Ребекка УИНТЕРЗ ПОЕЗДКА В ИСПАНИЮ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рейчел Эллис осторожно вела машину, преодолевая причудливые изгибы горной дороги. Наконец-то она почти у цели. Какая вокруг красота — роскошный экзотический пейзаж! Притормозить бы, откинуться на сиденье — и смотреть, впитывать, запоминать невиданные ранее картины... Но сейчас, право, не до того, все помыслы заняты одним — где Брайан, как его найти.

Ей повезло: рабочий, что-то мастеривший у ворот, вызвался помочь. Он знает, где patron[1], и охотно проводит сеньориту — и рабочий резво побежал впереди автомобиля. А Рейчел тихонько поехала за ним — мимо конюшни, дальше к паддоку[2], где и остановилась. Но там она увидела не одного, а трех мужчин: все черноволосые, в рабочих брюках и основательно пропотевших белых рубахах. Кто же из них владелец этого великолепного поместья? И вдруг ее осенило: вот этот, он хозяин, и он укажет ей, где искать брата.

Определенно объяснить, почему она так решила, Рейчел, пожалуй, не смогла бы. Тут сыграл роль целый ряд мгновенных впечатлений. Быть может, то, что этот человек на добрых полголовы выше всех, кто здесь. Или что он так прекрасно сложен и крепок — даже издали движениями, преисполненными врожденной мужской грации, выделяется из окружающих. Да и особое почтение, внимание, с каким слушают его рабочие... Говорит он по-испански: кажется, обсуждает достоинства вороного жеребца — вон скачет по кругу. Рейчел немного знала французский и улавливала смысл некоторых похожих испанских слов. Но вся речь в целом оставалась для нее загадкой.

Только вчера она прилетела из Нью-Йорка. Вышла из самолета в севильском аэропорту Сан-Пабло — и сразу пахнуло на нее чужим, непривычным миром. Словом, она чувствует себя здесь самой настоящей иностранкой. Привыкнуть к этой страшной жаре и влажности можно, но на это понадобится несколько дней. Стоило ли терять время в очереди, чтобы взять напрокат машину и обнаружить: кондиционер не работает. Страшная августовская жара выматывает, отнимает все силы. А сегодня, кажется, еще жарче — если это вообще возможно. И ничуть ее не выручило, что она стянула волосы на затылке, — все равно лоб мокрый и к нему противно липнут волоски, выбившиеся из платиново-белокурой шевелюры. Как и одежда — к телу: обрисовывает ее безукоризненную фигуру и длинные ноги, как будто бледно-голубая блузка без рукавов и спортивная юбка даже не из хлопка, а из тонкого газа. А ведь вполне скромно смотрелся этот дорожный костюмчик, когда утром она надела его в Кармоне, в отеле. Да, выглядит она, кажется, не очень презентабельно... Ну и пусть — ей важен Брайан, а не она сама.

Сегодня почти все утро разыскивала монастырь в Сьерра-Морене. «Понимаете — монастырь», — говорила она, стараясь произносить слова как можно четче. В ответ все кивали и каждый раз показывали разные направления. Лишь после полудня ей удалось каким-то чудом попасть в этот монастырь, и ее тут же огорошили новостью: Брайан здесь давно уже не работает. Аббат, кажется, понял, сколь велико ее разочарование, и написал ей на бумажке имя: этот человек, видимо, знает что-то о ее брате.

«Senor Vincente de Riano, Jabugo»[3] прочитала Рейчел и сердечно поблагодарила аббата.

Еще час пути — и она достигла живописной горной деревушки. Местечко, как выяснилось, славилось своей ветчиной и хозяйством сеньора де Рьяно, производившим, среди многого другого, и этот деликатес. Но и здесь Рейчел ожидало разочарование: сеньор уже уехал домой. Ей не оставалось ничего другого, как вернуться в Кармону, а на следующий день приехать в его офис к десяти утра. Сверяясь с дорожной картой, она отправилась обратно в Севилью. Но беспокойство о Брайане заставило ее передумать и остановиться в соседней деревне. Быть может, местные жители укажут ей домашний адрес или телефон сеньора. Первый же встреченный крестьянин — благообразный немолодой мужчина — кивнул в ответ: вон та белая вилла, у подножия горы, там и живет здешний хозяин. Обрадованная, девушка еще целых полчаса провела в поисках — на этот раз въезда в частные владения сеньора де Рьяно.

