о ее попку. Дима притягивает голову Ани к своему члену и

повелительно тыкает им в полуоткрытые губы Ани. Но она уже ничего не

понимает. Она вся дрожит и все больше и больше оттопыривает свою

попочку. Аннушка ложится на спину, я сажусь своей киской ей на лицо, а

- 64 -

сама тыкаюсь в ее мокрую попку. Мы доставляет друг другу наслаждение и

тихонько постанываем. Больше в мире никого нет, лишь я и она. Вдруг

кто-то резко поднимает меня, я сажусь киской на Анино личико, а в мой

рот властно вводится чей-то член. Этот кляп продвигается все дальше и

дальше, мне уже нечем дышать, но я заглатываю его больше и больше.

Язычок Анны работает быстро и ловко. Вдруг я ощущаю, что сижу на чем-то

двигающемся. Я открываю глаза, но не вижу ничего, кроме выбритого лобка

и изредка мелькающих яичек перед самым моим лицом. Движения подо мной

становятся быстрее и быстрее. Анна уже не лижет, а дышит в мою щель.

Слышится какое-то урчание, какие-то вздохи. Анечка, моя милая Анечка

начинает постанывать. Мои соски вдруг чувствуют тупую боль; один ласкает

их зубами, другой пальцами. Я тоже начинаю тяжело дышать. Все мое тело

погружается в какое-то другое пространство. Я уже ничего не чувствую. Я

просто лежу на спине, а меня гладят сильные мужские руки. Я поворачиваю

голову. Боженька ты мой, на что же это похоже? Моя Аннушка лежит на

спине, ноги ее высоко задраны и напоминают крылья, рот приоткрыт, на ней

сидит Денис и быстро, энергично врезается своим копьем в это молодое,

девичье, узкое, вкусно пахнущее пространство. Анна уже кричит, вся она в

напряжении. Но вот Денис увеличивает темп, вот она закатывает глаза, рот

искривляется в блаженной, сладострастной улыбке, вены на шее вздулись.

Темп невыносим. Лежа рядом, я подпрыгиваю от их толчков. Бедное

влагалище моей Аннушки! И вот - крик, крик мужчины, спустившего свой

курок в лоно этой маленькой хрупкой брюнетки. Она же лежит без движения.

Странно, но у нее реакция как у мужчины. Она уже спит. Денис слезает с

нее. Весь его член в этой божественной влаге, из ее чрева тоже течет

маленький белый ручеек. Я завистливо и ревниво облизываю орудие Дениса,

которое постепенно меняет свою форму, потом высасываю из пипки моей

душеньки ее сироп любви. Она по-прежнему спит.

"Ну вот, кроха. Теперь наша очередь". Я поворачиваю голову. Максим

и Дима со вздыбленными членами подбираются ко мне. Слава тебе Господи, и

я сейчас испытаю ту же агонию любви, что и моя маленькая Анечка. "Бог ты

мой, какие на тебе ажурные чулочки, а какой поясочек..." Максим что-то

еще шепчет мне на ухо, обдавая меня теплым дыханием и легким запахом

коньяка и апельсинов. Руки его путешествуют по моему телу. Тем временем

Дима, сняв с меня туфли, резко раздвигает мои ноги и начинает водить

влажным пальцем по моей и без того хлюпающей пипке. Я чувствую

похлопывание вдоль моей целочки, перекатывание в его пальцах моих губок,

стимулирование клитора, с каждым движением руки его все настойчивей и

настойчивей. В мой рот медленно погружается волшебная палочка Максима. Я

сосу ее, покусываю, облизываю, опять сосу. Изредка он вынимает член и

водит им по моему лицу. Я чувствую дикое желание. Теплый язык Димы

облизывает все потайные уголки моей киски. Он хочет высосать всю мою

влагу, а его руки теребят мои сосочки, он оттягивает их, сжимает всю мою

грудь. С каждым движением я вздрагиваю. И вдруг чей-то (Дениса)

повелительный голос. "И раз..." - Дима глубоко вводит свой язычок и

щиплет мои грудки, а Максим глубоко в рот пропихивает свой член. "И

два", - член выходит изо рта, а язычок скользит по срамным губкам. "И

раз" - опять то же самое, "и два" - я начинаю ерзать и по своему

обыкновению повизгивать. "И раз, и два", - в глазах темно, ничего нет.

Меня самой нет, есть только моя киска, мои грудки и этот член у меня во

рту. И все. Больше ничего! "И раз". Я беспокойно двигаюсь. "И..." -

дальше я ничего не слышу, я уже летаю где-то высоко, взлетаю все выше,

выше, выше, выше и теперь быстро несусь вниз, вся расслабленная. Все. Но

опять, опять этот мокрый, горячий член у меня на лице. Опять это

посасывание моей пипки.

- 65 -

"Все, хватит". Максим резко убирает член с моего лица, и я успеваю

заметить лишь капельки моей слюны у него в волосах. Теперь они меняются

местами. И опять тот же полет, та же высь. Вдруг что-то твердое тычется

в мою дырочку. Я затихаю, Дмитрий дает мне свое оружие. И ОПЯТЬ, опять

этот счет. "И раз, и два". Но уже не язык, а член проникает в меня,

разрезает меня, он работает бешено, как поршень. Я задыхаюсь. Я не могу.

Член проникает до самой матки. Я вскрикиваю с каждым новым ударом. И как

приказ: "Работай ртом, ртом работай". Я разрываюсь. И опять, опять эта

высь. Я слышу какие-то булькающие звуки, слышу стон, я подхватываю этот

стон своим криком от глубочайшего толчка внутрь. Теперь есть только он -

сильный, раздутый, пульсирующий член. "Максим, Максим, ну кончай,

кончай, конча-а-ай. Я тебя прошу, в меня, в меня". Лишь мужской рев был

мне ответом, и горячая текучая жидкость ворвалась в меня. Максим со

стоном встал и, пошатываясь, пошел на кухню. Дмитрий берет меня на руки

и несет на стол, стоящий в углу. Через секунду я лежу на столе, и мои

ноги оказались за головой (как еще пятнадцать минут назад у Анечки).

"Ну, кроха, теперь моя очередь". И тут я вскрикнула от боли. Господи,

что же у него там? А он все входит и входит в меня. Я кричу. "Нет, нет".

Он зажимает мне рот. "Молчи, ты, будешь делать все, что захочу я". Его

член разрывает меня. Тихие, тупые удары, он кусает до крови мои губы,

грызет мои соски, кусает тело. И опять толчки, толчки. И опять мои

вскрики, повизгивание, мои стоны и его почти животное урчание. Мое

влагалище растянуто до предела. Темп больше, быстрее. И вдруг остановка.

Этого я как раз ожидала меньше всего. Он резко вышел из меня. Взял на

руки и отнес на кровать.

Подошел Денис. Быстро, нетерпеливо они срывают с меня чулочки, и я

остаюсь лишь в поясе. Чулочками, сложенными вдвое, они завязывают мне

глаза. "Теперь, малышка, ты будешь делать все, что мы тебе скажем.

Встань на четвереньки". Я встаю. Один сильный толчок - это был Денис.

Другой толчок - это Максим, Третий - это Дима. И тут что-то терпкое и

пушистое тычется мне в лицо. Это божественная пипка моей Анечки.

- Лижи Аню и говори, кто есть кто.

Толчок.

- Кто?

Молчу и лижу это чудесное создание.

- Кто?

Повтор толчка.

- Денис, - со стоном выдыхаю я, слыша кошачье урчание Аннушки.

Толчок.

- Кто?

- Максим.

И тут жгучая боль в анусе и во влагалище. Жестокие, злые, но

сладострастные укусы и посасывания грудей. Все! И ОПЯТЬ, опять высь и

крик. И вот во рту вместо чудной пипки Анечки - член. И опять, опять эти

толчки, пронизывающие меня со всех сторон. У меня нет сил терпеть. Я

пытаюсь кричать, но весь рот занят этим твердым, солоноватым и чуть

горьким членом. Вдруг - крик, и фонтан бьет мне в анус, мгновение -

стон, и фонтан заполняет мое влагалище. Эти орудия пыток постепенно

смягчаются, но не покидают своих гнездышек. Аня жадно сосет и теребит

мою грудь. Я уже не могу! Все! Все! Все! Я вся сжимаюсь, и из меня

выходят эти отростки, я лишь чувствую, как течет по ногам и промежности

семя. И еще я чувствую этот набрякший член, эти яички, слышу крик. Даже

не крик, а рев, и тут поток извергается прямо мне на лицо, а струйки

спермы текут мне в рот, и я глотаю ее. Неужели это может быть? Меня

больше никто не тревожит. Все лежат. Мы с Анной высасываем из всех

- 66 -

членов остатки этого деликатеса, а она облизывает мое лицо. Наконец,

уютно устроившись, мы засыпаем между нашими мужчинами, под их тихий храп

и вздохи. Засыпаем, чтобы завтра утром все начать сначала.

