"Индейская страсть" - читать интересную книгу автора (Бейкер Мэдлин)

Глава 26

Келли сняла шляпку и вынула из волос шпильки. Подойдя к окну, выглянула в сад. Похороны очень расстроили ее. Хотелось надеяться, что еще долго ей не придется присутствовать на столь грустной церемонии. Она вспомнила похороны Дункана Страйкера, на которых собрались самые влиятельные жители Шайенна, потом похороны своей матери. Тогда на кладбище пришло лишь несколько человек, и никого из них и на порог бы не пустили в дома местной знати.

У могилы Джо Бригмэна собрался едва ли не весь торговый люд города. Джо прожил тут многие годы, его здесь все знали и уважали. Его жена Эмили, казалось, за три дня постарела на десять лет; Энжела, напротив, в своем траурном платье и вуалетке выглядела просто прелестно.

После похорон Эмили пригласила Келли зайти к ним, но девушке удалось уклониться, сославшись на сильную головную боль. А вот Калеб, подхваченный под руку Энжелой, исчез.

Келли поморщилась: Энжела без конца вертелась вокруг Калеба, висела у него на плече, пока священник читал отходную молитву, рыдала на его груди, когда отпевание закончилось. Было очевидно, что Энжела Бристол самым бессовестным образом заигрывает с метисом. И Келли чувствовала, как, глядя на эту парочку, едва ли не зеленеет от гнева.

Присев к туалетному столику, она принялась расчесывать волосы, но отвлечься ей не удалось – перед глазами то и дело вставали картины, в которых неизменно присутствовал Калеб: вот он выражает соболезнования Эмили Бригмэн; вот стоит у могилы, его серые глаза печальны; а вот помогает Энжеле забраться в коляску, чтобы отправиться обратно на ранчо.

Даже когда приступ ревности отступил, мысли о Калебе все так же тревожили ее. Она вспомнила его танец с индейцами, дикий и необузданный, словно он был один из них, и еще вспомнила, как, склонившись над нею, он шептал ей сладчайшие обольстительные слова.

Келли смахнула с ресниц слезы. Ей хотелось стать его женой, хотелось жить с ним на ранчо. Она представляла, какой счастливой будет их семья, как каждый год они станут вместе ездить в резервацию и отвозить индейцам скот и продукты.

Взгляд уперся в дверцы платяного шкафа. Там, завернутое в несколько слоев оберточной бумаги, лежало свадебное платье, которое ей так и не довелось надеть. Она проплакала несколько часов, укладывая его в шкаф. Погруженная в горе, она снова и снова примеряла его, проводила пальцами по нежной ткани. Надо отослать его обратно, подумала Келли, но потом решила, что лучше оставить его в память об…

Вдруг она услышала, как открывается дверь спальни, удивленно подняла глаза и увидела в зеркале фигуру Калеба, стоящего в дверном проеме.

– Нужно было постучать, – сухо бросила она через плечо.

– Я стучал.

– Значит, я не слышала. В чем дело?

Калеб пробормотал под нос проклятия, удивляясь, как этой девчонке удалось пленить его. Ни одна другая женщина не способна была пробудить его сердце, и ни над одной не было так сложно одержать победу. Прежде у него никогда не возникало проблем с женщинами. Даже когда они узнавали, что он полукровка, это не имело никакого значения. С двенадцати лет он замечал, как девчонки заглядываются на него.

Сначала он не понимал, в чем дело, но однажды, когда ему было почти пятнадцать, подслушал, как о нем судачили две взрослые женщины. Калеб прибежал домой и стал рассматривать себя в огромном мамином зеркале, впервые обращая внимание на собственную внешность. Калеба забавляло, что белые женщины находят его привлекательным, что их интригует медовый оттенок его кожи, что они восхищаются шириной его плеч и тем, как он улыбается. Что ж, время от времени стоит этим пользоваться, решил он тогда.

Калеб нахмурился. Келли ему больше не верит. И, возможно, теперь уже никогда не поверит. И все же он добьется ее – любыми средствами, но добьется. Может, она потому и сторонится его, что страстно хочет принадлежать ему, хочет, видимо, даже больше, чем может себе представить. Он не раз подмечал ее долгие скрытые взгляды, видел, как она дрожит, стоит только ему появиться рядом. От него не укрывались крохотные искорки желания, вспыхивающие в ее глазах, а когда они касались друг друга руками, он чувствовал, как между ними пробегает электрический ток.

