"Свора - Зов крови" - читать интересную книгу автора (Колесникова Юлия)

Глава 19. Проводник

Все изменилось.

Я поняла это в тот день, когда была сознанием вместе с Бет и смотрела в желтые наглые глаза Изегрима. Они бросили нам вызов, Терцо объяснил поведение волков так, но я и так это поняла. Изегрим специально оставил на Бет свой запах, и забрал прядь ее волос как сувенир и доказательство того, какие Теренс и Бет немощные перед лицом оборотней.

Но не я, и он понял это. Но жизнь продолжалась. Цикл во время которого им было легче обращаться в оборотней подходил к концу. Каждую ночь была охота, но и сам голод у Бет и Теренса спадал. Я, мучимая их сознаниями, тоже принимала участие в охоте — и это становилось с каждым разом все легче. Они как слепые щенки, спешили каждую ночь подальше от фальшивых огней города, туда в лес, где их ждала иная жизнь. В затопленных темнотой улицах таилось зло, против которого у меня было оружие.

Я впервые почувствовала себя не просто уверенной в своих силах, а человеком наравне с Калебом и моей семьей. Моя самоуверенность росла с каждой ночью, когда я направляла своих друзей к их разуму.

Так прошел день рождение Бет, приближалось мое 17-тилетие, но я чувствовала себя значительно старше. Даже появление в доме Ричарда с его женой Мизери, не заставило меня почувствовать себя ребенком. Но я тщательно скрывала от всех свою растущую гордость.

Сегодня была последняя ночь, когда Бет и Теренс выходили на охоту до нового полнолуния. Как всегда меня оставили возле машин, но я и так уже имела представление о том, как мои друзья превращаются в волков. Единственным исключением из постоянного ритуала в эту ночь, была Мизери, которая замешкала, когда меня оставили одну. Ее взгляд не выражал доброты или переживания, она была просто удивлена. Мне тут же вспомнилось, что было в первый день приезда Ричарда и Мизери. Она следила и наблюдала, за всеми нами словно изучая. Она попеременно смотрела на нас.

Помню, как вечером глаза Мизери покосились в сторону Евы, а потом Прата, затем обратились ко мне, и я тогда вспомнила, чем меня так пугала свадьба Ричарда когда-то — я просто не понимала Мизери. Она была спокойной. Местами даже флегматичной, от чего нам никогда не удавалось поговорить по-дружески. Я хотела было сказать, что рада ее видеть, но не стала лгать, потому что этой радости не чувствовала, как в данный момент никто из нас. Мизери почему-то вовсе не обиделась, и, кажется, я впервые заметила на ее лице подобие улыбки.

И все же потоптавшись на месте, она ушла вперед к другим. Я, выждав десять минут, пошла следом за ними, уже лучше ориентируясь как в темноте, так и в самих деревьях.

Выйдя к просвету, я увидела лишь Мизери — вот почему она осталась со мной. Ее оставили стеречь меня, но ненавязчиво. Я чувствовала Бет и Теренса слишком далеко и оттого злилась. Мизери почувствовала мое раздражение. Но избегала смотреть мне прямо в глаза, хотя вполне могла это сделать. Я, в отличие от нее, в такой темноте ничего бы не разглядела. Но все равно, я отгородилась от ее взгляда своей сущностью и своим сознанием. Я не хотела сейчас никаких вопросов. А уж тем более ее сожаления. Мизери давила на меня своей отстраненностью и флегматичностью — да Ева по сравнению с ней была просто шутница.

Миг, и ее светлое одеяние исчезло между деревьев, и я поняла куда идти. Она будто бы маячок скользила вперед, и стоило мне пойти в глубину леса по скользкой дорожке, как пошел дождь, мерзлый и колючий. Я закрыла голову капюшоном, но постепенно дождь становился все теплее, а потом капал уже редко-редко, только по нему я могла ориентироваться, как долго иду. Спустя некоторое время я поняла, что это уже не дождь, а только капли с деревьев, голых и почерневших в предчувствии зимы.

Дождь прекратился, но в воздухе висела мелкая водная завесь, не туман, но и не дождь, а словно завеса, сотканная из всего этого. Она медленно оседала к земле, словно сгибаясь под собственным весом. Лес трепетал от тяжести капель и влаги под легким порывом ветра, который будто бы так еще и не определился с какой стороны начать веять.

Сквозь эту пелену я ничего не видела дальше ветра, поэтому делая шаг каждый раз, шарахалась в сторону от проступающих деревьев. Было сложно сориентироваться, но я не боялась и вовсе не переживала. Что-то вело меня вперед — я бы назвала это ощущение наитием. И было бы глупо в такой ситуации не воспользоваться им.

Но мое наитие вывело меня вовсе не к Мизери, а к еще одному человекоподобному существу — Еве.

Было темно, но я смогла разглядеть, что черные пятна на белоснежных руках Евы — это кровь. Цвета слоновой кости лицо, бледнело в темноте, как маячок. Мне стало страшно — ведь Ева не опытна, она может не сдержаться.

— Все в порядке тебе не о чем волноваться. Я ее почти не ощущаю сегодня — мои чувства еще притуплены, потому что я не голодна.

Словно почувствовав, что твориться что-то неладное, тихо из-за деревьев, будто бы тень, проступила Мизери.

— Рейн? — тихо позвала она, желая узнать ситуацию. Точнее говоря, это не интересовало ее как человека. А просто потому, что я была поручена ей.

— Все хорошо, — я еще не до конца была уверена, что могу доверять Еве и все же я ее не боялась, даже ночью и в темноте. Я уже была знакома с тем, как реагирует Ева, когда голодна.

Ева оглянулась на Мизери, и ее взгляд, который становился с каждым днем все более осмысленным, виновато прояснился.

— Прости, — она посмотрела на меня с горечью. Ей явно не понравилось, что Мизери охраняет меня от нее. Обе неописуемо красивы. Нет, не красивы — прекрасны, как любое произведение искусства. Я с непониманием следила за их поведением.

Ева стояла неподвижно, слишком уж неподвижно для живого человека, и ее тело замерло, а потом задвигалось так быстро, как это делали все в моей семье. Она скрылась быстрее, чем мои глаза смогли бы это проследить.

Мое сердце колотилось как бешеное, и в то же время мне казалось, что вокруг холодно, и я чувствовала слабость в руках и ногах. Я страстно желала куда-нибудь скрыться, хотелось повернуть и побежать со всех ног, но двинуться с места я не могла. И причина этого был не страх, я увидела что-то, чего понять не могла.

Мне показалось или Ева действительно посмотрела на Мизери с неприязнью?

— Что произошло между вами? — я обратилась к Мизери, ища в полумраке на ее лице глаза и стараясь понять, что может скрываться за тишиной, которой веяло от Мизери. Но Мизери лишь пожала плечами, ее волнистые, пушистые волосы, светлевшие в темноте, упали вперед, и так я поняла, что она пожала плечами. И почти следом она скрылась среди деревьев явно не собираясь отвечать более масштабно. Мое одиночество опять приобрело звуки леса и недавно прошедшего дождя. Я поежилась от вида того зверька, которого убила Ева, и, обойдя его, вновь последовала за Мизери.

Так далеко моя семья еще не удалялась в лес. Значит, это было не просто так. Я ощущала, что за этим что-то скрывалось, как и за тем, что ко мне впервые кого-то приставили, если конечно, это просто Мизери не оказалась плохим охранником, дающим мне себя увидеть. Возможно, остальные всегда держались более аккуратно.

Я видела, как во мраке леса проплывали большие тени, но уже по своему опыту знала, что это совы. Теперь серые, но уже должны были побелеть к зиме. Их мне было незачем бояться. У сов не было мыслей, которые вдруг могли бы открыться мне и поразить своей хладнокровностью.

И вот я вышла к склону и успела заметить, как Мизери легко и плавно поднимается вверх, словно не замечая его крутизны. Скользнув своим сознанием, я ощутила всю свою семью. Но я не стала пока что лезть в сознания своих друзей.

Я упрямо карабкалась за ней по крутому, неровному склону, который вел к началу леса, или, скорее всего, водопада. Я чувствовала запах сырости и чем выше поднималась, тем больше мне открывался шум воды, недоступный снизу.

