"Шаг к удаче" - читать интересную книгу автора (Коваль Ярослав)

Глава 3

Вечером, уже лежа в постели, он вспомнил о своей добыче, дотянулся до сумки и вытащил, аккуратно развернул свиток. Санджифа не было, он уговорил Машу прогуляться с ним, посмотреть на виверн (а заодно и проведать Аддиг, которую юноша-аргет уже второй месяц проведывал каждый день), поэтому в комнате Илья остался один. Мирним убежала сразу после возвращения в школу, объяснив, что надо побыть и с мамой, хотя друг предлагал ей остаться, попить с ним чаю, поболтать.

Тесьма развязалась легче лёгкого. С должной осторожностью юноша развернул свиток и с недоумением уставился на какую-то весьма сложную схему, изобилующую значками, расставленными буквально где только можно. Центром схемы служил затейливый переплетённый символ, он наверняка что-то должен был обозначать, но что именно — Илья не догадывался даже приблизительно.

«Медитационная схема?» — подумал он сперва. Поколебался, но всё же решил проверить, сосредоточился. Результата не добился ни в первый раз, ни во второй, когда всё-таки заставил себя подняться с постели и распластать свиток по столешнице, как положено. Санджиф вернулся поздно вечером, и такой уставший, что, посмотрев на него, приятель отложил разговор на следующий день.

До странного свитка руки у него дошли только через несколько дней, когда были благополучно сданы промежуточные экзамены по алхимии и материаловедению и школьники получили возможность хоть ненадолго вздохнуть с облегчением.

Уроженец Ночного мира разглядывал листок очень долго. Потом пощупал край свитка, перевернул его на другую сторону.

— Это пергамент, — сказал он через некоторое время.

— Да ладно! — поразился Илья. — По-моему, так бумага и бумага.

— Пергаменты тоже бывают разные, видишь ли. Разная выделка, разные сорта. Если не веришь, попробуй его порвать. Может, конечно, и получится, но не сразу, и — главное — разницу ощутишь.

— Не буду пробовать, поверю на слово. — Юноша повертел лист перед глазами. — Ладно, то, что это пергамент, конечно, здорово. Но о чём это говорит?

— О том, что, по крайней мере, в свое время на этом листе было изображено нечто очень важное. Раз это не текст из какой-нибудь священной книги, а всего лишь схема, значит, схема важная. Вот и всё.

— А продавец сказал мне, что это ерунда.

— Он мог и сам не знать. Наверняка «лотерейный» ящик упаковывал не он. Иначе бы сразу отличил пергамент от бумаги, антиквары в таких вещах отлично разбираются. Поручил какому-нибудь простачку. А с расстояния не определить подобный материал, сам видишь.

— Да уж… Вижу. А вот это что за символ? Ты не в курсе?

— Это символ удачи, — отозвался Санджиф, взглянув лишь мельком. — Не помнишь? В учебнике символьной магии он есть.

— Так он магический?!

— Сам по себе нет. Просто его элементами обозначают любые промышленные амулеты на везение. И самодельные тоже. Госстандарт маркировки.

— А почему элементами, а не им самим?

— Чтоб не вводить в заблуждение. Амулеты на везение не могут обеспечить стопроцентную удачливость, лишь немного повышают её вероятность.

— А это, значит, знак стопроцентной удачливости?

— Вроде того.

— И что это может означать?

— Фиг знает. — Санджиф ещё раз повертел свиток. — Вообще на план похоже. Типа, иди туда, к центру, и будет тебе стопроцентная удача. Вот только что это означает — не представляю.

— А как-то узнать можно?

— Можно, наверное. Будем у меня в замке, покажешь свиток архивариусу. Он, конечно, знает не всё, но большую часть того, что имеется в библиотеке, а библиотека у отца большая. Её собирал сперва дед, а потом мама. Долго собирали… Короче, если в библиотеке есть что-нибудь по этому поводу, архивариус сможет объяснить или хотя бы подсказать, где смотреть. Опять же вот этот знак меня немного смущает. Кажется, так раньше маркировали документы, ну вроде как отмечали последовательность и степень важности в подшивке. Но я не уверен.

— И что?

— Только то, что по манере маркировать можно узнать возраст документа. Вот и всё. Стандарты-то меняются…

— Здорово! Надеюсь, твой архивариус сможет опознать символику.

— Он не мой, он отцовский… Ты идёшь на фехтование?

— Конечно, иду!

Учёба шла своим чередом. Ближе к зимним экзаменам свободного времени у Ильи стало оставаться так мало, что Родеран предложил приезжать только по воскресеньям. Это отнимало у юноши возможность ездить в Уинхалл, теперь он туда выбирался нечасто, но не слишком огорчался, потому что зимний город мало чем мог порадовать. Разве что кафе или пиццерией, или клубом, если повезет, но последнее время надзор за учениками действительно стал строже, и Абло Динн-Бег никак не мог договориться о местечке на представлении даже для одного Ильи. Что же касалось кафешек, то и в столовой общежития можно было приятно посидеть с девушкой, а ехать и идти по морозу ради того, чтоб угоститься, не всегда тянуло.

К тому же Мирним частенько приглашала своего друга в комнаты к матери, попить чай там. Ирвет, учительница истории, не возражала против общества своего ученика (кажется, она предпочитала, чтоб отношения дочери с молодым человеком протекали у неё на глазах, но не акцентировала на этом их внимание), к тому же пекла очень вкусные пироги и делала тартинки с вареньем.

Теперь Илья, Санджиф и Мирним часто делали уроки вместе — это упрощало задачу и помогало им выкраивать немного свободного времени. Всё чаще к ним стала присоединяться Маша, которой иногда были плохо понятны некоторые темы. Объясняя ей уже пройденное в прошлом году, друзья — вот удивительно — начинали лучше понимать кое-что из того, что изучали сейчас. Охотнее всего на вопросы Маши отвечал сын лорда, дочь учительницы, наоборот, долго косилась на новую знакомую. И лишь тогда, когда интерес Санджифа к младшекласснице уже ничто не могло спрятать, подобрела, даже стала любезной, охотно помогала что-то отыскать в справочниках или советовала книгу.

— Не понимаю, что он в ней нашел, — сказала она как-то Илье, когда они прогуливались по оранжерее — здесь даже в самые лютые морозы цвели огромные тропические цветы и по огромным листьям бегали разноцветные жучки, настолько милые, что их не боялись даже те девчонки, которых трясло при слове «насекомое». Правда, к сожалению, в большую, самую интересную и роскошную часть оранжереи допускали только учителей, или по личному разрешению директора, но даже доступной части хватало для приятного времяпровождения.

Юноша лишь плечами пожал.

— Ты его не спрашивал?

— Кого? Сафа? Странно как-то задавать подобные вопросы.

