"Приишимье" - читать интересную книгу автора (Кузьменко Борис Тимофеевич)

Объяснение в любви

ЗЕЛЕНАЯ ВОЛНА. Мы едем из Петропавловска на юг. Дорога прекрасная, и «Волга», кажется, не идет — летит. По сторонам чередуется поля желтеющего ячменя и зеленой еще пшеницы. Облитые солнечным светом рощи притягивают взор, манят укрыться под своей сенью. Машина замедляет бег и останавливается. ...Вся опушка покрыта густой и высокой, по колено, травой. Покачивает бордовыми шишками кровохлебка, выбросила синие свечи вероника, склоняет желтую растрепанную головку поздняя купальница. Здесь же высится метровая пижма с круглыми цветочными корзинками на макушке, а рядом раскланивается тонкий тысячелистник. У самой земли прячет тройчатые листья с длинными тонкими усами лесная земляника.

Тишина и покой царят вокруг. Воздух пропитан ароматом цветущих трав, который «сдобрен» запахами сырой земли — вчера здесь прошел дождь и чувствуется, что почва еще не просохла.

Однако дорога зовет дальше. Наш путь лежит в райцентр Смирново, а предшествовал поездке разговор с заместителем председателя областного отделения Казахского общества охраны природы Петром Яковлевичем Филиппенко — Героем Социалистического Труда. На заре освоения целинных и залежных земель он был первым секретарем райкома партии. Ему доводилось встречать первоцелинников, размещать их, заботиться о бытовом обустройстве — да мало ли дел было в то время у партийного вожака! Но в эту минуту Петр Яковлевич вспоминал о другом:

— Жили мы в первые годы все одинаково: дом, а вокруг пустырь. Вернее, с трех сторон голая плешь, а с четвертой — дорога, к которой дом обращен фасадом. Вот я и не уставал агитировать: разводите на своих участках сады! На каждом совещании директоров совхозов или секретарей парткомов одну и ту же речь держу: «Если ты посадил одно дерево, то оно через двадцать лет очистит воздух, необходимый для дыхания одного человека».

И люди понимали, что приехав сюда надолго, возможно, на всю жизнь, надо устраиваться основательно, окружать себя верными спутниками, в том числе и садами. И вот уже в палисадниках, а затем и на усадьбах стали появляться у людей первые саженцы.

Посадил и я. Но ведь за деревцами надо ухаживать, поливать их, а водопровода тогда и в помине не было — колодцев даже не хватало, приходилось завозить воду издалека. Это была тяжелая работа. Подвезем с сыном, бывало, на бричке пару фляг и поливаем... Так вырастили сад, до сих пор стоит, хотя больше двадцати лет прошло. И не у меня одного. Сегодня весь райцентр в зелени. Ну а что тогда не доделал, доделываю сейчас, когда получил назначение в общество охраны природы.

И вот теперь, направляясь в Смирново, мне хотелось сравнить то, что было тридцать с лишним лет назад, с днем нынешним. Фотографии тех лет запечатлели дома, которые хотя и были новенькими, но выглядели сиротливо на фоне пустынной необжитой местности.

А сегодня этих мест не узнать. Село прячется в зелени садов. Центр закрыт для движения транспорта и превращен в парковую зону, тут проложены лишь пешеходные дорожки да аллеи. Растут неизменные белоствольные березы, много клена, тополя, яблони-дички, чьи плоды величиной с небольшой орех настолько кислы, что, прежде чем их отведать, заранее морщишься. Теплое дыхание ветра захлестнуло Смирново. С тихим шелестом ветерок прокатывался по верхушкам деревьев и уносился в поля за околицей. Ветер был таким легким, что его сил хватало лишь на то, чтобы поиграть с листвой в кронах. А внизу — тихо. В палисадниках замерли огненные кусты золотого шара, сияют нанизанные на толстые стебли алые, белые, розовые и бежевые, доверчиво распахнутые к солнцу цветы мальвы, нежатся в прогретом воздухе теплые розы.

Как же все-таки может человек неузнаваемо преобразить пустующую землю, если подойдет к ней с лаской и любовью! Это относится не только к Смирново. В своей поездке по Северному Казахстану мне довелось познакомиться с агрономом-цветоводом совхоза «Карагандинский» Ларисой Ивановной Пукшты. Раньше здесь росли только клен и тополь, да и те можно было пересчитать по пальцам. Лариса Ивановна научила правильно высаживать деревья и кустарники. Ежегодно и стар и млад выходили на субботники. И вот результат — сейчас на улицах, в скверах, садах и парке растут черемуха, облепиха, ирга, рябина, дикая яблоня. Набирают силу молодые сосенки и ели — даже голубые!