Мне было тяжело, но спасало то, что всю осень капитан команды по волейболу нещадно нас тренировала, и гоняла по спортивному залу. Да и к тому же, сколько мне пришлось бегать, чтобы уставать настолько, что я даже преставала видеть кошмары, связанные с волками. Ноги все еще помнили нагрузку.

Выбравшись наверх, я остановилась перевести дыхание. Надо мной светили яркие звезды, и луна, шедшая на убыль, но было достаточно светло, чтобы рассмотреть пейзаж подо мной.

Шум воды, не слышный в лесу, здесь открывался с полной мощью, я бы хотела крикнуть вниз своей семье, стоявшей в группке, словно что-то обсуждая, но догадывалась, что даже они вряд ли расслышат что-либо за этим ноющим накатывающим звуком.

Ближе всех ко мне оказался Теренс. Он оцепенело стоял на месте, и судя по тому, что я уже знала из его сознания, он, скорее всего, прислушивался, вглядываясь в лесную чащу, а иногда его нос поводило в сторону воды, и при этом, он вовсе не напоминал оборотня. А хорошую, умную овчарку или же лайку, единственным, что его отличало от собак, так это хвост — тяжелый, и висящий как тяжелое полено.

Мне-то конечно не о чем не говорили запахи, звуки или окружающая обстановка. Но по его заинтересованному настроению, я поняла, что ему-то говорили точно. Но спустя мгновение и я вспомнила этот запах.

Почти неуловимый запах плыл в воздухе, рассказывая о том, как давно здесь прошли волки. Он висел словно невидимая пелена, уже едва различимая, но я чувствовала, что Теренс прочитал его, будто бы видимые буквы в воздухе.

Внезапно Теренс насторожился, и дело было не в застарелом запахе, нет, волк появился так близко, что даже я чувствовала его присутствие сквозь мысли Теренса.

Волк замер на отвесной скале, вовсе не заботясь, что его заметили. Он именно к этому и стремился. Хотел, чтобы мы знали и видели, как он за нами наблюдает. «Я слежу за вами» — говорила его поза. Но он не впечатлил настолько, как предполагал. И от верной гибели волка спасло одно — семья так еще и не получила никакого ответа от Главных Семей.

Грем и Терцо связались со своим человеком, чтобы рассказать о сообщении Изегрима, и узнать, осведомлен ли о нем кто-либо в Своре. Но они не ждали новостей быстро, а волки в это время решили снова напомнить о своем существовании. Можно подумать, мы могли бы о них забыть!

Я покинула сознание Теренса, чтобы слиться с разумом волка. Мы были с ним наравне, он и я, а моя семья где-то далеко, словно их и не было рядом.

Он почувствовал меня тотчас, стоило прикоснуться к его холодному расчетливому уму, словно ожидал подобного вторжения. Это был Изегрим — пришел лично, оставив своих волков немного далее.

«Решила не оставаться в стороне?». Я видела это удивление в глубине его холодного волчьего рассудка, не похожего на другие, потому что он был слишком высокомерен и расчетлив.

«Как и ты» — надменно ответила я. «Пришел посмотреть на утраченных тобой детей? Или же решил запугать?»

«Пришел еще раз напомнить, что ожидаю встречи. А еще напомнить тебе о себе».

Я рассмеялась его наглым, нахальным словам, понимая, что, в общем-то, и не злюсь им, и не удивляюсь.

«Не хочешь присоединиться к нам?» — предложил он, но я уже не ответила. Я почувствовала, как знакомые руки Калеба обвились вокруг меня, и оттого ощутила чувство вины, потому что почти флиртовала с этим волком. Он почти меня очаровал. Грем не говорил о таких возможностях волков, но я поняла, что так оно и было, — мне стало легче, лишь, когда присутствие Калеба подействовало на меня отрезвляюще.

Оборотень понял это.

«До встречи, проводник волков».

Его фигура быстро скрылась с вершины скалы, и при этом я почувствовала почти сожаление и тоску. Это был явно его прощальный жест, оставить мне такие не существующие чувства. Я безвольно прислонилась к Калебу, именно этот волк неожиданно вытянул из меня силы. Но мне было просто необходимо еще проверить Бет и Теренса — я не знала, повлиял ли он на них.

Теренс был обеспокоен, но в себе, а вот Бет, была уже на грани того, чтобы бежать за Изегримом. Я из последних сил вытянула ее сознание из темноты звериного инстинкта, и постаралась поскорее покинуть ее, пока не растворилась в мыслях Бет. После Изегрима я начала терять контроль.

— Забери меня, — попросила я Калеба, даже не смотря на него. — Он ушел. Это было всего лишь напоминание.

— Знаю, — глухо отозвался Калеб и от его голоса по моей шее побежали мурашки.

Снова пошел дождь, и я не хотела более скрываться под капюшоном. Мне было легко и тепло, руки Калеба держали меня достаточно крепко, чтобы я могла не бояться. Они успокаивали, а он держал меня в тепле своих мыслей, не давая мне проваливаться в чьи-то другие. Мир Калеба неожиданно обезопасил меня от самой же себя. А дождь, как всегда оставался самым верным спутником.

— Не спи, — нашептывал мне Калеб, проносясь мимо ночных деревьев. Но я не спала, я бы не смогла заснуть, даже если бы очень захотела. Моим глазам предстал волшебный мир неба, с которого словно звездопад сыпался дождь.

Постепенно напряжение начало спадать, но я все еще чувствовала бурлящий адреналин — в моих ноздрях тлел запах Изегрима, почерпнутый из воспоминаний Теренса. Он был прекрасен и опасен своим безумием, и бездушием, с которым не смог бы сравниться даже Прат.

Но пока Калеб держал меня в руках и нес сквозь неправильные ряды деревьев, похожие на строй солдат в черных шинелях, — все было в порядке. Наконец я спрятала лицо на шее Калеба, выдыхая теплое усталое дыхание, перемешенное с воспоминаниями.

Но зато я знала, что мне нужно теперь делать.

Субботнее утро выдалось ужасно дождливым — а зима все никак не хотела вступать в свои права, уступая дни и ночи осени. Снега не было, напоминанием о том, что на улице декабрь был только мороз, и то лишь с утра. Одевалась я как всегда быстро и небрежно, не желая размениваться на тщательный отбор одежды, как это делала Самюель. Джинсы, клетчатая рубашка, и поверх всего свитер — подарок Мизери, нечто чудесно теплое, пушистое и песочного цвета.

Я на ходу схватила на кухне горячий тост, и потянула за собой уже ожидающую меня Бет — Терцо с гордостью отпаивал ее чаем и показывал какие прекрасные французские тосты, он умеет делать. Ему, конечно же, не понравилось, что я так толком и не поела, особенно, когда он наготовил, целую гору, но мне хотелось поскорее попасть в библиотеку Грема.

— Ты хоть бы объяснила к чему это — я надеялась выспаться сегодня за всю неделю, так нет, ты вытаскиваешь меня ни свет, ни заря не понятно зачем. А завтра ведь служба с самого утра!

Я постаралась улыбнуться ей, но это было сложно сделать, так как пока что еще достаточно не проснулась, чтобы быть расположенной к беседе. Руль оставался для меня приоритетом — главное вести машину по подмерзлой дороге так чтобы не разбиться.

— Хочу поискать больше об оборотнях — больше чем Грем и Терцо нам рассказали. Не думаю, что это было сделано специально — скорее всего они просто отнесли эту информацию к второстепенной. Но мне необходимо знать больше, потому что я не знаю, что тогда случилось в Лутоне, как получилось так, что я смогла обезопасить твое сознание от его влияния. Он ведь по складу ума, тебе теперь ближе чем я, потому что такой же волк по своим инстинктам. Но я же не волк, я же не такая, как вы и меня начинает до безумия пугать то, чем я владею. И я хочу больше знать об иерархии волков, об их ритуалах в самой семье.

— Ну, хорошо, все понятно… только я тебе зачем сдалась — история это не мой самый любимый предмет!

— Спасибо за поддержку, — хмуро буркнула я, — это и для твоего с Теренсом блага.

