"Проклятие клана Топоров" - читать интересную книгу автора (Сертаков Виталий)

Глава тридцать первая, из которой неясно, кого лучше иметь в близкой родне — волков или людей

— Это плохое золото, — шепнул Дагу Кнут, когда они поднимали вверх третий мешок. — Настоящее золото не темнеет, даже в сырости.

Северянин пожал плечами. Он думал о другом — удастся ли выйти живым. До сей поры такие глупые мысли его почти не посещали. Мало того, он еще ребенком умел угадать, где прячется настоящая опасность. Но в этом проклятом лабиринте опасность окружала их повсюду. Северянин хотел сказать форингу, что эти монеты — не настоящий клад, что это лишь приманка, слишком жирная приманка. Настоящий клад где — то глубже и спрятан надежно. Он там же, где прячутся сейчас обезумевшие от страха люди из сожженного города.

Но сын ярла в который раз промолчал. Он уже убедился, что молчать порой гораздо выгоднее, чем сказать лишнее. Больше всего здесь оказалось арабских монет. Под верхним слоем грязи они дружно заблестели, заструились во мрак ручейками, словно приглашая путников идти дальше и дальше, глубже и глубже…

Как и предчувствовал Северянин, Горбун и его верный лютый, вечно прикрывавший капитану спину, погибли обидно и страшно. Они спустились в колодец последними. Но вместо того, чтобы ступать дальше строго по следам Дага и остальных, Хлив свернул в сторону. И тут же оба дружно провалились в яму. Их попытались вытащить, но оказалось, что оба уже висят мертвые на торчащих снизу пиках. Пока обсуждали, как быть, бесследно исчез оставленный наверху часовой.

— Я так больше не могу, — прохрипел Адильс, — давайте назад! Я чувствую, мы осквернили жилище чужого бога!

— Пошли назад, — прошептал Кнут, нервно озираясь с мечом в руках, — только добычу не бросим. Без добычи нас Волкан снова погонит сюда! Смотрите, здесь хватит работы на всех. Такой добычи мы давно не брали!

— Слушайте, братья. Нас всего трое, — попытался урезонить викингов Северянин, — если мы потащим на себе мешки, нас могут перебить по одному…

— Ты, дохляк, — Кнут навис над Северянином, рыгая в лицо луком и гнилью, — мне плевать, что в хирде про тебя болтают, и чей ты сын. Не тебе меня учить. Я принесу хевдингу столько, сколько смогу. А ты можешь бежать хоть без штанов. Там наверху поговорим.

Неподалеку раздалось царапанье и чье — то быстрое дыхание. Викинги схватились за мечи. Факел горел еле — еле, в запасе оставался только один. Северянин изо всех сил сжал челюсти. Ему неистово захотелось подать голос. Не спорить с дураком Кнутом, а тихонько взвизгнуть, тявкнуть, чтобы те, кто кружили неподалеку, признали в нем своего. Леденея от страха, он запустил себе ладонь за пазуху, провел по голому животу, потрогал ухо. Ничего ужасного пока не происходило, он ни в кого не превращался. По крайней мере, внешне.

— Кнут, он прав, — подал голос Адильс. — Лучше вернемся вместе и позовем осталь…

Он не договорил.

Волчица сидела прямо перед ним, перегораживая узкий проход. За ее спиной Северянин чуял еще двух мощных самцов, и, как минимум, трое находились в боковых ответвлениях лабиринта. Волчица сидела в полном мраке, ее еще не доставал свет единственного уцелевшего факела. Даг видел лишь ее блестящие глаза и волосяной ошейник. Ее стая кружила, ожидая приказа.

