ГЛАВА 1. ЛЭЯ

Лэя долго сидела, стараясь забыть кошмар и слушая журчание ручья, который играл яркими бликами теплого летнего солнца, скатываясь с порога в большой пруд. Послеполуденная жара немного отпустила, и сейчас было самое лучшее время отдохнуть на лужайке у берега.

Девушка снова легла на спину, закрыв глаза и вслушиваясь в звуки неторопливого летнего дня. Стараясь расслабиться, она впитывала в себя все очарование природы, не нарушаемое ничьим присутствием. Лукошко с грибами осталось в стороне под кустом, спрятанное в тени. Скинутый сарафан служил подстилкой. Раскинутые, как попало, руки и ноги утопали в мягкой, еще по-весеннему шелковистой траве. Где-то рядом тихонько стрекотали насекомые, а высоко в небе выводила трели маленькая пичуга – привычные звуки лета успокаивали встревоженные мысли.

Лэя отдыхала в любимом месте, и пыталась найти то детское беззаботное ощущение, которое было связано с этим укромным уголком. Сколько лет она убегала сюда при первой возможности! Этот укромный уголок был недалеко от дома и входил в частные владения их семьи, так что никто из чужих не беспокоил ее здесь.

В голове проплывали картинки уходящего детства. Почему-то в памяти оставались не пышные празднества и громкие события, а самые обыкновенные моменты жизни...

***

Вот она утром, еще совсем маленькая, умывшись и правильно (как учили) почистив зубки, вбегает в гостиную комнату. Девочка бросается в ласковые объятия мамы, получая такую необходимую порцию доброты, заряжающую ее бодростью и счастьем на весь день.

- Мамочка!

- С добрым утром, лапушка! Ты уже умылась? Завтрак ждет на столе.

Маленькая Лэя только кивает, прижимаясь к животу мамы и подставляя головку под нежные руки. Отец уже сидит за столом и, весело подмигивая, поворачивается к дочке. Она, получив свою долю ласки от мамы, с радостным криком устремляется в папины объятия. С разбегу запрыгнув на колени, обнимает за шею, затем требовательно заглядывает в глаза и по-детски серьезно спрашивает, используя подслушанную у взрослых фразу:

- Что у нас в планах на сегодня?

Отец, пряча улыбку, тоже «серьезно» отвечает:

- Привет, котенок! Дела подождут. Ты лучше скажи, как спалось?

- Хорошо! - отвечает Лэя, трясь щечкой о папину грудь, как настоящий котенок.

Лэя бежит на свое место у окошка за большим, тяжелым столом. Ее ждет тарелочка с парящей ароматной кашей и кружка молока. Так вкусно готовить умеет только мама. Лэя замерла на своем месте и наблюдает, как утреннее солнышко чертит светлые полосы на темной деревянной поверхности и белых салфетках, незаметно подкрадываясь к чашке с молоком. Но дождаться, когда свет коснется чашки, не удается. Мамины заботливые руки подают ей кусочек свежеиспеченного хлеба и гладят по голове:

- Ау! Засонюшка, ты кушать будешь? А то смотри, следующий раз еду только в обед получишь.

Лэя, очнувшись от своих наблюдений, улыбается:

- Извини, мам! – затем берет маленькой ручонкой ложку и принимается за еду. – Вкусно!..

***

С детства ее окружала какая-то тайна. Какая – она не могла понять, но с возрастом ей становилось все яснее, что их семья сильно отличается от обычных крестьян или ремесленников. Однако не были они и землевладельцами или хозяевами крестьян.

Соседи относились к ним очень хорошо, уважительно, но все-таки держа некоторую дистанцию. Со временем, Лэя начала понимать, что это было просто уважение к высокой образованности и воспитанности родителей – чего не доставало простым работягам и вызывало у них стеснение в общении с семейством Альк. Однако между соседскими детьми такой дистанции не было, даже наоборот, Лэя была единственной обладательницей настоящего лонка – а это получше любой игрушки или домашней зверюшки.

«Кстати, где пропадает этот проказник?» - Лэя очнулась от воспоминаний и приподнялась на локте, оглядевшись вокруг: «Где-то по лесу слоняется. Не натворил бы чего опять!»

Валяться без дела надоело, а рядом плескалась уже по-летнему теплая вода. Лэя подбежала к берегу, замерла на минутку, опираясь на ветку дерева, и заглянула в отражение гладкой поверхности воды. Какая же девушка не воспользуется возможностью хоть на мгновение взглянуть на себя? Вода, конечно, не зеркало, но много и не надо, чтобы полюбоваться стройным телом, покрытым короткой, атласной коричневато-золотистой шерсткой, темной на спине и переходящей в белую спереди. Она повернулась, любуясь на себя в профиль: да, ее маленький хвостик вполне может свезти с ума любого мужчину-сэйла. Да еще, если учесть, на какой стройной и соблазнительной фигурке он расположен!

