13. КРИЗИС ТЕПЛОСНАБЖЕНИЯ И ЕГО ВОСПРИЯТИЕ В МАССОВОМ СОЗНАНИИ

Мы говорим о кризисе теплоснабжения в РФ. Как было сказано выше, теплоснабжение — большая техническая и социальная система, одна из важных институциональных матриц России, сложившаяся исторически под влиянием всех сторон нашего самобытного жизнеустройства — под влиянием расстояний, климата, культуры, отношений собственности и представлений о правах и обязанностях человека и власти. Иными словами, наше теплоснабжение — порождение и в то же время элемент «генотипа» российской цивилизации.

Начатая в конце 80-х годов реформа в СССР и РФ, которая как раз и ставила целью изменить тип этой цивилизации («вернуться на столбовую дорогу, указанную человечеству Западом»), привела теплоснабжение в состояние глубокого кризиса, а теперь и на грань катастрофы. Для преодоления любого кризиса необходимо, чтобы сначала активная часть общества, а затем и широкие народные массы осознали истоки и непосредственные причины кризиса, его «движущие силы» и «структуру» как конфликт интересов разных социальных групп, его динамику и тенденции развития. Только тогда все вольные и невольные участники конфликта могут определить свои интересы, обрести политическую волю и организоваться для достижения победы или компромисса в клубке вызванных кризисом противоречий.

Как же воспринимается в общественном сознании РФ проблема теплоснабжения и его нынешний кризис? Как разные части общества оценивают угрозы, связанные с деградацией этой важной части техносферы страны, как точно они предвидят приближение к критическим состояниям? Систематического исследования этого вопроса, видимо, не проводилось, но некоторые данные и наблюдения имеются, и их можно обобщить.

Здесь будем говорить о восприятии проблемы в общественном сознании, то есть людьми, специально не изучавшими вопрос, а составлявшими свое представление из сообщений СМИ, межличностного общения и собственных рассуждений. Как трактуют проблему чиновники и представители верховной власти, то есть те, кто за нее непосредственно отвечает, мы рассмотрим в отдельной главе.

Начнем с того, что наше общество разделяется на две части, которые говорят на разных языках и с трудом понимают друг друга. Между этими частями лежат не информационные, а культурные (мировоззренческие) барьеры. Это разделение не чувствовалось в стабильный период жизни, но оно вдруг резко и даже бурно проявилось во время перестройки. Тогда взаимное непонимание достигло такой остроты, что обе части подозревали друг друга в неискренности и злонамеренности.

Суть различий можно выразить так: одна часть исходит из убеждения, что такие большие системы, как теплоснабжение, складываются исторически и обладают большой инерцией. Они связаны с другими сторонами нашей жизни множеством невидимых нитей, и потому не могут быть быстро переделаны согласно волевому решению, каким бы гениальным оно ни казалось. Другая часть уверена, что такие системы создаются логически, исходя из той или иной инженерной или экономической доктрины. Если где-то есть другая, лучшая модель, то ее можно срисовать и переделать собственную модель по этим чертежам. Или вообще «заменить» систему, как меняют автомобиль.

Первый тип мышления можно назвать «космическим», а второй «механистическим». В разных ситуациях оба типа обнаруживают разные достоинства и недостатки. В России во время перестройки на политической арене и в СМИ стал доминировать тип мышления, проникнутый жестким механистическим детерминизмом. Одним из его выражений был евроцентризм — большая идеологическая конструкция, суть которой выражается лозунгом: «Следуй за Западом, это лучший из миров!»

Поскольку этот тип мышления возобладал и в партийно-государственной верхушке, его господство в СМИ стало тотальным и открытого диалога с взаимной коррекцией позиций между двумя частями общества не возникло. Именно в лоне евроцентристского механистического мышления сложилась доктрина, а потом и программа реформ в СССР и РФ. Вся она проникнута отрицанием, вплоть до ненависти, практически ко всем институциональным матрицам советского жизнеустройства — от армии до детских садов. Философия реформ выражалась лозунгом: «Изменить все и сделать изменения необратимыми!»