Решили в совхозе произвести перепись плодово-ягодных кустарников в целях выявления наиболее выгодных для разведения в этой местности. Прошли по дворам с опросом и выяснилось, что из 700 усадеб 640 имеют или заложили сады, в которых выращивают яблоню, грушу, малину, смородину... А в палисадниках с ранней весны и до поздней осени все цветет — от непритязательной местной мальвы до невиданных прежде тюльпанов, нарциссов, пионов. Раньше луковицы цветов и рассаду сюда завозили из Киргизии — с берегов озера Иссык-Куль: совхоз богатый, мог себе это позволить. Но потом решили выращивать ее сами. И выращивают... А в самый разгар сезона в Доме культуры устраивают выставки и конкурсы цветов. Со всего села собираются хозяйки и придирчиво сравнивают, чьи цветы лучше, красивее.

Получили повсеместное распространение также индивидуальные сады. Сейчас в среднем 70 процентов сельских домов стоят в окружении плодовых деревьев. К концу же двенадцатой пятилетки каждая сельская семья будет иметь на приусадебном участке небольшой плодово-ягодный сад, выращенный собственными руками.

— Ныне необходим несколько иной, нежели прежде, подход к делу, — рассказывал мне Петр Яковлевич Филиппенко. — Сейчас в области ежегодно только члены общества охраны природы высаживают более миллиона саженцев. Цифра значительная. Хуже с выбором пород: он ограничен все теми же березами да кленами. Настало время, когда при озеленении общественных мест — аллей, улиц, скверов, при закладке новых парков нужно обращать внимание не только на количество высаженных деревьев, но и на подбор их пород. Рационально подходить к тому, где лучше, например, посадить тополя, где ели и сосны, рябину или иву.

Необходимо больше использовать для украшения городов и сел декоративные кустарники, цветущие и плодоносящие деревья. И в самом деле, что лучше украсит палисадник и улицу, чем рябина или боярышник? Если же учесть, что эти деревья не только красивы, но и весьма плодоносящи, а их плоды богаты витаминами, что рябиновое варенье и ее сок целебны, то ясно, что лучшего выбора пока нет. В этом агрономы были единодушны.

Много внимания уделяется индивидуальным садам, общая площадь которых занимает около тысячи гектаров. На областной опытной станции провели испытания различных сортов смородины, малины, яблонь и других культур. Те, что наилучшим образом принялись в местных условиях, рекомендованы к массовому распространению и уже получили «прописку» на приусадебных участках.

Процесс облагораживания земли продолжается. Люди, приехавшие сюда в 1954 году, когда началось освоение целины, значительно украсили ее. Воистину человек способен творить чудеса!

РОСТОК ИЗ ЗЕРНА. Номер в гостинице был просторным и чистым. Из окна открывался вид на центральную городскую площадь: напротив, за частоколом голенастых веселых сосенок — Дом Советов; справа, за памятником Ленину, высится шестнадцатиэтажная громада здания проектных институтов, а дальше просматриваются светлые корпуса жилых домов.

Гостиница была та же, в которую мы стремились попасть много лет назад, но, кроме нее, ничто больше не напоминало о прошлом, так четко отложившемся в памяти.

...Тогда стояла дождливая осень. Казалось, что до низкого, покрытого тяжелыми тучами, неба можно дотянуться рукой. Сумрачная улица, разбитая колесами машин и гусеницами тракторов, утопала в грязи. По обе стороны тянулись бревенчатые, саманные и реже кирпичные дома, которые глядели на белый свет черными провалами окон и дверей. Заглянув внутрь, можно было увидеть облезлые, с обвалившейся штукатуркой стены и брошенные хозяевами за ненадобностью колченогие табуретки и развалившиеся столы.

Сносили дома на улице Мира. Сносили все — от начала до главной площади. Кое-где мощные бульдозеры уже развалили ветхие стены, расчистили площадки, и на этом месте выросли этажи новых домов.

Прыгая по кочкам, мы пробирались в гостиницу «Ишим», бывшую тогда единственной в городе. Но приезжих было столько, что она превратилась в общежитие: в каждой комнате кровати стояли впритык. Все места давно заняты, а конца очереди у окошка измученного администратора не было видно. Мы оказались среди тех, кому не повезло, и нам ту ночь пришлось провести в одной из сносимых халуп: плащ под себя, плащ на себя и тот же плащ — под голову.

Так состоялось мое знакомство с Акмолинском, который позднее был переименован в Целиноград.

Город привык к новому имени быстро, ведь оно было созвучно гремевшему тогда слову «целина», проросло из него, словно зеленый стебелек из пшеничного зерна.

Современному молодому человеку, для которого целинная эпопея — лишь строка в биографии страны, сегодня трудно представить, чем стал этот город для людей, приехавших по призыву партии и зову собственной совести. Мне посчастливилось здесь жить и работать, встречаться со многими из тех, кого называли первоцелинниками: первый эшелон с добровольцами прибыл на железнодорожную станцию Акмолинск 2 марта 1954 года. И семь лет спустя, когда я с товарищами тоже оказался тут, мы остро завидовали: ну почему они, чем мы хуже? А «хуже» мы были только возрастом — на заре целинной эпопеи нам было всего по тринадцать — четырнадцать лет: таких «добровольцев», сбежавших на целину, как в свое время мальчишек, убегающих на фронт, снимали с поездов и возвращали по домам.