Слабая улыбка тронула уголки его губ. Он добьется Келли Макгир, потому что любит ее – любит ее упрямство, ее наивность. Ее лицо ничего не может скрыть, а глаза так чисты и невинны! Она нужна ему – так же, как нужно хорошее виски, чтобы утолять жажду, как свежий воздух, чтобы дышать.

– Я спросила, в чем дело, – напомнила Келли, мечтая, чтобы он прекратил пялиться на нее, словно голодный волк на кролика.

– Южное пастбище, мисс Макгир, – ответил Калеб. – Я пришел спросить, как вы собираетесь поступить с южным пастбищем.

– Вы же управляющий, – бросила она. – Поступайте, как считаете нужным.

Она смотрела на Калеба, ненавидя его за то, что он заставляет ее так его любить, ненавидя себя за то, что он все еще волнует ее. Она не могла прогнать воспоминания о том ненастном вечере, что они провели в хижине, не могла заставить себя забыть, как чудесно было лежать в его объятиях, когда он пробудил в ней настоящую женщину.

Последовала долгая пауза, потом выражение глаз Калеба изменилось. Он тоже не забывает того, что случилось в хижине, поняла Келли, не забывает ни на минуту. Стоит ей сказать лишь слово, и он снова обнимет ее, обнимет прямо сейчас, здесь – и все повторится. К огромной своей досаде, Келли поняла, что очень хочет, чтобы это произошло.

Глядя на Келли, Калеб легко угадывал ее мысли. Ему хотелось сказать ей, как он любит ее, но он чувствовал, что может хоть целую вечность клясться в любви, а она все равно не поверит ему.

Но самое печальное заключалось в том, что у нее и не было причин верить ему.

– Это все, мистер Страйкер?

– Да.

Вздохнув, он вышел из комнаты и затворил за собой дверь.

В течение трех следующих недель Келли старалась по мере возможности избегать встреч с метисом и общалась с ним лишь в случае необходимости и только когда надо было обсудить темы, касающиеся дел на ранчо.

Она выслушивала его отчеты о клеймении и кастрировании скота, о подготовке загонов к следующей весне и перегоне животных на железнодорожную станцию, о текущих ценах на говядину и перспективах покупки новых бычков.

Время от времени он заходил, чтобы сообщить о том, что прохудилась крыша в сарае, что теленок споткнулся, сломал ногу и теперь придется его пристрелить.

И вот однажды Калеб появился снова и застыл в дверях, соединяющих гостиную с кухней. Он небрежно привалился плечом к косяку, – поджарый, мускулистый и такой желанный. Келли, растерянно моргая, смотрела на него, силясь вспомнить, какой же он задал вопрос… Что-то о сене и кормах…

Келли нахмурилась. Она понятия не имела, о чем он ее спросил, но это не играло никакой роли. Келли была уверена, что Калеб просто хочет заставить ее почувствовать себя дурой: управление скотоводческим ранчо требовало гораздо больше знаний, чем ей когда-то представлялось, и в большинстве вопросов она не разбиралась. Несомненно, он надеется – она признает, что не в состоянии вести дела на «Рокинг-С» и продаст ранчо ему. Но этому не бывать.

Пока Келли мучительно раздумывала над тем, что предпринять, как справиться с навалившимися проблемами, к ней явилась Энжела Бристол.

Открыв дверь и увидев Энжелу, Келли не смогла скрыть раздражения. Более неподходящее время для визита трудно было найти. Когда заявился Калеб, Келли как раз чистила камин, и ее передник был весь перепачкан сажей, а наскоро закрученные узлом волосы беспорядочно падали на плечи.

– Добрый день, – весело прощебетала Энжела. В руках она сжимала закрытую корзинку. – Мама пекла сегодня хлеб и подумала, что и вы не откажетесь от свежей буханочки.

– Спасибо, очень мило с ее стороны.

Келли вздохнула и без особой любезности пригласила женщину в дом.

– Выпьете чашку кофе?

– Да, спасибо, – сказала Энжела, протягивая Келли корзину. Теплая, словно техасское лето, улыбка озарила ее лицо, когда она увидела в гостиной Калеба. – Привет, Калли.

