"Если хочешь быть богатым и счастливым не ходи в школу?" - читать интересную книгу автора (Кийосаки Роберт)

6. ЕСЛИ Я ЗНАЮ ОТВЕТЫ НА ВСЕ ВОПРОСЫ, ЗАЧЕМ МНЕ ДУМАТЬ?

Когда мне было десять лет, со мной произошла история, которую я никогда не забуду. Учительница вернула мне результаты викторины с низкой оценкой. Я был очень удивлен. Оказывается, я неправильно ответил на 10 вопросов из 10. Сейчас я не помню всех вопросов викторины, но один я запомнил. Вопрос был такой: Джанни пошел в магазин, чтобы купить маме муку. В магазине он нашел пакет муки весом в один фунт и стоимостью 35$ и пакет весом в 5 фунтов стоимостью 150 долларов. Какую муку лучше купить?

Я ответил, что было бы желательно, чтобы об обоих пакетах была дана исчерпывающая информация. Я помню, что написал что-то об условиях типа уровни потребления семьи, условий для хранения, так как моя мать несколькими днями раньше выбросила пакет муки, полный жучков, и сколько денег было у Джанни на тот момент. Я даже помню, что гордился собой после окончания теста потому, что чувствовал, что я действительно хорошенько продумал свои ответы.

Учительница так не считала. Хотя она пыталась быть вежливой, выслушивая мои объяснения, ее нетерпение было очевидным. Она встала, показывая на правильный ответ, который четко гласил: правильный ответ – пятикилограммовый пакет и никаких «если», «и» и «но».

Зная, что у меня абсолютно нет шансов, я все же спросил се, не могу ли я заглянуть в книгу в раздел верных ответов. Как и ожидалось, она ошеломленно посмотрела на меня и сказала: «Не будь глупцом, ведь ты тогда узнаешь все правильные ответы.»

«Нет не узнаю», – ответил я: «Потому что моих ответов там нет. Если бы у меня была ваша книга, я смог бы узнать все эти ваши так называемые правильные ответы, но в действительности я бы не узнал ничего. И я бы был как вы!»

Мое последнее замечание быстро положило конец нашей дискуссии. Я был препровожден в директорский кабинет, и был удивлен тем, как меня распекали, не давая вставить ни слова. Что с ними не так, удивлялся я. Неужели они не понимают моей позиции? И уже значительно позднее я понял, что они всего лишь исполняют инструкцию не создавать шума, принимать «правильный» ответ, данный учителем, все запоминать и стремиться получить хорошую оценку. Между тем ко мне приклеился ярлык «дисциплинарная проблема» из-за постоянных вопросов и поисков ответов, ярлык, который следовал за мной все школьные годы.

Когда я пришел домой, затравленный школой, я осмотрительно решил показаться отцу на глаза. К моему удивлению он просто посмотрел на меня и начал смеяться.

«Сын», – сказал он. – «Я слышал о твоем споре. У тебя хорошая голова на плечах. Я рад, что ты используешь ее не только для ношения шляпы».

Это был абсолютный сюрприз. Я думал, я получу хорошую взбучку. Почему бы человеку, который станет главой системы образования штата Гавайи, понадобилось огорчаться из-за дисциплины своего сына? Но как раз тогда, когда я был близок к тому, чтобы открыть свой рот и кое-что сказать, глаза отца стали печальными и железные нотки появились в его тоне.

«К сожалению, сын», –сказал он. – «Учителя должны следовать законам нашей образовательной системы. Требование того, чтобы студент знал только один правильный ответ – основополагающее требование системы. Так намного легче тестировать и оценивать студентов. Учителя не виновны, они всего лишь делали то, чего требовала система.»

Оглядываясь назад, я понимаю, что должен благодарить эту учительницу. Этот спор возымел большое влияние на мою последующую жизнь. Я перестал воевать с учителями, но я продолжал задавать вопросы. Возможно, это было частью моего упрямства, но я благодарен судьбе за этот урок. Я стал много читать в поисках ответов на свои вопросы. Эта стычка с учительницей даже научила меня быть более вежливым. Хотя учителя все еще меня боялись.

Несколько лет назад я обсуждал с группой бизнесменов ценность умения задавать точные вопросы. Джентльмен в зале сказал мне, что причина моего особого интереса к постановке вопросов в том, что я с Востока. Это была в основном кавказская аудитория. Я дипломатично предположил, что он должно быть насмотрелся Дэвида Кэрэдина по телевизору, когда этот старый мудрый мастер Кинг-фу задает своим ученикам вопросы типа «Хрэсхоппер, а что значит, когда голубая цапля чешет свой клюв?»