Бет залилась краской, и мне не надо было даже на нее смотреть, чтобы понять это. Все-таки Бет оставалась совестливым человеком — она наверняка понимала всю сложность моей ситуации. Их с Теренсом могло злить, что я проникаю в их сознания иногда даже без их ведома, но каким это ужасом всегда оборачивалось для меня — представить мог только Калеб. Я невольно делилась с ним воспоминаниями, прикасаясь к нему.

— Прости, просто я так устала…впрочем, наверное, не так как ты… думаю тебе труднее восстанавливаться.

— Поверь — намного труднее, — хмыкнула я.

Оборотням вполне хватало остатка ночи, чтобы выспаться, я же приходила на уроки подобно зомби — глаза открыты, но никакой мозговой деятельности. Пока что все это еще списывали на смерть Евы, но вскоре мне перестанут идти на уступки. Я полностью забросила занятия с мисс Крат, перестала посещать волейбол, и не приходила на сбор хора, в чем я как ни странно не была разочарована — времени стало значительно больше. Но меня иногда пугало то, что глядя на близнецов, я почти не вижу как они растут. Все их детство пока что проходит мимо меня, я даже хуже чем простая приходящая нянька, потому что та была бы чужим человеком — я же их родила.

Моя жизнь в последние две недели сосредоточилась вокруг волков — ночами, когда мы возвращались домой, мне снилось, как я сама бегаю за кроликами, а иногда даже мышами — это было не только ужасно, но и надоедливо. Сны повторялись, как какой-то старый заезженный фильм, будто бы кроме него ничего нет в моей памяти.

Сны. Сны перестали быть снами и постепенно переходили в реальный кошмар. Иногда на уроках я ловила себя на том, что постепенно погружаюсь в чье-то сознание и словно сплю, видя пережитые моменты чьего-то прошлого. Это меня подавляло и изматывало, больше чем я могла бы кому-то рассказать. И по-прежнему только Калеб шире представлял картинку обо всем том, что со мной творилось. И он же был моим спасением — я так привыкла блокировать при нем свое сознание, что у меня выработался какой-то иммунитет, возле него я могла отдохнуть.

Грема не было, как и Калеба, Прата и Ричарда — сегодня они поехали в Лондон, чтобы встретиться с Вунвортом, я смутно представляла, по какой причине произошла поездка — и все же мне это сыграло на руку. Не потому что не хотела, чтобы они знали о моих желаниях разузнать больше, а потому что пока что не хотела каких-либо вопросов.

Ева должна была ждать нас дома — я предупредила ее эсемеской о нашем приезде, и это была одна из причин, по которой я взяла с собой Бет. Как-никак она стала намного сильнее любого здорового мужчины, а Ева, все еще оставалась слабее взрослого вампира. Их силы были почти равны, но преимущество оставалось на стороне Бет.

Машина немного скользила на дороге, и это добавляло мне трудностей, мое настроение и так нельзя было назвать солнечным, а координацию хорошей, так еще и это.

Проезжая мимо дома Евы, я немного притормозила — родители Евы решили забрать отсюда бабушку, и продать дом, и вместе с ними мне казалось, уедут воспоминания о прежней Еве. Но это было правильно — то же самое сделали и мои родители, забрали меня от мучительных воспоминаний, и здесь я смогла начать новую жизнь.

— И больше никаких булочек по субботам, — тоскливо отобразила мои мысли, только на свой манер, Бет.

— И никаких напоминаний о настоящей Еве, — в тон ей отозвалась я.

На нас не обратили внимания, и поэтому я поехала дальше, но настроение только ухудшилось от минувшей картинки.

Как странно было понимать, что мы больше не увидим Серафиму Бойл, разъезжающую на велосипеде по округе, и уж тем более не встретим ее в административном корпусе. Она была первым человеком в этом городке, который мне сразу же понравился. Она никогда не говорила со мной про беременность. Так, будто бы я больна чумой.

Аккуратно притормозив возле дома Гроверов, я почти до самой двери слушала причитания Бет по поводу того, что припарковаться можно было не у самой лужи.

Открыв дверь мы попали в тепло и отсутствие дождя, и, конечно же, погрузились в холл наполненный цветами. Грем любил цветы и раньше, но только с появлением в доме Евы (она негласно стала жить с ними), цветы вдруг обосновались здесь, как полноправные властители. И это меня убивало. Зато были три места в доме, где я могла спокойно находиться не раздражаемая сладким запахом — комната Калеба, кухня и библиотека.

Ева выглянула из-за двери гостиной почти насторожено, но, увидев нас, тотчас расслабилась. Она улыбнулась, почти так, как делала это раньше, почти так, как делала когда-то живая Ева. Мои мысли можно было расценить почти как расистские, потому что сама Ева не изменилась, когда стала вампиром. Но если я спокойно смогла привыкнуть к мысли что Бет оборотень, то к Еве привыкнуть было труднее. Она стала уже почти такой же идеальной как Самюель, но ее движения оставались все еще какими-то скованными. Она смеялась тихим смехом с нотками веселья и превосходства, ее руки мягко и плавно скользили по воздуху, заставляя следить за их бледной нереальной элегантностью с затаенным дыханием. Но при этом она все еще не выглядела, как прекрасное создание, хотя ангельская внешность ее лица поражала так же, как и лица моей семьи. Но все же она не заставляла сердце биться чаще, потому что, глядя на нее, мне казалось, это подделка человека, которая только приобретала форму. Главное, что я научилась не бояться оставаться с ней, тогда, когда это разрешали члены моей семьи. Единственным табу для Евы было приближаться к близнецам — как детально меня осведомил Прат, это было связано с тем, что кровь детей намного слаще. Меня до сих пор передергивало при воспоминании о его словах.

— Грем давно уже уехал, и хорошо, что вы приехали… я ходила посмотреть как выносят из дома родителей вещи… не думала, что будет так больно это увидеть.

— Тебе не стоило ходить, — мягко сказала я, Бет в знак солидарности кивнула головой.

— Стоило, мне нужно было попрощаться с ними, на свой манер. Я очень надеюсь никогда больше их не увидеть.

Меня ошеломили ее слова. Но глаза Евы не были безумными, злыми или испуганными, она определенно верила в то, что сказала. Под нашими обалдевшими взглядами Ева немного смутилась и, запахнув на себе широкие полы вязаного кардигана, пошла на кухню. Мы последовали за ней, ведомые интересом — раньше мне не приходилось слышать чего-то подобного. Как и давно уже не приходилось слышать от Евы слова, наполненные чувствами.

— Не удивляйтесь, но просто их близость была слишком горьким напоминанием о прошлой жизни. И я хочу забыть их, но сильнее всего хочу, чтобы они забыли обо мне. Я не переживаю за Серафиму, потому что по запаху ее крови понимаю, как немного ей осталось. Она умрет, и горе перестанет ее мучить. Но родители… в последнее время они слишком сильно убиваются из-за меня.

Я не знала, что меня поразило более — бездушность слов Евы или полное отсутствие переживаний по поводу своих слов.

— И давно ты за ними следишь, — поинтересовалась Бет, заметив в словах Евы то, что не отметила я.

— Три дня — днем, здесь не так уж много людей, которые могли бы меня заметить. Я просто хотела знать, а теперь жалею об этом. Легче не сожалеть об утерянном, когда заешь, что о тебе никто не сожалеет.

Я сразу же догадалась, кто внушил ей эти мысли. Чертов Прат!!! Наверняка об этом не знал Грем, но в первую очередь я точно сообщу Ричарду, что своим поведением Прат снова подрывает обновление Евы.

— Знаешь Ева, не знаю, что тебе наговорил Прат, но со временем твоя память восстановиться полностью, и ты будешь сожалеть обо всем сказанном — особенно о том, что так спокойно говоришь о смерти Серафимы.

Я не могла промолчать, даже из жалости к Еве, а особенно из жалости к ней, потому что она была моим другом, и это не правильное отношение к тем, кто тебя любит, даже если они не знают, что ты жива.

— Возможно, — туманно отозвалась Ева, очевидно не понимая всего того, что я пыталась сказать. Еще не время, поняла я, и не стоило продолжать этот разговор, от которого хуже становилось только мне с Бет.