Как было показано в предыдущих разделах, именно исходя из этого лозунга и проводилось реформирования теплоснабжения, хотя сразу же оказалось, что эта система, как и все ЖКХ, обладает очень жестким и устойчивым материально-техническим каркасом. В буквальном смысле слова «недвижимость»! Но механистическое мышление не признает косности, ему нужна только сила и точка опоры, а это на первых порах у российских реформаторов было. К тому же на них работало время — «грызущая критика коррозии». Не перестроим, так сгноим — решили наиболее дальновидные.

Один из источников силы реформаторов был в том, что либеральная интеллигенция, завладевшая умами, по политическим причинам стала союзником «победителей» в той социальной войне, которая разыгралась во время перестройки и закончилась свержением советского политического строя, ликвидацией СССР и приватизацией общенародной собственности. Как известно, победителей не судят, а многие даже считают, что победитель всегда прав. Вероятно, большинство молодежи поверило той части интеллигенции, которая стала идеологическим отрядом победителей, хотя это и привело к расщеплению сознания у этой части молодежи.

Одним из следствий сдвига общественного сознания к механицизму стала бесчувственность к термодинамической картине мира, утрата ощущения мира как движения энергии и ее рассеяния, утрата ощущения необратимости и энтропии. Более того, этот механицизм подавил даже ощущение системности (особенно немеханической) и взаимосвязи вещей. Для таких людей батарея отопления в их комнате казалась просто куском железа, излучающим тепло. В советское время этот кусок железа излучал тепло согласно плану, перешли на рыночные рельсы — он излучает тепло за деньги. Не будешь платить деньги — кто-то там закроет какой-то кран, и батарея перестанет тепло излучать. Покуда деньги есть, беспокоиться не о чем.

Такие люди перестали мысленно видеть, что эта батарея связана трубами с домиком, где шумят какие-то насосы, а этот домик подключен к теплотрассе, а она — к теплоцентрали, а та к газопроводу, а газопровод тянется куда-то на Таймыр, и все это представляет собой огромное сложное сооружение, стоящее огромных денег. Такие люди не знают и не думают о том, сколько килокалорий нужно, чтобы обогреть с октября по май их квартиру, сколько газа надо сжечь для этого в котельной или на теплоцентрали. Или даже попроще — сколько дров надо купить, напилить и наколоть, чтобы протопить зимой среднюю русскую избу. Они не могут даже приблизительно сравнить это количество дров или газа с тем, что тратят на отопление такого же жилища во Франции или Англии.

Система теплоснабжения была для них буквально «черным ящиком», на выходе которого и стояла их батарея, излучающая тепло. При этом они не думали не только об устройстве этого черного ящика, но даже и о его входах. Тепло в их квартире воспринималось как природное явление, которое приручено человеком и уже никуда деться из их квартиры не может, как и свет из их электрической лампочки. Им была чужда сама мысль, что это тепло — продукт непрерывно работающей сложно построенной социальной машины и что эта машина может быть попорчена или даже сломана неумелыми или корыстными людьми у власти.

Во время перестройки одним из фетишей, почти атрибутов счастья, стал видеомагнитофон (это даже отражено в нескольких художественных фильмах). Люди ахали, когда попадали за границу и видели, что он стоит всего 300 долларов — в Москве этот ящичек можно было продать за такую сумму, что хватало обставить квартиру хорошей мебелью. Советская жизнь без видео казалась жизнью бедняка — «Верхняя Вольта с ракетами, но без видео». Многие молодые люди чувствовали себя обделенными, батареи центрального отопления грели их тело, но совсем не грели душу, и молодые люди их не замечали. Если бы тогда такого молодого человека спросили: «А сколько стоит на Западе то тепло, которое излучают твои батареи за год?» — он бы, скорее всего, возмутился. Какая, мол, чушь!