После того, как смех стих, я заметил, что дети всех рас и происхождений очень любят задавать вопросы – часто по теме, раздражающей их родителей. Вопросы рождаются из естественной потребности знать. Родители порой бывают первыми, что разрушает эту любознательность. Дальше она уменьшается с получением формального образования, так как система предполагает наличие готовых ответов, навязываемых ребенку. И в конце концов детская потребность в творчестве бывает уничтожена. Вот почему прохождение ребенка сквозь нашу образовательную систему всегда напоминает мне процесс превращения бабочки в нелепую гусеницу.

Наше общество и в особенности наша образовательная система настаивают на существовании только одного правильного ответа, однозначно убеждая студентов в том, что остальные ответы являются неверными. Это предотвращает потенциальную возможность того, что студент сам начнет задумываться над тем, действительно ли ответ, предложенный системой, единственно верный. К возрасту шестнадцати-семнадцати лет мы становимся полностью убежденными системой в том, что заучивание – это и есть знание. Заучивание – всего лишь слабый заменитель процесса мышления. Всякий раз, когда я спрашиваю аудиторию, что из выученного в школе они помнят и сейчас, поднятые в зале руки свидетельствуют о том, что большинство помнит меньше пяти процентов тех знаний, которые им дала школа. Один психолог, присутствующий в моей аудитории, однажды сказал что все, что средний человек удерживает в голове через много лет после окончания школы, можно было бы преподать ему за три недели.

Когда учитель спрашивает: «Когда Христофор Колумб переплыл синеву океана?» – все учащиеся отвечают: «В 1492 году». Учитель рад тому, что ответ учащихся совпадает с ответом в учебнике, и учащиеся рады тому, что они правильно ответили и знают, что их не накажут за ошибку. Но выучили ли они что-то особенно ценное? И нужно ли было кому-то думать? Нет. В этом и заключается проблема.

Вместо того, чтобы задать вопрос, на который есть один определенный ответ, давайте представим, что учитель задал такой вопрос: «Как Колумб уговорил команду плыть с ним, когда большинство людей в то время верили, что земля плоская и что можно было доплыть до ее края и упасть?» Действительно, этот открытый вопрос не относится к стандартизированному формату «правильно

– неправильно», которые предпочитают учителя, но он требует мышления.

Ограничивая размышление студентов о дилемме правильно-неправильно, мы разрушаем их природную любознательность, подавляем энтузиазм и убиваем способность к творчеству. Длительный процесс утилизации собственных способностей провоцируется не только скукой. Причина также в том, что нас обучают быть зависимыми от авторитетов и от их моделей правильного ответа. Это, без сомнения, удерживает студентов от полного раскрытия их потенциала, способного принести жизненный успех.

Важно помнить о том, что учителя не только обучают нас в рамках системы, но и сами являются ее продуктом. Когда я слышу, как учителя жалуются на свои условия работы и низкую зарплату, я задаю им один вопрос: «Почему же вы терпите?» Точный ответ – это: «Потому что я люблю учительскую работу». Мой следующий вопрос такой: «Как вы смогли бы преподавать и зарабатывать больше денег?» И чаще всего ответы такие: «Найти работу с неполным рабочим днем», «Продавать недвижимость» или «Выйти замуж за деньги». Многие шутливо добавляют: «Выиграть в лотерею». Эти ответы я слышал слишком часто и раньше. Редко попадаются оригинальные идеи.

Когда я спрашиваю: «Что бы вы еще, кроме сказанного, могли бы сделать, чтобы зарабатывать больше денег?» – они отвечают: «Это невозможно» или «Не получится».

По мере того, как продолжаются эти беседы, мы начинаем видеть, что настоящая проблема имеет мало общего с выбором, который существует или отсутствует у учителя. На самом деле проблема в неспособности творчески думать и быть изобретательным.

Когда я разговариваю с учителями, я неохотно сообщаю им, что стал финансово независимым благодаря преподаванию – профессии, которую я тоже очень люблю. Когда я все же это говорю, то обычно в ответ вижу застывшие, стеклянные взгляды. Многие из людей, с которыми я беседую, не могу поверить, что можно стать богатым, будучи учителем. Я представляю, что их пустые взгляды сравнимы со стеклянными взглядами, которые они сами часто получают от своих скучающих учеников.

Несколько лет назад у меня была подруга, в колледже которой профессор литературы искренне считал, что только его интерпретация классики является единственно правильной. В результате на своих лекциях он никогда не оставлял времени для дискуссий. Когда класс начал читать «Моби Дика», книгу, за которой даже сам ее автор признавал право быть истолкованной по-разному, наш профессор по-прежнему настаивал, что его интерпретация лучшая и единственно приемлемая. Он предупреждал, что все, кто досконально не выучит его лекций, получат па экзамене плохую отметку. Найдя такой курс скучным и вредным, моя подруга пошла к профессору и попыталась ему объяснить, что требуя от студентов механического заучивания, он по существу не позволяет их мышлению развиваться самостоятельно. Он ответил: «По вашему это не я изучал литературу все восемнадцать лет и могу позволить, чтобы студенты объясняли мне смысл тех или иных произведений?»

