"Научные экспедиции по Казахстану (А.Гумбольдт, П.Чихачев, Г.Щуровский)" - читать интересную книгу автора (Цыбульский Владимир Васильевич, Автор...)
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
Г. И. Щуровский
«ГЕОЛОГИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПО АЛТАЮ»
(Главы XV и XVI)
«Белоусовский рудник. Переезд через Холзун в Зыряновский рудник.
Я возвратился в Барнаул вовремя: горный начальник (полковник Л. А. Соколовский — В. Ц.) собирался для вторичного обозрения Змеиногорских рудников. Мы отправились вместе в Змеев и, пробыв там не более суток, поехали в Риддерск с тем, чтобы оттуда пробраться через Холзун в Зыряновский рудник. На пути осмотрели Белоусовский рудник и южную пристань на Иртыше. В эту поездку горного начальника сопровождали управляющий Змеиногорским рудником майор Гернгросс и доктор Геблер.
Выехав из Змеева по Семеновской дороге (5 авг.), мы поворотили к югу на Плоское село, мне отчасти знакомое уже из прежней поездки и лежащее в долине, в которой протекает Алей. Этой долиной весьма явственно разделяются две гранитные гряды; одна из них, находящаяся по правую сторону Алея, направляется к Змеиногорскому руднику и образует Мохнатые горы; другая, весьма широкая полоса Алейскую долину отделяет от Убинской и поэтому называется Убоалейскою. Золотарные горы, являющиеся небольшими холмами почти от Локтевого завода до деревни Шемонаиха, можно принять за последние исчезающие отроги этой полосы. Проезжая из Плоского села в деревню Кабанову, мы пересекли ее в том месте, где она достигает 1790 футов высоты. Следующая станция, из Кабановой деревни в Большереченскую, представляет уже пологий склон в Убинскую долину. Мы переехали Убу при деревне Лосиха ночью и ночью же отправились далее, в село Секисовское, лежащее к югу от Лосихи. Еще южнее находится Белоусовский рудник, куда прибыли мы уже на следующее утро.
Белоусовский рудник принадлежит к числу медных и заслуживает особенное внимание по богатству и правильности своих разработок. Селение его расположено в долине речки Глубокой и окружено горами, состоящими из зеленовато-серого глинистого сланца. В одной из таких гор залегают здешние руды. Вблизи нигде не заметно плутонических (интрузивных. — В. Ц.) пород, а на расстоянии двух верст от селения и далее вы видите разбросанные куполообразные горы и уже по одному очертанию узнаете в них порфир. Я успел осмотреть только верхнюю часть Белоусовского рудника. Подобно Салаирскому, он представляет настоящие рудные пласты или пластовые жилы, имеющие одинаковое падение и направление с окружающими их породами; это тот глинистый или тальковато-глинистый сланец, пронизанный медными рудами и кварцем. Наибольшая толщина пластов, как известно из описаний Кулибина и Соколовского, простирается до 5 сажен и более, обыкновенная или средняя 11/2 и 2 сажени. В распределении руд повторяется общий закон образования всех алтайских месторождений; вверху находятся окисленные, а внизу сернистые металлы. Из первых замечательны: красная или кирпичная медная руда, малахит, медная лазурь, белая свинцовая руда, все это большей частью в соединении с водным окисленным железом и черным марганцем; из вторых: серный и медный колчеданы и медный блеск. В длину рудник разведан на 200, а в глубину на 40 сажен. Ежегодный наряд его составляет 30000 пудов руды, которые по выплавке дают 1500 пудов чистой меди.
От Белоусовского рудника к Нижней пристани мы спускались самым пологим склоном в долину Иртыша. По правую сторону и прямо перед нами, далеко за Иртышом, в Киргизской (Казахской) степи, виднелись различные горные хребты темного и синего цвета, смотря по их высоте и отдаленности. Самые высокие из них и отличающиеся какими-то готическими башнями, называются Монастырскими сопками. Повернув влево от деревни Прапорщиково, вверх по течению Иртыша, мы выехали на Ульбу (Большую) в том месте, где ее долина сливается с долиною Иртыша, и обе исчезают в обширной степи. Левый берег Ульбы очень крут и скалист; это совершенно отвесные стены, состоящие из метаморфического сланца, местами чрезвычайно изогнутого. За этим скалистым берегом следует небольшой промежуток, которым Ульба отделяется от Иртыша и от нижней пристани, лежащей тремя верстами выше Усть-Каменогорска. Тут мы остановились на несколько часов, и я имел время осмотреть ближайшие окрестности.
Нижняя пристань находится при самом окончании тех гор, которые образуют правый берег Иртыша и тянутся непрерывной цепью к Бухтарминской крепости. На всем этом пути, как увидим после, Иртыш с обеих сторон сдавливается огромными утесами, и только здесь, вырвавшись из гор, течет на свободе. Название Усть-Каменогорска весьма удачно выражает положение Иртыша в этом месте. Выходя из устья Каменных гор, он почти мгновенно становится шире, медленнее, и в то же время образует много островов и отмелей. Горы, у которых лежит пристань, близ реки оканчиваются перпендикулярным обрывом. В этот раз я успел осмотреть только те из них, которые находятся около пристани, и это из числа самых замечательных. Они состоят из твердого глинистого сланца, который в двух местах разорван диоритом. В одном месте диорит образовал жилу, около 11/2 аршина толщиною; в другом излился большою массою, занимающею по течению реки не менее 5 сажен; масса эта с одной стороны подымается почти перпендикулярной стеной от основания до вершины горы, с другой, более нежели на половине высоты, она дает от себя широкую, горизонтально простирающуюся ветвь; последняя, залегая на сланце, заполняет все его неровности и углубления. Диорит в обоих случаях среднего зерна и с темно-зеленою роговою обманкою. В сланцах нет никаких органических следов. В недалеком расстоянии отсюда ломается известняк, который, как говорят, лежит между сланцами и также не заключает в себе никаких окаменелостей.
Подымаясь Ульбинскою долиною, немного ниже деревни Согры, и в 8 верстах от пристани, мы встретили редкий случай по здешнему краю. Горы, ограничивающие долину с правой стороны, в этом месте состоят из слюдяного сланца и, что особенно замечательно, пересечены многими гранитными жилами. До сих пор я везде находил один только глинистый сланец или образовавшийся из него тальковый, либо хлоритовый; появление гранита жилами было для меня также новостью: доселе мы встречали его только массами или горными цепями. Здешний слюдяной сланец, по всей вероятности, есть не что иное, как измененный глинистый сланец...
Между деревнями Тарханскою и Черемшанкою я не мог изучать горы: мы проехали этот участок поздно вечером. Но, по свидетельству Чихачева, на всем этом пространстве, занимающем до 20 верст, находится один глинистый сланец, голубовато-серого цвета, и чрезвычайно богатый органическими остатками. К сожалению, из этого множества остатков, весьма неясных и представляющихся в каком-то хаотическом состоянии, можно было определить только некоторые, именно Spirifer Verneuilli и Orthis striatula; впрочем, эти два вида, по замечанию Чихачева, составляют наибольшую часть здешних окаменелостей со многими энкринитовыми стеблями[99].
Spirifer Verneuilli, как известно, исключительно принадлежит девонским осадкам; Orthis striatula, Schloth (почитаемый Вернейлем и графом Кейзерлингом за разновидность Orthis resupinata) почти равно характеризует собою и девонские и каменноугольные осадки; в более древних формациях ни тот, ни другой из этих видов до сих пор не встречались[100].
Из Черемшанки началась уже знакомая дорога, описанная мною в проезд из Локтевского завода. Мы приехали в Риддерск 7 августа, во время дождя и холодного ветра. В ночь на 8 августа Риддерские горы вдруг покрылись снегом. Впрочем, по возвышенности места, подобные явления бывают здесь и в июле месяце после продолжительного дождливого времени[101].
Не надеясь на скорую перемену погоды, мы начали колебаться в своем намерении пробраться через Холзун в Зыряновский рудник. По словам проводников, на эту поездку надо было употребить не менее 6 или 7 дней. Трудно было решиться в ненастное время на столь продолжительное путешествие в местах гористых и неизвестных. Мы должны были заранее обречь себя на величайшие неприятности, и при всем том нисколько не могли надеяться достигнуть своей цели. Что можно видеть в горах, покрытых густым туманом и облаками? Одним словом, погода пугала нас. Мы старались узнать из рассказов проводников другую дорогу в Зыряновский рудник, также горами и столь же любопытную, как переезд через Холзун, но более краткую. Таким кратким путем казался нам Тургусунский хребет, который составляет западное продолжение Холзуна и переходит в снежные Ульбинские или Риддерские горы. С северной стороны Тургусунского хребта берут начало Черная и Белая Уба, из соединения коих образуется Большая Уба, омывающая соименные горы, и наконец, непосредственно впадающая в Иртыш. С южной стороны того же хребта вытекает река Тургусун, недалеко от Зыряновска вливающаяся в Бухтарму. На эту-то речку мы думали спуститься, перевалившись через Тургусунские белки. Действительно, этот путь и кратчайший, и совершенно новый, до сих пор никем не исследованный и не описанный. В Новой деревне, лежащей в 25 верстах на северо-восток от Риддерска, мы надеялись найти проводников, хорошо знакомых с этой дорогой.
Итак, несмотря на дождливое время, 9 августа мы решили приступить к выполнению своего плана. В этом путешествии приняли участие еще некоторые из горных офицеров. Почтенный спутник наш доктор Геблер взял на себя барометрические наблюдения, в которых он приобрел большой опыт, странствуя каждый год по Алтаю и определяя высоты гор. Ему обязаны мы определением и самой высокой точки Алтая (Русского) или Белухи, подымающейся на 11000 футов над уровнем моря и покрытой ледниками.
Первые 25 верст до Новой деревни мы проехали на повозках, отправив туда предварительно весь свой багаж на вьючных лошадях. Из Риддерска дорога идет с самого начала на северо-восток, вверх по течению Филипповки, потом поворачивает в долину этой самой речки и вместе с нею тянется прямо на восток. Филипповка по обе стороны окружена горами, которые принадлежат к отрогам Ульбинского хребта и состоят из серого глинистого сланца, поросшего редким лиственничным лесом. Органических остатков в хребте не заметно. В 9 верстах от Риддерска посреди такого же сланца, на правом берегу Филипповки, проходит порфир, который почти во всем сходен с Корбалишенским полево-шпатовым, но здесь он зеленоватого цвета. В одном месте, в соприкосновении со сланцами, он образует весьма красивый конгломерат.
Долиною Филипповки мы подымались до самых верховьев ее или до разлома Филипповки от Быстрой и Поперечной; первая принадлежит к системе Ульбы, а две другие — к системе Убы. С этого разлома Ульбинский хребет превосходно виден со всеми снежными его конусами; некоторые из них в виде тонкого полупрозрачного флёра опоясывались туманами и облаками, а самые высокие, прорезав облака, красовались над ними блестящими и острыми вершинами. Несмотря на ненастное время, они были чрезвычайно живописны и казались в весьма близком от нас расстоянии, в самом же деле находились весьма далеко. С другой противоположной стороны, почти параллельно с Филипповскою долиною, тянутся Убинские горы, которые впрочем не поражают своею высотою, особенно по сравнению с Ульбинскими; по-видимому, они нигде не подымаются за пределы снежной линии. Седловина, на которой мы находились и обозревали все окрестные горы, по нашему измерению, подымается на 390 м над Риддерской долиной.
Спустившись с разлома в долину Белой Убы и проехав ею верст 7, мы достигли Новой деревни, которая лежит почти при самом впадении Поперечной речки в Убу. Тут мы ночевали. Весьма замечательно, что Новая деревня находится почти на одинаковой высоте с Риддерскою долиною и только на 48,7 м выше ее.
На другой день, собрав все возможные сведению о предстоящем пути и взяв проводников, мы двинулись длинным караваном, состоявшим из 35 лошадей верховых и вьючных. Новая деревня была для нас последним селением до самого Зыряновска. Почти целый день мы ехали долиною Белой Убы, медленно подаваясь на восток. В 7 верстах от деревни Уба принимает в себя с правой стороны речку Семеновку, вытекающую из Убинских гор, а в 10 верстах слева впадают в нее две Разливанки и Палевый ключ, выходящий из ближайших отрогов. Долина Белой Убы на протяжении 16 верст, или до восточной границы Новой деревни, около четверти версты шириною, и окружена невысокими лесистыми горами. Но потом, принимая юго-восточное направление, она суживается; горы по обе стороны становятся выше, круче и лесистее: наконец долина превращается в узкое и глубокое ущелье, через которое с шумом протекает Уба. На всем пути, от деревни до юго-восточного поворота Убы, горы состоят из серого глинистого сланца, местами пересекаемого зеленоватым порфиром, что особенно можно видеть близ устья Семеновки и за гранью Новой деревни. В соседстве порфира глинистый сланец переходит иногда в кремнистый, а при верховьях Палевого ключа он превратился в яшму, которую и добывают для Колыванской шлифовальной фабрики. Лес, одевающий здешние горы, примерно изменяется с удалением от деревни: сначала он состоит из лиственницы, перемешанной с березою и пихтою; ближе к верховьям Убы и береза, и пихта исчезают, вместо них появляется кедр. Такая перемена, видимо, указывала на близость высокого хребта. Вскоре мы действительно очутились при подошве гор, которые принадлежат уже к ближайшим северным отрогам Тургусунских белков и дают непосредственное начало истокам Белой и Черной Убы. В этом месте они состоят из гранита, который своими формами отчасти напоминает Саушкинский гранит, но не имеет той слоистости, какая свойственна последнему. Проезжая на юг этими гранитными горами, мы пересекали самые начальные истоки Белой Убы. Очевидно, это разлом Черной Убы от Белой. Барометрическое измерение показало нам, что она находится относительно Риддерска на высоте 74,3 м. За гранитными горами следовала лесистая долина, составлявшая подошву весьма высокого снежного хребта; она вся поросла кедрами, а самый хребет чем выше, тем безлеснее и наконец превращается как бы в одну снеговую массу. Это были Тургусунские белки, составлявшие цель нашего путешествия. К общему удивлению, мы не встретили в них обыкновенных гранитных форм; напротив, они имели довольно ровное округлое очертание и только в одном месте спускались перпендикулярным обрывом от вершины до подошвы. Судя по этой отвесной стене, Тургусунский хребет в своей главной оси должен состоять из глинистого, либо кремнистого сланца, который находится и в самой долине, вместе с зеленоватым полевошпатовым порфиром. Упоминаемая мною отвесная стена внизу оканчивается глубокой котловиной, которая от ежегодного таяния нагорных снегов наполнялась водой и образовала прелестное озеро, осененное кедрами. Оно имеет до 200 сажен в длину, вода в нем прозрачна и вкусна; рыбы не заметно. Берег этого озера представлял столько удобств для ночлега, что мы расположились тут переночевать и на другой день с новыми силами решили подняться на вершину белков.
На ночь кругом нашей палатки разложили костры. Эти бивачные огни ночью на берегу озера и при подошве огромного снежного хребта представляли чудное зрелище! Ночь была холодная, и к утру все покрылось инеем. Термометр показывал 8° по С. Наблюдая барометр несколько раз и с вечера, и утром, мы определили высоту нашего ночлега в 977,7 м.
На другой день в 7 часов все было готово, и мы начали подниматься на белки по их северным склонам. Почти до середины они покрыты редкими кедрами и кое-где лиственницею; обнажений очень мало, все поросло травою, особенно Sempervivum tectorum, Saxifraga crassifolia[102].
Футов на 40 от вершины молодой, накануне выпавший снег сменился постоянным, из-под которого выдавались наклоненные пласты кремнистого сланца и Betula nana (карликовая береза — В. Ц.). На самой вершине открылась перед нами обширная снежная равнина. С востока и юга она заслоняется какими-то конусами и гребнями, вероятно, состоящими из глинистого, либо кремнистого сланца и порфира; с прочих сторон она открыта. Какой обширный горизонт! Все соседние и отдаленные хребты видны на огромное пространство. С первого раза совершенно теряешься между этими повсюду волнующимися снежными громадами, и только исподволь начинаешь различать их. Западною своею оконечностью Тургусунские белки примыкают к Ульбинским и составляют с ними один хребет, разделяющий воды Иртыша. Восточным концом они соединяются с Холзуном, и в то же время отбрасывают от себя высокую цепь, которая, простираясь на северо-запад, почти упирается в Тигерекские горы: это Коксунские белки, которые вместе с Холзуном разделяют воды Оби и Иртыша. В промежутке между Тургусунскими и Коксунскими белками берут начало Убинские горы, простирающиеся почти прямо на запад, по течению соименной ей реки.
Тургусунская вершина, по нашему измерению, подымается на 1206,3 м. над Риддерской долиной. Несмотря на теплую одежду и ясное время, холодный ветер пронизывал насквозь. Термометр показывал 7° по С. Ноги у меня до того озябли, что я не мог держать их в стременах; ходить пешком было также невозможно; снег, сверху несколько обледенелый, с первого взгляда представляет надежную опору, но едва ступишь на него, как проламываешься в вязнешь по колено. Где же тот путь, которым мы предполагали спуститься на южную сторону Тургусунского хребта к Зыряновскому руднику? Проводники, разведав все знакомые места, объявили нам, что путь этот в нынешнем году весь завален снегом и что по нему можно пробраться только на лыжах. После этого нам оставалось или воротиться назад, или избрать другую дорогу; мы предпочли последнее и решились выполнить нашу прежнюю мысль, ехать через Холзун, тем более, что погода, уклонившая нас от этой мысли, теперь вполне соответствовала нашему намерению.
Спускаясь прежним путем с вершины хребта, мы заметили при подошве его еще небольшое озеро, в недалеком расстоянии от первого. Оно также находится в котловине, при подошве высокой стены. От места ночлега мы направили путь свой на восток между двумя горными цепями, из которых одна составляла продолжение Тургусунского хребта, а другая, гранитная — продолжение разлома между Белой и Черной Убой. Долина, по которой мы ехали, шириной не более полуверсты, вся покрыта гранитной осыпью. Вскоре дорога расширилась и вывела нас на высокое плоскогорье, чрезвычайно болотистое и поросшее тальником. Это как раз то место, которое питает истоки Черной Убы. Справа окружают ее гранитные горы, совершенно голые и кое-где осененные мелкой лиственницей, слева — сланцевые и порфировые, густо обросшие пихтой почти до снежных вершин. Наибольшая ширина этого нагорного болота около двух верст. Миновав его, мы спустились в долину Черной Убы и тотчас же поворотили обратно, на разлом ее с верховьями Коксуна. Значит, Коксунские горы мы переезжали при самом начале в том месте, где они отделяются от Тургусунских белков. Судя по отдельным обломкам, какие попадались по дороге, они должны состоять из полевошпатового порфира. По нашему измерению, высота их в этом месте простирается до 900,3 м. На восточной стороне разлома нам встретились три истока Малого Коксуна, разделенные между собой небольшими островами, также состоящими из порфира. Река, эта, как известно, соединяется с Большим Коксуном и у деревни Уймонской впадает в Катунь.
Подаваясь к юго-востоку, мы пересекли все главные реки, впадающие в Коксун с правой стороны: Абай, Карагай и Аракым. В этот день мы добрались только до Карагая и ночевали на его берегу. На всем этом пути пролегают лесистые сланцевые горы, разделенные между собой прелестными долинами, какова в особенности долина реки Абай, чрезвычайно быстрой и шумной. Во время короткого отдыха на его берегу, проводники наловили нам до полпуда превосходной рыбы, ускучей (Salmo corregonoides, Pall.) и хариусов (Salmo Thymallus, Lin.), составляющих отличительную принадлежность сибирских рек.
На следующее утро (12 августа), проехав более трех верст долиной Карагая и поворотив от нее в правую сторону, мы выехали на весьма широкую и болотистую равнину, подобную той, какую мы видели при истоках Черной Убы. Лошади вязли и выбивались из сил. Такая мучительная дорога продолжалась около 4 верст, пока не приняла более высокое положение. Проехав еще версты три, мы встретили юрту, единственное жилище человека на всем пути от Новой деревни. В ней помещалось большое семейство: отец, мать и семеро детей. Домашняя утварь, изображение богов — все у них чрезвычайно бедно. Главный промысел их звериная охота; в здешних лесах очень много медведей и сайгаков.
Отсюда дорога начала врезываться в горы, которые становились все круче и круче; все обличало близость высокого хребта; пихта сменилась лиственницей, глинистый сланец порфиром. Переехав два отрога, мы вступили в долину Аракыма, который еще издали оглашал ее свои ревом. Аракым вытекает непосредственно из Холзунских белков, с яростью стремится между скалами но глубоко прорытому руслу, и только в этом месте ущелье его превращается в долину. Держась левого берега, мы пробирались небольшой тропой, которая, извиваясь, подымалась все выше, выше, и, вступив в ущелье, вдруг «повесила» нас над ужасной пропастью. Мы сами не заметили, как взобрались на эту опасную дорогу, но воротиться было невозможно; она идет по самому крутому склону между зыбучими осыпями и чрезвычайно узкой тропинкой; вверху почти отвесные скалы, а внизу, на глубине нескольких десятков сажень, бушующий Аракым. Боишься посмотреть в сторону; все внимание обращено на зыбкую тропу; один неосторожный шаг лошади и... ужасно подумать... Все разговоры, обычно довольно шумные, тут в одно мгновение затихли; каждый думал об угрожающей опасности. Наконец опасность миновала, я спустился в узкую долину Аракыма, слез с лошади и почувствовал себя в каком-то изнеможении от душевного беспокойства, уселся на камень и в безмолвии смотрел на длинную вереницу наших вьючных лошадей, которые лепились на крутизне и медленно, шаг за шагом, с большою осторожностью переступали по осыпям с одного камня на другой. Жаль, очень жаль, что не было с нами живописца! Какой предмет для кисти! С обеих сторон угрюмые скалы, покрытые огромными осыпями, внизу шумящий пенящийся Аракым, целый караван, висящий над пропастью и, наконец, наш бивак в самом ущельи между высокими и развесистыми тополями. Такие места местные жители называют бом[103]. Всякая тропинка, вьющаяся по высокому и крутому склону над пропастью, есть бом. На таких тропах или бомах ни разъехаться, ни разойтись.
В ущелье Аракыма мы остановились на несколько часов, утомленные длинным и трудным переездом. На окружающие нас скалы мы смотрели теперь с восхищением и с самым приятным чувством миновавшей опасности. К этому чувству примешивалось отчасти еще другое, чувство эгоизма, что может быть, мы первые наслаждались этим зрелищем. С другой стороны жаль, что не можешь поделиться своим наслаждением со всеми!
Подкрепив силы походным обедом, мы обошли ущелье с геологическим молотком. Как приятно было будить эхо, незнакомое для этих мест! Скалы, образующие левый берег Аракыма, состоят из темно-красного или фиолетово-красного порфира, который весьма походит на Алатагский; по крайней мере в сущности между ними нет никакого различия. Горы правого берега, осененные лиственницей и пихтой, по-видимому, должны иметь одинаковое образование с левым.
После трехчасового отдыха мы снова двинулись вверх по течению Аракыма. Проезжая ущельем и избирая для себя удобную тропу, мы непрестанно должны были то подниматься на крутые склоны, то брести через реку, если берега подходили к самому руслу и оканчивались отвесным обрывом. Везде, по обо стороны, один и тот же темно-красный порфир, местами весьма слоистый. Верстах в 8 или 10 от места нашего отдыха ущелье Аракыма стало расширяться и вывело нас к самой подошве Холзуна, покрытой величественными кедрами, сменившими собою пихту и лиственницу. Тут не заметно также и красного порфира; напротив, везде видишь зеленоватый полевошпатовый порфир и серый глинистый сланец, точно такие породы, какие находятся при подошве Тургусунского хребта.
Восхождение на Холзун мы отложили до следующего утра, а ночевали на берегу Аракыма. В эту ночь сильно морозило. Впрочем, все ночи во время пребывания нашего в горах были чрезвычайно холодны, а дни при ясной погоде довольно теплы. Барометрическое измерение Холзуна дало нам весьма замечательные результаты; он находится почти на одинаковой высоте с разломом между Черной и Белой Убой и даже еще несколько ниже, именно 737,8 м.
На другой день (13 августа), по совету проводников, мы предположили одни ехать на самую высокую вершину Холзуна, а вьючных лошадей направить другой дорогой, через седловину и после соединиться с ними. Таким образом, в 7 часов утра начали мы подыматься на тот хребет, который образует линию раздела вод двух огромных систем: Оби и Иртыша, или точнее сказать, Катуни и Бухтармы. Всход сначала довольно пологий, но чем выше, тем становился круче и затруднительнее; лошади несколько раз задыхались и останавливались. Покатости Холзуна покрыты новым снегом, из-под которого очень часто выказывались Saxifraga crassifolia. Везде серый глинистый сланец и в величайшем беспорядке; чем выше, тем беспорядок этот представляется в состоянии более диком и хаотическом. Ближе к вершине глинистый сланец, выдаваясь острыми гребнями различной толщины и различного падения, образует чрезвычайно удивительные формы, то отвесные и падающие стены, то гигантские пирамиды, то шпицы уже по линии постоянного снега, который до того тверд, что можно было свободно ходить по нем. Наконец мы на вершине. Кто взбирался на высокие горы и наслаждался их величественною красотою, тот, без сомнения, знает, как иногда один минутный взгляд на горную природу может вознаградить за все труды и утомления! Коксунские и Тургунские белки слились перед нами в одно необозримое море, убеленное лепящимися валами. Куда ни обратишься, повсюду горы, повсюду тянутся и белыми, и темными полосами. С южной стороны Холзуна волнуется такое же море, такие же горные хребты; некоторые из них далеко за Бухтармою и как бы тонули в синеве неба, другие сходятся с громадными восточными горами и превращаются с ними в одну снеговую массу, чрезвычайно блестящую. Я всходил на самые высокие пики и сколько ни напрягал зрение, не мог отличить ясно собственного направления Холзуна между другими восточными горами; по крайней мере издали он совершенно теряется между ними. Впрочем, белизна снега, почти невыносимая для глаз, много мешала рассматриванию отдаленных гор.
Холзун в том месте, где мы находились, подымается на 1281,4 метра, следовательно, на 75 метров выше Тургусунского хребта. В самых верхних его пиках мы заметили прелюбопытное образование. К основанию они состоят из зеленоватого полевошпатового порфира, а к вершине из темно-красного амигдалита, который весь испещрен зелеными пятнами и кристаллами белого известкового шпата; последний большей частью выветривается снаружи и оставляет после себя пустоты с зеленоватым, землистым веществом. Холзунский амигдалит, без всякого сомнения, представляет только видоизменение того красного порфира, с которым мы встречались уже несколько раз. В Алатагских горах он проходит посреди диорита (Большой Абат), а здесь посреди полевошпатового порфира, и, вероятно, составляет самые возвышенные части. Как жаль, что нам невозможно осмотреть зубчатые пики, окружающие Тургусунское плато, быть может, и эти пики также состоят из красного амигдалита, прорезывающегося посреди порфира. Гранит, участвовавший в поднятии Тургусунского хребта, вероятно, участвовал и в поднятии Холзуна, но нигде не выступил наружу, или по крайней мере мы нигде не заметили его, ни при подошве, ни на вершине. Здешние сланцы весьма различного свойства, то известково-глинистые, то аспидные с прослойками хлоритового и талькового, то кремневые; нередко в одном пласте замечаются два, три слоя различного свойства и цвета.
Проезжая обширной снежной равниной к своему каравану, мы везде встречали выходы отдельными глыбами полевошпатового порфира, точно такого, какой находится при подошве. Это было около 12 часов пополудни; термометр показывал 10° по С. Снег под нами проваливался, что замедляло соединение с караваном, давно ожидавшим нас в большой седловине, на юго-восток от нашего переезда. Своей южной покатостью она обращена почти прямо к истокам Хаир-Кумина, впадающего в Бухтарму. По нашему измерению, она находится на высоте 1042,2 м. На географических картах Хаир-Кумин вытекает из середины Тургусунского хребта, между тем как в самой природе он берет начало из Холзуна, следовательно, гораздо восточнее. Истоки Хаир-Кумина с южной стороны совершенно соответствуют истокам Аракыма с северной.
Соединившись с караваном, мы, после нескольких часов отдыха, стали спускаться на южную покатость Холзуна. Тут нет никакой заметной тропы, пролагаемой обыкновенными оленями, сайгаками и сохатым; круть чрезвычайная, прямо в ущелье Хаир-Кумина. Вся надежда на верный шаг лошади. Страшно взглянуть на глубину ущелья в то мгновение, когда лошадь колеблется под вами и ищет, где безопаснее ступить, чтоб не оборваться в пропасть. Некоторые из моих товарищей решили лучше идти пешком, нежели вверить свою участь инстинкту животного. Впрочем, спускаться пешком по весьма неровной покатости, оступаясь на каждом шагу, труд необыкновенный. Я предпочел ехать верхом, и на этот раз инстинкт лошади не обманул меня. Мы спускались очень долго; многие падали с лошади, но, к счастью, без большого вреда. В самом ущельи Хаир-Кумина новое затруднение. Река прорезала себе глубокое русло между скалами; с обеих сторон берега чрезвычайно круты, и часто образуют отвесные стены, и потому мы почти непрерывно должны были переезжать через реку, взбираясь то на тот, то на другой берег. Всякий раз такие переезды грозили явной опасностью; лошади с большим трудом могли выдержать бешеное стремление реки, ниспадающей высокими каскадами. Не раньше, как через пять часов езды, ущелье Хаир-Кумина начинает расширяться и превращаться в долину довольно широкую и лесистую. В то же время река, приняв с обеих сторон различные притоки, значительно увеличилась. Проехав еще несколько верст, мы чрезвычайно утомились и расположились ночевать почти против горы Столбухи, при впадении в Хаир-Кумин слева Масляхи, а справа Большой и Малой Громатухи.
Горы по течению Хаир-Кумина совершенно бесснежны, даже при самых истоках, что, вероятно, зависит от южного их положения. По обе стороны ущелья в одних местах они поросли травой, в других пихтой, но, несмотря на это, представляют множество обнаженных скал; это или различные изменения глинистого сланца (точильный, аспидный, известковый, кремнистый) или порфир. Последний на правом берегу почти при самом окончании ущелья образует высокие уступообразные скалы и огромные осыпи. Напротив, в долине, которая вся поросла тополем, березой и различными кустарниками, обнажений мало; они заметны только с одной левой стороны, где горы подошли к самой реке.
По словам проводников, мы ночевали в 18 верстах от устья Хаир-Кумина и в 30 от Зыряновского рудника. Без всякого сомнения, на другой день мы не были бы в состоянии доехать до Зыряновска верхом, утомленные продолжительным переездом через горы; но мы заранее, еще с карагайского ночлега, послали сюда двух проводников с тем, чтобы они выслали к нам навстречу повозки. Действительно, мы нашли их верст за 12 от Бухтармы и чрезвычайно были этим обрадованы. Отсюда начинается уже горная, тележная дорога; соседние крестьяне ездят сюда гнать деготь и ловить рыбу. Долина очень широкая и вся поросла превосходным березовым лесом. Но с приближением к устью лес редеет и, наконец, сменяется одними кустарниками и такими деревьями, которые растут на влажной почве. Хаир-Кумин, приняв в себя речушку Зеваку справа и Лазсу — слева, разливается тут на многие рукава, которые во время весенней и коренной водополи соединяются между собой и заливают всю долину. По сбытии воды, она тотчас одевается густой, высокой травой и не успевает просохнуть. Проезжая долиной, мы почти непрерывно встречали небольшие отдельные водоемы и протоки, разделенные между собой сухими каменистыми руслами, остатками полой воды. Здешние горы, сами по себе довольно высокие, представляются настоящими холмами после тех грозных скал, которые мы встречали более трех дней; вместо прежней угрюмой физиономии, они принимают обыкновенный округлый вид, либо располагаются уступами, — очертание, по которому всегда узнаешь Алтайские сланцевые горы.
При устье Хаир-Кумина Бухтарма и широка и глубока; мы переехали ее на пароме в 12 верстах от Зыряновска. Тут ожидали нас свежие лошади. От перевоза до самого рудника дорога пролегает между сенокосными лугами, ограниченными с обеих сторон совершенно безлесными сланцевыми горами. К 2 часам пополудни мы приехали в Зыряновск.
Зыряновский рудник. Плавание по Иртышу.
Рудники Таловский и Николаевский.
Пребывание свое в Зыряновске я употребил на обзор рудника и его окрестностей. Зыряновск, по измерению доктора Геблера, находится на высоте 1517 футов над уровнем моря. Он лежит в болотистой долине речки Маслянки, почти при самом соединении ее с Березовкой (левой), впадающей в Бухтарму немного ниже Хаир-Кумина. Горы, окружающие Зыряновскую долину, безлесны и пустынны; они все состоят из серого глинистого сланца, переходящего в хлоритовый; самая близкая порфировая гора (Оструха) находится в трех верстах от рудника, а ближайшая гранитовая (Орел) — в восьми. Рудная гора также состоит из глинистого сланца, подходящего к хлоритовому и пересеченного многими кварцевыми жилами. Нигде по соседству он не заключает в себе ни подчиненных пород, ни органических остатков. П. Чихачев относит его к формации горного известняка, основываясь на тех окаменелостях, какие были доставлены ему из окрестных мест. Окаменелости эти, как видно из описания, собственно находятся не в сланцах, а в известняках, залегающих между сланцами. По крайней мере таков известняк, находящийся на правом берегу Бухтармы, в трех верстах от деревни Таловки и в шести верстах от Бухтарминской крепости. Он заключает в себе: Spirifer mosquensis, S. trigonalis, S. Verneuilli, Productus antiquatus, P. punctatus, представляющий, однако, некоторые особенности; стебли энкринитов в большом количестве.
Если известняк, заключающий означенные остатки, действительно принадлежит к одной системе с зыряновскими сланцами, то без всякого сомнения, они должны относиться к формации горного известняка; даже по аналогии с Европейской Россией, можно отнести их к верхнему ярусу этой формации. Но мне неизвестно: есть ли на это какие-либо указания около самого Зыряновска, или в близком соседстве; известняк, о котором упоминает Чихачев, отстоит отсюда более нежели на 40 верст[104].
Зыряновское месторождение принадлежит к толстым и коротким жилам: в длину оно тянется до 150 сажен, в глубину на 57, толщина, по мере углубления, от 3 до 10 сажен. С восточного конца жила эта одинаковая, а к западному расходится на две ветви. В обоих случаях ее образует кварц, то плотный, то чрезвычайно скважистый и наполненный охрами, составляющими главное богатство рудника. Вместе с охрами в пористом кварце находятся и другие различные минералы: белая свинцовая руда, медная лазурь, малахит, тяжелый шпат, свинцовый блеск, серебряный блеск, галмей, красная медная руда, самородная медь, золотистое серебро и серебристое золото. Два последних минерала обыкновенно рассеяны в охрах самыми тонкими частицами, реже листочками и зернами, еще реже кусками в несколько золотников и лотов. По разложению Розе, зыряновское золото заключает в себе 60,98 частей золота, 38,38 серебра и 0,33 железа.
Охры и все исчисленные мною минералы на глубине 48 сажен вытесняются самыми бедными колчеданистыми рудами. В одном месте при разработке рудника был встречен авгитовый порфир (porphyre pyroxenique), который, вероятно, проходит тут жилой и образовался после рудоносного кварца.
Зыряновский рудник открыт в 1792 году и в настоящее время составляет богатейший запас алтайского серебра. В последние годы из рудника ежегодно получают до 775 п. золотистого серебра; между тем как все прочие алтайские рудники вместе взятые дают не более 225 п. Сверх этого он доставляет до 30 тыс. п. свинца. Средним числом зыряновские руды содержат от 4 до 6 золотников золотистого серебра и около 20 процентов свинца.
За неимением лесов в здешних местах зыряновские руды для плавки отправляются на Змеевский, Локтевский и другие заводы. С этой целью на правом берегу Иртыша устроены две пристани: Нижняя и Верхняя, первую мы видели, а вторая находится в 45 верстах на юго-запад от Зыряновска и в 150 от Нижней пристани. Руды первоначально свозятся сухим путем на Верхнюю пристань, оттуда сплавляются Иртышом до Нижней, а там опять сухим путем отправляются на разные заводы.
Мне крайне хотелось осмотреть горы, лежащие на восток и юго-восток от Зыряновска, вверх по течению Бухтармы. Тут находятся самые высокие Алтайские Альпы, восточное окончание Холзуна и Листвяжный хребет, примыкающие к огромным Катунским горам. Но было поздно: теперь, то есть в половине августа, эти алтайские гиганты по причине холода и глубоких снегов недоступны для путешественников; их можно осматривать только в июле.
Итак, не имея возможности видеть ни восточного окончания Холзуна, ни Листвяжных, ни Катунских гор, мы из Зыряновска проехали на Верхнюю пристань и оттуда спустились по Иртышу до Нижней. Иртыш здесь мчится с удивительной быстротой, посреди самых живописных и совершенно открытых скал. Давно мечтал я видеть этот великолепный разрез гор. Без сомнения, если бы я не воспользовался настоящим случаем, то мечта моя никогда б не осуществилась и составила бы пробел в моем путешествии. Действительно, плавание по Иртышу навсегда останется в моей памяти.
Дорога из Зыряновска на Верхнюю пристань сначала идет довольно широкой долиной между сланцевыми горами. Гранитная гора Орел осталась у нас в левой стороне. Здешние места своею безводностью и безлесием живо напоминают степь, нигде не видно ни одного дерева; долина и горы одеты одной увядающей флорой. В 30 верстах от рудника, в месте, называемом Саланцы, мы переменили лошадей и проехали еще верст пять; вступили в обширную долину, по которой течет речка Долиновка, изливающаяся в Бухтарму. Отсюда дорога пересекает невысокие сланцевые горы, заключающие в себе остатки медного Бухтарминского рудника, и потом около 10 верст идет пологим склоном до самого Иртыша.
Это истинная степь: вся флора почти единственно состоит из кипца (Festuca ovina), доставляющего превосходный корм киргизским лошадям. За Иртышом горы имеют какую-то неровную, зубчатую и как бы изорванную форму, а по эту сторону Иртыша напоминают собой саушкинский гранит.
На пристань мы приехали довольно рано и расположились здесь переночевать, намереваясь на следующий день (17 августа) рано утром отправиться сухим путем на устье Бухтармы и оттуда уже спуститься по Иртышу[105]. Я воспользовался нынешним вечером и употребил его на обзор соседних гор, с первого раза уже поразивших меня знакомыми формами. Действительно, они состоят из гранита, который, подобно саушкинскому, разделен на пласты или слои, более или менее толстые. Это целый ряд отдельных эллипсоидов, которые тянутся параллельно с берегом и весьма заметны по своему белому цвету. Последнее свойство зависит от гранита, который почти весь состоит из серовато-белого полевого шпата и совершенно белого альбита с малой примесью мутного кварца и черной, либо золотистой слюды.
Около пристани Иртыш покрыт различными судами[106], назначенными для сплава зыряновских руд, которыми завален весь берег. Тут же находились плоты, приготовленные для нашего плавания. Каждый из них состоит из трех лодок, однодеревок, настланных сверху досками и на случай дождя прикрытых палаткой. Ничто не может быть удобнее для путешествий с научной целью. Иртыш в этом месте широк и довольно быстр; но по сравнению с той частью, где он мчится между скалами, его называют тихим: Иртыш вообще богат рыбой и особенно славится по всему Алтаю самыми вкусными стерлядями.
На следующий день в 4 часа утра мы были уже на дороге к Бухтарминской крепости, Горы, тут пролегающие, невысоки и, по-видимому, все состоят из слоистого гранита. Версты за три до крепости мы выехали в долину Бухтармы и поворотили на Иртыш, где ожидали нас плоты, еще ночью сплавленные в это место.
Почти все пространство от крепости до Иртыша занято сенокосными лугами, но близ самой крепости и к западу от нее тянутся непрерывные горы, некоторые из них поражают своим необыкновенным очертанием: это настоящие конусы. Самый высокий из них и обращающий на себя преимущественное внимание находится к северу от Бухтарминска и называется Мохнатой сопкой или Беритау, или Плитняжной горой. Издали я почел бы ее за базальтовый или порфировый конус, если бы образование ее не было мне известно из описания Гумбольдта и Розе. Подобно прочим прибрежным горам, которые мы видели на протяжении 15 верст, она состоит из слоистого гранита.
Туман, до сих пор носившийся над рекою в виде белой извивающейся ленты, исподволь редел и не мешал уже рассматривать берега. Безоблачное небо обещало хорошую погоду. Нисколько не теряя времени, мы сели на плоты и ровно в 6 часов поплыли. Я удвоил внимание. С левой стороны тотчас подошли к берегу гранитные, слоистые скалы; справа примыкала долина Бухтармы, разъединившейся на множество рукавов, впадающих в Иртыш. Миновав эти устья, вы замечаете, что река, доселе довольно тихая и широкая, становится быстрее и, наконец, с шумом врывается в узкое русло сжатое отвесными скалами, состоящими из серовато-черного глинистого сланца. Первые из этих скал с правой стороны выдаются вперед более других и рассечены во всю высоту какой-то жилой[107] белого цвета. По цвету было легко принять ее за кварц, но собственно это гранит, преимущественно состоящий из кварца и серебристой слюды. Такая ошибка тем возможнее, что тут находятся и настоящие кварцевые жилы. Верстах в 15 от устья Бухтармы мы начали встречать гранит большими массами, он одинакового свойства со слоистым гранитом, но темнее жильного, что зависит от черной слюды. Весьма замечательно, что такой же слюдой наполнен и глинистый сланец, находящийся в соприкосновении с гранитом.
Жильный и слоистый граниты, судя по их свойствам, едва ли не принадлежат двум различным эпохам и, вероятно, очень близким между собой. Первый, без всякого сомнения, выступал жидкой, текучей массой, второй — тестообразной или полутекучей. Самое убедительное доказательство полутекучего состояния гранита встретили мы верстах в 16 от Бухтармы, почти на одной линии с Березовским редутом. Плывя вниз реки, вы видите на нравом берегу глинистый сланец, который на большом протяжении покрыт слоистым гранитом, видите и не верите своим глазам; но, рассматривая ближе, убеждаетесь, что гранит действительно залегает на сланце и, подобно порфиру или диориту, заполняет собой его неровности. В иных местах вместе со сланцем он подымается на 30—40 футов, в других опускается почти до самой реки. Глинистый сланец, поднятый почти вертикально и находящийся в таком тесном соприкосновении с гранитом, совершенно изменился, приняв в себя множество слюды и полевого шпата, он имеет явственное кристаллическое образование и в изломе очень похож на гнейс.
Начиная от Булочного зимовья (в 50 верстах от Бухтарминска), прибрежные скалы по обе стороны Иртыша представляются непрерывными и высокими стенами, состоящими из аспидного сланца. От речки Смолянки, справа впадающей в Иртыш, они становятся еще выше; тут же аспидный сланец правого берега сменяется гранитом и на линии соприкосновения с ним обнаруживает такие же изменения, какие замечены выше. Последнее появление гранита находится верстою ниже Смолянки. Еще ниже предыдущие породы неожиданно сменяются кристаллическим известняком, который, впрочем, занимает по течению реки не более 15 сажен, и, без всякого сомнения, составляет одну формацию со сланцами. Мы не нашли в нем никаких органических остатков.
С появлением известняка или даже несколько выше прибрежные скалы заменились округлыми горами, которые идут в том же направлении и образуют для реки весьма правильную раму. Но за 8 верст до Нижней пристани или от впадения с левой стороны Аблаикиты, прибрежные горы почти вдруг расходятся, и река, как бы почувствовав себя свободной, мгновенно расширяется и заливает большое пространство. Впечатление это чрезвычайно заметно, когда выплываешь из гор и одним взглядом обнимаешь обширную степь левого берега. С правой стороны сланцевые горы сопровождают Иртыш до Нижней пристани и в не далеком от нее расстоянии рассечены диоритом.
Быстро течет Иртыш. Суда, отправляющиеся в Верхнюю пристань, достигают ее не раньше 10 или 12 дней, а вниз то же пространство проплывают в один день. К 7 часам вечера мы были также на месте.
Итак, на всем протяжении от Верхней пристани до Нижней сланцевые горы подняты, разорваны и даже покрыты гранитом. Но ограничивается ли появление этого особенного гранита тем небольшим пространством, которое мы видели? Иртышские горы не соединяются ли с другими горами, или сами собой не образуют ли особой горной цепи? Мне кажется, Иртышские горы составляют западную ветвь Нарымского, либо Курчумского хребта. И Нарымские, и Курчумские горы нам мало известны; но западная или Принарымская их часть имеет совершенно одинаковый характер с Иртышскими горами. По свидетельству Розе, Иртышские горы от Вороньего редута до Нарыма образуют непрерывную цепь, которая тянется в некотором отдалении от берега, а за Нарымом подходит к самой реке. Тут обращается она в целые стены и отдельные скалы, вытянутые в один ряд с юго-запада к северо-востоку и состоящие из гранита. По исследованию Розе, этот гранит имеет все свойства знакомого нам слоистого гранита. В одном месте Розе сравнивает его с большим потоком лавы, который был задержан в своем течении и оцепенел. Подаваясь к северо-западу, гранитная цепь начинает понижаться и переходит в небольшие холмы, состоящие из глинистого сланца. Близ Черемшанского редута, где холмы эти подходят к реке и достигают некоторой высоты, глинистый сланец пересечен тонкими жилами мелкозернистого гранита и в соседстве с ними наполнен слюдой. Еще далее, или к Вороньему редуту, посреди сланцев встречается мелкозернистый диорит. От Верхней пристани до Бухтарминска, как мы видели, идут почти непрерывные горы, которые, по свойству гранита и по своему направлению, необходимо должны составлять продолжение той же цепи. Около Бухтарминска они отличаются своей конической формой.
Розе, осматривая здешнюю крепость, заметил весьма любопытный случай относительно гранита и влияния его на сланцы. На другом берегу Бухтармы образовался провал; со стороны реки или снаружи он состоит из слоистого гранита, а внутри из глинистого сланца, но такого, который по всем направлениям, в виде сети, пересечен множеством гранитных жил от 1 до 2-х дюймов толщины. Пересекаясь, они то расширяются, то сжимаются, то совсем выклиниваются. Сланец, ими пересекаемый, серовато-черного цвета и чрезвычайно богат слюдой; местами же он становится зернистым и представляет тонкую смесь полевого шпата со слюдой, смесь, в которой заметны отдельные листочки слюды большой величины. Такой же любопытный сланец превосходно виден в той части крепостного рва, которая соответствует провалу. Тут он мало прорезан жилами, напротив, сам посреди гранита представляется жилой, пересекающей ров. В том же рву к юго-востоку от первой жилы проходит другая, которая параллельна ей и с первого взгляда очень похожа на черный порфир, но фактически представляет тонкую гранитовидную смесь слюды с альбитом и полевым шпатом, включающую в себя еще отдельные зерна кварца и кристаллы полевого шпата. Та же самая жила, судя по направлению, обнаруживается и в береговой стене, вместе с другой небольшой жилой. Порода, из которой они состоят, имеет вид тонкозернистого гранита, пересекающего собой крупнозернистый гранит; но если сравнить ее с глинистым сланцем, находящимся в соседстве настоящих гранитовых жил, то нельзя не принять его за такой сланец, но который под действием гранита изменен в подобную ему мелкозернистую смесь.
От Бухтарминской крепости гранитные горы, понижаясь и теряя свою коническую форму, идут почти до Березовского редута, а далее сменяются сланцевыми горами и примыкают к Ульбинским отрогам. Если в определении Иртышских гор руководствоваться слоистым и жильным гранитом, то едва ли они ограничиваются только берегами Иртыша. Хотя все описанные изменения находятся только на одном правом берегу, а левый берег нигде не выказывает ни жил, ли масс гранитных (исключая одно место, против устья Бухтармы), нельзя думать, чтобы Иртыш прорыл себе русло на самой линии соприкосновения гранита с глинистым сланцем.
По течению Аблаикит, Большой и Малой, берущих свое начало в Киргизской (Казахской) степи и составляющих левый приток Иртыша, глинистые сланцы прорезаны точно такими же гранитными жилами, какие находятся по течению Иртыша и около деревни Согры; жилы эти своим влиянием превращают их в гнейс и в слюдяной сланец; одним словом, все доказывает, что Аблаикитские горы имеют одинаковый характер с прибрежными Иртышскими горами.
18—20 августа мы с Нижней пристани направились в Таловский и Николаевский рудники.
Таловский рудник расположен на юго-западе от Белоусовского. Дорога сначала идет правым гористым берегом Иртыша через деревню Глубокую и через Красноярское село, потом принимает северо-западное направление на деревню Выдриху, лежащую на берегу Убы. На всем этом пути встречался только глинистый сланец, хотя близ деревни Глубокой он разорван сиенитом, а близ села Красноярское — гранитом, причем здесь глинистый сланец местами переходит в тальковый. От Выдрихи Таловский рудник отстоит на 9 верст. Первые три версты едешь левым берегом Убы, плоским и низким, потом поворачиваешь влево, в гранитные Убинские отроги. Ближе к руднику опять начинаются сланцы.
Таловский рудник несколько лет тому назад был превосходно исследован Бояршиновым. По нашей дружбе он сообщил мне свои замечания и познакомил меня тем самым с этим любопытным месторождением. Гора, непосредственно заключающая руды, находится при речке Таловка, слева впадающей в Убу. Она состоит из глинистого сланца, который представляет весьма частые переходы то в глиняный камень, то в кремнистый сланец. Снаружи нигде не заметно той плутонической породы, которая была причиною поднятия и изменения сланцев. Но, вероятно, они подняты диоритом, который образует все ближайшие холмы, находящиеся на противоположной стороне Таловки. Предположение это оправдывается тем, что внутри рудника на глубине 30 сажен был встречен диорит совершенно одинаковых свойств с наружным. Здешние руды неоспоримо принадлежат к тому же перевороту; они залегают на самой линии перелома осадочных пластов.
Месторождение имеет вид жилы, простирающейся на северо-восток, по собственно говоря, это шток, представляющий овальную форму; глубина его простирается до 50 сажен, длина и ширина различны, но первая не превышает 24, а вторая 8 сажен. Падение, начиная от верха Ивановской шахты до глубины 25 сажен юго-восточнее, под углом 65°, а с 25 сажен оно поворачивает на юг и представляется изогнутым. Главную массу этого овального штока составляет кварц, в котором и помещаются все здешние руды. В распределении их существует довольно замечательный порядок. Начиная от лежачего бока, кварц заключает в себе медный колчедан в таком количестве, что пуд руды дает от 4 до 5 фунтов меди. К середине месторождения медный колчедан почти вытесняет собой кварц и составляет самую богатую руду с содержанием от 8 до 10 фунтов в пуде. Далее к медному колчедану начинает примешиваться цинковая бленда, которая по мере своего умножения понижает содержание руды от 2 до 11/2 фунта на пуд. В то же время вместе с цинковой блендой показывается новая жильная порода — тяжелый шпат, который постоянно находится вблизи висячего бока, это и есть самая бедная руда, содержащая от 1 до 11/2 фунта меди. Кроме означенных минералов тут встречаются и другие, таковы: серный колчедан, свинцовый блеск, красная медная руда и самородная медь.
Все до сих пор сказанное о Таловском месторождении, собственно, относится к нижней или расширенной его части, начиная с 14-й сажени; верхняя или же узкая часть имеет вид жилы, наполнена тальковатой глиной с железными и свинцовыми охрами. Жила эта, в общем, содержит до двух золотников серебра в пуде руды. Впрочем, верхняя часть Таловской горы имеет несколько таких охристых жил, которые заканчиваются на глубине то 3-х, то 5 и даже 7 сажен. В жиле, о которой мы говорили выше, серебристая охра закончилась на глубине 7 сажен, а на глубине 9 сажен начали обнаруживаться модные руды. Нахождение охристых руд в верхней части Таловского месторождения чрезвычайно любопытно: оно подтверждает во всей строгости закон распределения окисленных и осеренных минералов.
При образовании здешнего рудника нельзя не заметить еще одного обстоятельства. Все известные алтайские месторождения, особенно Корбалишенские и Риддерские, имеют тесную связь с порфирами; диорит встречается в них весьма тонкими жилами, которые, по-видимому, не принимали никакого участия в образовании руд. Напротив, в Таловском месторождении диорит является главным деятелем, порфиры же занимают второстепенное место.
Таловский рудник открыт в 1749 году по чудским копям (древних племен — В. Ц.). В техническом отношении он может служить образцом того способа разработки, которым вообще руководствуются на Алтае[108]. В настоящее время это самый богатый рудник из числа медных. Из него добывают ежегодно до 12000 пудов меди. Среднее содержание руд составляет около трех фунтов в пуде.
С Таловского рудника мы отправились в Николаевский, лежащий от него в 9 верстах на северо-запад. Дорогою встречались нам полевошпатовый порфир и гранит, породы, которые принадлежат к Убинским горам и, вероятно, вместе с диоритом участвовали в образовании здешних месторождений. Участие это особенно заметно на Николаевском руднике. Он так отличителен, так необыкновенен, что я не мог обозреть его в короткое время и потому остался здесь на целый день, а горный начальник с Геблером и Гернгроссом поехали в Змеев.
Николаевский рудник находится по правую сторону речки Таловка в холмах, составляющих юго-западное окончание Убинского хребта. Безлесие и однообразие окружающей природы придают этому месту вид совершенной пустыни; это тем более заметно, что Николаевский рудник уже не разрабатывается. По давности времени все внутренние его ходы обвалились и сделались недоступными для геологического любопытства; к счастью, остались для него большие разносы, по которым можно судить о характере и особенностях месторождения. Таких разносов шесть: Полуденный, Новополуденный, Ильинский, Покровский, Безымянный и Демидовский. Все идут по одному направлению от юго-запада к северо-востоку и тем обнаруживают направление самого месторождения. В одних разносах оно менее заметно, в других более, но в самом великолепном виде находится в Ильинском, который имеет 80 сажен в длину, до 20 в ширину и до 15 или более в глубину. Он со всех сторон окружен кварценосным порфиром, который в висячем боку сменяется, хотя в весьма не близком расстоянии от разноса, глинистым сланцем, а в лежачем — известняком и сланцем. Глинистый сланец, по свидетельству Чихачева, заключает в себе неясные отпечатки Terebratula из числа Т. plicatae, отпечатки Retepora и Orthis, которые походят на О. Umbraculum, либо О. Crenistria, встречающиеся, как известно, и в девонских, и в каменноугольных отложениях. Но известняк, о котором не упоминается у Чихачева, заключает в себе органические остатки, и то одни энкриниты и Cyathophyllum. Известняк этого плотного сложения и находится саженях в 10 от разноса. Глинистый сланец лежит гораздо далее и отделен от известняка порфиром.
Рудная масса, несмотря на обширность разноса, занимает все пространство между порфировыми блоками. По самой середине проходит большая масса зеленовато-серого кварца, чрезвычайно плотного и мало оруденелого. Тот же кварц по направлению к бокам принимает ноздреватое строение и пронизан серебряными охрами. Еще ближе к бокам с обеих сторон охристый кварц превращается в отдельные куски, запутавшиеся в песчаном веществе и перемешанные с кусками тяжелого шпата, халцедона и полуопала; последняя порода также проникнута охрами, и, как сказывают, была некогда весьма богатой, от 5 до 12 золотников серебра в пуде. В ноздреватых кварцевых массах и в песчаном веществе замечается много серы; всего же более находилось ее, как говорят, в висячем боку. Еще ближе к бокам, в таком нее песчаном веществе заключены большие глыбы брекчии, состоящей либо из кварцевых, либо из полуопаловых и халцедоновых обломков, соединенных между собой мелким песчаным веществом. Наконец, все описанные изменения рудной массы замыкаются чрезвычайно хрупким и разноцветным полуопалом, составляющим непосредственный переход в порфиры. Со стороны, обращенной к середине разноса, эти полуопаловые стены большей частью ярко-красного цвета, исследуемые же по направлению к другой, противоположной стороне представляют множество изменений, постепенно переходя в желтый, восковой, бледно-желтый, бесцветный, причем обыкновенно они теряют свой блеск и превращаются в яшму. Наконец, мы доходим до порфира, совершенно растрескавшегося и разделившегося на небольшие неправильные куски, из коих одни остались без всякого изменения, а другие превратились в тусклую яшму, либо в мало блестящий полуопал, либо в глину. В одном месте висячего бока за полуопалом следует большая масса белой глины и вслед за нею порфир.
Весьма странное, удивительное месторождение, особенно по своим опалам. По-моему, они должны быть двоякого происхождения: одни представляют изменения рудоносного кварца, другие — изменения порфира. Такие метаморфозы, вероятно, были следствием влияния водяных паров, сопровождавших образование рудоносною кварца. Мнение это подтверждается тем, что некоторые из полуопалов представляют непосредственный переход в кварц, либо халцедон и кремнистую накипь, другие в полевой шпат, яшму, пехштейн и фарфоровую глину. Некоторые из них выветриваются, причем теряют свой блеск и покрываются песчано-глинистым веществом. Во многих случаях их можно сравнить с остеклованной глиной или так называемой фарфоровой яшмой (Рогсеllan — jaspis)...
К крайнему сожалению, по давности работ нельзя было собрать подробных сведений о руднике. Главная разработка его была, как говорят, в то время, когда Змеиногорские рудники давали в среднем не менее двух золотников серебра на пуд; их руды соединяли тогда с трудноплавкими николаевскими рудами; но с обеднением змеиногорского рудника добыча николаевских руд оказалась невыгодной и потому остановлена. Николаевский рудник открыт почти в одно время с Таловским».
17 сентября Щуровский направился из Змеева в обратный путь в Москву. Дорога из Змеева на Иртышскую линию проходила через Шемонаиху, потом сворачивала на Красный Яр, расположенный на берегу Иртыша, и тянулась правым берегом более 800 верст вплоть до Омска. «Почти до Семипалатинска правый берег крут, скалист и состоит из глинистого сланца, покрытого обширными песчаными холмами и сосновым лесом... Левый берег Иртыша несравненно ниже правого и только местами, кое-где выказывает глинистый сланец. Сам Иртыш, — пишет Щуровский, — широк, величествен и усеян лесистыми островами»[109].
Начиная от Семипалатинска, правый берег также стал низким, а дорога и обозримые места были «так сказать, напудрены выветрившеюся горькой солью». Создавалось впечатление, будто выпал снег. Местами проезжали мимо остатков соляных озер, а также мимо разработок известняка и жжения извести. Весьма замечательно, что в иных озерах летом осаждается каменная соль и гипс, в других глауберова соль и горькая соль, причем иногда соляные озера находятся в соседстве с пресноводными. Щуровский отмечает, что не только местные жители, но и скот хорошо знают расположение пресноводных озер.