"Магия взгляда. Часть 1: Руни" - читать интересную книгу автора (Юрьева Ирина)

Глава 8.

Подъемный мост, отделявший замок от леса и деревенских домишек, по счастью, уже был опущен, и Руни свободно прошла по нему. Возвращаться ей не хотелось.

— Почему я стремлюсь оттолкнуть его? — горько размышляла она. — В старых песнях герои легко избирали путь долга, а я… Свельд права, нужно думать о будущем! О том ребенке, с которым связана жизнь Гальдорхейма, и о его отце… Покориться! Принять все, как есть! Не метаться, не мучиться… Просто смириться и жить!

Руни знала, что сможет усилием воли пригасить свои чувства, отбросить картины, которые так испугали ее. Прожив рядом с Мероной, приемной матерью, больше пятнадцати лет, Руни помнила: был момент, когда она, против желания, стала улавливать мысли, эмоции старой измученной женщины, но это вскоре прошло. Тогда Руни открыла, что может мучительно остро воспринимать посторонние чувства, однако сама Жизнь дает ей защитный барьер.

— Встречаясь с Ормом, я быстро привыкну к нему. Перестану чувствовать страх, позабуду видения, странные сны и предчувствия… И придет день, когда я примирюсь. Я должна… Не хочу, но смогу! — повторяла лесянка, бредя по опушке.

Шумели густые кроны деревьев, свистели птицы, неподалеку журчал ручей…

Руни не знала, как долго бродила по незнакомому лесу. Она понимала, что не ушла далеко и вернется в замок, как только захочет. Однако, завидев маленький домик неподалеку от зарослей стронга, лесянка на миг замерла.

Руни сразу поразили три вещи. Во-первых, ни один человек не построит жилище так близко к ядовитым кустам. Сама Руни ничуть не боялась коварного запаха стронга, способного многих свести с ума, но Мерона всегда запрещала сестренкам приближаться к опасным цветам.

Во-вторых, домик был не деревянным, а каменным. В-третьих, рядом с ним вместо хвороста или привычных поленниц стоял большой ящик из плотно пригнанных досок, доверху полный камнями черного цвета. Руни измазала пальцы, попробовав вынуть один из них.

Вытерев руку, лесянка прошла к окну, (оно было распахнуто настежь) и заглянула в него. Потом, проказливо оглянувшись и сломив стебелек травы, она быстро и совершенно бесшумно вцепилась в небольшой подоконник и, подтянувшись, скользнула в окно.

Эрл так увлекся разбором старого свитка, что позабыл обо всем. Он не заметил, когда нахальная муха уселась на шею и поползла. Отмахнувшись, Эрл снова склонился к пергаменту, но насекомое не отставало. Щека… Шея… Ухо… Подняв руку, он попытался поймать муху или хотя бы прогнать, но она оказалась проворнее, тут же вернувшись за воротник.

Наконец он накрыл ее. Пальцы поймали не насекомое, а стебелек. За спиной кто-то сдержанно фыркнул и, обернувшись, Эрл изумленно взглянул на нежданную гостью.

Короткое платье из старой холстины… Причудливый хаос волнистых волос… Озорной взгляд пронзительно синих, сияющих глаз… Сейчас ей полагалось быть в замке, с его старшим братом, но Руни стояла в маленькой комнате, тщетно стараясь сдержать жизнерадостный смех. Ее пальцы сжимали конец стебелька, заменившего муху.

— Откуда ты, Руни?

Ничуть не смутившись, она прошла в комнату.

— Так, забрела!

Осмотрелась, взглянула на полку со старыми книгами, подошла… Прикоснувшись к ближайшему фолианту, сказала с гордостью:

— Я ведь тоже умею читать! А здесь что?

И потянулась к соседнему шкафу, где ярко блестели стекла светильников, даже при свете горевших зелено-голубоватым огнем.

— Руни, не трогай их!

— Почему?

Он не знал, что ответить. Эрл понял бы, если бы так вел себя ребенок, случайно забравшийся в дом, а не взрослая девушка…

Солнечный зайчик, скользнув по стене, задрожал на столе.

— Почему? — повторила она. — Они очень красивые, эти светильники.

— И опасные, — стараясь держаться спокойно, ответил Эрл. — Эти лампы с таким ярким газом, горящим голубоватым огнем, ненадежны. Светильник способен взорваться в любой момент, вызвав пожар. Или просто поранить осколками!

— Да? А откуда ты взял их?