("Искательница половых приключений")

Счастливый случай

Клянусь своим членом, но все, что случилось со мной недавно, -

чистейшая, как святая сперма, правда. Время - без четверти шесть утра.

Автобус пуст, если не считать спящего молодого человека, который всегда

сидит впереди салона, уткнувшись головой в стекло. Сегодня появился

новый пассажир - светловолосая девушка, занявшая место на заднем

сиденье. "Мое место", - мысленно отмечаю с досадой (я должен всегда

сидеть сзади - там безопаснее, поэтому забиваюсь в противоположный от

нее угол на заднем сиденье). Я чертовски устал, не выспался и мечтаю

лишь, как бы поскорее уснуть, оказаться в стране грез хотя бы на два

часа, в течение которых автобус будет везти нас до центра.

Перед тем как уснуть, украдкой бросаю взгляд на соседку, одетую в

линялые широченные штаны, просторные, как двухместная палатка. У нее

светлые совершенно короткие, не длиннее одного сантиметра, волосы, в

ушах крупные блестящие серьги. Высокая грудь красиво оттопыривает белую

футболку, ее хозяйке лет восемнадцать-девятнадцать. Все это меня

настолько будоражит, что поначалу думаю, что вряд ли теперь усну. Но это

поначалу, когда же на конечной остановке просыпаюсь, в автобусе уже

никого нет.

На следующее утро эта милая нахалка снова сидит на моем месте. "Ты

что, всерьез решила не давать мне спать?" - брюзжу я про себя, плюхаясь

на свое вчерашнее место. На какую-то долю секунды наши глаза

встречаются, но тут же расходятся на безопасное расстояние.

На третий день становится ясно, что она облюбовала этот рейс

всерьез и надолго. "Что ж, не возражаю, - думаю я, - в компании даже

веселее. Ты, наверное, находишь меня чертовски потешным - эдакий спящий

хорек. Может, я к тому же храплю - кто знает?"

На четвертый день, как обычно, влезаю в автобус, кошусь в ее

сторону - мое отношение к ней постепенно переросло в обыкновенную

транспортную любовь (и я с огорчением вынужден признать, что по всем

признакам чувство мое безответно). И тут я вдруг вижу, что она сунула

левую руку в боковую прорезь своих необъятных штанов, и у меня нет почти

никаких сомнений относительно того, чем она сейчас занимается, сидя с

закрытыми глазами. Я остолбенело смотрю на нее и вижу, как ее правая

рука медленно поднимается к груди и начинает ее массировать медленными

круговыми движениями.

О господи!

Автобус, хоть и рейсовый, на этом маршруте пассажиров раз-два и

обчелся, да и водитель сидит, отгороженный от салона плексигласовым

экраном и занавеской, - значит, шансов, что кто-нибудь что-то заметит,

мало, 3а каких-нибудь две секунды мой одноглазый бандит превращается в

подобие флагштока, а она вдруг открывает глаза и устремляет взгляд прямо

на... меня! Я молниеносно отворачиваюсь и делаю вид, будто меня безумно

интересуют огромные ели, стоящие вдоль моей стороны шоссе. Это не мешает

мне видеть ее отражение в оконном стекле. Я вижу, как она все быстрее и

- 67 -

быстрее работает руками, но не могу разглядеть, смотрит ли она

по-прежнему на меня. И в тот момент, когда замечаю еще одну необычайно

стройную ель и любовь к природе вспыхивает во мне с новой силой, я вдруг

слышу, как соседка издает едва слышный стон. Красивый, милый,

чувственный, возбуждающий женский стон. Положение у меня в брюках

становится нестерпимым, но как бы там ни было, мне ничего другого не

остается, как терпеть. О том, чтобы сменить позу, не может быть и речи.

Я по возможности еще усерднее таращусь на ели, делая вид, что, кроме

них, для меня ничего не существует, а мое тело распирает от желания,

которого с лихвой хватило бы на целый гвардейский полк.

Она выпрыгивает из автобуса на две остановки раньше меня.

Добравшись до работы, я прямиком ковыляю в туалет, где плыву, едва успев

расстегнуть молнию брюк.

"Прощай, красивый сон, - думаю я, стоя на остановке в ожидании

автобуса на следующее утро. - Вряд ли я когда-нибудь еще тебя увижу".

Но, войдя в автобус, вижу ее на прежнем месте, Я собираюсь было сесть в

середине салона, как вдруг мы встречаемся взглядами. Она смотрит на

меня, улыбаясь. Я краснею, понимая, что бой проигран, игра продолжается.

И сажусь на привычное место. Но ничего не происходит. Всю дорогу до

города она сидит, уткнувшись в журнал, и выходит на той же остановке.

Все начинается на следующий день. Она одета в джинсы поверх

купальника - мода, которую я очень скоро получаю возможность оценить по

достоинству, ибо моя соседка вдруг расстегивает молнию, распахивает

джинсы и спускает их до самых колен. Затем упирается ногами в переднее

сиденье и двумя пальцами оттягивает в сторону оранжевый купальник. Все

происходит без единого слова, мы лишь время от времени переглядываемся,

а уж проблемы выбора между елями за окном и этим импровизированным

спектаклем для меня просто не существует, Волосы у нее на лобке светлые,

почти белые.

Она мочит средний палец левой руки во рту, медленно проводит им по

ложбинке между грудями вниз, к пупку, по плоскому загорелому животу и,

наконец, он полностью исчезает в вульве. Она начинает осторожно водить

пальцем вверх-вниз, правой рукой массируя грудь, а меня опять распирает

от желания.

Продолжая шалить левой рукой, правой она открывает свою сумочку и

достает оттуда... ножницы! Затем берет и, не моргнув глазом, разрезает

купальник в паху. Эластичная ткань расходится, закручивается в волан

вокруг вульвы, а палец движется все быстрее. Я сижу и смотрю на это,

разинув рот, не веря в реальность происходящего - когда я в последний

раз читал в газетах об эксгибиционистах женского пола? А шоу тем

временем принимает новый фантастический оборот: это милое создание

вынимает из сумочки пластиковый фаллос телесного цвета. Она сперва берет

его в рот, как бы проверяя на вкус, затем подносит массивную каучуковую

головку к своей половой щели, вставляет ее туда и начинает медленно

вращать. У меня возникает опасение, что все это плохо кончится, мне

кажется, что эта штукенция слишком велика для ее юного тела. Но я,

видно, плохо знаком с анатомией, потому что в конце концов ей удается

всунуть в себя эту громадную штуковину целиком. А сделав это, она

начинает медленно, потихоньку вынимать ее оттуда, потом снова так же

медленно всовывать и при этом неотрывно смотреть на меня своими синими

глазищами.

Проделав эту операцию раз пять или шесть, она откидывает голову

назад, и я вижу, как ее тело начинает биться в оргазме. Почти целую

минуту она лежит неподвижно, потом натягивает штаны и заправляет в них

свой купальник.

- 68 -

Все это время я сижу с самой сильной эрекцией за последние три года

и сгораю от стыда, что не внес свою лепту в столь блестящее шоу. И вдруг

эта добрая фея придвигается ко мне, я закрываю глаза, утыкаюсь носом в

ее волосы, от которых пахнет лимоном, и чувствую, что она сразу же

переходит к делу: одним рывком расстегивает мне ширинку и извлекает на

свет мою вибрирующую твердую плоть. Неожиданно крепко сжав ее в кулаке,

она начинает быстро и уверенно водить рукой вверх-вниз... Уже после

двух-трех ее движений чувствую, что изнутри меня распирает от горячей

спермы, и в самый последний момент, перед тем как начинается бурное

толчкообразное извержение семени, она плотно сжимает свои ярко-красные

губы вокруг моей головки, и ее рот превращается в мокрый, горячий и

тесный спермоприемник.

А вот и ее остановка...

("Потрясенный приап")

Двое

Он уснул, но проснулся, когда автобус вдруг выехал на ухабистую

горную дорогу. Он лежал щекой на чем-то мягком и теплом, а грудью - на

чем-то теплом и твердом. На задней площадке микроавтобуса, где они

лежали вповалку, качало и трясло. До него доносились голоса тех, кто

сидел впереди и разговаривал с водителем, чтобы тот не уснул.