Для меня нет сомнений в том, что существуют люди, допускающие единственный вариант правильного ответа. Какая концепция существенно облегчает жизнь, но является довольно поверхностной. Жаль, что в жизни находится парочка непростых вопросов. Таких, например, как: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» Привычный ответ таков: «Учителем». А теперь спросите: «Как можно быть учителем, зарабатывающим миллион долларов, преподавая? Этот вопрос требует тщательного нетрадиционного обдумывания, а не механической реакции. Проблема в том, что если вы позволили доктрине современного образования значительно внедриться в ваше восприятие, вы не почувствуете разницы между заучиванием и мышлением.

До тех пор, пока мы четко не разграничим эти два понятия, мы будем продолжать проживать свои жизни, постоянно оглядываясь в поисках «правильного» ответа на вопросы, которые никак этого не предполагают. Конечно, мы знаем многих, кто может быть только себе благодарен за то, что у них есть единственно «правильные» ответы. Их парадигма «Я прав» мешает им отыскать истину. В глазах окружающих они выглядят обычно узколобыми и самоуверенными.

Истинная угроза заключается в том, что, думая что мыслим, мы на самом деле выдаем заученные штампы. Я думаю, что Генри Форд охарактеризовал эту тему полнее, когда сказал: «Думать – самая трудная работа из всех существующих – поэтому так мало людей занимается ею.»

Самое печальное, что те, кто всегда «прав», не представляют себе существования нескольких вариантов правильных ответов. Это и неудивительно при наличии нашей системы образования. Проблема в том, что такое мировоззрение ограничивает способность человека приобретать в течение жизни новый опыт. Это как раз те, кто в конце недели немедленно восклицают: «Где моя зарплата?»

Одной из серьезнейших проблем, с которой мы сегодня сталкиваемся, является тот факт, что бизнес-структуры, социальные организации, школы и правительство в большинстве своем состоят из бездарных инертных людей, которые были очень успешны в учебе. Они абсолютно удовлетворяли систему. Они часто признавались интеллектуальной элитой потому, что соглашались идти в ногу с системой. Но мир меняется и заучивание правильных ответов больше не помогает в большинстве случаев. И тем не менее, очень многие по-прежнему их придерживаются несмотря на то, что они являются формальными и устаревшими. Эти «превосходные» лидеры ведут бизнес, правительство и даже собственные семьи к неизбежному краху потому, что не могут мыслить творчески. Они полны чувства собственной значимости, однако в действительности являются примерами трагического краха существующей системы.

Что значительно ухудшает ситуацию, так это тот факт, что многие из этих образцов образования думают, что умеют мыслить. В основном они повторяют услышанные от других идеи. Они – не более, чем роботы, которые записывают и воспроизводят услышанное. Они надежны только в одном – в том, что как сумасшедшие, вращают педали стационарных велосипедов, которые прочно вросли в свои основания и не сдвинулись ни на дюйм со своего места.

Достаточно преуспевающие люди думают, обычно не из школьного опыта, что большинство вещей требуют многостороннего подхода. Они обнаружили, что, принимая в качестве верного единственный ответ, они ограничивают свой потенциал. Многие неудачники застревают в работе, удивляясь, почему им так каждый день не везет, совсем не так, как в школьные годы, когда они в точности выполняли то, что диктовалось системой. Из-за того, что студенты часто слепо впитывают «правильные» ответы, идея изменения системы воспринимается как вызов. Однажды усвоенный урок слепого подражания заставляет людей становиться слишком сдержанными, боящимися спросить о чем-либо своих начальников.

И последнее, – наша образовательная система диктует студентам, а не поддерживает в них способность самостоятельно мыслить. Она требует, чтобы они запоминали то, что нужно системе, вместо того, чтобы обучать их решению собственных проблем и развивать врожденные творческие способности. Говоря другими словами, заимствованными из древней притчи, она снабжает рыбой, а не навыком ее ловли. Это означает существование миллионов интеллигентных людей, имеющих все правильные ответы и не умеющих думать. Как результат, они оказываются загнанными в эмоциональную, профессиональную и финансовую ловушку.

Система ворует у них их способность думать.

Хорошие новости заключаются в том, что в силах каждого из нас изменить это положение. Такое изменение может начаться с мужественного отказа от уроков, усвоенных в прошлом и допущении мысли о том, что правильных ответов может быть несколько. В качестве напутствия я хочу напомнить слова Бакминстера Фуллера, с которыми я полностью согласен и с которых начал эту главу: «Человеческим существам была дана левая нога и правая нога, чтобы идти не туда с левой ноги, затем с правой, затем снова с левой и дальше в том же режиме».