"Свободная культура" - читать интересную книгу автора (Лессиг Лоуренс)
Коалиция SDMI хотела получить технологию, которая бы позволила владельцам контента осуществлять гораздо более эффективный контроль над своим материалом, нежели тот, что им обеспечивал интернет. Используя шифрование, в SDMI надеялись разработать стандарт, который позволит владельцу контента говорить: «Эту музыку нельзя копировать», и заставлять компьютер уважать эту команду. Данная технология должна была стать частью «надежной системы» контроля, которая убедила бы владельцев охраняемого копирайтом материала больше доверять интернету. Когда в SDMI решили, что уже близки к цели, они устроили соревнование. В обмен на передачу конкурсантам части зашифрованного SDMI контента те должны были попытаться взломать систему, и если это получится, следовало известить консорциум о найденной уязвимости. Фелтен и его команда быстро разобрались в криптосистеме. Они обнаружили в ней типичное слабое место: многие криптосистемы страдают теми же недостатками, и Фелтен и его команда решили, что следует указать на это тем, кто изучает криптографию.
Давайте еще раз взглянем на то, что делал Фелтен. Опять-таки, дело было в США. У нас господствует принцип свободы слова. У нас он существует не просто потому, что это закон, но и потому что это – великая идея. Надежно оберегаемая традиция свободы слова подвержена самой разной критике. Подобная критика, в свою очередь, служит улучшению системы, людей или идеи, подвергнутых критике.
Фелтен и его коллеги опубликовали доклад, описывающий уязвимость технологии. Они не распространяли бесплатную музыку, не разрабатывали и не задействовали подобной технологии. Доклад был научной работой, большинству людей непонятной. Но она четко раскрывала недостатки в системе SDMI, и поясняла (и впоследствии это подтвердилось), почему у SDMI ничего не выйдет.
Что общего у владельца aibopet.com и Фелтена? – спросите вы. Письма, которые они получили. Владельцу aibopet.com написали из Sony по поводу взлома их продукции. Хотя собака, танцующая джаз, совершенно законна, письмо Sony гласило: «Ваш сайт содержит информацию о средствах, позволяющих взломать протокол защиты программных средств Aibo, что является нарушением положений Закона об авторских правах в цифровую эпоху (DMCA) о запрещении средств обхода ограничений». И хотя научная работа, описывающая недостатки криптосистемы, тоже, по идее, должна быть абсолютно законной, Фелтен получил письмо от адвоката Американской ассоциации звукозаписывающей индустрии (RIAA), в котором значилось: «Любое разглашение информации, полученной благодаря участию в открытом конкурсе, выходит за рамки действий, разрешенных договором, и против вас и вашей исследовательской команды может быть возбуждено дело по факту нарушения Закона об авторских правах в цифровую эпоху (DMCA)». В обоих случаях этот жуткий оруэлловский закон применялся для контроля за распространением информации. Закон об авторских правах в цифровую эпоху сделал передачу подобной информации преступлением. DMCA принимался для защиты правообладателей, сразу испугавшихся киберпространства. Их страх вызвало то, что надежный контроль за соблюдением авторских прав успешно почил в бозе. В ответ на это изыскивались технологии, способные компенсировать потери. Эти новые технологии были технологиями защиты копирайта – технологиями контроля за тиражированием и распространением материала, охраняемого авторским правом. Они разрабатывались в виде программных средств, призванных подменить собой первоначальные программные технологии интернета для того, чтобы как-то опять обеспечить защиту интересов правообладателей. DMCA был законом, направленным на защиту криптосистемы, разработанной для охраны авторского материала. Он был, можно так сказать, законодательным кодом, предназначенным оберегать программный код, который, в свою очередь, разрабатывался для защиты легального кода копирайта. Но DMCA разрабатывался не просто для того, чтобы охранять творческий контент в той степени, в которой его защищал закон об авторском праве, то есть его действие не ограничивалось сферой влияния копирайтного права. DMCA контролировал устройства, позволяющие обойти меры защиты копирайта. Его задумывали с целью запретить подобные устройства вне зависимости от того, являлось ли нарушением копирайта использование авторского материала, ставшее возможным благодаря такому обходу ограничений.