Пока никто не видит, она могла себе позволить полюбоваться собой. Девушка повернулась лицом к воде и наклонилась, разглядывая лицо. Шея спереди и подбородок тоже были белые, а на щеках шерстка становилась золотистой и совсем пропадала ближе к прямому точеному носу и выразительным губам. Она внимательно посмотрела на отражение своих больших, слегка вытянутых к вискам, изумрудных глаз с вертикальными зрачками и кокетливо моргнула густым опахалом ресниц.

Юная прелестница была довольна: точеные брови красиво контрастировали с белыми веками, а сверху голову украшала шикарная грива золотисто-коричневых волос с легким оттенком красной меди. Лэя была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, насколько красива. Она уже не раз замечала, как у юношей перехватывало дыхание при виде ее стройной и сильной фигуры. А когда им доводилось заглянуть в ее изумрудные очи, они лишались всякого покоя.

Поэтому, сберегая спокойствие окружающих, как мужчин, так и ревнивых женщин, она носила легкий сарафан, хотя крестьянки обычно пренебрегали такой одеждой – зачем одеваться, если и так тепло? Другое дело, наряды знати и богатеев – они служили больше для демонстрации драгоценностей, чем для прикрытия тела.

Любуясь своим отражением в воде, Лэя вдруг получила сильный толчок в спину и упала в пруд, прежде чем сумела сообразить хоть что-то. Вынырнув из воды, она увидела знакомые круглые глаза, невинно уставившиеся на нее, как будто ничего не произошло.

- Ах ты негодник! Хлюп! Я же могла удариться и утонуть!

- Не-а! Ты здесь каждый день тонешь – и все никак не можешь этого сделать. Еще скажи, что не собиралась купаться, – пуговицы глаз сощурились в ехидной усмешке.

Перед Лэей корчил рожицы ее дорогой, любимый, личный лонк – друг и вечный ребенок, защитник и проказник в одном лице. Это смешное и шустрое существо, покрытое бурой шестью, было чуть выше пояса Лэе. Круглые уши и глаза с темной кнопкой носа делали его уморительно забавным. Даже когда лонк грустил, так и казалось, что он прикидывается и готовит очередную проказу.

Лонки были вторым разумным видом помимо сэйлов. Они уступали в сообразительности своим хозяевам, будучи неспособными к чтению или письму. К счастью, вместо того, чтобы уничтожить лонков, сэйлы поняли, что из них получаются лучшие друзья, и считали их чем-то вроде священных созданий. А лонки платили за это преданностью, привыкая к одному хозяину, смена которого для них была равносильна смертному приговору.

Позволить себе взять в семью лонка могли только очень состоятельные сэйлы. Лонков было мало. В лесах жили их дикие племена, но очень немногочисленные, так как маленький народец не мог успешно противостоять крупным хищникам. Те же что жили с сэйлами, так сильно привязывались к хозяевам, что не образовывали пар и, соответственно, не имели детей. Только иногда, когда в одной семье сэйлов жила пара разнополых лонков, они могли заводить потомство, и тогда уж старались за других, производя по ребенку в год.

К четырем-пяти годам лонки почти достигали потолка своего развития, как физического так и умственного, оставаясь на всю жизнь на уровне пяти- семилетнего ребенка-сэйла. В это время они уходили из семьи и встречали своего будущего хозяина. Если хозяин им нравился, то через некоторое время, лонка нельзя было больше с ним разлучить надолго. Иначе тот впадал в депрессию, часто оканчивающуюся летальным исходом, от которого его могла спасти только особь противоположного пола. То есть, альтернативой было только создание новой семьи. Лонки жили почти столько же, сколько и сэйлы. Поэтому такой друг, слуга и ребенок зачастую для хозяина становился самым близким существом на свете.

Догнав по росту единственного старшего братика, Лэя сообразила, что братик вовсе и не братик, а ее личный лонк. Позже она заметила, что ни у кого в округе не было своего лонка, даже у ее родителей. Это заставило девочку задуматься. Как-то деревенские ребята, рассевшись стайкой на обочине дороги, стали наперебой хвастать, у кого какой братик или сестричка. Когда дошла очередь до нее, одна девочка, махнув рукой, заявила:

- А у Лэйки нету ни братьев, ни сестер!

На что один мальчишка постарше ответил:

- Что бы ты, дуреха понимала? У нее свой лонк! А лонки есть только у королевских родственников, ну вельмож всяких, придворных…

- Так что? Получается, Лэйка – королева какая-то? А что она тогда у нас в деревне делает? – горячо стали обсуждать ребята и потом, как по команде, повернулись к Лэе.

- Ты кто? – серьезно насупившись, спросил самый старший парнишка лет двенадцати от роду.