Его самого она увидела сразу же — и тут же невольно сравнила с Адонисом; а еще он выглядел так, как будто в его жилах текла кровь конкистадоров. Как привлекателен, какое благородство лица, какая гордая осанка! И смуглая кожа, опаленная беспощадным южным солнцем... Рейчел поймала себя на том, что не может отвести от него глаз, зачарованная этой неповторимой мужской красотой и властным видом — будто весь мир принадлежит ему. Решительные линии прямого носа и выступающий вперед квадратный подбородок свидетельствовали о силе воли и вообще незаурядном характере... Да она каждого мужчину будет отныне бессознательно сравнивать с ним — в его пользу, все проиграют. Такая мысль неожиданно пришла ей в голову, и она поспешила запретить себе думать дальше. Впрочем, успела подумать о Стэфане: даже он, со своей исключительной внешностью, искусно маскирующей его пороки, вряд ли выдержал бы сравнение. Но раз уж речь зашла о Стэфане, то и свою мать придется вспомнить: она ведь не избежала той же участи — пленилась незаурядной красотой отца Рейчел, притягивавшего женщин как магнит. Но тому чужда была верность, и в конце концов он оставил жену и детей на произвол судьбы.

Сеньор де Рьяно, должно быть, почувствовал приближение Рейчел — повернулся в ее сторону и обратил на нее взгляд бездонных черных глаз. Какие-то искры мелькнули в них, когда он увидел девушку: правильно очерченный овал лица, окаймленные темными ресницами глаза необычного цвета... Те, кто видел ее впервые, неизменно восхищались этим фиалковым цветом. Но сеньора де Рьяно, видимо, что-то в ее внешности неприятно поразило. Выражение спокойного воодушевления, полной гармонии с окружающим миром сменилось вдруг ледяной маской враждебности. Во всяком случае, так показалось Рейчел.

— Senor de Riano... — начала она, делая неуверенный шаг к нему. — iHabla usted ingles?[4] — Одна из немногих фраз, которые она была в состоянии произнести по-испански.

После небольшой паузы он едва заметно кивнул. Несколько обескураженная его холодностью, Рейчел все же решила подойти к нему поближе.

— Меня зовут Рейчел Эллис. Простите мою назойливость, но я разыскиваю брата, Брайана, и уже отчаялась его найти. Не могли бы вы мне чем-нибудь помочь?

Он не сделал ни малейшего движения в ответ, как и стоявшие вокруг него рабочие. Все как один странно уставились на гостью, будто увидели нечто удивительное.

— iSenor? — вновь обратилась Рейчел к хозяину дома, подумав при этом, что его английский вряд ли совершеннее ее испанского.

— Вы еще более дерзки, чем ваш брат, мисс Эллис, — провозгласил он наконец таким тоном, словно выносил приговор. — Похоже, вы одного поля ягода.

Рейчел, не ожидавшая такой удачи (аббат оказался прав!), растерялась по другой причине: низкий голос сеньора был полон поистине ледяного презрения. Впрочем, она отметила его прекрасный английский, лишь с едва заметным акцентом.

— Я... я не понимаю. Вы говорите так, словно...

— Вас никто не просит понимать, — резко оборвал он ее. — Видимо, отличительная ваша особенность... и вашего брата тоже... — Он остановился на полуслове и угрожающе сдвинул густые темные брови. — Если он вас послал, чтобы просить за себя, то он еще больший тупица, чем я думал. Прежде чем я провожу вас обратно, туда, откуда вы пришли, я хотел бы знать: почему вы преследуете меня в моем собственном доме?

Рейчел провела рукой по волосам; что он, собственно, имеет в виду? Она ничего не понимает... Да и вообще, почему он так с ней обращается? Откуда такая злоба по отношению к ней — ни с того ни с сего? И эти странные намеки... Он просто, видимо, проявил свой дурной характер и недоброжелательность.

— Вы всегда так милы с незнакомыми людьми?

На лице сеньора появилось выражение непреклонности.

— Вы не ответили на мой вопрос. Мне нужна правда. — И направился прямо к ней.

А вся его свита, за спиной у Рейчел, поспешно ретировалась в конюшню.

Девушка подавила инстинктивное желание убежать, и замешательство ее быстро сменилось раздражением. Она не позволит этому типу запугивать себя!

— Мне нужно найти брата, а аббат в монастыре близ Ла-Рабиды назвал вас — вы располагаете какими-то сведениями. Один местный житель показал, где ваша вилла. Вот я и подъехала к воротам ваших владений. Тут... рабочий, ваш рабочий, любезно проводил меня к вам — он... он бежал впереди моей машины.

Сеньор аж потемнел лицом — видимо, это сообщение совсем его добило. Ну и реакция, он еще, пожалуй, устроит разнос этому доброму малому у ворот.

— Вы, уж пожалуйста, не преследуйте человека за то, что он учтив с иностранцами. Он ведь не мог предвидеть, что и на Брайана, и на меня обрушится ваш беспричинный гнев.

— Это, наверное, Жорж. Он у нас учтив с каждой симпатичной мордашкой. — В голосе сеньора слышалось презрение. — Как бы то ни было, вы напрасно теряете время и деньги. Ежедневно в Штаты полдюжины рейсов. Советую вам, сеньорита, воспользоваться первым же утренним. — И он переключил свое внимание на жеребца, который с фырканьем поскакал через загон на свист хозяина.

— А я советую вам, сеньор... пойти к черту! — В жизни никому подобных вещей не говорила, но и взбешена так никогда не была. — А потом, видите ли, я еще не исчерпала все свои возможности. Наверняка не вы один здесь знаете Брайана. Кто-нибудь мне поможет. — И, не желая оставаться дольше с этим несносным человеком, она повернулась и пошла к припаркованной рядом с паддоком машине.

— Я бы на вашем месте на это не рассчитывал, — донеслось до Рейчел язвительное замечание.

Она замедлила шаг и, с пылающими от негодования щеками, обернулась к нему.

— Не пытайтесь меня запугивать, сеньор. Я ведь не принадлежу к вашим служащим, вынужденным все от вас терпеть, ибо они от вас зависят.

— А вы как ваш брат — тоже прыгаете зажмурившись, не глядя куда. Но не забывайте — вы сейчас в моей стране, а у нас играют по другим правилам.

Рейчел с гордым достоинством подняла голову.

— Вы на редкость обходительны. Интересно, вы и с Брайаном подобным же образом общались?

— Скажем так, наше общение оказалось запоминающимся, — последовал саркастический ответ, — уж в этом можете не сомневаться. — Его черные глаза, сузившись, сверкнули недобрым огнем.

— А что такое произошло? — Ей захотелось уколоть наглеца. — Неужто Брайан предложил заняться спасением вашей души? Или порекомендовал навестить друга, аббата в Ла-Рабиде?

Холодная улыбка появилась на его загорелом лице. Так он все-таки умеет улыбаться и даже... Нет, она этого не признает... И Рейчел с деланным равнодушием отвернулась.

— Когда вы последний раз видели брата?

Вопрос отозвался болью в ее сердце, но лучше она умрет, чем покажет ему, что он угодил в самое больное место.

— Много времени прошло. — Она изо всех сил притворялась спокойной.

— Судя по всему, так много, что вы поверите любой его лжи.

— Лжи?.. Какой лжи? Мой брат — сама честность, что бы там кто о нем ни навыдумывал. — Рейчел вдруг стало в буквальном смысле трудно дышать: угнетающая жара и влажность наконец оказали на нее свое воздействие.

— Какая рекомендация! — иронически провозгласил сеньор.

Рейчел набрала в грудь побольше воздуха, стараясь преодолеть подступающую дурноту.

— Я-то знаю Брайана — он всегда был человеком слова.

— Возможно, и был — когда-то.

Что-то такое послышалось в его голосе, какая-то интонация... Рейчел вдруг вспомнила слова, что произнесла перед смертью ее мать:

«Не знаю, Рейчел, можно ли доверять твоему брату. Он уехал много лет назад, и у меня... у меня какое-то ужасное предчувствие...»

Рейчел поняла тогда маму: она переживала за сына, ждала от него столь многого, и боль разочарования обрушилась на нее в последние ее часы... А этот чужак, живущий совсем другой жизнью, — почему он ополчился на Брайана?

Что касается ее самой, то она никогда не изменит своей преданности брату. Брайан очень страдал после ухода отца, для его психики удар оказался слишком сильным. Он оставил родной дом, уехал в Европу, лишь бы как-то залечить страшную душевную травму.

Рейчел, будучи двумя годами старше Брайана — ему теперь двадцать четыре, — горевала вместе с ним, но втайне, никому не выдавая своих чувств. Она нашла для себя утешение — занялась присмотром за чужими детьми.

А босс ее, Стэфан, ревновал, не мог простить ей вечной мучительной озабоченности судьбой брата. Что она, в самом деле, ходит будто в вечном трауре? Стало быть, брат ей дороже, чем он сам?

Сколько ни старалась, она так и не поняла, не постигла — почему бы Стэфану было не рассказать ей всю правду?

В конце концов, видимо, именно постоянная досада, что не ему безраздельно принадлежит ее сердце, и побудила его обратить свои взоры в другую сторону. Разумеется, это не оправдывало его предательства, даже не помогло легче все это перенести, но хоть как-то объяснило... Но что это она — сейчас, перед этим человеком?.. Нельзя допустить, чтобы мысли о прошлом настигали ее в такой неподходящий момент. И Рейчел, встряхнувшись, подняла голову.

— Ответьте мне лишь на один вопрос, сеньор. Видели вы Брайана в последнее время?

— Нет, — криво усмехнулся он.

Одно только слово — и надежды ее вдребезги разбиты... Опять боль потери, горечь утраты. Внезапно она почувствовала усталость и пустоту — так бывает, наверное, в самом конце жизни. Словно в тумане смотрела она на этого жестокого человека. Очевидно, у него осталось настолько ужасное впечатление о Брайане, что хватило лишь взгляда на представительницу семьи Эллис, чтобы отторгнуть ее — пусть возвращается в Штаты, первым же рейсом...

Господи, но что же с братом? Вдруг с ним приключилась какая-то беда? Неужели материнское предчувствие оправдалось... Каков-то он сейчас? Возможно, жизнь стерла все следы прошлого, и в нем ничего уже нет от того уязвимого подростка, который нашел в себе силы покинуть дом в восемнадцать лет. Но все равно, хотя прошло шесть лет, Брайан вряд ли в состоянии тягаться с таким вот сеньором де Рьяно. Этот не просто годами старше, он опытнее, умудреннее.

Рейчел тыльной частью руки смахнула пот со лба. Надо все как следует взвесить... Солнце... оно уже садится, но так обжигает кожу — никак не приведешь мысли в порядок. Придется проглотить обиду, иначе зачем же она сюда добиралась.

— Тогда вы, может быть, скажете мне, где он?

— Нет.

Опять это железное «нет»...

— Да вы бы не сказали, даже если бы знали, — обрушилась на него Рейчел — теперь уж ей все равно, больше здесь ничего не добиться.

Последовала продолжительная пауза.

— Скажите, сеньорита, для чего вы сюда приехали?

— Это мое личное дело.

— Стало быть, вы совсем отчаялись найти его. Рейчел почувствовала на себе суровый взгляд и невольно съежилась. Проклятая женская слабость!

— Он посылал за вами? — осведомился де Рьяно стальным голосом неумолимого судьи.

Опять он задел самый чувствительный нерв: ни разу за все эти годы Брайан не дал о себе знать, не просил ее о встрече. Де Рьяно будто насытил воздух вокруг себя электричеством, так напряженно он ждал ответа.

— Нет, — наконец призналась она, покачав при этом головой, чего как раз делать не следовало. Все вдруг поплыло у нее перед глазами, и она стала оседать на землю. Он метнулся к ней, в единый миг преодолев разделявшее их расстояние, и твердо подхватил ее мощной рукой. Какая волна поднялась в ее теле... Никогда не испытывала она ничего подобного ни с одним мужчиной, даже со Стэфаном... Пораженная, она невольно оттолкнула де Рьяно — рука его повисла в воздухе. Непонятное выражение мелькнуло в глубине его глаз — она лишь острее ощутила его близость рядом с собой.

— Но вы же приехали.

— Да, приехала. — К ужасу Рейчел, слезы навернулись ей на глаза. Проклятие! Она уставилась в землю. — Наша мама умерла... внезапно, пневмония. — От попытки скрыть чувства голос у нее сел, перешел в шепот. Она нервно облизнула губы под его пронизывающим взглядом, изучающим ее черты. — Он еще не знает. Письмо — я послала его церковному руководству в Севилью — вернулось нераспечатанным.

Тревога ее достигла предела, когда она увидела внизу конверта написанные по-испански слова: «Местопребывание адресата неизвестно». Конечно, письмо не попало к Брайану потому, что те, в чьи обязанности это входило, не приложили должных усилий, чтобы разыскать его.

Сеньора де Рьяно рассказ ее, однако, явно не убедил. К счастью, она привезла письмо с собой — заранее все обдумала: не найдет брата — оставит у священника, тот передаст.

А появилось оно сразу после похорон матери — Рейчел излила в нем всю полную горя душу, страдая от невозможности передать в этих взволнованных словах все то, что ей довелось испытать.

