"Самый трудный день. Повесть. " - читать интересную книгу автора (Старилов Николай Иванович)

Наконец он отпустил гашетку, и ему на мгновение показалось, что это все, что сейчас все силы ушли из него в эти несколько секунд, и он никогда не сможет оторваться от этого пулемета, шевельнуть пальцами, приваренными к гашетке, но прошла минута, и он пришел в себя.
Немцы прекратили стрелять и зловеще замолчали, но тех, кто остался еще в живых в этом доме, давно уже нельзя было ничем запугать - ни тишиной, ни громом.
- Ну, старшой, ты и наворотил, - с восхищением сказал Сашка. Я уж было сдрейфил - здорово ты их подпустил.
"Хороший ты парень, Сашка, но что же нам теперь делать, с голыми руками?" - подумал Алексей и промолчал.
- Смотрите, товарищ командир! - толкнул Алексея в бок Семенов.
Алексей нехотя поднял голову над стволом пулемета.
На гребне развалин, где внизу лежали только что перебитые эсэсовцы, над ними стоял Федор Фомин. Он был без каски, и ветер трепал его волосы. Федор вдруг пригнулся, как будто хотел прыгнуть вперед, и, выбросив вверх кулак, крикнул коротко, зная, что больше ничего не успеет:
- Бейте гадов!
И одновременно сухо и едва слышно в грохоте идущего по сторонам боя ударила очередь "шмайссера".
Алексей понял все, как только увидел Федора, потому что ждал этого и ждал этой очереди, но все равно вздрогнул, когда она раздалась, и опустил глаза, когда пули заставили Фомина выгнуться и не видел, как он размашисто упал лицом на острый битый кирпич, а больно ему уже не было.
Сашка откашлял что-то и сказал:
- Он, значит... сказал фрицам, что у нас патронов ни хрена нет, то-то они шли как к мамке.
- Заткнись! - крикнул ему Алексей, сжимая руками затвор пулемета.
Сашка удивленно посмотрел на командира:
- Ты что, старшой?
- Ладно, Саня, не обижайся, - Алексей взял себя в руки. - Зачем я его послал? Ведь ясно же было, что он не сможет пройти, по- глупому он погиб, ни за что.
- А зачем нас сюда послали? Ведь ясно же было, что нам каюк, а, старшой? А погиб он не глупо, совсем не глупо - вон их сколько валяется! Он их на твой пулемет навел, командир. Нам бы всем такой смерти пожелать - давно бы в России ни одного живого фрица не осталось и война бы кончилась.
- Ну ты философ, Саня. Тебе бы в политруки надо, - с изумлением сказал Алексей.
Сашка смутился и, скрывая это смущение под смехом, захлопал по карманам в поисках давно кончившегося табака. Алексей протянул ему свой кисет.
- Пошли вниз, там докурим, а то нам сейчас немцы дадут здесь прикурить, костей не соберем.
- Погоди, старшой, дай на свежем воздухе напоследок покурить, они еще только снаряды подносят.
Вообще-то уже было все равно, и Алексей не стал спорить. Они сидели как будто не было войны, и спокойно курили, как в мирное время где-нибудь на скамейке в скверике, а по бульвару катили в колясочках своих бутузов хорошенькие мамаши, стреляя по сторонам глазами и похожие на кур, только что снесших яйцо, такие они горделивые и смотрят заносчиво: вот, мол, я какая - родила и будь здоров.
А немцы и правда что-то не стреляли.
- Ну ладно, все, пошли вниз, встанем у входа со штыками и повоюем напоследок. А, Саня?
- Само собой, товарищ старший лейтенант, вот только дадут ли...
Они спустились в подвал. Из одиннадцати тяжелораненых семеро уже умерли, в том числе и Вера. Алексей переходил от одного раненого к другому и отдергивал руки от похолодевших уже тел.
Заработала тяжелая немецкая артиллерия, размеренно всаживая снаряды в остатки дома.
При каждом разрыве вместе с землей вздрагивал, то поднимаясь, то опускаясь подвал - летели из стен кирпичи, и потолок с каждым разрывом как будто все приближался к ним.
- А, хорошо бы, товарищи, красное знамя вывесить, чтобы все видели, что мы погибаем, но не сдаемся, - мечтательно сказал Семенов.
Сашка только хмыкнул и посмотрел на него как на полоумного, а Алексей спросил:
- Семенов, вы кем были прежде?
Боец опустил голову, как будто смутившись.
- Учителем... истории, а что? - И снова поднял голову на последних словах, даже как будто с каким-то вызовом.
- Так. Интересно, - спокойно ответил Алексей. - А что в рядовых? У вас ведь высшее образование?
- Я добровольцем пошел. Из-за зрения в училище меня не взяли.
- Понятно.
- Эй, слышь, браток...
Они недоуменно посмотрели вокруг.
- Браток!
Говорил раненый, вся его грудь была обмотана грязными бинтами с проступившим сквозь них кровяным пятном.
- Правильно ты сказал, браток, - сипел раненый наклонившемуся Семенову. - Мне все одно каюк, будь другом, сними бинты, рубаху намочи - и будет нам знамя.
- Ты что?! - отшатнулся Семенов.
- Эх! - негодующе прохрипел раненый, и в горле его что-то заклокотало. Он начал срывать с себя сильными пальцами бинты.
Семенов хотел его остановить, но Сашка оттолкнул его и стал снимать свою пропотевшую нательную рубаху.
Под бинтами показались клочья матросской тельняшки.
Алексей взял в углу винтовку, примкнул штык и помог Сашке привязать к прикладу липкую от крови рубашку, и тот побежал наверх.
Алексей с тревогой ждал его у входа в подвал, вслушиваясь в разрывы. Семенов пытался перевязать моряка обрывками бинтов, Алексею показалось, что он плачет, но в полутьме подвала нельзя было сказать наверняка.
Сашка вернулся очень быстро и радостный. Он пробежал мимо Алексея, на ходу кивнул ему и бросился к моряку.
- Морячок, слышь меня? В лучшем виде, на самой верхотуре вбил!
- Спасибо, парень, - улыбнулся моряк синими губами и закрыл глаза. Он еще жил.