Они направлялись за перевал кататься на горных лыжах, поздно

выехали, и поэтому пришлось провести полночи в автобусе. Трое сидели

впереди, а шестеро лежали здесь, сзади, на матрацах и одеялах: он сам,

трое парней и две девицы.

Когда он проснулся, было совсем темно, на расстоянии вытянутой руки

ничего вообще не было видно, а вокруг себя он слышал, как сопят спящие и

как кто-то беспокойно ворочается во сне. Вдруг до него дошло, что щекой

он лежит на чьем-то бедре. От него-то и исходило тепло. Пошевелив

ногами, он уперся в чью-то голову и понял, что во сне он развернулся на

сто восемьдесят градусов. Осторожно приподняв голову, он почувствовал

легкий запах человеческого тела и вдохнул полной грудью нежный аромат

чужого пота. Его бросило в жар, он стал лихорадочно гадать, кто бы это

мог быть. Он знал всех за исключением Генриха. Он видел, как тот вошел в

автобус, но в пути он едва осмеливался смотреть на него - настолько тот

был красив.

После того как автобус выехал на ровную дорогу, он с предельной

осторожностью повернулся лицом к тому, на чем до этого покоилась его

голова, и медленно, сантиметр за сантиметром, стал скользить губами

вверх по бедру к мягкой выпуклости в паху. Когда тело под ним вдруг

беспокойно зашевелилось, он на мгновение замер, притаился, как мышь, не

дыша. Потом так же осторожно двинулся дальше, ощутил подбородком мягкое

вздутие в промежности, почувствовал носом характерный запах пота,

услышал биение собственного пульса, когда мягкое под его подбородком

стало вдруг превращаться в твердое. Вот это номер!

Он решил, что это наверняка Генрих. Двое остальных парней были

несомненные натуралы - каждый был со своей девушкой. О нем никто ничего

не знал. Когда он увидел Генриха, то просто обалдел. На вид лет

девятнадцать-двадцать, как и ему самому, длинные, темные, вьющиеся

волосы, большие карие глаза, твердый мужской взгляд, который, кажется,

- 69 -

просверливает тебя насквозь, слегка насмешливая улыбка, от которой

чувствуешь себя чуть ли не голым.

Он напряг всю волю, сдержанно улыбнулся в ответ. "Показалось, -

успокоил он себя. - Не расслабляйся". Он моментально возбудился. Качка и

тряска в автобусе сделали свое дело. Теперь он весь горел от желания.

Одного лица Генриха, стоявшего перед его внутренним взором, было

достаточно, чтобы его охватил трепет, а тут он лежал, уткнувшись лицом

в...

Сердце бешено колотилось, и он не мог осмелиться и пойти еще

дальше, хотя сгорал от вожделения. может, рискнуть? О нем никто ничего

не знал. Мог получиться скандал. "Расслабься, - говорил он сам себе. -

Постарайся уснуть" - он закрыл глаза.

Тело под ним снова зашевелилось, у него в ногах кто-то забормотал

во сне, Внезапно ноги, на которых он лежал, разъехались в стороны, и он

почувствовал, как таз слегка приподнялся, прижав промежность к его лицу.

Твердое, от которого чуть не лопалась ткань брюк, уперлось ему прямо в

губы. Он лежал тихо как мышь, двигаясь лишь в такт движениям автобуса, и

когда машину потряхивало, его голова ходила туда-сюда, а губы елозили по

твердому.

Наконец он открыл рот, заметив, что дрожит и что сердце готово

вырваться из груди, и как можно осторожнее обхватил губами то, что

распирало штаны изнутри. Оно оказалось довольно толстым и широким.

Медленно и очень аккуратно он стал скользить открытым ртом вверх, едва

касаясь зубами твердого. Толще всего он был внизу, у корня, и... нет, он

был таким же толстым по всей длине - и длина эта была приличной.

Открытый рот, скользя, добрался до ремня, но на этом не остановился,

протиснулся под пояс, внутрь штанов. Полный кайф! Осторожненько, нежно

сжал зубами самую его верхушку, ощутив такое сладострастие, что

испугался, что сейчас поплывет и намочит себе все брюки. Сознание того,

что рядом, отделенное от него всего двумя слоями одежды, напряженно

пульсирует и бьется "это", было невыносимо.

Он глотнул ртом воздух, прикоснулся губами к шершавой ткани брюк,

осторожно потрогал ее языком, просунул язык под отворот ширинки, но

ничего не нашел там, кроме холодной металлической молнии. И вдруг ему

безумно захотелось, чтобы он вошел глубоко в горло, такой не гнущийся,

горячий, твердый и толстый. В его душе лихорадочно боролись разные

чувства. Попробовать? А что будет, если тот проснется?

Мокрым кончиком языка он осторожно прошелся под отворотом по молнии

до самого верха, пока в нос ему не ударил резкий запах кожи ремня. Ну, и

что дальше? Язык скользнул выше, к поясу. Внизу, повыше собственного

живота, он чувствовал свой член, который, натужно пульсируя, доставал до

ребер. Рассудок говорил ему, что надо остановиться. Но он лишь закрыл

глаза и принялся лизать ремень, сладострастно вдыхая просачивающийся

из-под него теплый, упоительно нежный запах пота.

Конец ремня не был заправлен, но металлический язычок был продет в

отверстие. Он решился. Осторожно сжав кончик ремня зубами, медленно стал

разворачивать голову в сторону... Как раз в этот момент ноги под ним

беспокойно задвигались, повернувшись на один бок, и, поработав еще

немного зубами, он-таки высвободил ремень из пряжки.

Минуту он лежал спокойно, пытаясь взять себя в руки, восстановить

дыхание и успокоить небольшую дрожь. Затем продолжил. Кончиком языка

нащупал верхнюю пуговицу, обхватил ее губами, намочив слюной, и

высвободил из петли.

В этот момент спящие у него в ногах заворочались во сне, как

следует пихнув его и тело под ним. Он затаил дыхание, сердце стучало так

- 70 -

громко, что он боялся, что это могут услышать другие. Когда тело под ним

опять успокоилось, кончиком языка он нащупал замочек вверху молнии.

Осторожно сжав зубами металлическую пластиночку, ее слегка заклинило, он

поворочал ее туда-сюда, и ему удалось ее высвободить. Не разжимая зубов,

он стал медленно передвигать замочек вниз. Когда он дошел до середины,

молния вдруг полностью раскрылась сама по себе под напором распиравшей

брюки и рвавшейся из-под нее наружу мощи.

Теперь из расстегнутых штанов выпирали вздыбленные трусы. Сначала

он просто обнюхал их носом, затем раскрыл рот и, едва касаясь, обхватил

головку губами, ощутив языком вкус просочившейся сквозь трусы маленькой

капли. Омочив ею свои губы, он облизал их. Все его тело сладостно

трепетало, когда он касался губами толстой, массивной головки, в такт

биению сердца вздрагивавшей под тканью трусов. Он знал, что стоит ему

хотя бы просто пошевелить собственным тазом, и он тут же кончит, причем

так, как никогда не кончал. Но ему хотелось большего!

Под напором юной, нерастраченной силы трусы вздыбились вдоль всего

живота, словно продолговатый шатер. До сих пор он ни разу не прибег к

помощи рук, ему казалось, что это его еще больше возбуждает. Да он и не

смел пошевелить ими, боясь, как бы парень не проснулся.

Он провел по трусам языком. В них был разрез! Влажный язык

моментально проник в отверстие, покружил немного внутри и нащупал

гладкую, горячую, упругую плоть. Массивный, толстый и длинный фаллос

забился о небо, изливая потоки горячего густого сока, который, наполнив

его рот, стал стекать по губам.

И в этот момент автобус остановился!

"Приехали!" - раздалось из кабины водителя. Совершенно ошарашенный,

он едва успел облизать губы и проглотить сперму, как раздвижная дверь

автобуса открылась и зажегся верхний свет.

Задыхаясь от волнения, он посмотрел вниз и увидел лицо Генриха.

Молния был застегнута, ремень затянут, брюки в полном порядке. Только

взгляд был слегка растерян. Когда они вошли на турбазу и стали

распределяться по двухместным номерам, он услышал вдруг голос Генриха:

"Надеюсь, никто не станет возражать, если я буду спать с Тимофеем?" А

взглянув на него, увидел, как тот заговорщицки ему подмигнул. Они вошли

в номер и закрыли за собой дверь. Генрих опустился на колени, поднес

губы к пряжке его ремня и сказал: "Теперь моя очередь!"