— Она же совсем некрасивая…

— Она милая и весёлая. С ней всегда интересно поболтать. — Илья снова дернул плечом. — Я летом был на их балу… Я имею в виду, на балу, где присутствовала знать. Их девицы такие прямо красивые, такие прилизанные, просто обложка журнала, никак иначе. Смотреть приятно, конечно… Может, Сафу эти красотки уже поперек горла? Нарисовать личико всякими косметическими и магическими средствами — дело плёвое, а вот пообщаться…

— Плёвое дело? — Мирним фыркнула и как-то машинально оправила пряди, красиво обрамляющие лоб. — Ничего ты не понимаешь в жизни, вот что я скажу… Но вообще в том, что ты говоришь, есть доля истины. Наш светский человек, похоже, наелся совершенства. Ему контраста захотелось. Не галантности и изысканности, а эдакой обыденной простоты. А ты у нас вырос в атмосфере простой жизни, поэтому тебе хочется чего-нибудь более утончённого.

— Честно сказать, ты мне любая нравишься, хоть ухоженная, хоть растрёпанная или заспанная, знаешь ли.

Девушка почему-то покраснела и отвернулась. Несколько минут они молчали.

— Слушай, — вдруг вспомнил юноша. — Как думаешь, прилично будет к твоей маме обратиться за советом по поводу того свитка, который я из ящика вытащил? Ну там, к какой эпохе относится, какого типа знаки и всё такое?

— Конечно. Думаю, ей это даже понравится, мол, интерес к истории, может, исследование предложит написать. Работу какую-нибудь. За дополнительные баллы. Только лучше обратись к ней после урока, ну учителю, а не как к моей матери, не как к знакомой. Ей это, наверное, покажется более приличным. — Она снова смутилась, но на этот раз слегка. — Только не говори, что я тоже участвовала в лотерее, ладно? Понимаешь, ей не понравится и такой вариант, если б я выложила деньги из своего кармана и если она узнает, что платил ты.

— Не скажу, конечно. Ты права, спрошу после какого-нибудь из уроков.

Хотя разговор с другом и его скудные догадки здорово распалили любопытство юноши, он терпеливо дождался удобного момента, когда после занятия одноклассники, торопливо собрав свои вещи, ринулись в столовую на обед (Илья был уверен, что либо Санджиф, либо Мирним займут ему место, поэтому не нервничал) и класс опустел. Ирвет с симпатией взглянула на ученика.

— Вы хотели о чём-то спросить?

— Да, вот… Хотел вам показать такую бумагу… — Он торопливо развернул перед учительницей пергамент. — Может, вы сможете мне подсказать… Ну что-нибудь об этом листке, о том, что на нём нарисовано.

Учительница несколько мгновений молчала, рассматривая свиток.

— Откуда у вас это? Купили в какой-нибудь магической антикварной лавке? Вы знаете, что покупать неизвестные предметы или бумаги в подобных магазинах небезопасно?

— Я вытащил этот листок из лотерейного ящика.

— А-а… — Тон ее смягчился. — Тогда, конечно, другое дело. Но на будущее знайте — маленькие антикварные лавочки плохо контролируются магическим надзором, безопасность предметов, продаваемых там, никто не может гарантировать. Было бы хорошо, если б несовершеннолетним запретили их посещать, но пока законодатели что-то не торопятся заниматься этим вопросом… Ладно, давайте посмотрим…

— Я уже понял, что это пергамент, а не бумага.

— И — заметьте — пергамент хорошего качества, хотя и не самый дорогой, — дополнила Ирвет. — Плохо обработанный пергамент не сохранил бы такую хорошую упругость. Возникли бы заломы, или же его трудно было бы развернуть, не повредив… Вы просто так интересуетесь или с какой-то целью? Если цель исследовательская, то, наверное, я смогу вам помочь. Смогу приблизительно предположить, в какую именно эпоху подобные знаки были в ходу. Если вы интересуетесь серьёзно, могу попробовать подобрать для вас справочник.

— Да, пожалуйста. — Илья приободрился. — Было бы очень хорошо.

— Тогда послезавтра, после того, как напишете самостоятельную работу, — думаю, к этому времени я уже успею всё найти — подойдите ко мне.

Заполучив через два дня три небольших справочника, Илья уселся за работу вечером, отложив в сторону домашнее задание по алгебре и черчению. Однако запутался довольно скоро. Знаков было очень много, справочники предлагали несколько вариантов смысла, и всё тут зависело от времени написания текста. Однако время определить юноша не смог и понял, что ему придется, наверное, обращаться к какому-нибудь переводчику-профессионалу.

— Такие ведь есть наверняка, — сказал он Санджифу за ужином. — Как думаешь, в Уинхалле есть? И сколько будет стоить?

— Полагаю, что немало, — нахмурился сын лорда. — Но деньги в данном случае не проблема. Проблема в другом… В чём?

— Например, я не знаю, кто может предоставлять подобные услуги.

— Это можно выяснить. Вообще посмотреть, кто занимается переводами. А ещё в чем проблема, по-твоему? Ты ведь что-то ещё имел в виду, так ведь?

— Ну понимаешь… — Но тут рядом со столом друзей материализовался Ферранайр.

— Что, не знаешь, где бы переводчика найти? могу отличную фирму посоветовать. Там тебе с любого нашего языка переведут на твой родной что угодно.

Илья покосился на одноклассника с довольно-таки кислым выражением лица. Первая мысль, возникшая у него при виде прежнего недруга, была: «А почему бы нет? Он может найти мне специалиста, который всё переведет в лучшем виде». Но уже через миг желание спросить о чем-то резко пошло на убыль. Если пользоваться его помощью, надо будет показать ему свиток, а Илье этого почему-то до ужаса не хотелось.

И тут он понял, что имел в виду Санджиф, говоря о проблеме. Ощущение случайно прихваченной из лотерейного ящика удачи посетило и сына лорда, пусть и не в такой мере, как его друга. Если пергамент заключал в себе какую-то важную загадку, то тайной этой не хотелось делиться с переводчиком и уж тем более — с Ферранайром.

Желание, чтоб ожидания оправдались, перехватило юноше горло. Он помотал головой.

— Да нет, не нужен, спасибо.

— Слушай, такое дело. — Лицо у аргета стало загадочным. Неприятия его персоны он явно не желал замечать. — У нас намечается компания в один клуб. Есть возможность пройти бой посмотреть, но нужно ровно пять человек. Я поясню: администрация как бы предоставляет отдельный кабинет одному коллективу, и мы его займем. Ну придется заплатить, конечно. Но не слишком много.

— Что за бой? — хладнокровно осведомился Илья с видом знатока. — Чей?

— Меч-трилистник и Огнебой. Знаешь таких?

— Насколько я знаю, нам запрещено посещать бои. Тем более такого уровня, на каком сражается Огнебой.

— Да ладно, никто не узнает. Директор и госпожа Оринет на той неделе уезжают на конференцию какую-то, а мастер всецело занят своей женой. За нами просто некому следить. Ну?