Aibopet.com и Фелтен угодили в самую точку. Хакер Aibo обходил систему защиты с целью научить собаку танцевать джаз. Такое разблокирование, несомненно, вовлекало использование авторского материала. Но так как сайт aibopet.com был некоммерческим, и использование не повлекло за собой последующих нарушений копирайта, нет сомнений в том, что взлом Aibo был добросовестным использованием авторского материала Sony. Хотя добросовестное использование не является оправданием для DMCA. Вопрос заключается не в том, являлось ли использование авторского материала нарушением. Суть в том, имел ли место обход системы защиты копирайта.
Угроза Фелтену была выражена в более мягкой форме, однако была следствием той же цепи рассуждений. Адвокат RIAA счел, что опубликовав работу, описывающую способ обхода системы защиты копирайта, Фелтен обнародовал технологию взлома. Таким образом, хотя сам он и не нарушал ничьих авторских прав, его научная работа давала возможность другим нарушать чьи-либо авторские права.
Неестественность подобных аргументов хорошо отображена в карикатуре, нарисованной в 1981 году Полом Конрадом. В то время суд в Калифорнии вынес решение о возможности запрещения видеомагнитофонов, поскольку данная технология нарушает авторское право – позволяет потребителям копировать фильмы без разрешения правообладателя. Несомненно, были и законные способы использования этой технологии. Например, Фред Роджерс, известный также как «мистер Роджерс», заявил в суде, что хотел, чтобы люди свободно записывали «Соседей мистера Роджерса». Некоторые общественные и коммерческие каналы показывали сериал в такое время, когда некоторые дети смотреть его не могли. Я полагаю, семье весьма полезна возможность записывать такие программы и просматривать их в удобное время. У меня всегда было такое чувство, будто с наступлением эпохи всех этих новых технологий, которые позволяют людям записывать «Соседей» с эфира (я говорю о «Соседях», потому что продюсирую их), семьи стали активнее планировать свое телевизионное время. Честно говоря, я против того, чтобы людей программировали другие люди. В целом, мой подход к телевещанию всегда был таким: «Ты личность самодостаточная и можешь сам принимать здравые решения». Может быть, я слишком долго на эту тему распространяюсь, но мне просто кажется важным все, что позволяет человеку, в разумной степени, принимать более активное участие в управлении собственной жизнью[178 - Sony Corporation of America против Universal City Studios, Inc., 464 U.S. 417, 455 fn. 27 (1984). Роджерс так и не изменил своих взглядов в отношении видеомагнитофонов. См. James Lardner, Fast Forward: Hollywood, the Japanese, and the Onslaught of the VCR (New York: W. W. Norton, 1987), 27071.]. И хоть были и законные виды использования, но из-за существования незаконных суд взвалил всю ответственность на производителей видеомагнитофонов.Это побудило Конрада нарисовать карикатуру применительно к ситуации с DMCA.
Ни один из аргументов, которые я могу привести, эту картинку не перещеголяет, но я все-таки попытаюсь. Противообманные меры, на которые нацелен DMCA, направлены против технологий, позволяющих обойти защиту копирайта. Такие технологии можно использовать в разных целях. Например, для массового производства контрафактной продукции (худший вариант). Или чтобы использовать некоторые авторские материалы теми способами, которые считаются добросовестными (лучший вариант). Из пистолета можно застрелить полицейского или ребенка. Большинство согласится с тем, что это дурное применение. Но с пистолетом можно еще практиковаться в стрельбе или оборонять собственный дом от незваных гостей. В таком случае, по крайней мере, некоторые поддержат подобное применение оружия. Это тоже технология, которую можно использовать и во благо, и во вред.