Но это к слову. Я тогда не раз убеждался, и сейчас, много лет спустя, по-прежнему знаю: все те люди, с кем доводилось встречаться и вместе работать, очень любили Целиноград.

Хотя, что же любить? Акмола в переводе с казахского означает «Белая могила». Жилье — в основном глинобитные домики или, в лучшем случае, полутора-двухэтажные особняки, доставшиеся в наследство от сибирских линейных казаков.

Зимой ветер наметал вровень с заборами синие сугробы, которые зябко дышали в ранних сумерках. Летом в воздухе носились тучи пыли, и песок хрустел на зубах. Зябкой дождливой порой улицы становились непроходимыми.

Все это было. И людей вела сюда со всех концов страны возвышенная цель — строить будущее. И какие это были люди! За один лишь год они увеличили жилой фонд Целинограда сразу на 115 тысяч квадратных метров. Тогда эта цифра очень впечатляла, да и сейчас вызывает уважение.

Но отойдем от цифр. Любой город, как известно, имеет свои, только ему присущие черты. Но когда я вспоминаю Целиноград начала шестидесятых годов, таких особенностей вспомнить не могу, хотя они, безусловно, были. Однако их заслонила строительная стихия: куда ни посмотришь, всюду кланяются земле журавлиные клювы подъемных кранов. Новые проспекты возводили местные строители и алмаатинцы, шефство над городом взяли москвичи и ленинградцы, целый дворец «перебросили» сюда рижане: проектировали для себя, а подарили Целинограду, подняв в парке на берегу Ишима удивительное здание, которое надолго стало визитной карточкой города — Дворец целинников постоянно показывали по телевидению, его фотографии печатали в газетах и журналах, на почтовых открытках, посвященных освоению целины.

Как работали люди! Ленинград прислал сюда лучшую свою бригаду с домостроительного комбината во главе с Иваном Шаповаловым. Это были мастера экстра-класса. Мне посчастливилось наблюдать их в деле, когда они возводили очередной жилой дом. Парни словно не работали, а играли, каждое их движение было отточено, четко, красиво и казалось, что здание растет само по себе, не подчиняясь воле и умению человека.

Целиноград преображался на глазах, сбрасывая старую одежду и примеряя новую — из многоэтажных домов, просторных магазинов, светлых школ и уютных детских садов. В это торопливое время мало задумывались об архитектурных тонкостях и стилевых особенностях. Строительная задача решалась, исходя прежде всего из количественных показателей. Но когда сегодня идешь вдоль улицы Мира, обязанной своим вторым рождением шефам из Москвы, Ленинграда и Алма-Аты, то воспринимаешь ее как единый ансамбль.

На этой саманной улице не было своеобразных архитектурных сооружений, характерных для старинной застройки, —таких, допустим, как средневековый собор или просто оригинальное здание с историческим прошлым. Сохранившиеся с дореволюционной поры Зеленые ряды, где прежде размещались купеческие лабазы, никакой исторической ценности не представляли, их вскоре снесли без сожаления. Для новой улицы нужны были новые характерные приметы, ибо без них она оказалась бы «подстриженной» типовыми пятиэтажками и являла бы собой длинный и однообразный коридор.

Задача была решена. На улице Мира поднялись гостиница «Москва», магазин «Колос», Дом политического просвещения...

Интересен проспект Целинников. При его строительстве немало нового применили архитекторы и строители: оригинальные балконные ограждения самых различных форм, отделанные керамикой цокольные этажи, декоративные панно на торцовых стенах... Это было интересно. Однако привлекло и другое. Местные зодчие в полной мере использовали опыт своих предшественников. Вспомним улицу Мира, которую сначала «причесали» под пятиэтажный «бобрик», а потом стали ломать голову, как ее облагородить. Здесь же качественно иной подход — проспект сразу начали застраивать как единый градостроительный комплекс и законченный архитектурный ансамбль.

В городе отказались от заманчивой на первый взгляд идеи использовать в массовой застройке лишь здания повышенной этажности, справедливо рассудив, что дома-акселераты в этом случае ничего принципиально не меняют: был один «коридор», станет другой. Городской проспект — это огромный организм, в котором должно быть место самым различным объектам, гармонично вписывающимся в общую картину. Эта мысль и легла в основу застройки.

Сейчас на проспекте Целинников девятиэтажный дом мирно «уживается» с пятиэтажным, недалеко от высотной гостиницы «Турист» приютился кирпичный купеческий особняк, который и не планируют сносить, а наоборот, намечают реставрировать. Градоформирующими точками стали прекрасный Дворец молодежи и еще более красивый Дом гражданских обрядов. В общую схему уложился даже деревянный детский городок, населенный на потеху малышне сказочными персонажами — таких городков, к слову, в Целинограде несколько, и все сооружены собственными силами — в основном студентами местных институтов.