Юноша несколько мгновений изучал край стола и свою лежащую на нем руку.

— Я подумаю.

— Только скажи мне не позже среды, идет? Ну ладно, увидимся, — и, взмахнув рукой, ушел.

— Ты не всерьез, я надеюсь? — осторожно уточнил у него Санджиф.

— Ну не знаю. Интересно было бы, наверное, сходить посмотреть.

—. В том-то и дело. Уверен, он хочет тебя… как это ты говоришь… подставить.

— А заодно себя и ещё кого-то из своих друзей. Брось, он же и сам спалится.

— Что?

— Ну себя тоже подставит. Нельзя же будет сдать только меня и не погореть на том, что тоже посещает запрещённое зрелище.

— Я б на твоем месте не стал бы слишком на это полагаться. При желании можно извернуться и сделать так, чтоб взыскание было наложено только на тебя.

— Мда… Потому я и сказал, что подумаю. Но сам посуди — как ещё мне втереться к нему в доверие, если я буду постоянно отказываться от его предложений?

— Это, кажется, он пытается втереться к тебе…

— Получается, что процесс этот взаимный. Я ж хочу узнать, что он задумал. Только подставляться не надо. Ты же понимаешь, что это скорее всего подстава! Причём подстава не такая уж и умная.

— Может, ты и прав. — Илья засомневался.

Меньше всего на свете ему сейчас хотелось вылететь из школы. Подобная перспектива, только замаячив на горизонте, привела юношу в уныние. Конечно, может быть, за посещение одного боя и не выгонят, конечно. Только — ещё одна неприятная мысль поразила его — вполне вероятно, что Уинхалл не захочет возиться с таким проблемным учеником, как он. С учеником, способным привлечь к школе внимание разного рода сомнительных лиц вроде лорда Ингена, например. Конечно, без образования он не останется. Но Родеран явно дал ему понять, что в школе Видящих из него могут сделать только Видящего, никак не мага.

Припомнил Илья, конечно, и слова о том, что из него может получиться уникальный специалист. Всё это верно, однако, пока он найдет себе другую школу, убедится, что кто-нибудь согласен будет платить за его обучение там, неизвестно, что успеет случиться. И, может быть, за это короткое время он уже попадет в руки чародеев, готовых на всё, что угодно, лишь бы заполучить его необычную способность.

Так что руководство школы не стоило злить прямым нарушением категорических запретов.

Эту проблему как раз несложно было решить. Скроив огорченную физиономию, юноша через пару дней отыскал Ферранайра и сказал, что в воскресенье никуда не сможет пойти, потому что именно на воскресенье назначены дополнительные занятия с мастером из школы Энглейи. Конечно, это означало, что ему придется отказаться от воскресного отдыха в Уинхалле, остаться в школе (чтоб его нельзя было уличить в прямой лжи), и раз уж того требовала игра, то выбора не оставалось.

— Понимаю, понимаю, — со сложным выражением лица протянул Ферранайр. — Ну надеюсь, у тебя получится в следующий раз.

— Да, тоже надеюсь. Честно говоря, получать разом два образования — это как-то чересчур, — словно бы в порыве откровенности признался Илья. — Ни того, ни другого толком не усваиваешь.

— Вроде на оценки ты пожаловаться не можешь. Даже у госпожи Оринет.

— Да они просто меня вроде как жалеют. Завышают. На самом деле пометки в работах неутешительные… Ладно, пошел я. — Юноша махнул рукой, шагнул за угол — и замер у стены, прислушиваясь.

Любопытство томило его, от напряжения пересохло во рту. Придерживая дыхание, он вслушивался в тишину, тревожимую голосами других школьников в холле и на лестнице, бешено надеясь, что разговор по телефону, если он всё-таки будет, удастся расслышать хотя бы частично. И Ферранайр действительно, судя по звукам, схватился за сотовый (он всё время разговора теребил его в кармане, потому Илья и понадеялся на это).

— Да… Да, это я… Нет, не получается никак. На этот раз — нет… А что я могу сделать? Насильно не потащишь… Да! Да, я понимаю. Надо что-то другое найти…

Голос удалялся, и если что-то ещё и было сказано, то оно утонуло в болтовне школяров, конечно, не подозревающих, как важно Илье услышать в точности всю беседу хотя бы со стороны Ферранайра и узнать, в чём же кроется подвох. Мысленно чертыхнувшись, он попятился, нырнул в приоткрытую дверь кладовой, надеясь, что одноклассник не успел его увидеть.

Кладовщик, перебиравший упаковки губок, которыми так удобно было стирать с доски следы разноцветных маркеров, поднял голову и посмотрел на непрошеного гостя вопросительно.

— Э-э…. — юноша нервно соображал, что б такое придумать. — Э-э… А можно умыться? Что-то в глаз попало.

— До туалета никак не дойти, а? — проворчал работник школы, отступая от стола, чтобы дать дорогу.

Так в глаз же попало… Спасибо. — Илья с торопливостью умылся, сделал вид, что промывает глаз. — Спасибо.

— Прихвати заодно губку. На какое занятие идёшь?

— На геометрию.

— Вот, очень кстати. Маркеры тоже передай. Всё, я записал, что комплект тебе отдан.

Добежав до класса, юноша положил на стол преподавателя оба пакета, после чего отыскал Санджифа и, утащив его в сторону, постарался передать свой разговор с Ферранайром и его же беседу по телефону.

— Но согласись, ничего такого он не сказал, — возразил его друг. — Может быть, он звонил организатору всего этого развлечения, говорил, что не удалось найти последнего, пятого участника и надо срочно отыскать того, кто захочет присоединиться, в том числе и деньгами.

— О чем ты говоришь?! Ты же понимаешь, что он…

— Да, я понимаю. Но, ссылаясь на этот разговор, ты никому ничего не докажешь. Так что будь осторожен.

— Ты прав, не стоит подставлять себя в ситуацию, которая может стать опасной. Наверняка он сможет придумать что-нибудь внешне и формально безопасное.

— Всё верно, — одобрил Санджиф. — Кстати, хотел тебя спросить… Ты не будешь против, если на зимние каникулы я приглашу также и Машу?

Илья покосился на друга.

— Эмм… Ну это твое дело. Просто обсуждать дела при девице… как-то напряжно.

— Как понимаю, мы с тобой никуда не собираемся ехать. Просто будем копаться в документах. Вряд ли она захочет каждый день ходить в библиотеку с нами, так что там мы сможем всё, что угодно, обсудить. Или всё-таки считаешь, что она нам помешает?

— Повторюсь — давай сам решай. Это ж ты приглашаешь гостей в свой дом. Как будет, так и будет.

— А ты, если хочешь, можешь позвать Мирним.

— Она наверняка не поедет. Она каждые каникулы с матерью проводит. Историчка не согласится, тем более после того, что случилось с Андистой.

— Но ты всё-таки пригласи. Вдруг согласится. Хотя бы из вежливости.