- Я… не знаю! – растерявшись, девочка не знала, что ответить и, чуть не плача, метнулась домой.

Она помнила, как наткнувшись на маму на кухне, схватила ее за платье и, уткнувшись в живот, захныкала:

- Почему у меня нет братика или сестрички? Почему они меня королевой обзывают?! - приставала она к маме, рассержено топая ножкой.

- Ну, не всем удается заводить детей, сколько им вздумается, - ответила грустно мама. – Хлюп будет всегда тебе и братом, и другом, и слугой. Только ты не обижай его – у него нет другого выбора. Он не может сменить хозяина.

- А почему ни у кого нет лонков, а у меня есть? – продолжала капризничать маленькая Лэя.

- Мы знали, что ты останешься единственным нашим ребенком и поэтому решили найти тебе друга на всю жизнь. Нам посчастливилось приобрети маленького Хлюпа, который и стал твоим лонком. И потом, у тебя есть двоюродный брат – Зар, и Лика – сестричка. Так что не горюй: всегда найдется, с кем поиграть!

- А почему меня обзывают королевой? – уже почти успокоившись, выясняла девочка.

- Не обращай внимания, – смутившись, мама помолчала немного, гладя дочку по голове, и добавила. – А ребятам скажи, что мы тебя очень любим и, поэтому, подарили тебе в детстве лонка… а ты не королева, а простая девочка, - последние слова она почему-то произнесла словно через силу...

***

Лэя плавала посреди пруда, и сердясь, и смеясь одновременно – Хлюп, как всегда, в своем репертуаре! Жаль, что он, несмотря на умение прекрасно плавать, не терпит этого занятия. Девушка наслаждалась первыми, по-настоящему теплыми днями большого лета. После череды смен суровых зим и жарких лет, четырехлетний цикл, наконец, приблизился к своей лучшей поре, когда в Эриане – самом большом государстве и одноименном материке воцаряется лето, продолжающееся полтора года.

Полтора года не будет снега. Полтора года можно купаться, ходить за грибами и ягодами, слушать пение птиц и наслаждаться теплыми дождями. Причем, большое лето не бывает изнурительно жарким, как обычные, короткие летние периоды. Просто в это время два лета становятся прохладнее, а зима между ними теплеет до уровня поздней весны.

С этим временем связывалось и другое важное явление. К концу первой трети большого лета многие женщины беременели и в начале последней трети в семьях сэйлов появлялись малыши. Иногда рождались двойни, но в основном женщина могла заиметь одного ребенка в четыре года, то есть максимум шесть – семь детей за всю жизнь. И Лэя знала, что через несколько месяцев, она в первый раз могла бы забеременеть, но пока это было невозможно по одной простой причине – ей еще ни один юноша не понравился так, что бы она смогла назвать его своим избранным.

Лэя любила плавать. Сильное молодое тело само просилось на нагрузки в воде, и она с удовольствием ныряла, надолго пропадая под водой, и делала стремительные броски, плавая разными способами. Наконец, девушка почувствовала усталость и вышла на берег. Вытерев воду взятым с собой маленьким полотенцем, она легла на прежнее место, чтобы обсохнуть и согреться на солнышке. Хлюп опять убежал, прячась от праведного гнева хозяйки.

Девушка закрыла глаза, и множество мыслей накатилось на нее. Сегодня был один из важнейших дней жизни: ей исполнилось девятнадцать, и она стала совершеннолетней. Она стала самостоятельной женщиной, имеющей право сама решать свои проблемы и выбирать жизненный путь. С другой стороны, окончилось детство – пора жизни, от которой у нее останутся только светлые воспоминания, не считая каких-то маленьких переживаний и обид. Однако не только это волновало ее. Сегодня вечером после праздничного ужина папа обещал ответить на многие вопросы, которые долгие годы мучили ее.

Их семья была не такая, как все в деревне, отличаясь не только наличием лонка и большой библиотеки. В то время, как все дети ходили три года в церковную школу, Лэя училась дома, и не три года, а всю жизнь, сколько себя помнила. А учителями у нее были мама с папой, да еще, дядя Илаир, который показывал ей искусства борьбы, самообороны, конной выездки и владения оружием. Мама давала уроки изящности, то есть, как правильно одеваться, вести себя в обществе, танцевать, пользоваться косметикой и украшениями. Лэя помнила, как удивилась, когда первый раз увидела маму в восхитительном наряде из тонкого шелка, украшенного жемчугом и бисером.

Она так же замечала, что ее родители никогда не работали в поле или в мастерских. Они были самые богатые в деревне и жили в огромном доме в два этажа с большим двором и конюшней. И даже имели помощников, роль которых выполняла семья дяди Илаира.