Перед нами внезапно появились три кружки с чаем, и, подняв голову, я увидела, с какой неловкостью Бет смотрит на третью кружку, которую поставила перед Евой. Но та просто пододвинула ее к себе, и взяла в руки.

Ненадолго запала тишина. Я не решалась смотреть на подруг и все же заставила себя это сделать. Глаза Евы устремились в окно, возможно туда, где продолжали выгружать мебель из ее дома. Я протянула руку к ее руке, стараясь выразить, как сочувствую, даже если она не понимает этого.

Пальцы Евы были холодны, хотя до этого она по привычке грела их о кружку с чаем, которую по привычке сделала Бет. Мы смотрели друг на друга и нас снедали не только тревога и страх, но и неловкость. Я говорила себе — это по-прежнему твой друг, но на самом деле я знала, что пока что Ева опасна, даже для самой себя.

Бет же, как я видела, тщательно маскировала то, как она смахивала слезы. Это было слишком тяжело для нас троих. Но из всех них было тяжелее мне — потому что мне приходилось останавливать натиск их огорченных сознаний.

— Ну, пора за дело, — я вскоре разорвала эту тяжелую молчанку, потому что просто уже не могла выносить их давление. Стоило моему телу прийти в движение, как сдерживать их стало легче.

Еще лучше стало, как только я задала своему сознанию роботу. Искать долго не пришлось — все книги, которые Грем приносил к нам в дом, в тот вечер, когда мы сообщили Бет и Теренсу кем они стали — все еще стояли в стопке, на маленьком столике, небрежно оставленные.

Ева не стала с нами увлекаться чтением про волков, а взялась вытирать пыль, затаившуюся по углам и на самих книгах. Бет включила музыку на телефоне, и стало веселее.

«Антология вампиров» была первой книгой, и ее мы отставили в сторону, хотя я запомнила имя писателя, чтобы почитать ее на досуге — вампиры, даже не смотря на то, что я прожила с ними большую часть своей жизни, оставались для меня загадкой не меньшей чем оборотни.

Второй шла простая книга в кожаном переплете, но совершенно новая, словно ее издали в последнем десятилетии. Открыв ее, я узнала, что почти не ошиблась — книга вышла как раз в момент моего рождения, но что самое интересное автором был не кто иной, как Вунворт. Друг Грема, рожденный от оборотней, который не унаследовал от родителей быть зверем, зато ставший вполне не уязвимым к болезням и старости, конечно же много знал о оборотнях. Он жил среди них, жил с ними оставаясь человеком.

— Согласно легендам, эффект луны, влияющей на превращение, может быть как минимальным, так и максимальным, когда полнолуние — единственный способ пройти трансформацию. Возможна и такая интерпретация: луна облегчает процесс превращения, но не является для него обязательным, — я прочитала это вслух специально для Бет. Она на миг приподняла голову, но покрутив кончиком носа, вновь уткнулась в другую книжку, намного более старую.

Час ушел на то, чтобы перечитав множество странниц про повадки волков, мы нашли что-то действительно стоящее. К тому времени возле нас уже сидела Ева, очевидно ей надоело убирать, и наша компания была интересней. Я хотела верить, что ее не привлекало к нам то, как бьется мое сердце.

— Оборотни держат свои стаи в той же иерархии, что и волки. Главной является пара — самка и самец, но более дозревшие волки имеют право проверять силу главных волков — тем самым самоутверждаясь, и поднимаются по иерархической градации. Вожак это всегда самый сильный волк. По странным стечениям обстоятельств, не смотря на то, что волчицы слабее, и не так легко переносят трансформацию, именно они всегда в паре являются доминирующим звеном. Волчица — главная альфа-самка всегда решает, кого выбирать для посева, или же распределяет пары, если таковые не сложились. К тому же у волчиц всегда самое сильное ментальное давление на свою стаю. Но при этом главным почетом пользуются старые волки. Если они теряют свою пару, им первым предоставляется выбор волчицы для себя или же ее создание. Такие волки — опасность для главной пары, в основном молодых волков, потому что они вполне могут противостоять им, как ментально, так и физически. Их бояться, и уважают больше всего, и с ними обязаны советоваться. Таких волков в стае не больше 2–3, и они считаются негласными лидерами. Именно они являются представителями стаи на сборах семьи Свор, у них неограниченные возможности, в политике семей. Именно старые волки попадают в представительство Свор. Но таких волков почти нет среди Бешеных волков, так как те почти не живут по законам главной стаи. Если такой волк есть в семье Бешенных — значит они представители старой крови — крови, которая памятует традиции и чтит их. С ними легче всего договориться, по сравнению с другими семьями. Их статус в своей семье так прочен потому, что Свора считается семьей вымирающей и чем старше волки, тем более прочную свору они могут создать. Чаще всего им доверяют создание новых членов для семьи.

Они же ведут и охоту, если семья привыкла к дикой охоте и потреблению еды в такой манере. Пока молодняк жаждет охоты, они следят за ними, не давая совершать ошибок подобных убийству людей.

Старые волки — это оплот Своры, какой бы она не была.

Я задумчиво покусывала губу, потому что прочтенные Бет слова, натолкнули меня на странные мысли. Кто эти старые волки? Я не помнила, чтобы в лесу кто-либо из тех волков был старым, как Изегрим. Но если есть такие волки, что они думают по поводу того, как проводиться превращение и вообще охота за молодняком. Разве им это не кажется странным? Или просто Изегрим взял на себя слишком много. Я помнила, как он боялся, что Волчица может не одобрить его план относительно меня, значит, он все же кого-то боялся!

— Альфа-самец — является вожаком, но не имеет права принимать каких-либо решений без совета со своей парой, только если он не самый главный из них двоих. Ментально такие вожаки редко слишком уж одарены, зато их физическая сила самая выдающаяся. Такой волк может в бою победить не менее троих волков — и они сильны наравне с вампирами. В сравнение — простой оборотень слаб для драки с вампиром, даже самым молодым. Поэтому они не любят лезть в конфликты с семьями Человечных и Бесстрастных. Альфа-самец, если он не главный в паре со своей самкой, приравнивается к генералу, если возникают каких-либо проблемы, именно он курирует военными действиями против другой семьи или же против своих волков, которые пошли на бунт, волчица же остается направляющей мозговой силой. Достаточно зрелая волчица, имеет беспрекословный контроль над своими оборотнями, пока конечно те не достигают того возраста, когда вполне могут сами управлять сознаниями подобными им.

Волчица — редко играет вторую роль в стае, и даже не смотря на свою физическую слабость по сравнению с альфа-самцом, зачастую самый сильный элемент в семье. Именно ее пытаются устранить при войне между семьями. При гибели волчицы, свора теряет свою защиту от воздействия на их мысли других сильных волков-соперников. Потому ее тщательно охраняют.

Я улеглась на пол и слушала чтение Бет, но помимо новой информации в моей голове нарисовался листок, в который я заносила интересные факты, которые казались мне обязательными.

Например, то, как себя вел Изегрим, теперь меня очень удивляло, — он явно поступал вопреки воли своей волчицы, и я в этом не сомневалась. Потому что будь у него разрешение связываться с вампирами, он бы давно сделал это в открытую, а значит, скорее всего, ему запретили подобные мероприятия и он поступал по своему усмотрению, надеясь, что когда это принесет результаты его оправдают. Тем более, я сомневалась, что старые волки, если таковые есть в стае Изегрима, не оправдали бы такое поведение — уж они-то должны были знать, что вампиры сильнее их. А тем более моя семья, которая теперь, с приездом Ричарда и Мизери насчитывала восемь человек. Из всего этого выплывало такое умозаключение — если старые волки будут знать о делах Изегрима, они могут не только сообщить волчице — но скорее всего и остановить все это, рассудительно решив не влезать в конфликт с вампирами.

Но если об этом знали Терцо и Грем, так почему же они не воспользуются такой возможностью? Хотя да, не факт, что в стае есть старые волки или хотя бы один таковой!

