"Сильвия и Бруно" - читать интересную книгу автора (Кэрролл Льюис)

Глава первая МЕНЬШЕ ХЛЕБА! БОЛЬШЕ НАЛОГОВ!

…И тогда все опять зааплодировали, а какой-то незнакомец, взволнованный больше остальных, подбросил свою шляпу в воздух и закричал (насколько я мог разобрать): «Кто орал за Вице-губернатора?!» Орали все, но вот за Вице-губернатора или за кого-то еще, разобрать было трудно. Некоторые вопили: «Хлеба!», другие: «Налоги!», но никто толком не понимал, чего же они хотят.

Все это я видел через открытое окно Столового кабинета Губернатора, выглядывая из-за плеча Лорда-Канцлера, который вскочил на ноги, как только поднялся крик, и бросился к окну, чтобы лучше видеть все происходящее на площади.

— Что бы это могло значить? — повторял он сам с собой, заложив руки за спину; затем он принялся расхаживать по комнате взад и вперед, его мантия развевалась у него за спиной. — Я никогда раньше не слышал таких воплей — да еще так рано, утром! И притом какое единодушие! Вы не находите, что это весьма примечательно?

Я скромно заметил, что, на мой слух, все они кричали кто о чем, но Канцлер не пожелал слушать моих доводов.

— Уверяю вас, они все кричали одно и то же! — проговорил он; затем, высунувшись из окна, он прошептал какому-то человеку, стоявшему внизу: — Велите им построиться, слышите? Правитель будет с минуты на минуту. Подайте им сигнал, чтобы начинали маршировать! — Все это явно предназначалось не для моих ушей, но я поневоле услышал эти слова: ведь мой подбородок почти касался плеча Канцлера.

«Марш» этот выглядел очень забавно: это была странная процессия людей, вышагивавших по двое в ряд; начиналась она где-то за пределами площади и двигалась неровным зигзагом в направлении Дворца, отчаянно шатаясь из стороны в сторону, подобно тому, как парусное судно лавирует против встречного ветра, так что При очередном повороте голова процессии часто оказывалась дальше от нас, чем при предыдущем.

И все же было совершенно очевидно, что все совершалось строго по команде. Я заметил, что все глаза были устремлены на человека, стоявшего прямо под нашим окном, — того самого, кому Канцлер постоянно что-то шептал. Человек этот держал в одной руке шляпу, а в другой — маленький зеленый флажок; как только он поднимал флажок, процессия немного приближалась, а когда опускал — удалялась от нас. Когда же он махал шляпой, марширующие поднимали неистовый крик. Они кричали: «Ур-р-ра! — внимательно следя за шляпой, которой размахивал незнакомец. — Ур-р-ра! Не-эт! Консти! Т-туция! Меньше! Хлеба! Больше! Налогов!»

— Так-так, хорошо, продолжайте! — прошептал Канцлер. — Дайте им немного перевести дух, пока я не подам знак. Его еще нет! — Но в этот миг огромные двери салона распахнулись, и Канцлер с виноватым видом обернулся, чтобы приветствовать Его Высокопревосходительство. Но оказалось, что это был всего лишь Бруно, и Канцлер с трудом сумел скрыть раздражение.

— Привет! — проговорил вошедший, как обычно обращаясь и к Канцлеру, и к слугам. — Вы не знаете, куда запропастилась Сильвия? Я ищу ее!

— Она беседует с Правителем, вашсочство! — слегка поклонившись, отвечал Канцлер. Разумеется, в упоминании этого титула (который, как вы, конечно, догадались и без меня, был не что иное, как усеченное до трех слогов «ваше королевское высочество») по отношению к малышу, отец которого был всего лишь Правителем Чужестрании, заключалась немалая доля абсурда. Но мы должны извинить человека, который провел несколько лет при дворе Сказколандии и овладел там почти недостижимым искусством произношения самых невероятных звукосочетаний.

Однако этот поклон, обращенный к Бруно, оказался излишним, ибо мальчик выбежал из комнаты еще до того, как церемония произнесения неизреченного трехсложника была триумфально завершена.

В этот момент вдалеке послышался чей-то крик: «Речь! Пусть Канцлер произнесет речь!»

— Хорошо, друзья мои! — с необычайной быстротой произнес Канцлер. — Будет вам речь!