Становясь старше, Лэя постепенно отдалялась от деревенской ребятни. Ей становилось скучно с ними, и она все больше находила интерес в обществе родителей и двоюродного брата Зара, который худо-бедно, но тоже обучался. По крайней мере, в военных искусствах ему не было равных. Ну и конечно, ее лучшим другом всегда оставался Хлюп.

Но не только их семья Альк была не такой, как все. Сама Лэя была не менее странной и загадочной, даже сама для себя. Ее мысли сами собой вернулись к одному страшному и прекрасному событию, случившемуся с ней в пятилетнем возрасте…

***

- Мама! Можно я пойду купаться с ребятами из деревни?! – маленькая Лэя отпрашивалась у мамы тоном, не терпящим возражений.

Она уже все распланировала, и если мама что-нибудь начнет возражать, то у нее в запасе есть несколько веских доводов: «Во-первых, она сделала с утра все заданные на сегодня уроки, во-вторых, она прибрала свою комнату, в-третьих, помогала мыть посуду, в-четвертых,… чего бы еще «в-четвертых» придумать? Ну, да ладно – для начала хватит! Остальное соображу по ходу разговора» - маленькая Лэя была не по годам смышленой и умела постоять за себя в словесных баталиях. Но все приготовления оказались напрасны. Мама сдалась, не затевая пререканий – видимо, зная характер девчушки, посчитала, что легче будет отступиться.

- Ладно, но ты еще не умеешь хорошо плавать. Поэтому возьмешь с собой Хлюпа, - мама старалась подстраховать неугомонную дочурку.

- Зачем мне Хлюп? Он же воды боится, – удивленно вскинула бровки Лэя, пытаясь в любой момент сорваться из двери на улицу.

- Боится-то, боится. Только тебя он больше любит, чем воды боится. Так что, в критический момент полезет и в воду. А лонки от рождения плавать умеют.

- Хорошо, с ним даже веселее! - Лэя уже топнула ножкой, чтобы слететь стрелой с крыльца, как мама остановила ее вопросом.

- Куда вы пойдете купаться?

- На большой пруд!

- Нет, туда нельзя без взрослых – там сильное течение и большая глубина. Идите лучше на ближний или к покосам. Там и вода теплее.

- Но там же мелко – негде и поплавать даже! – заупрямилась опять Лэя.

- Все! Или туда, или сиди дома! Маленькая еще – взрослым возражать, – мама спокойно любовалась дочкой, облокотившись на косяк двери, и ждала ее взвешенного ответа, пряча улыбку и делая строгое лицо.

«Ну вот! Как что, так сделай то, сделай это – ты уже большая. А как гулять или забавляться – так еще маленькая. Конечно, эти взрослые всегда правы, сила-то на их стороне», - Лэя, насупившись, обдумывала безвыходное положение и ковыряла ножкой половик в прихожей. Ничего не оставалось делать, как соглашаться, а обманывать родителей ей не приходило в голову. Что-то ей говорило, что стоит раз потерять доверие, и это будет аукаться всю жизнь.

- Хорошо мама, - притихшим голосом согласилась Лэя и пошла искать Хлюпа.

Хлюп обитал в своей собственной комнате и был большим чистюлей. Однако жить он предпочитал по-своему. Лонк пользовался стульями и столами в доме, но в комнате у него не было ни одного предмета мебели, кроме полок на стенках. Пол был накрыт половиками, а спал он на матрасе в углу. По нужде мохнатый малыш предпочитал бегать по кустикам и только зимой, в морозы использовал туалет по назначению. Он с охотой помогал в хозяйстве и хорошо справлялся с простыми работами – благо силушкой его бог не обделил. Хлюп был «высокообразованным» лонком – на него было положена уйма усилий. В результате он знал некоторые буквы и считал до десяти – по числу пальцев на руках, хотя читать так и не научился.

Лэя выбежала на двор, даже не заглянув в комнату мохнатого братца. Она знала, что днем его там нечего и искать. Набрав побольше воздуха в легкие она звонко крикнула:

- Хлюп! Ты где?!

От конюшен раздался радостный басок:

- Иду! Лэя! - и почти тут же показалась смешная круглая физиономия, с застрявшими в шерсти опилками. – Что делать собираешься?

- Пошли купаться! Мама сказала, чтобы ты со мной пошел, – девочка сразу пресекла возможные возражения.

Лонк при слове «купаться» сморщился, как от какой-нибудь кислятины, но прекословить маме не посмел. Только вдохнул и попробовал внести контрпредложение:

- А может, за грибами пойдем? – коротыш был заядлый грибник.

- Ну, по пути можешь пособирать, если найдешь, - смилостивилась Лэя. - Пойдем скорей, а то ребята уже, наверно, собрались.

- Сейчас! Только папе скажу, - и Хлюп припустил к конюшне. Он звал взрослых так же, как и Лэя. Если для нее кто-то был папой, то и для лонка он был папой.