Я знала, что о таком даже и думать не стоит, и все же мне хотелось съездить в Лутон. Мне хотелось поехать туда и попытаться хоть что-то разузнать, но это было нереально без содействия Бет. И я подозревала каким будет ее ответ. А ехать самой было самонадеянно даже для меня. Или не так уж и самонадеянно? Еще было утро, до темноты далеко — и как я поняла тогда по поездке Бет и Теренса в Лутон, а также по тому, что Калеб, Теренс и Терцо ездили в колледж и возвращались оттуда без каких-либо проблем — волки к ним не подходили. Но я-то хотела как раз встретиться с кем-то из волков!

Вскоре я заметила, что Бет перестала читать, и она смотрит на меня удивленно, видимо ожидая какой-нибудь реакции. Ева сидела около меня, удивленной ее назвать даже язык не поворачивался — скорее рассеянной, словно она не понимала, что вообще здесь делает.

— Какие у тебя на сегодня планы? — спросила я Бет, застав ее врасплох.

— Ну… я… хотела поспать перед обедом, а после я собиралась к Теренсу, уж он-то точно будет спать до трех.

— Тогда я тебя подкину домой, — я подпрыгнула с пола и поспешила вниз. Бет, очевидно, была удивлена тем, что я без каких-либо слов на счет прочитанного, поспешила уйти отсюда.

— Ну а ты куда? — поинтересовалась Бет, слетая следом за мной. Ева за нами не спешила идти, она наверняка осталась, чтобы подобрать книги, и я была рада этому — потому что лгать легче будет одной, чем сразу же двум.

— Хочу заехать в школьную библиотеку — с нашими ночными прогулками я полностью запустила науку.

Я знала, как нужно было повлиять на Бет, чтобы она не стала допрашивать меня — стоило просто немного надавить на ее чувство вины. Напоминание о ночных часах, которые одной мне, видимо, вылезали боком, тут же охладил ее интерес.

— Ясно, — коротко ответила она.

Мы попрощались столь же холодно, но я отметила это лишь когда ехала по трассе, потому что мои мысли одолевал страх, и непонятное чувство что я действительно должна поехать в Лутон. И все же влечение к городу не заставило меня забыть о том, чтобы заехать домой и нацепить на себя свои серебряные украшения — в первую очередь прошлогодние подарки Калеба — браслет и ожерелье, а потом серьги, и тонкую цепочку, которую я повязала на вторую, свободную от браслета, руку. Я не знала, насколько это мне вообще нужно будет, и очень хотела не узнавать.

Я корила себя за бездумность, но желание поехать в Лутон только нарастало. Почему-то я чувствовала, что мне нужно туда, вот и все, было ли это интуицией или же чем-то другим — я не знала, но поехала.

Лутон не был сегодня каким-то иным, чем всегда, но зная, что в любом человеке, что проходил мимо мог быть оборотень, я не могла смотреть на этот город, так как раньше. Стоило мне въехать в центр, я растерялась, куда же мне стоит ехать, но подумав, я направила машину к тому кафе, где тогда покупали еду Теренс и Бет.

Возле кафе не было машин, хотя людей кружило много — суббота день отдыха и покупок к выходным. К тому же буквально через три недели Рождество — многие приехали из деревень, подобных моему городку, чтобы закупиться. Припарковав машину, я вошла внутрь. Запахи кухни разом нахлынули на меня, заставляя вспомнить, что я еще ничего не ела. Оглядев пустующую барную стойку, я села за нее, чтобы поесть, мне не обязательно было занимать столик.

Не очень словоохотливый бармен принял мой заказ, и вскоре передо мной появилась жареная картошка с куриной ножкой и свежим салатом — хотя кто его знает, откуда эти овощи. Поглощение еды немного откинуло на задний план то, ради чего я сюда приехала. Но вскоре мне пришлось забыть о еде — я почувствовала знакомое прикосновение холодного сознания к своему. Я машинально продолжала есть, в то время как мои мысли проникали в голову волка. Это был не Изегрим, и точно не старый волк, а совершенно молоденькая волчица, все еще с ужасом вспоминающая не только свою первую ночь, но и свою подругу — Сани Стюарт. Это была та вторая девушка, на которую напали в числе первых.

Ее имя было Ель, и она работала недалеко от этого бара в магазинчике, помимо занятий в колледже. Но пришла она сюда не по собственному желанию — ее заставили это сделать. И как вознаграждение за долгую дорогу, я поняла, почему она оказалась здесь. Мне не было слышно, как открылись двери бара, но я сразу же почувствовала Изегрима, — его холодный разум невозможно было спутать ни с чьим другим. Он прошел слишком далеко, чтобы увидеть или почувствовать меня, и все же я могла за ним следить полуобернувшись. Изегрим слишком быстро повел свою спутницу в другую половину бара, за стеклянными дверьми, где явно не просто перекусывали на ходу. Подходить к ним было слишком опасно, и я попыталась подслушать, что они будут обсуждать, пользуясь своими способностями. Но неожиданно я поняла, что почти не могу этого сделать — я четко и ясно почувствовала, как меня кто-то блокирует, кто-то намного сильнее меня в таких вот ментальных схватках. Испугавшись, что о моем местопребывании догадались, я тут же оставила еду и расплатившись поспешила на улицу, к своей машине, надеясь в ней почувствовать себя более защищенной.

Но мое сердце звучно оборвало свои удары, оставив меня, кажется на целую вечность без такого важного биения. Возле моей двери стоял Изегрим. Он был в поистине дорогом костюме, таком черном, что его глаза на лице смотрелись почти голубыми, хотя мне казалось, что они серые. Его поза была раскованной, губы сомкнулись в зловещей ликующей улыбке. Но в то же время, ничто в нем не говорило об опасности.

— Как интересно — проводник волков собственной персоной, а то я уже боялся, что наша встреча слишком уж затянется. У тебя, знаешь ли, слишком много родственников.

— Которые намного сильнее тебя, — едва держась на ногах от страха, прошептала я. Что-то подсказывало мне, что не стоит при нем выказывать страх. Но я ведь не была вампиром или оборотнем — впервые с того момента, как проявились мои способности, я почувствовала насколько слаба и незащищена.

— Ну что ж, вполне оправданное замечание, и только поэтому, ты сегодня уйдешь от меня целой и невредимой.

— Слабо вериться.

— Знаешь ли, и у нас есть кодекс.

— У нас это у кого?

— У Бешеных, как называет нас легальная Свора.

— То есть, ты хочешь этим сказать, что если приведешь меня в стаю, этому вряд ли обрадуется твоя Волчица — потому что ты действуешь без ее разрешения?

— А ты осведомлена, — он усмехнулся именно так, как я помнила из сознания Бет — натянуто, словно в действительности не чувствует радости.

Я оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг достаточно людей, и я не остаюсь с ним слишком близко. Попробовав проникнуть в его сознание, я все еще почувствовала блок. Но не могла понять, он ли сам меня блокирует или кто-то другой.

— Тебе ничего не грозит в этот раз, — снова сказал он мне, заметив мое движение. — Я просто хочу с тобой поговорить.

— Зачем? Я не для того здесь.

— А для чего? — рассмеялся Изегрим. — Ты как раз для того и здесь, потому что я хотел с тобой поговорить.

— Не совсем поняла, ты хочешь сказать, что я приехала потому, что ты как-то меня в этом убедил?

— Я, знаешь ли, тоже обладаю некоторым даром, который отличает меня от других подобных волков — я был когда-то почти как ты, и мог контролировать сознания людей. Не ожидала? Подобные нам с тобой люди, вполне могут оставлять долю своего дара трансформируясь в другую ипостась. Только вот став оборотнем, я растерял свои способности. Почти. Раз ты приехала, я еще на что-то способен.

Меня начала бить нервная дрожь. Раз он был способен на такое, у меня оказался сильный противник. И если это он блокирует все мои потуги попасть в его сознание, то я в следующий раз буду обречена, если окажусь возле волков без охраны.

Сколько сквозило в нем злобы и чего-то непонятного, с чем раньше мне не доводилось встречаться, но это было однозначно не светлое и доброе чувство. Что-то такое скользило на его лице, когда он смотрел на меня, что я смущенно тупилась. Не голод, не страх, не радость, а ЖЕЛАНИЕ… это было точно оно. Так смотрят на людей, которых не любят, а отчаянно жаждут. От отвращения в моем рту появился вкус желчи.