Но и сегодня он бы не поверил, если бы узнал, что по западным ценам его батареи излучали (а в Москве и сегодня излучают) только за месяц столько тепла, сколько стоит видеомагнитофон. Что в советское время он, не шевельнув пальцем, без проблем и с полной гарантией за год получал в виде тепла стоимость, равноценную семи видеомагнитофонам, — и при этом хотел, чтобы ту жизнь ликвидировали. Он хотел, чтобы ему и здесь устроили жизнь, как на Западе, с видео, — но об отоплении он при этом не подумал.

Вот первая проблема общественного сознания, связанная с кризисом теплоснабжения: активная и влиятельная часть общества не ценит отопления как жизненно важного и очень дорогого блага, как не ценит и той технической и социальной системы, которая это благо производит и доставляет в жилища. Не зная, как устроена эта система, и не ценя ее, влиятельная часть общества абсолютно равнодушно приняла известие о том, что эта система будет «реформирована» и переведена на рыночные принципы. Тепло из уравнительно и почти автоматически распределяемого между гражданами РФ блага превратится в товар, который придется покупать, который может вдруг резко подорожать, а то и стать дефицитным. Никакого интереса и никакого волнения это известие не вызвало. А поскольку за годы перестройки идеологи свободы и либерализма сумели в сознании людей превратить уравнительное распределение чего бы то ни было в пугало, большинство было даже радо тому, что и уравниловка в обеспечении теплом будет ликвидирована.

Понятно, что раз влиятельное меньшинство (активная часть интеллигенции) при пассивном согласии большинства отвергло уравнительный принцип, то советский строй был обречен и началось реформирование теплоснабжения. И первые же признаки кризиса, вызванного этой перестройкой, обнаружили глубокое расщепление сознания именно этого влиятельного меньшинства сторонников рыночной реформы. Это красноречиво проявилось во время аварии отопления в Приморье.

Зимой 2001 г. множество людей, одетых в норковые шубы и дубленки, выходили на улицы Владивостока и других городов Приморья с плакатами: «Хотим жить!» Так они требовали, чтобы государство обеспечило их дома теплом. Большинство этих людей отвергали советскую уравниловку — распределение благ не на рыночной основе, а уравнительно, «по головам». Очевидно, что тепло — одно из таких жизненных благ, и оно также может предоставляться или через рыночный, или через уравнительный механизм. Эти образованные люди не могли этого не понимать, когда голосовали против советского строя.

Согласно антиуравнительным установкам этих людей, были закрыты нерентабельные шахты Приморья. В советском хозяйстве, ориентированном на потребление, а не на прибыль, эти шахты были разумны и эффективны, а в обществе, основанном на конкуренции, они неразумны и неэффективны. Это образованные люди также должны были понять, и об этом их предупреждали «консерваторы». Таким образом, местного топлива не стало, и поэтому тепло в Приморье очень подорожало. Грубо говоря, оно этим дамам в советских норковых шубах стало не по карману. Согласно их собственным, выстраданным антисоветским принципам, эти дамы должны были тихонько лечь и замерзнуть. Как сказал Мальтус, «природа повелевает им удалиться и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор».

Сделав выбор в пользу рыночного распределения благ (удовлетворение платежеспособного спроса) и отказавшись от уравнительного распределения (удовлетворение потребности), жители Приморья четко и определенно отказались от права на жизнь как естественного права. Отказ от уравнительного распределения в чистом виде означает, что право на жизнь имеет лишь тот, кто может заплатить за витальные, необходимые для жизни блага. И государство при этом обязано только обеспечить свободу рынка.

В 2001 г. стало очевидно, что большинство жителей Приморья купить тепло по его реальной рыночной цене не могут. Потребность есть, а платежеспособного спроса нет. Поэтому плакат «Хотим жить!» смысла не имел. На этот плакат Греф резонно мог бы ответить: «Ну и живите на здоровье, никто вас не убивает». Люди в таком мысленном диалоге, конечно, завопили бы: «Мы замерзаем. Мы не можем жить без отопления!» А Греф столь же резонно им ответил бы: «Вы имеете полную свободу покупать тепло и энергоносители — хоть у Ходорковского, хоть в Венесуэле. Но вы не имеете права требовать их от государства. Это право вы имели в СССР, но сами его выплюнули».