Проспект Целинников — это сегодняшний день города. Так же, как и проспект Победы, микрорайон «Молодежный», Соленая балка, превращенная из солончакового болота в чудесную зону отдыха. Но будет и день завтрашний, ведь здесь ежегодно сдают в эксплуатацию четверть миллиона квадратных метров жилья. Значит, встанут другие проспекты и микрорайоны, спортивно-оздоровительные комплексы и детские городки. И они будут создаваться с учетом опыта не только первоцелинников, но и тех, кто шел следом.

...Об одном жалею. Ну почему никто из нас тогда, в начале шестидесятых, не догадался предложить, чтобы оставили хотя бы один саманный домик — из тех, что снесли на улице Мира. Накрыли бы его стеклянным колпаком и сохранили для будущих поколений: смотрите и сравнивайте!

ЗДРАВСТВУЙ, «КРАСНЫЙ ФЛАГ»! Была у меня одна задумка — побывать в совхозе «Шалкарский». Собственно, интересовал не столько совхоз, сколько его дальнее отделение, расположенное в селе Оразак.

Здесь я уже бывал — в составе группы студентов участвовал в уборке урожая. Это было так давно, что, вспоминая то время, спрашиваешь самого себя, со мной ли это происходило? Запала в душу эта поездка на целину по одной причине — здесь я впервые увидел большой целинный хлеб.

На току — он представлял собой обширную, хорошо очищенную и плотно укатанную земляную площадку — высились огромные бурты зерна. То и дело с полей, от комбайнов подходили здоровенные грузовики, заполненные тяжелой, отливающей медью пшеницей. Трое или четверо парней раскрывали борта кузова, забирались наверх и сбрасывали зерно на землю.

Машин для транспортировки урожая на элеватор не хватало, поэтому хлеба скапливалось на току все больше и больше. Чтобы он не «загорелся» и не испортился, приходилось по утрам разбрасывать бурты по площадке для подсушки и прогонять пшеницу через зернопогрузчик. Вечером ее опять сгребали в кучи. Это была тяжелая, утомительная работа. От зари до зари мы махали деревянными лопатами с широким совком типа «бери больше, кидай дальше» и выматывались совершенно. Сил хватало только добрести до саманной развалюхи, где нам устроили общежитие, и рухнуть на нары с щедро наваленной на них соломой.

Так продолжалось с неделю, а потом пришел утром на ток управляющий отделением и стал выкликать добровольцев «на саман». Мы обрадовались возможности избавиться от однообразного, изматывающего труда и дружно ринулись записываться в новую бригаду. Так мы оказались на берегу Нуры, где были заготовлены глина, солома и лежали станки для формовки.

Саман в те годы был, пожалуй, самым распространенным строительным материалом в целинных хозяйствах Северного Казахстана. В некоторых совхозах сумели построить небольшие кирпичные заводы, где выпускали продукцию по классической технологии — то есть с помощью обжига. Но таких предприятий было еще крайне мало и в основном строительство вели с помощью местных материалов — камыша, бутового камня и главным образом самана. В том же Оразаке, насчитывающем два-три десятка домов, а также несколько хозяйственных сооружений, все было возведено только из кирпича-сырца.

Вот мы и занялись его изготовлением. Месили голыми ногами глину с соломой, разбавляя эту массу водой, которую носили ведрами из речки, формовали в тяжеленных станках кирпичи и выкладывали их для просушки на солнцепеке. Работа была ничуть не легче, чем на току, но у нас хоть под боком протекала Нура, где можно было всегда смыть пыль и грязь, снять усталость и с новой силой приняться за дело.

Уж и не помню сейчас, сколько наша бригада наштамповала кирпичей, в памяти осталась лишь картина речного берега, который ими был уложен сплошь.

Так в свой первый студенческий заход на целину я сразу приобщился и к труду хлебороба, и к труду строителя. Потом были другие поездки и постоянная работа в этих краях, но та — первая — запомнилась по-особому. Вот эти воспоминания и звали в Оразак, хотя понимал, что сейчас там все изменилось, и я вряд ли узнаю не только село, но даже местность.

Дорога бежит меж полей, на которых наливается силой древнейшая из зерновых культур — пшеница. Прародина этого злака расположена в Передней Азии, откуда затем он расселился по всему миру.

Сначала существовало два древних вида культурной пшеницы — полба и однозернянка, обладающие ценными биологическими качествами: высокой засухоустойчивостью, неполегаемостью, скороспелостью, непоражаемостью такими болезнями, как ржавчина и головня, устойчивостью против некоторых вредителей. На территории нашей страны самые ранние районы возделывания зерновых находились в Средней Азии и на Кавказе, они относятся, как подтвердили археологические раскопки, к пятому тысячелетию до новой эры.

Разновидности древних сортов пшеницы сохранились до наших дней, в частности, в коллекциях Всесоюзного института растениеводства имени Н. И. Вавилова. Селекционеры путем сложных скрещиваний современных видов со старыми добиваются передачи новым гибридам многих полезных свойств «дикарей». Отметим, что именно таким путем получены многие из тех сортов, что сегодня широко культивируются на целине.