В этот миг один из слуг, несколько минут старательно трудившийся над приготовлением коктейля из яиц и шерри, почтительно подал его на большом серебряном подносе. Канцлер благосклонно принял его, неторопливо выпил, милостиво улыбнулся счастливому слуге, поставил на поднос пустой бокал и начал. Вот его речь (украшение моей коллекции!):

— Хм! Хм! Хм! Страждущие братья или, лучше сказать, собратья по страданиям… — («Только не называйте имен!» — прошептал человек, стоявший под окном. «Я же не говорю — братва!» — пояснил Канцлер.) — Уверяю вас, что я всегда с симпа… — («Верно, верно!» — закричала толпа, да так громко, словно собиралась заглушить тоненький голосок оратора) — …что я всегда с симпа… — повторил было он. («Да не сюсюкайте вы с ними! — послышался голос человека под окном. — Зачем вам быть похожим на идиота!» В этот миг на площади раздались оглушительные крики: «Верно, верно!», похожие на раскаты грома.) — Что я всегда с симпатией относился к вам! — прокричал Канцлер в первую минуту тишины. — Но настоящий ваш друг — это Вице-губернатор! День и ночь он печется о ваших нуждах, о защите ваших прав — говоря «нужды», я имел в виду ваши права. — («Ни слова больше! — пробурчал человек под окном. — Вы только запутаете их!»)

В этот момент в салон вошел Вице-губернатор. Это был худощавый мужчина с лукавым и плутоватым выражением лица, имевшего странный желтовато-зеленоватый цвет. Он передвигался по комнате медленным шагом, подозрительно оглядываясь по сторонам, словно опасаясь, не прячется ли где-нибудь злая собака.

— Браво! — воскликнул он, хлопнув Канцлера по спине. — Вы очень хорошо сказали! Э, да вы, оказывается, прирожденный оратор!

— Да нет, что вы, — отвечал Канцлер, скромно опустив глаза. — Как вам известно, оратором надо родиться.

Вице-губернатор милостиво потрепал его по подбородку.

— Выходит, вы — один из них! — похвалил он. — А я и не подозревал. Вы отлично сделали свое дело. А теперь — пару слов на ухо!

Тут собеседники перешли на шепот; я не мог разобрать ни слова и решил отправиться на поиски Бруно.

Я нашел его в переходе. Он стоял и говорил с человеком в ливрее, который в знак крайней почтительности согнулся перед ним чуть ли не пополам, и его руки свешивались по сторонам, словно плавники рыбы.

— Его Высокопревосходительство — у себя в кабинете, вашсочство! — почтительным тоном проговорил он. (Он произносил «вашсочство» точно так же, как Канцлер.)

Бруно бросился туда, а я счел за благо последовать за ним.

Правитель, высокий, степенный мужчина со смелым, но весьма располагающим лицом, сидел перед письменным столом, заваленным бумагами, держа на колене одну из самых миленьких и очаровательных девочек, которых мне доводилось видеть. Она была четырьмя или пятью годами старше Бруно, но у нее были точно такие же розовые щечки и сверкающие глазки, а по плечам рассыпались такие же вьющиеся каштановые кудри. Ее улыбающееся личико было обращено к отцу, и было так трогательно) видеть взаимную любовь на их лицах: одном — овеянном Весной Жизни, и другом — тронутом поздней ее Осенью.

— Нет, ты никогда его не видела, — проговорил пожилой мужчина. — Да ты просто и не могла его видеть: знаешь ли, он давно не был дома, путешествуя из страны в страну в поисках здоровья и бодрости. Он странствует дольше, чем ты живешь на свете, моя маленькая Сильвия!

Тут Бруно мигом вскарабкался на другое его колено и принялся целовать отца по весьма сложной системе.

— Он вернулся вчера вечером, — произнес Правитель, когда поцелуи наконец закончились, — а последнюю тысячу миль он торопился изо всех сил, чтобы успеть ко дню рождения Сильвии. Впрочем, он — ранняя пташка, и я думаю, что он уже в библиотеке. Пойдем посмотрим, а? Он очень любит детей. Ты наверняка ему понравишься.

— А Другой Профессор тоже вернулся? — с дрожью в голосе спросил Бруно.

— Вернулся. Они приехали вместе. Видишь ли, Другой Профессор — впрочем, он тебе, пожалуй, не понравится — такой мечтатель.

— Как бы я хотел, чтобы и Сильвия была хоть чуточку мечтательней, — вздохнул Бруно.

— Что ты имеешь в виду? — отозвалась Сильвия.

Бруно, не отвечая, продолжал разговор с отцом:

— Понимаешь, она говорит, что не может. Но мне кажется, что она не не может, а не хочет.

— Ты говоришь, она не может мечтать? — повторил совсем озадаченный Правитель.

— Она сама это говорит, — настаивал Бруно. — Как только я говорю: «Давай прервем урок!», она отвечает: «Я и мечтать об этом не могу!»

— Он вечно хочет прервать уроки, — пояснила Сильвия, — не пройдет и пяти минут!

— Пять минут занятий в день! — воскликнул Правитель. — Не многому же ты научишься при таких темпах, малыш!