Пришлось признаваться, что делал светильники сам.

— Понимаешь, в одной из книг было их описание. Я попробовал, но…

Поначалу они рвались сразу, как только загорался огонь. Потом стали гореть час, два, три.

— Теперь лучшие могут держаться недели две.

— Да? А потом?

— Потом — все!

Ему очень хотелось добиться, чтобы светильники стали надежными.

Сидя на деревянном столе и болтая ногами, лесянка с большим интересом слушала. После ламп пришла очередь странных приборов, темных бутылей, черных камней, старых свитков и прочей загадочной чепухи.

— Я хочу есть, — вдруг сказала она.

Уплетая хлеб с сыром и жареным мясом, запивая его сладким соком из кружки, Руни удивленно отметила, что ей здесь хорошо.

— А вы с братом совсем не похожи! — опять повторила она, как и прошлым вечером. — Больше не надо твердить, что вы ближе, чем кажется. Мне с тобой очень легко, а вот с Ормом… Ты знаешь, если честно, то я его просто боюсь!

Удивление Эрла казалось совсем непритворным:

— Боишься? Но почему?

— Потому что он — Серый Бер!

— Он — Победитель Серого Бера, — с улыбкой поправил Эрл.

— Он — Победитель? Ну нет! Он сам — Серый Бер! С такой пастью! И он может нас покусать!

Руни знала, что несет полную чушь, о которой придется потом пожалеть, но молчать ей совсем не хотелось. Чувство полной свободы, нахлынув, с головой захлестнуло ее, пробудив эйфорию. Она ощущала, что здесь ей дозволено все… И она перестала жалеть, что покинула свой лесной дом.

Проводив Руни в замок, Эрл снова вернулся в каменный домик. Ему было трудно понять себя. День, пролетевший как миг, вместе с радостью вызвал тревогу. Нелепая шутка про старшего брата смутила. Оставшись наедине с собой, Эрл повторил: “Серый Бер…”

Чуть помедлив, он подошел к сундуку, где хранились старинные свитки. Увлекшись их расшифровкой еще в годы детства, он как-то обнаружил легенду, которую раньше нигде не встречал. Назвать это преданием было бы слишком уж громко, поскольку от текста сохранилась едва ли третья часть. Норт, которому мальчик когда-то ее показал, пожал плечами, не в силах понять, что к чему. Слова Руни о Бере напомнили Эрлу о нем. Теперь, разбирая пергаменты, он вновь достал этот свиток. Старинные буквы гласили: “…сей мерзостный симбиоз!”

“ “…сей мерзостный симбиоз! Но подобное можно одолеть лишь …….. , — говорил колдун-Мастер. — Изберите достойного, дабы оный вобрал Силу Зверя не токмо ….., но духом. Он станет ……. орудием нашей …… !”

И, выслушав слово, отважные вышли вперед. ……. .. ….. и велел им бороться со Зверем под древом .. ……. ……. Вышел один Победителем. И предрек колдун-Мастер: “Буде смело теперь побеждать он во имя Святого на …….. ……! Будут Твари разорваны! От поляны на три перелета слимги обустройте ……. из камня, где будет Сердце Борьбы. Оно сразу узнает, кто …… ……, … нет. Убивайте любого, кто сможет почувствовать Сердце, кроме потомков Победителя! Убивайте любого, кто сможет ……. … Потомкам ………. ….. дано будет право господства над ….. ……. и право господства над Тварью, которая Сердце пройдет … …….. И страшитесь седьмого колена! Рожденный не должен, как ………, смешать свою кровь с кровью монстров, поскольку способен ….. породить Зверя с …… энергией Твари, родить очень мощный Исток, разрушающий Сердце, который опять возродит Силу Л……рда!”

И, услышав пророчество…”

Дальше текст совсем стерся, осталась лишь фраза: “… все будет так!”

Несмотря на пробелы, смысл легенды казался понятным. Теперь, глядя в свиток, Эрл думал: “А если мифический Зверь — это Бер? Что же, очень возможно… А Сердце? Узнать бы, что такое слимга!”

Кроме этих вопросов возникло и много других. Кто такие в пророчестве Твари? Зачем их уничтожать? Если Сердце — действительно комната с Силой, то Твари — Белые Рыси? Стань документ руководством к действию, (убивайте любого, кто сможет почувствовать Сердце) то выжить бы не сумели не только синеглазая Руни, но и Хранитель! И он сам…

А это “седьмое колено”, в котором возможен Исток, возрождающий некую Силу? Где оно? В документе не было даты. Быть может, “рожденный, который не должен смешать свою кровь с кровью монстров” и впрямь Орм? И Руни совсем не случайно боится его? Но тогда… Нет, концы не сходились!