Между тем мой путь приближается к концу. Однако глаза тщетно ищут памятные приметы. Я уже знал, что отделение совхоза «Шалкарский» превратилось в самостоятельное хозяйство, получившее название «Красный флаг», однако совсем не предполагал кардинальных перемен. А именно они здесь и произошли. При создании нового совхоза решили не расширять старый саманный Оразак, а на свободной территории построить современное село, куда постепенно переселить старожилов.

Теперь целина могла позволить себе такой шаг. Здесь накоплен богатый опыт комплексной застройки сельских населенных пунктов, и саман давно уже вышел из «разряда» главных строительных материалов, а возводят объекты крупные специализированные формирования, которым по плечу любое сооружение — от жилого дома до элеватора или комбикормового завода.

И вот в просторной степи, продуваемой ветрами насквозь, поднялся светлый поселок, радующий глаз тщательностью планировки и качеством застройки. Есть тут просторная школа, торговый центр, удобное общежитие. Детский сад посещают все совхозные малыши — очереди в него не существует. Не одно ли это из объяснений того факта, что большинство совхозных семей имеют трех-четырех детей? И квартиры здесь строят, принимая во внимание это обстоятельство — коттеджи, как правило, из нескольких комнат в двух уровнях, с удобной внутренней планировкой.

Поселок очень компактный, улицы покрыты асфальтом. Огороды вынесены за жилую зону, при центральной усадьбе — лишь необходимые хозяйственные постройки. Производственные помещения — ремонтные мастерские, гараж, животноводческий комплекс, котельная — также находятся за пределами жилого массива.

О глинобитных сооружениях и речи нет. Коттеджи в кирпичном или блочном исполнении, общественные здания — из сборного железобетона. Животноводческие помещения сооружают в полносборном варианте. То есть на площадке ведется лишь монтаж конструкций, что позволяет максимально упростить все необходимые технологические операции.

«Красный флаг» продолжает развиваться. За последнее время здесь появились новые улицы — Мира и Баумана. Третья в день моего появления в селе имени еще не имела, в совхозе объявили конкурс на лучшее название. Люди ходили задумчивые и, встречаясь друг с другом, вместо «здравствуй», говорили:

— Улица «Цветочная». Звучит?

— Нет. Лучше — «Степная», ведь дома смотрят окнами в степь.

Улица и на самом деле «замыкает» село, дальше начинаются поля. Коттеджи здесь построены в двух уровнях. На первом — кухня, гостиная с подсобными помещениями, наверху три комнаты. Действует водопровод, есть газ. Отделаны помещения со вкусом, планировка очень удобная. Няня совхозного детского садика Жупаш Рамазанова — хозяйка подобной квартиры. Муж у нее — совхозный шофер, детей трое, мамины помощницы — Жанар, Марал и Маруахан.

— Новоселье справили недавно, — говорит Жупаш. — И очень довольны. Да и как не радоваться такому дому?! Здесь предусмотрено все для удобной жизни человека.

Так думает не только она. Не случайно удачная планировка «Красного флага», умелая застройка села отмечены всесоюзной наградой: совхоз был представлен на Выставке достижений народного хозяйства СССР, удостоен серебряной медали. А, впрочем, кого сегодня этим удивишь? Наградами разного достоинства, в том числе Государственных премий страны и республики удостоены многие целинные села — за удачную застройку, за заботу о человеке труда. Так что в этом почетном ряду «Красный флаг» совсем не исключение. То, давнее, отложившееся в моей памяти воспоминание, связанное с этим селом, уже стало историей и с сегодняшней жизнью, совхоза ничем не связано. Не случайно я так и не обнаружил здесь ничего, что напомнило бы о нашем студенческом десанте в эти места много лет назад.

И тогда я направился к Нуре. Трава уже поднялась до колен и была настолько густой, что трудно идти. Воздух напоен сладким ароматом и пронизан гулом дружного пчелиного нашествия. Перекликаются кузнечики, которые выпархивают из-под ног и, расправив руки-крылья на алой подкладке, испуганно уносятся прочь. Вездесущие стрижи, которые проносятся над самой землей, подобно черной молнии, хватают их на лету.

В лицо пахнуло сыростью. Раздвигаю ветви ивняка и оказываюсь на узкой полосе серого песка, которую тихо гладят медленные волны.

...Как хорошо, что я вернулся в эти края!

А вот другая встреча — и тоже с селом. Я побывал здесь, возвращаясь из «Красного флага».

За частоколом молодых тополей от главной магистрали ответвляется дорога поуже и, как поясом, охватывает поселок. Еще один поворот, и мы — в Малиновке, где расположено Целиноградское объединение по птицеводству. Но совсем не это привлекает внимание.

Центр Малиновки, пожалуй, ничем не отличается от городских кварталов: с небольшой площади открывается вид на многоэтажные дома. Рядом — здание центрального универмага. Дополняют общую картину огромные витрины продовольственного магазина.

