"Порнократия. Сборник статей" - читать интересную книгу автора (Поляков Юрий Михайлович, Предисловие...)

роли печати в обществе. Основатель "Литературной газеты" великий Пушкин
писал, между прочим: "Никакая власть, никакое правление не может устоять
противу всеразрушительного действия типографического снаряда. Уважайте класс
писателей, но не допускайте же его овладеть вами совершенно". (Увы,
допускали - и в 17-м, и в 91-м.) Почти через сто лет после Пушкина Розанов
вновь отмечал именно разрушительные, а не созидательные свойства прессы:
"Печать - это пулемет, из которого стреляет идиотический унтер. И скольких
Дон-Кихотов он перестреляет, пока они доберутся до него. Да и вовсе не
доберутся никогда..."
Те, кто еще не забыл перестройку конца прошлого века, согласятся со
мной, что процитированные слова классиков отнюдь не поэтическая гипербола.
Советско-коммунистическая цивилизация на наших глазах была сметена
восстанием журналистов, правда, приказ о начале восстания поступил, как ни
странно, из ЦК КПСС. Поэтому видеть причину краха исключительно в мятеже
пролетариев петита и батраков прямого эфира так же нелепо, как видеть
причину падения Российской империи в залпе "Авроры". Просто отечественная
пресса на всех крутых поворотах нашей истории до самоиспепеления
воодушевлялась очередной "окончательной" версией прогресса, страстно
навязывала ее обществу, выставляла сомневающихся, в том числе и журналистов,
воинствующими неандертальцами, и все это для того, чтобы спустя несколько
десятилетий потешаться над теми, кто в поте лица трудился, материализуя
воздушные замки пожелтевших передовиц. Впрочем, может быть, именно таким
довольно подловатым способом воплощается в жизнь великая и вечная парадигма
развития. Но трудно при этом не заподозрить, что первым журналистом на земле
был змей-искуситель, крупно подставивший наших прародителей.
Из своих трехсот лет почти двести восемьдесят российская пресса
действовала в условиях жестко-централизованных систем - сначала
монархической, затем советской. В известной степени она выполняла функции
отсутствовавшей официальной политической оппозиции - отсюда ее необъятные
амбиции и претензии на власть, хотя бы четвертую. Это вечное, но, по сути,
безысходное противостояние испортило характер отечественной прессе: она
сделалась по преимуществу оппозиционной не власти и даже не государству, а
самой российской государственности. Государственник в медиасреде похож на
"натурала", по оплошности забредшего в гей-клуб.
С другой стороны, долгие годы существования в исторических
обстоятельствах, когда могли выпороть, сослать, а позже и попросту
расстрелять, выработали у российской прессы еще одно качество, необходимое
для выживания. Я имею в виду самозабвенный сервилизм, который живет в душе
отечественного журналиста по соседству с отчаянным либерализмом. Вот почему
наша пресса, потряся своим свободолюбием одну шестую часть суши и
поспособствовав ее уменьшению до одной седьмой, потом вдруг куртизанисто
расселась по коленям олигархов, вполне удовольствовавшись ролью относительно
благополучной части обманутого и обобранного общества. Эта сервильная
оппозиционность, или оппозиционная сервильность (кому как нравится), и
составляет "лица не общее выраженье" нашей юбилярши.
Надеюсь, никого не обижу, если скажу, что пресса сама по себе не
производит идей, точно так же, как почта не пишет писем - она их пересылает.
Как бы ни морщили в интеллектуальном изнеможении лбы телекомментаторы, как
бы назойливо ни мудрствовали газетные обозреватели, даже самые глубокие,
оригинальные их мысли, за редчайшим исключением, - это "версаче", пошитые в