Даг ощутил, как ему словно кто — то нашептывает в ухо. Только не человеческие слова, а другие, такие понятные и ласкающие слух визги, томное рычание и утробный рык. Неожиданно он унесся в памяти на много лет назад, он живо вспомнил кузню Олава Северянина и злобного волка Каласа, охранявшего ферму. Это для всех прочих обитателей фермы Калас оставался опасным зверем, которого даже кормили издалека. А для трехлетнего Дага волк стал лучшим другом. Потом Каласа убили лихие люди, но сколько ночей провели они обнявшись, согревая друг друга, волк и чужой всем мальчик, с меткой волка…

— Вот они, волчье отродье, оборотни! — Товарищи Дага натолкнулись на него сзади и тоже замерли. Адильс стучал зубами. Кнут держал на плечах два мешка и ни за что не хотел их выпускать.

— Это не оборотни, — тихо сказал Северянин. — Слушайте меня. Если не хотите, чтоб нас сожрали, уберите ножи. Я сам буду с ней говорить.

— Говорить?! С кем говорить? Эй, Адильс, второй факел, отпугнем их огнем!

Конечно, они не послушались его и сразу же поплатились. Призрачная тень метнулась из темной ниши, целила Кнуту в горло, но налетела на его нож. Кнут спохватился, выронил мешок и, махнув в теснине саксом, почти отсек волку переднюю лапу. Адильс не растерялся, тут же добавил топором. Волк подыхал долго, и все это время Дага страшно мутило. Его левая рука повисла плетью, а в животе, казалось, провернули раскаленный кол. Не выдержав боли, Даг зарычал.

«Ты можешь уйти», — молча передала Северянину Мать стаи.

«Один я не уйду. — Даг показал ей длинный скрамасакс. — Отпусти всех нас, твои братья уже достаточно напились крови».

«Подойди ближе, — молча попросила волчица. — Но не слишком близко. Мои братья боятся тебя».

Северянин сделал три шага вперед, ощущая, как в затылок дышат испуганные мужчины. Двое молодых волков из стаи Матери тоже робели. Шерсть на их загривках вздыбилась, они слишком нервничали и оттого не могли поддерживать беседу. Викингам казалось, что их новый товарищ сошел с ума, а волки не могли понять, почему медлит Мать.

«Вас послали те старики, что поливают кровью своего бога?»

«Они нас кормят, мы одна стая», — подтвердила волчица. По крайней мере, Даг так понял ее беззвучную речь.

«Пропусти нас, мы уйдем».

«Можешь уйти только ты…»

Он ожидал от нее хитрости, коварного броска и потому был настороже. Он предвидел эту хитрость еще до того, как Мать передала команду своим взрослым щенкам. Двое обходили людей сзади, бесшумно переступая лапами по краю колодца. Они приседали, прижимались к земле и наконец прыгнули вместе.

Но опоздали. Как и оба викинга из команды покойного Хлива. Даг уже летел навстречу двум оскаленным пастям. Волчица вздыбила шерсть, вскочила, коротко рявкнула своим, пытаясь остановить, запретить свое же решение. Первый из нападавших уже корчился, наколотый на меч. Второго Даг подпустил ближе, но бить не стал, ухватил пятерней за верхнюю челюсть.

Кнут, не раздумывая, занес секиру.

— Стой, не надо! — удерживая за пасть визжащего волка, Северянин повернулся к матери. — «Я убью их всех. Ты это знаешь. Я сильнее вас».

Волк вырывался изо всех сил. Изогнувшись, он ухитрился оцарапать Дага задними лапами. Он разевал пасть и несколько раз поранил Дагу ладонь, но клыками дотянуться не сумел. Он был чертовски тяжелый и ловкий, Северянина мотало из стороны в сторону. Но и зверь слабел, жизнь потихоньку вытекала из него.

«Отпусти его, — проворчала волчица. — Уходите все трое, отпусти его».

«Нет, теперь не отпущу, ты обманула меня», — Северянин ощутил нарастающий гнев. Левая рука, совсем недавно непослушная и слабая, готовилась поймать в полете еще одного волка. Вместе с гневом в Дага вползало что — то еще, с каждым мигом обволакивая его все сильнее изнутри. У парня не отрастали уши и шерсть, но неожиданно он с острой неприязнью ощутил вонь, исходящую от людей. Он удивился, насколько противно и грязно разило от обоих, и удивился, как он прежде мог не замечать, и спал и ел с этими чудовищами, от которых следовало держаться подальше…

Этот зверь был матерым, шерсть в шрамах, подпалинах, и весил раза в полтора больше предыдущего. И напал хитро, словно привык к человеческой изворотливости. Не на горло кинулся, а вниз, в подбрюшье, как это делал столько раз, догоняя ослабевшую лошадь или олениху.

Стертые клыки клацнули впустую. Если признать правду, Старый напал неохотно. Мать приказала, он полез, хотя сам никогда бы не решился. Оттого и Старый, что предпочитал отсидеться в засаде, не кидался на рожон, даже когда посылали волхвы. Кругами ходил, сутками в снегу ждал, но на верную смерть не кидался, чуял ее издалека.

И здесь смерть ждала его, хотя ничего опасного в вонючем сосунке с железом он не чуял. Он чуял метку, но людей с меткой он помнил, хотя давно не встречал. Люди с меткой были чрезвычайно опасны, но никогда не объявляли войну волкам. Век волка короток, но он смутно помнил, как люди с метками приносили своих детенышей под бок к Матерям, чтобы детеныши привыкали жить на две стороны. Матерям это не слишком нравилось, но ослушаться они не могли: старики с метками и без всякого железа умели сделать так, что разом погибал весь выводок, с ними приходилось жить в дружбе. За дружбу меченые хорошо платили. Старый даже сглотнул, вспомнив вкус жирных коров, которых привязывали в лесу… Но остановиться уже не мог.

Извернулся для второго броска и жалобно взвыл от страшной боли. Железные пальцы сомкнулись на его морде вырывая верхнюю губу вместе с ноздрями. Челюсть треснула, горлом хлынула кровь. Меченый пошатнулся, но устоял.

Северянин разжал обе ладони — два волка лежали мертвыми у его ног.

«Нет, нет, пусть уходят…»

Волчица не договорила. Вообще — то она ничего и не говорила. Как позже рассказывали друзьям уцелевшие дренги, Северянин и серая тварь долго пялились друг на друга, и оба урчали, а после сын ярла шагнул к волчице и погладил ее по голове. Погладил вроде ласково, но та затряслась и прижалась спиной к сырой земляной стенке.

«В тебе щенки, — углядел Даг. — Они еще очень маленькие, но могут погибнуть вместе с тобой. Обещаю, я убью тебя, если ты не пропустишь нас. Наверное, я тоже погибну, но тебя и твоих щенков убью».

Кнут плюхнулся на задницу, нашаривая выпавшее оружие. Адильс стоял столбом, открыв рот.

Неожиданно Даг понял, что вести переговоры на равных не стоит. Он ощущал себя котлом, готовым вот — вот взорваться. Ощущал лишь краешек могучей силы, которой наделила его мать — колдунья. Даг понял, что еще немного, и он поймает то ускользающее, неясное, что вечно бродило в его снах. Сумеет обуздать тайную силу и легко уничтожит не только свою четвероногую собеседницу, но и весь ее род, включая слабых волчат, прятавшихся далеко в лесу, в теплых норах. Даг попытался со всей возможной яркостью и болью донести до нее этот образ. Волчица оценила силы и поверила. Она уступила, но словно чего — то от него ждала.

Миг — и он увидел, что происходит наверху. Викинги врубались в лес, не в силах отыскать тропу. Они ломились во все стороны, но Перун насмехался над ними. Несмотря на приказ Волкана, кто — то прикончил хохочущих волхвов. Дружина очутилась в западне. Северянин один мог их спасти, он легко мог это сделать… И в то же время мог забыть про недавно обретенных братьев из Йомса, которые совсем ему не братья. Он мог остаться здесь, в покое и безопасности, мог найти настоящих своих, которых осталось так мало.

Волчица не умела говорить и думала примитивно, как подобало ее расе. Мать не могла рассказать опасному чужаку с меткой о том, как пугливые крестьяне столетиями убивают и изгоняют тех, к чьему племени он принадлежал. Ее серый народ так никогда не поступал, ведь только люди с радостью уничтожают себе подобных. Теперь, когда последние меченые, приносившие жертвы истукану, были убиты, молодой чужак мог занять их место. Он стал бы сильным, настоящим вожаком, он отыскал бы себе самку, родил бы щенков, из которых хотя бы один родился с волчьей лапой на макушке, его стаи боялись бы все в лесу, и глупые люди в городе…

Пошатываясь под тяжестью золота, Северянин выбрался из пещеры на свет. Махнул своим. Трое уцелевших плюхнулись на сырую кочку, не в силах стоять.

— А где Горбун? Где остальные?

— Смотрите, сколько они набрали! Там и нам хватит работы!

— Это все он, мальчишка!

— Да он сам волк, он один из них! Не зря говорили про него…

— Заткнись, это сын Токи. Ты разве не слышал или хочешь без языка остаться?

На поляне стало значительно светлее. Оба жреца лежали с выпущенными кишками. Перун горел. Горел вяло, словно столетняя древесина никак не хотела выпускать из себя духа. Потом Даг понял — истукана все же подожгли вопреки приказу Волкана, но тот заметил и заставил тушить.

— Северянин, так это ты их вывел? — Магнус, капитан второго драккара, нехорошо прищурился. — Где остальные? Мы идем за золотом!

— Их нет. — Дату вдруг стало все равно, что подумают или что сделают с ним. — Не надо туда ходить.

— Что вы там видели? — напирали лютые.

— А ну, не трогайте его, — зашипели Кнут и Адильс, — колдун он или нет, но он нас спас! Спасибо, брат!

— Ладно, отстаньте от него, — вступился за юношу хевдинг. — Сигвальди сказал мне, что ты вроде как был раньше рулевым. Это правда?

— Да.

Волкан взял Дага за плечо, тихо заговорил на языке русов.

— Здесь все заколдовано. Я не смог заставить волхвов говорить правду. Их нельзя было трогать, но… теперь уже поздно. Все рулевые остались на кораблях. Мы не можем определить, где солнце и где восход…

— Я постараюсь. Дайте мне солнечный камень.

Впервые в жизни солнечный камень не помог. До рези в глазах глядел Северянин сквозь тусклую призму, но редкие куски неба между деревьями оставались тускло — серыми. Кроме того, Даг по — прежнему чуял волков. Они отбежали далеко, но совсем не уходили, кружили в голодном ожидании. Тогда Северянин вернул камень, снял с себя кольчугу и все оружие и просто уселся, подперев спиной могучую ель. Он закрыл глаза, не задумываясь об общем внимании. Он слушал ветер, слушал, как потрескивает дерево, как осыпаются иголки и стучит дятел.

А потом встал и указал, в какой стороне надо искать пропавшую дорогу. Ни о чем не спрашивая, хевдинг дал команду.

Солнце не прошло и десятой доли по небу, когда нашлась тропа. Лишь теперь дружинники убедились, что рубили кусты и сучья в одном направлении, хотя им казалось, что вели поиск по кругу. Позади дымило пожарище, в мешках позвякивало захваченное добро, отряд бегом возвращался к своим кораблям. Северянин бежал одним из последних, ноги заплетались, одежда стала слишком тяжелой. Хорошо, что не его смена садилась на весла первой. Он плохо помнил, как прошел обратный путь. Кажется, соседи разделились на два лагеря. Одни явно избегали сына ярла, считая его опасным берсерком, другие вдруг стали искать близкой дружбы и даже предлагали свою долю добычи. Добычу, несмотря на людские потери и общий тоскливый настрой, взяли на редкость хорошую. Но когда вышли в море, хевдинг Волкан принес богатые жертвы богам. Такое случалось редко, очень редко.

Когда показалась родная гавань, викинги радостно заорали в сотню глоток. Даг не мог кричать, не мог даже улыбнуться.

Он победил зверя наружи… и зверя внутри себя.