Явная суть карикатуры Конрада – в ненормальности мира, где оружие легально, несмотря на вред, который оно способно причинить, а видеомагнитофоны (и технологии, позволяющие обойти защиту копирайта) незаконны. Лейтмотив: «Никто еще не умер от нарушений авторских прав». Однако закон полностью запрещает использование технологий обхода защиты копирайта, несмотря на то, что они могут приносить какую-то пользу. При этом закон разрешает применение оружия, несмотря на очевидный и трагический вред, который оно наносит.
Примеры Aibo и RIAA демонстрируют, как правообладатели нарушают баланс гарантий в законодательстве об авторских правах. При помощи программных технологий правообладатели ограничивают добросовестное использование. Применяя DMCA, они преследуют тех, кто пытается обойти ограничения на законное использование, которые они налагают программными средствами. Технология превращается в орудие ликвидации добросовестного использования, а Закон об авторских правах в цифровую эпоху это поддерживает.
Вот так код становится законом. Средства управления, встроенные в технологию авторизации доступа и предотвращения копирования, становятся правилами, нарушение которых превращает вас в преступника. Таким образом, программный код расширяет закон – усиливает его регулирующие функции, даже если предмет регулирования (действия, которые иначе очевидно являлись бы добросовестным использованием) находится вне действия закона. Код становится законом, код расширяет закон, код, таким образом, наращивает контроль, осуществляемый правообладателями, по крайней мере, теми, у которых есть свои юристы, способные написать гневные письма, подобные полученным Фелтеном и владельцем aibopet.com.
Существует еще один, заключительный, аспект взаимодействия архитектуры и закона, который вносит свой вклад в мощь копирайтного регулирования. Это легкость, с которой обнаруживаются нарушения закона. Вопреки сложившемуся при зарождении киберпространства общему мнению о том, что в интернете, дескать, никто и знать не знает, что вы за зверь, с постоянным развитием технологий, внедряемых в интернете, все легче и легче становится выявлять преступивших закон. Онлайновые технологии столь же открыты ищейкам, сколь и любителям файлообмена, а ищейки все лучше овладевают методами обнаружения нарушителей.
До интернета это, фактически, абсолютно не регулировалось. Вне зависимости от того, что творилось в вашем клубе, в это никогда бы не вмешалась копирайтная полиция. В том пространстве у вас была полная свобода, с этой частью общей культуры вы могли делать все, что хотели. Вы могли дополнять ее как угодно, не боясь легального контроля. Но если бы вы переместили свой клуб в интернет и открыли бы в него доступ другим участникам, ситуация бы совершенно поменялась. Боты, рыскающие по Сети в поисках нарушений копирайта и посягательств на торговую марку, быстро обнаружили бы ваш сайт. Вывешенное на сайте фанклубовское творение, в зависимости от того, кому принадлежат права на материал, вами использованный, вполне может служить основанием для наезда юристов. А игнорировать угрозу иска обходится недешево. Закон об охране авторского права чрезвычайно эффективен, наказания суровы, а расправа скорая.
Такая перемена в эффективности вызвана возросшей простотой применения закона. Данное изменение также радикально смещает баланс закона. Это как будто ваш автомобиль стал по радио докладывать о скорости, с которой вы двигались в каждый конкретный момент. После этого останется сделать небольшое усилие, и государство начнет присылать вам штрафные квитанции, основываясь на данных радиоперехвата. Вот что происходит на самом деле.
