ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В какой-то момент Алесандро покинул виллу, но Лаура не придала его отъезду никакого значения. У нее было полно своих забот.

Что она наделала? Уступила человеку, с которым заранее решила держаться со всей возможной твердостью. Кусай теперь локти. Что теперь будет?

Впрочем, она точно знала, что. Сердцем уже понимала, что позволила себе принять Томазо Вейла в качестве деда.

Она останется с ним — ненадолго. Пока он не поправится. Не умрет же она от этого, верно?

Когда на следующий день его доставили домой, она выбежала из комнаты, куда добровольно заключила себя, и вновь ощутила странный укол в сердце при виде его хрупкой фигуры на носилках. Он заметил ее и просиял.

— Ты не уехала.

Комок подкатил к ее горлу.

— Нет, — сумела сказать она. — Как… вы себя чувствуете?

Он слабо улыбнулся.

— Гораздо лучше после того, как тебя увидел, дитя мое.

Она неуверенно улыбнулась в ответ и проводила взглядом его носилки, пока их несли наверх по широкой мраморной лестнице.

Этим же днем, попозже, он спросил о ней, и она пошла к нему. Его поместили в комнате, напомнившей ей дворцовые палаты, с огромной кроватью под балдахином и резной старинной мебелью. С ее точки зрения, все тут было чересчур, но ему явно нравилась такая обстановка. Она с удивлением обнаружила в себе снисходительность взрослого к капризам малыша. Томазо заметил улыбку, с которой она оглядела комнату.

— Полагаешь, тут слишком помпезно?

— Вы — прямая противоположность моему деду… — Она запнулась. — Моему другому деду. Вкус у него был спартанский. Он полагал, что лишь иностранцы падки на вычурный декор. Томазо слабо улыбнулся.

— С его позиции, я и есть иностранец. — Он похлопал по краю кровати, на которой полусидел, и Лаура машинально опустилась рядом с ним. — Когда я был мальчиком, мы были очень бедны. Жили в обшарпанной малюсенькой квартирке с древней мебелью на окраине Турина. Я всегда обещал себе, что вырасту и разбогатею.

Он огляделся по сторонам, и Лаура заметила удовлетворение на его лице. И гордость.

Неужели вы, правда, начинали с нуля?

С одной лишь уверенностью в себе. Выглядел он куда лучше, щеки порозовели. Уже не казалось, что жизнь вливается в него по проводам, хотя около кровати все еще стоял кардиограф.

Я решил заработать деньги, много денег — и заработал!

Мой дедушка… другой дедушка, — второй раз сказать это оказалось легче, — никогда не говорил о деньгах. Считал неприличным упоминать о них.

О, — мигом откликнулся Томазо, — так всегда с теми, у кого они есть с рождения. В противоположность тем, кто добился их сам. Отец Алесандро тоже был таким: говорил, что доход — грязное слово. — Тон его слегка изменился. — Тем не менее, он с большим удовольствием тратил то, что мы зарабатывали.

— Зачем тогда он пошел в торговлю?

— Разорился, — прямо ответил Томазо. — Поэтому он благосклонно согласился стать моим партнером, когда я предложил ему объединить силы. Он был очень полезен мне — открыл передо мной двери в дома всех своих высокопоставленных друзей, в том числе тех, кто занимался банковским делом и коммерцией. Но он никогда не интересовался бизнесом так, как я. Вот молодой Алесандро… Он совсем другой.

По-моему, он все время работает. Вечно утыкается носом в компьютер или какие-то документы.

Он хочет получить мою должность. И фирму, которая идет в комплекте. — Теперь Томазо говорил очень резко. — Он очень отличается от отца. У того было мало влияния — он и не желал его иметь, — а Алесандро подобное положение очень обижает. Ему кажется, что его отцом пренебрегали. Хотя и признает, что отца руководящая роль в компании не интересовала. И Стефано тоже.

На лицо Томазо набежала легкая тень. Лауре также стало неловко при упоминании того, кто был ее отцом. Томазо махнул рукой, словно прогоняя воспоминания.

— Останься Стефано жив, Алесандро сумел бы договориться с ним — стать во главе компании, откупиться от него. Стефано бы согласился. У меня не было иллюзий относительно его. Но что мне оставалось делать? Что случилось бы с фирмой после моей смерти? Вот если б Стефано женился… Не пойми меня превратно, дитя мое. Узнай я, что он бросил твою мать беременной, он немедленно бы на ней женился. Уж я бы проследил.

Лаура прикусила губу.

— Возможно, потому вы и не узнали ничего. Видимо, он вообще не собирался жениться.

— Да, пожалуй. Я много раз давал ему понять, что желаю, чтобы он женился и подарил мне наследника, но он и слушать меня не хотел. Даже его мать не могла его убедить — правда, она и помыслить не могла, что на свете есть женщина, его достойная.