Второй раз она ни за что не прошла бы через великие муки — снова на одном дыхании такое написать.

— Вот, прочтите. — И непослушными пальцами она извлекла конверт из дорожной сумки.

Быть может, сеньор де Рьяно смягчится и расскажет, что с Брайаном, как его найти...

Он взял конверт, но суровое его лицо сохраняло недоверчивое выражение, а глаза — жесткость.

— Да вы, кажется, сейчас потеряете сознание от жары. — Голос его неожиданно осип и утратил оттенок неприязни.

Он ее поднял, поняла Рейчел, подхватил на руки... стремительно идет вдоль дороги, ведущей от конюшни к роскошному саду позади виллы. Сознания Рейчел не потеряла, только вот страшная слабость во всем теле и в ушах шумит... Нечто вроде летаргии — нет даже сил оторвать голову от его широкой груди... Как мощно и ритмично бьется его сердце у ее виска... До сей поры ей незнакомо было это ощущение полной защищенности, надежности — оно впервые пришло к ней в объятиях этого мужчины. Стэфан... всего несколько недель назад она готовилась выйти за него замуж. Какая слепота — ведь это он ждал, требовал, молил ее о защите и утешении, а сам неспособен был дать ей ничего! Странно, что вот в такие минуты, в полубессознательном состоянии, на руках у сеньора де Рьяно, ее вдруг осенило: Стэфан — самый обыкновенный эгоист, и все. А этот надменный незнакомец... она не может сейчас разобраться, какого рода эмоции он будит в ней.

Вот уже патио[5]: арочная колоннада в мавританском стиле выложена голубой черепицей и увита цветами. Сеньор де Рьяно осторожно усадил Рейчел в шезлонг — и тут же как из-под земли появилась бесшумная прислуга. Мгновение — и у Рейчел в руке оказался бокал с чем-то холодным. Ее загадочный хозяин настаивает, чтобы она пила? Что ж, она послушается. Он стоит от нее так близко, слегка расставив длинные, сильные ноги. Забирает у нее пустой бокал... Как прекрасна прохлада и этот освежающий лимонный сок — ей намного лучше. С искренним чувством она поблагодарила его за следующий протянутый ей бокал. Он тоже выпил свой, и, пока пил, Рейчел не могла отвести взгляда от его мощной шеи и длинных пальцев, зажавших бокал, — на них нет кольца... Мгновенная встреча глаз — и волна чувственной дрожи, еще более сильная, чем в первый раз, захлестнула все ее существо. У нее захватило дыхание от непривычного, невиданного — и она поспешила отвернуться, чтобы он не видел ее лица.

— Очевидно, ваш брат забыл упомянуть, что эта местность называется Ла-Сартенилла-де-Андалузия.

Любопытство взяло верх, и Рейчел осторожно взглянула на него.

— На ваш язык переводится не очень-то симпатично — Андалузская Сковорода, — сухо пояснил он.

Рейчел охотно ему поверила; вот только безумно неприятно, что сеньор стал свидетелем ее слабости. Надо собрать все свое самообладание. И она заговорила:

— Благодарю вас, мне уже совсем хорошо. Раз вам нечего рассказать мне о брате, я не вправе вас дольше беспокоить. Мне уже пора...

— Не торопитесь, — безапелляционно оборвал он ее, рассматривая письмо и дату на конверте. — Май. А почему вы ждали три месяца, если вам так не терпелось встретиться с братом?

Он все еще обращается с ней так, будто она какая-то преступница.

— Потому... из-за денег. Мне пришлось выплатить долги, собрать какую-то сумму на дорогу. Дело в том, что... — Она осеклась, не желая вдаваться в подробности: не рассказывать же, как она порвала со Стэфаном и потому была уволена за десять дней до поездки.

Слава Богу, это произошло до того, как они произнесли клятву верности. Выйди она замуж за Стэфана — какой это стало бы огромной ошибкой в ее жизни!

Ей предстоит теперь, когда она вернется в Нью-Йорк, искать новую работу, и трудности неизбежны — Стэфан, безусловно, откажет ей в должной рекомендации. Она осознает теперь, как никогда: натура у него жалкая, он мстителен, и нечего ждать от него хоть сколь-нибудь честного, благородного к себе отношения.

— В общем... это не имеет значения. — Рейчел встала, почувствовав взгляд мужчины на своих обтянутых юбкой бедрах и обнажившихся коленях. — Я уже здесь, — она с трудом выжимала из себя слова, щеки ее горели, — и сама найду Брайана.