Рынок: Концентрация
Итак, срок действия авторского права сильно увеличился – втрое за последние тридцать лет. Масштаб копирайта тоже разросся – от регулирования только издателей до контроля чуть ли над всеми. И область действия авторского права расширилась, поскольку всякое действие превращается в копирование и, следовательно, должно регулироваться. Поскольку технари отыскивают все более совершенные способы управления контентом, а правообладатели постоянно вооружаются новыми технологиями, мощь копирайтного права тоже растет. Злоупотребления становится проще выявлять и легче контролировать. Эта власть над творческим процессом, начинавшаяся с регулирования крошечной доли рынка произведений искусства, стала единственным и важнейшим функциональным механизмом. Это масштабное расширение правительственного контроля за инновациями и творчеством. Всего этого ни за что не желают признавать те, кто ответствен за введение контроля за соблюдением копирайта.
Однако мне кажется, что все эти перемены не имели бы особого значения, если бы не еще один аспект, который следует также принять во внимание. Этот сдвиг в каком-то смысле наиболее знаком, хотя его значение и масштаб ясны еще не до конца. Это то, что порождает истинную причину прочих, описанных выше перемен.
Это изменение в концентрации и интеграции СМИ. За последние двадцать лет природа собственности СМИ подверглась радикальным изменениям, вызванным эволюцией правовых норм, управляющих СМИ. Прежде чем эти изменения произошли, различные формы СМИ принадлежали отдельным медиакомпаниям. Теперь СМИ, по большей части, принадлежат горстке корпораций. Действительно, после реформ, о которых в июне 2003 года объявила Федеральная комиссия США по связи, следует ждать, что через несколько лет мы будем жить в мире, в котором всего три компании будут контролировать свыше 85 процентов средств массовой информации.
Это изменения двух видов – масштаба концентрации и ее природы. Масштабные изменения обрисовать проще. Сенатор Джон Маккейн так подытожил данные, приведенные в докладе Федеральной комиссии США по связи: «Пять компаний управляют 85% наших медиаресурсов[180 - FCC Oversight: слушания перед сенатским комитетом по коммерции, науке и транспорту, 108-ой Конгресс, первая сессия (22 мая 2003 года) (речь сенатора Джона Маккейна).]. Пять звукозаписывающих лейблов – Universal Music Group, BMG, Sony Music Entertainment, Warner Music Group и EMI – контролируют 84,8% музыкального рынка США[181 - Lynette Holloway, «Despite a Marketing Blitz, CD Sales Continue to Slide», New York Times, 23.12.2002.]. «Пять крупнейших кабельных компаний поставляют свои программы 74% абонентов кабельного телевидения в США»[182 - Molly Ivins, «Media Consolidation Must Be Stopped», Charlestone Gazette, 31.05.2003.]. Ситуация с радио еще печальнее. До дерегулирования у крупнейшего в США радиовещательного конгломерата было менее семидесяти пяти станций. Сегодня одна компания имеет более 1200 станций. За весь период консолидации общее количество радиомагнатов сократилось на 34%. Сегодня две крупнейшие радиовещательные компании контролируют 74% доходов с этого рынка. В целом, всего четыре компании получают 90% рекламных доходов всего национального радио.
Газетные собственники тоже укрупняются. Сейчас в США на шестьсот ежедневных газет меньше, чем восемьдесят лет назад, и десять компаний контролируют половину национальных тиражей. В Соединенных Штатах двадцать ведущих газетных издателей. Десять главных киностудий получают 99% доходов от проката картин. Десять крупнейших кабельных компаний получают 85% дохода от кабельного вещания. Такой рынок весьма далек от идеалов свободной прессы, которые исповедовали отцы-основатели. Фактически, этот рынок довольно хорошо защищен самим рынком. Укрупнение размеров – одно дело. Более возмутительное изменение кроется в природе этой концентрации. Джеймс Фоллоуз так высказался в недавней статье о Руперте Мердоке: «Компании Мердока ныне составляют производственную систему, непревзойденную по своей интеграции. Они поставляют контент – кинофильмы и телешоу студии Fox, контролируемые Fox спортивные радиотрансляции, газеты и книги. Они продают контент публике и рекламодателям – в газетах, в эфире, на кабельных каналах. И они используют материальную систему распределения, посредством которой контент достигает потребителей. Спутниковые системы Мердока теперь поставляют материалы News Corp. в Европу и Азию. Если Мердок станет единственным владельцем Direct TV, то такая же система заработает и в Соединенных Штатах»[183 - James Fallows, «The Age of Murdoch», Atlantic Monthly (сентябрь 2003 г.): 89.].