— Из вежливости — это ты должен приглашать. Санджиф посмотрел на друга с улыбкой сомнения.

— Ну если ты считаешь, что так будет лучше…

До каникул оставалось всего ничего. Оценки за часть дисциплин проставляли по результатам занятий в течение полугода, по некоторым предметам пришлось сдавать контрольные работы и писать разного рода тесты. Илье приходилось тяжелее, чем остальным, он много занимался с Родераном, и на занятия, а также на отдых у него оставалось меньше времени, чем у остальных. Получив отличный балл у госпожи Оринет, он вздохнул с облегчением, но знал, что самое сложное ещё впереди — хотя занятия по энергоразвитию он посещал неаккуратно, не все схемы отрабатывал нужное количество раз, однако медитации под контролем учителя-Видящего восполняли недостаток.

Со многими другими предметами было хуже. На контрольной по алгебре он выехал на чистом везении (ему достались те самые задания, которые он отрабатывал с другом накануне), на алхимии ему удалось заглянуть в справочник. Ирвет же отнеслась к нему снисходительно лишь потому, что он всё-таки сдал ей работу по знаковым сочетаниям, опираясь на вычитанное из книг, которые она ему одолжила, и тем заработал себе дополнительные баллы.

В этом году труднее было выплывать на одной только хорошей памяти или способностях — надо было иметь наработанные навыки и соображать. На обеде они встретились с Фёдором.

— С ума сойти, — сокрушался тот. — Я, кажется, перепутал простейшие символы в схеме. У вас ещё нет практических занятий по системной и символьной магии? Вам везет… Вот увидите в будущем году, почем фунт лиха!

— Можно подумать, наш класс — это так просто.

— Конечно, с высоты следующего, а то и последнего класса — может, и просто, — сказал Санджиф. — А ты вспомни себя год назад.

— О… — Фёдор оживился. — Больше всего меня доставала алхимия. Все эти алгоритмы перегонных процессов, и всё такое прочее… А в этом году стало как-то поинтереснее. Уже не надо столько всего зубрить, уже в основном идет практика. Штука куда более интересная.

— Конечно, не надо зубрить! Ты ж уже всё вызубрил в прошлом году!

— Ага, сейчас! Я уже всё забыл, я по справочникам смотрю.

Школьники отозвались смехом, который не стихал ещё долго, и залихватский вид Федора, как бы говоривший: «И-эх, вот как классно я обдурил училку!» добавлял веселья. Илья припоминал вопросы теста и листал конспект, пытаясь понять, не ошибся ли он где-нибудь, а мысль уже бежала дальше — предстоял промежуточный экзамен по онтологии и метафизике, на котором учитель, говорят, лютует по-страшному.

В промежутках между перечитыванием конспектов и учебников и обязательными медитациями едва хватало времени заниматься Темой. Тот вдруг принялся стремительно расти, ел очень много, и чтоб упростить себе задачу, Илья с утра уносил его на кухню. Тамошние работники, умиленные трогательным видом виверненка (а тот, выпрашивая еду, умел принимать такой вид, который растопил бы даже гранит), охотно брались кормить малыша до самого вечера, пока не освободится его хозяин. Тем более, что вёл себя прилично, на стол, где резали мясо овощи, не лазил: либо лакомился предложенным угощением, либо дремал в уголке, прижавшись одним боком к печи.

Он оказался чрезвычайно теплолюбив, так что батареи в комнате Ильи и Санджифа шпарили вовсю. Обогреватель для яиц пришлось отдать, потому то виверна Эрбеллы, мастера женского крыла общежития, снесла сразу два яйца, и их надо было куда-то девать. К счастью, вивернёнок не возражал против открытых окон, так что компромисс был найден. Но даже намного более покладистый, чем обычный щенок или котенок, он требовал к себе внимания, поэтому последние крохи свободного времени уходили на питомца.

На Мирним не оставалось ничего, но, к счастью, неожиданно для друзей, Ирвет дала согласие на то, об её дочь провела каникулы в замке отца Сандера.

— Кстати, это даже легкообъяснимо, — сказала повеселевшая Мирним. — В замке лорда на меня точно никто не нападёт, там охрана будь здоров, да ещё может слух пойти, что я в дружеских отношениях с отпрыском знатного дома. Тогда тридцать раз подумают, прежде чем похитить.

— В этом рассуждении есть резон, — заметил Санджиф, расчерчивая таблицу для урока демонографии.

— Мне вообще кажется, что она надеется — у нас с тобой закрутятся отношения, — слегка зардевшись (на бледно-алебастровом лице румянец был особенно заметен), добавила девушка.

— Эй, я возражаю! — вступил Илья, впрочем, готовый в любой момент рассмеяться — он-то ведь вполне понимал, что это не всерьёз.

Юноша-аргет лишь плечами пожал.

— Да во что бы ни верила сударыня Ирвет — главное, чтобы отпустила с тобой твою девушку. У нас тогда получается очень хорошая и разумная программа отдыха: прогулки и пешком, и верхами, и на вивернах, пара балов с танцами…

— Что — серьёзно? — Мирним почему-то смутилась.

— Да, папа обязательно что-нибудь устроит. Это даже не столько ему нужно, сколько просто принято.

— А у меня приличного платья нет!

Он взглянул на соотечественницу с недоумением.

— Ну, полагаю, этот вопрос можно будет решить на месте. Но не со мной же, в самом деле, его решать… Кроме того, у нас с Ильей кое-что запланировано, в общем, будем в том числе и делами заниматься, не только развлекаться. Но думаю, девушки в наше отсутствие не заскучают.

— Что это вы ещё затеяли? — Мирним посмотрела на них двоих с огромным подозрением.

— Так, выясняем кое-что, — с независимым видом ответил Илья.

— Вы опять собираетесь куда-то приключаться? Я с вами!

— Никуда мы не собираемся…

— Мира, ты уверена, что приключаться с нами — это то, о чем ты всегда мечтала? — с серьезным видом уточнил Санджиф. — Илья, скажи — последнее наше путешествие оказалось не из приятных.

— Думаю, Мира и сама не захочет идти туда, где будет шанс попасть в серьёзную переделку. Правда же?

— Как сказать, — заупрямилась девушка. — Я ведь могу оказаться полезной.

— А если бой? В прошлый раз была реальная схватка, без шуток.

— Так что ж, во время боя я могу и в сторонке постоять.

— Мира… Ну я прямо даже не знаю… Ты вообще даешь…

— Ничего, вы только разок меня с собой возьмите, и посмотрим.

— Кхм… Посмотрим, — подтвердил Илья, дивясь, какие странные иной раз идеи приходят девчонкам в голову.