Лэя потихоньку отправилась со двора. Выйдя на дорогу, она услышала топот и пыхтение Хлюпа. «Молодец – не заставляет себя ждать!» На перекрестке уже крутилась стайка девятилетних и пятилетних ребятишек. Самый авторитетный – Зар, Лэин кузен, выразил общую мысль:

- Ну наконец-то! Мы тут уже на солнце свариться успели. Все, идем на большой пруд!

Лэя встала, набычившись, и, чуть не плача, заявила:

- Меня туда не пускают!

- Подумаешь! - сразу ответил один мальчишка. – На то они и родители, что бы их не слушаться.

Однако Зар, лучше зная Лэю и ее родителей, сразу понял, что на большой пруд кузина не пойдет. Подумав, он предложил:

- Может, нам разделиться: маленькие – на маленький пруд, большие – на большой?

Лэя с явным облегчением согласилась и, забрав двух подружек и одного паренька, отправилась в сопровождении Хлюпа на ближнюю запруду. Они, весело щебеча, бежали по тропинке среди некошеного поля. Лонк вырвался вперед и пытался иногда катиться кубарем, что ему довольно неплохо удавалось. Выбежав на песчаный берег, ватага без задержки ринулась в воду. Только Хлюп забрался на дерево, чтобы его не обрызгали, и подсматривал оттуда за ребятней. Вода была теплой, а дно мелким. Так что ребята резвились во всю, брызгаясь, дразнясь, ныряя и барахтаясь, насколько хватало сил.

Когда они уже порядочно набултыхались, Лэя заметила плывущую по течению палку, и ей в голову сразу же пришла новая идея:

- Слушайте! Давайте пускать кораблики! Сделаем каждый себе, из чего найдем, и пустим по течению. Чей кораблик будет быстрей – тот и победит.

- Ура-а! – подхватила ребятня, и все пошли на берег, искать что-нибудь подходящее. Скоро все были вооружены: кто куском коры, кто сучком, кто дощечкой. У Лэи был самый красивый кораблик – спасибо Хлюпу. Лонк отыскал полешко и обстругал его ножом, который носил всегда с собой в ножнах на поясе. А главное, он воткнул сверху настоящую мачту, так что, если прищуриться, то в полешке можно было ясно увидеть настоящую каравеллу или даже бриг. Лэя, правда, не очень знала, что это за корабли, но на картинках в книжках они были точно такие же красивые!

Настал момент старта. Лэя выстроила всех ребятишек в пруду перед истоком ручья, и они одновременно опустили кораблики в воду. Течение, сначала медленно, а потом все быстрее понесло их флот к ручью. Ребята поспешили вдоль берега за своими питомцами. Кораблики то и дело натыкались на камни или коряги, кружили и опять выскакивали на стремнину. Лэе пришлось один раз зайти по колено в воду, чтобы вытащить застрявшего фаворита. И все-таки, ее парусник оказался самым быстрым. Бриг первым выскочил на простор большого пруда и медленно поплыл прочь от берега.

- Он уплывает! - в отчаянии Лэя провожала взглядом прекрасный, удаляющийся корабль.

И неважно, что он сделан из наспех обстроганной деревяшки. Он все равно был самым красивым, потому что они сами, с Хлюпом, его мастерили. Она не стала раздумывать и бросилась в воду.

Не обращая внимания на жалобный вопль лонка сзади, девочка яростно барахталась, медленно приближаясь к кораблику, а тот, как будто издеваясь, потихоньку уходил от берега. Вдруг Лэя почувствовала, как ногу свела судорога. Она закричала «Помог!..» и тут же хлебнула воды. До берега было ужасно далеко, а ноги не доставали до дна. Она сделала еще несколько конвульсивных гребков и, вдохнув обжигающую воду в легкие, пошла ко дну, уже не слыша, как Хлюп кричал Зару на другой конец пруда, чтобы тот бежал за отцом Лэи. Она не видела как лонк, преодолевая свой страх, бросился в воду спасать свою хозяйку.

После короткого шока Лэе вдруг стало легко – она перестала чувствовать боль в ноге и в легких. Девочка внезапно всплыла и, не задерживаясь в воде, поднялась в воздух, увидев, как Хлюп, смешно барахтаясь, плывет к ней.

«Зачем?» - удивилась девочка: «Мне так хорошо! И я, оказывается, умею летать!» Она направилась к дому и увидела бегущего Зара.

«Сейчас, наверно, папа с мамой перепугаются! Вот мне влетит!» - а потом засмеялась: «Как же они меня здесь догонят? А как, оказывается, здорово летать!»