Когда лучи солнца коснулись оконных стекол, Эрл понял, что вряд ли получит ответ.

Медный прут покачнулся, со звоном коснувшись хрустальной стенки бокала. Эмбала вздрогнула, так как ответ был понятен. Она сразу знала: он вряд ли мог оказаться другим, и гадание лишь подтвердило, что с Руни в их замок пришло Зло.

— Нет, нелюдь! Я не позволю тебе погубить нас! — с холодным гневом решила она. — Я избавлю наш замок от ведьмы! Во благо всем!

Зло и Благо… Два слова, знакомые с детства, которые четко делили на две половины весь мир. Компромисса меж ними не было, и Эмбала гордилась, что может мгновенно распознать, что есть что. Этот навык был обретен с первых дней появления на этот свет, а вернее, с момента, когда мужской голос, наполненный гневом, отчетливо произнес: “Ты с ума сошел! Это же девочка! Сколько ей? Пять? Или семь?”

…— Ты с ума сошел, Гарм!

— Ради Высших Сил, без имен! Я исполнил то, что обещал.

— Но она же девчонка! И сколько ей? Пять? Или семь?

Голоса доносились как будто сквозь слой мягкой ваты.

— И что? Из таких и растит своих будущих Жриц “Служба Магии”!

— Жриц? Мне не нужно никаких Жриц, мне нужен Мастер, который способен со временем стать Истребителем и защитить мою дочь от любых, самых страшных врагов! Жрица! Эта малявка не прошла даже первый этап подготовки!

— Ошибаешься, первый этап завершен. Обострение всех человеческих чувств… Интуиция… Поиск чужой сверхъестественной Силы и верность объекту… Способность брать Силу из самых слабых источников!

— Этого мало!

— Достаточно! Над ней уже совершили Обряд в катакомбах, но она не прошла кодировку на Скерлинг, и это самое главное. “Служба” не сможет вновь подчинить ее. А ведь они принимают особые меры для возвращения! С мальчиком номер у нас не пройдет, их и так остается всегда слишком мало.

— О чем они говорят? — удивленно подумала девочка, прежде чем вновь провалиться в кромешную тьму…

… Лестница в темный подземный ход… Она шла, не боясь ничего. Те мужчины, которые шли вместе с ней, были словно какие-то тени. Весь мир состоял из теней, совершенно лишенных цвета, эмоций и запахов.

В коридоре стояла высокая женщина в длинном платье, сжимая маленький сверток, в котором спал ребенок. Взглянув на Эмбалу, она тихо спросила одного из мужчин.

— Неужели придется доверить ей Бьерн?

— Да, любовь моя, — так же ответил он. — Заговор против Властителя — это не шутка. И если нас ждет неудача, то кара обрушится на весь наш род. Не пожалеют даже ребенка. Лишь тайна тогда защитит ее. Тайна и беспредельная преданность. И я хочу, чтобы рядом с Бьерн было верное ей существо. Эта девочка — из катакомб. Понимаешь, о чем я?

— А кодировка?

— Надеюсь, что она будет успешной. Гарм знает, как проводить ее!

Вздохнув, женщина протянула Эмбале младенца, и та покорно взяла его. Тот, кого называли Гармом, торжественно произнес:

— Я сегодня вручаю тебе Бьерн, твою госпожу. И запомни: отныне ты сделаешь все, чтобы эта девочка стала счастливой. Ты будешь служить ей до смертного часа. И ей, и ее будущим детям, и внукам. Храни их от Зла, что, приняв облик Блага, захочет разрушить их жизни. Да будет так!

Гарм замолк, но он сделал то, что хотел. Окружающий мир вдруг наполнился красками. Ярко пылали красно-желтые факелы с черными древками, освещая стены, покрытые темно-зеленым мхом, а одежды собравшихся были на удивление пестрыми. Эмбала явственно ощущала запах духов от наряда высокой женщины.

— Береги ее, — тихо сказала она.

Но Эмбале слов уже было не нужно, поскольку открылась великая тайна ее Назначения.

— Получилось! — негромко сказал Гарм мужчине в лиловом плаще. — Будь спокоен за дочь. Кодировка на Верность неизменяема, эта девчонка теперь станет преданным псом!