Экзамены окончились вполне благополучно для Ильи, хотя двое учителей и намекнули ему, что ставят отличную оценку как бы авансом, рассчитывая, что он в следующем полугодии ещё поднажмет и вырвется вперёд. Тренер по фехтованию пребывал в сомнении, доволен ли он усилиями этого своего ученика или всё-таки не очень, но юношу-ауриса это мало беспокоило, потому что оценок за тренировки не ставили, а факультатив он и есть факультатив. Хоть и очень полезный.

Отъезд уже был запланирован, и Санджиф договаривался с отцом, чтоб тот позволил ему и его друзьям по дороге заехать в крохотный городок Элвию, неподалёку от замка, чтоб провести вечерок в хорошем клубе — там было из чего выбирать. Господин лорд же настаивал, чтоб отпрыск непременно прибыл домой в тот же вечер, чтоб не ломать традицию.

Ей не переносить торжественный ужин в семейном кругу.

— Едешь к Санджифу в гости? — спросил Ферранайр, подойдя к Илье в холле общежития, да так неожиданно, что тот вздрогнул. — Я рад был бы видеть тебя у себя в гостях на каникулы.

— Нет, я к Сафу.

— Понимаю… Замок, всё такое… А ты не хочешь перед отъездом показать своего виверненка специалисту? В принципе уже пора.

— Да? — промычал его собеседник в сомнении, потому как ему и раньше эта мысль приходила в голову. Махдар уехал из Уинхалла по каким-то своим делам, и подрастающего питомца некому было показать в школе, а в городе Илья знал только одного специалиста и к тому был записан лишь через пять месяцев. — Ну наверное…

— Помнишь того парня, к которому я тебя водил, ты ещё записывался к нему на дрессировку? Он две недели назад открыл-таки клинику для виверн, как давно хотел, и у него пока не очень много клиентов. Ну пока суд да дело, пока станет известно — к нему можно попасть без записи. Как думаешь?

— Стоит, наверное. Когда?

— В выходной. Ты отлично успеешь. Отъезд-то у всех не раньше вторника.

— Санджиф едет в понедельник. И мы с ним.

— Ну, видишь. Ты всё равно успеваешь.

— Ладно, идет, — согласился Илья, прикидывая, что вполне можно совместить полезное с приятным — показать Тему специалисту и продемонстрировать Ферранайру дружелюбие. И, может быть, убедить его, что после каникул уже можно будет начинать свою игру.

— Значит, завтра встречаемся перед главным корпусом. Мне всё равно надо в город, сувенир кое-какой прикупить, я тебя подброшу.

В башне юноше дали «переноску» для малышей-вивернят — похожую на банку пластиковую ёмкость с крышкой, выстланную внутри чем-то мягким. На следующий день он с трудом запихнул туда своего питомца, утешил его стебельком сладкой травы и уселся в машину Ферранайра. Тот всю дорогу болтал о чем-то постороннем, но чувствовалось, насколько ему трудно выдавливать из себя слова. Угрюмое молчание не соответствовало бы затеянной игре, поэтому Илья принялся придумывать тему для разговора. О вивернах разговор как-то не клеился, поэтому в конце концов они сошлись на теме надоедливых учителей. Об этом любой школьник мог говорить сколько угодно.

В городе было людно, много машин, и потому автомобиль оставили на первой же стоянке, где имелось местечко, и дальше пошли пешком. Клиника находилась рядом с офисом, что, впрочем, было логично. Ферранайр махнул рукой на дверь.

— Входи туда, там тебе всё объяснят. Ну ладно, я пошел. Жду тебя через два часа на стоянке. Если не успеешь, то добирайся на автобусе или на такси, ладно? У меня ещё куча дел.

— Само собой.

Илья заглянул в приёмную клиники. Приятная улыбчивая девушка, дежурившая там, заверила, что вивернёнка обязательно найдется кому осмотреть и нужные обследования будут проведены немедленно. Клиент может оставить своего питомца под расписку ей и зайти через час, а пока посидеть в кафе внизу. Почему нельзя побыть с ним? Виверны — существа очень привязанные к хозяину. Если хозяин будет стоять рядом, малыш вряд ли кому-то позволит к себе прикоснуться. Если клиент подождет где-нибудь в другом месте, это облегчит врачам осмотр и все манипуляции. Не надо сомневаться или волноваться, малышу никто не причинит ни малейшего вреда.

Илья с сомнением согласился. Взял расписку и предварительно сделанную калькуляцию и спустился на этаж ниже. Там действительно обнаружилось небольшое и довольно уютное кафе, радующее приятными ароматами свежей выпечки и фруктов. Илья заказал местный напиток, который здорово напоминал ему кофе, полпирога с вареньем и блюдо, названия которого он толком не запомнил, но оценил на ярмарке. Хорошенькая официантка принесла ему целый большой кофейник и огромное блюдо с пирогом.

— Аррувера будет готова через пятнадцать минут, — сказала она. — Вы не против, если с вами за столик сядет вот этот господин?

— Не против, — буркнул Илья и поднял глаза. Перед ним стоял лорд Кернах Инген.

Ещё со дня, когда юноше пришлось присутствовать на совете, он запомнил, какой неприятный взгляд у этого человека. Правда, на этот раз впечатление оказалось обратным: пожалуй, лишь взгляни в глаза этому человеку и признай — он должен быть на редкость приятен в общении. Не зная, снится ему это или происходит наяву, Илья рассматривал твердые черты лица лорда, крупный узкий нос, убранные за уши длинные волосы, решительный подбородок.

Кернах непринужденно отодвинул стул, уселся.

— Добрый день, Илья. Побеседуем?.. Бокал лимонного вина, пожалуйста, — сказал он, едва повернув голову к официантке.

— Разве из лимонов делают вино? — ляпнул юноша в растерянности.

— Нет, разумеется. Так называют коктейль с толикой белого вина и смесью соков лимона и лайма, а также газированной воды. Думаешь попробовать?

— Нет. Что вам от меня нужно?

— Побеседовать.

— А если я не захочу?

— Я попробую тебя переубедить.

Да ладно. — Местный кофе сразу показался Ощутительным. — О чём мне с вами говорить, в самом деле?

— О, со мной можно говорить о чём угодно. Как о магическом образовании, так и о политике, и о взаимоотношениях Дневного и Ночного миров, и о способах употребления вин, и о гладиаторских играх.

— Я ни о чем не желаю говорить. — Илья покраснел от гнева. — О чём мне говорить с человеком, который считает нормальным для продления собственной жизни пользоваться чужими жизнями?

— Я так и думал, что этот вопрос всплывет в первую очередь. — Кернах посмотрел на своего юного собеседника вдумчиво и вместе с тем на удивление располагающе. — Но позволь мне немного оправдаться и развеять кое-какие иллюзии, царящие вокруг этого рода церемоний. Видишь ли, существует два основных взгляда на такое явление, как Истоки. Оба они одинаково обоснованы эмпирическими доказательствами и одинаково недоказуемы с точки рения официальной науки. Это лишь предположения. Мне продолжать?