Она взяла у него письмо и направилась к выходу из патио. Тут же железная рука так ухватила ее повыше локтя, что с места не сдвинешься.

— Когда вы его видели последний раз? И, пожалуйста, никаких уверток!

Рейчел не поняла, почему он это спросил, и с трудом совладала с собой: тепло его пальцев на своей нежной, оголенной коже — вот все, что она в состоянии сейчас вбирать в себя. Невероятно интимный жест для нее, а он даже и не подозревает...

— Шесть лет назад.

— iMadre de Dios![6] — вырвалось у сеньора де Рьяно, и, отпустив Рейчел, он, видимо бессознательно, принялся теребить свои густые волосы. — Он ведь уже не подросток.

— Естественно. Оба мы порядком изменились, — вздохнула Рейчел.

— Не считая того, что и у вас и у него как раз те прямо-таки классические волосы — цвет и все такое, — которые обожают здесь, в нашей стране все.

— Исключая вас, — выпалила Рейчел.

Прекрасно! Сеньор де Рьяно сделал ей нечто вроде комплимента, но мнение ни о Брайане, ни о ней ничуть не изменил. Не дожидаясь ответа, она приготовилась выйти из патио, но не успела сделать и шага, как хозяин дома преградил ей дорогу. Тепло и дурманящий запах его мощного тела повергли Рейчел в смятение.

— Где вы остановились, мисс Эллис?

Она всячески старалась делать вид, что не замечает его, что мысленно она уже не здесь.

— А разве это имеет значение?

— Si, senorita. И большое, если вам предстоит долгий путь. На дорогах с наступлением сумерек небезопасно, особенно для красивой американки, одинокой и совсем беззащитной.

То же самое ей сказали в туристическом агентстве, которое ей устраивало поездку, — предостерегли: кражи и нападения на туристов из Америки и Англии стали повседневностью. Она уж и сама тревожилась, как доберется обратно в отель. Опять этот скроенный из противоречий, неприветливый сеньор обескуражил ее своей заботливостью. И снова мелькнула мысль о Стэфане: ведь ни разу за время, пока они встречались, он и не подумал побеспокоиться, какая у нее будет дорога от него до дому. Слишком эгоистичен, чтобы думать о чьих-нибудь проблемах кроме своих. Но этот-то беспощадный к Брайану и к ней сеньор де Рьяно — как ему удалось высветить все малопривлекательные черты Стэфана?

— Я остановилась в отеле «Король дон Педро» в Кармоне.

Он смотрел ей в лицо с каким-то странным выражением.

— Но у вас возникли денежные проблемы в связи с поездкой в Испанию. Не понимаю, почему же вы выбрали именно этот отель? У нас тут сколько угодно не таких дорогих.

Рейчел бросило в жар: ну и тон у него — как у немилосердного, полного подозрений судьи.

— Видите ли, я надеялась, что Брайану удастся побыть со мной несколько дней, вот и хотелось для него приятной, комфортной обстановки. Он так давно покинул дом... я думала... боялась, что он был лишен здесь таких вещей.

— Пророческие слова, — пробормотал сеньор себе под нос.

Но Рейчел услышала. Да что же это такое, в конце концов? Чем объясняются подобные зловещие намеки?

— Хороший же вы человек! — не выдержала она, здорово разозлившись. — Знаете что-то, чего не знаю я, и вам нравится дразнить меня, как быка на корриде! Не иначе, жестокость заложена у испанцев в генах.

Густые черные брови грозно сдвинулись. Вот и чудно — наконец-то ей удалось задеть его за живое.

— Все наоборот: у испанцев эта черта отсутствует. Жестокость — монополия американцев. И ваш брат тому пример.

Опять неприкрытая враждебность при одном упоминании о Брайане. Наметившееся было перемирие снова нарушено. У Рейчел похолодело внутри. По всей видимости, ненависть сеньора к Брайану обусловлена чем-то глубоко личным. А что, если... если Брайан и правда непростительно поступил по отношению к нему?.. Но она не изменит брату.

— Даже если Брайан что-то совершил... я должна знать, что это. Поговорить с ним, помочь найти выход!

Его безнадежная улыбка убила все ее надежды.

— Весьма благородно с вашей стороны, мисс Эллис. Но ваше самопожертвование опоздало.

— Что... что вы имеете в виду?

— Вы еще спрашиваете! Ваш брат скрывается от наказания за преступление, в то время как его сообщник сидит в тюрьме.