Но Эмбалу не взволновали эти слова, потому что она понимала: в младенце вся ее жизнь! Для Эмбалы нет выше блага, чем быть рядом с Бьерн!

… Старый замок среди непролазных снегов и суровая женщина.

— Позабудь все, что помнишь! Отныне для всех окружающих Бьерн — моя дочь!

Эти слова означали, что заговор провалился, а все участники казнены. Эмбала знала, что настоящая мать младенца — высокая женщина с тихим голосом, от которой шел сладкий запах духов, а не хозяйка этого замка, но сразу покорно ответила: “ Да, госпожа,” — потому что ей было без разницы. Эмбала жаждала лишь одного: находиться рядом с маленькой Бьерн.

…— Ах, Эмбала, как же он смел! Как красив! И я нравлюсь Галару! Во время охоты он постоянно был рядом. Скажу тебе честно, что я без ума от него!

В глазах всех она оставалась просто служанкой, однако Бьерн настояла на том, чтоб Эмбала была на помолвке. При виде Галара земля поплыла под ногами, а сердце остановилось. Ни разу она не встречала такого мужчины… За право быть рядом с ним отдала бы все! Ее сердце заныло от сладкой, мучительной боли. Однако, вернувшись к себе, молодая служанка подумала только одно:

— Он и вправду достоин Бьерн!

… После свадьбы дорогой госпожи жизнь Эмбалы обрела новый смысл. Она просто обожала их: и Галара, и Бьерн. Переехав за молодыми, Эмбала мгновенно освоилась на новом месте. Сначала ее поразило нераденье прислуги, однако она очень быстро взяла их всех в оборот. Это вышло само собой. Она просто всегда понимала, что Добро, а что Зло. Никакие уловки не могли обмануть ее. Старый девиз: “Каждый должен знать свое место!” — очень быстро стал главным руководством для действия. Там, где другие могли сомневаться, Эмбала всегда знала верный ответ. Мозг мгновенно выдавал нужную формулу. Все остальное, не подходящее к ней, было Злом, примеряющим маску Добра.

Лишь однажды она не сумела разоблачить Зло, раскрыть всем его настоящую суть. Она сделала все, что возможно, однако…

— Эмбала, я знаю, ты предана Бьерн. Она любит тебя, потому-то я долго терпел твои выходки! Я разрешил тебе лично подобрать штат прислуги, дозволил им управлять. Даже кое-кто из моих друзей детства перестал здесь бывать, потому что ты нашептала Бьерн, что в них Зло. Но сегодня! Скажи мне, зачем ты устроила Норту такую безобразную сцену? В нем тоже, по-твоему, прячется Зло?

Стиснув губы, Эмбала смотрела на Галара. Это было ей нелегко, так как гнев его ранил больнее любых наказаний. Она бы отдала свою жизнь за улыбку мужа Бьерн, но солгать ему ради его слепоты было слишком жестоко! Стараясь сдержать в голосе дрожь, она тихо сказала:

— Нет, Зло не прячется в нем. Ваш Хранитель — сам Зло! Он — живое воплощение Зла!

— Ты свихнулась?

Галар был искренен. Эта наивность и неумение видеть суть вещей ее просто пугали.

— Норт — скопище черной Силы, которая губит, — твердила Эмбала до тех пор, пока Галар вдруг не сказал ей:

— Довольно! Я просто устал. Я устал слушать бред! Или ты перестанешь болтать о каком-то мифическом Зле, существующем только в твоей голове, или просто покинешь мой замок!

Угроза ее испугала всерьез. В этом замке Эмбале было действительно хорошо, он вливал в нее Силу. Она сразу нашла драгоценный источник: волшебную комнату, где находились Потоки, великий родник жизни! Эмбала знала, что остальные не ощущают его, даже Бьерн. Мощь доступна только двоим: ей самой и Галару. Открытие очень взволновало ее.

Теперь нелюдь, Хранитель, обманом проникший в души людей, собирался лишить ее этого счастья! Как было несчастной служанке понятно объяснить господину, что она чувствует Зло в любом виде, всей кожей, всеми нервами, как никто? При появлении Норта с ней чуть не случился припадок, настолько был мощным идущий от него страшный ток. Но Галар не поверил ей, и Эмбале осталось лишь затаиться и наблюдать.

— Будь что будет, но Зло я остановлю! — повторяла она, как молитву.