Можете не продолжать и выметаться. Я, однако, продолжу. Первое — это утверждение, что Истоки даны нам Богом, дабы мы имели возможность в этой жизни исправить свои ошибки, что-то прожить заново и иначе, на что-то по-новому взглянуть. На этом построена вся официальная религия Ночного мира. Я не открыл тебе ничего нового, верно?

— Абсолютно.

— Итак, второе — это утверждение, что Истоки — есть средоточия мировой энергии, опираясь на которую оба мира и существуют. Это как бы такие мощнейшие источники, на которых держится магическая система мира, и от равновесия сил, от равновесия энергий фактически зависит миропорядок. А потом приходят люди и используют эти средоточия в своих мелких целях. Когда это делает один-два-десять человек, влияние ничтожно и незаметно. Но в Истоки каждый год входят сотни тысяч человек, отбирая у мира часть силы, необходимой для нормального функционирования мировой системы… Ты улавливаешь мою мысль?

Илья с ненавистью и недоумением смотрел на главу роялистского движения Ночного мира.

— Вы на что намекаете?

— На то, что поведение моих соотечественников в отношении Истоков один к одному напоминает поступки твоих в отношении нефтяных запасов своей родины. А заодно всяких других ресурсов вроде дерева, воды, воздуха и так далее. Неэтично это по отношению к природе, потому что природа нам ничего не должна, а мы от неё, однако, требуем, подрывая те основы, на которых она держится.

— А какое отношение всё это имеет к чужим жизням и роялизму?

Теперь настало время лорду Ингену недоумевать. Правда, недолго. В глазах появилось понимание, и, принимая от официантки свой напиток, он улыбался.

— К чужим жизням это имеет самое прямое отношение, поскольку пока вопросы продления жизни не выходят за пределы человеческих взаимоотношений, за что, я, собственно, и ратую, они остаются вполне этичными с точки зрения общемировых интересов. А с роялизмом это не имеет никакого отношения. Ты ошибочно мешаешь в кучу мои политические и этические воззрения. Одно от другого зависит. Приверженность монархическим ценностям не делает меня ненавистником официальной религии, и наоборот.

— Подождите, по-вашему получается, что отнимать чужую жизнь — этично?

— Скажи, а этично ли казнить преступника, который убил множество людей не по необходимости, а ради собственного удовольствия и не собирается оставлять своего занятия, если не остановить его? При чем тут преступник?! Но подобное-то убийство ты сочтешь этичным? А эвтаназию? Как ты относишься к эвтаназии?

— У вас Андиста по какой графе проходит — преступницы или нуждающейся в эвтаназии? — обозлился Илья.

Мы ведь пока не об Андисте говорим, а об этичности убийства в целом. К тому же я предпочел бы сперва ответить на уже поставленные вопросы, а потом — на новые. Ты ведь начал с меня. Давай сперва со мной всё выясним. Первым человеком, у которого я забрал жизненные силы, был мой брат, пессимист и мизантроп. Он ненавидел этот мир и искал способ совершить самоубийство. Из принципиальных соображений. Потом предложил отдать свою жизнь мне, раз уж ему она ни к чему, а я принципиально не собираюсь спускаться к Истоку. Эти обстоятельства меня хоть немного оправдывают?

Сейчас можно рассказать всё, что угодно. Я ж проверить не могу…

— Но разве тот факт, что моя семья не отказалась от меня, не является доказательством?

— Уверен, вы родственников знатно заболтали…

— Не надо переоценивать мои возможности убеждать и недооценивать способности моей матери мыслить. А равно как и способности моего брата к тому же. Ведь ты предполагаешь, что я и его мог заболтать?

— Пользоваться жизнью своего брата вот таким образом — это мерзость! Я ни за что бы на такое не пошел!

— Тогда в результате скончались бы двое, а так один остался жить. Вообще этичность подобного расклада — вещь очень спорная. До сих пор в полную силу идут баталии. Сюда же относится вопрос, может ли мать одного своего ребенка отдать в приют, чтоб суметь прокормить второго, и можно ли сделать аборт, если понимаешь, что рождение нового чада нанесет ущерб тем, которые уже есть… Но мы сильно отвлеклись. Вернемся к Андисте. Надо сказать, она была согласна на эту сделку, а потом, когда деньги были переданы её матери, передумала.

— Поэтому была похищена и Ильдиста?

— На эту ситуацию можно двояко смотреть, — примирительно ответил Кернах. — Моя сестра решила именно так, я не совсем с ней согласен, потому как предпочитаю совершать подобные обряды с людьми, которые действительно согласны. Но она предпочла не вникать в ситуацию и положиться на своих людей. А те рассудили так, как рассудили.

— Но вы её отстаивали! Значит, уверены, что она права!

— Каждый человек будет отстаивать своих родственников, если привязан к ним. Если даже они не правы. А в той ситуации я всего лишь желал, чтоб закон был соблюден до конца. Согласись, что как бы ни выглядела ситуация, юрист обязан доискиваться дна.

— А вы — поборник строгого соблюдения законов?

— Несомненно. И жесткой власти. Поэтому и возглавляю роялистскую партию.

— Зачем вы мне всё это говорите? — сердито спросил Илья. Он так и не притронулся к пирогу.

— Потому что хочу, чтоб ты смотрел на ситуацию объективно. В том числе и на меня самого. Поверь, вовсе не такой монстр, каким меня живописуют.

— Ага, совсем другой.

— Не более, чем любой человек на земле, ну кроме, разве что, подлинно святых. Да, я преследую собственные цели и этого не отрицаю. Да, у меня есть свой взгляд на религиозную систему нашего мира. Я также считаю, что власть монарха будет куда как более выгодна государству и отдельным его представителям, потому что любая другая система порождает засилье бюрократии, которую вынуждены кормить налогоплательщики.

— Можно подумать, монарха не придется кормить!

— Ну сколько там съест один монарх. К тому же, в отличие от любого крупного чиновника, монарх — фигура чрезмерно публичная, в современном мире монарху приходится вести себя очень осторожно. Потому что его власть так же зависит от общественного мнения, как и власть той же кинозвезды или популярного актера. В условиях же конституционной монархии у правителя и нет возможности творить беспредел — он будет делать лишь то, что ему позволит конституция… Впрочем, к чему я это рассказываю так подробно? Ведь на твоей родине есть страны, где ещё правят короли. Вспомни, разве там творится что-то страшное?

— В Англии королева царствует, но не правит! — Юноша бросил эту, заученную ещё на уроках английского, фразу, словно перчатку в лицо противника.

— Я не Великобританию имел в виду. Там королева и в самом деле превращена в декоративный элемент государственного убранства. Правит Парламент, и, сдается мне, последнее время дела там идут не так хорошо, как хотелось бы. Я имею в виду другие монархические системы… — Несколько мгновений он молчал, испытующе глядя на собеседника.

— Да ни при чем тут монархические системы!