И тут выяснилось, что люди в шубах и дубленках просят именно уравниловки — предоставления им тепла не через рынок, а как при советском строе — «по едокам». Они хотели бы, чтобы им локально, в порядке исключения, вернули определенную часть советской уравнительной системы. По мере того как власть будет продавливать жилищно-коммунальную реформу, таких желающих будет становиться все больше и больше.

Важно подчеркнуть, что всю эту интеллигенцию Приморья никак нельзя заподозрить в неискренности, в сознательном желании «проехать за чужой счет». Наша либеральная интеллигенция действительно не понимает, что означало ее требование отказа от уравниловки — «об отоплении она как-то не подумала». И не думает до сих пор — вот в чем наша общая беда. А положение действительно абсурдно: люди, отказавшиеся от уравнительных принципов и неоднократно подтвердившие этот свой выбор, продолжают по отношению к себе лично требовать уравниловки (за счет, как теперь говорят, «налогоплательщиков»). И при этом они явно не понимают, что требуют именно уравниловки, в самом примитивном, «совковом» смысле слова.

Уверенность либеральной интеллигенции в собственном праве на отопление и ее ненависть к советскому «равенству в бедности» расположены на разных уровнях сознания. Первое чувство — на уровне ушедших в глубину подсознания архетипов «уравнительного крестьянского коммунизма», а второе — на уровне стереотипов европейски образованного сытого человека. Расщепление этих двух уровней и привело к тяжелейшему кризису сознания.

В своем походе против уравниловки либеральная интеллигенция совершила в отношении теплоснабжения еще одну практически очень важную, хотя и не фундаментальную, ошибку. Она не подумала о том, что большие социально-технические системы, подобные отоплению, обладают очень большой инерцией. В течение длительного времени при советском строе они проектировались и строились исходя из принципа уравнительного распределения благ. Даже если при этом кто-то отлынивал от копеечной платы, это было несущественно — для государства было дешевле покрыть их долги, чем устраивать сложный и дорогой индивидуальный контроль.

В результате все потребители оказались скованы одной цепью. На Западе потребление тепла в большой степени автономно, сосед от соседа не зависит. Если отопление электрическое, то и проблем нет — платит каждый за себя. Нет проблем и в богатых кварталах и домах с местными котельными — платежеспособность жильцов кондоминиума проверена. А в «промежуточном» слое, в дешевых, но еще приличных домах, центрального отопления часто вообще нет — газовые печки. Иногда даже устроенные так, что надо бросать монету, как в телефон-автомат, чтобы согреть комнату.

В России же разорвать коммунальную инфраструктуру путем расслоения по доходам не удается, надо перестраивать всю систему, что очень дорого и займет много времени. Как ни странно, та зажиточная часть населения, которая смогла за последние годы купить квартиры в новых, построенных «при рынке» домах, искренне не понимает, что все эти дома присоединены к старым, проложенным в 70-80-е годы теплосетям. Новых теплосетей в годы реформы почти не прокладывалось. Поэтому свеженький вид «элитных» домов и итальянская сантехника в квартирах — это всего лишь косметическая надстройка над невидимой сетью подземных коммуникаций, которая одновременно откажет подавать тепло и воду и в дома бедняков, и в дома богатых. Поэтому «благополучная» часть общества, которая предполагала, что бедные пойдут на дно, а она выплывет и за свои денежки получит тепло, в своих расчетах ошиблась.

Да и не только из-за аварий, но и просто за неуплату тепло приходится отключать всем — и даже замораживать и разрушать при этом всю систему жизнеобеспечения. Такая вот вынужденная солидарность.

Сломать ее непросто. Как сообщило в сентябре 2001 г. телевидение, в том году было решено провести в Благовещенске эксперимент, возможно, первый в этом роде. Тем, у кого накопилась большая задолженность по оплате отопления, власти решили заварить трубы горячего водоснабжения, а батареи разрезать автогеном. Эта дикая разрушительная акция наконец-то должна была показать бывшим советским людям, что такое мальтузианство на практике. Должники буквально вытесняются из жизни — если у них не было денег заплатить за тепло, то тем более не смогут они оплатить восстановление разрушенной в их жилище системы отопления или купить себе билет на самолет и улететь в теплые страны. Рынок в виде продавца тепла прямо и понятно отказывает этим людям в праве на жизнь. Но этот эксперимент, войдя в социальную практику как норма, так радикально изменит сознание людей, что лучше было бы богатым скинуться и заплатить долги приговоренных к холодной смерти.

