"Исповедь на заданную тему. Книга" - читать интересную книгу автора (Ельцин Борис Николаевич)

видимость дискуссий, все вроде бы что-то говорили, но сути это не меняло:
что Генеральный хотел, то он и делал. Все это, по-моему, прекрасно
понимали, но каждый эту игру поддерживал и в ней успешно участвовал. Но я
играть не хотел. Поэтому высказывался довольно резко, открыто, прямо.
Погоду, честно говоря, мои выступления не делали, но портили благодушную
атмосферу заседаний основательно. Постепенно у меня сложилось твердое
мнение: или надо менять большую часть состава Политбюро на свежие, молодые
силы, на людей энергичных, нестандартно мыслящих, и этим ускорить процесс
перестройки, - и тогда, не изменяя своим позициям, можно было продолжить
активную работу и серьезно сдвинуть дела во всех отношениях; или надо
уходить.
Во время отпуска Горбачева, когда вел Политбюро Лигачев, стычки стали
особенно частыми. Он держался самоуверенно, изрекая старые, уже изжившие
себя догмы. Но весь ужас был в том, что к этому приходилось не только
обязательно прислушиваться, но и руководствоваться в действиях по всей
стране, во всей партии. Так работать было нельзя.
Я решил: или надо ломать себя и приспосабливаться ко всему, что здесь
творилось, и спокойно оставаться в Политбюро - молчаливым, подыгрывающим,
поддакивающим, а высказываться только по незначительным, мелким вопросам;
или выходить из состава Политбюро.
Очередная перепалка произошла с Лигачевым на Политбюро по вопросам
социальной справедливости, отмены привилегий и льгот. После окончания
заседания я вернулся к себе в кабинет и написал письмо в Пицунду, где
отдыхал Горбачев. Горбачев приехал, позвонил мне, сказал: "Давай встретимся
позже". Я еще подумал: что такое "позже", непонятно... Стал ждать. Неделя,
две недели. Приглашения для разговор не последовало. Я решил, что свободен
от своих обязательств, - видимо, он передумал встретиться со мной и решил
довести дело до Пленума ЦК и меня из кандидатов в члены Политбюро именно
там вывести.
Потом по этому поводу было много разных толков. Горбачев говорил, что
я нарушил нашу договоренность, мы условились встретиться совершенно
определенно после октябрьского Пленума, а я специально решил раньше времени
выступить... Еще раз повторяю: это не так. Напомню, в письме я попросил
освободить меня от обязанностей кандидата в члены Политбюро и первого
секретаря МГК и выразил надежду, что для решения этого вопроса мне не
придется обращаться к Пленуму ЦК. О встрече после Пленума разговора не
было. "Позже" - и все. Два дня, три, ну, минимум, неделя - я был уверен,
что об этом сроке идет речь. Все-таки не каждый день кандидаты в члены
Политбюро уходят в отставку и просят не доводить дело до Пленума. Прошло
полмесяца, Горбачев молчит. Ну, и тогда, вполне естественно, я понял, что
он решил вынести вопрос на заседание Пленума ЦК, чтобы уже не один на один,
а именно там устроить публичный разговор со мной.
Сообщили о дате Пленума ЦК. Надо было начинать готовиться и к
выступлению, и к тому, что последует за ним. Естественно, что каким-то
образом организовывать группу поддержки из тех членов ЦК, которые думали и
оценивали положение дел в партии и ее руководстве так же, как и я, - не
стал. Даже мысль об этом мне казалась, да и сейчас кажется, кощунственной.
Готовить выступающих, договариваться о том, кто что будет говорить, в
общем, плести интриги я никогда бы не стал. Нет, нет и нет. Хотя мне многие
потом говорили, что надо было объединиться, подготовиться, выступить единым