— О чем ты хотел поговорить?

— Думаешь, это стоит делать здесь?

— Думаешь, после твоих слов и грязного взгляда я тебе доверяю?

— О прости, за взгляд, не думал что так заметно, — он явно потешался надо мной.

— Очень заметно.

— Боюсь, так будут вскоре смотреть на тебя многие, если конечно мне удастся получить добро на мой план.

— Ты вообще нормальный?! Стоишь тут и рассказываешь мне о своих диких планах на меня так, словно я собираюсь принимать в них участие.

Меня уже трясло от злости и от его высокомерной наглости. Но даже не смотря на отвращение, я чувствовала его притягательную энергетику, которую он сам мне и внушал.

— Не важно что ты пока что думаешь. Может, все же поговорим?

— Где?

— Пошли.

Он указал мне рукой на бар, из которого я только что выскочила, и мне это показалось не столь страшным местом. Но стоило нам войти, я вдруг поняла, что в баре мы одни. Вообще никого не было. Ни людей, ни бармена.

— Это твой бар, — тут же поняла я.

— Я владею его частью, — улыбнулся Изегрим. Тяжелый подбородок выдвинулся вперед, видимо это было наивысшим признаком радости.

Он подошел ко мне, жестом предлагая помочь снять крутку, но прежде чем я что-либо ответила ему, руки Изегрима обняли меня, и я оказалась во власти противоречивых чувств, которые впрочем, не помешали мне отбросить его руки.

Умом я понимала, что должна порвать всякую связь с этим странным человеком и бежать, не оглядываясь, но инстинкт приказывал мне остаться. Но откинуть голову к его плечу и позволить его рукам вернуться на прежнее место я не могла. Он заходил на чужую территорию. Все, что называлось Рейн, и было ее телом, принадлежало Калебу. И даже я сама не могла распоряжаться собой так, как хочу. Я вечно принадлежу ему, и буду любить лишь его. А те чувства, что вызывал во мне этот мужчина, были навеяны мне им самим, как я догадывалась. Только он не подозревал о моих способностях сопротивляться его напору. Или, по крайней мере, знал не все о них. Как удобно когда тебя недооценивают.

— Вот так значит? — хмыкнул он.

— Ты наглеешь, и это вовсе не похоже на разговор. Что же ты задумал, Изегрим?

Он лишь на миг открыл сове истинное разочарование, очевидно ожидая от меня большей сговорчивости.

— Пытаюсь тебя соблазнить, — честно отозвался он.

Я не знала, то ли мне начать плакать, то ли смеяться, но его наглость меня почти восхищала.

— Да о чем ты вообще говоришь? Есть только один, кого я люблю, и буду любить вечно.

— Ну о вечности пока говорить рано — ты все еще человек. И да, я в курсе, что тебя облюбовал один из вампиров, но мне все равно. Я точно знаю, что хочу видеть тебя в своей стае.

— Так ли в своей? Насколько я понимаю, что твоя пара — главная. А как она отнесется к твоим заигрыванием?

— Ты слишком много знаешь, — его глаза налились злостью. Видимо он не подозревал о подобной осведомленности, на которую сам же меня и натолкнул.

— О да, больше чем ты думаешь, — я позволила себе улыбнуться столь же холоднокровно.

— И все же подумай, так ли много? Волчица не проблема, если тебя это беспокоит — у нее есть свои любовники, у меня свои любовницы. Это все можно решить.

Теперь я не сдержалась от смеха. Он рассуждал об этом так спокойно, как будто дело было уже решено.

— Ты болен, тебе это говорили?!!

— А чем я позволь спросить хуже твоего вампира — я, например, людей не убиваю. — он развел руками столь трогательно стараясь сымитировать раскаяние и непонимание, что это невольно зажгло во мне огонек ненависти.

— Да что ты, а Сани Стюарт, ее смерть, чьих рук дело? Я точно знаю, что кто-то не позволил ей пережить становление.

— Это не я, честное слово, хотя как подозреваю, ты мне не поверишь.

— Ты недалек от истины.

— Но почему такое сопротивление против того чтобы стать оборотнем? Тебе не обязательно становиться именно моей любовницей, вполне можешь выбрать себе пару.

— Насколько я понимаю, до тебя плохо доходят слова о том, что я люблю Калеба?

Я просто не знала чем еще, если не плохим слухом, могли ознаменоваться его такие упорные попытки.

— Люблю, не люблю…это просто чувство. А быть оборотнем, это совсем по-другому. Разве ты сама не заметила, как двое твоих друзей отличаются от Мертвого цветка — Евы. Они почти не изменились, совсем как прежде, разве не так?

Разве не так. Что я могла ему ответить? Все так, они действительно были почти, как прежние и я с ужасом смотрела на то, во что превратилась Ева, при этом думая, буду ли я такой. Но все ведь было не так просто как об этом говорил он. И я это понимала, разницы между ними почти не было. Пусть Бет и Теренс были похожи по-прежнему на самих же себя, но ведь я видела, как их сознания изменились, и чувства и раздражительность, и все что происходит с ними к новой луне. Он многое об этом не говорил.

— Стань нашей частью, и ты поймешь, что это выбор правильнее, чем ставать мертвой, как и Ева.

Я из вежливости кивнула, хотя принять его предложение я, разумеется, никак не могла.

— Нет. Спасибо. Свой выбор я сделала давно.

— Хочешь стать вампиром? А ведь быть оборотнем, это почти не отличается от того чтобы быть человеком. Сможешь жить почти нормальной полноценной человеческой жизнью. Даже родить.

Я рассмеялась и посмотрела на него с плохо скрываемым раздражением. Откуда ему было знать, что я больше не могу иметь детей.

— И все же думаю отклонить твое предложение.

— Это на сегодня. Может случиться так, что ты еще сама ко мне придешь.

— Сомневаюсь.

Глупый разговор. И я все больше начинала злиться его самоуверенности. Вот что интересно — почему я все еще здесь?!

— Я ухожу.

Поднявшись я наконец поняла, что нечего больше с ним говорить. Его влияние на меня слабело, и я почувствовала, как проступают настоящие к нему чувства. Отвращение и ненависть, за то, что смеет так говорить о моих друзьях.

Он приблизился ко мне, слишком близко, чтобы я не почувствовала тревоги.

— Зря. Я очень надеялся поговорить по-хорошему.

— Ты обещал, что со мной ничего не случиться.

— На этот раз, — согласно кивнул головой он, и все же снова сделал шаг ко мне. Я скорее почувствовала, чем заметила, как его руки тесно прижали меня к себе. Он все еще давал мне время отстраниться, но я вдруг потеряла свою волю. Его чувства снова заставили меня забыться, и забыть о ненависти.

— Так ты уверена в том, что любишь своего вампира? — он наклонился ко мне, чтобы поцеловать, но напоминание о Калебе подействовали отрезвляюще. Этого еще не хватало! Почти теряя разум, я оттолкнула его.

Руки оборотня вдруг показались мне противными и обжигающими. Злость хорошее лекарство от страха и …желания. Потому что странным образом меня привлекала мысль стать такой же, как этот сумасшедший волк. Его напор завораживал. Но мое сердце было не свободно, и уже давно, чтобы он мог хоть как-то повлиять на мои желания. И мне совсем не хочется разрываться пополам! К тому же я давно решила, что хочу быть вампиром, дело было только во времени.

— Ты слишком сильно реагируешь — и это плохо, долго придется тебя отучать от вампира!

— Этому никогда не быть! — с расстановкой произнесла я.

— Проводник волков — это только время покажет.

Его улыбка заставляла меня ненавидеть его еще больше. Я уставилась на него, полная смятения, а затем, отвернувшись, побежала к дверям. Не услышав за собой никаких звуков, я расслабилась. Сегодня он позволил мне уйти, но повториться ли такое во второй раз?