Должно быть, это сработало, так как Хранитель не стал больше к ним приходить. Галар сам навещал его, а Эмбала в душе ликовала. Она защитила от нелюдя Бьерн!

…Роды Бьерн… Все устали дожидаться их, слишком тяжко протекала беременность. Маленький мальчик… Такой же красивый, как и отец… И такой же отчаянный! Галар был безупречным отцом. Он любил Орма до безумия, Бьерн тоже. Эмбала очень гордилась, что у них такой сын.

Она знала, что ей не иметь детей. Почему? Потому что, чтобы родить, нужно мужа или хотя бы любовника. А для Эмбалы Галар оставался единственным, от кого бы она захотела… Но он был мужем ее Бьерн!

— А ты очень красива, — однажды сказал он ей. — Эта суровость даже идет тебе!

Наклонившись, Галар погладил ее смоляные волосы, и от этой нежданной ласки Эмбала затрепетала. Его страстный шепот бросал в дрожь:

— Я знаю, ты меня любишь! Я давно это вижу!

И все же Эмбала ответила:

— Нет!

Этой ночью она безутешно рыдала в подушку, однако не могла предать Бьерн.

…Эмбала сразу невзлюбила ее, эту Белую Рысь, что нежданно вошла в жизнь Галара. В ней крылось Зло! Тварь не смела вносить раскол в семью Бьерн! Оставаясь наедине с собой, Эмбала часто думала: а не напрасна ли ее жертва? Может быть, все бы было не так, ответь она на любовь господина?

Рождение сына у Твари ранило в самое сердце. Эмбала и Бьерн бы смирились с девочкой, так как со временем это создание стало бы ценным подарком, в обмен на который Галар бы смог заключить очень важный союз. Именно так в его дом вошла Бельвер, которую вскоре прозвали Последней Рысью.

Мальчишка, рожденный от Рыси, казался Бьерн просто жестокой насмешкой судьбы, но Эмбала видела дальше.

— Выродка нужно убить! — повторяла она, потому что ребенок не просто был странной ошибкой природы, как говорили все.

Он был живым воплощением Зла! Даже хуже, чем Норт! При виде мальчишки Эмбала покрывалась мурашками. Ей хотелось завыть. Но Галар не хотел замечать ничего. Он, похоже, гордился чудовищем так же, как Ормом. Эмбала не знала, что делать.

…Однажды, войдя в комнату флигеля, где лежал Эрл, (так назвали Выродка) Эмбала обнаружила, что Бельвер отлучилась, а молодая служанка спокойно спит. Ее взгляд задержался на белом окне. На дворе была сильная стужа, поленья в камине почти прогорели. Тихонько пройдя к сундуку, она вынула одеяло и осторожно прикрыла служанку. Проснись та, Эмбала сказала бы, что пожалела ее, захотев согреть, так как похолодало.

Затем, подойдя к колыбели, она сбросила на пол мех, укрывавший ребенка, и быстро открыла окно. Когда холод ворвался в комнату, Эмбала вышла, плотно прикрыв двери. Если кто-то сказал бы, что это чудовищно, она бы от чистого сердца сказала:

— Не я это сделала! Я выполняла приказ!

И это было бы правдой, поскольку, едва она вошла в комнату, чувства как будто бы умерли. Перед глазами вдруг развернулась яркая лента конкретных действий, которые нужно проделать любой ценой. Эмбала знала, что это ее прямой долг, поступить по-другому она не могла.

К сожалению, план не удался, поскольку Бельвер пришла слишком рано. Казалось, Эмбалу не заподозрили. Все говорили, что окно было плохо закрыто, и ветер смог распахнуть его. Но ее сердце упало, когда вечером передали, что ее хочет видеть Галар.

— Это сделала именно ты! — без предисловий начал он.

Глядя прямо в глаза господину, она постаралась ответить как можно честнее:

— Не понимаю, о чем вы со мной говорите!

— О чем? О раскрытом окне!

— Это ветер.

Тон Эмбалы был очень правдив, но ей стало страшно, когда Галар тихо сказал:

— Может, стоит придушить тебя прямо сейчас? Ты ведь вряд ли смиришься с рождением Эрла… Кто знает, на что ты способна еще?

Но Эмбала знала, что это пустые угрозы. Он просто не сможет убить ее.