Но это еще далеко не все. Ведь не секрет, что далеко не каждый сельский труженик согласится жить в железобетонной пятиэтажке. Традиции живучи. Человек на земле привык жить своим домом, чтобы рядом был огород и хозяйственные постройки. Лишить его всего этого, оторвать от первичных забот? Отвечает на этот вопрос генеральный директор объединения Иван Иванович Шарф:

— Мы обратились к многоэтажной застройке потому, что возможности развития Малиновки ограничены. Село как бы зажато между озером и производственной зоной. Но ведь нельзя не считаться и со сложившейся годами практикой, традициями, желаниями людей, наконец. Изучили мнения односельчан, систематизировали их, а потом пригласили на работу к себе архитектора, чтобы с его помощью создать проект генеральной застройки села и воплотить его в жизнь. Сейчас большинство предложенных решений уже реализованы.

Когда знакомишься с генпланом, то невольно обращаешь внимание не только на масштабы строительства, но и его продуманный характер. Все подчинено одной цели — сделать населенный пункт удобным для проживания. Именно поэтому здесь наряду с многоэтажками возводят кварталы коттеджей. Люди селятся с удовольствием и в тех, и в других. По сути дела городской и сельский быт здесь взаимно дополняют друг друга.

После школы, детского комбината, предприятий бытового обслуживания — очередь за другими объектами. В кабинете у генерального директора, Героя Социалистического труда Ивана Ивановича Шарфа — макет сельского рынка: современного архитектурного облика павильоны, навесы, торговые ряды, предусмотрена даже стоянка для легкового автотранспорта. В общем, Малиновка продолжает строиться...

ЛЕГЕНДА О САДЕ. Тургайская область, которую пересекает в своем среднем течении Ишим, больше других бедна лесами. Ее можно пересечь из конца в конец и не встретить ни одного дерева, кроме тех, что выращены человеком. Только на севере — там, где проходит граница с Кокчетавской областью, раскинулись березовые островки, занимающие несколько сот гектаров.

Однако большинство сел, расположенных в этой зоне, отнюдь не производят впечатления обделенных судьбой. Улицы повсеместно озеленены, имеются сады и парки, искусственные насаждения постоянно расширяются.

Известно в области своей красотой село Двуречное — центральная усадьба одноименного совхоза. Это живописный уголок в засушливой степи. Вдоль улиц зеленеют деревья, ягодники и плодоносящие кустарники — у каждого дома. Жить и трудиться в таком селе одно удовольствие, и не случайно, что коллектив хозяйства хорошо известен своими производственными успехами: все в жизни взаимосвязано.

Такая же добрая слава у совхозов «Искра», «Заря коммунизма», «Калининский». На всю округу славится своим плодово-ягодным садом совхоз «Кийминский», много зелени на Тургайской областной опытной станции, в других населенных пунктах, где твердо усвоили народную мудрость: могуч лес, но беззащитно деревце, и потому с удвоенным вниманием относятся к выращиванию каждого саженца.

Характерно для многих здешних сел то, что их озеленение происходило одновременно со строительством первых домов на целинных массивах. В Есиле, который в середине пятидесятых годов считался одним из узловых пунктов, откуда велось наступление на необжитые земли, мне довелось услышать историю, тесно связанную с организацией нового совхоза и его озеленением. История типичная, в большей или меньшей степени она характерна для многих здешних сел. А заключается она в следующем.

Весной 1954 года от Есиля по бездорожью пробивалась тракторная колонна. Шли четверо или пятеро суток, и люди очень устали. Наконец остановились у подножия единственного в округе холма, и начальник колонны — будущий директор хозяйства, поднявшись наверх, оглядел окрестности. Он всматривался вдаль не спеша, медленно поворачиваясь из стороны в сторону, словно перед ним лежала не однообразная, только что освободившаяся от снега равнина, а открывался невообразимой красоты пейзаж. Потерявшие терпение парни кричали снизу:

— Что нашел? Райские сады?

— Нет, — отвечал он, — садов не вижу. А место доброе.

Скользя сапогами по раскисшей земле, покрытой кустиками волглого ковыля, от корней которого уже пробивались к свету первые зеленые побеги, он спустился к колонне и повторил обступившим его людям:

— Хорошее место.

Здесь и было решено разместить центральную усадьбу нового совхоза. Жили в палатках — огромных, брезентовых, рассчитанных на двадцать человек, спали вповалку на дощатых нарах, обедали за длинными, грубо сколоченными столами, а мечтали о просторных зеленых улицах, добротных кирпичных домах, утопающих в цветах палисадниках, собственных квартирах, обставленных гнутой — «венской» мебелью, об электрическом свете и паровом отоплении.

И о многом другом мечтали. Оттаявшая степь тихо ждала чего-то необычного, и весенние ветры приносили резкие незнакомые запахи. Над головой проплывали, держа курс на север, журавли, оглашая окрестности долгими унылыми криками.

Работали отчаянно, не жалели сил. И выкладывались до предела, когда казалось, что нет уже возможности даже пошевелить рукой. Но вечером, лишь раздавался хриплый голос старого, заезженного патефона, какая-то сила поднимала парней с нар. Загорался костер, огненные языки пламени лизали темное покрывало ночи, улетали ввысь желтые искры.