Ее внимание отвлекли какие-то воспоминания или видения: как будто она была совсем маленькой в каком-то незнакомом замке или дворце. Вокруг были шикарно одетые люди, и даже дядька в короне, который на нее посмотрел. Но она не успела испугаться, так как тут же оказалась на красивой лужайке – такой же, как и некошеное поле, по которому они только что бежали с ребятами. И все-таки это было другое место – без домов или деревьев вокруг.

Ей навстречу вышел добрый дяденька. В том, что он добрый, не было никакого сомнения. Доброта от него прямо исходила светом, так что можно было в ней греться, как на солнышке. Он ласково посмотрел на нее, улыбнулся и произнес:

- Ну, здравствуй, Лэя!

- Ой, откуда ты знаешь мое имя? И потом, мама мне велела не разговаривать с незнакомыми дяденьками!

- Молодец твоя мама! – еще шире улыбнулся незнакомец. – А меня зовут Арсен – я твой ангел-спаситель или буду ангелом-хранителем, если ты вернешься к маме с папой.

- Ой, как здорово! Я никогда раньше не видела ангела, – счастливым голосом воскликнула Лэя. – А ты настоящий? И чудеса делать можешь?

- Настоящий, настоящий! – смеялся дяденька ангел. – А чудеса ты и сама можешь здесь делать.

- Как это? – оторопело спросила Лэя.

- Это несложно, стоит только пожелать… но тебе важно решить сейчас: хочешь ли ты вернуться на Сэйлар в реальный мир, или тебе интереснее быть здесь?

- Здесь, конечно, интересней! – Лэя не сомневалась ни минуты.

- А ты хорошенько подумай: там остались папа с мамой и Хлюп… ты ведь будешь без них скучать.

Лэя задумалась. Конечно, чудеса – это здорово, но потом, мне обо всем надо будет рассказать маме с папой. Иначе, зачем эти все чудеса смотреть, если никому не похвастаться? К тому же, я уже и так много видела – есть, о чем рассказать!

Ангел Арсен сидел на лужайке, скрестив ноги, и спокойно ждал ее решения. Вдруг Лэю посетила догадка:

- Слушай! А я смогу еще сюда приходить, если вернусь обратно?

- А ты наверняка этого хочешь? Ведь ты станешь тем, кого сэйлы называют ведьмой.

- А это плохо?

- Нет, это не плохо и не хорошо. Просто ты станешь другой, а других, не таких как все, сэйлы не любят. Тебя будут бояться, если узнают, кто ты такая.

- А если я никому не скажу?

- Есть еще такие же, как ты. И они смогут почувствовать тебя, если будут рядом.

- А я могу просто ожить и стать нормальной?

Ангел подумал, как будто прислушиваясь к себе, и сказал:

- Нет. Уже нет. И у тебя осталось всего несколько минут, чтобы вернуться. Потом дорога будет закрыта... выбирай!

- Хорошо, я хочу вернуться. Теперь я буду знать, что мне надо бояться таких же, как я. Но я не прощаюсь, ты будешь меня ждать?

- Хоть каждую ночь! Только позови: «Арсен!» - и я сразу приду к тебе во сне. А теперь закрой глаза.

Лэя послушно прикрыла веки и почувствовала, как ее ударила боль в ноге, горле и легких. Она закашлялась, лежа на животе через отцовское колено. Ее рвало. Большие папины руки аккуратно и нежно положили ее на траву, и Лэя увидела перед собой его глаза, в которых одновременно смешались все чувства на свете: страх и радость, злость и нежность, отчаяние и счастье…

- Дыши, миленькая! Дыши! Радость ты наша. Что бы мы без тебя делали?

До Лэи стало доходить, что весь мир, оказывается, крутится вокруг нее. Она вдруг поняла, что папа и мама всю свою жизнь отдают только ей, не говоря уже о Хлюпе, который не смог бы жить без своей хозяйки. Как же она хорошо сделала, что вернулась домой!

- Пап, я люблю тебя! – хрипло шепнула Лэя отцу и впервые увидела, как он плачет.

Когда она отошла от впечатлений ужасного происшествия, ей захотелось похвастаться и девочка, дождавшись, когда мама останется с ней одна, стала рассказывать:

- Мам, ты представляешь, когда я утонула, то встретила ангела! Его зовут Арсен. Он хороший, добрый. Он сказал, что будет ко мне во снах приходить, когда я захочу, - восторженно делясь чудесными приключениями, Лэя не сразу заметила, что мама смотрит на нее с болью и страхом в глазах. – Мам, я что-то не то сказала?

- Доченька! За что же нам такое горе, – воскликнула мама, обнимая ее за плечи. Затем, опомнилась и сказала, все так же крепко обнимая дочь. - Но ничего, главное, что ты жива, а об этом мы никому не скажем. Это будет наша самая большая тайна. Только обещай мне сейчас, что ты никому, кроме нас с папой, никогда и ни при каких условиях не расскажешь, что ты видела ангела!