– Здравствуй, Энжи.

Глядя на них, Келли поморщилась. Свежий хлеб, как же! Да эта Бристол пришла сюда единственно только потому, чтобы повидаться с Калебом, иначе бы так не вырядилась. На ней было платье из зеленого муслина, безупречно облегающее фигуру. Оно оттеняло цвет ее глаз и матовую белизну кожи. Узкую талию перехватывал пояс из изумрудно-зеленого сатина, на голове красовался веселенький бант из ленты того же тона.

Стоя рядом с ней, Келли чувствовала себя одной из уродливых сестер Золушки.

– Пойду приготовлю кофе, – произнесла она. Подхватила корзину и вышла на кухню.

Быстро смолов горсть зерен, Келли наполнила кофейник водой, засыпала туда кофе и поставила на плиту.

Потом стащила грязный передник, вымыла руки и вытащила из волос шпильки. «Я делаю это вовсе не ради Калеба, – убеждала она себя, приглаживая волосы рукой, – и не потому, что в гости пришла Энжела».

Когда кофе закипел, Келли взяла поднос, поставила на него чашки и блюдца, сахарницу, кувшинчик со сливками, кофейник и отправилась в гостиную.

Энжела сидела рядом с Калебом на диване, восторженно заглядывая ему в глаза со сладкой – чуть не до тошнотворности – улыбкой на лице.

– …и я просто не знаю, что мне делать, – говорила она, сжимая руку Калеба. – Мне будет так одиноко.

– Можешь оставаться в старом доме, пока не подыщешь другого жилья, – ответил Калеб, аккуратно высвобождая свою руку.

– Ах, Калли! – воскликнула Энжела. – Ты так добр.

– О да, конечно, – вставила Келли.

Она поставила поднос на стол возле дивана и бросила на Калеба мрачный взгляд.

Тот усмехнулся краешками губ. Он прекрасно понимал, насколько возмущена она его словами: ведь он предлагал Энжеле остаться на ранчо, которое ему больше не принадлежит.

Энжела посмотрела на Келли.

– Вы не возражаете?

– Конечно, нет, – сквозь зубы процедила девушка, страстно желая схватить револьвер и немедленно пристрелить Калеба Страйкера.

– А когда уезжает твоя мама? – спросил метис.

– Послезавтра, – ответила Энжела и снова сосредоточила все внимание на его лице. – Ты не поможешь погрузить ее вещи в фургон?

– Конечно. Загляну к вам сегодня вечером.

– Кофе, миссис Бристол? – спросила Келли, сунув чашку Энжеле под нос.

– Спасибо.

– Сливки? Сахар?

– Да, пожалуйста.

Словно острый нож пронзал сердце девушки, когда она смотрела, как эти двое глядят друг на друга – как будто никого больше и нет в комнате. Она ревновала! Да нет, не может она его ревновать, просто ей неприятно, что на нее не обращают внимания в ее же собственном доме. Но если Энжеле Бристол снова вздумается строить Калебу глазки, то Келли, чего доброго, может и заехать ей по голове кочергой.

Минут через тридцать Энжела ушла. Келли захлопнула за ней дверь и стала собирать со стола чашки, грохоча посудой по подносу и все еще не желая признаться себе в том, что ревнует Калеба к этой женщине.

– Эй, Келли, успокойся.

– Я и так спокойна.

Калеб не смог сдержать улыбку.

– Ты не объяснишь, что случилось?

– Ничего. А что могло случиться? – Она уперлась руками в бока и обратила на него гневный взгляд. – Эта женщина! Как она смеет являться ко мне домой и вести себя так, словно все здесь принадлежит ей, а не мне?!

– Надеюсь, ты не ревнуешь?

– Я? Ревную? Не говори ерунды!

Калеб сделал к ней шаг, и Келли отступила назад, смущенная его близостью и выражением глаз.

– Не нужна мне Энжи, – произнес Калеб голосом теплым и мягким, как тающее масло. – И никогда не была нужна. Мне нужна ты. Только ты.