("Влюбленный")

Тупик половых чудес

Обхватив голову руками, она не отрывала глаз от толстенной книги и

слегка раскачивалась, разводя и вновь соединяя ноги, - как обычно делают

при интенсивной зубрежке. Иногда девушка распахивала бедра настолько

широко, что виднелись трусики из белой полупрозрачной ткани. И мое

воображение постепенно разыгралось так, что яйца готовы были вот-вот

взорваться, "Эх, - невольно подумалось, - попалась бы она мне в

каком-нибудь другом месте, а не в читальном зале этой занюханной

библиотеки..."

И тотчас за этой соблазнительной мыслью, расстегиваю ширинку...

Девица читает... Кашляю один раз, второй, третий. Читает! Вытаскиваю из

джинсов одеревеневший член и снова кашляю. Наконец-то она открывает

- 71 -

глаза от книги и смотрит под мой стол... Делаю вид, будто занят

конспектом, но чувствую, что возмутительница моего полового спокойствия

заерзала, словно под задницей у нее вдруг появилась кнопка. Не спеша

прячу свою "проветрившуюся" дубину и ловлю ошалелый взгляд красной, как

рак, соседка. Повертев пальцем у виска (этот жест адресовался, конечно

же, мне), она встает с места и удаляется в вестибюль, при этом нахально

ухмыляясь и покачивая бедрами так, что мой осатаневший от желания

стручок терял (вместе со мной, естественно) последние капли разума. "В

туалет пошла, - догадываюсь и устремляюсь за ней. - В случае чего скажу,

что ошибся!" Ныряю в заведение с буквой "Ж". Кабинки, кабинки... Дверца

в одну прикрыта, но не заперта... Толкаю. Она! Знакомые трусики

сиротливо свисали с ящичка для бумаги. Девушка отдергивает руку, но

разве скроешь, чем она тут занималась?! Молча запираю кабинку и спускаю

джинсы:

- Онанизм вреден для здоровья, возьми-км лучше это...

Она сдалась без сопротивления и взяла мой дрожащий член горячей и

неумелой рукой.

- Поцелуй его...

Розовые губы девушки коснулись головки, и я, слегка притянув

растрепанную головку, погрузил ствол в рот.

- Убери зубы и соси, - приказываю девушке и расстегиваю платье,

чтобы снять бюстгальтер.

- Ноги устали, - прошептала она, - и платье мешает.

Абитуриентка (это я сразу же вычислил) слезла с унитаза, сняла

платье и аккуратно повесила его. Я обнял незнакомку сзади, схватившись

руками за упругие груди, а членом прижался к ягодицам.

- Наклонись!

Она согнулась и уперлась руками в стенку.

- Ты целка?

- Нет...

Мой искренне огорченный член вошел тем не менее по самые яйца. Она

тихонько подмахивала и возбужденно дышла. Потом закинула руки за голову

и стала гладить мои волосы.

- Кончать куда? - спрашиваю. - Сюда или в рот?

- Лучше в рот.

Пришлось вытащить член из влагалища и повернуть девицу к себе

лицом. Ртом она действовала более умело, и по мне разлилась волна

приближающегося оргазма.

И вскоре моя дубинушка яростно зафонтанировала. Теперь юная

минетчица сосала, причмокивая, и сперма текла по подбородку.

- Фу, как неэстетично!

Девушка достала из кармашка платья зеркальце, платок, быстро

вытерла лицо, а потом, конечно же, спросила, вставая с унитаза:

- Тебе хорошо со мной?

- Да... - отвечаю неопределенно, - но как бы мне теперь выйти

отсюда?

- Не торопись... Давай покурим?

Она достала сигареты и одну протянула мне. Курили, обнявшись, и я

чувствовал, что во мне вновь пробуждается желание - ведь правой рукой

она держала сигарету, а левой ласкала мой член и яйца.

- Давай в зад... - вдруг прошептала абитуриентка и швырнула

дымящийся окурок в унитаз. - Правда, это несколько выходит за пределы

моего обычного репертуара... Ну, да ладно... Говорят, что надо все

испытать...

- 72 -

Она помогла рукой, и мой член ворвался в заднее отверстие.

"Зубрила" застонала от боли, но сразу же стала подмахивать, все ускоряя

движения. А потом схватила мою руку:

- Потри, потри клитор...

Мои пальцы погрузились в мокрое влагалище и уцепились за торчавший

оттуда отросточек.

- Так... хорошо... - шептала девушка, дергаясь над унитазом. -

Милый мой, умница... О!.. Какой кайф!..

Этот оргазм был сильнее прежнего.

- Уходим по одиночке, - сказала она. - Сначала я, потом - ты.

- О'кей, разведай там. Если все чисто - тихонько свистнешь.

- Свистеть не умею, лучше кашляну. Вот так: кха-кха!

Она открыла кабину, собираясь выйти, но в дверях обернулась и

сказала, улыбаясь:

- А ты мне понравился, может, еще встретимся? Конечно, не в

библиотеке. Тебя как зовут?

- Колей меня зовут, Колей, - зашипел я в ярости, - давай короче,

иначе накроют!

- А меня - Олей. Ладно, приходи к двенадцати в буфет, - она

кокетливо улыбнулась. - Договорились?

- Да, да! - завыл я. - Смерти моей хочешь, что ли?

- Ну, пока! - Оля выпорхнула из кабины, и я трясущимися руками

закрыл задвижку.

Мне было слышно, как она подошла к зеркалу и раковине, долго там

мыла руки, а потом так же долго (или мне показалось?) их сушила.

Наконец, завывание сушилки стихло, хлопнула входная дверь в туалет. Я

ждал, затаив дыхание. И вот... Снова раздался скрип входной двери, после

чего кто-то закашлялся: кха-кха-кха! Я рванулся к дверце кабинки, но

громкое цоканье шпилек по кафельному полу остановило меня. "Чужой!

Вернее, чужая..."

Заперев кабину, я взгромоздился на унитаз с ногами и сидел как

петух на насесте. Цокающие звуки приблизились, затем хлопнула соседняя

дверка и через тонкую перегородку донесся шорох: "чужая" задирала подол

и стягивала трусы. Снова раздался кашель, потом - характерное

журчание... Я был в смятении: мелодичный звук так меня возбудил, что

центр тяжести тела резко переместился вверх, и я, потеряв равновесие,

чуть не свалился с унитаза. К счастью, в последний момент удалось

уцепиться за ящик с бумагой. Пальцы почувствовали что-то твердое,

округлое. Зеркальце! Очевидно, абитуриентка забыла.

Задумчиво повертел находку в руках: "Свет мой, зеркальце, скажи..."

Ага, стенка кабины не доходит до капитальной стены сантиметров на пять.

Как раз щелка для моего зеркальца!

Оно задрожало в моих руках, когда в его овале мелькали

расставленные ноги, спущенные до колен трусики, задранная юбка,

придерживаемая пальчиками с наманикюренными ноготками. Девушка несколько

раз присела - коротко и быстро, чтобы стряхнуть последние капельки с

волос. Не меняя позы, вытащила бумажку из ящичка, промокнулась.

Едва она только натянула трусики, решил снять наблюдение, но

проклятое зеркальце зацепилось углом за стояк сливного бачка и

выскользнуло из дрожащих пальцев! Шуршание одежды в соседней кабинке

прекратилось, и "чужая", басовито кашлянув, спросила:

- Светка - это ты, что ли?

Только об одном мечтал я в тот момент - стать (хотя бы на

мгновение) женщиной! Тогда можно было бы ответить той, за стеной:

- "Нет, гражданка, вы ошиблись, я не Света". - Или что-нибудь в том

же роде, и "чужая" сразу бы отстала. Но, увы, чудес не бывает, а

- 73 -

говорить тоненьким голоском не умею - артист из меня никудышный. Так

что, думаю, лучше отмолчаться. Может, она уйдет подобру-поздорову. Но я

не учел, что молчание можно истолковать и как знак согласия.

- Светка! - Соседка до отвращения оказалась настойчивой особой. -

Оглохла, что ли? Я же вычислила тебя! Мне Надюха сказала, что ты поссать

пошла.

Продолжаю молчать.

- Свет... не расстраивайся так, пожалуйста. И прости меня... Я же

не знала, что Серега ходит с тобой... Ну дура я... Сама не знаю, как

ляпнула, что трахнулась с ним... Если бы я только знала... ни в жизнь...

