"Природа фантастики. Монография" - читать интересную книгу автора (Чернышева Татьяна Аркадьевна)

это чисто эмпирическим путем: называет произведения, которые, по ее мнению,
могут быть признаны научно-фантастическими. Известный писатель Льюис
считает, что фантастике вообще нельзя дать определения, что здесь возможны
только "негативные критерии". И он называет фантастикой все, что не является
"натуралистическим", подражательным, и что рассказывает не о реальном
мире33.
Однако, как бы ни был значителен "разброс" в определениях современной
фантастики, в них явно можно выделить три тенденции. Отличие научной
фантастики от всей остальной литературы ищут а) в особом предмете
изображения, б) в особой социальной роли и функции научной фантастики, в) в
особом методе ее. Концепция особого предмета научной фантастики исторически
и психологически является самой ранней, но она до сих пор находит своих
сторонников. Так, Грэхэм Леман считает, что научная фантастика удовлетворяет
человеческие нужды, которые игнорируют писатели главного направления, и что
у нее есть "свой предмет"34.
В советской критике 20 - 50-х годов чаще всего приходится встречаться с
мнением, что научную фантастику интересует наука и техника и что она
изображает и популяризирует предполагаемые научные открытия и технические
изобретения. Американской критике эта мысль тоже не была чужда - мы уже
приводили высказывания Дж. Кэмпбэлла и Б. Давенпорта, датированные 1956 и
1955 гг.
Такая точка зрения находила основания и в практике самой фантастики
20 - 30-х годов. В те годы особенно сильны были традиции Ж. Верна,
"изобретателя" "Наутилуса" и прочих технических "чудес". В Америке
последователем Ж. Верна был X. Гернсбек35, начавший издание
специализированных журналов. В Советском Союзе наследником французского
фантаста явился А. Р. Беляев, пришедший в литературу, правда, позднее X.
Гернсбека. Кроме того, значительный процент научно-фантастических рассказов
в те времена писался действительно "людьми техники для людей техники" -
авторами зачастую были инженеры, увлеченные каким-либо конкретным
техническим изобретением или усовершенствованием.
Однако уже в те времена были все основания предполагать, что
возможности и интересы научной фантастики шире, чем демонстрация
электровозов или механических кусачек. Во всяком случае, творчество А. Р.
Беляева далеко выходило за пределы узкого техницизма, не говоря уже о
фантастических произведениях А. Толстого, романы которого к "инженерной",
"технической" фантастике при всем желании отнести было нельзя.
В 1930 г. вышел роман О. Степлдона "Последние и первые люди". Он был
написан не инженером для инженеров, а философом для всех, кто хотел его
услышать. Этим романом О. Степлдон во многом указал дальнейшие пути для
англо-американской фантастики, которая в своем развитии все дальше уходила
от техницизма.
Естественно, что расширила свои поиски особого предмета новой
фантастики и ее критика. В 1947 г. Р. Хайнлайном было предложено для
фантастики краткое определение - "литература рассуждений" (speculative
fiction). Название оказалось не только броским и удобным. Оно и в самом деле
объясняло, хотя бы частично, своеобразие научной фантастики, а потому было
охотно принято. С этим термином мы постоянно встречаемся в
англо-американской критике.
Практически идентично этому определению и понимание фантастики И. А.