Келли, широко раскрыв глаза, смотрела на него. Ей хотелось убежать, но ноги словно приросли к полу, и она продолжала беспомощно стоять на месте, когда Калеб наклонил голову и поцеловал ее в губы. Он не закрывал глаз, не закрыла их и она. Глаза его были серыми, как низко нависшие над землей грозовые тучи. Губы были горячими и твердыми; когда она попыталась отстраниться, он сжал рукой ее голову и, не позволяя Келли шевельнуться, продолжал ее целовать. То не был поцелуй, полный страсти и желания; Калеб лишь касался ее губ своими, но Келли чувствовала, как жар пронзает ее тело до самых кончиков пальцев.

Очень медленно он поднял голову и проговорил:

– Мне нужна ты, а не ранчо. Только ты.

Ноги Келли подкосились, и, покачнувшись, она уперлась руками ему в грудь. И зачем только она сопротивляется?..

Калеб гладил ее спину, и наслаждение искорками проносилось вдоль позвоночника, полностью подавляя всякое желание вырываться из его объятий. Его жаркий поцелуй обжигал ей губы, опалял душу.

Келли обвила руками шею Калеба и изо всех сил прижалась к нему, только бы быть как можно ближе.

Говорит, что она нужна ему. Рискнуть? Поверить ему снова? Как можно сомневаться в нем? Калеб целовал ее все крепче, все плотнее сжимал в своих объятиях, погружая в пучину наслаждения. Келли задыхалась от чувств, упивалась его близостью. Она любила его ласки, вкус его губ – и ей до боли хотелось дать ему то, чего он желал, дать ему все, но…

Келли выскользнула из объятий Калеба и, тяжело дыша, взглянула на него.

– Нет! У тебя ничего не выйдет.

– Келли…

– Я не верю тебе. Ты уже обманул меня однажды и, насколько понимаю, обманываешь сейчас.

Он шагнул к ней, но Келли покачала головой.

– Тебе лучше уйти.

С губ Калеба сорвалось негромкое проклятие, и, схватив шляпу, он выскочил из комнаты.

Холодный порыв ветра пронесся через гостиную, выстуживая ее. На сердце у Келли стало так же холодно и одиноко.

Четыре долгих дня она не виделась с метисом, но ей постоянно докладывали о том, где он находится.

Во вторник утром, когда Келли пошла набрать яиц, Слим Маккой заметил, что Калеб отвез мать Энжелы в город на вокзал, а потом вернулся с Энжелой домой. Келли коротко кивнула, стараясь не думать о том, что Калеб довольно долго пробыл с этой женщиной наедине.

Когда же в среду вечером она вышла подоить корову, Большой Джордж Гири сообщил, что если ей понадобится Калеб, то он в доме Бригмэна, помогает миссис Бристол передвигать мебель.

В четверг Слим проинформировал ее, что Страйкер повез Энжелу в город покупать ткань для занавесок.

Согласно сообщению Харви Смита, вернулись они в пятницу вечером.

Конечно, ей все это было безразлично, но она не могла не размышлять о том, что они могли делать в городе целых два дня. Провели ли ночь в особняке? Спала ли Энжела в постели Калеба? Готовила ли ему утром завтрак?

Келли топнула ногой в ярости на Калеба за то, что он встречается с другой женщиной, в ярости на себя за то, что эта мысль приводит ее в бешенство.

Пусть делает все, что хочет, для нее он ничего не значит. Он соврал ей про ранчо. Твердит теперь, что ему нужна только она… Да он может сколько угодно убеждать ее в этом – ведь если он любит ее, как говорит, почему же столько времени проводит с Энжелой Бристол? И почему, ну почему она так из-за этого страдает?

Когда на следующий вечер Калеб появился в ее доме, Келли сделала все возможное, чтобы казаться холодной и равнодушной. Он сообщил, что на ранчо все в порядке, скот выглядит хорошо. Если на зиму потребуются дополнительные корма, то сена будет в достатке, а старый Фред Турли предсказывает мягкую зиму.

– Благодарю, мистер Страйкер, – произнесла Келли, как только Калеб закончил отчет. – Спокойной ночи.

– Келли…

– Спокойной ночи.

– Ладно, черт возьми, поступай, как знаешь, – пробормотал он и, нахлобучив шляпу на голову, вышел из дома.

Келли смотрела ему вслед до тех пор, пока ночь не поглотила его. Куда он направился? Пойдет ли сейчас к Энжеле Бристол? Проводит ли он ночи с этой женщиной? Он собирался ночевать с ковбоями. Вот только действительно ли он там? Работники постоянно рассказывали ей о нем, однако странно, что при этом они никогда не упоминали, где Калеб проводит ночи.

На землю упали первые осенние листья, и Келли бросилась приводить в порядок дом. Вымыла и натерла пол в столовой, очистила от пыли и отполировала мебель, отмыла снаружи и изнутри кухонные шкафы, а заодно перемыла всю кухонную утварь. Ясным сентябрьским днем выбила ковры и выгладила шторы. В столовой и своей спальне переставила мебель.

Следующие две недели то и дело начинал идти дождь, и Келли коротала время за уборкой комнат. Желтая спальня была очень милой, солнечной и светлой, поэтому она решила, что тут теперь будет гостиная. Комната эта никому не принадлежала, здесь стояли лишь кровать, небольшой шкаф и один стул. Розовая спальня когда-то служила детской, и в спальню ее переоборудовали позже. Ничто не указывало на то, что здесь когда-то жили дети, но Келли не могла отделаться от чувства, что обитатели этого помещения испытывали не только великую радость, но и глубокую печаль.

Коричневая с белым спальня принадлежала раньше Калебу. Тут стояла длинная узкая кровать, покрытая коричневым с белыми разводами одеялом, на окнах висели бежевые шторы безо всяких узоров. Еще в комнате был дубовый комод, шкаф и удобное коричневое кожаное кресло.

Келли напомнила себе, что теперь это ее дом, и стала выдвигать ящики шкафа. Первые три оказались пустыми, и она почувствовала некоторое разочарование: хотелось найти хоть какую-нибудь вещь, которая напомнила бы о прошлой жизни Калеба.

Но когда Келли выдвинула последний ящик, у нее перехватило дыхание. Внутри она обнаружила рубаху из оленьей кожи, такие же штаны и пару мокасин. С благоговением она вынула одежду. Рубаха была мягкой на ощупь, с рукавов свисала бахрома; штаны сшиты из более толстой кожи и тоже украшены бахромой; мокасины простые, но добротные.

Повинуясь импульсу, Келли стащила с себя блузку и натянула рубаху. Та оказалась великовата, но ему уже мала. Она попыталась припомнить, сколько лет было Калебу, когда он покинул племя лакотов.

Потом хотела примерить штаны, но они были слишком длинны, а мокасины чересчур велики.

Не снимая рубахи, Келли прошлась по комнате, погладила одеяло, выглянула в окно, стараясь представить себе, как чувствовал себя Калеб, когда жил здесь. Своего отца она не знала. Как печально, что Калеб ненавидел Дункана Страйкера, и сколько же он от этого потерял! Она отдала бы все на свете, лишь бы только узнать, кем был ее отец…

Стоя у окна и глядя на пелену дождя, Келли вдруг поняла, что уже не одна в комнате. Глубоко вздохнув, чтобы сдержать бешено забившееся сердце, она повернулась и увидела его.

– Ты что, собираешься записаться в индейцы? – спросил Калеб, указывая на кожаную рубаху.

– Нет… я просто…

– Решила покопаться в чужих вещах?

– Ничего подобного! – с возмущением воскликнула девушка. – Или ты забыл, что это мой дом?

– Можно подумать, что ты позволишь мне об этом забыть, – парировал он, и Келли вздрогнула, услышав в его голосе нотки горечи.

– Вам что-нибудь нужно, мистер Страйкер?

– Ты отлично знаешь, что мне нужно.

– Энжелу Бристол? – со сладкой улыбкой поинтересовалась Келли.

– Тебя.

Келли с трудом сглотнула, страстно желая, чтобы он оставил ее в покое, чтобы его близость не заставляла вспоминать о том вечере, проведенном в его жарких объятиях.

– И ты пришел сюда, чтобы сообщить мне об этом?

– Нет, я пришел сказать, что у тебя посетитель.

– Посетитель?

– Ричард Эштон ждет тебя в столовой.

– Ричард? Чего он хочет?

– Почему бы тебе не спросить об этом у него самого? – ухмыльнувшись, предложил Калеб. – Может быть, ты хочешь сначала переодеться?

– Неплохая мысль.

Калеб кивнул и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Через несколько минут Келли спустилась в столовую.

– Добрый день, мистер Эштон, – холодно произнесла она. – Что привело вас сюда в такой ненастный день?