Свет! А, Света? .. Ты плачешь, да?

Плакала не Светка... Кажется, это я уже плакал. Беззвучно,

безнадежно, корча страшные-престрашные рожи...

- Свет, не плачь, пожалуйста. И не молчи, иначе нехорошее

подумав... Ой, Светка, ты что там задумала? Не смей, Светка, слышишь!

И вот тут-то оно и случилось. Знакомые пальчики вторглись в мою

территорию, а вслед за ними над стенкой кабинки взлетели каштановые

кудри и появились широко распахнутые карие глаза. "Ничего себе

мордочка", - фиксирую автоматически, но тут раздался истошный крик и

"мордочка" исчезла так же внезапно, как и появилась.

- А-а-а! - истошно завопила "чужая".

"Эту телку нельзя выпускать!" - молнией пронеслось в моей голове,

однако в этот самый момент с адским грохотом распахнулась соседняя

дверца. Оставалось одно: запечатав ладонью вопящий рот, втащить все

остальное ко мне в кабину. Острые зубки тут же вонзились в руку...

- Ой, мамочки, насилуют! А-а-а... гму, гму, пусти, негодяй!..

Подонок!.. А-гму-му-м...

Но мои руки крепко держали эту шальную девку: одна - в обхват

груди, другая - под подбородком. Груди, кстати, у нее были хорошие.

Большие, пухлые и очень приятные на ощупь!

- Тихо! Чего орешь? - прохрипел я ей в самое ухо. - Тебя режут, что

ли? Я не собираюсь тебя насиловать...

- А...ш-ш-ш-то же ты здесь делаешь, с-с-скоти-на.. - прошипела

"чужая" сквозь стиснутые зубы.

- Новенький я, ошибся туалетом... Чего тут такого? Можешь ты это

понять или нет?! Сейчас успокоишься, и я тебя отпущу. На хрен ты мне

нужна...

Последняя фраза явно обидела "чужую", и она вновь сделала попытку

вырваться и что-то ответить, но тут снова хлопнула входная дверь! И у

моей пленницы хватило такта (я не боюсь этого слова: кому же ведь охота

стать посмешищем всей библиотеки?) притихнуть.

Две особы, переговариваясь, заняли кабинки. Они дружно отливали, не

прерывая оживленную беседу. О, женщины! Они не могут удержать язык за

зубами даже там, где молчание приличествует - каждому индивидууму.

Подумав об этом, я еще сильней прижал грудь моей пленницы, отчего она

прямо-таки приклеилась спиной к моей груди, а жопа прижалась к тут же

зашевелившемуся члену, И мне пришлось предупредить "чужую":

- Пикнешь - утоплю а унитазе!

Она не обиделась, а, напротив, как-то обмякла. Дамы тем временем

вышли из кабинок и направились к умывальнику.

- Говоришь, ошибся туалетом, - спросила вдруг "чужая" тихо-тихо. -

А зачем тогда подглядывал за мной?

- Я - подглядывал?! - искренне обижаюсь, - Да с чего ты взяла...

- Вон же, зеркало разбитое лежит... Эх, ты.

- 74 -

Разоблачение только усилило мое возбуждение. Пленница догадалась,

что перед ней не маньяк-убийца, а вполне безопасный мудак-читатель и...

в корне изменила ко мне отношение, став какой-то более "свойской".

- Кажется, ушли... - пробормотала "чужая", отнюдь не торопясь

освободиться из моих объятий.

К счастью, кто-то опять вошел в туалет. Мы замерли, тесно

прижавшись друг к другу.

- Черт возьми... - слабо возмутилась девушка. - Так они никогда не

кончатся...

И тут, сам того не ожидая, целую девушку в щеку. Она дернулась,

тонкие брови поползли было вверх, но тут же опустились. С каждой

секундой из жертвы моя пленница превращалась в соучастницу, и это

сближало нас... Настолько, что я уже беззастенчиво целовал эти сладкие

губы. А потом мой язык забрел (совершенно случайно, конечно же) в

розовое ушко, она стала таять как свечка...

"Чужая" задрожала, когда я задрал юбку и полез под трусики. Животик

у нее оказался такой прохладный, а между ног, наоборот, было

необыкновенно горячо и мокро. Интересно, давно ли она поплыла? Наш

поцелуй ужасно затянулся, потом она вытащила из моего рта свой язык и

попросила:

- Поцелуй... туда...

От поцелуя "туда" она повизгивала, слегка царапая ноготочками

стенку кабины и мой затылок. Конечно, каштановая дырочка не была

лесбиянкой, но кое-какой опыт подобных отношений у нее, как видно, все

же образовался. Девушка откидывалась назад все дальше, пока, забросив

руки за голову, не уперлась в стенку. Получился этакий полумостик или

изящная арка.

Бедра были широко разведены, и я без труда, почти не целясь, заехал

членом куда надо. Она терлась щелью вниз-вверх, а я толкал ствол

вперед-назад. Все получалось довольно синхронно. Ласки моего языка,

видимо, еще не успели погаснуть во влагалище, потому что "чужая" вскоре

скоро стала кончать. Она кончала и все никак не могла кончить, причитая

как заведенная:

- Ой, мамочка!.. Ой, как хорошо!.. Ах!.. Милый!.. Как

зам-ме-чате-льно-о-о!.. О, Боже! Я хочу, чтоб и ты то-о-же кон...

чи-ил... О! Давай, милый... хор... мой...

Я тоже кончил, но она не слезала с члена, пока тот сам не выпал

оттуда. А потом ей захотелось пописать.

- Отвернись...

Но я не подчинился, любуясь, как светлая струйка выстреливается из

опушенных нежными волосами губ.

"Чужая" не стала закрываться, вероятно, чтобы не портить мне

удовольствия. Промокнув письку листочком бумаги, она выпрямилась и

натянула трусики.

- А ты, вообще-то, с извращениями, - констатировала она без тени

осуждения в голосе.

- Наверное, каждый в какой-то степени извращенец, - парировал я.

Немного подумав, она вдруг рассмеялась, зажав рот ладонью:

- Действительно, если бы полчаса назад кто-то сказал мне, что

отдамся мужчине в туалете...

- А ты сама не трепись, и так твой язык уже подвел тебя. Светку

зачем-то обидела.

- Ой, и не говори! Какая же я все-таки болтушка. Ляпнула, не

подумав. Где вот она сейчас шастает?.. Она все держит в себе. Хотя

понять ее можно: Светка некрасивая, вот и боится, как бы не отбили, а

Серега этот пришел к нам в общагу. Светки не было. Зачем, к кому пришел

- не говорит. И сразу полез ко мне целоваться.

- 75 -

- Наглый, как я.

- Зато ты умелый, - оценила она, - а у него ничего не получилось...

Не смог. Полная дисгармония. Да и я не хотела... А, ладно. Между прочим,

давай хоть познакомимся.

- А зачем? Так даже интересней. Абстрактный мужчина встречается

случайно с абстрактной женщиной...

- ...И совершает абстрактный половой акт, - продолжила она. -

Понимаю. Так сказать, секс в чистом виде, но в грязном месте...

Она протянула руку и представилась:

- Люба.

- Виталий, - отвечаю, пожимая узкую ладонь и церемонно склонив

голову, словно находились не в библиотечном сортире, а на приеме в

Версальском дворце.

- 3наешь, Виталик, ты мне понравился. Если захочешь снова

встретиться, позвони. Вот телефон. - "Чужая" взяла бумажку из ящичка и

нацарапала ручкой номер.

Я спрятал бумажку и дал понять, что пора разбегаться.

- Уходить будем по одиночке, - произнесла она уже знакомую мне

фразу. - Сначала - я, потом - ты.

- Ага, - понятливо кивнул я. - Если все о'кей, ты кашляешь.

- Нет, кашель - это ненадежно. Лучше я свистну тихонько, вот так...

И она, полушипя, полусвистя, тихо вывела первые такты: "Вставай,

проклятьем заклейменный..."

- Договорились, - кивнул я, и она вышла.

Тут "чужую" и повязали.

- Ага, развратом, значит, занимаемся, - сказал чей-то женский, но

очень суровый голос. - Куда? Стой! Говори фамилию, курс, адре-ес!

И сразу же мою кабинку сотряс мощный кулак:

- Выходи, гаденыш, щас милицию вызову!

Ситуация предстала передо мной во всей ужасающей ясности. Какая-то

крупная библиотечная "шишка", войдя в сортир, конечно же,

заинтересовалась возней в моей кабинке, и, естественно стала

подслушивать, а, может, и подглядывать. У подобных особ страсть к

шпионству со временем приобретает явные признаки полового отклонения -

так называемый вуайеризм.

Распахнув дверь кабинки и играя желваками на скулах, я выпрямился

во весь рост. Она была такой, какой я и представлял эту "номенклатуру",

крашеной блондинкой лет тридцати пяти, с маленькими и злыми глазками на

бледном лице.

Люба закрыла лицо ладонями.

- Ты личико-то свое не прячь, не прячь, - говорила тетка, тщетно

питаясь заглянуть мне за спину. - Умеешь грешить, умей и каяться.

- Как же, сейчас, - сквозь слезы ответила Люба, - разбежалась!

- Хамка, ах ты! .. - Блондинка покраснела до корней крашеных волос,

- Ишь, до чего докатились! Вас за это надо...

- Ну-ка, отпустите ее, - сказал я и завладел руками

надзирательницы.

Люба воспользовалась свободой и, выпрыгнув из кабинки, исчезла со

скоростью звука.

- Так, - грозно сказала баба, бледнея от злости, - нападение на

ответственного работника при исполнении... в общественном месте... А

ну-ка, руки мне отпусти, быстро!

Она растерла затекшие от моей хватки запястья, одернула лацканы

своего полуженского-полумужского пиджака, солидно пошевелила локтями.

- 76 -

"Сейчас вызовет милицию", - невольно подумалось мне, тут в сортир

хлынула целая компания молоденьких "сикушек". "Номенклатура"

насторожилась: тонкое административное чутье подсказывало, что столь

длительное пребывание в кабинке с юным лоботрясом может быть

"неправильно истолковано общественностью" - пусть и не очень широкой. От

всего этого сильно попахивает "аморалкой". То-то радости будет у коллег.

Особенно Залупаев возликует. Этот стервец давно уже под нее

подкапывается.

И вот тут-то и произошло чудо! Сработал самый могущественный из

человеческих инстинктов - инстинкт самосохранения. Номенклатурная

блондинка одним прыжком (совсем как кенгуру) преодолела разделявшее нас

расстояние и ворвалась в мою кабинку. Дверь захлопнулась с тоскливым,

раздирающим душу скрипом. Нет, все-таки права народная примета - разбил

зеркало, жди беды.

Все дальнейшее напоминало сценку театра мимики и жеста: дама

беззвучно отворяла и затворяла рот, безумно пучила глаза, тыча пальчиком

в дверку: щеколда, дескать, не закрыта! Не торопясь, я щелкнул

задвижкой, достал сигарету. Пухлый кулачок тотчас же замаячил возле

моего носа.

- Сиди тихо, - прочитал по губам "номенклатуры", - иначе убью.

3а стенкой девки разухабисто мочились в унитазы, мыли руки, курили,

смеялись, травили неприличные анекдоты. Ухватив криминал, "номенклатура"

рефлекторно вытянулась в охотничью стойку - уши торчком, хвост

пистолетом. В конце концов, мое терпение лопнуло:

- Не больно-то возникайте, милочка! Девчонки расслабились,

отдыхают. Сами-то вон заперлись в туалете с молодым жеребцом.

- Ах, ты! .. С-с-сопляк, - только и прошипела она, начиная,

по-видимому, догадываться, какую глупость сморозила.

С подчеркнутой наглостью во взоре я принялся оглядывать с ног до

головы эту крашеную идиотку. И тут мои мысли неожиданно приняли совсем,

совсем иное направление. Передо мной стоял очень и очень смачный бабец.

Большой бюст, развитые бедра, призывно отставленный, выпуклый зад.

- Что это вы так меня осматриваете? - сварливо просипела она,

неожиданно переходя на "вы".

- Как это - "так"?

- Ну нескромно... вызывающе... Вам нужно помнить, что вы, в

сущности, еще мальчик, а я... гм... взрослая женщина. Мне уже... гм... -

Она поправила прическу кокетливым движением. - Ладно, неважно, мне

достаточно лет, чтобы между нами...

Я сверлю "номенклатуру" взглядом голубовато-серых глаз (по моему

твердому убеждению, совершенно неотразимых), и под их магнетическим

воздействием язык моей "визави" стал как-то заплетаться, путаться в

словах.

Все мои последующие действия выглядели, наверное, очень нагло.

Прежде всего, как мог, сжал ладонями необъятные груди. Она рванулась, но

безуспешно. Мне удалось прижать "номенклатуру" к стенке, а через минуту

моя рука уже шарила у нее под юбкой.

- Вы что, с ума сошли?! - вполголоса пыхтела она, отбиваясь руками

и выставляя вперед довольно-таки круглые аппетитные коленки.

- Ничуть, - кряхтел я ей в самое ухо, - а почему вы на помощь не

зовете? Смотрите, а то трахну прямо на унитазе.

- Меня! Здесь?! В этом грязном сортире! - Ее свистящий шепот

возвысился до трагических высот. - Да вы знаете, кто я такая?! Я -

замдиректора по АХЧ. Посмейте только!

- Посмею, посмею, не волнуйтесь.

- 77 -

- Я - мать семейства!

Согласитесь, это был очень слабый аргумент для подобной ситуации, и

я рывком стянул с нее трусы.

- Вы, молодежь, безжалостны... - вздыхала она, - в вас нет ничего

святого.

- Давай вставай сама. Иначе силой возьму!

- Как "вставай"?

- Известно как - раком!

- Ни-ког-да! - отчеканила она шепотом. - Я порядочная женщина и...

и чтобы меня сношали после какой-то девки?! Они там, в общагах,

трахаются, как обезьяны. Сегодня с одним, завтра - с другим.

- Вы же сами учили нас коллективизму, - напоминаю мстительно.

- Но... не до такой же степени!

- Ладно, хватит рассуждать. Становись в позу.

"Номенклатура" согнулась, обнажив довольно-таки привлекательное

влагалище, обрамленное рыжеватыми кудряшками.

- Нет, - уперлась вдруг она, - без презерватива не дам...

- У меня нет...

- Зато у меня есть. Дай достану!

Она извлекла из внутреннего кармана небольшую пеструю упаковку

импортных презервативов, вскрыла один пакетик и вытащила изделие. Кондом

был бледно-розового цвета, с двумя небольшими шпорами из мягкой резины

на конце.

И в этот момент крашеная особа увидела мой огнедышащий член. Рот у

нее сразу же приоткрылся, губы, словно по команде, сложились буквой "о",

а руки протянули мне резинку:

- Надевай!

- Это женская обязанность, - нагло ухмыляюсь.

Двумя пальчиками держа презерватив (остальные были грациозно

отставлены), "номенклатура" хорошо отработанным жестом поднесла кондом к

моему сортирному безумцу и накрыла его розовой резиновой шляпой, после

чего раскатала резинку до самого корня.

- Сними пиджак, помнется.

Как ни странно, но "замдиректора" не прекословила. Про юбку даже и

напоминать не пришлось. Блузку же она просто расстегнула.

- У тебя вся спина в родинках. Стало быть, счастливая...

- Как же, счастье прямо через край льется, - ответила она, ловко

расстегнув застежку черного кружевного бюстгальтера.

Теперь на ней оставался черный узкий пояс с длинными резинками,

поддерживающий капроновые чулки, и черные плавки, полупрозрачные и

полуспущенные мною в процессе захвата "запретной зоны". Стянуть их до

конца мне тогда не удалось, ибо этому мешали резинки пояса. Она

поддернула плавки, взялась с боков за короткие шнурочки, потянула их, и

трусики раскрылись сами собой и снялись с тела. Все легко и просто,

когда знаешь, где и за что надо потянуть, Да, у этой бабы сбруя - первый

класс!

От этого неторопливого и чрезвычайно эротического стриптиза у меня

заломило в яичках. Голая "номенклатура" повернулась ко мне спиной,

завела назад руки, чтобы подзарядиться энергией от моего готового к

штурму отбойного молотка. Потом она встала раком, ухватившись за стояк

сливного бачка.

Я выставил вперед своего скакуна, и она стала двигать задом сначала

медленно, чтобы там внутри у нее расправилась резинка, потом все

быстрее.

- Тебе хорошо? - не забывала спросить она с интервалом в три-четыре

раза.

- 78 -

- Да, а тебе?

- Ох! И мне тоже... просто бесподобно... никогда раньше... такого

не было... чудно... Ах! Ты весь... как пружина... Ох! А-а! Вот что

значит... молодой парень...