В общем, наша антисоветская интеллигенция совершила глупость, поддержав радикальную реформу со сломом всего жизнеустройства вместо постепенной «надстройки» системы, предназначенной для раздельного существования двух рас — богатых и бедных.

Когда зимой 2003 г. волна отказов и аварий теплоснабжения прокатилась по 30 областям, на короткое время возник интерес к проблеме — а не коснется ли Царь-Холод своим дыханием и тех благополучных, которых миновала беда в эту зиму. Ведь в по-настоящему замороженных домах страдали всего 30 тыс. человек, и их страдания на этот раз телевидение и пресса совершенно не освещали. Как же на все это смотрит наше «гражданское общество»? Ведь январские холода наконец-то должны были разрушить иллюзию нашего «среднего класса», будто люди при деньгах могут отопить свои жилища электричеством. Ну, заплатят, дескать, лишнюю пару-другую сотен. Не выйдет, не так наша страна устроена. У нас отопление было дешевым, потому что для всех. Да к тому же реформаторы прекратили наполовину выполненную Энергетическую программу — им для чего-то деньги были нужны. Так что нечем греться, кроме как от централизованного теплоснабжения.

Дискуссии показали, что в массе своей люди пока что не верят, что и их жилище с большой вероятностью будет заморожено в ближайшие зимы — и это при том, что отказы теплоснабжения коснулись очень многих. Согласно опросу Фонда «Общественное мнение» (4 февраля 2003), более четверти граждан, чьи дома обогреваются централизованным отоплением, пережили зимой 2002/23 г. отключение отопления. А у каждого третьего «этой зимой в квартире (доме) было недостаточно тепло» (34%).

В целом, конечно, выявленная в этом опросе оценка действий власти и возможности граждан повлиять на эти действия пессимистична. На вопрос: «КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ПРОСТЫЕ ЛЮДИ МОГУТ ИЛИ НЕ МОГУТ ПОВЛИЯТЬ НА ВЛАСТИ, ЧТОБЫ ПРОБЛЕМА ОТОПЛЕНИЯ БЫЛА РЕШЕНА?» 60% ответили, что нет, не могут. В возможность какого-то влияния на власть в вопросе отопления верят 28% опрошенных. Какие же возможности влияния на власть видят люди? 11% опрошенных назвали такие способы воздействия: «требовать, жаловаться, писать письма, ходить по инстанциям, информировать». 6% считают более эффективными мерами воздействия на власть «демонстрации, митинги, пикеты, забастовки, голодовки, «небольшие революции» и другие коллективные акции протеста». Еще 6% опрошенных тоже верят в действенность коллективных мер, но не уточняют, каких именно («бороться коллективно»; «если дружно, вместе, то можно будет что-нибудь предпринять»; «массами нужно выступать…»). 2% предлагают всем «вовремя оплачивать коммунальные расходы» и помогать властям «требовать оплату от должников за отопление»33. 1% опрошенных верят в возможность воздействовать на власти в судебном порядке («если не топят — в суд подавать»).

Опрос показал, насколько устойчив внедренный в сознание стереотип, согласно которому причиной кризиса в теплоснабжении являются не созданные в ходе реформы социально-экономические условия, а нерадивость чиновников. По мнению большинства респондентов (53%), готовность к зиме отопительных систем в первую очередь зависит от местных властей; каждый третий опрошенный (34%) полагает, что ответственность за тепло в домах в равной мере несут местные и центральные власти, а 6% возлагают ее исключительно на центральные власти.