В конце каждой недели проводили комсомольские собрания — отчитывались о проделанной работе. На одном из них и вылез в первый раз этот чудик. Как оказался он в отряде, где все были земляками, из Липецка, никто не знал. Да и не очень интересовались, откуда он: наверно, отстал от своей группы и присоединился к первой встречной — пусть живет, чего делить, все мы теперь целинники, дети одной матери.

Пришлый оказался много старше других, хотя было ему едва за сорок. Но среди крепких мускулистых парней он выглядел стариком: тощий, хлипкий, щеки на маленьком лице запали, длинные редкие волосы падали на плечи. Одевался он, как все — ватная телогрейка, защитного цвета брюки, ныряющие в широкие голенища тяжелых кирзовых сапог с выцветшими носками.

Чудик любил выступать на собраниях, и когда он поднимался, все уже знали, о чем пойдет речь.

— Вы еще зеленые, — говорил он, покашливая. — Что вы видели в жизни, кроме мамашиной юбки, за которую цеплялись? Так послушайте умного человека. Сад нам нужно посадить в первую очередь. Поселок мы отгрохаем за год, а попробуйте за год сад вырастить.

— Слезай! Приехали! Надоело! — кричали ему со всех сторон. — Опять завел свою шарманку!

Так продолжалось до самой осени. Потом ребятам надоели эти перепалки и они сдались. Вынесли на собрании постановление, и в Акмолинск отправились три автомашины, водителям которых был дан строгий наказ: без саженцев не возвращаться. Они пробыли в отлучке неделю и разными правдами и неправдами раздобыли молодые деревца. Тут же организовали воскресник, и в самом центре будущего села заложили сад.

— Доволен теперь? — спрашивали чудика ребята.

— Доволен, — отвечал тот, покашливая. — Но вы еще вырастите этот сад!

— Вырастим, — отвечали ему. — Ты нас не пугай.

И сад вырос, хотя с ним пришлось изрядно помучаться — особенно на первых порах. Не хватало воды. Ее привозили в бочках издалека, и ребята поливали из ведер тоненькие саженцы, привязанные для устойчивости к вбитым в землю кольям — иначе их опрокинул бы первый шальной ветер.

Потом молодые тополя, клены, акации прижились и окрепли, они уже самостоятельно выкачивали из почвы живительную влагу, проникая корнями все глубже и глубже. Поливали деревца теперь лишь в самую засушливую пору. Впрочем, с водой стало легче: пробили артезианскую скважину, и проблема полива была окончательно решена.

Так и поднялся в степи сад, по сей день радующий душу сельского человека. Шумит он листвой, подставляя зеленую грудь, как парус свежему дыханию вольного целинного ветра.

ДУБ В ГОРОДЕ. В Петропавловске в областной газете недавно было опубликовано необычное письмо одной из жительниц города. Она писала: «Просим оказать помощь в охране дуба по улице Мира, 167. Дерево находится в зоне сноса. Дуб посажен в 1953 году семьей Савельевых. Он плодоносит. Летом и осенью привлекает своей красотой многих жителей, особенно детей. Просьба сохранить дуб для города!»

За время путешествия по Приишимью не раз доводилось наблюдать, как трогательно и любовно относятся к зелени на целине. Но о таком даже слыхать не приходилось. Ну что значит для города — большого, современного, красивого — одно дерево?

Впрочем, если быть точным, то в Петропавловске не один дуб, а более тридцати. И все они прекрасно известны горожанам, так что фраза из письма, что дуб привлекает своей красотой многих, сказана отнюдь не ради красного словца, она отражает реальную ситуацию. Кстати, и публикация письма никого не удивила. Этот «сигнал» строители тут же приняли к сведению и когда началась застройка улицы Мира, сделали все, чтобы не повредить дерево.

В Кондратовском лесопитомнике выращивание дубов связано с именем лесовода Бориса Владимировича Любимова. Первые деревца он посадил и выходил еще перед Великой Отечественной войной. Потом стал директором питомника и с огромным энтузиазмом взялся за нелегкую задачу приручения дуба к местным условиям. Сейчас тут набрала силу целая дубрава.

И не только здесь. Нашлись другие энтузиасты, которые посвятили этому делу немало сил. Сейчас рощи прекрасных деревьев можно встретить в разных местах области. В основном они рукотворные, и расширение их площадей зависит прежде всего от желания и старания людей, их воли, настойчивости, любви к делу.

Таких очень много. Порой они добиваются успехов просто поразительных. Тут нельзя не сказать несколько слов об агрономе Равиле Хасановиче Рязапове.

Человек сугубо «деревенской» профессии, он работает в городе на мясокомбинате. Возможно, продукция, которую, выпускают здесь, заслуживает самых высоких похвал, но утверждать этого не могу, потому что не знаю. Зато широко известно другое: на базе комбината недавно работала школа передового опыта Выставки достижений народного хозяйства СССР на тему озеленения территории промышленных предприятий. Честь — немалая, однако вполне заслуженная. И по праву со всем коллективом ее заслуживает Равиль Хасанович, который более двадцати лет возглавляет здесь службу озеленения.