Похвала что называется, "пошла в кость". Теперь ягодицы

"номенклатуры" ударялись в мой живот, и мне, чтобы не упереться жопой в

дверь, приходилось делать столь же энергичный встречный толчок.

Получалось, как у хороших пильщиков бревен, однако она все взвинчивала и

взвинчивала темп, и я, ухватившись за бешено трясущиеся сиськи, врубил

четвертую скорость. И вот уже затряслись не только груди, но и ягодицы,

живот и даже мощные бедра. Все тряслось мелкой дрожью - так я долбил ее.

Она задрала кверху голову, открыла рот в беззвучном сладострастном

стоне.

- Вот так... так... миленький мой... хороший, - сыпала она

короткими отрывистыми фразами. - О, Боже мой!.. Как хорошо!.. И как

долго!.. Я сейчас умру... от счастья!.. Ах!..

"Вполне может помереть, - подумалось мне. - Сдерживать такой

темперамент - нелегкое дело".

- Ах... как мне нравятся... такие молоденькие... ма-мальчики-и...

как ты... У тебя... он... такой большой... хороший! Ах! Аж... до

диафрагмы... доста-ет... Ах! .. О, как сладко!.. Теперь... знаю... что

такое... молодой парень... О!..

Кончила она серией оргазмов, чему, очевидно, способствовали шпоры

презерватива. Потом долго висела у меня на шее, отдыхая и нашептывая

всякие банальности. И ласкала, ласкала без перерыва.

- Жаль, что сношаемся не у меня в кабинете... Там безопасно... есть

еще один выход. А диван какой, приходи, если захочешь... С комфортом все

сделаем. Придешь?

Я кивнул.

- Только никому не рассказывай, договорились?

- Конечно, что за вопрос! Кстати, ты не очень-то увлекайся шпорами,

бешенство матки получишь...

- Не учи мать трахаться. - Она снова хихикнула, проникая к моим

губам. - Я очень благодарна тебе, милый... Прости, не знаю твоего имени.

Кстати, как тебя зовут?

- Никодим.

- Я серьезно спрашиваю, - обиделась она.

- А я и говорю - Никодим. Папа с мамой так назвали.

- Хм... странное имя, то есть, я хотела сказать, очень редкое и

красивое, - поправилась "номенклатура". - А меня - Валерия Михайловна.

Можешь звать просто Лерой, я позволяю... Тебе, Ника, я позволю все!

Потом она долго топила в унитазе использованный презерватив -

скрывала улики. Спускала и спускала воду, а он все никак не хотел

тонуть. Наконец, Лере надоело возиться с непотопляемой резинкой. Она

застегнулась и вновь приняла официальный вид.

- Не скрою, Никодим, ты мне понравился. Очень, - сказала она

дружески и одновременно вполне по-деловому. - Хотелось бы встречаться

регулярно. Думаю, что сумею быть благодарной...

"Как на торжественном собрании чешет, - изумился я, - сейчас медаль

вручит".

- Ты ведь студент? У меня завязаны кое-какие связи. Тебе они,

думаю, будут полезны...

"Не доверяй своим чарам. Хочет купить, ну-ну..."

- 79 -

- О времени контактов договоримся позднее. Вот мой телефон. -

Валерия Михайловна с любезной улыбкой вручила мне визитную карточку и,

понизив голос, добавила:

- Уходить будем по-одному. Сначала я, потом - ты.

- Это уж как водится, - кивнул я.

- Если все тихо, стукну в дверь.

И она упорхнула. Стойкий аромат дорогих духов тянулся за ней

длинным шлейфом. Прошла минута, другая... пятая... Обещанного сигнала не

было... Я сидел и думал, что, пожалуй, нет более скучного занятия, чем

сидеть без дела в туалете.

Незаметно стало как-то сумрачно. Дверь кабины была открыта, и ко

мне, гремя ведрами, вошла уборщица баба Галя. Вообще-то, это ее только

так знали - Галя, на самом деле имя у нее было Галия Махмудовна. Она

стояла на своих кривоватых ногах, держа швабру в жилистой руке, и

смотрела на меня сурово и вместе с тем жалостливо.

- Затрахали они тебя совсем, девки-то. Вона, аж с лица спал.

Почесав грязным ногтем большую бородавку под косом и усы, баба Галя

полезла в карман грязного, рваного халата, достала оттуда промасленный

сверток и подала его мне.

- На-ка вот, девки тебе передачку послали. Поешь малость, а то,

поди, с утра не жрамши, сидючи здеся.

Выполнив поручение с воли, Галия Махмудовна перехватила швабру в

рабочее положение, обмакнула в ведро с грязной водой и стала драить

щербатый кафельный пол.

- Понасрали-то, понасрали, - повторяла она своим дребезжащим

голосом, орудуя тряпкой. - Интеллигенция хренова, Аллах их побери...

Ну-ка, ноги свои подбери, ишь расселся тута...

Я ел сухой бутерброд и думал о том, что сидеть мне тут, как видно,

аж до самой смерти. Согласитесь, не очень-то это приятно - провести всю

жизнь в сортире! И женщины здесь какие-то странные. Как будто не разные

приходят, а одна и та же - только с каждым разом все старше становится.

Странно, думал я, годы идут, она стареет, а я почему-то остаюсь

по-прежнему молодым.

Уборщица закончила мытье и устало оперлась рукой на черенок швабры.

- Ну вот, тепереча можно и отдохнуть. Ну что, хахаль ты наш,

подкрепился мало-мало?

- Ага, спасибо большое, баба Галя.

- Дык, спасибом не отделаешься, - ответила баба Галя недовольным

голосом. - Тепереча давай меня... я тоже хочу... Давненько не пробовала

живехонького... Швабра-то мне уже приелась...

Она расстегнула свой задрипанный халат и стала спускать огромные,

розовые, с пятнами от хлорки трусы... Увидев хлорированные трусы, я

закричал диким голосом, заметался на унитазе и... проснулся!

Возле умывальников гремели ведра и кто-то голосом Галии Махмудовны

покрикивал: "Вот, здеся течет... Я уж замаялась подтирать..." - "Да, -

отвечал мужской голос, - тут варить надо. Без сварки никак не обойтись,

верно, Федя?" - "Правильно, - подтвердил еще один голос, - наливай. Баба

Галя, стаканы помыла?" - "Может, тебе еще фужеры достать? Не барин,

авось не сдохнешь". - "Тоже верно. От этого ни одна бактерия не выживет,

окромя нас..."

Через некоторое время неизвестные подчиненные Валерии Михайловны

принялись стучать по трубам чем-то металлическим. "Сегодня варить не

будем, сегодня короткий день, а завтра - выходной. Так что с

понедельника и начнем". - "Дак затопит ведь до понедельника-то". - "Не

затопит. Счас мы стояк перекроем, туалет запрем, а в понедельник с

утречка сделаем на свежую голову..."

- 80 -

Я заметался в кабине, как хорек, запертый в курятнике.

Нет, до понедельника мне не выжить. Оставалось одно - выйти и

сдаться! Пусть сообщают родителям, в институт - не погибать же, в конце

концов, в этом сортире! Впрочем... Выход, кажется, есть. Надо только

собраться и, как говорят актеры, войти в образ. И я вошел... Достал из

кармана записную книжку, вытащил ручку, придал лицу соответствующее

казенное выражение. И, деловито повторяя: "Так, так, вот значит,

как...", двинулся к двери.

- Там все в порядке, - это были первые мои слова на воле. - Трубы

отопления не текут, не дымят...

Стаканы застыли в руках изумленных слесарей, усы под носом Галии

Махмудовны поднялись торчком. Надо было развивать успех. И я развил:

- А на других этажах отопление в норме?

- Э-э-э, - сказала баба Галя, - кажись, в порядке... А вы кто же

будете?

- Я из котлонадзора, инспектор, так сказать... Проверяем готовность

систем к зимним условиям.

- Да еще лето, пади...

- Готовь сани летом, - пошутил я, кисло улыбаясь. - Котел-то у вас

где? В подвале?

- У нас центральное отопление, - ответила баба Галя, ковыряя

бородавку возле носа. - Нету никакого котла вовсе...

- Нет, так нет. Нашим легче, - сказал я, что-то записывая. - Тогда

подскажите, товарищ, как мне найти замдиректора по АХЧ? Надо бы

документы оформить...

- Так вы к нашей Кавалерии Михайловне?.. Она у нас главная по

АХоЧу.

- Я счас ее видел, - сказал слесарь Федя. - Поскакала по коридору,

точно ей кто завинтил с зада.