— Да, ты права, не смогу, — вдруг сказал Галар, отвечая на ее выразительный взгляд. — Не смогу ни сослать, ни убить… Из-за Бьерн! Ты нужна ей. Бьерн и Орм… Только их ты и любишь! Для них ты сделаешь все…

“ И тебя! И тебя я люблю! Для тебя я сделаю все, что угодно!” — хотелось воскликнуть ей, но Эмбала не сделала этого.

— Ради них я пожертвую жизнью, — сурово и просто сказала она.

— И ты ведь не захочешь лишить Орма наследства и крова?

Эмбала не стала отвечать на вопрос, показавшийся ей просто диким, но Галар заметил тревогу во взгляде служанки.

— Я знаю, чего ты боишься. Ты думаешь, что мой второй сын захочет оспорить права на наследство у старшего? Ты полагаешь, что если у Орма не будет младшего брата, то, значит, не станет проблем? Ошибаешься! — с легкой насмешкой сказал ей Галар. — Я люблю сыновей одинаково. Если с Эрлом что-то случится, то Орм лишится наследства. Имущество я передам…

Галар что-то твердил ей о приюте подкидышей, который будет в Гальдоре. Эмбала не знала, что возразить.

— Неужели вы вправду лишите Орма всего? Уподобите этим несчастным, которые здесь выживают за счет чужой милости? — хрипло спросила она.

— Ему не придется полагаться на милость, поскольку характер, так же, как род, у него не отнимет никто. Орм сумеет добиться многого, даже лишившись земель и богатства. Однако я верю, что он будет жить в своем замке до старости. С братом! Надеюсь, что будет так!

— Будет так… — повторила Эмбала.

Противоречить она не могла.

…Однажды Галар простудился во время охоты и слег. Смерть Галара как будто бы развязала руки Эмбале, но она знала, что уже поздно. Эрл вырос, братья были дружны, Орм не смог бы простить его смерть. Все попытки открыть глаза Орму на Зло оказались тщетными, он лишь смеялся.

Очень скоро за мужем ушла Бьерн, и с нею исчез смысл жизни Эмбалы, поскольку Орм не нуждался в ней. В двадцать лет став хозяином замка, он очень охотно предоставил ей все хозяйство, однако советов Орм не терпел.

…Траэль, распутная зеленоглазая халда с копной ярко-рыжих волос, до предела взбесила Эмбалу… Она сразу отметила эту нахалку среди пяти новых служанок. Наемнице нужно быть скромной, покорной, хозяйственной… Но Траэль в первый же день показала свой норов. Хорошая порка могла бы ее вразумить, но вмешался сам Орм, дав понять, что Траэль — для него. Очень скоро девица начала пререкаться, бездельничать, подавая дурной пример всем остальным, а Эмбала не могла предпринять ничего…

Сон пришел совершенно нежданно! Эмбала увидела куклу, статуэтку из воска. По рыжим живым волосам, очень искусно вплавленным в белый воск, по зеленым глазам-изумрудам она сразу узнала Траэль. Платье куклы лишь подтверждало догадку, оно было сшито из куска золотистого шелка, который любила девица. Потом возник маленький серп из металла, который Эмбала еще не встречала… И столик, покрытый белой скатертью… И золотая чаша с вином темно-красного цвета… Все это стояло в заветной комнате, неподалеку от “перекрестка” драгоценных лучей чудной Силы.

Серп взвился и медленно срезал макушку черепа куклы, сняв верхнюю часть с волосами. Они взмыли разом: и статуэтка, и чаша с красным вином. Оказавшись в луче, восковая кукла вдруг задымилась. (Дым шел из рассеченной серпом головы.) Розоватая струйка, стекая с белого воска, курилась над чашей и оседала в вино. Когда этот дымок растворился, на месте восковой статуэтки был просто бесформенный ком…

Утром, проснувшись, Эмбала отчетливо помнила все. На другую ночь она видела то же, на третью…

— Что это значит? — спросила она, принимая и чашу, и восковой комок.

Неожиданно плиты, покрывавшие пол, стали быстро расти. Та из них, над которой пересекались лучи, поднялась. Снизу к ней прикреплялась пластина. Отпав, она сразу открыла небольшой серп.

— Тот самый, которым разрезана кукла! — подумала Эмбала, не сомневаясь, что это именно так.

Два дня она была словно бы в лихорадке. На третий же вечер, дождавшись, когда все уснут, прихватив с собой лом, Эмбала прошла в дорогую ей комнату. Приподнять плиту пола ей было совсем нелегко, но усилие окупилось. Они были именно там: и пластина, и серп.