Нужно сказать, что для мясокомбината, когда его еще планировали, проектировали и возводили, выделили самые бросовые земли. Здесь зелень вообще не росла. Специалисты почвенной лаборатории дали категорическое заключение: лесохозяйственные работы проводить не имеет смысла — соль настолько изменила химический состав почвы, что сделала ее непригодной для деревьев и цветов.

Но заглянем на предприятие сегодня. Уже у проходной человека встречают цветы, занимающие обширную площадку. Отсюда к производственным цехам ведут зеленые аллеи, растительность на которых располагается в несколько «этажей». Нижний ярус — это цветники, выше — смородина золотистая, за ее зарослями поднялись барбарис и кизильник. Склонила гибкие ветки к роднику плакучая ива. Рядом, придавая пейзажу особое очарование, сбежались живописной стайкой белоствольные березы. А над этим щедрым царством зелени и красок взметнули к небу островерхие шлемы пирамидальные тополя.

Однако увиденное — лишь часть того, что могут создать на земле любящие руки. На комбинате есть своя оранжерея, которая существует здесь полтора десятка лет. Одна ее часть отведена мексиканской флоре. Своеобразными колоннами возвышаются здесь цереусы, которые второе «крещение» получили от советского поэта Владимира Маяковского, назвавшего эти растения «самоварными трубами». Яркими огоньками светится жительница высокогорья — прекрасная эйфорбия.

В уголке бразильской природы внимание привлекает «царица ночи» — кактус. Его особенность в том, что он цветет только ночью. Есть тут и другие экзотические растения субтропиков, в том числе бамбук, папирус, банан, ананас...

Долог был путь озеленителей комбината к сегодняшнему успеху. Сначала делалась ставка на цветочные клумбы. Создали собственные парники для выращивания рассады. Она чувствовала себя тут прекрасно, но высаженная в открытый грунт, погибала. Тогда Рязапов направляет свой поиск на солевыносливые растения. Во все концы страны идут письма известным садоводам, озеленителям, цветоводам с просьбой о помощи. Из разных мест в Петропавловск поступают посылки с семенами, письма с подробными рекомендациями. Особенно большую помощь оказал энтузиастам Главный ботанический сад страны.

Постепенно обширный двор комбината начинает преображаться. Возникают различные пейзажные композиции. Вот, например, уголок отдыха у здравпункта. Все растения цветут только голубым и синим. Добиться этого было не так-то просто, ведь в природе этот цвет встречается гораздо реже других. И тем не менее эффект налицо. Лобелия, многолетний лен, резуха, незабудка, сцилла, мускарии — вот лишь некоторые виды растений сада.

Но цветники — это лишь часть задачи. Для полноты картины не хватало так привычных глазу каждого из нас деревьев. Однако выход был найден и здесь. Грунт, перенасыщенный солью, снимали на глубину полутора — двух метров. Дно выстилали слоем жести, шифера или рубероида, затем насыпали слой щебня или битого кирпича, затем — слой опилок, а уж потом — глина, песок, перегной. Такой слоеный «пирог» уже мог поддерживать жизнь не только цветов, но и деревьев. Правда, питательных веществ в такой почве немного. Растения, отлученные от местного грунта гидроизоляционным слоем, полностью зависят от полива, удобрений, а в конечном счете — от старания людей.

А в этом не было недостатка. Коллектив озеленителей на предприятии небольшой — меньше десяти человек. Понятно, что такой большой объем работы им не по силам. Но значительную ее часть взяли на себя цеховые коллективы. Они оформили все имеющиеся здесь уголки отдыха, помогают работникам оранжереи ухаживать за растениями. Общими усилиями соорудили два рукотворных пруда, где поселились лебеди и дикие гуси, кряковые и мускусные утки. Среди цветущих кустов важно разгуливают гордые павлины. Есть тут и фазаны.

Любят свое зеленое чудо на комбинате. Люди с удовольствием проводят здесь перерыв, а в свободное время ухаживают за садом и его обитателями. Общение с природой, которую они обновили собственными руками, возвышает и человека, делает его спокойнее, добрее. Таково воздействие зеленого царства на людей.

А ведь здесь когда-то была соляная пустошь... Как тут не вспомнить слова замечательного писателя Константина Паустовского, сказавшего: «...Я никому не поверю, что есть на нашей земле места скучные и не дающие пищу ни глазу, ни слуху, ни воображению, ни человеческой мысли. Только... исследуя какой-нибудь клочок нашей страны, можно понять, как она хороша и как мы сердцем привязаны к каждой ее тропинке, роднику и даже к робкому попискиванию лесной пичуги».

Привязавшись сердцем к земле, человек стремится облагородить и украсить ее, старается не только сохранить природные эстетические и этические ценности, но приумножить их. Нет задачи благороднее!