Он замолчал, не глядя на Лауру. Они не были счастливы, подумалось ей. Несмотря на все свои деньги. Никто из них. Она встала.

— Я утомила вас. Сиделка сказала — пять минут. Он отмахнулся от ее слов.

— Она гонит всех, потому что ей за это платят. — И внезапно выстрелил в нее вопросом: — Сколько Алесандро заплатил тебе, чтобы ты приехала?

Лицо Лауры покрылось красными пятнами.

— Достаточно, чтобы меня убедить!

В глазах Томазо вспыхнул насмешливый огонек.

— Сколько бы ни было, для Алесандро это дешево. Слишком многое для него поставлено на карту. Он зажат в угол.

Лаура поморщилась. Алесандро не похож на человека, которого легко зажать в угол. Ну, разве что его загонят туда тысячи осаждающих его женщин.

Странное время наступило для Лауры. Перед ней словно открылся совершенно другой мир. Мир семьи ее отца. Чужой, странный. Но мало-помалу становящийся знакомым.

Однажды ей придется возвращаться в Вартон — но не теперь. Томазо чувствовал себя лучше, но все еще был прикован к постели и радовался ее приходам.

Он расспрашивал ее о Вартоне, но она описала его лишь в общих чертах, не упомянув о своих денежных затруднениях.

Неторопливо текли ее дни. На вилле был внутренний плавательный бассейн, окружающий парк манил прогуляться, но с течением времени она все чаще задумывалась о возвращении в Вартон. Следует рассчитаться по закладной, составить план ремонта. Да и другие отложенные дела не станут ждать вечно.

Однажды, играя с дедом в шахматы, она заговорила об этом:

— Мне действительно пора возвращаться. Его глаза вспыхнули.

— Я надеялся, что ты привыкнешь видеть свой дом здесь, дитя мое.

Смятение охватило ее. Как можно ответить «нет» — но и «да» тоже сказать невозможно! Томазо увидел ее реакцию.

— По крайней мере, подожди, пока вернется Алесандро — он заедет на уикенд. Ему надо обсудить со мной дела.

Тут ей нечего было возразить. У нее не было желания опять видеть Алесандро ди Винченцо или слышать о его претензиях на пост главы фирмы, но отказать она не решилась.

— Ладно. Но потом мне, правда, надо будет ехать.

— Хорошо, хорошо. — Томазо подтянул к себе шахматную доску. — А теперь я скажу тебе о твоих ошибках, чтобы ты успела подготовиться к следующей игре. Ты никогда не должна играть без намерения выиграть, Лаура. Ставь целью только выигрыш! Я делал так всю жизнь — и никогда не проигрывал. Ни разу! В какую бы игру ни играл. А причина в том — в жизни так же, как и в шахматах, — что я заранее составлял план игры. Продумывал свои ходы наперед — и выигрывал!

Алесандро хмуро взял с подноса бокал шампанского. Мысли его были далеко от сегодняшней вечеринки. Томазо так и не объявил о намерении уйти с поста президента фирмы. В сердце Алесандро бурлили гнев и обида. Томазо нисколько не считается с ним.

Алесандро казалось, что после возвращения в Рим его настроение улучшится. Он выйдет из зоны влияния Томазо и его отталкивающей внучки, будет наслаждаться обществом Делии… Но, заглянув к ней, он обнаружил, что она собирается уезжать.

— Еду на Гренадины, — ворковала она. — Гвидо Салваторе настоял, чтобы я присоединилась к его компании. Этой ночью вылетаю.

Алесандро глотнул шампанского, надеясь, что оно подбодрит его. Помимо молчания со стороны Томазо, его бесила перспектива еще одной ночи воздержания.

— Сандро, привет.

Алесандро встретил подошедшего угрюмым взглядом. Люк Динарди увивается за Делией и ни за что не упустит возможность поддеть соперника.

Как оказалось, Люк подошел с другой целью. Глаза его светились откровенной издевкой.

— Давай выкладывай, Сандро, принести мне соболезнования или поздравления? В прессе склоняются ко второму варианту, но она известна своей глупой сентиментальностью. Реальность — штука грубая.

Алесандро недоуменно нахмурился. О чем Люк болтает? Тот же преспокойно взял его бокал и отпил из него изрядный глоток.

— Возможно, и соболезнования, и поздравления. Поздравления с тем, что ты, наконец, добился своего. Соболезнования, — он насмешливо прищурился, — относительно способа достижения цели. — Он хлопнул Алесандро по плечу. — Так, когда мы ее увидим?

— Кого?

Люк осклабился.

— Да хватит, Алесандро, не скрытничай. Твою невесту — новообретенную внучку Томазо Вейла.