На улице уже темнело, и поэтому мне нужно было спешить домой. Я надеялась, что Калеб еще не вернулся, и не знает, что меня нет в городе. Но рассказать ему о поездке придется все равно — или же он узнает это из моих воспоминаний, и тогда я буду предательницей. Или же он подумает, что мне действительно нравиться оборотень. Но стоило выехать за линию города, как какое-либо давление на меня со стороны Изегрима спало. Я снова смогла ощутить, как он мне неприятен. Хитрый гад умело дурил мне голову!

Но и с выездом за город, как только восстановилось мое умение проникать в сознание, я почувствовала, что за мной следуют волки. Да уж, Изегрим не обманул, я смогла уйти от него невредимой, но он ничего не говорил, будет ли так, как только я уеду. Они следовали не далеко, и я даже, кажется, замечала темные тени. От страха руки мои крепче сжимали рули, и все же это не могло унять дрожи в них.

Мне удалось вырулить машину до того как хлынул ливень и лесная дорога превратилась в один сплошной ручей из воды, грязи и опавших листьев. Я могла себе только представить, как бы мне пришлось выбираться из такой тропинки, да еще в темноте, если бы машина увязла.

Везение! Это как раз то, что было мне так необходимо. Совсем чуть-чуть везения!

Я заехала в туннель, и тишина, которая появилась, когда по крыше машины перестали стучать капли дождя, помогла мне унять дрожь в руках. В этой берлоге, вполне можно было поверить, что дождя уже нет, но его шум все еще оставался где-то в отдалении. Я понимала, что веду себя как истеричка и все же паранойя не проходила — я чувствовала, как они следует за мной. Но этот кто-то все еще держался на отдалении. Не показывая своего серебристого тела или желтых горящих глаз. Лишь мое сознание невозможно было обмануть — я чувствовала давящую силу сознания волка, и упорно игнорировала.

Все что оставалось теперь, это позвонить Калебу. Мне было страшно оставаться на месте, и в то же время продолжать дорогу казалось не меньше опасным — а вдруг я приведу за собой этих зверей в городок?

Гудки в трубке оборвались резко, и я услышала голос Калеба, долгожданный, но встревоженный и обманчиво мягкий, словно он уже догадывался, о чем я хочу ему сообщить.

— Рейн? В чем дело? Ты еще в библиотеке?

— Я не была в библиотеке, — я тяжелым вздохом отозвалась я, понимая, что последует за этими словами. Мое воображение тут же подсказало мне, каким сейчас должно сделаться лицо Калеба — разочарованным.

— Где ты? — Калеб не стал размениваться на второстепенные вопросы, оценив тревогу в моем голосе. Да уж со словами упреков можно и подождать.

— Я еду из Лутона. За мной следуют.

— Скажи точнее, где ты находишься?

— Я в тоннеле под железнодорожным мостом.

— Мы едем, но не оставайся на месте и ни в коем случае не выходи из машины.

Трубка была брошена до того как я что-либо ответила. Но осознание того, что Калеб уже едет, придало мне уверенности. Даже не смотря на то, что дома меня будет ждать трепка. Достанется точно по-полной, и страшнее всего будет узнать, что обо мне будет думать Калеб, но и родители вряд ли останутся в стороне от комментариев, Прат тут же подольет масла в огонь, а Ричард будет явно удивлен, какой я стала не благоразумной. Утешением и оправданием служило то, как волк подстроил все это и специально меня заманил в город, не понятно на что надеясь.

Я медленно выехала из туннеля, и за то время, что я оставалась там, потемнело сильнее — дождь вперемешку с туманом ограничивал видимость. Все мои мышцы были напряжены до предела, стараясь удерживать руль на скользкой дороге, да и нервы уверенности не прибавляли. С каждым метром дороги мне становилось все труднее не поддаваться страху — я ожидала нападения волков как чего-то неизбежного.

Я старалась ехать, не превышая скорости, даже не смотря на то, как мало машин проехало возле меня за время пути. И только это спасло меня от того, чтобы не перевернуться, когда шины резко дернуло и повело по дороге. Я не ожидала чего-то такого, поэтому не успела вовремя сориентироваться и больно ударилась в боковое стекло, но без крови и потери сознания. В то же время я так и не убрала ногу с педали тормоза — машина, поднявшись, тут же встала на месте.

Мне даже не нужно было выглядывать из машины, чтобы понять, что именно произошло — кто-то очень умный раскинул на дороге шипы, пробившие шины моего Мерседеса. Как минимум два передних колеса пострадали.

От боли в плече после ремня безопасности я не смогла сразу же нормально вздохнуть. Постепенно эта боль переместилась ниже, и ребра занялись огнем с правой стороны, где сила отдачи пришлась по-полной.

Главное что я не теряла ориентации, даже не смотря на то, что голова начала гудеть. Но теней светлых или темных не было видно в свете фар.

Шиповки, напомнила я себе, а что если это западня для моей семьи?

На дороге показался свет фар встречной машины, и я очень надеялась, что это Калеб. Но нет, внедорожник оказался мне вовсе незнакомым. Он снизил скорость, подъезжая, и остановился в каких-то двух метрах от моей машины, совсем немного неправильно вставшей.

Опустив стекло, я крикнула им, чтобы проезжали. Но машина стояла глухая, словно там никого не было, и прежде чем я успела испугаться, до меня долетел звук рычания. Уже знакомый мне звук — предупреждающий, рассказывающий о том, что опасность ближе, чем я хотела поверить.

Дверки внедорожника распахнулись, и оттуда выскочило две волчьих фигуры, а за рулем виднелась не ясная тень.

Я тут же постаралась закрыть окно — но слишком поздно, в окно пролезла волчья голова с оскаленными клыками. Я с криком дернулась в сторону, стараясь отстегнуть пояс безопасности. Чувство самосохранения заставило меня броситься к другой дверке в поисках выхода, и я, не помня себя от страха, выскочила на улицу, с опозданием понимая, что делаю ошибку.

Я почти ничего не успела увидеть или услышать. Последним моим ощущением, было чувство потери равновесия и жгучая дерущая боль в лице, ладонях и коленях, будто я ничком упала на побитое стекло, а сверху на меня еще свалили что-то тяжелое. От удара об асфальт на такой скорости я бы, вероятно, потеряла сознание, но сейчас вскочила и попыталась бежать дальше. Однако было уже поздно: чудовищные челюсти сомкнулись почти у самой моей ноги. Волк загнал меня в ловушку. Я видела и чувствовала, как он ликует, наслаждаясь своей победой. Его глаза светились и блестели в темноте, и оттого я чувствовала себя еще более загнанной. Я не отключилась, потому что страх не позволил этого сделать, и именно из-за него боль в пораненных конечностях отступила. Волк замер передо мной, и я еще могла немного отползать от него.

Но попытки тут же перервал третий волк. В кустах что-то затрещало, как разрываемая ткань, и на дорогу спокойно вышла большая собака… а точнее — огромнейший волк. Он был самым большим из троих — третий стоял пока что в стороне, и это все еще оставляло чувство простора, но я знала, что они будут медленно сужать вокруг меня круг.

Их медленная поступь вокруг меня дала понять, что я не дождусь приезда Калеба. Их морды искажала гримаса неприязни, почти ненависти, но я с опозданием отметила и уже знакомое мне желание. Ужасающее, пугающее желание, которое обезображивало дикие морды. Но почему они смотрели на меня так? Зачем? Они меня не знали, и я вряд ли я сталкивалась с ними ранее, а это пугающее желание, навеянное им кем-то пугало, даже больше чем выступающие клыки и мягкие тихие шаги приближающихся зверей.

И именно это подняло во мне лютую ненависть, а страх подстегивал силу, утраченную с падением. Они не имели никакого права так на меня смотреть, как на кусок ветчины или того хуже!

Я ворвалась в сознание первого волка, не помня себя, и он свалился под давлением моей ненависти, как тряпичная кукла.

Я повернулась к двум другим. Необходимо нейтрализовать их, пока этот корчащийся на земле волчонок не исцелился или не убежал. Волки отступали, когда я начала медленно приближаться к ним. Они боялись меня, и ужас сковывал их движения. Огромные звери трепетали от моих мягких шагов, и я наполнялась чувством собственного превосходства.