- Хорошо, мамочка! Я никому не скажу.

- Доченька, ты не понимаешь! Если кто-нибудь узнает об этом – нам не жить. Инквизиция уничтожает всех ведьм и их ближайших родственников. Ты еще маленькая, но запомни одно: если ты хочешь, чтобы мы жили счастливо, никто не должен узнать о нашей тайне.

***

Лэя продолжала лежать, отдыхая после купания. Сейчас было смешно представить, что эта небольшая запруда оказалась такой коварной ловушкой для нее в пятилетнем возрасте. Сейчас она переплывала ее поперек за несколько минут. Перевернувшись на живот, чтобы окончательно просохнуть, она предалась дальнейшим воспоминаниям...

После этого происшествия начались ее удивительные сны. Они приходили не каждую ночь, но стоило Лэе встревожиться от чего-то вечером, как ночью, во сне она попадала в какой-нибудь мир, где ее тревоги могли рассеяться или наоборот, обрести реальность. Иногда, если сновидения оказывались страшными, и она не могла проснуться, то девочка звала Арсена, и он тут же приходил на помощь.

Однажды во сне, после дневных уроков придворного этикета с мамой, Лэя попала в какой-то дворец, выглядящий совсем как на картинке, которая была нарисована в книжке. Она была наряжена в такое же платье, как и то, что показывала ей мама днем. Во дворце было много сэйлов, одетых в шикарные костюмы. Девочка вошла в огромную комнату, или, вернее, зал с высоченным потолком, большими мозаичными окнами и факельными светильниками по стенам. Все вокруг сверкало золотом и зеркальной мозаикой в отблесках огней. Откуда-то из конца зала доносилась красивая музыка. Это не было пиликаньем мамы или бренчаньем дяди Илаира, под которые она училась танцевать. Это было волшебное созвучие многих незнакомых инструментов, сливающихся в легкую, плывущую по залу мелодию.

Лея осторожно прошла вдоль стенки поближе к играющему оркестру, заворожено наблюдая, как в центре зала много пар кружилось в сложном бальном танце. Она даже узнала фигуры – они с мамой разучивали однажды такой танец. Но Лэя не могла даже предположить, насколько он красив во дворце, исполняемый тремя десятками танцоров сразу. Девочка замерла, как под гипнозом, мысленно кружась под музыку со всеми.

- Не желает ли маленькая фея поучаствовать в нашем танце? – раздался сзади доброжелательный мужской голос.

Лэя испуганно оглянулась и увидела высокого мужчину, приветливо улыбающегося ей. Что-то в чертах лица этого сэйла было неуловимо знакомым. Черная пышная грива волос, волевой подбородок, нос с горбинкой и изумрудные глаза казались привычными. Одет мужчина был в шикарный камзол, увешанный какими-то наградами или знаками отличия. Лэя, спохватившись, сделала реверанс, как учила мама, и поприветствовала незнакомца, в соответствии с этикетом обращения к незнакомому сэйлу из высшего круга:

- Добрый день, уважаемый лорд! Меня зовут Лэя. Лэя Альк.

Дяденька удивленно посмотрел на юную гостью и, наконец, сообразив что-то, ответил:

- Очень приятно познакомиться, маленькая фея! Оказывается, мы родственники. Представь, моя фамилия тоже Альк. И я, кажется, догадываюсь, чья ты дочка. Твоего папу случаем не Саларом зовут?

- Да, - изумленно ответила Лэя.

- Ну вот и прекрасно! А меня зови дядей Гленом. И обязательно передай привет от меня папе. Скажи ему, что с семьей его брата здесь все в порядке.

- А как Вы догадались, что я могу передать ему привет? – удивилась Лэя.

Дядя Глен усмехнулся и заметил:

- А ты большая умница! Такая маленькая, а все замечаешь… но это было не трудно определить: тебя я вижу здесь впервые; твои папа и мама еще тут не появлялись, потому что они живы; а то, что ты не умерла, видно по твоей яркой ауре.

Лэя ничего не поняла из объяснений про какую-то ауру и продолжала смотреть удивленным взглядом на дядю. Он, заметив это, в шутку слегка нажал пальцем на кончик ее носика, улыбнулся и объяснил:

- Ну, просто, ты немного светишься – от тебя тепло идет. Да, и зови меня на «ты», я же все-таки тебе родной дядя.

- Подожди, так ты же, кажется, умер? У меня нет дяди…

- Да, я умер, как и все эти сэйлы. И, как видишь, ничего страшного в том нет.

- А почему же тогда я здесь?

- Потому что ты фея! Волшебница. Обычно это случается, когда сэйл почти умирает и его душа, побывав здесь, возвращается в тело. После этого, плотная оболочка слабо связана с телом и душа начинает во снах странствовать по небесам.