- Ейный кабинет на первом этаже. Счас покажу... - Уборщица

поплелась за мной на лестницу, где и состоялось наше прощание.

Коротко поблагодарив бабу Галю за сотрудничество, косясь на швабру,

зажатую в ее руках, я чинно затрусил по коридору.

- Ишь ты, инспектор... а сам молодой такой, - летели мне в спину

бабыгалины напутствия. - И откуда только взялся? Ай через окно залез?

- Они нынче шустрые, - засмеялся Федя. - Наливай...

Вместо эпилога. Я шел по улицам, залитым летним солнцем. Вдыхал

аромат омытых дождем деревьев, цветов на клумбах и радовался, радовался

обретенной свободе!

Да, дорогие друзья, жизнь, в конечном счете, невиданно прекрасная

штука!

("Туалетный пленник")

Нешведский треугольник

Она стояла в очереди на такси. Народу было довольно много, улицы

заполнялись людьми по мере того, как пустели питейные заведения.

Большинство из тех, кто торчал в пивных до столь позднего часа, были

изрядно выпивши, но все же не пьяны. Тех, кто набрался сверх меры,

- 81 -

вышибалы давным-давно разогнали по домам. Наконец подошла ее очередь.

Она села в машину и в двух словах объяснила, куда ехать. Как приятно

было откинуться на мягком сиденье, насладиться роскошью поездки на

"мерседесе" - такое случается не каждый день.

Водитель стал что-то говорить. Никогда не знаешь, хотят они

говорить или нет, подумала она, но этот явно хотел, а она, собственно,

ничего не имела против, поэтому передвинулась на середину сиденья, чтобы

поддержать с ним визуальный контакт в зеркале заднего вида во время

разговора. Она чувствовала, что у нее задралась юбка, и хотела ее

поправить, но вдруг вспомнила историю, о которой однажды читала. В ней

два парня приставали к девушке на заднем сиденье такси, а шофер наблюдал

за их развлечениями в зеркале. Кончилось тем, что они заехали на

неосвещенную детскую площадку, уложили девушку на теннисный стол и

трахнули все по очереди. Правда, она теперь была одна, так что ничего

подобного произойти не могло. Не то, чтобы ей хотелось рисковать, было

просто интересно: заметит он или нет, а если да, то любопытно было

посмотреть на его реакцию.

Она не стала поправлять юбку, более того, съехала поближе к краю

сиденья, так что юбка задралась еще больше. Не слишком, но с ясным

намеком - если он, конечно, это заметит. Она знала, что для этого ему

придется сделать некоторое усилие: юбка не попадает в поле его зрения,

если он будет только стараться поддерживать визуальный контакт.

Разговор начался с обычных вещей: как несладко работать так поздно,

как неприятно иметь столько подвыпивших пассажиров. Ему было нелегко

поддерживать беседу, поскольку надо было неотрывно следить за дорожной

обстановкой: то и дело кто-нибудь выбегал на проезжую часть улицы или

происходили другие непредвиденные вещи, характерные для безалаберности

субботнего вечера. Когда они выехали на шоссе, стало немного спокойнее,

и у него появилась возможность говорить с ней и порасспросить ее

побольше о себе. Он заметил у нее обручальное кольцо и попытался

довольно неуклюже шутить о соломенных вдовах. "Ничего подобного", -

возразила она. Муж дома, просто подошла ее очередь немного развлечься.

Не то, чтобы она много от этого получила: она ведь уже не так молода, а

с годами становишься гораздо разборчивей.

"Вот как, молодые уже не устраивают?" - засмеялся он, явно желая

повернуть разговор в более пикантное русло. "Они, конечно, милые, -

ответила она, - но уж больно торопливы! э Она прекрасно осознавала, что

говорит и насколько двусмысленной была ее фраза, и предусмотрела пути к

отступлению на случай, если он не клюнет. Она вполне могла сказать, что

имела в виду их торопливость при знакомстве (то, как они торопятся

пригласить девушку к себе домой, а не то, что они торопливы в постели).

Водитель понял как надо, и разговор становился все более игривым, а

реплики подчас звучали просто вызывающе. Она заметила, что он больше не

пытается подглядывать украдкой, а в какой-то момент попросту взял и

привстал с сиденья, чтобы иметь лучший обзор. Правда, он сделал вид, что

ему надо поправить брюки, но как-то уж долго не садился, уставившись в

одну точку... А она не только не свела слегка раздвинутых ног, но,

наоборот, расставила их еще больше, как раз настолько, чтобы сигнал

достиг цели.

Так и случилось. Беседа приняла совершенно откровенный характер.

Оказалось, что это его последняя ездка, после чего он отправится домой.

Другими словами, он никуда не торопился. Он как-то по-особому выделил

это слово, и она поняла, что он намекает на только что сказанную ею

фразу относительно молодых мужчин. Когда машина остановилась, он

повернулся и выжидательно посмотрел на нее. Она наклонилась вперед и

одной рукой притянула его голову к себе. Их губы встретились, и его язык

- 82 -

тут же стал совершать немыслимые пируэты у нее во рту. Дыхание

становилось все напряженнее по мере того, как на поверхность их тайников

души всплывали все новые чувства и страсти. Он полностью развернулся и

просунул руку между ее ног. Не спеша, осторожно стал ласкать ее, а она

заерзала задом по сиденью. Он почувствовал, что трусы у нее горячие и

влажные. Одним пальцем он спустил их на бедра, а другой прижал к ее

мокрым срамным губам. Они сперва напряглись и сомкнулись, но тут же

обмякли, стали податливыми, и его палец оказался в теплом и влажном

плену.

"Давай зайдем ко мне", - прошептала она, отстраняясь и

разворачиваясь к двери, чтобы выйти. Он испугался. "А муж? Разве он не

дома?" - "Дома, - ответила она. - Но он спит. Не волнуйся". - "Но он

проснется, когда ты станешь открывать дверь". - "Конечно, проснется, -

ответила она. - Но увидит, что это я, и тут же опять заснет. Я разденусь

в спальне и спущусь к тебе. Он ничего не заметит".

Они вошли ли в дом. Она поднялась наверх и переоделась в ночную

рубашку. Муж действительно проснулся, но тут же снова уснул. Она пошла в

ванную, чтобы почистить зубы и чтобы дать мужу возможность уснуть

покрепче. Потом спустилась вниз. Теперь они старались действовать

беззвучно. Они не осмеливались говорить даже шепотом, а перешли на язык

жестов. Она села в кресло, широко расставив ноги. Он опустился перед ней

на колени, зарылся лицом в ее лоно и стал лизать ее так нежно, так

искусно и целеустремленно. Ей показалось, что ее живот, все ее тело

вот-вот разорвется на части. Она уже ощущала, как взрывная волна

сладострастия распространяется по всему ее телу, и эпицентр взрыва

находится в ее вульве, в которой неистовствует его язык. Потом ее тело

вдруг словно цепенеет, она крепко сжимает бедрами его голову и на

несколько мгновений совершенно уходит в себя.

Он прижимается щекой к ее лодыжке и ждет ее возвращения, нежно

лаская кончиками пальцев ее груди и живот. Она открывает глаза и

улыбается. Жестом просит его отодвинуться чуть подальше. Затем

разворачивается к нему задом и становится на четвереньки. Он кладет одну

руку на ее ягодицу и легким движением опускает ее до нужной высоты.

Второй рукой берет свой член и вводит его во влажную вульву. Сначала он

входит в нее всего на пару сантиметров и тут же снова выходит. Потом она

чувствует, что член проникает в нее все глубже и глубже, пока она

наконец не ощущает, что его теплый живот трется о ее ягодицы. Он

отстраняется и снова налегает, стараясь проникнуть в нее как можно

глубже. Она подается чуть вперед, пытаясь смягчить его натиск, ее грудь

отвисла и качается - в такт его толчкам.

Теперь пусть торопится, сколько ему заблагорассудится, думает она,

чувствуя, что полностью удовлетворилась и что скоро удовлетворится и он.

Он стонет и наносит последний глубокий удар по ее вульве, и она ощущает,

как его член начинает пульсировать, освобождаясь от содержимого...

Довольная и счастливая, она откидывает одеяло и залезает в постель.

Муж поворачивается во сне на другой бок, и она носом чует едва уловимый

запах греха. Он онанировал перед сном! Она улыбается своим мыслям,

натягивает на себя одеяло и закрывает глаза... Ей абсолютно на все

наплевать. Может быть, он подглядывал, ну и что?