Пример империи Мердока – образчик современных СМИ. Дело не в том, что большие компании владеют многими радиостанциями, а в том, что минимальное число компаний имеют максимальное количество средств вещания. Насколько важна такая концентрация? Влияет ли она на то, что создается и распространяется? Или это просто более эффективный метод производства и дистрибуции контента?
Я полагал, что концентрация не будет иметь особого значения. Я думал, это не что иное, как более эффективная финансовая структура. Но теперь, прочитав и выслушав мнения целого ряда авторов, пытающихся убедить меня в обратном, я склонен изменить свою точку зрения. В 1969 г. Норман Лир предложил пилот телешоу «Все семейство» компании ABC. Там он не понравился. Слишком остро, сказали Лиру, надо переделать. Лир «слепил» второй пилот, еще веселее первого. В ABC были в ярости – вы не уловили суть, сказали Лиру, мы хотели меньше острот, а не больше. Вместо того чтобы подчиниться, Лир взял и показал свое шоу в другом месте. В CBS были просто счастливы заполучить такой сериал. ABC ничем не могла удержать Лира. Авторские права, принадлежавшие самому Лиру, гарантировали ему независимость от телесети[184 - Leonard Hill, «The Axis of Access», тезисы в аудитории Центра Вайденбаума, «Enter-tainment Economics: The Movie Industry», Сент-Луис, Миссури, 03.04.2003 (перечень подготовленных тезисов доступен по адресу http://wc.wustl.edu/cg/Hil-lSpeech.PDF; факты о Лире, не включенные в подготовленные тезисы – http://streaming.wustl.edu/weidenbaum/conferences/entertainment-economics/).]. ABC не заведовала копирайтами, потому что закон запрещал телесетям контролировать собираемый ими материал. Закон требовал разделения вещателей и продюсеров контента, и данное деление гарантировало Лиру свободу. И уже в 1992 году из-за этих правил подавляющее большинство телепрограмм в прайм-тайм (75%) были «независимы» от сетей вещания. В 1994 году Федеральная комиссия США по связи отказалась от правил, требовавших такой независимости. После реформы вещатели быстро перетянули одеяло на себя. Если в 1985 году насчитывалось двадцать пять независимых телестудий, то в 2002 г. их осталось только пять. «В 1992 г. лишь 15% новых сериалов снималось для телесети собственной компанией. В прошлом году доля шоу, созданных дочерними компаниями, выросла впятеро, достигнув 77%». «В 1992 г. шестнадцать новых сериалов были сняты независимо от корпораций, в прошлом году – только один»[185 - Слияние NewsCorp./DirecTV и укрупнение медиа: слушания в сенатском комитете по коммерции по вопросу владения СМИ, 108-ой Конгресс, первая сессия (2003) (речь Джин Киммельман от имени Союза потребителей и Американской потребительской федерации доступна по адресу http://www.senate.gov/~com-merce/pdf/kimmelman052203.pdf. Киммельман цитирует Викторию Рискин, президента Американской гильдии писателей Запада, в ее речи на генеральных слушаниях в Федеральной комиссии по связи, Ричмонд, Вирджиния, 27.02.2003.]. В 2002 году 75% телепрограмм в прайм-тайм продюсировалось уже самими телесетями. За десять лет с 1992 по 2002 годы прирост телепрограмм в прайм-тайм, произведенных самими телестудиями, составил более 200%, тогда как количество таких телешоу от независимых студий сократилось на 63%[186 - Там же.].
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |