"Научные экспедиции по Казахстану (А.Гумбольдт, П.Чихачев, Г.Щуровский)" - читать интересную книгу автора (Цыбульский Владимир Васильевич, Автор...)

Григорий Щуровский

Выдающийся русский ученый, исследователь природных богатств нашей Родины, один из основоположников отечественной геологии Григорий Ефимович Щуровский оставил заметный след в истории изучения Урала, Алтая в целом и Казахстана в частности.

Родился он у небогатых родителей в Москве 30 января 1803 года. После гибели его отца в Отечественной войне и Московского пожара 1812 года, лишившего семью последнего состояния, мать Мария Герасимовна была вынуждена из-за бедности приютить сына до совершеннолетия в сиротском доме. Там мальчику была наречена фамилия Щуровского — от купца Щурова, пожертвовавшего деньги на его воспитание.

В восьмилетней школе при воспитательном доме уроки велись, однако, на достаточно высоком уровне, так как многие видные педагоги считали своим патриотическим долгом оказывать посильную помощь в воспитании детей военных, погибших при наполеоновском нашествии.

В 1822 году Г. Е. Щуровский по окончании школы был определен опекунским советом в университет, на медицинский факультет. Одновременно он посещал лекции физико-математического факультета. Объясняется это тем, что вся передовая общественность в России, да и не только в России, придавала особое значение математике, так как философская мысль того времени базировалась на том, что только математика открывает дорогу к познанию законов природы. Великий Кант в 1755 году в книге «Всеобщая естественная история и теория неба» утверждал, что «в каждой отдельной естественной науке можно найти собственно науку лишь постольку, поскольку в ней можно найти математику»[72].

Всеобщее внимание и любовь студентов вызывали лекции по естественной истории профессора М. Г. Павлова, обладавшего большой эрудицией и смелостью. На примере М. В. Ломоносова, Н. И. Лобачевского, В. В. Петрова и многих других Михаил Гаврилович Павлов показывал, что русский народ рождает таких самородков, каких в «высших классах» тогдашнего общества сыскать почти невозможно. На его лекциях бывали А. И. Герцен, М. Ю. Лермонтов, В. Ф. Одоевский, И. С. Тургенев и многие другие писатели, ученые и общественные деятели.

Г. Е. Щуровский после четырехлетнего занятия окончил в 1826 году университет со званием лекаря. Через два года он выдержал экзамены на степень акушера и доктора и одновременно был определен в Воспитательный дом преподавателем физики и естественной истории. В 1829 году он защищает диссертацию на тему: «Рожистые заболевания, предсказания и лечение». В 1831 году стал младшим медиком (ординатором) при Воспитательном доме.

В конце 1830 и последующие годы многие ученые России, а особенно пытливая молодежь, были захвачены научным спором о путях эволюции живого мира, разразившимся в Парижской Академии наук между известными французскими учеными Жоффруа Сент-Илером и Жоржем Кювье. Щуровскому весьма близка была эта тема. В 1832 году ему предложили возглавить кафедру естественной истории при медицинском факультете университета, и под влиянием Парижской дискуссии он приступил к написанию работы по сравнительной анатомии животного мира, составляющей основу зоологии. В 1834 году он опубликовал часть задуманной монографии «Органология животных», в которой дал глубокий анализ органов пищеварения, кровообращения, дыхания животных различных классов.

В 1835 году Григория Ефимовича утвердили экстраординаторным профессором и предложили чтение лекций по новому курсу геогностики (геологии) на философском факультете. Профессор Щуровский согласился читать этот необычный курс при условии предварительного выезда в научные экспедиции.

Изучив досконально работы Петра Палласа, руководившего многолетней экспедицией Петербургской Академии наук по разным провинциям России, в том числе по Среднему и Южному Уралу (включая часть Казахстана); Ивана Германа; Александра Гумбольдта и его спутников, а также статьи, опубликованные в «Горном журнале», Щуровский 1 марта 1838 года направился на Урал. По итогам шестимесячной экспедиции в 1841 году была опубликована солидная книга — «Уральский хребет в физико-географическом, геогностическом и минералогическом отношениях».

Через пять лет профессор Щуровский разработал план второго, более длительного путешествия, теперь уже за пределы Урала — в Сибирь для изучения Алтайской горной системы, включая частично и Казахстан.

8 февраля 1844 года была получена резолюция о разрешении экспедиции, а в конце того же месяца Щуровский уже ехал на санях по обширному Сибирскому тракту, направляясь в Барнаул, куда прибыл 25 марта.

Пробыв в Барнауле почти месяц, Г. Е. Щуровский 22 апреля направился в Змеиногорск через Калманку, Курью, Саушки. За месяц и пять дней он посетил ряд рудников, в том числе Петровский, Змеиногорский, Карамышевский, Черепановский, Золотоушенский, Гороховский, а также Локтевский завод, расположенный в 70 верстах западнее Змеева. Завод этот был основан в 1784 г. и занимался выплавкой серебра и свинца из руд, поставляемых сюда из упомянутых рудников, а также Крюковских, Зыряновских и Риддерских, расположенных сейчас на территории Казахстана.

Щуровский подробно описывает правовую сторону получения участков для разработки руд, приводит грамоту от 7256 (1698) года, как первый исторический документ относительно юридических прав и обязанностей рудопромышленников, а также режима сдачи руд Казне и условий оплаты за сданные богатства. Большой интерес представляют сведения ученого о способах добычи полезных ископаемых, сроках рудных работ, условиях оплаты рабочих, снабжения их продовольствием и т. п. Причем отмечается, что на Алтайские рудники мука доставляется с окрестных мест, а «скот пригоняется из Киргизских (Казахских) степей от Семипалатинска и далее».

Интересную страницу из истории освоения Казахстана, и в частности наличия здесь переселенцев из Польши, читаем мы в трудах Щуровского: «Дорога от Шемонаихи в Риддерск идет почти прямо на восток, сперва долиною Убы, потом Ульбы, постепенно поднимаясь к истокам сих величественных рек, данниц Иртыша. В обеих долинах, весьма обширных и окруженных то гранитовыми, то сланцевыми и порфировыми горами, расположены многие деревни, заселенные зажиточными заводскими крестьянами. Кроме исполнения урочных повинностей, главное занятие их составляет хлебопашество и пчеловодство. Везде видно совершенное довольство. Обе долины и горы на склонах своих использованы засеянными полями. Унавожение в этих странах пока еще неизвестно. Крестьянин, по обширности мест, не стеснен определенным пространством; истощив одно место, он переходит на другое, представляя самой природе поправить первое. Действительно, скоро ли можно истощить тот растительный слой, который готовился природой целые сотни лет в таких местах, где человек бывал только мимолетным гостем? Постоянные жилища или деревни здесь основаны не так давно. За несколько времени до путешествия Палласа по Сибири (1771) сюда присланы были выходцы из польских губерний, русские крестьяне и некоторые из туземцев для охраны заводских границ.

Шемонаиха представляла тогда маленькую деревеньку, состоящую из 30 недавно построенных хижин, и населенную польскими выходцами (ссыльными раскольниками — В. Ц.). Паллас, вникая в их нужды и осматривая окрестности Шемонаихи, нисколько не сомневался в возможности разведения пчел в этих местах и даже предлагал для этого советы. Опыт и время доказали, что Паллас прав; теперь в каждой деревне угощают проезжающего превосходным ароматическим медом. Некоторые из крестьян имеют до 400 и более ульев»[73].

В Убинской долине на пути в Риддерск экспедиция прошла через деревни: Выдриха, Лосиха и Быструха. Леса, тянущиеся от Черемшанки еще верст пять, состоят главным образом из березы, осины и сосны, перемешаны с пихтой и тополем. «Черемшанка лежит при впадении Черемшанки в Ульбу, протекающую в весьма живописной долине. «На протяжении 12 верст, — пишет Щуровский, — а именно между Черемшанкою и Бутачихою, долина обворожительна: от половодья река разлилась в ней бесчисленными рукавами, которые переплелись между собой и составили огромную сеть со множеством островов, поросших тополем, черемухой, осиной, березой, жимолостью, акацией и таволгой. Все это было в полном цвету и наполняло воздух своим ароматным запахом. Быстрота воды чрезвычайна: повсюду она роется и кипит. Правый берег составляют перпендикулярные и весьма высокие скалы твердого, почти кремнистого сланца. Из осыпей его, переслоенных с фашинником, при подошве скал устроена искусственная дорога, или по здешнему реж. Несмотря на всевозможные предосторожности она каждый год размывается рекою, более или менее; в нынешнем году уничтожена почти до половины»[74]. Далее Щуровский исследовал рудные горы: Риддерскую, Сокольную и Крюковскую. Ученый описал условия залегания в Риддерской жиле различных полезных ископаемых, в числе которых серебро-свинцовые охры, колчедан, красная медь, медная лазурь, малахит, золото, всего же чаще встречалась здесь свинцовая руда. В охрах она попадалась иногда кусками до пуда. «Риддерский рудник в настоящее время, — пишет Щуровский, — дает ежегодно 20 пудов серебра, для чего требуется обыкновенно около 368640 пуд. сортированных руд. Из Сокольного рудника и из отвалов Крюковского добывают 354461 пуд. сортированных руд, из коих получается 100 пуд. серебра»[75].

Касаясь красот природы этой местности, путешественник пишет: «Отправляясь в обратный путь, из Риддерска мы заехали на Громатуху. Вообразите себе бурный поток, вырывающийся из ущелья неприступных гор; от высокого падения он стремится с невероятной быстротой, и, встречая на пути гранитные глыбы, ворочает их или разрезывается ими и превращается в шумный поток пены. Мы остановились на берегу ее в том месте, где почти с перпендикулярной высоты впадает в нее горный ключ; вблизи он представляется быстро ниспадающей пеной, в которой невозможно различить воды, а вдали снегом, в виде белой полосы ниспускающимся до самой подошвы горы. В летнее время вода Громатухи сбывает и она не так живописна: а в апреле и мае, одним словом, во время водополи, она превращается в огромный оглушающий водопад»[76].

1-го июня Щуровский прервал свое исследование территории современного Казахстана, направился на север в Салаирские и Алтаганские горы, которые заключали в себе все золотые промыслы Западной Сибири. Исследование Алатау продолжалось два месяца, и с 3 августа Щуровский вновь вернулся к изучению природных богатств Казахстана.

Желая ознакомить читателя с подлинным описанием ученым красот этой местности, через которую в наши дни проложен ряд маршрутов туристских походов (тем более, что книга Григория Ефимовича вышла почти полтораста лет тому назад тиражом всего 200 экземпляров и представляет библиографическую редкость), мы сочли необходимым привести в приложении 2 две из 19 глав (XV и XVI) его труда, касающиеся Казахстана.

Книгой этой не завершились труды ученого. В последующие годы жизни им издается ряд статей, посвященных научным достижениям путешественников-естествоиспытателей, природным богатствам и истории народов. Важнейшие речи и статьи Григория Ефимовича, члена-основателя и президента Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, были собраны и изданы в 1878 г. в Москве к юбилейным дням Общества.

Щуровский, изучив орудия производства, обнаруженные в различных чудских копях, и в частности на территории современного Казахстана, пришел к оригинальному выводу, что во времена чуди железоплавильным делом не занимались. «На реке Шульбе, — пишет ученый, — в недальнем расстоянии от впадения ее в Иртыш, нашли пять старинных печей, с довольным количеством руды и шлаков, в которых даже простым глазом можно было отличить медь. Следы старинной медной плавки встречались и в других местах по Алтаю, нигде не замечено ни плавки чугуна, ни выделки железа»[77]. Идею эту ученый подтверждал также тем, что при раскопках чудских могил или курганов, которые часто встречаются по течению Иртыша и в Казахской степи, «находят и золотые и серебряные и медные вещи, но не железные, исключая могилы, которые по всем признакам, принадлежат более новым племенам, известных под именем киргизских»[78] (казахских. — В. Ц.).

Щуровский, также как и ряд его предшественников, заинтересовался историей появления и исчезновения этого таинственного народа и приводит суждения о них древних и средневековых ученых, а также современных путешественников. Щуровский отмечает, что исседоны, возможно, и являются народностью чудь, тем более, по предположению Гумбольдта, они обитали где-то в «нынешней средней Киргизской (Казахской) степи между Каркаралами и Семипалатинском»[79]. Щуровский приводит интересную догадку Гельмерсена, «что название чуди происходит от русского слова чуждый или чужой, вероятно в значении иноземный, не наш»[80].

Интересные идеи высказал Щуровский по вопросу образования огромной котловины, которую Гумбольдт и Мурчисон назвали Арало-Каспийской. Происхождение этой котловины они связывают с подъемом огромных горных хребтов Кавказа, Гималаев, Тянь-Шаня и др., так как их подъем обусловил относительное и абсолютное опускание соседней территории. В начале нынешнего геологического времени Арало-Каспийская котловина находилась под водой огромного моря, размеры которого превышали нынешнее Средиземное. Дальнейшие тектонические колебания дна моря привели к размежеванию единого средиматерикового моря минимум на две части: западную и восточную. Первая образовала Черное и Азовское моря, а вторая — занимала территорию Каспийского, Аральского морей, а также обширные территории Астраханской, Калмыкской и Казахской степей. Раковины, рассеянные по этим степям, сходны с нынешними каспийскими. «Но продолжала ли Каспийская котловина изменяться в историческое время? У Геродота, Птолемея и других древних историков есть некоторые указания на постепенное убывание воды в Каспийском и Аральском морях, на усыхание рек, в них впадающих, и т. д. Подробности этого явления можно найти в сочинениях Риттера, Гумбольдта, Эйхвальдта и других. Мы, — пишет Щуровский, — остановимся только на тех признаках колебательного движения, которые произошли в Каспийской котловине во времена, не слишком отдаленные»[81].

Щуровский, изучая береговую линию Каспия, пришел к выводам, что

1) «несмотря на наличие общего поднятая Каспийской котловины, в ней замечаются и такие явления, которые доказывают ее понижение в некоторых местах... Нельзя предполагать, чтобы во всем пространстве Арало-Каспийской котловины повышение материка происходило равномерно;

2) ...Исторические свидетельства Страбона и Помпония Мелы о наличии Каспийского и Гирканского морей, отдаленных друг от друга по линии Апшеронского и Красноводского полуостровов, и имеющиеся и в наши дни острова между ними подтверждают достоверность этого предания;

3) Наряду с колебательными явлениями Каспийской котловины немалую роль в обмелении моря играет вырубка лесов, из-за чего количество воды в Волге уменьшается. Но нельзя не принимать во внимание и тот факт, что процесс химического соединения воды с горными породами обязательно сопровождается убыванием циркулирующей воды на поверхности Земли.

Еще одна особенность принципов Щуровского заключается в его объективности суждений. Высоко ценя талант Гумбольдта, восхищаясь его даром — «с первого же взгляда постигать существенную связь между естественными явлениями и открывать законы ими управляющие. В этом и заключалась тайна тех блестящих и великих заслуг, которыми обязана ему наша наука», — в то же время не все идеи, высказанные им, Щуровский безоговорочно принимал. Так, например, еще во время своего путешествия по Алтаю Григорий Ефимович с осторожностью отнесся к любимой идее Гумбольдта о вулканизме Средней Азии. Как известно, Гумбольдт допускал наличие четырех вулканических центров в Средней Азии во главе с горами Богдоола. «Но, к крайнему сожалению Гумбольдта, — пишет Щуровский, — еще при жизни своей Гумбольдт должен был более или менее разочаровываться в своих предположениях о тамошних вулканах». Еще в 1840 г. Леопольд Иванович Шренк, а позже Петр Петрович Семенов (Тян-Шанский), Иван Васильевич Мушкетов и другие, посетив считавшиеся Гумбольдтом вулканические горы, убедились, что слагающие их породы никакого отношения к вулканическим не имеют.

«С уничтожением среднеазиатских вулканов отчасти, — пишет Щуровский, — должна измениться и теория вулканов, какую предлагал Гумбольдт: теория землетрясений, которые мы наблюдаем в Средней Азии и которые приписывались тамошней вулканической деятельности»[82]. В то же время Щуровский в своей работе не отвергал наличие вулканов в восточных районах Тянь-Шаня.

Щуровский критически воспринимал некоторые положения не только Гумбольдта, он высказывал свое несогласие с отдельными заключениями П. Чихачева и других исследователей. В своем труде «Геологическое путешествие на Алтай» Щуровский пишет: «Чихачев принимает на Алтае два главных орографических и стратиграфических направления: одно с северо-запада на юго-восток, другое с юго-востока на северо-запад; первое принадлежит Западному Алтаю, а второе — той части, какую он, начиная от высокой Чуйской равнины, соединяет с Саянскими горами, и которую Чихачев называет Восточным Алтаем. Меридианное направление Алатау, по его мнению, есть только изменение одного из главных, северо-западного. Мне кажется, оно так отличительно, что нельзя не признать в нем самобытного образования...»[83].

Справедливость суждения Щуровского по этому вопросу подтвердили многие исследователи этого края, включая и советских. Сейчас уже не вызывает сомнения, что Алтай и Алатау, хотя и весьма близкие между собою в географическом отношении, для геологов представляют две совершенно различные горные системы.

Научные интересы Щуровского не замыкались только естественно-географическими проблемами. Путешествуя по Уралу и Алтаю, ученый с особым интересом относился к языковым особенностям разноязычных народов этих стран и отмечал важность распространения в массе народа научных знаний на родных языках.

«Одним словом, все доказывает, что общедоступность или популяризация естественных наук в наше время, — писал Щуровский, — становится потребностью всякой образованной страны... Каждая страна должна обращаться к самой себе и начинать изучать себя. Поэзия, искусства, науки, все должно обличаться в родную форму, все должно становиться выражением народного или национального духа... Самое могучее средство для популяризации — родной язык».

Григорий Ефимович высказал много интересных суждений о достоинствах национальных языков и о важности их сохранности. Девизом его была фраза «Язык — это сам народ, более, чем народ, это ум его, эхо его души».