– Да вот, приехал вас навестить, – ответил Ричард. – Могу я присесть?

– Лучше не стоит.

– Послушайте, Келли, я очень сожалею о том, что произошло у нас на приеме. Я немного перебрал шампанского. – Ричард передернул плечами. – Нельзя же винить мужчину только за то, что он пытался поцеловать прелестную женщину!

– Можно. Всего хорошего, мистер Эштон.

– Келли, я знаю, что вам не слишком легко жилось в прошлом, но я намерен все изменить и явился, чтобы просить вас выйти за меня замуж.

– Выйти за вас?! – Келли уставилась на Ричарда так, словно у него вдруг выросли две головы и хвост.

– Не секрет, что я мечтаю о вас уже несколько лет.

– Я знаю, но… замуж! – Келли решительно покачала головой. – Не думаю, что я вообще когда-либо выйду замуж.

– Ну хотя бы подумайте о моем предложении.

– Нет. Ничего не выйдет. К тому же ваши родители никогда не согласятся на этот брак. Вы ведь даже не решились сказать им, кто я такая.

– Теперь они знают.

– Вот как?

– Да. Мама пришла в ярость, когда узнала, что я ее обманул. Согласен, она не в восторге от моего решения, однако она не возражает.

– А отец?

– Он полностью «за». Знаете, Келли, вы совершенно его очаровали. Еще раз прошу, подумайте, не отказывайте мне сразу. Вы станете богатой женщиной, сможете путешествовать по всему миру, поехать в Италию, Испанию, в Англию, во Францию.

Очень соблазнительно, подумала Келли, если бы не одна небольшая проблема. Она не любит Ричарда. И никогда не полюбит его.

– Я понимаю, что это для вас неожиданно, – продолжал Ричард, – но подумайте, ладно?

– Лучше не будем откладывать решение этого вопроса. Боюсь, что придется ответить вам «нет».

– Это из-за него, верно? – спросил Эштон. Голос его зазвенел от ярости.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Вы чертовски хорошо понимаете, что я имею в виду. Я про Страйкера. Все еще пытаетесь подцепить его на крючок, так ведь?

– Ничего подобного. – Келли пересекла комнату и открыла входную дверь. – Пожалуй, вам лучше уйти.

– Хорошо, я уйду, – проговорил Ричард, – но знайте: я так просто не сдамся.

Келли с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть дверью у него за спиной. Ну и нахал! Является делать ей предложение после того, что случилось у него в доме. Интересно, с чего это вдруг ему понадобилось жениться на ней?

– Убрался?

Резко обернувшись, Келли увидела в дверях кухни Калеба.

– Вы подслушивали, мистер Страйкер?

Калеб пожал плечами.

– Я решил выпить чашку кофе, вот и подслушал невольно. Обдумываешь, не принять ли его предложение?

– Конечно, нет.

– Между прочим, в один прекрасный день он станет очень богатым человеком.

– Мне все равно. Если я когда-нибудь и выйду замуж, то не из-за денег.

– Нет?

– Нет. Я хочу выйти за человека, которого буду любить, уважать за то, что он станет любить и уважать меня.

– И никого нет на примете?

От тихого, хрипловатого звука его голоса внутри у нее все задрожало и сердце снова заколотилось. Калеб пристально смотрел на нее темными, горящими глазами, ожидая ответа; его руки, погруженные в карманы куртки, сжались в кулаки.

– Нет, – собравшись с силами, ответила Келли, – никого.

– Ты уверена, Келли?

Голос словно обволакивал ее мягким шелком, в нем звучала страсть и еще – надежда.

Не желая поддаваться его чарам, Келли упрямо вздернула подбородок.

– Совершенно уверена.

Выражение его лица мгновенно изменилось, взгляд из теплого и нежного превратился в отчужденный, ледяной, словно между Келли и ним захлопнулась невидимая дверь.

– Прощай, Келли, – далеким голосом произнес он.

В ужасе от происшедшей с ним перемены, почувствовав, что между ними внезапно разверзлась пропасть, Келли пошатнулась. Вот так, наверное, глядел он на пойманных преступников – лицо бесстрастно, глаза холодны, как давно остывший пепел в костре.

– До свидания, – грустно пробормотала она, провожая его взглядом. А он уже выходил со двора, возможно, даже не услышав ее слов.