— Ты прав, наверное. Мы о другом вели речь. Я хотел объяснить тебе свою позицию в отношении сестры и девушки, которую она хотела использовать. Чтоб, так сказать, развеять предубеждение… Попробуй пирог, здесь их хорошо пекут.

— Вы думаете, я не знаю, почему вообще вам приспичило доказывать мне, что вы хороший?

— Вот уж чего я никак не собираюсь доказывать. Потому что категории «хороший», «плохой» вообще неприменимы к человеку. Я лишь хочу, чтоб ты взглянул на ситуацию и с другой стороны.

— Чтоб заполучить меня в качестве жертвы. Что я, не понимаю, что ли?!

— В качестве жертвы? Что ты имеешь в виду?.. А, понял. Ты уверен, что я хочу убедить тебя провести со мной обряд обмена — он так называется в просторечии — или обряд Обновления. Это не так.

— Да ладно, вы сейчас вообще что угодно наплетёте.

— Я стараюсь быть искренним. И терпеливым. — Он поднес к губам бокал, потом кивнул официантке. — Несите арруверу, деточка. Может быть, вашему юному клиенту она придётся по вкусу больше, чем пирог.

— Слушайте, отвяньте от меня! Не хочу я с вами говорить! Ну правда! — Это уже звучало как просьба. — Мне вообще наплевать, что и почему вы делаете.

— Думаю, нет, раз уж вы решили придумать за меня, что мне может быть от вас нужно. Хотя разгадка предельно проста. Вы обладаете Даром, которым до вас были наделены лишь представители императорского Дома. Разумеется, роялистской партии нужны в любом виде — как сторонник, как человек, так или иначе одобряющий её позицию, как активный участник… Да, разумеется, я хочу убедить вас, что у меня нет ни рогов, ни копыт. И поверьте, обряд обмена может состояться лишь в том случае, если вы сами этого захотите, никак иначе… В конце концов, мои дурные качества никак не распространяются на всех роялистов, согласитесь.

Илья молчал. Официантка принесла ему блюдо, и в растерянности он взял одну из трубочек, откусил кусок. Было вкусно.

— Я ведь не требую от вас чего-то конкретного, е хочу в чем-то конкретном убеждать, — сказал Кернах. — Просто давайте несколько раз встретимся, вы познакомитесь и с другим взглядом на известные вам вопросы, это всё, чего я хочу.

— Мне-то это зачем?

— А вы разве хотите и дальше довольствоваться мифами? Разве вы не хотите знать истину?

— Истину о чем? О вас? Или о роялистах?

— Вообще. О мире. Об Истоках в том числе. О магии. О вашем Даре, кстати. Да, я знаю о нём многое такое, о чем вам не расскажут даже преподаватели Энглейи. Хотя бы потому, что они эту тему с такой пристальностью, как я, не изучали. — Кернах допил из бокала свой коктейль и поднялся. — Что ж, не буду вас собой обременять, но всё-таки надеюсь, что вы ещё хотя бы раз захотите встретиться со мной и побеседовать.

И вышел, оставив Илью в полнейшей растерянности. Тому совершенно расхотелось есть, но из чувства долга (немыслимо было оставлять то, что ты заказал и за что уже всяко придется заплатить) он доел и арруверу, и пирог, допил кофе и отправился к приёмную клиники этажом выше.

С Темой всё было в порядке. Вивернёнок встретил своего хозяина с облегчением, даже без особого сопротивления забрался в переноску и всю дорогу домой сидел там тихо-тихо, не скрёбся и не урчал, хотя малышу, конечно, было там очень тесно. Он уже подрос, перестал быть равномерно серым, гребешок слегка заалел, и в глазах появилась осмысленность. К тому же на спинке проявились зачатки крыльев. В клинике Илью заверили, что его питомец абсолютно здоров, нет необходимости предпринимать какие-то экстренные меры и можно будет через четыре-пять месяцев приступать к тренировкам.

Лишь поздно вечером, в спальне, когда оба друга уже устроились на своих постелях, раздумывая, ложиться ли спать или ещё поболтать, юноша-аурис решился рассказать о своей встрече.

— Как думаешь, он искренне? — спросил он после того, как постарался более или менее точно передать их разговор.

— Никто не может знать, — отозвался Санджиф. — Но я не стал бы однозначно верить ему. Понимаешь, он, может, и говорил тебе правду. Только не всю. Факт, что семья от него не отказалась, а это было бы, если б он убил своего брата. Может, тот и был согласен на обряд Обновления. Но дело-то не в этом.

— Как думаешь, а насчет меня он говорил правду?

— Думаю, правду в том смысле, что если не получится заполучить твою жизнь и способности, то хотя бы как символ ты б роялистской партии не помешал. На худой конец.

— А насчет Истоков?

Сын лорда надолго замолчал. Друг не торопил его, он уже привык к манере Санджифа иногда глубоко задумываться, прежде чем ответить на самый, казалось бы, простой вопрос.

— Этого никто не знает. Но думать так — подвергать сомнению Божью благодать. Так нельзя. Выкинь эти мысли из головы.

И Илья почувствовал, что ради их дружбы не стоит касаться вопросов религии, тем более подвергать сомнению основные её постулаты. Лучше уж попытаться самостоятельно докопаться до истины.

Он не сразу осознал, что намек насчет имеющихся у него способностей пустил в его душе такой крепкий и упрямый побег. Усаживаясь в машину Санджифа, которая должна была доставить их к замку лорда, и забирая в ладонь пальцы Мирним, он всё пытался вспомнить, что же точно было сказано Кернахом на этот счёт. Что-то про то, что он знает вещи, которых не знают даже учителя Энглейи. И понятно почему — ведь они изучают искусство Видящих, а не магов-Видящих. «Интересно, правда это или нет. Может быть правдой, ведь лорд Инген именно императорским домом занимается, может знать уйму тайн, очень специфических тайн… А тебе придется идти ощупью…»

— Ты какой-то странный, — укорила Мирним. Она раскраснелась от удовольствия, поездка в гости обещала уйму интересного и, может быть, даже приключения, а что самое главное — прикосновение к высшему обществу, которого девушка всегда побаивалась, но при этом очень хотела узнать, что оно из себя представляет. — Задумчивый.

— Да так…

— Расскажи! Нет, правда, я же могу, может, что-нибудь посоветовать…

— Понимаешь… — Он долго колебался, но потом, решив, что и Мира сможет что-нибудь подсказать, изложил ей свой разговор с Кернахом Ингеном. Правда, в сильно сокращенном виде.

На лице девушки появилось боязливое выражение. Она с сомнением вгляделась в его глаза — может, придумывает? — потом несмело хмыкнула.

— Ты меня огорошил, признаться… И что ты думаешь делать?

— Посмотреть. Он пока мне не сможет сделать ничего плохого. Ну не будет же он, в самом деле, красть меня прямо из школы или там из Уинхалла…

— Андисту украли!

— Теперь тут все на ушах стоят, не рискнет провернуть такую штуку ещё раз. К тому же я надеюсь выудить что-нибудь полезное из общения с ним…

— Ты что, всерьёз собираешься продолжать общаться с лордом Ингеном?! Ты что, совсем с дуба рухнул? Пойми, что этот человек заседает в Совете, он умеет говорить. Если будешь с ним общаться, даже и не заметишь, как согласишься участвовать в обряде и отдашь ему и жизнь свою, и Дар.

— Вот уж чего точно никогда не случится, поверь мне. Я настолько не сойду с ума.

— Главное, как тебя будут с ума сводить, а Инген — я уверена — большой мастер этого дела.

— Ладно, я буду осторожен, обещаю, — заверил её Илья, чтоб прекратить этот спор, — он уже знал, что если девушка уцепится за какую-нибудь мысль, не отступится, будет грызть её, как мышь — корку сыра, пока не сглодает до последней крошки. А значит, проще согласиться. — Не слишком-то я вообще хотел с ним общаться. Но врага надо знать в лицо.

— Ты доиграешься… Чего тебе ещё нужно? Ты его узнал, всё, держись от него подальше.

— Буду, буду, я же сказал, — отмахнулся юноша. Но продолжал думать об этом. У него мешались мысли. То ему казалось, что доводы Ингена выглядят не так уж абсурдно, они вполне аргументированы и логичны — в самом деле, ведь Ильду и Андисту украли люди его сестры, а любой человек защищает своего родственника. То приходило в голову, что любой аргумент этого человека можно повернуть хоть так, хоть эдак. Да и должен же был он откуда-то узнать, что интересующий его школьник окажется в Уинхалле именно в этот день, именно там, в кафе под новооткрытой клиникой для виверн. Господин Кернах ведь и сам сказал, что хотел встретиться, поговорить. Значит, люди лорда следят за Ильей, это очевидно.

Кто мог всё ему рассказать?

Юноша отвернулся к окну, уставился туда, не видя, как автомобиль мчится по горной дороге, почти по самому краю пропасти, над необозримым пространством озерной глади, затянутой плотно заснеженным льдом. Получалось, что шпионом мог выступать только Ферранайр. Именно он активно напрашивался в друзья, именно он «сватал» однокласснику эту клинику, именно он всё знал. И в похищении Андисты тоже поучаствовал.

Везде отличился, если проще.

А если Инген прибегает к его услугам для слежки за Ильей, то тут, получается, надо не сближаться с Ферранайром, а бежать от него, как от лишайного. Только в рамках школы это маловероятно. К тому же, слишком много совпадений получается. Может, конечно, суд и не примет подобные доводы во внимание, однако здравый смысл подсказывает, что такие совпадения едва ли часто случаются в жизни. К ним стоит очень внимательно и критически присматриваться. Очень и очень критически.

Санджиф, обернувшись с переднего сиденья, что-то говорил о планах на вечер — Илья машинально отвечал. Скоро стало понятно, что особого толку от него не добиться, и сын лорда переключился на Машу, которая как раз была очень разговорчива и любезна, в отличие от насупленной, озадаченной Мирним. Видно было, что отпрыску знатного семейства приятно слышать голос архангельчанки, его забавляют её шутки, нравятся её замечания. Девушка чувствовала себя не в своей тарелке, приглашение Санджифа казалось ей чем-то слишком значимым, большим, чем то, на что она могла рассчитывать, и поэтому старалась развлечь одноклассника, хоть так отблагодарить его за щедрый жест.

Во дворе замка, где за полгода ничего не изменилось, разве что снега на кромках стены стало больше, да тускло поблескивал припорошенный хрупкой снежной трухой защитный купол, охраняющий внутренние дворы от холода и стихий. Огромный дворовый камин, где вяло горел огромный обрубок бревна, добавлял не слишком-то много тепла, зато свободные от обязанности отворять ворота стражники имели возможность подогревать там колбаски, наколотые на шампуры.

Маша пугливо оглядывалась — ей всё казалось слишком огромным и слишком непривычным. Санджиф взял ее за руку, успокаивающе сжал пальцы, показывая, что тут нет ничего особенного, а если и будет вдруг, так он поможет и подскажет.

— Слушай, нам хоть дадут себя в порядок привести? — весело спросил Илья (мысль о скором вкусном ужине подбодрила его, заставила временно позабыть о лорде Ингене и всех прочих). — Или сразу пойдем представляться твоим родителям?

— Придётся поужинать всем вместе, — ответил сын лорда, с озабоченностью глядя на свою гостью, уроженку Дневного мира. — Ничего особенного, просто ужин в кругу семьи.

— Ага. Будут проверять, как мы умеем пользоваться ножом и вилкой.

— Если ты будешь есть руками, тебе простят. — Санджиф охотно подхватил шутку. — И даже не слишком удивятся.

— Потому что я — аурис?

— В первую очередь.

— А мне? — нахмурилась Мирним. — Потому что я простолюдинка?

— Нет, потому что ты очаровательная девушка, а девушкам позволительно всё на свете.

— Тогда я могу быть спокойна, — развеселилась Маша. — Я мало того что аурис, так ещё и девушка. С ума сойти! Мне можно будет лезть в блюдо обеими руками?

— Непременно, — подтвердил Илья, с трудом сохраняя серьезное выражение лица. — И непременно сморкаться в шторы, рассказывать про медведей, а также бренькать на балалайке. У тебя есть балалайка?

— Сбегаю домой, прихвачу.

Тут уже они рассмеялись в голос. Сын лорда с вежливой улыбкой слушал их, хотя и чувствовалось, что он едва ли понимает, о чём они говорят и чему смеются.

— У вас на родине играют на музыкальных инструментах с таким странным названием? — осведомился он.

— Как правило, иностранцы пребывают в глубокой уверенности, что только на этом инструменте мы и играем. А ещё пьем водку и носим шапки-ушанки. Всегда, даже летом.

— Но это же жарко, — с полной серьезностью возразил Санджиф, когда понял, что такое ушанка.

— А водка — противно, — отметил Илья.

— А балалайка — скучно, — добавила Маша. — Лучше уж гитара, у неё больше возможностей.

— Но иностранцы всё равно считают так. Ну что ж поделаешь…

— Понимаю. Точно так же, как у нас считают, что все лорды без исключения — чванливые, тупые, злобные существа, которые только и думают, как бы прихватить на улице какую-нибудь девицу, увезти её в свой замок и там планомерно надругиваться.

Мирним вдруг покраснела и отвернулась.

— Поспорю, существует немало девиц, которые мечтают о том, чтобы лорды их похитили и потом усердно надругивались, — сострил юноша-аурис.

— Деньги любят во всех мирах, — улыбаясь, подтвердил Санджиф.

Он уже видел, что легкая, местами малопонятная для него болтовня успокоила гостей, развеяла напряженность, и они разошлись по комнатам, вполне довольные собой и миром.