Не представляют себе люди и масштабы проблемы, они верят, что ее можно разрешить просто путем более тщательной работы, например, соблюдения графика работ по подготовке к отопительному сезону (21% опрошенных). Пятая часть (19%) сводит дело к нравственности чиновников и полагает, что главное — это «изменить отношение властей и коммунальщиков к проблеме теплоснабжения, больше думать о людях, и тогда все будет в порядке». О необходимости капитального ремонта котельных, труб и всей отопительной системы, замены проржавевших труб заявили всего 20% опрошенных. Провести реформу ЖКХ, пересмотреть принципы работы отрасли предлагают всего 3% респондентов («модернизировать всю систему работы»; «тендер объявить, в частные руки отдать»).

Таким образом, мышление жителей более реалистично (или более честно), чем у представителей власти, и в объявленную правительством «реформу ЖКХ» практически никто не верит. И все же оценить степень угрозы и увидеть корень назревающего бедствия подавляющее большинство людей пока не в состоянии.

Беда в том, что люди просто не представляют, в каком состоянии находится все коммунальное хозяйство страны, до чего его довели реформаторы. Полное господство в нынешней Госдуме «партий власти» фактически исключает дебаты, из которых люди могли бы понять состояние дел. Зачем Госдуме тратить на дебаты время, если все равно большинство депутатов проштампует предложенный правительством закон. А правительство недобросовестно, оно утаивает важную информацию. За 12 лет реформ правительство привело коммунальное хозяйство в полную разруху, и в таком состоянии ни в одной стране ему бы не позволили сбросить с себя ответственность за него на местную власть.

Знает ли кто-нибудь из жителей, какая доля труб теплосетей полностью выработала свой ресурс и должна быть заменена немедленно? Знает ли кто-нибудь, сколько стоит сегодня заменить 1 км трубы теплосети? Страшно, что этого почти никто не знает и, похоже, знать не желает. Услышав заверения Касьянова о том, что скоро всем поставят индивидуальные поквартирные мини-котельные, многие поверили и успокоились. Никакого пересмотра пренебрежительного отношения к централизованному теплоснабжению пока что не произошло. На Западе, мол, его нет, так и мы как-нибудь обойдемся — в крайнем случае электричество включим, буржуйку купим. Представить, что такое настоящий холод и сколько надо дров для буржуйки — воображения у людей не хватает.

При обсуждении возможности обогреться в городе при длительном отказе центрального отопления такое отношение было представлено очень широко. Но пришло и такое письмо с описанием личного опыта. Оно читается с интересом:

«Лично сам пережил все прелести замерзания на Байконуре в феврале — марте 1994. Все было более-менее сносно, пока под весну не ударили морозы за -25°С. ТЭЦ не стала держать заданную температуру на выходе. В ответ замерзающие жители в массовом порядке, чтобы поднять температуру в батареях, начали сбрасывать воду в унитаз. В результате в системе давление падает, ТЭЦ забирает дополнительные порции воды, а разогревать до нужной температуры уже не может: замкнутый круг. Чтобы его разорвать, отцы города принимают «мудрое» решение: отключить дальние кварталы от отопления совсем. Решение само по себе кошмарное, но его исполнение — это что-то! Эти чудики даже не слили воду с домов, а просто перекрыли задвижки. В результате уже к утру все входы-выходы в зданиях перемерзли (они там в землю не закопаны). И до самой весны мы это отогреть так и не смогли!

Дальше интереснее. Кто-то писал про газ: так вот газа в газгольдерах хватило ровно на 3 дня! Осталось одно спасение — электричество. Его хватало, чтобы в одной комнате, где жили все, держать тепло +5-8°С. В остальных около 0°С. Горячая и холодная вода перемерзли, канализация следом. А затем из входного щитка сперли плавкие вставки, и мы 2 дня просидели вообще без ничего. Ну, холодную воду мы запустили, канализацию путем сброса в пустующие квартиры первого этажа тоже, а отопление нет. Благо скоро потеплело.

Так что прикиньте: достаточно было толчка, и все полетело кувырком. Причем это не в одном доме а в десятках, без всяких МЧС, сами брали паяльные лампы и отогревали — не помогло».