- А мне ангел сказал, что меня начнут ведьмой обзывать…

- Ты и с ангелом встречалась… тогда ты далеко зашла! Значит, будешь очень сильной волшебницей. А ведьмами вас называют на Сэйларе по скудомыслию, да из страха перед вашей силой. Ты просто никому не говори о своих способностях, кроме папы с мамой, и все будет в порядке. – Дядя Глен задумался на минутку. – Да, пожалуй, и здесь тебе пока не стоит показываться многим. Ты еще не устала? Ты же теряешь много сил, путешествуя в небесах.

- Нет, спасибо, я не устала. Дядя Глен, а можно и мне потанцевать? Я никогда такой красоты не видела… – Лэе было жалко уходить отсюда, так и не осуществив своей мечты.

- Хорошо! - согласился дядя, только давай, немного изменим твой вид. Закрой глаза и представь себя немного повыше… вот так. Теперь, представь, что у тебя носик удлинился, а глаза стали чуть меньше… все, теперь можем танцевать! – дядюшка, еле скрывал смех.

- Что, я теперь такая страшная? – засомневалась Лэя.

- Ничего, не страшнее прочих. И потом, мы-то знаем, какая ты красавица… зато танцевать теперь можешь сколько угодно – никто тебя не узнает. Так что… разрешите пригласить? - дядя вычурно поклонился и протянул руку Лэе.

А затем ее подхватил вихрь танца, временами затихая и давая сделать несколько плавных па, и снова унося в кружащемся потоке по залу. Украшенные колонны и витражи зала смешались с мишурой нарядов танцующих. Лэя все продолжала кружиться, пока видение зала не растаяло в дымке сна, и она не нашла себя в кровати.

С криком восторга она вскочила и понеслась в спальню к родителям:

- Мама, папа! Я сейчас так танцевала! В таком восхитительном дворце! Там был дядя Глен. Он просил передать вам привет и сказать, что у них все в порядке. Он такой добрый! Он вальсировал со мной, – Лэя забралась в постель к старшим и тормошила их. Родители явно были поражены такой новостью и не знали, как реагировать. Наконец мама испугано спросила:

- Откуда ты узнала про дядю Глена?

- Да от него самого! - продолжая восторженно подпрыгивать на кровати Лэя.

- Но он же умер.

- Конечно! Да не бойся ты! Он изменил мне лицо и прибавил мне роста, чтобы меня никто не узнал, и мы спокойно танцевали. А еще, он сказал, что я никакая не ведьма, а маленькая фея. Вот!

- А что он тебе еще говорил? – озабочено спросил отец.

- Да ничего особенного, потом мы танцевали, так что много и не говорили.

- Это хорошо, что он тебя оберегает там, - задумчиво произнес отец. – Главное, чтобы никто не знал о твоих ночных путешествиях.

- Да знаю я, пап! А кто он такой, этот дядя Глен, и почему он умер? И почему вы раньше мне почти ничего не говорили о нем?

- Ну, понимаешь, - задумался отец. - Это очень грустная история. Он и вся его семья погибли во время пожара. Они тогда жили в столице – городе Венле. После этого мы переехали с тобой, совсем маленькой, сюда – на «чистый воздух».

При этих словах, отец горько усмехнулся. Лэя знала, что Венла – это большой город в двухстах милях от их деревушки. Он, кажется, был столицей всей Эрианы, их страны – большого королевства, или даже империи.

- А мы что, когда-то жили в городе? – удивилась Лэя.

- Да, - с неохотой сказал папа. – Но прошу тебя, никому об этом не говори.

- Почему? – продолжала задавать свои неудобные вопросы дочка.

- У нас много врагов, которые с удовольствием нас уничтожат, если узнают, где мы живем. Большего я тебе пока не могу сказать.

Лэя опять уткнулась в стену недоговорок и тайн. Если бы не дядя Глен, она бы и этого не узнала.

Было много и других странных снов. Она часто встречалась с ангелом-хранителем и дядей Гленом, но они, словно сговорившись, не рассказывали ей всех тайн, а отправляли ее с вопросами к папе. К тому же, четкие сны бывали редко. Обычно, она смутно понимала, что ее окружает. Часто она общалась во сне, не видя собеседников, только разговаривая с ними, а бывало, ей показывали какие-нибудь картинки.

Последние годы Лэе все чаще стали приходить грустные или мрачные видения. Она никак не могла понять, о чем они, но столько в них было тоски и безысходности, что девушка, бывало, все утро ходила печальная. Этот, последний кошмар про пожар, и родителей на костре снился ей уже не первый раз, так что она даже успела к нему привыкнуть и все никак не могла понять, принимать ли его в серьез – уж больно пугающим был сон. Оставалось надеяться, что в этой дикой фантазии просто проявляется ее страх перед неведомой инквизицией…