Водрузив плиту пола на прежнее место и уничтожив следы, Эмбала тихо вернулась в свою комнату. Она знала, что сделает дальше.

— Посмотрим, Траэль, кто кого! — упоенно звучало в мозгу.

Раздобыть белый воск, прядь волос, кусок платья нахальной служанки не составляло труда. Тяжелее было сделать фигурку похожей на Траэль. Эмбала вложила в работу всю душу, всю силу отвращения к ней. Статуэтка вышла похожей, однако Эмбала не торопилась. Она дожидалась полнолуния, дня, когда Луны сияют на небе, как будто большие глаза. Почему? Потому что так нужно! Кому? Это было ей безразлично. Так нужно — и все!

В полнолуние, в полночь, Эмбала пошла в восьмигранную комнату. Раскладной столик, кусок белой ткани, чеканная чаша из золота, (доступ к сокровищам замка всегда был открыт ей). Кукла из воска, серп и бутыль с темно-красным вином… Оказавшись на месте, Эмбала расставила вещи как в своем сне. Не сводя взгляда с куклы, она монотонно, протяжно начала говорить. Эмбала не пыталась понять, что стремились сказать ее губы, слова возникали сами собой:

— Покорись! Подчинись мне! Отдай! Передай мне все то, что мешает тебе осознать свое место! Отдав добровольно, ты обретешь право жить! Право жить!

Она почти взвыла на этих словах, опуская на голову куклы свой маленький серп. Ее руки как будто бы знали, что делать, когда очень резким и точным движением сдернули белую ткань с раскладного столика.

Случилось чудо: и кукла, и чаша с вином взмыли в воздух и устремились в поток. Белый воск задымился… Розовый дым заклубился над чашей… Осел на вино… Воск расплавился, потерял свою форму фигурки… Эмбала смотрела, не в силах отвести глаз, как золотая чеканная чаша взлетела вверх. Из потока вынырнули два луча, будто два тонких щупальца. Первый из них, осторожно обвив золотую чашу, нагнул ее. Вино, будто струйка крови, влилось в перекрестный поток, испаряясь в нем. Когда чаша почти опустела, луч протянул ее Эмбале. Края кубка коснулись губ… Ей показалось. что они горячи… Она смело допила все вино. На последнем глотке что-то с шумом упало у ее ног. Наклонившись, Эмбала подняла кусок воска, скатанный в шар вместе с шелком и рыжими волосами, который с отвращением выбросил на пол второй тонкий луч.

Возвращаясь к себе, она знала: теперь будет все хорошо. Ее мало заботила участь Траэль. Что бы ни было с наглой девицей, она заслужила любой, самый худший конец!

Вскоре Эмбала опять убедилась, что Сила Потоков по-настоящему милосердна. Траэль не погибла, не заболела и даже физически не ослабела. Ей просто все стало без разницы. Она целыми днями, как кукла, сидела в углу, но на голос Эмбалы отзывалась мгновенно и сразу выполняла приказ.

Правда, толку с Траэль теперь было немного. Орм сразу утратил к ней интерес, а работать она не умела. Попытки обучить ее ткать или шить результата не дали. Эмбала поняла, что Траэль может делать лишь то, что умела до полнолуния. С тайным злорадством она приказала Траэль носить воду.

Теперь “деревянная кукла”, как вскоре прозвали служанку крестьяне и слуги, целыми днями, как будто живой механизм, регулярно ходила от замка к реке. Может статься, она бы делала это и ночью, но Эмбала не забывала приказывать ей идти спать.

Траэль стала первой, но не последней из “кукол”. Эмбала старалась быть осторожной и редко вынимала свой серп. Раз в два года… Раз в год… И еще год спустя! Раз в шесть месяцев… В три… Перерыв длиной в год… И опять! Живых “кукол” уже стало семь… Все вокруг присмирели. Они полагали, что это болезнь и безумно боялись ее…

…— Что ты делаешь здесь?

Резко вздрогнув, Эмбала стремительно обернулась. Выскользнув на пол, отчетливо звякнули ножницы, даже ткань платья не приглушила звук.

— Что ты делаешь с платьем Гевьен? — повторил Эрл, нежданно возникнув у выхода в комнату и перекрыв ей единственный путь.

— Ничего! Ей пора бы сменить его. Эта неряха совсем не следит за собой и позорит хозяина! — деловито сказала она, постаравшись унять неприятную дрожь.