Удивительно и то, насколько люди не понимают непреодолимых ограничений, к которым мы подошли при хищнической эксплуатации технических систем. Не ощущая их хрупкости и уверовав, будто в действительности «бабки решают все», многие не могут и почувствовать неустойчивости нынешнего равновесия. Один участник обсуждения написал:

«Маленькое наблюдение — я сейчас обживаю квартиру в новом доме, смотрю, какие народ делает ремонты и начинаю грустить — первым делом меняют проводку и автоматы, (снося заодно УЗО — «устройства защитного отключения»). Но магистральные шины и трансформатор, как я понимаю, все равно не рассчитаны на большие нагрузки. То есть, обогреваться электричеством (а газа в доме нет) никому не удастся. Когда холод (и не ноль, а минус 20°) заставит включить все обогреватели, то тут начнутся фейерверки по всей цепочке, с итоговым отключением/отгоранием.

Не далее, как этой осенью я помогал электрику ставить шунтирующую перемычку на автомат, чтобы тот не вышибало — провод толщиной в большой палец разогревался и гудел, но народ упорно не хотел выключать обогреватели, предпочитая сидеть не только без тепла, но и без света. Это осенью, когда не так уж и холодно, и в доме с газовыми плитами. Виноват в такой беде, естественно, был электрик, ну и я, поскольку оказался рядом. С одной пьяной сволочью, которая «после тяжелой работы» желала пить пиво в тепле, глядя в ящик, я едва не сцепился.

Что характерно, все выступления были в духе: «Я плачу за свет, и МНЕ ДОЛЖНЫ его обеспечить немедленно!» Я пытался было объяснить, что дом старый, что сети слабые, а обогреватели, чайники и стиральные машины мощные, что я тоже сижу без света… Ни один не хотел понять, что электрик не виноват, а наоборот, мастерит для них запрещенные перемычки. Отвязались, заодно с электриком, и на жэковского диспетчера и успешно довели ее до слез».

Надежду вселяет то, что инженеры, хоть чуть-чуть прикоснувшиеся к проблеме, быстро начинают рассуждать здраво, а инженеров у нас еще много и люди к ним прислушиваются. Когда мы обсуждали в Интернете реалистичность заверений Касьянова в том, что проблема отопления будет решена с помощью индивидуальных систем теплоснабжения, один инженер написал:

«Никакого индивидуального выживания в городе не получится:

1. Буржуйки и любые другие автономные отопители в заметном количестве просто отсутствуют. В том же Ереване именно керосинки оказались самым большим дефицитом. Быстро развернуть массовое производство, по-моему, в нынешних условиях безнадежно.

2. Использование газа/электричества вместо основного отопления в настоящий холод вызовет цепные отказы электросетей, с последующим отключением водоснабжения и вообще всего, что питается от электричества. Не знаю, блокируется ли подача газа при сильном падении давления. По идее, должна бы…

3. Топливо. Его просто нет, а единственно доступный бензин крайне опасен. Опасен даже в «заточенных» под него примусах — одна модель у нас так и называлась «смерть туриста». Современная мебель из опилок/пыли не годится даже на дрова, она при горении может только выделять ядовитые газы.

4. Народ в массе не знает, что такое долгий всепроникающий холод, так что предугадать трудно, какова будет реакция после того, как пожгут все сгораемое. Кто-то впадет в оцепенение, а кого-то будет обуревать жажда действий — «ты же мужчина, сделай хоть что-нибудь». Если новую трубу взамен разорванной взять неоткуда, на буржуйку пятисот баксов нет и топить ее кроме как углем для шашлыков все равно нечем, да и не протопишь такую холодрыгу, то, думаю, бунты неизбежны. Кстати, большой вопрос, на кого народ отвяжется — могут ведь и пойти «бить коммуняк», доведших за 70 лет до такого… Я все вспоминаю безумие 91-го и 93-го и совсем не уверен, что мозги просветлятся по холодку».

Кого пойдут бить, покажет будущее. Для нас же главное, что, кого бы ни пошли бить, это само по себе не заставит помолодеть проржавевшие трубы. Об этом надо думать, пока есть время.