— Вот и Сильвия говорит то же самое, — вздохнул Бруно. — Она твердит, будто я не хочу учить уроки. А я доказываю ей, что просто не могу учить их. И как ты думаешь, что она отвечает? Она говорит, что я не не могу, а не хочу!

— Ну, давайте пойдем и поищем Профессора, — сказал Правитель, мудро решив уклониться от дальнейшей дискуссии.

Дети спрыгнули с его колен, держась за руки, и счастливое трио направилось в библиотеку. Я последовал за ними. В этот момент я пришел к выводу, что никто из присутствующих (за исключением разве что Лорда-Канцлера) меня не заметил.

— А что с ним такое? — спросила Сильвия, с нарочитой степенностью — не в пример Бруно, припрыгивавшего на ходу с другой стороны, — шагавшая рядом с отцом.

— Что с ним? Надеюсь, что теперь все прошло, а когда-то его мучили люмбаго и ревматизм и много еще чего. Видишь ли, он сам себя лечил: он — очень образованный доктор. Знаешь, он даже изобрел три новые болезни, не говоря уж о новом виде перелома ключицы!

— И что, удачный вид? — спросил Бруно.

— Гм, не совсем, — отозвался Правитель, когда мы входили в библиотеку. — А вот и Профессор. Доброе утро, Профессор! Надеюсь, вы немного отдохнули после долгого пути?

Толстый, маленького роста человечек в цветастом одеянии, держа в каждой руке по толстенной книге, суетился в противоположном углу библиотеки и внезапно остановился, не обращая на детей никакого внимания.

— Я ищу третий том, — отвечал он. — Вы случайно его не видели?

— Это вы не видите моих детей, Профессор! — заметил Правитель, потрепав его по плечу и повернув лицом к детям.

Профессор тотчас заулыбался; затем, не проронив ни слова, он Принялся разглядывать малышей через свои толстые очки. Так Продолжалось минуты две.

Наконец он обратился к Бруно:

— Надеюсь, у тебя была хорошая ночь, малыш? Бруно казался озадаченным.

— Такая же, как и у всех, — отвечал он. — Ведь со вчерашнего дня прошла всего одна ночь!

Теперь для Профессора настал черед задуматься. Он снял свои огромные очки и протер их носовым платком. Затем он опять уставился на мальчика, а потом повернулся к Правителю.

— И что же, их держат в узде? — спросил он.

— Нет, не держат, — отозвался Бруно, посчитавший, что он вполне сможет ответить на такой вопрос.

Профессор с досадой покачал головой.

— Неужели? Ну хотя бы немного!

— А почему нас надо держать в узде? — спросил Бруно. — Мы ведь не лошади!

Но Профессор уже и думать забыл о них и опять обратился к Правителю.

— Вам будет приятно услышать, — проговорил он, — что барометр сдвинулся с мертвой точки…

— Да, и в какую же сторону? — спросил Правитель, обнимая детей. — Знаете, меня это не слишком волнует. Это ведь он думает, будто он может влиять на погоду. Кстати, он на удивление умен. Иногда он говорит такие вещи, что его способен понять только Другой Профессор. А иной раз скажет такое, что не может понять вообще никто! Так в какую же сторону, Профессор? Вверх или вниз?

— Ни то ни другое! — отвечал тот, всплеснув руками. — Он, если так можно выразиться, двинулся вбок.

— И какую же погоду это обещает? — спросил Правитель. — Послушайте, дети! Хотите услышать кое-что интересное?!

— Горизонтальную, — проговорил Профессор, направляясь прямо к двери и чуть не налетев на Бруно, который едва успел отскочить в последний момент.

— Какая голова, а? — произнес Правитель, проводив его восхищенным взглядом. — Решительно он всех подавляет своей ученостью.

— Но ему незачем давить меня! — возразил Бруно.

Профессор вернулся буквально через минуту: он переоделся, и теперь на нем вместо цветного одеяния красовалась какая-то ряса, а на ногах виднелись странного вида башмаки, верхушки которых представляли собой раскрытые зонтики.

— Думаю, они вам понравятся, — важно произнес он. — Это башмаки для горизонтальной погоды.

— Но что толку надевать зонтики вокруг колен?

— При обычном дожде, — заявил Профессор, — они и впрямь не помогут. Но если дождь вдруг пойдет горизонтально, тогда они окажутся просто-напросто незаменимыми!

— Дети, проводите Профессора в кабинет, где мы завтракаем, — распорядился Правитель. — И скажите, чтобы он не ждал меня. Я позавтракал очень рано, а теперь меня ждут дела.

И дети взяли Профессора за руки с такой фамильярностью, словно были знакомы с ним уже много лет, и потащили его за собой. Я почтительно последовал за ними.