— И давно? — с ироничной насмешкой уточнил ненавистный ей Выродок.

— Что — давно? — раздраженно спросила Эмбала, всем видом демонстрируя, что не считает его господином, которому нужно давать отчет. (Все в замке знали, что приказать ей способен лишь сам Орм.)

— Давно ты проверяешь одежду прислуги? — спросил ее Эрл прямо в лоб, но Эмбала совсем не хотела продолжить с ним разговор. Она лишь пожала плечами и, бросив платье служанки, направилась к выходу, тайно надеясь, что Эрл пропустит ее, не желая конфликта из-за такой ерунды.

“Обыск платья прислуги — не повод для ссоры! Такое — не редкость во многих замках!” — старалась Эмбала успокоить себя, но она хорошо понимала, что стоит поторопиться. Близилось полнолуние!

Восковая кукла Гевьен, молодой, энергичной прислужницы, с равным умением ткавшей и гобелены, и кружева, была сделана ею давно. Оставалось только одеть ее и приделать прядь русых волос. Почему же Гевьен, мастерица? Решала не Эмбала. Сила заветной комнаты выбрала именно Гевьен, и показала ей это во сне…

…Ночь полнолуния… Полночь… Комната… Столик с куклой и чашей… В руке зажат серп.

— Подчинись… Покорись… Право жить! — заклинание было привычно, однако сегодня слова были словно чужими, как будто бы что-то мешало ей говорить.

Взмах серпа… Эмбале вдруг показалось, что воздух сгустился, уподобился вязкому меду, в котором с большим трудом двигался серп. Он не сумел срезать воск с волосами, нежданно столкнувшись с преградой. В холодном свете двух Лун над фигуркой внезапно проступил темный нож с голубым удивительным камнем у рукояти, сделанной в форме креста. Этот камень вспыхнул странным зеленым огнем, потемнел, запульсировал темно-багровым… Эмбала не смогла сдержать вопль боли: серп так раскалился от столкновения с жутким ножом, что, казалось, расплавится прямо в руках. Удержать его не было сил, и он выпал на каменный пол.

Нож завис над фигуркой. Одежда и волосы куклы вспыхнули голубоватым огнем, чтобы тут же осыпаться пеплом. Воск тоже… Последняя вспышка напомнила маленький странный цветок. Взлетев над Эмбалой, нож сделал три круга в воздухе и растворился в ночной мгле.

Эмбала с трудом приходила в себя.

— Лишь бы только меня не застали здесь! — застучало встревоженно сердце.

С трудом собрав столик и белый плат, выпив чашу простого вина, чтобы как-то взбодрить себя, она вышла. Безумно болела рука. Она знала, кто помешал ей исполнить волю божественной Силы. Никто не мог спутать знаменитый нож-крест Хранителя.

— Норт знает! Но от кого? — прошептала она.

От кого? Это тоже не было тайной. Ножницы, платье Гевьен… Несомненно, Выродок все рассказал.

Неожиданно ей стало трудно дышать. В Гальдорхейме не слишком любили колдуний. Чтобы лишить ее крова, достаточно будет сказать о случившемся Орму. Серп… Чаша… Два атрибута исконных ведьм! Разве сможет Эмбала доказать, что она лишь выполняла волю Божественной Силы, направленной против Зла?

— Зло побеждает, скрываясь под личинами Блага, но я-то знаю! Я сразу же чую его! — простонала она. — Неужели Мир слеп?

Но Благая Воля священных Сил сохранила свою потаенную жрицу. Хранитель не сказал ничего.

Теперь, три долгих года спустя, Эмбала снова достала покрытый окалиной серп. До сих пор она не решалась вновь пустить его в ход, так как Сила из комнаты не посылала снов, а прислуга всерьез опасалась рассердить ее. Были моменты, когда внешне кроткая Альвенн будила гнев Эмбалы, но формально придраться ей было не к чему, так как певица держалась почтительно. В ней, несомненно, скрывалось Зло, но Эмбала хорошо понимала, что старый трюк с куколкой здесь безнадежен: Хранитель ее защитит. Говорили, что певиц, выступавших с ним в прошлые годы, всегда окружала завеса невидимой Силы, способной отразить чары… А Руни вряд ли успеет добиться поддержки у Норта! К тому же Эмбала вдруг ощутила, что дерзкий дух синеглазой лесянки потоку Сил много желаннее мелкого Зла людских душ.