Испуганные увиденным, волки все же задержались, понимая, что единственная возможность не стать моей очередной жертвой — просто устранить меня. Поэтому принялись обступать меня с двух сторон, но я не дала им опомниться, ухватившись за сознание серого волка с подпалинами, чьи глаза казалась из этой троицы самыми осмысленными, но столь же желающими меня. Он понимал, кем является и не поддавался волку в внутри себя, но пока я возилась с его сознанием, второй волк попытался укусить меня за руку. Но неудача для него — он наткнулся на цепочку на моей кисти. Она застряла у него в пасти, и волк с режущим слух звуком и лаем упал на землю. Его боль передалась волку, которого я пыталась побороть.

К этому времени на дороге послышался звук машин, и он четко выделялся в воздухе после ливня. Но я не отвлекалась, чувствуя почти садистское удовольствие, доставая из глубин сознания волка самые жуткие, леденящие воспоминания. Меня перервали, как раз когда волк готов был сдаться.

Кто-то грубо оттолкнул меня, тем самым вырвав мои мысли из сознания волка. Я лишь заметила ноги, обтянутые джинсами и тяжелыми ботинками, а следом как он, явно мужчина, забирает волков. Но я и не думала ему помешать, все, что я могла, уже сделала, и вряд ли мне бы хватило сил повлиять еще и на него.

Через минуту внедорожник отъехал, оставляя за собой запах горелой резины и неприятный звук того, как с места стартует машина. А я устало прислонила лицо к грязному холодному асфальту даже не желая представлять, какая грязь пристанет к лицу. Я так и не смогла подняться, впрочем, с этим пока можно было повременить. Почти следом за внедорожником последовала еще одна машина, другая же резко затормозила возле моего Мерседеса, наполнив звуками уставшее сознание и слух.

Я уже не стала смотреть, кто идет ко мне, потому что слышала родные голоса.

Терцо поднял меня на руки и понес к корвету Прата, оставляя того за нами. Я откинулась на спинку, так и не открывая глаз, и тихо радовалась про себя, что в машине лишь два места, и от запаха свежей крови будет неприятно одному отцу.

Я проваливалась пару раз в темноту или же сон, трудно было понять, но заставив себя прийти в норму и открыть глаза, я обратилась к Терцо. Его профиль четко выделялся темным контуром на фоне мелькающего пейзажа.

— Где Калеб?

— Мы едем к нему.

Я была просто счастлива от мысли, что мы едем к Калебу. Я хотела его увидеть. Обнять. Почувствовать, как мое сердце начинает быстрее биться, когда я смотрю на него.

Мой сон теперь уже наполнился воспоминаниями о нем. Как же я хотела к нему, и мое сознание помогало мне в этом — компенсируя его отсутствие странными снами. Все во мне тянулось к Калебу, ища возле него защиты, после встречи с волками.

Открыть глаза меня заставил чей-то настойчивый ласковый голос, и легкое пощипывание в руках. Как только я пришла в себя, мне стал понятен назойливый запах и звук — первым были лекарства, а вторым, жужжание лампы дневного света, отвернутой от меня, и все же хорошо освещающей мою кровать. Точнее говоря не мою, я вообще не понимала где нахожусь, но, по крайней мере, лежала. Надо мной застыл врач Вунворт, а рядом никого больше не было. Я удивленно и сонно осмотрела повязки на руках, и на ребрах ниже лифчика. Мне не было стыдно перед ним сидеть в полураздетом виде, все, что меня интересовало, так это моя семья.

— Как себя чувствуешь? — я лишь кивнула, даже не старалась осмотреть комнату, потому что все вокруг до тошноты напоминало госпиталь. Видимо я находилась в больнице доктора Вунворта, где совсем недавно подлечивались Теренс и Бет.

— Я обязан дать тебе снотворное, а с утра ты проснешься в своей постели. Думаю, не стоит тебе напоминать, чтобы ты берегла повязки, особенно на ребрах?

Увидев мое удивление, он добавил.

— Всего лишь мелкая трещина, что очень странно после встречи с волками.

— Один пытался меня укусить, — шепотом сказал я, очень надеясь услышать в хороший ответ.

— Нет никаких следов, — он заставил меня лечь обратно в кровать, а я даже не заметила как приподнялась.

— Но в следующий раз, тебе может так и не повезти.

Я кивнула, понимая, насколько он прав. Слезы навернулись, вспоминая о своей бесполезной, вынужденной поездке. Жаждущие глаза волков, были еще не самым страшным воспоминанием.

— У него есть дар, — отозвалась я, понимая, что он, возможно, не хочет об этом слушать. Но Вунворт наоборот устроился рядом, пододвинув к кровати стульчик, — Он как-то заставил меня приехать. Навеял мне желание приехать…

Мне было трудно сейчас об этом думать, а также страшно. Я чувствовала себя потерянной и беззащитной.

— Изегрим был когда-то человеком, как ты — с способностями. С особым даром, который почти исчез у него при трансформации в волка. Но его влияние было на тебя таким сильным, только один раз — больше такое не повториться, потому ему было важно убедить тебя сегодня в своих планах. Когда не получилось, он хотел тебя выкрасть, наверное, надеясь продержать где-нибудь, пока не решит свои дела с Волчицей.

— Вы его знаете, — это не было вопросом, а утверждением. Даже через усталость я хотела поддержать разговор, ожидая, что вот-вот в двери зайдет Калеб. Почему-то я не могла спросить об этом прямо у самого Вунворта.

— Знал, — сухо поправил Вунворт. Серые кустистые брови сомкнулись над тлеющими огоньками-глазами. — Мы росли вместе, как дети, рожденные от оборотней. Только вот его обратили в свое время.

— Вы были друзьями? Неужели он и раньше был таким?!

— Нет. Тот, кем стал Изегрим, не мой друг. Это больше не он.

Я хотела повернуться на бок, ближе к Вунворту, но боль в ребрах на правой стороне, быстро охладила мои попытки.

— Не стоит, как только я дам тебе снотворное, ты забудешь о боли.

— Я не чувствую, — я сказала почти правду. Ребра болели только при резком движении, еще немного пощипывали ладони и ныли колени, голова оставалась ясной — а значит, мне не грозило сотрясение.

— Тебе пора спать, — он уже поднялся, но остановившись, обернулся опять ко мне, — Скажи, что означает Проводник? Ты повторяла это слово во сне?

— Так меня называл Изегрим — Проводник волков, потому что я вела сквозь трансформацию Бет и Теренса.

Вунворт усмехнулся, и я с удивлением поняла, что возможно ему еще нет и пятидесяти.

— Его злит, что ты такая, каким он был когда-то. Ему хочется завладеть твоим талантом.

— Он меня пугает. Но еще больше меня пугает, почему здесь нет никого из моей семьи? — призналась я, в конце концов. Томительное ожидание прихода родных было хуже, чем поведать об этом Вунворту — врач меня немного напрягал.

— Я тебе обещаю, завтра ты проснешься дома, и там будет вся твоя семья.

Не понимая всего до конца, я попыталась пожать плечами, но тут же охнула от боли пронизывающей всю руку — последствие ремня безопасности, и того что я так и не поменяла подушки безопасности, поэтому они не сработали.

Вунворт больше не напоминал мне о том, что нужно беречься. Он вышел и выключил свет, оставив неоновое свечение на стене.

Пока я лежала прямо, меня не беспокоили части моего израненного тела, но лежать просто так и не думать было сложно. Вспомнив об обещанном лекарстве, я уже было потянулась, чтобы вставать, но неожиданно заметила таблетки на прикроватной тумбочке.

Они принесли облегчение, и быстро позволили расслабиться. Но отделаться от тоски по Калебу я не смогла. И все же, каким ужасным было случившиеся. Разве моя особенность стоит подобного?

В моих мыслях было так много горечи. С каких пор меня это не радует? Да с тех, как тот слабоумный дикий оборотень поселил в моей голове мысль, что я могу стать такой же, как он!

Грязный, гадкий тип, все же заставил меня об этом задуматься.

Главное теперь припрятать воспоминания об этом подальше от Калеба. Ему будет больно. Я знала и понимала это. Главное чтобы он не поверил, что я хочу отказаться от вечности, которую могу провести с ним. Не день, и не год, а вечность! Именно это мне нужно было всегда!